Страница:
Военная кампания в Руане все расставила по местам. Были обезглавлены обе партии. Антуан де Бурбон был убит при осаде города, Конде захвачен в плен. А Франсуа де Гиз погиб еще под Орлеаном. Прежде чем умереть, он сказал склонившемуся над ним сыну Генриху:
- Сын мой, посмотри на меня и сделай вывод. Не надо брать на себя в жизни слишком большие и непосильные задачи. Ведь все, в сущности, в мире обман. Суди по мне: я большой командир, а убил меня маленький солдат.
"Почему же ты так поздно это понял, отец? Только тогда, когда приходится прощаться с жизнью", - подумал Генрих. И не внял отцовскому предсмертному завету, сыграв в истории своей страны довольно значительную роль.
Екатерина продолжала миротворческую деятельность. Она содействовала проведению религиозного коллоквиума с участием Теодора де Беза - главы протестантской церкви, который пришел на место Кальвина. К сожалению, диспут ничего не дал.
И все же мир был достигнут. 19 мая 1563 года был опубликован эдикт, который положил конец первой религиозной войне. "Мир достигнут, - написал коннетабль Монморанси Екатерине, - я уверен, что вы останетесь довольны". Эдикт давал протестантам свободу вероисповедания в их имениях - "владельцам замков, высшим судьям и сеньорам и прочим носителям дворянских титулов, располагающим своими вотчинами". Простолюдинам по этому указу разрешалось исповедовать свою веру только в пригородах. Таким образом, протестантизм стал карманной религией привилегированного класса. Екатерина не питала особенных иллюзий по поводу заключения этого перемирия, но она справедливо полагала, что "худой мир лучше доброй ссоры".
Главная цель жизни Екатерины Медичи состояла в том, чтобы создать во Франции культ монарха и его власти. И это ей сделать удалось, несмотря на то что один король сменял другого. Но она была натурой деятельной, энергичной и умела обеспечить крепкую власть короля.
Она выполняла функции всех министров своего правительства. Пересмотрела многие международные договоры в интересах своего государства. Ее усилиями было достигнуто перемирие в гражданской войне. Екатерина пыталась усмирить рвущихся к власти католиков, которые стремились отомстить за своего вождя Франсуа де Гиза. Она производила крупные кадровые перестановки. Когда она увидела, что дальнейшее пребывание принца Конде во главе армии становится небезопасным, она тут же заменила его своим сыном, 16-летним Генрихом, герцогом Анжуйским.
В апреле 1572 года она добилась наконец подписания брачного контракта между Генрихом Наваррским и ее дочерью Маргаритой. Это было сделано Екатериной с целью дальнейшего сближения католиков и гугенотов. Увы, вскоре за этим актом перемирия последует взрыв, и кровавые реки Варфоломеевской ночи затопят Париж.
В жизни двора с регентством Екатерины началась новая культурная эпоха. Она покровительствовала людям искусства, отдавая большее предпочтение изобразительному искусству, чем философии. Стены ее дворца украшали картины лучших итальянских, французских и фламандских мастеров. Полотна с библейскими и античными сюжетами "Блудный сын", "Похищение Елены", "Соломонов суд" соседствовали с пейзажами из народной жизни. Можно было увидеть и портреты самой Екатерины Медичи, написанные лучшими портретистами той эпохи - итальянцем Вазари, французами Клуэ, Кароном, дю Монтье. Причем портреты не приукрашивали внешности Екатерины, она этого не любила, но подчеркивали выразительность ее лица и глубокий интеллект.
В кабинете Екатерины было много книг, несмотря на свою занятость, она каждый день хоть и немного времени, но посвящала чтению. Были здесь и древние рукописи, и фамильные ценности. Много экзотических вещей, привезенных из разных уголков планеты: крокодиловая кожа, коралловые ветви, турецкие и персидские ковры, китайские лаковые миниатюры, изделия из драгоценных камней, изысканная посуда.
Екатерина ко всему относилась творчески, ко всему, что ее окружало. Когда вокруг нас будет только прекрасное, и дела наши станут благороднее, а значит, и жизнь во Франции будет лучше, считала Екатерина. Ко двору она привлекала самых лучших архитекторов, причем лично участвовала в разработке новых проектов. Усилиями зодчего Пьера Леско и каменщика Пьера Шамближе она восстановила в Лувре старое здание времен Карла V. Были воздвигнуты пристройки ко дворцу в Фонтенбло. Она реставрировала и строила свои резиденции, сказочно преобразила замок Шенонсо на Луаре, высадив перед ним великолепные сады, провела каналы, разбила виноградники, посадила шелковицы и даже создала питомник для разведения шелковичных червей, который стал снабжать шелкопрядильную мастерскую. В саду разместила вольеры с редкими птицами и маленький зверинец с забавными животными. Екатерина хотела, чтобы это место напоминало ей флорентийские сады. Впоследствии она стала проводить здесь все свое свободное время, которого, правда, было очень мало.
Еще один из ее шедевров - сад на правом берегу Сены в местечке Виллеруа, или, как еще его называли, Тюильри. Он представлял собой лабиринты аллей с редкими породами деревьев.
По совету философа Пьера Рамье Екатерина перевела знаменитую библиотеку из Фонтенбло в Лувр. Возродила угасшие было традиции, введенные ее кумиром королем Франциском Первым, - традиции пышных празднеств, маскарадов, театра, балета. Пьесу Ронсара "О прекрасной Женевьеве" разыграли в Большом зале Фонтенбло ее дети, Марго и Эркюль, вместе с другими представителями знати. В Париже обосновалась итальянская комедия. Вообще, королева-мать предпочитала этот жанр популярной тогда трагедии. Всем этим она хотела снять напряжение, которое царило в государстве. Сама была постоянным зрителем комедий и участницей всех торжеств и искренне предавалась веселью. "Ее громкий смех и хороший аппетит выдает простолюдинку", - злословили при дворе, но беззлобно, скорее по привычке.
