— Он попал на борт во Франции. Он все время прятался там, внизу, где вы возили шпионов.
— Чтоб ты издох, — сказал Кроу.
— Вы его слышали. Вы думали, это ваш сын стучит снизу.
— Тьфу, ну ты полудурок. И Флеминг полудурок. Тридцать лет назад был полудурком, таким и остался.
— Достаточно умный, чтобы увести у вас шхуну из-под носа. Достаточно умный, чтобы шхуной управлять.
— А ты видишь, куда он рулит?
— Я же сказал. В Дувр. К вашему палачу.
— Это, значит, теперь Дувром называется… Посмотри, кретин!
Я повернулся в сторону бушприта. Впереди простиралось открытое море и небо, в котором роились чайки. В наветренной стороне, под гиком, земля исчезала вдали с ужасающей скоростью.
— На Гудвинские пески он правит, вот куда. И через час мы там будем, если учесть прилив.
— Врете. До них еще далеко.
— Присмотрись и увидишь буруны.
Я едва уловил его движение. Я слишком внимательно смотрел в море, вглядывался в ряды волн, убегавшие к горизонту, как будто лестница к солнцу. Легким движением руки Кроу вытащил стопор, и гик грот-мачты рванулся в мою сторону.
Я попытался увернуться, но мощное бревно гика с размаху двинуло меня в плечо и швырнуло к борту. Я свалился возле линейки стопоров. Немыслимая боль, какой я, казалось, никогда не испытывал, разрывала руку, плечо и спину.
— Раздавлю, как червяка, — процедил Кроу сквозь зубы. — Думаешь меня обмануть? Я видел сотни смертей, но твоей полюбуюсь с особым наслаждением.
Он направился ко мне через кучу фалов. Я подтянулся к борту и нащупал рукой стопорный штырь, державший второй фал грота.
— Я тебя предупреждал с самого начала: держись подальше от «Дракона». К моему палачу, говоришь? Уж тебе-то до этого не дожить.
«Дракон» качнулся в подветренную сторону. Внезапно палуба накренилась, наверное, это Флеминг боролся за курс, а может быть, само судно вдруг с чего-то взбрыкнуло. Кроу споткнулся и упал на кучу фалов. И я выдернул штырь стопора из линейки.
Грот с гулом устремился вниз. Громадная масса парусины и дерева, более тонны весом, со страшной силой рванула оба фала с палубы. Мгновенно взметнулась куча, на которую свалился капитан. Фалы дымились в блоках, догоняя низвергающиеся грот и гафель.
Кроу вздернул голову. Его лицо исказил страх. С жутким змеиным шипением фалы взметнулись вокруг него, петли открывались и смыкались, захватывали его тело, его горло. Вес паруса и такелажа затянул петли и рванул его с палубы.
Мгновенно взлетел он на десять ярдов, колотя ногами и впившись пальцами в петлю, резавшую его горло. На этой высоте он и остался, медленно поворачиваясь лицом к заре. Я вспомнил слова из рассказа Дашера: «Веселенькую джигу сплясал капитан в ту ночь».
Я содрогнулся от ужаса и облегчения. Я обессиленно осел на палубу и смотрел на все, что угодно: на море, на небо, на палубу, — только чтобы не видеть трупа капитана Кроу, раскачивавшегося надо мной. Я полулежал, опершись на борт, и наблюдал, как заря расцвечивает окружающий пейзаж. Снизу вышел Флеминг.
Неуправляемый «Дракон» медленно описывал дугу. Марсель стоял против ветра, кливер хлопал. Но я не обращал на это особого внимания.
— Как я и говорил. Прямо к пристани. Прямо… — Флеминг замолчал. — А скажи-ка мне, куда это мы к дьяволу, попали?
— Вы сбились с курса, — пояснил я.
Он посмотрел на меня, на паруса, заметил капитана Кроу.
— Он умер. Ты его убил.
— Пришлось.
— Не думал я, что это возможно.
Он подошел к фалу и тряхнул его. От его руки взвилась волна, хлестнувшая труп капитана. Снова тряхнул он фал, еще и еще раз. Кроу раскачивался, как колокол.
— Ублюдок! — закричал Флеминг. — Убийца! Жизнь мою сгубил! Сколько лет угробил!
Я встал и отвел его прочь. Он всхлипывал, когда я подвел его к борту.
— Смотрите, — сказал я. — Солнце встает.
Солнце поднималось из-за моря. Большое, яркое, золотое. Флеминг всхлипнул. Он провел рукой по пучкам волос, торчащим из носа.
— Это прекрасно. Ничто не сравнится с восходом солнца.
— Мы не сядем на банку? Банку Гудвина? — спросил я.
Флеминг поморщился от порыва ветра. Лицо его было таким же белым, как меловые скалы на берегу.
— Это Южный Форланд. — Он указал пальцем. — Банку мы прошли. Мы прошли прямо через нее. Пересекли.
Так оно и было. Не далее мили от нас, за кормой по дуге, которую описывал «Дракон», море было коричневым и рваным. Прилив перепрыгивал через мелководье.
— Как мы не сели! — Руки у меня тряслись. — Это чистое везение.
— Это никакое не везение. Это «Дракон». Этот дьявол, Кроу, держал его сердце. Но сейчас он освободился. — Он похлопал рукой по борту. — О, это доброе судно, оно далеко вас доставит и присмотрит за вами хорошенько.
Мы не церемонились с трупом капитана. Опустили тело, распутали его и перевалили за борт. Не привязывали грузов, не заворачивали в парусину.
— Пусть они все его едят. Птицы, и рыбы, и черви, — пригласил Флеминг.
Затем мы соединили штурвал с рулем, подняли паруса и направились в Дюны. Штурвал был разболтан, но «Дракон» не возражал. Он вошел в реку Стаур, подошел к той же пристани, от которой недавно отчалил. Якоря у нас не было, надо было пришвартоваться к стенке.
Нас встречал тот самый однорукий лодочник, который впервые доставил меня с отцом на борт «Дракона». Он накинул швартов на тумбу и уставился на меня.
