Страница:
– А куда мы направляемся? - спросила Соня, отойдя от очередной невероятно смешной истории Лейна, - обратно в Пекин?
Прошло уже довольно много времени, а она так и не задала этого вопроса. Сначала подумала, что ей и так сообщат, а потом просто не хотела ни с кем разговаривать. Когда она смотрела на свою сестру, то настроение стремительно портилось, и поэтому девушка больше молчала и думала о том, как выйти из сложившейся ситуации и помочь Рике. Ничего путного в голову не приходило, хотя Соня и не надеялась.
– Нет, - ответил Вэй, его щиты вновь были подняты, причем настолько сильно, что если сосредоточиться, что будет слышен тихий треск, как возле линии электропередач, - мы едем в Чаньчунь. Это северо-восточнее Пекина. Там сядем на поезд до Благовещенска.
Соня нахмурилась.
– Мы возвращаемся в Россию?
Вэй кивнул.
– Это ваша родная страна. Снимать печати будет легче там.
Соня прикинула кое-что в уме и сделанные выводы ей не понравились. Что-то не сходилось в его словах.
– А разве мы не станем легкой добычей для Центра, если вернемся домой? Они ведь нас ищут. Ну и что, что мы их припугнули, показали, на что способны. Они ведь могут воинов не пожалеть, отправят пару сотен, уж со всеми-то не справимся…
– Правильно мыслишь, - вмешался Лейн, его голос был, как всегда насмешлив, - потому мы и едем в Благовещенск. В прошлый раз, когда мы оставили Рику в монастыре, то спрятали в этом городе некую полезную вещь, которая позволит нам успешно скрываться от любого представителя расы Гинаи, особенно от Паладинов.
– Вот как…
Соне иногда казалось, что если что-то брался объяснять Лейн, то он это делал намного лучше Вэя. Во-первых, он не напускал ненужного тумана, как любил это делал ее Дракон, а во-вторых, объяснял как положено: с начала, а не середины или конца.
– Могла бы и головой подумать, прежде чем спрашивать, - проворчала Рика, - ведь все заранее понятно.
Девушка в ответ промолчала. Это была чистой воды провокация. Чего Рика этим добивалась - неизвестно, но лучше сделать вид, что Соня ничего не слышала.
Потом были долгие выматывающие часы по серпантину. Соня иногда дремала или просто лежала с закрытыми глазами, прислонившись к плечу Вэя и наслаждаясь его близостью. Его длинные пальцы неспешно поглаживали запястье девушки. Иногда байки травить принимался Ксандр, но в большинстве случаев они отличались однотипностью и начинались: "Захотел я как-то поесть и пошел грабить кухню…" То, что Александр помешан на еде, Соня уверилась окончательно.
К полудню следующего дня они прибыли в Чанчунь. Город оказался довольно большим, густонаселенным и от Пекина отличался разве что размерами, а так все было одинаково. Соне вдруг показалось, что никуда она не уезжала из столицы Китая, ведь даже улицы в Чанчуне были такими же. Отовсюду звучала китайская речь. Соне, конечно, было без разницы, на каком языке они говорили, но все равно здесь все было слишком чуждым для нее: другая культура, другой менталитет. Каждый уголок, каждый дом будто говорил, что она здесь чужая. Эта страна принимала ее, как радушный хозяин гостя: была вежлива, приветлива… и закрыта. Вдохнув полной грудью сухой летний воздух, Соня окончательно уверилась в том, что она хочет домой, в Россию. Ей нравился Китай, в нем было нечто невероятно притягательное, но она не была здесь дома. Неужели все Гай чувствуют себя точно также здесь, на Земле? Ведь для Этэи они в сущности чужаки…
Размышления прервала Рика, которая уперла руки в бока и теперь грозно смотрела на Вэя. Соня, заинтересованная этим зрелищем, подошла ближе, чтобы понять, что же спровоцировало ее сестру на такое поведение.
– Зачем сутки трястись на поезде, если можно за пару часов оказаться на месте, полетев на самолете?
Что думал в этот момент Вэй, неизвестно, потому что выражение его лица ни на грамм не изменилось. Соне тогда подумалось, что с какой интенсивностью Рика изображает какие-нибудь чувства, с такой же интенсивностью Вэй пытается их спрятать.
– Соня плохо переносит полеты.
– Потерпит.
– Нет, - сухо возразил Вэй.
Рика старательно изображала злость, делала она это так добросовестно, что даже Соня на миг поверила в разыгранный ею спектакль. У сестры глаза потемнели, а руки сжались с кулаки.
– Я не стала спрашивать, что у тебя с ней при всех, хотела подождать, пока мы останемся с тобой наедине. Но это оказалось почти невозможно - она постоянно таскается за тобой, да и ты тоже хорош. Я хочу знать, что вас двоих связывает?
– Она моя Невеста, - лицо Вэя так и осталось непроницаемым.
– И это все?
– Да.
Рика усмехнулась.
– Не верю. Есть что-то еще.
Соня почувствовала, как сердца быстро-быстро заколотились в груди. Между ними и Вэем есть что-то помимо проклятой связи? Это видит Рика? Кто еще это видит? Лейн? Братья? Потому что сама Соня ничего такого за собой не замечала, кроме нечеловеческой тяги к этому Гай, и равного ей по силе желания избавиться, освободиться от него, забыть о нем навсегда.
– Инициация началась нестандартным способом и не была полностью завершена.
Рика фыркнула.
– Вэй, нельзя быть беременной наполовину. Это либо есть, либо нет.
Он смотрел на сестру Сони, а по его глазам было совершенно не понять, о чем он думает.
– Но тем не менее, все так, как я говорю.
Рика нахмурилась.
– Погоди-ка, ты что с ней не переспал еще ни разу?
– Это не твое дело.
– Разумеется, не мое, - промурлыкала Рика и потрепала Вэя по щеке.
Лицо у того даже не изменилось. Да, Гай умели держать себя в руках.
Чья-то рука легла Соне на плечо, девушка испуганно подпрыгнула и стремительно обернулась, чтобы в случае чего дать достойный отпор. Еще щиты мгновенно поднялись и затрещали так, что позавидовал бы любой Гинаи уровня Паладина. Как оказалось, напугал ее не Гай и не Герт, а обыкновенный дракон с мороженным в руках.
– Ксандр, ко мне опасно вот так подкрадываться! Я нервная, знаешь ли!