Иногда желание поразить и удивить граничило с излишествами. И когда королева Наварры, Жанна д'Альбре, мать Генриха Наваррского, высказалась о дворе Медичи как о "месте разврата, где не мужчины добиваются женщин, а женщины - мужчин", она была недалека от истины. Екатерина Медичи очень способствовала повышению роли женщины в государственных делах. И своим собственным примером, и тем, что давала особые права фрейлинам своего "эскадрона". Да и Марго, ее дочь, была плоть от плоти ее, это проявлялось в ее ранней не по годам самостоятельности и независимости в суждениях.
Но наступила ночь 24 августа 1572 года, и празднествам пришел конец. Между 2 и 4 часами ночи с колокольни Сен-Жермен раздался звон, которому стали вторить все церкви Парижа. Накануне вечером старшине, приглашенному в Лувр, было приказано принять все необходимые меры, чтобы не допустить бунта гугенотов: запереть все городские ворота, цепями скрепить лодки у берегов Сены, установить пушки перед ратушей и на Гревской площади. Оповещены были все начальники кварталов и городская милиция. И первыми жертвами стали гугеноты, которые полюбопытствовали, что происходит. Когда рассвело, на дверях католиков стали видны белые кресты - во избежание ошибок, чтобы их, не дай Бог, не перепутали с протестантами.
Шла кровавая бойня. Святой Варфоломей не один раз перевернулся в гробу.
Мишель Монтень, когда назвал свой век свинцовым, имел в виду в первую очередь Варфоломеевскую ночь. Философ писал:
"В развращенности века каждый из нас принимает то или иное участие: одни вносят свою долю предательством, другие - бесчестностью, безбожием, насилием, алчностью, жестокостью, - короче говоря, каждый тем, в чем он сильнее всего; самые же слабые добавляют к этому глупость, суетность, праздность".
Так, желая оградить Францию от войны, Екатерина Медичи допустила и даже во многом способствовала братоубийственной войне, которая происходила в самом центре страны - в Париже. До смерти Екатерина не простит себе этих дней.
Через два года после этой жуткой массовой резни юг Франции вновь был захвачен гугенотами. Это еще раз говорит о том, что ничего нельзя решить кровью, подумала тогда Екатерина. И на этот раз восторжествовал компромисс, здравый смысл, основанный на политике веротерпимости. Карл IX заключил унию с повстанцами.
В мае 1574 года, через два года после кровавых событий Варфоломеевской ночи, болезнь Карла IX - а король страдал тяжелой формой туберкулеза обострилась. Болезнь усугублялась тем, что с той страшной ночи короля преследовали кошмары. Когда он засыпал, "забрызганные кровью монстры кружили вокруг его постели", как он признавался матери.
Он вошел в ее кабинет, кожа да кости.
- Теперь, матушка, уж точно пришел час сказать вам "прощайте" и откланяться навсегда.
В этом он был мужествен, он ясно видел свой конец и не устраивал истерик. Последними словами короля после того, как он исповедался и причастился, было восклицание: "О мамочка! Матушка моя!" Позже она назовет его смерть наказанием ее Всевышним за Варфоломеевскую ночь.
Карл IX обожал свою мать, любимцем же Екатерины был Генрих, в то время король Польши. На следующий день после смерти Карла, 31 мая, Екатерина известила Генриха о кончине короля, его брата. Она писала сыну в Польшу: "Это не могло не причинить мне крайнюю боль, и нет для меня другого утешения, чем скоро увидеть вас здесь... так как ваше королевство нуждается в вас и в вашем добром здравии, ибо если бы я потеряла вас, то приказала бы живой похоронить себя рядом с вами..."
Генрих Анжуйский прибыл из Кракова в Париж и вскоре стал королем Генрихом III.
Екатерина продолжала поездки по стране до глубокой старости. И вот в декабре 1588 года в одной из поездок она простудилась. Болезнь застала ее в Блуанском замке, где она и решила провести время, пока не выздоровеет. "У нее очень высокая температура, - записал 4 января 1589 года присутствовавший в замке один из послов, - и хотя врачи объясняют жар безобидным насморком, возраст больной и острый приступ болезни вызывают серьезные опасения".
Екатерина предчувствовала кончину. Не случайно перед глазами стали проходить все ее дети, которых не было в живых. "Они зовут меня к себе", подумала Екатерина. Близняшки Виктория и Жанна, которые прожили не больше месяца, Людовик, умерший через год после того, как родился, Клод, которая умерла в 27 лет, Франциск, Карл, Елизавета...
На следующий день она составила завещание, в котором отписала замок Шенонсо королеве Луизе. Каждый получил свою долю наследства, за исключением мятежной дочери Марго и ее мужа Генриха Наваррского. Она предвидела близкую смерть, но умирать пока все же не собиралась. Она слишком сильно верила Нострадамусу. А астролог предсказал ей, что она умрет близ Сен-Жермена. От Блу до Сен-Жермена было очень далеко, и Екатерина вроде бы туда пока не собиралась.
5 января около часу дня Екатерине стало очень плохо, и Генрих III попросил ее принять последнее причастие. В комнату вошел королевский священник, которого она никогда раньше не видела.
- Как вас зовут? - спросила Екатерина.
- Жюльен де Сен-Жермен, мадам, - ответил святой отец.
- Все, это конец, - прошептала королева-мать.
И через полчаса умерла, оставив своих суетных детей продолжать свои суетные дела. Екатерина Медичи прожила долгую и бурную жизнь, ей было 70 лет. Но в последний час она чувствовала себя глубоко несчастным человеком.
Свободная любовь королевы Марго
Мы знаем ее в основном по роману Александра Дюма. Но перу автора "Трех мушкетеров" и "Королевы Марго" принадлежат не только романы, Дюма как историк писал серьезные хроники, такие, как "Людовик XIV". И в них как историк он скрупулезно был верен фактам. А в романах он был художником и, как и позволено романисту, сгущал краски на широкой французской палитре. Так, в образе Ла Моля в "Королеве Марго" он соединил сразу две исторические личности.