— Привет! — крикнул я.
— О да, я тебя помню. — Он плюнул в воду у борта «Дракона». — Где Тернер Кроу? Где Дашер и другие?
— Иных уж нет, — ответил я. — Кроу, Мэтью, Гарри погибли. Дашер — не знаю где.
Он осмотрел судно с носа до кормы, заметил отсутствие якоря, сломанный гафель фока, дыру от ядра в гроте и поднял свою единственную руку.
— Только не рассказывай отцу, что все это так и было еще до того, как вы вышли.
20.
Мы с Флемингом ехали в карете, направляясь на юг. Всю дорогу он глазел в окно и восхищался всем, что видел.
— Какая трава ароматная! Как пахнут деревья! — Он сделал глубокий вдох, потом шумно выдохнул. — А скажи-ка мне, мы проедем через Кентербери?
— Нет. Это другая дорога.
В Кентербери надо было бы ехать по Лондонской дороге, чего бы я и хотел. Но Флемингу очень надо было, чтобы я вернулся в «Баскервиль». «Ты можешь послать за отцом, — говорил он. — Ты можешь его там подождать, и вы вместе вернетесь в Лондон». Мне же казалось, что он просто боится в одиночку возвращаться к жене, которую в последний раз видел еще до моего рождения.
Мы проследовали вдоль изгибов реки, через Сэндвич, мимо древней стены. Мы проехали Виверс и громадные средневековые церкви, потом снова проехали стену в темпе, для Флеминга слишком быстром.
— Наверное, многое здесь изменилось, — предположил я.
— Нисколечко. Совсем все так же, вишь ли. — Он широко ухмыльнулся. — Я этим маршрутом ходил каждую ночь, лежа на тюремной койке. На север одной ночью, на юг другой. Однажды я даже отправился в Фэйвершем, а знаешь, как это далеко!
До Фэйвершема было лишь с дюжину миль. Карета доставила бы нас туда за час с небольшим.
— Далеко до Фэйвершема, — размышлял Флеминг, повернувшись к окну. — Я раз заблудился там в болотах.
Мы проехали через Дил и Уолмер и через деревню Сент-Маргарет.
— Я венчался здесь, — указал Флеминг на колокольню.
Мы почти приехали. Флеминг обмяк на сиденье, и мы проделали молча первую сотню ярдов за все путешествие.
— Волнуетесь? — спросил я.
Он кивнул:
— Я постарел. Я не знаю, как она посмотрит на все мои морщины.
— Она не посмотрит. Она не увидит. — Мне тяжело было говорить ему о слепоте миссис Пай.
— Слепая? — Он замигал. — Она ничего не видит?
— К сожалению.
— Нет. Это даже лучше. Может быть, это благословение Господне.
Карета подъехала к «Баскервилю» поздно вечером. Мы вышли, посмотрели ей вслед, потом Флеминг задержался минутку, прихорашиваясь. Он одернул одежду, пригладил пучки волос в ушах и в носу. Но он все еще стоял перед дверью гостиницы, глядя на ручку. Тут задвижка щелкнула изнутри, дверь открылась, скрипя, и на пороге появилась миссис Пай.
— Флеминг? Это ты? — спросила она.
— Ай, да, я это. — Больше он ничего не сказал.
Она порхнула к нему, он попытался удержать ее, чтобы посмотреть на нее, но она уже рассматривала его пальцами. Они прошлись по его голове, лицу, по плечам и рукам, снова поднялись к лицу. Они дрожали, пока он не взял ее руки в свои. Они слились воедино, плечо к плечу, бедро к бедру. Они подходили друг к другу, как правильно подобранные кусочки мозаики-головоломки, оба одинаково сморщенные и увядшие. Потом Флеминг повернул ко мне голову и улыбнулся.
— Ты был прав, — сказал он. — Она совсем не изменилась.
Отец прибыл на следующий день. Мы сидели у стола, на котором капитан Кроу изображал хлебными крошками банку Гудвина. Я рассказал ему о путешествии. Сообщил о потере якоря.
— Якорь! Черт с ним! По мне, пусть пропало бы и все судно, лишь бы ты остался цел и вернулся домой.
Мы строили новые планы. Миссис Пай сидела у огня, а Флеминг принес стаканы и ужин.
— Конец этой истории надо еще сочинить, — сказал отец. — Я не стал бы тебя ни в чем винить, Джон. С новой командой «Дракон» отправится в Вест-Индию.
— В Вест-Индию?
Он кивнул:
— Там лучше пойдет шерсть. Вдвое дороже против лондонской цены.
— Но это через весь океан.
— Месяц туда, месяц обратно. Если, конечно, ты устал от плаваний, в Лондоне для тебя всегда будет готов стол в конторе.
— Новый грот нужен, — сказал я.
Отец засмеялся. По правде, смех его звучал не слишком весело.
— Я ожидал примерно такого ответа. — Он отодвинул свой стул от стола. — Хорошо, пойдешь в Вест-Индию. Только в этот раз сам подыщи капитана.
— Конечно.
— Отлично. — Он хлопнул руками по коленям. — Теперь посмотрим этот список.
Я вытащил пакет Ларсона, и мы вместе прошлись по списку. Книжка еще больше истрепалась, имена размазались, и мы едва смогли разобрать половину. Но Кроу там был, и Мэтью тоже. Насчет Гарри я не был уверен. А Дашера мы в книжке не нашли, просмотрев ее насквозь туда и обратно. Если Ларсон и вписал его, то прочитать было невозможно.
— Ладно, — сказал отец. — Этот уйдет от петли.
И тут я рассказал ему о просьбе Дашера: «Если его там нет, то впиши. Сделаешь, Джон?»
Отец с удовольствием выполнил просьбу. Он послал Флеминга за пером и добавил в список контрабандистов имя лихого Томми Даскера. После этого он поплевал на пальцы и размазал написанное, промокнув его затем салфеткой.
— Вот так. Никогда с большим удовольствием не делал одолжения негодяю.
