Но и свои опыты продолжали, особенно Вера. Она уже давно не стеснялась ни актеров, ни музыкантов, ни режиссера и в свободные у артистов минуты пыталась петь со сцены. Однажды в перерыве репетиции, когда все разошлись, думая, что в зале никого нет, Вера решила порепетировать арию Демона. И вдруг услышала аплодисменты. Душа ушла в пятки, и в то же время она ощутила радость оттого, что кто-то из театральных людей оценил ее старания. Это была партнерша отца, певица Рааб.
   - Отлично, Верочка! - крикнула актриса из зала. - Только меньше страдай, меньше этих жестов руками, ты ведь Демон, а Демон не страдает, он спокоен и равнодушен ко всему.
   Вера с Надей росли, и их стали брать на вечерние спектакли, где они с матерью, Марией Николаевной, сидели в служебной ложе, сбоку над сценой. Иногда в их ложе вместе с ними сидели Мусоргский и Горбунов, и это было настоящим праздником. Вера не представляла свою жизнь без театра.
   Продолжались и домашние спектакли, в которых смирившийся с увлечением дочери - от судьбы не уйдешь! - Федор Петрович нередко выступал режиссером. Спектакли в доме Комиссаржевских видели приглашенные артисты, коллеги Федора Петровича, и все остальные в один голос выделяли Веру вовсе не из вежливости, не из любви к ее отцу.
   Когда Вере было тринадцать лет, ее родители разошлись. В Вильне после нескольких своих концертов Федор Петрович вновь встретился со своей бывшей возлюбленной, княжной Курцевич, и старый потухший роман разгорелся с новой силой. Комиссаржевский покинул Петербург и переселился в Москву, контракт с Мариинским театром он не продлил.
   Вера с Надей учились в институте благородных девиц в Вильне, но к занятиям были равнодушны и особыми успехами в учебе не отличались.
   Чтобы развеять грустную атмосферу, которая воцарилась после ухода отца, Вера прибегала к сценическим импровизациям. Она ставила рядом два кресла и, пересаживаясь с одного на другое, изображала разных персонажей.
   Сестра Надежда, наблюдая за игрой Веры, говорила:
   - Тебе надо идти в Мариинку! Не надо ни в какие театральные училища. Ты и так все знаешь. Приди, покажись директору, и тебя сразу возьмут. Будешь играть только главные роли!
   Вера отвечала:
   - В театре интриги, помнишь, что говорил папа или Горбунов? Актеры готовы заклевать друг друга. Не пойду.
   Но она была неискренна. Интриги в театре вовсе ее не волновали. Она ждала, когда представится случай. Теперь театральный народ все реже бывал у них в доме. Ведь приходили к отцу. Но Вера знала - Бог распорядится как нужно, она должна стать актрисой, а если не станет, значит, и не суждено. В театральное училище она поступать не собиралась.
   И время пришло. Отец позвал ее в Москву. Мария Николаевна не стала возражать. Федор Комиссаржевский заведовал в консерватории оперным классом и имел большие связи. Мария Николаевна ничего не могла дать Вере, а в Москве ее могла ждать карьера. Замуж она не вышла, роман с художником графом Владимиром Муравьевым, который был ее женихом и никто не сомневался в будущем счастливых влюбленных, закончился плачевно и отозвался глубокой травмой в Вериной душе.
   Они с Владимиром жили вместе, но венчание все откладывали - решили проверить свои чувства. Тогда и выяснилось, что художник не верен ей. Свои долгие отсутствия он объяснял работой в мастерской, а на самом деле вдохновенно трудился совсем на другом, отнюдь не столь творческом поприще. Он встречался с родной сестрой Веры - Надеждой.
   Когда Вера узнала об измене, это было для нее шоком. В один день она потеряла и любимого человека, и любимую родную сестру. Ее тонкая душевная организация не могла и допустить такого. Психика пошатнулась. Целый месяц после разрыва с Муравьевым она находилась на реабилитации в психиатрической лечебнице.
   И тут приглашение отца было как нельзя кстати. "В Москву, в Москву!" Вера не сомневалась, что Бог решил отблагодарить ее за страдания и наконец она встанет на творческий путь артиста, о котором мечтала всю жизнь. Как сказано в Евангелии, по вере вашей и будет вам.