Маргарита Валуа, или королева Марго, ярко предстает нам в книге Дюма именно в тот период, когда у нее был роман с Ла Молем и когда она только вышла замуж за Генриха Наваррского. А между тем и до этого, и после казни Ла Моля, которой заканчивается роман, у королевы Марго было немало других бурных романов, в том числе один из главных в ее жизни - с Генрихом де Гизом, и вошла в историю эта замечательная женщина как самая любвеобильная королева. Исследуя жизнь королевы Марго, понимаешь, почему французы приватизировали и саму любовь, и все, что вокруг нее - все любовные интриги. Равной королеве Марго в науке страсти нежной - и в ее теории, и в ее практике - при дворе не было и уже, наверное, не будет.
Маленькая принцесса Маргарита - ей было тогда только шесть лет заняла место на праздничном королевском турнире рядом со своими братьями, будущими королями Франции Карлом IХ и Генрихом III. Они называли ее просто Марго. Турнир был посвящен окончанию войны с Испанией.
Трубы возвестили о начале поединка. Король Генрих II, отец Маргариты, любил такие турниры и устраивал их довольно часто. Разогнав лошадей, всадники устремлялись навстречу друг другу. У каждого в руке было деревянное копье с тупым турнирным наконечником. Противники стремились вышибить друг друга из седла - это была основная цель схватки.
Маргарита была уверена в победе отца. Он был самым сильным и всех валил наповал. А вот ее мать, жену короля Екатерину Медичи, мучила тревога. Недавно астролог предупредил короля, что он должен "избегать любых одиночных поединков на ограниченном пространстве, главным образом до сорока одного года...". Генриху только недавно исполнилось сорок. Сам он не придавал никакого значения словам астролога или делал вид, что не придает.
Первым его соперником был герцог Савойский. Противники пустили коней в галоп и с грохотом столкнулись. Через секунду - восторженный рев зрителей герцог выбит из седла. От падения на землю его спасло то, что он привязал себя к луке седла.
Вслед за ним - Франсуа де Гиз, отец Генриха де Гиза. На этот раз ничья - оба соперника удержались в седле.
Но королю этих побед мало. Он готовится к третьему поединку и меняет лошадь. Его новый противник - начальник шотландских гвардейцев Габриэль де Монтгомери, граф де Лорж. Со страшной силой они столкнулись, и все услышали треск. Это сломались копья, причем у обоих. Но никто не упал с коня. Король, конечно, на этом остановиться не мог. Ему было достаточно одной ничьей - с Гизом.
Король посмотрел на трибуны, и взгляд его встретился с тревожным взглядом жены. "Довольно, прекращай поединки!" - умоляли ее глаза. То, о чем она молила бессловесно, сказал маршал Вьервиль. Он подошел к королю:
- Сир, вот уже три ночи подряд мне снится, что с вами должно случиться несчастье. Не стоит продолжать поединок. Вот и ваш соперник согласен со мной.
Король и маршал посмотрели на Монтгомери. Он вежливо кивнул.
- Что за ересь! - воскликнул Генрих II. - Мы будем драться! Занимаем места.
И они разъехались. Монтгомери впопыхах забыл сменить копье и продолжал держать его наперевес. Так, со сломанным оружием он и помчался навстречу несущемуся на него королю. Обломок копья ударился о доспехи короля, скользнул под забрало и вонзился Генриху в глаз.
Новым королем Франции стал брат Маргариты пятнадцатилетний Франциск Второй. Екатерина приняла на себя регентство.
Вспоминая свое детство, Марго всегда возвращалась к большому путешествию, которое завершало период становления ее личности. Когда ей исполнилось одиннадцать лет, ее мать Екатерина Медичи объявила, что она вместе с королем, со своим старшим братом герцогом Анжуйским и королевой-матерью отправляется в большое путешествие по Франции. Карл IX должен увидеть свое королевство. Восторгу Маргариты не было конца. Такого при дворе никто не помнил. В походе примут участие от десяти до пятнадцати тысяч человек, одних лошадей понадобится тысяч двадцать. Вся кавалькада объедет Францию за два года, три месяца и одну неделю!
Править страной придется с дороги, поэтому весь двор тоже отправляется в путь. Поедет с ними и Генрих Наваррский, будущий король Генрих IV.
Процессия имела вид более чем внушительный. Вся королевская рать: герольды, лучники, пешие и конные швейцарские гвардейцы с алебардами, двадцать четыре телохранителя в одежде с золотыми блестками. Следом шли духовники, капелланы, наставники, приближенные короля; затем кондитеры, булочники, мясники. Слуги, привратники, пажи, придворные музыканты... Король собирался заняться в путешествии охотой, и поэтому с ним ехали многочисленные загонщики, сокольничие и ловчие. Не забыли и амуницию для рыцарских турниров.
Екатерина взяла с собой двадцать четыре статс-дамы и свой знаменитый "летучий эскадрон" юных фрейлин. Благодаря этим молодым женщинам королева узнавала все государственные тайны, которые выбалтывали в постелях фрейлин их знатные любовники. Красотки восседали на смирных кобылах и веселой стайкой трусили вслед за своей госпожой.
Дорожные и парадные королевские повозки везли мулы. Несколько повозок были нагружены карнавальными одеждами, мавританскими, греческими костюмами для маскарадных балов. Взяли в путешествие даже медведей в намордниках, с кольцами в носу, и зеленых попугаев, без умолку болтавших в клетках.
Королевское семейство сопровождали иностранные послы со своими свитами. А замыкал процессию отряд публичных девиц, предназначенных для услад путешественников. Все было продумано до мелочей.
Торжественный выезд из Парижа состоялся 24 января 1564 года.
В Фонтенбло сделали первую длительную остановку. Маргарита вспоминала, какое яркое впечатление произвела на нее постановка "Прекрасной Генвьеры" Ариосто. Звучали стихи Ронсара, который будет воспевать Марго всю жизнь, на сцене шла осада построенных из картона и дерева крепостей. Завершилось представление восхитительным фейерверком и балом.
Вместе с большим путешествием кончилось и детство Маргариты. В четырнадцать лет она стала очаровательной девушкой.
Ее чело, мирозданья венец,
В божественном нимбе волнистых волос,
Вьющихся, льющихся, вместе и врозь,
С дымным оттенком прекрасных колец,
писал о ней ее современник поэт Пьер Ронсар.