Тем же вечером мы покинули «Баскервиль», море вскоре затихло позади. До Кентербери мы ехали вместе, оттуда отец должен был отправиться в Лондон и посетить Олд Бейли. Я же возвращался на восток, к «Дракону».
— Я горжусь тобой, — сказал отец, когда мы сидели в карете. — Очень горжусь.
Карета загрохотала вниз по склону холма, въехала в лес, накренившись на повороте. Я качнулся на сиденье и прижался к отцу. Я мог бы и не прижиматься, не так уж быстро мы ехали. Но я просто чувствовал себя слишком взрослым, чтобы обнимать его.
Карета пошла ровно. И тут, перекрывая грохот копыт, раздался пистолетный выстрел. Еще один. И знакомый голос закричал:
— Стой, сдавайся!
— О Боже! — вздохнул отец. — Опять!
— Все нормально. — Я высунулся в окошко. — Не останавливайтесь, — сказал я кучеру. — Не стоит беспокоиться.
Кучер щелкнул кнутом, лошади перешли в галоп. Пахнущий листьями и травой ветер дул в окошко. Впереди я увидел Дашера, освещенного луной.
— Стоп! — кричал он. — Стой, говорю!
Мы пронеслись мимо, и он увидел меня у окошка кареты.
— Бог мой, это Джон! — ахнул он и закричал вдогонку. — Скажи им в Лондоне, что лихой Томми Даскер отпустил тебя! Слышишь? Скажи им, что он тебя пощадил! — Его голос затихал вдали. — Удачи, Джон! Может, встретимся в одной команде снова!
Примечание автора
Где существуют границы, там есть и контрабандисты, которые эти границы нарушают и зарабатывают деньги, избегая налогов и пошлин, которые платят честные люди. Профессия контрабандистов древняя, она старше самого слова, ее обозначающего.
Триста лет назад контрабандисты, их тогда еще так не называли, доставляли через Ла-Манш табак, чай и шелк. Риск для них был очень невелик.
В те дни «свободная торговля» велась практически открыто, многие прибрежные деревушки держали флотилии суденышек, сновавших через Ла-Манш. Столь велика была выгода и столь ничтожна опасность, что контрабандой промышляли почти все приграничные жители.
На стыке семнадцатого и восемнадцатого веков правительство Англии решило покончить с привольным житьем «свободных торговцев». Для борьбы с ними были созданы специальные сухопутные, а позже и морские отряды. Наказания стали строже. Контрабанда стала опасным занятием.
Во время действия книги, в начале девятнадцатого века, контрабанда отвлекала батраков с полей, кузнецов от их наковален, пекарей от печей. Они занимались контрабандой ночью, а днем возвращались к своим легальным занятиям. На заре фермер мог обнаружить свою лошадь с запачканными копытами, но у дверей конюшни стоял бочонок с бренди. И он брал свою плату и смотрел сквозь пальцы на такое своеволие, потому что банды контрабандистов не отличались щепетильностью, с ними лучше было не спорить.
Английский поэт Редьярд Киплинг писал об этом в «Песне контрабандиста». Мать уговаривает ребенка не вслушиваться в ночные шумы и повернуться к стене, когда «джентльмены» проходят неподалеку.
В это время ремесло контрабанды претерпевает изменения. Теперь не сгонялись на работу целые деревни, а контрабандисты объединялись в мелкие банды и действовали очень изобретательно. Некоторые выдумки были совершенно фантастические: полые мачты, начиненные чаем; табак, сплетенный, как судовые тросы, и уложенный вместе с ними в темных судовых кладовых; уравновешенные бочки, которые могут быть затоплены, а затем выужены мелкими рыбацкими судами; плавающие бочки, раскрашенные под буи. Как Дашер описывает Джону, контрабандный груз могли прятать под кучей вонючей гниющей рыбы или в изощренно замаскированных потайных отсеках. Контрабандистское судно «Благонамеренный» имело сквозную трубу с верхней палубы до дна, через которую пропускали трос с подвешенной на нем гроздью бочек. Шелк прятали под кожу окороков. Контрабандисты прятали товар и на себе, под шапками или в нижнем белье.
Многие из этих методов появились уже после времен Дашера и капитана Кроу. Но сейчас они уже часть истории, и я считаю, что меня можно простить за то, что я проволок их контрабандой в свою книгу.
Контрабандисты действительно доставляли шпионов во время войн между Англией и Францией. Наполеон признавал: «Большую часть информации об Англии доставили контрабандисты. Эти люди храбры и за деньги могут сделать все, что угодно».
Это верно и сегодня, когда контрабандисты перевозят наркотики вместо чая. Маленькие суденышки, курсирующие вдоль берегов Центральной и Южной Америки иногда получают предупреждение оставаться подальше от берега и затемняться по ночам. Если катер несется на громадной скорости или голос окликает вас из темноты, самым благоразумным будет отвернуться к стене, пока «джентльмены» проходят мимо.
Книги о контрабандистах есть почти во всех библиотеках. Очень информативна «Британия контрабандистов» Ричарда Платта. Из художественных книг советую «Лунный флот», старую повесть Джона Мида Фолкнера, которую мой отец в детские годы читал замирая от страха и восхищения, а теперь эти же чувства испытывают его внуки в доме моего брата в Онтарио, очень далеко от моря.
Благодарность автора
Многие из интересных деталей «Контрабандистов» предложены другими людьми. Иные замечания капитана Кроу подслушаны мною у матери, шотландский акцент которой, усвоенный мною в детстве, и по сей день дает себя знать, как меня уверяют собеседники. Красноречием Дашера обязан я отцу и его исследованиям. Отец мой родился в английской таверне с интерьерами, похожими на гостиную «Баскервиля». Отец юного Джона входит из первой книги, хромая и опираясь на палочку, благодаря своевременной подсказке Кристин Миллер, разделяющей мою жизнь в течение уже дюжины лет. Главарь банды контрабандистов щеголяет нарядами и шпагой-тростью по вдохновению Лори Хорник, так же вдумчиво и тщательно редактировавшей эту книгу, как ранее «Мародеров». Погоня в Ла-Манше происходит в результате исследований библиотекаря Катлин Ларкин, прояснившей этот темный для меня вопрос.