   Уроки пения у Федора Комиссаржевского брал элегантный молодой человек по фамилии Алексеев. Он увлекался постановкой любительских спектаклей. Когда ученику показалось, что он может полностью исполнить партию, он стал уговаривать учителя, чтобы тот разрешил ему поставить оперу. Для этого предложил свой театр-столовую в доме отца, где поставил не одну пьесу.
   Комиссаржевский не возражал. Он всегда приветствовал любые творческие начинания своих учеников. К тому же Федор Петрович видел, что настоящего оперного певца из Константина Алексеева не выйдет, пусть пробует себя в режиссуре. Этот ученик выделялся среди других своим мощным интеллектом. Их уроки пения плавно перетекали в разговоры и споры об искусстве, о театре. О вещах, не касающихся искусства, Алексеев не говорил никогда, его интересовали только театр и литература. Комиссаржевскому было очень интересно беседовать с этим молодым человеком, выслушивать его оригинальные суждения. "Он ставит любительские спектакли, интересно какие. Из него наверняка выйдет толковый режиссер", - думал Федор Петрович. И, как всегда, интуиция его не обманула. Алексеев позже взял себе псевдоним, под которым и вошел в историю мирового театра, - Константин Сергеевич Станиславский.
   Решили поставить сцены из "Фауста" и первый акт "Русалки". "Со второй репетиции я охрип и чем дольше пел, тем было хуже. Встав на одни подмостки с хорошими певцами, я понял непригодность своего голосового материала для оперы, недостаточность музыкальной подготовки. Мне стало ясно, что из меня никогда не выйдет певца и что мне нужно навсегда расстаться с мечтами об оперной карьере", - вспоминал Станиславский об этом опыте.
   И Станиславский мужественно отказался от карьеры оперного певца, признав свою полную несостоятельность. Но от драматического театра он отказываться не собирался. Он был полон новых идей и горел от нетерпения воплотить их в жизнь. Первой ласточкой было организованное им совместно с Федотовым, Комиссаржевским и Ф.Сологубом Общество искусства и литературы. Клуб торжественно открылся в 1888 году в отремонтированном на средства Станиславского здании на Тверской улице.
   Приехав в Москву к отцу, Вера с удовольствием окунулась в работу, она стала его главной помощницей. Вера постоянно присутствовала на его уроках, как ассистент помогала в работе с учениками. Здесь она и познакомилась со Станиславским. У них были почти приятельские отношения. Вере нравился Константин, ей импонировала его сосредоточенность, преданность искусству и в то же время легкость, непринужденность в общении. При этом ни тени фамильярности - напротив, элегантность, утонченность, галантность.
   Константин Сергеевич ставил пьесы в Охотничьем клубе. Однажды он, по обыкновению, зашел к Федору Петровичу на чашку чая. Вера отложила гитару и стала накрывать на стол.
   - Как дела в театре? Как "Говорящие письма" Гнедича? Вы ведь только недавно сыграли премьеру. Почему не приглашаете?
   - Не приглашаю потому, что заболела актриса, исполняющая роль Зины. Не знаю, что и делать, - сказал Станиславский, задумчиво глядя на ложку, которой помешивал чай.
   "Через два дня спектакль, у него заболела исполнительница главной роли, а он так спокоен, чай пьет, как будто ничего страшного не произошло", - подумала Вера.
   - И что, спектакль придется отменить? - спросила она.
   - Отменить? Да нет, зачем же? - как-то задумчиво глядя на нее, сказал режиссер.
   - Но Зину-то кто играть будет? - удивилась Вера.
   - А вы и будете.
   Немая сцена длилась около минуты. Ее нарушила Вера.
   - Хорошо, - спокойно сказала она. - Вы знаете, я ведь играла роль Зины в любительском спектакле в Петербурге.
   - Ну, вот видите, как все получается, - улыбнулся Станиславский. Приходите завтра на репетицию. В одиннадцать утра.
   Станиславский откланялся. Как только за ним закрылась дверь, Вера бросилась с криком восторга в объятия отца. Он поднял ее, покружил, как в детстве. Потом сказал:
   - Я никогда не сомневался, что ты будешь актрисой. Хотя и не хотел этого. Впрочем, может быть, и зря. Ты будешь большой актрисой, я в этом не сомневаюсь.
   13 декабря 1890 года состоялось первое публичное выступление Веры Комиссаржевской перед московской публикой. И Станиславский, и зрители были очень довольны заменой. Аплодисменты не смолкали долго, и Вера получила не один букет цветов. Это было особенно ценно, потому что поначалу, узнав о замене, публика была разочарована, но уже после первых реплик новой актрисы зрители внимательно следили за ее игрой и за ходом действия. А затем молодой актрисе удалось "увести за собой" зал, полностью овладеть публикой. Одним словом, дебют прошел прекрасно.