– Я понял, - ответил Александр, и сунул Соне в руки эскимо, - а ты кого из засады высматриваешь?
Девушка потупилась. Ее смутило то, что Ксандр застал ее подглядывающей за своей сестрой и Вэем.
– Никого.
– Так я тебе и поверил, - заулыбался Александр во весь рот, - небось хочешь выяснить, что связывает твоего Дракона и сестру?
– Совсем не хочу. Я и так знаю.
Ксандр усмехнулся, развернул обертку, откусил сразу больше трети от эскимо, прожевал, а только потом ответил Соне.
– Ну и что их связывает?
Девушка вздохнула и подавила желание закатить глаза. Вот прицепился! Хотелось его послать со своими дурацкими вопросами далеко и надолго, но вместо того, чтобы ответить что-нибудь резкое, произнесла:
– Жизнью она ему обязана.
Иногда Соне не нравилось, как усмехался Ксандр. Сейчас был один из именно таких моментов:
– И это тоже.
И ушел прежде, чем она успела что-то возразить. Соне отчаянно хотелось его догнать, спросить, что он имеет ввиду, но она осталась стоять, тупо глядя на прилавок с газетами.
"Черт, Ксандр, видишь, что я и так в непростом положении! Так зачем еще сильнее все усложняешь?"
Длинные волосы почти касаются пола, Соня держит в руках щетку и медленно их расчесывает, в зеркале мелькает озорной взгляд глубоких серебристых глаз с вертикальным зрачком и улыбка искренняя, многообещающая. Соня не выдерживает, наклоняется, быстрым движением откидывает его изумительные волосы, а потом припадает губами к шее, вдыхает знакомый аромат, чувствует, как от него голова идет кругом, и становится трудно удержаться на ногах. Он разворачивается, берет ее за талию и усаживает к себе на колени, Соня ерзает, пытаясь устроиться поудобнее: прижаться как можно теснее, руки зарываются в его волосы.
– Тише, Соня, мы так опоздаем, - с легкой улыбкой произносит он.
Девушка смотрит на него, недоуменно моргает. Голос знакомый, и взгляд тоже, и улыбка. Как будто они были знакомы целую вечность до этого. Гай вопросительно смотрит на нее. Его глаза напоминают ей две льдинки, но в них нет извечного холода, только тепло.
– Что случилось? - спрашивает он.
Соня не выдерживает и отворачивается.
– Ты ведь будешь со мной всегда, Шенхар?
Он молчит, его тело напряжено, а заглядывать в ее глаза он не хочет. У него не хватает сил, его смелость ему просто изменила.
– Ты сильная, Соня… переживешь и это.
Девушка чувствует, как дрожат ее губы, а глаза наливаются слезами. Она знала правду, знала заранее, но спросила, потому что хотела услышать ложь, хотела хоть на мгновение поверить, что они вместе навсегда, и нет на свете силы, которая разлучит их…
Соня проснулась. Ее душили слезы, дышать было трудно. Мерный стук колес, легкая вибрация, которая чувствуется всей спиной, приятный полумрак - лишь слабый свет ночника где-то в углу купе. Протяни руку и почувствуешь тепло своего Дракона, он спит, он рядом, все в порядке, это был просто глупый сон. Но почему так плохо? Почему так больно, а слезы не хотят высыхать, все текут по щекам, уже намочили подушку, запутались в волосах?
"Шенхар, кто ты такой? И почему ты мне снишься?"
Ответов, как всегда, на ее вопросы не было..
Соня села, тряхнула головой, небрежным движением смахнула слезы и долго смотрела в непроницаемо темное окно. Только стук колес напоминал о том, что они движутся вперед, в Россию, домой. Снова странное желание: зажмуриться, зажать уши, просидеть так целую вечность, ничего не видя, ничего не слыша, ни о чем не думая, спрятаться от целого мира, сбежать, как последней трусихе. Но вместо этого руки судорожно комкают простыню, ногти сквозь тонкую ткань больно впиваются в ладони. Дурацкая привычка, - усмехается Соня, - совершенно дурацкая. Она уже столько раз раздирала нежную кожу на ладонях, что не будь рядом Вэя с его способностью заживлять раны, они бы давно покрылись шрамами в форме полумесяцев. И не надо было много света, чтобы видеть, что белая простыня перепачкалась кровью от ее израненных ладоней.
Соня поднялась, тихо щелкнул замок, дверь отъехала в сторону. Мимолетный взгляд в сторону Вэя - спит, даже не проснулся, а потом длинный коридор, освещенный желтоватым светом, в конце которого стоит Лейн, положив руки на перила и смотрящий то ли в непроницаемую тьму окна, то ли на свое отражение в свете тусклых ламп. Он повернул голову на звук, легко, еле заметно, улыбнулся в знак приветствия. Соня двинулась в его сторону.
– Не спится? - спросил он.
Его голос был грустным, наполненный какой-то неведомой Соне тоской.
– Сон приснился.
– Кошмар?
Лейн снова смотрит в окно. Его отражение в стекле медленно покачивается в такт движению поезда.
– Не знаю, - Соня ответила честно.
– Бывает.
Они некоторое время молчали. Соня первой нарушила тишину.
– А тебе? - спросила она.
– Гай не снятся сны. Это людская особенность, но иногда хочется, чтобы приснилась Мерью. Знаешь, я ведь ее толком-то и не видел.
Соня ему сочувствовала. Любить, ничего не зная об объекте своей любви, наверное, невероятно сложно.
– Хочешь, расскажу, как это бывает у Гай? - неожиданно спросил Лейн, будто читая ее мысли.
Соня кивнула. Ей было интересно узнать побольше об этой их болезни, о проклятии и о великом даре одновременно.