А повесть в целом существует в значительной степени благодаря влиянию моего агента Джейн Джордан Браун, которой я очень многим обязан.
Я благодарен также Брюсу Уишарту, перерывшему свою библиотеку, чтобы ответить на множество моих вопросов, Барри Уайту, объездившему весь Лондон, чтобы найти карту банки Гудвина, Ричарду Ханну, рассказавшему мне о знакомом ему с детства побережье Кента.
Я благодарен также всем прочитавшим «Мародеров» и мне об этом поведавшим, а более всего — моим племянникам и племянницам. Они превратили в сумасшедший дом мое суденышко во время летней китовой экспедиции. И в знак признательности за удовольствие, которое я от этого получил, за энтузиазм, который они излучали, я посвящаю эту книгу им.
КРАТКИЙ СЛОВАРЬ МОРСКИХ ТЕРМИНОВ
— Чтоб ты издох, — сказал Кроу.
— Вы его слышали. Вы думали, это ваш сын стучит снизу.
— Тьфу, ну ты полудурок. И Флеминг полудурок. Тридцать лет назад был полудурком, таким и остался.
— Достаточно умный, чтобы увести у вас шхуну из-под носа. Достаточно умный, чтобы шхуной управлять.
— А ты видишь, куда он рулит?
— Я же сказал. В Дувр. К вашему палачу.
— Это, значит, теперь Дувром называется… Посмотри, кретин!
Я повернулся в сторону бушприта. Впереди простиралось открытое море и небо, в котором роились чайки. В наветренной стороне, под гиком, земля исчезала вдали с ужасающей скоростью.
— На Гудвинские пески он правит, вот куда. И через час мы там будем, если учесть прилив.
— Врете. До них еще далеко.
— Присмотрись и увидишь буруны.
Я едва уловил его движение. Я слишком внимательно смотрел в море, вглядывался в ряды волн, убегавшие к горизонту, как будто лестница к солнцу. Легким движением руки Кроу вытащил стопор, и гик грот-мачты рванулся в мою сторону.
Я попытался увернуться, но мощное бревно гика с размаху двинуло меня в плечо и швырнуло к борту. Я свалился возле линейки стопоров. Немыслимая боль, какой я, казалось, никогда не испытывал, разрывала руку, плечо и спину.
— Раздавлю, как червяка, — процедил Кроу сквозь зубы. — Думаешь меня обмануть? Я видел сотни смертей, но твоей полюбуюсь с особым наслаждением.
Он направился ко мне через кучу фалов. Я подтянулся к борту и нащупал рукой стопорный штырь, державший второй фал грота.
— Я тебя предупреждал с самого начала: держись подальше от «Дракона». К моему палачу, говоришь? Уж тебе-то до этого не дожить.
«Дракон» качнулся в подветренную сторону. Внезапно палуба накренилась, наверное, это Флеминг боролся за курс, а может быть, само судно вдруг с чего-то взбрыкнуло. Кроу споткнулся и упал на кучу фалов. И я выдернул штырь стопора из линейки.
Грот с гулом устремился вниз. Громадная масса парусины и дерева, более тонны весом, со страшной силой рванула оба фала с палубы. Мгновенно взметнулась куча, на которую свалился капитан. Фалы дымились в блоках, догоняя низвергающиеся грот и гафель.
Кроу вздернул голову. Его лицо исказил страх. С жутким змеиным шипением фалы взметнулись вокруг него, петли открывались и смыкались, захватывали его тело, его горло. Вес паруса и такелажа затянул петли и рванул его с палубы.
Мгновенно взлетел он на десять ярдов, колотя ногами и впившись пальцами в петлю, резавшую его горло. На этой высоте он и остался, медленно поворачиваясь лицом к заре. Я вспомнил слова из рассказа Дашера: «Веселенькую джигу сплясал капитан в ту ночь».
Я содрогнулся от ужаса и облегчения. Я обессиленно осел на палубу и смотрел на все, что угодно: на море, на небо, на палубу, — только чтобы не видеть трупа капитана Кроу, раскачивавшегося надо мной. Я полулежал, опершись на борт, и наблюдал, как заря расцвечивает окружающий пейзаж. Снизу вышел Флеминг.
Неуправляемый «Дракон» медленно описывал дугу. Марсель стоял против ветра, кливер хлопал. Но я не обращал на это особого внимания.
— Как я и говорил. Прямо к пристани. Прямо… — Флеминг замолчал. — А скажи-ка мне, куда это мы к дьяволу, попали?
— Вы сбились с курса, — пояснил я.
Он посмотрел на меня, на паруса, заметил капитана Кроу.
— Он умер. Ты его убил.
— Пришлось.
— Не думал я, что это возможно.
Он подошел к фалу и тряхнул его. От его руки взвилась волна, хлестнувшая труп капитана. Снова тряхнул он фал, еще и еще раз. Кроу раскачивался, как колокол.
— Ублюдок! — закричал Флеминг. — Убийца! Жизнь мою сгубил! Сколько лет угробил!
Я встал и отвел его прочь. Он всхлипывал, когда я подвел его к борту.
— Смотрите, — сказал я. — Солнце встает.
Солнце поднималось из-за моря. Большое, яркое, золотое. Флеминг всхлипнул. Он провел рукой по пучкам волос, торчащим из носа.
— Это прекрасно. Ничто не сравнится с восходом солнца.
— Мы не сядем на банку? Банку Гудвина? — спросил я.
Флеминг поморщился от порыва ветра. Лицо его было таким же белым, как меловые скалы на берегу.
— Это Южный Форланд. — Он указал пальцем. — Банку мы прошли. Мы прошли прямо через нее. Пересекли.
Так оно и было. Не далее мили от нас, за кормой по дуге, которую описывал «Дракон», море было коричневым и рваным. Прилив перепрыгивал через мелководье.
— Как мы не сели! — Руки у меня тряслись. — Это чистое везение.