Правильные черты овального лица - грациозно очерченный рот с довольно чувственными губами, нос, о котором современники говорили "живой как ртуть" из-за трепетания его крыльев. Стройная фигура с "двумя сладострастными холмами, полными неги всегда". И Маргарита никогда не стеснялась показывать свои прелести во всей красе - грудь в своих декольте она открывала так, как никто при дворе. "Никакая другая женщина не умела так изящно подчеркнуть свои прелести, - пишет о Маргарите Пьер де Бурдей. - Несколько раз я видел, как она подбирала туалеты, обходясь совершенно без париков, при этом умея так взбить, завить и уложить свои жгуче-черные волосы, что любая прическа ей шла... Я видел ее в белом атласном платье, усыпанном множеством блесток, в его розоватом отливе темная или прозрачная вуаль из крепа, с римской небрежностью наброшенная на голову, создавала ощущение чего-то неповторимо прекрасного... Я видел ее в платье бледно-розового испанского бархата, столь искусно отделанного драгоценными каменьями и перьями, что трудно представить себе что-либо более восхитительное..."
В шестнадцать лет Марго обладала прекрасным образованием, она была начитана, знала латынь, на которой изъяснялась свободно. При этом она была дочерью королевы и сестрой короля Франции и обворожительно женственна. Что и говорить, первая дева Франции была завидной невестой! Это понимала королева-мать и думала, как лучше выдать замуж свое очаровательное дитя.
Пока Екатерина Медичи строила планы на будущее Маргариты, та успела влюбиться. Первой ее настоящей любовью стал молодой герцог Лотарингский Генрих де Гиз. Этот широкоплечий двадцатилетний князь, потомок знаменитой династии Борджиа по материнской линии, заметив ее пылкие взгляды, тоже влюбился в Марго. Маргариту сжигала самая настоящая страсть к юноше. Он должен стать ее любовником. Не первым мужчиной, первым ее мужчиной был... ее брат, герцог Анжуйский. Она сама в этом однажды призналась: "Он был первым, кто задрал мне юбку". Эту тайну разгласил и исповедник Бусико, епископ Маргариты Грасс. Остается надеяться только на то, что доверила она ему свои секреты вне исповеди.
Но она совершенно забыла об эпизодах кровосмесительной связи с братом, когда начался ее бурный роман с де Гизом. Ради своих страстных встреч на какие только ухищрения не пускалась Маргарита! Они любили друг друга везде - в парке, в коридоре дворца, в первом попавшемся помещении. Их часто заставали в самых интимных позах, но страстные любовники не обращали на это никакого внимания, продолжая заниматься любимым делом. Они не представляли жизни друг без друга, и встреч тайком им не хватало. И решили, что должны пожениться. Для Гиза Марго была прекрасной партией - дочь и внучка короля, первая дева Франции, первая красавица, и он был без ума от нее.
Однако женитьба Гиза и Магариты вовсе не входила в планы Екатерины Медичи и ее сына Генриха, который старался сосредоточить в своих руках если не всю власть, то хотя бы ее ветви. Вражда католиков и гугенотов должна наконец прекратиться. Этому как нельзя лучше может способствовать свадьба Марго с королем Генрихом Наваррским. Сердце Маргариты принадлежало де Гизу, но разве этого кого-нибудь волновало? Речь шла о делах государственных.
Марго отнеслась к известию о ее возможной свадьбе спокойно - она была уверена, что этого не произойдет. Римский Папа никогда не даст благословения на брак католички и гугенота. Марго плохо знала свою мать. Если Медичи что-то решила, она уничтожит все препятствия, возникающие на ее пути. Марго была права - Рим объявил этот брак богопротивным, но об этом мало кто знал. Екатерина распорядилась перехватывать курьеров из Италии с известием о запрете бракосочетания, а сама договорилась с кардиналом о совершении акта непослушания Ватикану. Венчание было назначено на понедельник 18 августа 1572 года.
Бурные свидания Марго и де Гиза продолжались. Однажды Марго имела неосторожность добавить страстный постскриптум к письму, которое Генриху де Гизу отнесла ее фрейлина Пик де Мирандоль. Фрейлина была любовницей дю Гаста, одного из приближенных брата короля, Генриха Анжуйского. Все тайны и все интриги королевского двора выбалтывались в постели. Постель была одним из самых главных источников тайной информации. Дю Гаст, получив письмо из рук своей преданной любовницы, тут же отнес его герцогу Анжуйскому. В этот же день Маргариту вызвали король и королева-мать. Они в буквальном смысле набросились на Марго. Взбешенный король кричал, что никогда этот лотарингец не станет мужем его сестры, первой девы Франции, и чтобы она даже думать об этом не могла. Герцог де Гиз будет убит, если только она не прекратит свидания с ним. Все в ожидании свадьбы, необходимой Франции, а невеста не вылезает из постели какого-то де Гиза.
Король всерьез решил расправиться с любовником сестры. Он вызвал своего сводного брата, графа Овернского, будущего графа Ангулемского, внебрачного сына Генриха II, и приказал ему убить герцога де Гиза на предстоящей псовой охоте. Убийство представить как несчастный случай. Каким-то чудом Марго узнала об этом приказе и оповестила де Гиза. Ему удалось уклониться от участия в охоте. Но было ясно, что надо что-то предпринимать, чтобы свести гнев короля на нет. Ему посоветовали как можно быстрее жениться, только тогда король может сменить гнев на милость. У Гиза выбора не было. Без промедления была устроена его свадьба с Екатериной Клевской, принцессой княжества Порсиан, которое находилось в Шампани к северу от Реймса. Герцог Анжуйский при встрече с де Гизом все же пригрозил ему:
- Советую вам не пытаться снова увидеть мою сестру и даже не думать о ней, иначе я вас убью.
Генриху де Гизу не оставалось ничего другого, как забыть свою блестящую любовницу, что он и постарался сделать.
Марго была в отчаянии. Но свадьба де Гиза отрезвила ее - и на смену страданию пришло холодное равнодушие ко всему. Конечно, она не будет противиться свадьбе с Генрихом Наваррским. Да и как она могла противиться? При всей ее независимости в поведении такие решения в королевской семье принимала не она. После свадьбы Марго станет королевой Наваррской. Звучит внушительно, хотя Наварра - королевство, которое можно обскакать на одной ноге.