– Это как болезнь, - начал Лейн, - сначала она протекает скрыто. Ее не видно и не слышно, только осторожное, едва уловимое присутствие чего-то непонятного на краю сознания, но когда ты ребенок, то просто не обращаешь на это внимания, ведь есть масса других, более интересных вещей. Все меняется в младшей школе. Болезнь впервые заявляет о себе и напрочь отбивает любое желание, и не хочется уже ничего. Дальше - хуже, ты уже не можешь общаться со сверстниками, тебя раздражают их глупые игры, становишься задумчивым, все больше смотришь в окно на переменах. Старшие пытаются тебе объяснить, что происходит, но ты пока не понимаешь. На всем потоке бывает только всего трое-четверо таких "больных", они прячутся по углам, их территория строго поделена, и никто не имеет права врываться в их личное пространство. Это возраст одиночества, когда никого не хочешь видеть, когда тебя все раздражают, и ты можешь сидеть часами у окна и смотреть, ни о чем не думая. Понимание, что тобой завладела любовь приходит позже, когда оцепенение, в котором ты пребывал долгие годы, проходит, и ты понимаешь, что тот зверь, который прочно обосновался у тебя внутри, который день ото дня грызет тебя, никуда не денется, и учишься с ним жить. Ты любишь, но еще не знаешь кого. Ты куда-то стремишься, но сам не знаешь куда… Но ты ищешь, заглядываешь в каждое лицо в надежде, что вот он твой избранник. Порой поиски затягиваются на столетия. Мне повезло. Одного только мимолетного взгляда хватило, чтобы понять: "Это она!". Я был в ужасе, когда узнал, в кого меня угораздило влюбиться: клан Восхода, сама Мать… Но все, что я мог, это смириться.
Лейн замолчал. Тишина, точно живая, сгустилась вокруг их, и не хотелось ничего говорить, не хотелось ничего спрашивать, только молчать и думать: "Слава Богу меня обошла эта напасть!", но не чувствовать облегчения, а только какую-то непонятную, смутную тоску, схожей с тоской в глазах Лейна. Все-таки, любовь Гай - это чудо, потому что она не знала ни границ, ни правил, ни запретов. Она была свободна, но свою жертву сковывала миллиардами цепей, от которых невозможно освободиться. Она красива, как распустившийся на рассвете цветок в капельках росы, но она разрушительна…
– Любовь, - вновь заговорил Лейн, - это наша главная слабость, и главная наша сила. Почти все Паладины ею поражены, ведь эта болезнь дает намного больше, чем забирает: выдержку, терпение, выносливость и многое другое. Мы в большинстве случаев не называем имена своих любимых и очень редко бываем с ними вместе, потому что это самое слабое наше место, которым могут легко воспользоваться враги, поэтому любим незримо, со стороны… И даже если кто-то из наших избранников решает завести семью, но не с нами, мы не ревнуем, просто смиряемся…
Соня нахмурилась. Любовь Гай, действительно, была другой, действительно чужой для восприятия человека, который привык быть собственником.
– Почему?
Лейн грустно улыбнулся.
– Потому что наша любовь никогда не бывает взаимной. Как бы сказали люди, это наш крест, и ничего изменить мы не можем.
– То есть, если я бы полюбила кого-то, то он бы мне никогда не ответил?
– Ты не поняла, Соня. Ты можешь нравиться партнеру, он может создать с тобой семью, но он никогда не полюбит тебя так, как это делаешь ты, поэтому все его признания в любви будут ложью. Вы, люди, очень легко произносите эти слова, потому что они имеют для вас дугой смысл, нежели для нас. Ваша любовь не вечна, ваша любовь - это искра, которая потом переходит в привязанность или привычку, бывают, конечно, исключения, но это удел очень немногих.
Соня украдкой вздохнула. Ей это было сложно понять. Она привыкла к "людской" любви, о которой твердили на каждом углу, которую затаскали, опошлили, окунули в грязь или сам ее смысл исказили до неузнаваемости.
– Ты хочешь быть с Мерью? - спросила Соня.
Назвать этого капризного ребенка матерью у нее не поворачивался язык.
– Да. Но это решать не мне, а ей.
И в тишине, нарушаемой только стуком колес, повисли недосказанные слова. А Соня и так поняла, что не сказал Лейн.
"Я всего лишь ее раб. Она - моя госпожа".
И девушка не знала, что ей делать: то ли сочувствовать, то ли завидовать.
Простая маленькая гостиница, всего три этажа, а номеров раз два и обчелся. Ее было не сравнить с большим пекинским отелем, где качество обслуживания и номера были на высоте или с маленькой придорожной гостиницей в горах на берегу прозрачного холодного озера, где Соня встретила дракона клана Голубого Льда. Простыни, резко пахнущие недорогим стиральным порошком, скрипучие кровати, вид из окна на широкий проспект, на котором дома из белого кирпича выстроились в ровный ряд. Это Россия, это дом, а значит здесь обязательно будет улица Ленина и улица Пушкина, как и в любом другом российском городе. За обедом ей принесли вилку и ножик вместо неудобных палочек, и стол был высокий, не нужно было сидеть за ним по-турецки. Соня любила свою страну, но поняла, что будет тосковать и по Китаю, ведь здесь, в России, нет так полюбившегося ей бамбука.
– Мы долго здесь пробудем? - спросила Соня, когда они с Вэем остались одни в номере.
– Я думаю, что нет, - ответил он.
Номер был двухместным: небольшая комната с бледно-желтыми обоями, вызывающими у Сони какое-то странное желание сбежать отсюда подальше, две узкие кровати, тумбочка одна на двоих и старенький телевизор в углу, а еще желто-зеленые льняные шторы на окнах.
– Не люблю желтый цвет, - произнесла Соня, скривившись, - он теплый, он приятный, но что-то в нем есть такое… кажется, что если долго на него смотреть, то сойдешь с ума.
Вэй тряхнул головой, посмотрел на нее.
– Ты видела, какого цвета энергия у Зверей?
Соня на миг задумалась и закусила губу.
– Никакой.
– Неправильно. В следующий раз смотри внимательно.
Девушка кивнула и отвернулась, вздохнула, чувствуя усталость во всем теле. В последние дни она здорово вымоталась. Хотелось завалиться в постель и проспать по крайней мере неделю, но не в холоде, а в тепле, у Вэя под мышкой, вдыхая его запах. Может быть тогда ее сердца наконец успокоятся и перестанут тревожно колотиться в груди, и больше не будет этих странных снов, способных вывернуть ее наизнанку с поразительной легкостью. Нет, это еще одна иллюзия.
Шаг, разделяющий их, сделал Вэй. Легко обнял за плечи, Соня подалась назад и прижалась к нему спиной. Его рука скользнула по волосам, коснулась щеки, привлекая внимание.
– Тебя что-то беспокоит в последнее время.
Соня сжала челюсти. Она не хотела, чтобы он лез к ней в душу, не хотела, чтобы он знал, что в ней проснулась женщина. Она привыкла к таким отношениям между ними, она не хотела ничего менять, но оба этих странных сна… Они были вещими - к бабке не ходи.