— Это никакое не везение. Это «Дракон». Этот дьявол, Кроу, держал его сердце. Но сейчас он освободился. — Он похлопал рукой по борту. — О, это доброе судно, оно далеко вас доставит и присмотрит за вами хорошенько.
Мы не церемонились с трупом капитана. Опустили тело, распутали его и перевалили за борт. Не привязывали грузов, не заворачивали в парусину.
— Пусть они все его едят. Птицы, и рыбы, и черви, — пригласил Флеминг.
Затем мы соединили штурвал с рулем, подняли паруса и направились в Дюны. Штурвал был разболтан, но «Дракон» не возражал. Он вошел в реку Стаур, подошел к той же пристани, от которой недавно отчалил. Якоря у нас не было, надо было пришвартоваться к стенке.
Нас встречал тот самый однорукий лодочник, который впервые доставил меня с отцом на борт «Дракона». Он накинул швартов на тумбу и уставился на меня.
— Привет! — крикнул я.
— О да, я тебя помню. — Он плюнул в воду у борта «Дракона». — Где Тернер Кроу? Где Дашер и другие?
— Иных уж нет, — ответил я. — Кроу, Мэтью, Гарри погибли. Дашер — не знаю где.
Он осмотрел судно с носа до кормы, заметил отсутствие якоря, сломанный гафель фока, дыру от ядра в гроте и поднял свою единственную руку.
— Только не рассказывай отцу, что все это так и было еще до того, как вы вышли.
20.
Еще одно имя
Мы с Флемингом ехали в карете, направляясь на юг. Всю дорогу он глазел в окно и восхищался всем, что видел.
— Какая трава ароматная! Как пахнут деревья! — Он сделал глубокий вдох, потом шумно выдохнул. — А скажи-ка мне, мы проедем через Кентербери?
— Нет. Это другая дорога.
В Кентербери надо было бы ехать по Лондонской дороге, чего бы я и хотел. Но Флемингу очень надо было, чтобы я вернулся в «Баскервиль». «Ты можешь послать за отцом, — говорил он. — Ты можешь его там подождать, и вы вместе вернетесь в Лондон». Мне же казалось, что он просто боится в одиночку возвращаться к жене, которую в последний раз видел еще до моего рождения.
Мы проследовали вдоль изгибов реки, через Сэндвич, мимо древней стены. Мы проехали Виверс и громадные средневековые церкви, потом снова проехали стену в темпе, для Флеминга слишком быстром.
— Наверное, многое здесь изменилось, — предположил я.
— Нисколечко. Совсем все так же, вишь ли. — Он широко ухмыльнулся. — Я этим маршрутом ходил каждую ночь, лежа на тюремной койке. На север одной ночью, на юг другой. Однажды я даже отправился в Фэйвершем, а знаешь, как это далеко!
До Фэйвершема было лишь с дюжину миль. Карета доставила бы нас туда за час с небольшим.
— Далеко до Фэйвершема, — размышлял Флеминг, повернувшись к окну. — Я раз заблудился там в болотах.
Мы проехали через Дил и Уолмер и через деревню Сент-Маргарет.
— Я венчался здесь, — указал Флеминг на колокольню.
Мы почти приехали. Флеминг обмяк на сиденье, и мы проделали молча первую сотню ярдов за все путешествие.
— Волнуетесь? — спросил я.
Он кивнул:
— Я постарел. Я не знаю, как она посмотрит на все мои морщины.
— Она не посмотрит. Она не увидит. — Мне тяжело было говорить ему о слепоте миссис Пай.
— Слепая? — Он замигал. — Она ничего не видит?
— К сожалению.
— Нет. Это даже лучше. Может быть, это благословение Господне.
Карета подъехала к «Баскервилю» поздно вечером. Мы вышли, посмотрели ей вслед, потом Флеминг задержался минутку, прихорашиваясь. Он одернул одежду, пригладил пучки волос в ушах и в носу. Но он все еще стоял перед дверью гостиницы, глядя на ручку. Тут задвижка щелкнула изнутри, дверь открылась, скрипя, и на пороге появилась миссис Пай.
— Флеминг? Это ты? — спросила она.
— Ай, да, я это. — Больше он ничего не сказал.
Она порхнула к нему, он попытался удержать ее, чтобы посмотреть на нее, но она уже рассматривала его пальцами. Они прошлись по его голове, лицу, по плечам и рукам, снова поднялись к лицу. Они дрожали, пока он не взял ее руки в свои. Они слились воедино, плечо к плечу, бедро к бедру. Они подходили друг к другу, как правильно подобранные кусочки мозаики-головоломки, оба одинаково сморщенные и увядшие. Потом Флеминг повернул ко мне голову и улыбнулся.
— Ты был прав, — сказал он. — Она совсем не изменилась.
Отец прибыл на следующий день. Мы сидели у стола, на котором капитан Кроу изображал хлебными крошками банку Гудвина. Я рассказал ему о путешествии. Сообщил о потере якоря.
— Якорь! Черт с ним! По мне, пусть пропало бы и все судно, лишь бы ты остался цел и вернулся домой.
Мы строили новые планы. Миссис Пай сидела у огня, а Флеминг принес стаканы и ужин.
— Конец этой истории надо еще сочинить, — сказал отец. — Я не стал бы тебя ни в чем винить, Джон. С новой командой «Дракон» отправится в Вест-Индию.
— В Вест-Индию?
Он кивнул:
— Там лучше пойдет шерсть. Вдвое дороже против лондонской цены.
— Но это через весь океан.
— Месяц туда, месяц обратно. Если, конечно, ты устал от плаваний, в Лондоне для тебя всегда будет готов стол в конторе.
— Новый грот нужен, — сказал я.
Отец засмеялся. По правде, смех его звучал не слишком весело.
— Я ожидал примерно такого ответа. — Он отодвинул свой стул от стола. — Хорошо, пойдешь в Вест-Индию. Только в этот раз сам подыщи капитана.
— Конечно.
— Отлично. — Он хлопнул руками по коленям. — Теперь посмотрим этот список.