К Генриху она не относилась никак. Когда-то в детстве они играли вместе, но что это за человек теперь, она не имела понятия. Да и не хотела иметь. Теперь ей было все равно.
Генрих приехал увидеть свою невесту за несколько дней до свадьбы. Он помнил ее совсем девочкой, теперь перед ним предстала красивая, обворожительная женщина, при этом очень хорошо образованная, это чувствовалось по первым словам, которые она произносила, по манере говорить и держать себя. Она была элегантна, утонченна, божественна. Генрих при всем своем гасконском самообладании растерялся. Он чувствовал себя крестьянином в сравнении с Марго.
Свадебная церемония была назначена в соборе Парижской Богоматери. Накануне, 17 августа, Маргарита проплакала весь день, слезы на ее глазах не обсохли и в праздничный день, 18 августа. Ярко светило солнце, но не могло разогнать тучи в душе Маргариты. Когда она смотрела на своего неотесанного жениха, она вспоминала де Гиза, и снова комок подступал к горлу. И все же она была, как всегда, необыкновенно красива. Грусть даже придала ее глазам особую глубину, и все любовались молодой королевой. Вот как описывает Марго в тот день ее современник Брантом:
- Сын мой, посмотри на меня и сделай вывод. Не надо брать на себя в жизни слишком большие и непосильные задачи. Ведь все, в сущности, в мире обман. Суди по мне: я большой командир, а убил меня маленький солдат.
"Почему же ты так поздно это понял, отец? Только тогда, когда приходится прощаться с жизнью", - подумал Генрих. И не внял отцовскому предсмертному завету, сыграв в истории своей страны довольно значительную роль.
Екатерина продолжала миротворческую деятельность. Она содействовала проведению религиозного коллоквиума с участием Теодора де Беза - главы протестантской церкви, который пришел на место Кальвина. К сожалению, диспут ничего не дал.
И все же мир был достигнут. 19 мая 1563 года был опубликован эдикт, который положил конец первой религиозной войне. "Мир достигнут, - написал коннетабль Монморанси Екатерине, - я уверен, что вы останетесь довольны". Эдикт давал протестантам свободу вероисповедания в их имениях - "владельцам замков, высшим судьям и сеньорам и прочим носителям дворянских титулов, располагающим своими вотчинами". Простолюдинам по этому указу разрешалось исповедовать свою веру только в пригородах. Таким образом, протестантизм стал карманной религией привилегированного класса. Екатерина не питала особенных иллюзий по поводу заключения этого перемирия, но она справедливо полагала, что "худой мир лучше доброй ссоры".
Главная цель жизни Екатерины Медичи состояла в том, чтобы создать во Франции культ монарха и его власти. И это ей сделать удалось, несмотря на то что один король сменял другого. Но она была натурой деятельной, энергичной и умела обеспечить крепкую власть короля.
Она выполняла функции всех министров своего правительства. Пересмотрела многие международные договоры в интересах своего государства. Ее усилиями было достигнуто перемирие в гражданской войне. Екатерина пыталась усмирить рвущихся к власти католиков, которые стремились отомстить за своего вождя Франсуа де Гиза. Она производила крупные кадровые перестановки. Когда она увидела, что дальнейшее пребывание принца Конде во главе армии становится небезопасным, она тут же заменила его своим сыном, 16-летним Генрихом, герцогом Анжуйским.
В апреле 1572 года она добилась наконец подписания брачного контракта между Генрихом Наваррским и ее дочерью Маргаритой. Это было сделано Екатериной с целью дальнейшего сближения католиков и гугенотов. Увы, вскоре за этим актом перемирия последует взрыв, и кровавые реки Варфоломеевской ночи затопят Париж.
В жизни двора с регентством Екатерины началась новая культурная эпоха. Она покровительствовала людям искусства, отдавая большее предпочтение изобразительному искусству, чем философии. Стены ее дворца украшали картины лучших итальянских, французских и фламандских мастеров. Полотна с библейскими и античными сюжетами "Блудный сын", "Похищение Елены", "Соломонов суд" соседствовали с пейзажами из народной жизни. Можно было увидеть и портреты самой Екатерины Медичи, написанные лучшими портретистами той эпохи - итальянцем Вазари, французами Клуэ, Кароном, дю Монтье. Причем портреты не приукрашивали внешности Екатерины, она этого не любила, но подчеркивали выразительность ее лица и глубокий интеллект.
В кабинете Екатерины было много книг, несмотря на свою занятость, она каждый день хоть и немного времени, но посвящала чтению. Были здесь и древние рукописи, и фамильные ценности. Много экзотических вещей, привезенных из разных уголков планеты: крокодиловая кожа, коралловые ветви, турецкие и персидские ковры, китайские лаковые миниатюры, изделия из драгоценных камней, изысканная посуда.
Екатерина ко всему относилась творчески, ко всему, что ее окружало. Когда вокруг нас будет только прекрасное, и дела наши станут благороднее, а значит, и жизнь во Франции будет лучше, считала Екатерина. Ко двору она привлекала самых лучших архитекторов, причем лично участвовала в разработке новых проектов. Усилиями зодчего Пьера Леско и каменщика Пьера Шамближе она восстановила в Лувре старое здание времен Карла V. Были воздвигнуты пристройки ко дворцу в Фонтенбло. Она реставрировала и строила свои резиденции, сказочно преобразила замок Шенонсо на Луаре, высадив перед ним великолепные сады, провела каналы, разбила виноградники, посадила шелковицы и даже создала питомник для разведения шелковичных червей, который стал снабжать шелкопрядильную мастерскую. В саду разместила вольеры с редкими птицами и маленький зверинец с забавными животными. Екатерина хотела, чтобы это место напоминало ей флорентийские сады. Впоследствии она стала проводить здесь все свое свободное время, которого, правда, было очень мало.
Еще один из ее шедевров - сад на правом берегу Сены в местечке Виллеруа, или, как еще его называли, Тюильри. Он представлял собой лабиринты аллей с редкими породами деревьев.