   Когда Станиславский начал репетировать "Плоды просвещения" Льва Толстого, на роль аристократки Бетси он без колебаний пригласил Комиссаржевскую. Репетиции у Станиславского очень напоминали уроки актерского мастерства, режиссер выполнял роль педагога, на своем примере показывал, как надо играть, проводил только ему одному знакомые упражнения по системе дыхания, актерского ритма. Некоторые маститые актеры поначалу пытались возмущаться, но Станиславский спокойно выслушивал их и приводил свои аргументы. Он был очень вежлив, терпим, и в конце концов, увлеченные его оригинальными идеями, актеры соглашались пойти на эксперимент. Казалось, этот человек никогда не уставал, его голос всегда был звонким, а взгляд светлым. Он полностью отдавался работе и требовал этого же от своих актеров.
   Премьера спектакля "Плоды просвещения" состоялась 8 февраля 1891 года в помещении Немецкого клуба. Комиссаржевская играла под псевдонимом Коминой. И опять успех, опять восторженные отзывы современников:
   "Какая и тогда была в этой актрисе загорающаяся и зажигающая окружающих сила! А сцена с Таней в начале 3-го акта, когда Бетси застает ту за протягиванием нитки и потом заставляет признаться в надувательстве всего спиритического президиума, начиная с профессора, кончая Звездинцевым, отцом Бетси. Сколько ума! Какое предвкушение краха "спиритичества", сколько мести загоралось в глазах Веры Федоровны! А взрывы смеха во время сеанса у молодежи... ее глаза испускали на своих партнеров и в зрительный зал живительные лучики".
   Вере надо было серьезно думать о профессиональной сцене, это было ясно всем. Такой талант нельзя зарывать в землю. Отец еще надеялся, что Вера пойдет по его стопам и станет оперной певицей, он даже брал ее с собой на гастроли по провинции, где в концертах вместе с ним она исполняла партии известных опер. Публика встречала ее пение благосклонно, пресса благодушно, но не более того. Скрепя сердце Федор Петрович вынужден был признать, что певица из дочери выйдет средняя, а вот драматическая актриса - это ее дар.
   Опыты со Станиславским носили разовый и бессистемный характер и пока не сулили ничего существенного. Вот тут-то и появился настоящий крестный отец Веры Комиссаржевской на профессиональной сцене - актер Иван Платонович Кисилевский. Амплуа его было - настоящий джентльмен, благородный отец семейства, манеры - как у английского лорда, в каждом жесте - грация и утонченность. Сначала он предложил Вере работу в Кунцевском дачном театре, где играл он сам. Антрепренеры, набирающие актеров на зимний сезон, внимательно следили за этой "площадкой". О первом же спектакле с участием новой актрисы заговорили театралы, на второй было трудно достать билет. После спектакля все поздравляли ее с успехом.
   - Ну как, как я играла? Что - все это искренне - все эти восторженные отзывы? - спросила она Ивана Платоновича.
   - Верочка, мне трудно было отбиться от антрепренеров, которые засыпали меня выгодными предложениями. Но я выбрал для вас театр, где буду работать я, - Новочеркасский. Там хорошая компания, это трудно назвать провинцией. Судите сами - в этом театре, помимо вашего покорного слуги, есть еще Синельников, Рощин-Инсаров, Казанский, Волгина, Шмитгоф. Но и столица у вас не за горами, поверьте мне. А пока наберитесь немного опыта в Новочеркасске. У вас великий талант, то, что вы играете, - сама жизнь, но надо, чтобы он был подкреплен практикой. Контракт вам принесут завтра. Вы не возражаете?
   Возражает ли она? Да она до конца не верила своему счастью. Ведь она стала профессиональной актрисой.
   Она переехала в Новочеркасск вместе с матерью и сестрой Надеждой. В театре ей положили жалованье - 150 рублей в месяц. Это была зарплата среднего чиновника, учителя гимназии, городского врача, судьи. Ее взяли на амплуа вторых инженю, но вскоре, увидев ее талант, повысили жалованье.
   Особой популярностью пользовались комедии, и Вера переиграла их десятки. В каждой из них она импровизировала, внося новое в не всегда остроумную пьесу.