Я вытащил пакет Ларсона, и мы вместе прошлись по списку. Книжка еще больше истрепалась, имена размазались, и мы едва смогли разобрать половину. Но Кроу там был, и Мэтью тоже. Насчет Гарри я не был уверен. А Дашера мы в книжке не нашли, просмотрев ее насквозь туда и обратно. Если Ларсон и вписал его, то прочитать было невозможно.
— Ладно, — сказал отец. — Этот уйдет от петли.
И тут я рассказал ему о просьбе Дашера: «Если его там нет, то впиши. Сделаешь, Джон?»
Отец с удовольствием выполнил просьбу. Он послал Флеминга за пером и добавил в список контрабандистов имя лихого Томми Даскера. После этого он поплевал на пальцы и размазал написанное, промокнув его затем салфеткой.
— Вот так. Никогда с большим удовольствием не делал одолжения негодяю.
Тем же вечером мы покинули «Баскервиль», море вскоре затихло позади. До Кентербери мы ехали вместе, оттуда отец должен был отправиться в Лондон и посетить Олд Бейли. Я же возвращался на восток, к «Дракону».
— Я горжусь тобой, — сказал отец, когда мы сидели в карете. — Очень горжусь.
Карета загрохотала вниз по склону холма, въехала в лес, накренившись на повороте. Я качнулся на сиденье и прижался к отцу. Я мог бы и не прижиматься, не так уж быстро мы ехали. Но я просто чувствовал себя слишком взрослым, чтобы обнимать его.
Карета пошла ровно. И тут, перекрывая грохот копыт, раздался пистолетный выстрел. Еще один. И знакомый голос закричал:
— Стой, сдавайся!
— О Боже! — вздохнул отец. — Опять!
— Все нормально. — Я высунулся в окошко. — Не останавливайтесь, — сказал я кучеру. — Не стоит беспокоиться.
Кучер щелкнул кнутом, лошади перешли в галоп. Пахнущий листьями и травой ветер дул в окошко. Впереди я увидел Дашера, освещенного луной.
— Стоп! — кричал он. — Стой, говорю!
Мы пронеслись мимо, и он увидел меня у окошка кареты.
— Бог мой, это Джон! — ахнул он и закричал вдогонку. — Скажи им в Лондоне, что лихой Томми Даскер отпустил тебя! Слышишь? Скажи им, что он тебя пощадил! — Его голос затихал вдали. — Удачи, Джон! Может, встретимся в одной команде снова!
Примечание автора
Где существуют границы, там есть и контрабандисты, которые эти границы нарушают и зарабатывают деньги, избегая налогов и пошлин, которые платят честные люди. Профессия контрабандистов древняя, она старше самого слова, ее обозначающего.
Триста лет назад контрабандисты, их тогда еще так не называли, доставляли через Ла-Манш табак, чай и шелк. Риск для них был очень невелик.
В те дни «свободная торговля» велась практически открыто, многие прибрежные деревушки держали флотилии суденышек, сновавших через Ла-Манш. Столь велика была выгода и столь ничтожна опасность, что контрабандой промышляли почти все приграничные жители.
На стыке семнадцатого и восемнадцатого веков правительство Англии решило покончить с привольным житьем «свободных торговцев». Для борьбы с ними были созданы специальные сухопутные, а позже и морские отряды. Наказания стали строже. Контрабанда стала опасным занятием.
Во время действия книги, в начале девятнадцатого века, контрабанда отвлекала батраков с полей, кузнецов от их наковален, пекарей от печей. Они занимались контрабандой ночью, а днем возвращались к своим легальным занятиям. На заре фермер мог обнаружить свою лошадь с запачканными копытами, но у дверей конюшни стоял бочонок с бренди. И он брал свою плату и смотрел сквозь пальцы на такое своеволие, потому что банды контрабандистов не отличались щепетильностью, с ними лучше было не спорить.
Английский поэт Редьярд Киплинг писал об этом в «Песне контрабандиста». Мать уговаривает ребенка не вслушиваться в ночные шумы и повернуться к стене, когда «джентльмены» проходят неподалеку.
В это время ремесло контрабанды претерпевает изменения. Теперь не сгонялись на работу целые деревни, а контрабандисты объединялись в мелкие банды и действовали очень изобретательно. Некоторые выдумки были совершенно фантастические: полые мачты, начиненные чаем; табак, сплетенный, как судовые тросы, и уложенный вместе с ними в темных судовых кладовых; уравновешенные бочки, которые могут быть затоплены, а затем выужены мелкими рыбацкими судами; плавающие бочки, раскрашенные под буи. Как Дашер описывает Джону, контрабандный груз могли прятать под кучей вонючей гниющей рыбы или в изощренно замаскированных потайных отсеках. Контрабандистское судно «Благонамеренный» имело сквозную трубу с верхней палубы до дна, через которую пропускали трос с подвешенной на нем гроздью бочек. Шелк прятали под кожу окороков. Контрабандисты прятали товар и на себе, под шапками или в нижнем белье.
Многие из этих методов появились уже после времен Дашера и капитана Кроу. Но сейчас они уже часть истории, и я считаю, что меня можно простить за то, что я проволок их контрабандой в свою книгу.
Контрабандисты действительно доставляли шпионов во время войн между Англией и Францией. Наполеон признавал: «Большую часть информации об Англии доставили контрабандисты. Эти люди храбры и за деньги могут сделать все, что угодно».
Это верно и сегодня, когда контрабандисты перевозят наркотики вместо чая. Маленькие суденышки, курсирующие вдоль берегов Центральной и Южной Америки иногда получают предупреждение оставаться подальше от берега и затемняться по ночам. Если катер несется на громадной скорости или голос окликает вас из темноты, самым благоразумным будет отвернуться к стене, пока «джентльмены» проходят мимо.
Книги о контрабандистах есть почти во всех библиотеках. Очень информативна «Британия контрабандистов» Ричарда Платта. Из художественных книг советую «Лунный флот», старую повесть Джона Мида Фолкнера, которую мой отец в детские годы читал замирая от страха и восхищения, а теперь эти же чувства испытывают его внуки в доме моего брата в Онтарио, очень далеко от моря.