По совету философа Пьера Рамье Екатерина перевела знаменитую библиотеку из Фонтенбло в Лувр. Возродила угасшие было традиции, введенные ее кумиром королем Франциском Первым, - традиции пышных празднеств, маскарадов, театра, балета. Пьесу Ронсара "О прекрасной Женевьеве" разыграли в Большом зале Фонтенбло ее дети, Марго и Эркюль, вместе с другими представителями знати. В Париже обосновалась итальянская комедия. Вообще, королева-мать предпочитала этот жанр популярной тогда трагедии. Всем этим она хотела снять напряжение, которое царило в государстве. Сама была постоянным зрителем комедий и участницей всех торжеств и искренне предавалась веселью. "Ее громкий смех и хороший аппетит выдает простолюдинку", - злословили при дворе, но беззлобно, скорее по привычке.
Иногда желание поразить и удивить граничило с излишествами. И когда королева Наварры, Жанна д'Альбре, мать Генриха Наваррского, высказалась о дворе Медичи как о "месте разврата, где не мужчины добиваются женщин, а женщины - мужчин", она была недалека от истины. Екатерина Медичи очень способствовала повышению роли женщины в государственных делах. И своим собственным примером, и тем, что давала особые права фрейлинам своего "эскадрона". Да и Марго, ее дочь, была плоть от плоти ее, это проявлялось в ее ранней не по годам самостоятельности и независимости в суждениях.
Но наступила ночь 24 августа 1572 года, и празднествам пришел конец. Между 2 и 4 часами ночи с колокольни Сен-Жермен раздался звон, которому стали вторить все церкви Парижа. Накануне вечером старшине, приглашенному в Лувр, было приказано принять все необходимые меры, чтобы не допустить бунта гугенотов: запереть все городские ворота, цепями скрепить лодки у берегов Сены, установить пушки перед ратушей и на Гревской площади. Оповещены были все начальники кварталов и городская милиция. И первыми жертвами стали гугеноты, которые полюбопытствовали, что происходит. Когда рассвело, на дверях католиков стали видны белые кресты - во избежание ошибок, чтобы их, не дай Бог, не перепутали с протестантами.
Шла кровавая бойня. Святой Варфоломей не один раз перевернулся в гробу.
Мишель Монтень, когда назвал свой век свинцовым, имел в виду в первую очередь Варфоломеевскую ночь. Философ писал:
"В развращенности века каждый из нас принимает то или иное участие: одни вносят свою долю предательством, другие - бесчестностью, безбожием, насилием, алчностью, жестокостью, - короче говоря, каждый тем, в чем он сильнее всего; самые же слабые добавляют к этому глупость, суетность, праздность".
Так, желая оградить Францию от войны, Екатерина Медичи допустила и даже во многом способствовала братоубийственной войне, которая происходила в самом центре страны - в Париже. До смерти Екатерина не простит себе этих дней.
Через два года после этой жуткой массовой резни юг Франции вновь был захвачен гугенотами. Это еще раз говорит о том, что ничего нельзя решить кровью, подумала тогда Екатерина. И на этот раз восторжествовал компромисс, здравый смысл, основанный на политике веротерпимости. Карл IX заключил унию с повстанцами.
В мае 1574 года, через два года после кровавых событий Варфоломеевской ночи, болезнь Карла IX - а король страдал тяжелой формой туберкулеза обострилась. Болезнь усугублялась тем, что с той страшной ночи короля преследовали кошмары. Когда он засыпал, "забрызганные кровью монстры кружили вокруг его постели", как он признавался матери.
Он вошел в ее кабинет, кожа да кости.
- Теперь, матушка, уж точно пришел час сказать вам "прощайте" и откланяться навсегда.
В этом он был мужествен, он ясно видел свой конец и не устраивал истерик. Последними словами короля после того, как он исповедался и причастился, было восклицание: "О мамочка! Матушка моя!" Позже она назовет его смерть наказанием ее Всевышним за Варфоломеевскую ночь.
Карл IX обожал свою мать, любимцем же Екатерины был Генрих, в то время король Польши. На следующий день после смерти Карла, 31 мая, Екатерина известила Генриха о кончине короля, его брата. Она писала сыну в Польшу: "Это не могло не причинить мне крайнюю боль, и нет для меня другого утешения, чем скоро увидеть вас здесь... так как ваше королевство нуждается в вас и в вашем добром здравии, ибо если бы я потеряла вас, то приказала бы живой похоронить себя рядом с вами..."
Генрих Анжуйский прибыл из Кракова в Париж и вскоре стал королем Генрихом III.
Екатерина продолжала поездки по стране до глубокой старости. И вот в декабре 1588 года в одной из поездок она простудилась. Болезнь застала ее в Блуанском замке, где она и решила провести время, пока не выздоровеет. "У нее очень высокая температура, - записал 4 января 1589 года присутствовавший в замке один из послов, - и хотя врачи объясняют жар безобидным насморком, возраст больной и острый приступ болезни вызывают серьезные опасения".
Екатерина предчувствовала кончину. Не случайно перед глазами стали проходить все ее дети, которых не было в живых. "Они зовут меня к себе", подумала Екатерина. Близняшки Виктория и Жанна, которые прожили не больше месяца, Людовик, умерший через год после того, как родился, Клод, которая умерла в 27 лет, Франциск, Карл, Елизавета...
На следующий день она составила завещание, в котором отписала замок Шенонсо королеве Луизе. Каждый получил свою долю наследства, за исключением мятежной дочери Марго и ее мужа Генриха Наваррского. Она предвидела близкую смерть, но умирать пока все же не собиралась. Она слишком сильно верила Нострадамусу. А астролог предсказал ей, что она умрет близ Сен-Жермена. От Блу до Сен-Жермена было очень далеко, и Екатерина вроде бы туда пока не собиралась.
5 января около часу дня Екатерине стало очень плохо, и Генрих III попросил ее принять последнее причастие. В комнату вошел королевский священник, которого она никогда раньше не видела.
- Как вас зовут? - спросила Екатерина.
- Жюльен де Сен-Жермен, мадам, - ответил святой отец.
- Все, это конец, - прошептала королева-мать.