– Вэй, ты с собой разобраться не можешь.
Усмешка. Его дыхание защекотало ухо, мурашки пошли по коже. Хотелось закрыть глаза и раствориться в этом ощущении. Хотелось… много чего, если подумать.
– Чужие проблемы решать легче.
– Вот именно, - девушка повернулась и снизу вверх посмотрела на своего Дракона, - может, я смогу помочь тебе.
Серебристая челка упавшая на глаза, бездонные омуты, в которых слишком легко сгинуть, губы сжатые в упрямую линию. Не уступит, - поняла Соня. Она и не надеялась, но попытаться можно было.
– Мне никто не способен помочь, даже я сам.
Соня усмехнулась.
– Тогда - мне тоже, - легкая усмешка на его губах, она усмехнулась в ответ, шире, откровеннее.
– Это из-за того поцелуя?
Соня едва не рассмеялась. Ну, скажите, зачем сейчас ему понадобилось поднимать щиты? Боится, что она его мысли-чувства прочитает? Так она и так все знает. Он смущен, он растерян, он сам не знает, что тогда на него нашло. Рад бы забыть, но не получается. Вэй - ее Дракон, а очевидного не скроешь.
– Нет. Вэй, я отлично понимаю, что то была досадная случайность.
Он не понимает, что рядом с ней не нужно пытаться притворяться сильным, не нужно делать вид, что он всегда уверен в том, что делает. И бояться собственной слабости тоже не надо. Соня его принимает таким, какой он есть. Она могла бы сказать ему об этом, но… Нет, все это притворство было нужно не ей, оно нужно было ему. И теперь, когда Соня узнала Вэя лучше, когда провела у него под боком не одну ночь, когда разрешила смешать свою кровь с его кровью, она стала видеть ранее ей недоступное. Она узрела правду, сквозь нагромождение его иллюзий, его самообмана. Вэй… У него внутри был хаос, он попросту не знал, как с ним справиться, потому и придумывал эти глупые правила для себя и других. Соню можно касаться, ее можно обнимать, прижимать к себе, но ни в коем случае нельзя целовать, даже если ему этого хотелось. Девушке хотелось рассмеяться.
– Ты не понимаешь… - начал было он, но она приложила пальцы к его губам.
Усмешка на ее губах, злая, немного обиженная и горькая, очень горькая.
– Ты играешь с огнем, - произнесла она, - и отлично знаешь это. Ты ведь хочешь силу? Я дам тебе ее, сколько хочешь, только… только прекрати! Прекрати притворяться! Я не могу больше на это смотреть!
Соня дернулась и высвободилась из его объятий, пересекла комнату и остановилась у окна. Она услышала, как он вздохнул.
– Я не могу по-другому.
Закушенная губа, до боли. Как ему объяснить? Как?
– Можешь!
– Ты не понимаешь… - повторил он.
Соня резко обернулась, впилась в него глазами так яростно, так напористо, что он даже вздрогнул от неожиданности.
– Ты не даешь мне понять тебя Что движет тобой? Зачем ты ввязался в эту игру? Что связывает тебя и Рику?
Он молча смотрел на нее, немного виновато, слегка наклонив голову, а его длинные пальцы комкали покрывало на кровати. И Соня знала, что он не ответит, что промолчит. Ей стало обидно. Неужели, она не заслуживает его доверия? Или Гай боится, что она его не поймет… Или… Ничего. Только пустота, только где-то в глубине серебристых глаз застыла боль и печаль.
– Что произошло между тобой и Генро? - вновь спросила Соня.
– Гай и Герты должны враждовать, - ответил он, с какой-то странной горечью, - мы не могли по-другому.
Сладковатый запах. Соня нахмурилась. Когда-то с ней такое уже было. Ощущение дискомфорта, будто все идет не так, как надо, будто не все гладко. Сладковатый запах, противный, тошнотворный - запах лжи.
– Врешь! Ты идиот, если считаешь, что сможешь мне с серьезным видом скормить милую сказочку!
Ярость клокотала в груди. Как же ей уже все это надоело! Жизнь никак не желала налаживаться, однажды перевернувшись с ног на голову, никак не хотела переворачиваться обратно. И чем дальше - тем хуже.
Хотелось сесть на кровать, обхватить голову руками и сидеть так целую вечность, и чтобы никто ее не трогал: ни Гай, ни Герты, ни проклятые Паладины, ни Звери, чтобы не снились сны, чтобы все было тихо и спокойно. А вот это тоже уже было в поезде. У нее было почти похожее состояние, с почти таким же описанием.
– Соня…
– Скажешь, я не права?! - она горько усмехнулась, - молчишь? Правильно, потому что лучше молчать, чем лгать.
Он поднялся.
– Успокойся.
– Я спокойна! - раздраженно выплюнула она.
Вэй попробовал к ней подойти. Соня попятилась назад. Она не хотела его близости. Она не хотела ее никогда! Так зачем же эта проклятая связь заставляет ее желать его прикосновений, зачем же заставляет задумываться над тем, что могло было бы быть, если бы…
– Успокойся… - ласково, нежно, мягко, но этого было явно недостаточно. Соня сейчас на него была слишком зла. Развел тут тайн, понимаешь ли! Она, может, ему и правда помочь хотела. Но что взять с Гай? Женская логика по сравнению с них логикой и рядом не стояла.
– Я же сказала, что спокойна! И не трогай меня. Не хочу!
Девушка подошла к двери, взяла свою сумочку и стала надевать босоножки. Вэй стоял и смотрел на нее, скрестив руки на груди. И молчал. Наверное, чувствовал, что сейчас лучше ничего не говорить. Любое его слово Соня воспримет в штыки.
– Я пойду, прогуляюсь. И не смей идти за мной или кого-то посылать. Не маленькая - не заблужусь.
И резко развернувшись на каблуках, девушка хлопнула дверью. Пойти подышать воздухом было самим лучшим решением. Останься она сейчас со своим Драконом, так еще неизвестно, к чему бы это привело.
Прошло уже довольно много времени, а она так и не задала этого вопроса. Сначала подумала, что ей и так сообщат, а потом просто не хотела ни с кем разговаривать. Когда она смотрела на свою сестру, то настроение стремительно портилось, и поэтому девушка больше молчала и думала о том, как выйти из сложившейся ситуации и помочь Рике. Ничего путного в голову не приходило, хотя Соня и не надеялась.