   И вот в конце сезона труппа, которая котировалась на уровне саратовской, одесской, казанской и киевской, предложила устроить новой актрисе, проработавшей в их театре только сезон, - бенефис. Предложение сенсационное, такого российский театр еще не видел за всю свою историю. Только недавно обсуждалось, какие вторые роли будет играть актриса, и вот за сезон она так покорила труппу и зрителей, что была готова для бенефиса.
   Вера выбрала веселую комедию Виктора Крылова "Сорванец". Бенефис прошел с триумфом. Да и денег прибавил к небольшому актерскому жалованью.
   Сезон закончился, а контракт с Верой не продлевали. Администрация понимала, что теряет замечательную актрису, но внутренние театральные интриги, как это часто бывает в такой среде, оказались сильнее. На первые роли режиссер Синельников перевести Комиссаржевскую не мог, так как их играли его жена и сестра и они не хотели видеть такую соперницу в своем театре, о них бы тогда попросту забыли. А о вторых ролях для такой актрисы, как Вера Федоровна, и речи быть не могло, да и зарплата, которую теперь получала Комиссаржевская, для этих ролей была слишком велика. Оставалось одно - расстаться с перспективной, да что там перспективной, уже вполне состоявшейся талантливой актрисой.
   Вера переживала от неопределенности. Но серьезной тревоги не испытывала. Иван Платонович объяснил ей, в чем суть интриг, и успокоил: такие артисты, как она, без работы не останутся никогда. Главное постоянная готовность выйти на сцену. Уж чего-чего, а готовности этой Вере было не занимать, она только и ждала этого момента. Вскоре Комиссаржевские получили телеграмму:
   "Предлагаю второй инженю дачном театре Озерках Петербургом пятнадцатого мая сентябрь двести бенефис Казанский". На что последовал ответ: "Согласна. Выезжаю немедленно".
   Опять дачный театр, опять провинция. Но провинция провинции рознь, Озерки совсем рядом с Петербургом, и антрепренеры самых знаменитых театров приезжают сюда. Известный антрепренер из Вильны Незлобин специально приехал в Озерки посмотреть на Комиссаржевскую - слух об ее успехах давно шел в театральных кругах. Незлобин посмотрел ее в двух спектаклях, но уехал, ничего не сказав. Он старался быть в театрах, где набирал актеров, инкогнито, хотя скрыть свою огромную фигуру в зрительном зале ему не удавалось никогда, и актеры знали - Незлобин тут. Он считался одним из самых талантливых российских антрепренеров, и любой актер почел бы за честь работать с ним, несмотря на то что его театр находился не в Москве и Петербурге, а в Вильне.
   Незлобин уехал, ни с кем не пообщавшись, но через два дня Вера получила от него приглашение на сезон. Незлобин сообщал, что открывает сезон 30 августа, и спрашивал, может ли Вера Федоровна выучить роль Софьи в "Горе от ума" и приехать 26 августа к 10 утра на репетицию. Комиссаржевская никому не сказала тогда, что отказалась от предложения Александринского театра. Во-первых, потому, что ей предлагали работать без выхода на сцену, в студийном порядке, во-вторых, потому, что получила приглашение Незлобина. Но приглашение в лучший театр России вселило в нее уверенность в своих силах. Она знала, что когда-нибудь выйдет на эту легендарную сцену, но не в закрытом для публики спектакле, а в главной роли.
   В вагоне она раскрыла Грибоедова и погрузилась в мир дочери Фамусова. Поезд приходил в Вильну за два часа до репетиции. Комиссаржевская вошла в театр ровно в 10 часов.
   Пьеса "Горе от ума" открывала сезон. Крепкая режиссура, высокопрофессиональная труппа, да и сам бессмертный текст Грибоедова делали этот спектакль беспроигрышным на сцене Виленского театра. Можно сказать, что постановка на сцене разворачивалась, как хорошо отлаженный механизм. В нем трудно было что-то изменить в лучшую или худшую сторону, даже если где-нибудь и произойдет сбой.
   Но Комиссаржевская к каждой своей новой работе подходила как к новому жизненному этапу и, еще когда ехала в вагоне, поняла, как будет играть Софью. Она вновь вспомнила свою любовную драму с художником Муравьевым. На всю жизнь у нее осталась травма в душе. Но как истинный художник она черпала оттуда, из трагедии своей юности, новые и новые краски.