Благодарность автора
Многие из интересных деталей «Контрабандистов» предложены другими людьми. Иные замечания капитана Кроу подслушаны мною у матери, шотландский акцент которой, усвоенный мною в детстве, и по сей день дает себя знать, как меня уверяют собеседники. Красноречием Дашера обязан я отцу и его исследованиям. Отец мой родился в английской таверне с интерьерами, похожими на гостиную «Баскервиля». Отец юного Джона входит из первой книги, хромая и опираясь на палочку, благодаря своевременной подсказке Кристин Миллер, разделяющей мою жизнь в течение уже дюжины лет. Главарь банды контрабандистов щеголяет нарядами и шпагой-тростью по вдохновению Лори Хорник, так же вдумчиво и тщательно редактировавшей эту книгу, как ранее «Мародеров». Погоня в Ла-Манше происходит в результате исследований библиотекаря Катлин Ларкин, прояснившей этот темный для меня вопрос.
А повесть в целом существует в значительной степени благодаря влиянию моего агента Джейн Джордан Браун, которой я очень многим обязан.
Я благодарен также Брюсу Уишарту, перерывшему свою библиотеку, чтобы ответить на множество моих вопросов, Барри Уайту, объездившему весь Лондон, чтобы найти карту банки Гудвина, Ричарду Ханну, рассказавшему мне о знакомом ему с детства побережье Кента.
Я благодарен также всем прочитавшим «Мародеров» и мне об этом поведавшим, а более всего — моим племянникам и племянницам. Они превратили в сумасшедший дом мое суденышко во время летней китовой экспедиции. И в знак признательности за удовольствие, которое я от этого получил, за энтузиазм, который они излучали, я посвящаю эту книгу им.
КРАТКИЙ СЛОВАРЬ МОРСКИХ ТЕРМИНОВ
Банка — 1) скамья на шлюпке; 2) мель.
Баркас — самая большая шлюпка (14—22-весельная) для перевозки большого числа команды или тяжелых грузов.
Бизань-мачта — третья мачта, считая с носа.
Бимс — балка, соединяющая борта корабля и служащая основанием для палубы.
Битенг — чугунная или стальная литая полая тумба, прочно укрепленная на палубе. Служит для уменьшения скорости движения якорной цепи при отдаче якоря за счет трения ее о поверхность.
Боцман — лицо младшего командного состава. В обязанности боцмана входит содержание корабля в чистоте, руководство и наблюдение за общественными работами и обучение команды морскому делу.
Бриг — двухмачтовое парусное судно.
Бриз — ветер, дующий вследствие неравномерности нагревания суши и воды днем с моря на сушу, а ночью с суши на море.
Бушприт — горизонтальное или наклонное дерево, выдающееся с носа судна. Служит для постановки косых треугольных парусов.
Ванты — снасти стоячего такелажа, которыми укрепляются с боков мачты.
Вельбот — быстроходная прочная шлюпка, применяющаяся в китобойном промысле.
Галс — курс судна относительно ветра. Если ветер дует в левый борт, судно идет левым галсом; если в правый — правым.
Гафель — наклонное рангоутное дерево, укрепленное сзади мачты и служащее для привязывания верхней кромки носового паруса.
Гик — горизонтальное рангоутное дерево, по которому растягивается нижняя кромка паруса.
Грот — нижний прямой парус на второй мачте от носа.
Зарифить — уменьшить площадь паруса с помощью завязок, расположенных рядами на парусах.
Кабельтов — единица длины, равная 183 м.
Кабестан — один из видов грузоподъемных машин.
Капер — частное лицо, снаряжающее с разрешения правительства воюющей державы вооруженное судно для задержания и захвата в море неприятельских торговых судов, а равно и нейтральных, везущих военную контрабанду.
Капитанский мостик — палубная надстройка, на которой находятся все необходимые устройства и приборы для управления судном.
Картушка — главная составная часть компаса, указывающая страны света.
Кильватер — струя, остающаяся за кормой идущего судна.
Кеч — небольшое парусное судно.
Кливер — косой треугольный парус, ставящийся перед фок-мачтой.
Клипер — быстроходное океанское трехмачтовое судно.
Клотик — прибор для подачи световых сигналов. Состоит из двух или трех ламп, из которых одна красная, а остальные белые.
Кнехты — парные литые клепаные тумбы, прикрепленные к палубе судна, служат для закрепления швартовых канатов.
Комингс — вертикальные листы, окаймляющие люк по периметру над палубой.
Кубрик — жилое помещение для команды.
Лаг — мореходный инструмент, предназначенный для определения скорости судна.
Лига — единица длины, равная 4, 83 км.
Линь — тонкий трос, меньше 25 мм толщиной, из хорошей пеньки.
Лихтер — грузовое несамоходное судно.
Лоцман — лицо, хорошо знакомое со всеми условиями прохода по конкретному порту или плавания на каком-то определенном участке пути.
Марс — площадка на мачте в месте соединения ее со стеньгой; служит для разноски стень-вант, а также для работ по управлению парусами.
Марса-рей — рей, к которому привязывается марсель.
Марсель — второй снизу прямой парус.
Марсовой — матрос, работающий на марсе.
Нактоуз — деревянный шкапчик, на котором установлен компас.
Отдать якорь — опустить якорь в воду.
Оттяжка — снасть, служащая для оттягивания в сторону того или иного предмета при его подъеме или спуске.
Пакетбот — почтовый бот.
Переборка — всякая вертикальная перегородка на корабле.
Рангоут — общее наименование всех деревянных приспособлений для несения парусов.
Рей — металлический или деревянный брус.
Риф — горизонтальный ряд продетых сквозь парус завязок, посредством которых можно уменьшить его поверхность.
Румб — одно из тридцати двух делений компаса, равное 11 градусам.
Румпель — рычаг для поворота руля.
Секстант — морской угломерный инструмент.
Стеньга — рангоутное дерево, служащее продолжением мачты.