– Нет, - ответил Вэй, его щиты вновь были подняты, причем настолько сильно, что если сосредоточиться, что будет слышен тихий треск, как возле линии электропередач, - мы едем в Чаньчунь. Это северо-восточнее Пекина. Там сядем на поезд до Благовещенска.
Соня нахмурилась.
– Мы возвращаемся в Россию?
Вэй кивнул.
– Это ваша родная страна. Снимать печати будет легче там.
Соня прикинула кое-что в уме и сделанные выводы ей не понравились. Что-то не сходилось в его словах.
– А разве мы не станем легкой добычей для Центра, если вернемся домой? Они ведь нас ищут. Ну и что, что мы их припугнули, показали, на что способны. Они ведь могут воинов не пожалеть, отправят пару сотен, уж со всеми-то не справимся…
– Правильно мыслишь, - вмешался Лейн, его голос был, как всегда насмешлив, - потому мы и едем в Благовещенск. В прошлый раз, когда мы оставили Рику в монастыре, то спрятали в этом городе некую полезную вещь, которая позволит нам успешно скрываться от любого представителя расы Гинаи, особенно от Паладинов.
– Вот как…
Соне иногда казалось, что если что-то брался объяснять Лейн, то он это делал намного лучше Вэя. Во-первых, он не напускал ненужного тумана, как любил это делал ее Дракон, а во-вторых, объяснял как положено: с начала, а не середины или конца.
– Могла бы и головой подумать, прежде чем спрашивать, - проворчала Рика, - ведь все заранее понятно.
Девушка в ответ промолчала. Это была чистой воды провокация. Чего Рика этим добивалась - неизвестно, но лучше сделать вид, что Соня ничего не слышала.
Потом были долгие выматывающие часы по серпантину. Соня иногда дремала или просто лежала с закрытыми глазами, прислонившись к плечу Вэя и наслаждаясь его близостью. Его длинные пальцы неспешно поглаживали запястье девушки. Иногда байки травить принимался Ксандр, но в большинстве случаев они отличались однотипностью и начинались: "Захотел я как-то поесть и пошел грабить кухню…" То, что Александр помешан на еде, Соня уверилась окончательно.
К полудню следующего дня они прибыли в Чанчунь. Город оказался довольно большим, густонаселенным и от Пекина отличался разве что размерами, а так все было одинаково. Соне вдруг показалось, что никуда она не уезжала из столицы Китая, ведь даже улицы в Чанчуне были такими же. Отовсюду звучала китайская речь. Соне, конечно, было без разницы, на каком языке они говорили, но все равно здесь все было слишком чуждым для нее: другая культура, другой менталитет. Каждый уголок, каждый дом будто говорил, что она здесь чужая. Эта страна принимала ее, как радушный хозяин гостя: была вежлива, приветлива… и закрыта. Вдохнув полной грудью сухой летний воздух, Соня окончательно уверилась в том, что она хочет домой, в Россию. Ей нравился Китай, в нем было нечто невероятно притягательное, но она не была здесь дома. Неужели все Гай чувствуют себя точно также здесь, на Земле? Ведь для Этэи они в сущности чужаки…
Размышления прервала Рика, которая уперла руки в бока и теперь грозно смотрела на Вэя. Соня, заинтересованная этим зрелищем, подошла ближе, чтобы понять, что же спровоцировало ее сестру на такое поведение.
– Зачем сутки трястись на поезде, если можно за пару часов оказаться на месте, полетев на самолете?
Что думал в этот момент Вэй, неизвестно, потому что выражение его лица ни на грамм не изменилось. Соне тогда подумалось, что с какой интенсивностью Рика изображает какие-нибудь чувства, с такой же интенсивностью Вэй пытается их спрятать.
– Соня плохо переносит полеты.
– Потерпит.
– Нет, - сухо возразил Вэй.
Рика старательно изображала злость, делала она это так добросовестно, что даже Соня на миг поверила в разыгранный ею спектакль. У сестры глаза потемнели, а руки сжались с кулаки.
– Я не стала спрашивать, что у тебя с ней при всех, хотела подождать, пока мы останемся с тобой наедине. Но это оказалось почти невозможно - она постоянно таскается за тобой, да и ты тоже хорош. Я хочу знать, что вас двоих связывает?
– Она моя Невеста, - лицо Вэя так и осталось непроницаемым.
– И это все?
– Да.
Рика усмехнулась.
– Не верю. Есть что-то еще.
Соня почувствовала, как сердца быстро-быстро заколотились в груди. Между ними и Вэем есть что-то помимо проклятой связи? Это видит Рика? Кто еще это видит? Лейн? Братья? Потому что сама Соня ничего такого за собой не замечала, кроме нечеловеческой тяги к этому Гай, и равного ей по силе желания избавиться, освободиться от него, забыть о нем навсегда.
– Инициация началась нестандартным способом и не была полностью завершена.
Рика фыркнула.
– Вэй, нельзя быть беременной наполовину. Это либо есть, либо нет.
Он смотрел на сестру Сони, а по его глазам было совершенно не понять, о чем он думает.
– Но тем не менее, все так, как я говорю.
Рика нахмурилась.
– Погоди-ка, ты что с ней не переспал еще ни разу?
– Это не твое дело.
– Разумеется, не мое, - промурлыкала Рика и потрепала Вэя по щеке.
Лицо у того даже не изменилось. Да, Гай умели держать себя в руках.
Чья-то рука легла Соне на плечо, девушка испуганно подпрыгнула и стремительно обернулась, чтобы в случае чего дать достойный отпор. Еще щиты мгновенно поднялись и затрещали так, что позавидовал бы любой Гинаи уровня Паладина. Как оказалось, напугал ее не Гай и не Герт, а обыкновенный дракон с мороженным в руках.
– Ксандр, ко мне опасно вот так подкрадываться! Я нервная, знаешь ли!
– Я понял, - ответил Александр, и сунул Соне в руки эскимо, - а ты кого из засады высматриваешь?
Девушка потупилась. Ее смутило то, что Ксандр застал ее подглядывающей за своей сестрой и Вэем.
– Никого.
– Так я тебе и поверил, - заулыбался Александр во весь рот, - небось хочешь выяснить, что связывает твоего Дракона и сестру?
– Совсем не хочу. Я и так знаю.