   Софья любит Молчалина? Казалось бы, этот факт никогда ни у кого сомнения не вызывал. Но Чацкого Софья знает с детства, они вместе росли, воспитывались, у них были общие интересы, они принадлежали к одному кругу. Дружба вот-вот должна была перерасти в любовь. И вдруг все обрывается. По чьей вине? По вине Чацкого. Он предал ее первую девическую любовь. Этого Чацкому Софья простить не может. И поэтому все время мстит ему. С теми, к кому равнодушны, так не поступают.
   - Скажу вам по секрету, я, Софья, люблю Чацкого, - отвечала она на удивление, вызванное неожиданной трактовкой. - Я сердита, обижена, оскорблена. Рана еще не зажила, а потому я мщу ему резко и безжалостно.
   Она отыграла сезон. На этот раз руководство театра предложило продолжить контракт с еще более выгодными для Веры Федоровны условиями. В Вильне она стала героиней. О ней писали восторженные статьи, на спектакли с ее участием приходили восторженные поклонники, среди которых большинство было молодых. Спектакли давали полные сборы, на ее бенефисы билеты распродавали за неделю. По совету своего друга актера Бравича Вера Комиссаржевская подписала контракт с Незлобиным при условии, что театр отпустит ее на дебют в Александринском театре. Тогдашний ее отказ работать в Александринке руководство знаменитого театра не рассматривало как окончательный и продолжало напоминать Комиссаржевской о себе.
   Виленский театр был очень дорог актрисе. Здесь был замечательный коллектив, здесь впервые она сыграла крупные драматические, острохарактерные роли. Ее Лариса из "Бесприданницы" родилась на сцене этого театра. Но Вера понимала, что ей становится тесно в провинциальном театре. Актеры добросовестно играли свои роли, публика хорошо принимала их, а ее просто боготворила.
   Но импровизировать Вере здесь было все труднее и труднее. Этого никто не хотел. Все хотели привычной игры, не выходящей за рамки, за обычаи, которыми жила провинция. И чем больше Вера работала над своей ролью, чем больше проводила личностную работу, тем примитивнее ей казался театр, тем труднее было воплотить на его сцене задуманное. Она с тоской вспоминала о Станиславском и в то же время понимала, что Станиславский - это не ее режиссер. Он слишком подчинял актеров своей идее, своей режиссуре, ей нужна была полная свобода. Ей нужен был большой актерский театр, где звездам давали возможность сиять ярко и светить так, как они хотели.
   Таким театром был Александринский в Петербурге. Вера понимала, что созрела для больших ролей на его сцене. Поверенный директора императорских театров Всеволожский давал о себе знать регулярно. Как только от него придут вести, выставлю ему свои условия, твердо решила Вера.
   В ноябре Всеволожский направился за границу и проезжал через Вильну. Исключительно ради Комиссаржевской он сошел с поезда и пришел на ее спектакль. После спектакля они ужинали в ресторане, и Всеволожский сказал:
   - Решайтесь, Вера Федоровна! Мы ждем вас уже два года. Александринка так долго не ждет никого, у нее тоже есть гордость, это все-таки императорский театр. На обратном пути я заеду за вашим решением. Я не шантажирую вас, но боюсь, что больше вас уговаривать не приеду. Впрочем, это будет делать кто-нибудь другой. Но мой вам совет - соглашайтесь.
   Вере не нужен был ничей совет. Она сама выбирала себе судьбу. Она не стала ждать, пока Всеволожский заедет на обратном пути. Она никогда не играла в игры, если дело касалось главного в ее жизни - театра. Она тут же дала ему согласие на дебют.
   Незлобин с болью в сердце отпустил ее в Петербург. Через несколько дней Мария Николаевна Комиссаржевская получила телеграмму из Северной Пальмиры:
   "Контракт в кармане. Всеволожский согласился и на один год, жалованье четыре тысячи, гардероб казенный. Целую. Вера".
   В феврале 1896 года Вера последний раз играла перед виленцами "Бесприданницу" - свою любимую пьесу. Публика неистовствовала, долго не отпускала ее со сцены. Актеры плакали. Все провожали ее домой. А на следующий день - такая же толпа на вокзале. Вера шла по живому коридору. Вильно навсегда прощался с великой русской актрисой. Великую русскую актрису встречал Санкт-Петербург.