И через полчаса умерла, оставив своих суетных детей продолжать свои суетные дела. Екатерина Медичи прожила долгую и бурную жизнь, ей было 70 лет. Но в последний час она чувствовала себя глубоко несчастным человеком.
Свободная любовь королевы Марго
Мы знаем ее в основном по роману Александра Дюма. Но перу автора "Трех мушкетеров" и "Королевы Марго" принадлежат не только романы, Дюма как историк писал серьезные хроники, такие, как "Людовик XIV". И в них как историк он скрупулезно был верен фактам. А в романах он был художником и, как и позволено романисту, сгущал краски на широкой французской палитре. Так, в образе Ла Моля в "Королеве Марго" он соединил сразу две исторические личности.
Маргарита Валуа, или королева Марго, ярко предстает нам в книге Дюма именно в тот период, когда у нее был роман с Ла Молем и когда она только вышла замуж за Генриха Наваррского. А между тем и до этого, и после казни Ла Моля, которой заканчивается роман, у королевы Марго было немало других бурных романов, в том числе один из главных в ее жизни - с Генрихом де Гизом, и вошла в историю эта замечательная женщина как самая любвеобильная королева. Исследуя жизнь королевы Марго, понимаешь, почему французы приватизировали и саму любовь, и все, что вокруг нее - все любовные интриги. Равной королеве Марго в науке страсти нежной - и в ее теории, и в ее практике - при дворе не было и уже, наверное, не будет.
Маленькая принцесса Маргарита - ей было тогда только шесть лет заняла место на праздничном королевском турнире рядом со своими братьями, будущими королями Франции Карлом IХ и Генрихом III. Они называли ее просто Марго. Турнир был посвящен окончанию войны с Испанией.
Трубы возвестили о начале поединка. Король Генрих II, отец Маргариты, любил такие турниры и устраивал их довольно часто. Разогнав лошадей, всадники устремлялись навстречу друг другу. У каждого в руке было деревянное копье с тупым турнирным наконечником. Противники стремились вышибить друг друга из седла - это была основная цель схватки.
Маргарита была уверена в победе отца. Он был самым сильным и всех валил наповал. А вот ее мать, жену короля Екатерину Медичи, мучила тревога. Недавно астролог предупредил короля, что он должен "избегать любых одиночных поединков на ограниченном пространстве, главным образом до сорока одного года...". Генриху только недавно исполнилось сорок. Сам он не придавал никакого значения словам астролога или делал вид, что не придает.
Первым его соперником был герцог Савойский. Противники пустили коней в галоп и с грохотом столкнулись. Через секунду - восторженный рев зрителей герцог выбит из седла. От падения на землю его спасло то, что он привязал себя к луке седла.
Вслед за ним - Франсуа де Гиз, отец Генриха де Гиза. На этот раз ничья - оба соперника удержались в седле.
Но королю этих побед мало. Он готовится к третьему поединку и меняет лошадь. Его новый противник - начальник шотландских гвардейцев Габриэль де Монтгомери, граф де Лорж. Со страшной силой они столкнулись, и все услышали треск. Это сломались копья, причем у обоих. Но никто не упал с коня. Король, конечно, на этом остановиться не мог. Ему было достаточно одной ничьей - с Гизом.
Король посмотрел на трибуны, и взгляд его встретился с тревожным взглядом жены. "Довольно, прекращай поединки!" - умоляли ее глаза. То, о чем она молила бессловесно, сказал маршал Вьервиль. Он подошел к королю:
- Сир, вот уже три ночи подряд мне снится, что с вами должно случиться несчастье. Не стоит продолжать поединок. Вот и ваш соперник согласен со мной.
Король и маршал посмотрели на Монтгомери. Он вежливо кивнул.
- Что за ересь! - воскликнул Генрих II. - Мы будем драться! Занимаем места.
И они разъехались. Монтгомери впопыхах забыл сменить копье и продолжал держать его наперевес. Так, со сломанным оружием он и помчался навстречу несущемуся на него королю. Обломок копья ударился о доспехи короля, скользнул под забрало и вонзился Генриху в глаз.
Новым королем Франции стал брат Маргариты пятнадцатилетний Франциск Второй. Екатерина приняла на себя регентство.
Вспоминая свое детство, Марго всегда возвращалась к большому путешествию, которое завершало период становления ее личности. Когда ей исполнилось одиннадцать лет, ее мать Екатерина Медичи объявила, что она вместе с королем, со своим старшим братом герцогом Анжуйским и королевой-матерью отправляется в большое путешествие по Франции. Карл IX должен увидеть свое королевство. Восторгу Маргариты не было конца. Такого при дворе никто не помнил. В походе примут участие от десяти до пятнадцати тысяч человек, одних лошадей понадобится тысяч двадцать. Вся кавалькада объедет Францию за два года, три месяца и одну неделю!
Править страной придется с дороги, поэтому весь двор тоже отправляется в путь. Поедет с ними и Генрих Наваррский, будущий король Генрих IV.
Процессия имела вид более чем внушительный. Вся королевская рать: герольды, лучники, пешие и конные швейцарские гвардейцы с алебардами, двадцать четыре телохранителя в одежде с золотыми блестками. Следом шли духовники, капелланы, наставники, приближенные короля; затем кондитеры, булочники, мясники. Слуги, привратники, пажи, придворные музыканты... Король собирался заняться в путешествии охотой, и поэтому с ним ехали многочисленные загонщики, сокольничие и ловчие. Не забыли и амуницию для рыцарских турниров.
Екатерина взяла с собой двадцать четыре статс-дамы и свой знаменитый "летучий эскадрон" юных фрейлин. Благодаря этим молодым женщинам королева узнавала все государственные тайны, которые выбалтывали в постелях фрейлин их знатные любовники. Красотки восседали на смирных кобылах и веселой стайкой трусили вслед за своей госпожой.
Дорожные и парадные королевские повозки везли мулы. Несколько повозок были нагружены карнавальными одеждами, мавританскими, греческими костюмами для маскарадных балов. Взяли в путешествие даже медведей в намордниках, с кольцами в носу, и зеленых попугаев, без умолку болтавших в клетках.