Ксандр усмехнулся, развернул обертку, откусил сразу больше трети от эскимо, прожевал, а только потом ответил Соне.
– Ну и что их связывает?
Девушка вздохнула и подавила желание закатить глаза. Вот прицепился! Хотелось его послать со своими дурацкими вопросами далеко и надолго, но вместо того, чтобы ответить что-нибудь резкое, произнесла:
– Жизнью она ему обязана.
Иногда Соне не нравилось, как усмехался Ксандр. Сейчас был один из именно таких моментов:
– И это тоже.
И ушел прежде, чем она успела что-то возразить. Соне отчаянно хотелось его догнать, спросить, что он имеет ввиду, но она осталась стоять, тупо глядя на прилавок с газетами.
"Черт, Ксандр, видишь, что я и так в непростом положении! Так зачем еще сильнее все усложняешь?"
* * *
Соне снился сон.Длинные волосы почти касаются пола, Соня держит в руках щетку и медленно их расчесывает, в зеркале мелькает озорной взгляд глубоких серебристых глаз с вертикальным зрачком и улыбка искренняя, многообещающая. Соня не выдерживает, наклоняется, быстрым движением откидывает его изумительные волосы, а потом припадает губами к шее, вдыхает знакомый аромат, чувствует, как от него голова идет кругом, и становится трудно удержаться на ногах. Он разворачивается, берет ее за талию и усаживает к себе на колени, Соня ерзает, пытаясь устроиться поудобнее: прижаться как можно теснее, руки зарываются в его волосы.
– Тише, Соня, мы так опоздаем, - с легкой улыбкой произносит он.
Девушка смотрит на него, недоуменно моргает. Голос знакомый, и взгляд тоже, и улыбка. Как будто они были знакомы целую вечность до этого. Гай вопросительно смотрит на нее. Его глаза напоминают ей две льдинки, но в них нет извечного холода, только тепло.
– Что случилось? - спрашивает он.
Соня не выдерживает и отворачивается.
– Ты ведь будешь со мной всегда, Шенхар?
Он молчит, его тело напряжено, а заглядывать в ее глаза он не хочет. У него не хватает сил, его смелость ему просто изменила.
– Ты сильная, Соня… переживешь и это.
Девушка чувствует, как дрожат ее губы, а глаза наливаются слезами. Она знала правду, знала заранее, но спросила, потому что хотела услышать ложь, хотела хоть на мгновение поверить, что они вместе навсегда, и нет на свете силы, которая разлучит их…
Соня проснулась. Ее душили слезы, дышать было трудно. Мерный стук колес, легкая вибрация, которая чувствуется всей спиной, приятный полумрак - лишь слабый свет ночника где-то в углу купе. Протяни руку и почувствуешь тепло своего Дракона, он спит, он рядом, все в порядке, это был просто глупый сон. Но почему так плохо? Почему так больно, а слезы не хотят высыхать, все текут по щекам, уже намочили подушку, запутались в волосах?
"Шенхар, кто ты такой? И почему ты мне снишься?"
Ответов, как всегда, на ее вопросы не было..
Соня села, тряхнула головой, небрежным движением смахнула слезы и долго смотрела в непроницаемо темное окно. Только стук колес напоминал о том, что они движутся вперед, в Россию, домой. Снова странное желание: зажмуриться, зажать уши, просидеть так целую вечность, ничего не видя, ничего не слыша, ни о чем не думая, спрятаться от целого мира, сбежать, как последней трусихе. Но вместо этого руки судорожно комкают простыню, ногти сквозь тонкую ткань больно впиваются в ладони. Дурацкая привычка, - усмехается Соня, - совершенно дурацкая. Она уже столько раз раздирала нежную кожу на ладонях, что не будь рядом Вэя с его способностью заживлять раны, они бы давно покрылись шрамами в форме полумесяцев. И не надо было много света, чтобы видеть, что белая простыня перепачкалась кровью от ее израненных ладоней.
Соня поднялась, тихо щелкнул замок, дверь отъехала в сторону. Мимолетный взгляд в сторону Вэя - спит, даже не проснулся, а потом длинный коридор, освещенный желтоватым светом, в конце которого стоит Лейн, положив руки на перила и смотрящий то ли в непроницаемую тьму окна, то ли на свое отражение в свете тусклых ламп. Он повернул голову на звук, легко, еле заметно, улыбнулся в знак приветствия. Соня двинулась в его сторону.
– Не спится? - спросил он.
Его голос был грустным, наполненный какой-то неведомой Соне тоской.
– Сон приснился.
– Кошмар?
Лейн снова смотрит в окно. Его отражение в стекле медленно покачивается в такт движению поезда.
– Не знаю, - Соня ответила честно.
– Бывает.
Они некоторое время молчали. Соня первой нарушила тишину.
– А тебе? - спросила она.
– Гай не снятся сны. Это людская особенность, но иногда хочется, чтобы приснилась Мерью. Знаешь, я ведь ее толком-то и не видел.
Соня ему сочувствовала. Любить, ничего не зная об объекте своей любви, наверное, невероятно сложно.
– Хочешь, расскажу, как это бывает у Гай? - неожиданно спросил Лейн, будто читая ее мысли.
Соня кивнула. Ей было интересно узнать побольше об этой их болезни, о проклятии и о великом даре одновременно.
– Это как болезнь, - начал Лейн, - сначала она протекает скрыто. Ее не видно и не слышно, только осторожное, едва уловимое присутствие чего-то непонятного на краю сознания, но когда ты ребенок, то просто не обращаешь на это внимания, ведь есть масса других, более интересных вещей. Все меняется в младшей школе. Болезнь впервые заявляет о себе и напрочь отбивает любое желание, и не хочется уже ничего. Дальше - хуже, ты уже не можешь общаться со сверстниками, тебя раздражают их глупые игры, становишься задумчивым, все больше смотришь в окно на переменах. Старшие пытаются тебе объяснить, что происходит, но ты пока не понимаешь. На всем потоке бывает только всего трое-четверо таких "больных", они прячутся по углам, их территория строго поделена, и никто не имеет права врываться в их личное пространство. Это возраст одиночества, когда никого не хочешь видеть, когда тебя все раздражают, и ты можешь сидеть часами у окна и смотреть, ни о чем не думая. Понимание, что тобой завладела любовь приходит позже, когда оцепенение, в котором ты пребывал долгие годы, проходит, и ты понимаешь, что тот зверь, который прочно обосновался у тебя внутри, который день ото дня грызет тебя, никуда не денется, и учишься с ним жить. Ты любишь, но еще не знаешь кого. Ты куда-то стремишься, но сам не знаешь куда… Но ты ищешь, заглядываешь в каждое лицо в надежде, что вот он твой избранник. Порой поиски затягиваются на столетия. Мне повезло. Одного только мимолетного взгляда хватило, чтобы понять: "Это она!". Я был в ужасе, когда узнал, в кого меня угораздило влюбиться: клан Восхода, сама Мать… Но все, что я мог, это смириться.