   И вот она на сцене Александринки, долгожданной, легендарной сцене, где все дышит лучшими русскими театральными традициями. Главный режиссер представляет ее труппе, все с ней приветливы, ее сразу вводят в репертуар. Она не играет второстепенных ролей, только ведущие, но в пьесах, на ее взгляд, не лучших для раскрытия ее дарования. Это спектакли, построенные как пьесы-схемы, конструкции, написанные не сердцем и не большим талантом, а головой. Главные роли немногочисленных пьес классических и лучших современных драматургов отданы примам Потоцкой и Савиной, и тут ничего не поделаешь. Вера и не переживает по этому поводу: у каждого большого театра свои правила игры, и надо их либо принимать, либо вообще не пытаться утвердиться здесь. И в роли в спектаклях "Гувернантка", "Волшебный вальс", "Нина", которые до нас не дошли, потому что не выдержали испытания временем, она пытается вложить всю свою душу, насколько эти роли ей позволяют.
   Однажды ей пришлось сыграть роль, которую до нее играла Савина, потом Потоцкая. Блестящую светскую куртизанку Любу в пьесе В.Крылова "Общество поощрения скуки" она сыграла весело, оживленно, по-своему, вложив в образ героини все свое обаяние.
   В Александринском театре Вера встретила человека, которого полюбила и пронесла светлое чувство к нему через всю жизнь. Это был молодой актер Николай Ходотов, один из самых ярких представителей питерской богемы. Он блестяще исполнял роль Незнамова в пьесе Островского "Без вины виноватые". Добрый, отзывчивый и при этом необычайно талантливый человек, он боготворил Веру. Она восхищалась его способностями к мелодекламации. Однажды Вера обратилась к Николаю:
   - Я хочу знать о вас, кто вы, что вы!
   И тогда Ходотов ответил ей словами Гейне:
   Я из рода бедных Азров,
   Полюбив, мы умираем!
   Они прогуливались по ночному Санкт-Петербургу.
   - Я дарю вам вон ту, самую яркую звезду, - глядя в черное небо, сказала Вера. - Никогда не теряйте ее. Никогда!
   Когда жизнь разлучала их, они переписывались. Вера делилась с Ходотовым всеми своими трудностями - и творческими, и житейскими. Он отвечал ей, давал советы, которые Вера очень ценила и которые ее успокаивали.
   Но свои жизни они так и не соединили в одну. Почему? Возможно, потому, что не хотели, как "бедные Азры" Гейне, умереть, полюбив. Всю свою любовь, все свои эмоции они берегли для одного - сцены. Только театр был для них священным храмом, и на его алтарь приносилось все "слишком человеческое".
   Закончился первый сезон, начинался следующий. Опять те же роли, не дающие творческого удовлетворения. В Вильне она играла Островского, Грибоедова, а здесь... То, что она на сцене знаменитого императорского театра столицы, что ее ценят коллеги, руководство театра и зрители, Веру не могло успокоить. Для нее главное - чтобы она сама была довольна собой и своими ролями. Но сезон прошел, начинался следующий, а все оставалось по-прежнему. Вера поняла: надо срочно что-то предпринимать. Опять в корне менять жизнь, менять сцену, что для нее было примерно одно и то же. И она подала заявление об уходе. А уходила, как сейчас говорят, в никуда.
   Когда управляющий труппой Евтихий Павлович Карпов, только недавно вступивший в эту должность, прочитал ее заявление, он чуть не лишился дара речи:
   - Голубушка, Вера Федоровна, да что с вами? Уходить в начале сезона? Что случилось?
   - Ничего не случилось, просто я не играю в этом театре то, то хотела бы играть. Я не могу позволить себе так растрачивать свое творческое время.
   У заведующего труппой вырвался вздох облегчения. Творческие проблемы решить можно всегда, считал он.
   - Сезон только начался. Просите все, что угодно. Специально для вас поставим пьесу. Что бы вы хотели сыграть - говорите!
   - Вы серьезно? - недоверчиво посмотрела Вера в глаза Карпова.
   - Разве я когда-нибудь шутил в таких делах? - сделав слегка обиженный вид, сказал завтруппой. - Так что вы хотите сыграть?
   - Ларису. Ларису в "Бесприданнице" Островского, - не раздумывая выпалила Вера. Она не была готова к такому ходу событий, но с удовольствием приняла его.
   - Прекрасно, - неожиданно для нее ответил Карпов. - Я как раз думал о том, что у нас в репертуаре нет ни одной пьесы Островского, моего любимого драматурга. Завтра же приступим к репетициям. Можно я порву заявление? - Он взял листок и с улыбкой посмотрел на нее.