Такелаж — все снасти на судне, служащие для укрепления рангоута и для управления им и парусами.
Топ — верх вертикального рангоутного дерева (например, мачты или стеньги).
Травить — ослаблять, перепускать снасть.
Трисель — косой четырехугольный парус, ставящийся позади мачты в дополнение к прямым парусам.
Фал — снасть, служащая для подъема рангоутных деревьев, гафелей, а также парусов и флагов.
Фальшборт — легкое ограждение открытой палубы.
Фок — нижний парус на первой от носа мачте.
Форштевень — продолжение киля судна спереди, образующее нос корабля.
Фрегат — трехмачтовое парусное судно (VIII— XIX в. в.) с большой скоростью хода.
Шаланда — небольшое несамоходное мелкосидящее судно.
Шкафут — часть верхней палубы судна.
Шпангоут — ребра судна, к которым крепится наружная обшивка судна.
Шхуна — парусное судно с двумя и более мачтами.
Ялик — вид лодки.
Баркас — самая большая шлюпка (14—22-весельная) для перевозки большого числа команды или тяжелых грузов.
Бизань-мачта — третья мачта, считая с носа.
Бимс — балка, соединяющая борта корабля и служащая основанием для палубы.
Битенг — чугунная или стальная литая полая тумба, прочно укрепленная на палубе. Служит для уменьшения скорости движения якорной цепи при отдаче якоря за счет трения ее о поверхность.
Боцман — лицо младшего командного состава. В обязанности боцмана входит содержание корабля в чистоте, руководство и наблюдение за общественными работами и обучение команды морскому делу.
Бриг — двухмачтовое парусное судно.
Бриз — ветер, дующий вследствие неравномерности нагревания суши и воды днем с моря на сушу, а ночью с суши на море.
Бушприт — горизонтальное или наклонное дерево, выдающееся с носа судна. Служит для постановки косых треугольных парусов.
Ванты — снасти стоячего такелажа, которыми укрепляются с боков мачты.
Вельбот — быстроходная прочная шлюпка, применяющаяся в китобойном промысле.
Галс — курс судна относительно ветра. Если ветер дует в левый борт, судно идет левым галсом; если в правый — правым.
Гафель — наклонное рангоутное дерево, укрепленное сзади мачты и служащее для привязывания верхней кромки носового паруса.
Гик — горизонтальное рангоутное дерево, по которому растягивается нижняя кромка паруса.
Грот — нижний прямой парус на второй мачте от носа.
Зарифить — уменьшить площадь паруса с помощью завязок, расположенных рядами на парусах.
Кабельтов — единица длины, равная 183 м.
Кабестан — один из видов грузоподъемных машин.
Капер — частное лицо, снаряжающее с разрешения правительства воюющей державы вооруженное судно для задержания и захвата в море неприятельских торговых судов, а равно и нейтральных, везущих военную контрабанду.
Капитанский мостик — палубная надстройка, на которой находятся все необходимые устройства и приборы для управления судном.
Картушка — главная составная часть компаса, указывающая страны света.
Кильватер — струя, остающаяся за кормой идущего судна.
Кеч — небольшое парусное судно.
Кливер — косой треугольный парус, ставящийся перед фок-мачтой.
Клипер — быстроходное океанское трехмачтовое судно.
Клотик — прибор для подачи световых сигналов. Состоит из двух или трех ламп, из которых одна красная, а остальные белые.
Кнехты — парные литые клепаные тумбы, прикрепленные к палубе судна, служат для закрепления швартовых канатов.
Комингс — вертикальные листы, окаймляющие люк по периметру над палубой.
Кубрик — жилое помещение для команды.
Лаг — мореходный инструмент, предназначенный для определения скорости судна.
Лига — единица длины, равная 4, 83 км.
Линь — тонкий трос, меньше 25 мм толщиной, из хорошей пеньки.
Лихтер — грузовое несамоходное судно.
Лоцман — лицо, хорошо знакомое со всеми условиями прохода по конкретному порту или плавания на каком-то определенном участке пути.
Марс — площадка на мачте в месте соединения ее со стеньгой; служит для разноски стень-вант, а также для работ по управлению парусами.
Марса-рей — рей, к которому привязывается марсель.
Марсель — второй снизу прямой парус.
Марсовой — матрос, работающий на марсе.
Нактоуз — деревянный шкапчик, на котором установлен компас.
Отдать якорь — опустить якорь в воду.
Оттяжка — снасть, служащая для оттягивания в сторону того или иного предмета при его подъеме или спуске.
Пакетбот — почтовый бот.
Переборка — всякая вертикальная перегородка на корабле.
Рангоут — общее наименование всех деревянных приспособлений для несения парусов.
Рей — металлический или деревянный брус.
Риф — горизонтальный ряд продетых сквозь парус завязок, посредством которых можно уменьшить его поверхность.
Румб — одно из тридцати двух делений компаса, равное 11 градусам.
Румпель — рычаг для поворота руля.
Секстант — морской угломерный инструмент.
Стеньга — рангоутное дерево, служащее продолжением мачты.
Такелаж — все снасти на судне, служащие для укрепления рангоута и для управления им и парусами.
Топ — верх вертикального рангоутного дерева (например, мачты или стеньги).
Травить — ослаблять, перепускать снасть.
Трисель — косой четырехугольный парус, ставящийся позади мачты в дополнение к прямым парусам.
Фал — снасть, служащая для подъема рангоутных деревьев, гафелей, а также парусов и флагов.
Фальшборт — легкое ограждение открытой палубы.
Фок — нижний парус на первой от носа мачте.
Форштевень — продолжение киля судна спереди, образующее нос корабля.
Фрегат — трехмачтовое парусное судно (VIII— XIX в. в.) с большой скоростью хода.
Шаланда — небольшое несамоходное мелкосидящее судно.
Шкафут — часть верхней палубы судна.
Шпангоут — ребра судна, к которым крепится наружная обшивка судна.
Шхуна — парусное судно с двумя и более мачтами.
Ялик — вид лодки.