Лейн замолчал. Тишина, точно живая, сгустилась вокруг их, и не хотелось ничего говорить, не хотелось ничего спрашивать, только молчать и думать: "Слава Богу меня обошла эта напасть!", но не чувствовать облегчения, а только какую-то непонятную, смутную тоску, схожей с тоской в глазах Лейна. Все-таки, любовь Гай - это чудо, потому что она не знала ни границ, ни правил, ни запретов. Она была свободна, но свою жертву сковывала миллиардами цепей, от которых невозможно освободиться. Она красива, как распустившийся на рассвете цветок в капельках росы, но она разрушительна…
– Любовь, - вновь заговорил Лейн, - это наша главная слабость, и главная наша сила. Почти все Паладины ею поражены, ведь эта болезнь дает намного больше, чем забирает: выдержку, терпение, выносливость и многое другое. Мы в большинстве случаев не называем имена своих любимых и очень редко бываем с ними вместе, потому что это самое слабое наше место, которым могут легко воспользоваться враги, поэтому любим незримо, со стороны… И даже если кто-то из наших избранников решает завести семью, но не с нами, мы не ревнуем, просто смиряемся…
Соня нахмурилась. Любовь Гай, действительно, была другой, действительно чужой для восприятия человека, который привык быть собственником.
– Почему?
Лейн грустно улыбнулся.
– Потому что наша любовь никогда не бывает взаимной. Как бы сказали люди, это наш крест, и ничего изменить мы не можем.
– То есть, если я бы полюбила кого-то, то он бы мне никогда не ответил?
– Ты не поняла, Соня. Ты можешь нравиться партнеру, он может создать с тобой семью, но он никогда не полюбит тебя так, как это делаешь ты, поэтому все его признания в любви будут ложью. Вы, люди, очень легко произносите эти слова, потому что они имеют для вас дугой смысл, нежели для нас. Ваша любовь не вечна, ваша любовь - это искра, которая потом переходит в привязанность или привычку, бывают, конечно, исключения, но это удел очень немногих.
Соня украдкой вздохнула. Ей это было сложно понять. Она привыкла к "людской" любви, о которой твердили на каждом углу, которую затаскали, опошлили, окунули в грязь или сам ее смысл исказили до неузнаваемости.
– Ты хочешь быть с Мерью? - спросила Соня.
Назвать этого капризного ребенка матерью у нее не поворачивался язык.
– Да. Но это решать не мне, а ей.
И в тишине, нарушаемой только стуком колес, повисли недосказанные слова. А Соня и так поняла, что не сказал Лейн.
"Я всего лишь ее раб. Она - моя госпожа".
И девушка не знала, что ей делать: то ли сочувствовать, то ли завидовать.
* * *
Это была Россия, а значит и атмосфера была здесь другая. Дыхание само по себе участилось, воздух был тяжелым от выхлопов старых машин. Это ничего, даже хорошо, ведь напоминает о том, что она дома. Она вернулась домой, в родную страну, где говорят на знакомом с детства языке. Здесь нет китайской аккуратности, здесь дороги такие же как и по всей России: полны ухабов и неровностей, здесь кругом угловатые дома с облезлой краской и осыпавшейся штукатуркой. Здесь блестящие обертки и пустые пачки от сигарет валяются на газоне, прибитые пылью. Но это ее, Сони, дом, это ее родная страна, огромная, богатая, но несовершенная настолько, что даже перенаселенный Китай кажется более организованным и, наверное, цивилизованным.Простая маленькая гостиница, всего три этажа, а номеров раз два и обчелся. Ее было не сравнить с большим пекинским отелем, где качество обслуживания и номера были на высоте или с маленькой придорожной гостиницей в горах на берегу прозрачного холодного озера, где Соня встретила дракона клана Голубого Льда. Простыни, резко пахнущие недорогим стиральным порошком, скрипучие кровати, вид из окна на широкий проспект, на котором дома из белого кирпича выстроились в ровный ряд. Это Россия, это дом, а значит здесь обязательно будет улица Ленина и улица Пушкина, как и в любом другом российском городе. За обедом ей принесли вилку и ножик вместо неудобных палочек, и стол был высокий, не нужно было сидеть за ним по-турецки. Соня любила свою страну, но поняла, что будет тосковать и по Китаю, ведь здесь, в России, нет так полюбившегося ей бамбука.
– Мы долго здесь пробудем? - спросила Соня, когда они с Вэем остались одни в номере.
– Я думаю, что нет, - ответил он.
Номер был двухместным: небольшая комната с бледно-желтыми обоями, вызывающими у Сони какое-то странное желание сбежать отсюда подальше, две узкие кровати, тумбочка одна на двоих и старенький телевизор в углу, а еще желто-зеленые льняные шторы на окнах.
– Не люблю желтый цвет, - произнесла Соня, скривившись, - он теплый, он приятный, но что-то в нем есть такое… кажется, что если долго на него смотреть, то сойдешь с ума.
Вэй тряхнул головой, посмотрел на нее.
– Ты видела, какого цвета энергия у Зверей?
Соня на миг задумалась и закусила губу.
– Никакой.
– Неправильно. В следующий раз смотри внимательно.
Девушка кивнула и отвернулась, вздохнула, чувствуя усталость во всем теле. В последние дни она здорово вымоталась. Хотелось завалиться в постель и проспать по крайней мере неделю, но не в холоде, а в тепле, у Вэя под мышкой, вдыхая его запах. Может быть тогда ее сердца наконец успокоятся и перестанут тревожно колотиться в груди, и больше не будет этих странных снов, способных вывернуть ее наизнанку с поразительной легкостью. Нет, это еще одна иллюзия.
Шаг, разделяющий их, сделал Вэй. Легко обнял за плечи, Соня подалась назад и прижалась к нему спиной. Его рука скользнула по волосам, коснулась щеки, привлекая внимание.
– Тебя что-то беспокоит в последнее время.
Соня сжала челюсти. Она не хотела, чтобы он лез к ней в душу, не хотела, чтобы он знал, что в ней проснулась женщина. Она привыкла к таким отношениям между ними, она не хотела ничего менять, но оба этих странных сна… Они были вещими - к бабке не ходи.
– Вэй, ты с собой разобраться не можешь.
Усмешка. Его дыхание защекотало ухо, мурашки пошли по коже. Хотелось закрыть глаза и раствориться в этом ощущении. Хотелось… много чего, если подумать.
– Чужие проблемы решать легче.
– Вот именно, - девушка повернулась и снизу вверх посмотрела на своего Дракона, - может, я смогу помочь тебе.
Серебристая челка упавшая на глаза, бездонные омуты, в которых слишком легко сгинуть, губы сжатые в упрямую линию. Не уступит, - поняла Соня. Она и не надеялась, но попытаться можно было.
– Мне никто не способен помочь, даже я сам.
Соня усмехнулась.
– Тогда - мне тоже, - легкая усмешка на его губах, она усмехнулась в ответ, шире, откровеннее.
– Это из-за того поцелуя?
Соня едва не рассмеялась. Ну, скажите, зачем сейчас ему понадобилось поднимать щиты? Боится, что она его мысли-чувства прочитает? Так она и так все знает. Он смущен, он растерян, он сам не знает, что тогда на него нашло. Рад бы забыть, но не получается. Вэй - ее Дракон, а очевидного не скроешь.
– Нет. Вэй, я отлично понимаю, что то была досадная случайность.
Он не понимает, что рядом с ней не нужно пытаться притворяться сильным, не нужно делать вид, что он всегда уверен в том, что делает. И бояться собственной слабости тоже не надо. Соня его принимает таким, какой он есть. Она могла бы сказать ему об этом, но… Нет, все это притворство было нужно не ей, оно нужно было ему. И теперь, когда Соня узнала Вэя лучше, когда провела у него под боком не одну ночь, когда разрешила смешать свою кровь с его кровью, она стала видеть ранее ей недоступное. Она узрела правду, сквозь нагромождение его иллюзий, его самообмана. Вэй… У него внутри был хаос, он попросту не знал, как с ним справиться, потому и придумывал эти глупые правила для себя и других. Соню можно касаться, ее можно обнимать, прижимать к себе, но ни в коем случае нельзя целовать, даже если ему этого хотелось. Девушке хотелось рассмеяться.
– Ты не понимаешь… - начал было он, но она приложила пальцы к его губам.
Усмешка на ее губах, злая, немного обиженная и горькая, очень горькая.
– Ты играешь с огнем, - произнесла она, - и отлично знаешь это. Ты ведь хочешь силу? Я дам тебе ее, сколько хочешь, только… только прекрати! Прекрати притворяться! Я не могу больше на это смотреть!
Соня дернулась и высвободилась из его объятий, пересекла комнату и остановилась у окна. Она услышала, как он вздохнул.
– Я не могу по-другому.
Закушенная губа, до боли. Как ему объяснить? Как?
– Можешь!
– Ты не понимаешь… - повторил он.
Соня резко обернулась, впилась в него глазами так яростно, так напористо, что он даже вздрогнул от неожиданности.
– Ты не даешь мне понять тебя Что движет тобой? Зачем ты ввязался в эту игру? Что связывает тебя и Рику?
Он молча смотрел на нее, немного виновато, слегка наклонив голову, а его длинные пальцы комкали покрывало на кровати. И Соня знала, что он не ответит, что промолчит. Ей стало обидно. Неужели, она не заслуживает его доверия? Или Гай боится, что она его не поймет… Или… Ничего. Только пустота, только где-то в глубине серебристых глаз застыла боль и печаль.
– Что произошло между тобой и Генро? - вновь спросила Соня.
– Гай и Герты должны враждовать, - ответил он, с какой-то странной горечью, - мы не могли по-другому.
Сладковатый запах. Соня нахмурилась. Когда-то с ней такое уже было. Ощущение дискомфорта, будто все идет не так, как надо, будто не все гладко. Сладковатый запах, противный, тошнотворный - запах лжи.
– Врешь! Ты идиот, если считаешь, что сможешь мне с серьезным видом скормить милую сказочку!
Ярость клокотала в груди. Как же ей уже все это надоело! Жизнь никак не желала налаживаться, однажды перевернувшись с ног на голову, никак не хотела переворачиваться обратно. И чем дальше - тем хуже.
Хотелось сесть на кровать, обхватить голову руками и сидеть так целую вечность, и чтобы никто ее не трогал: ни Гай, ни Герты, ни проклятые Паладины, ни Звери, чтобы не снились сны, чтобы все было тихо и спокойно. А вот это тоже уже было в поезде. У нее было почти похожее состояние, с почти таким же описанием.
– Соня…
– Скажешь, я не права?! - она горько усмехнулась, - молчишь? Правильно, потому что лучше молчать, чем лгать.
Он поднялся.
– Успокойся.
– Я спокойна! - раздраженно выплюнула она.
Вэй попробовал к ней подойти. Соня попятилась назад. Она не хотела его близости. Она не хотела ее никогда! Так зачем же эта проклятая связь заставляет ее желать его прикосновений, зачем же заставляет задумываться над тем, что могло было бы быть, если бы…
– Успокойся… - ласково, нежно, мягко, но этого было явно недостаточно. Соня сейчас на него была слишком зла. Развел тут тайн, понимаешь ли! Она, может, ему и правда помочь хотела. Но что взять с Гай? Женская логика по сравнению с них логикой и рядом не стояла.
– Я же сказала, что спокойна! И не трогай меня. Не хочу!
Девушка подошла к двери, взяла свою сумочку и стала надевать босоножки. Вэй стоял и смотрел на нее, скрестив руки на груди. И молчал. Наверное, чувствовал, что сейчас лучше ничего не говорить. Любое его слово Соня воспримет в штыки.
– Я пойду, прогуляюсь. И не смей идти за мной или кого-то посылать. Не маленькая - не заблужусь.
И резко развернувшись на каблуках, девушка хлопнула дверью. Пойти подышать воздухом было самим лучшим решением. Останься она сейчас со своим Драконом, так еще неизвестно, к чему бы это привело.