Королевское семейство сопровождали иностранные послы со своими свитами. А замыкал процессию отряд публичных девиц, предназначенных для услад путешественников. Все было продумано до мелочей.
Торжественный выезд из Парижа состоялся 24 января 1564 года.
В Фонтенбло сделали первую длительную остановку. Маргарита вспоминала, какое яркое впечатление произвела на нее постановка "Прекрасной Генвьеры" Ариосто. Звучали стихи Ронсара, который будет воспевать Марго всю жизнь, на сцене шла осада построенных из картона и дерева крепостей. Завершилось представление восхитительным фейерверком и балом.
Вместе с большим путешествием кончилось и детство Маргариты. В четырнадцать лет она стала очаровательной девушкой.
Ее чело, мирозданья венец,
В божественном нимбе волнистых волос,
Вьющихся, льющихся, вместе и врозь,
С дымным оттенком прекрасных колец,
писал о ней ее современник поэт Пьер Ронсар.
Правильные черты овального лица - грациозно очерченный рот с довольно чувственными губами, нос, о котором современники говорили "живой как ртуть" из-за трепетания его крыльев. Стройная фигура с "двумя сладострастными холмами, полными неги всегда". И Маргарита никогда не стеснялась показывать свои прелести во всей красе - грудь в своих декольте она открывала так, как никто при дворе. "Никакая другая женщина не умела так изящно подчеркнуть свои прелести, - пишет о Маргарите Пьер де Бурдей. - Несколько раз я видел, как она подбирала туалеты, обходясь совершенно без париков, при этом умея так взбить, завить и уложить свои жгуче-черные волосы, что любая прическа ей шла... Я видел ее в белом атласном платье, усыпанном множеством блесток, в его розоватом отливе темная или прозрачная вуаль из крепа, с римской небрежностью наброшенная на голову, создавала ощущение чего-то неповторимо прекрасного... Я видел ее в платье бледно-розового испанского бархата, столь искусно отделанного драгоценными каменьями и перьями, что трудно представить себе что-либо более восхитительное..."
В шестнадцать лет Марго обладала прекрасным образованием, она была начитана, знала латынь, на которой изъяснялась свободно. При этом она была дочерью королевы и сестрой короля Франции и обворожительно женственна. Что и говорить, первая дева Франции была завидной невестой! Это понимала королева-мать и думала, как лучше выдать замуж свое очаровательное дитя.
Пока Екатерина Медичи строила планы на будущее Маргариты, та успела влюбиться. Первой ее настоящей любовью стал молодой герцог Лотарингский Генрих де Гиз. Этот широкоплечий двадцатилетний князь, потомок знаменитой династии Борджиа по материнской линии, заметив ее пылкие взгляды, тоже влюбился в Марго. Маргариту сжигала самая настоящая страсть к юноше. Он должен стать ее любовником. Не первым мужчиной, первым ее мужчиной был... ее брат, герцог Анжуйский. Она сама в этом однажды призналась: "Он был первым, кто задрал мне юбку". Эту тайну разгласил и исповедник Бусико, епископ Маргариты Грасс. Остается надеяться только на то, что доверила она ему свои секреты вне исповеди.
Но она совершенно забыла об эпизодах кровосмесительной связи с братом, когда начался ее бурный роман с де Гизом. Ради своих страстных встреч на какие только ухищрения не пускалась Маргарита! Они любили друг друга везде - в парке, в коридоре дворца, в первом попавшемся помещении. Их часто заставали в самых интимных позах, но страстные любовники не обращали на это никакого внимания, продолжая заниматься любимым делом. Они не представляли жизни друг без друга, и встреч тайком им не хватало. И решили, что должны пожениться. Для Гиза Марго была прекрасной партией - дочь и внучка короля, первая дева Франции, первая красавица, и он был без ума от нее.
Однако женитьба Гиза и Магариты вовсе не входила в планы Екатерины Медичи и ее сына Генриха, который старался сосредоточить в своих руках если не всю власть, то хотя бы ее ветви. Вражда католиков и гугенотов должна наконец прекратиться. Этому как нельзя лучше может способствовать свадьба Марго с королем Генрихом Наваррским. Сердце Маргариты принадлежало де Гизу, но разве этого кого-нибудь волновало? Речь шла о делах государственных.
Марго отнеслась к известию о ее возможной свадьбе спокойно - она была уверена, что этого не произойдет. Римский Папа никогда не даст благословения на брак католички и гугенота. Марго плохо знала свою мать. Если Медичи что-то решила, она уничтожит все препятствия, возникающие на ее пути. Марго была права - Рим объявил этот брак богопротивным, но об этом мало кто знал. Екатерина распорядилась перехватывать курьеров из Италии с известием о запрете бракосочетания, а сама договорилась с кардиналом о совершении акта непослушания Ватикану. Венчание было назначено на понедельник 18 августа 1572 года.
Бурные свидания Марго и де Гиза продолжались. Однажды Марго имела неосторожность добавить страстный постскриптум к письму, которое Генриху де Гизу отнесла ее фрейлина Пик де Мирандоль. Фрейлина была любовницей дю Гаста, одного из приближенных брата короля, Генриха Анжуйского. Все тайны и все интриги королевского двора выбалтывались в постели. Постель была одним из самых главных источников тайной информации. Дю Гаст, получив письмо из рук своей преданной любовницы, тут же отнес его герцогу Анжуйскому. В этот же день Маргариту вызвали король и королева-мать. Они в буквальном смысле набросились на Марго. Взбешенный король кричал, что никогда этот лотарингец не станет мужем его сестры, первой девы Франции, и чтобы она даже думать об этом не могла. Герцог де Гиз будет убит, если только она не прекратит свидания с ним. Все в ожидании свадьбы, необходимой Франции, а невеста не вылезает из постели какого-то де Гиза.
Король всерьез решил расправиться с любовником сестры. Он вызвал своего сводного брата, графа Овернского, будущего графа Ангулемского, внебрачного сына Генриха II, и приказал ему убить герцога де Гиза на предстоящей псовой охоте. Убийство представить как несчастный случай. Каким-то чудом Марго узнала об этом приказе и оповестила де Гиза. Ему удалось уклониться от участия в охоте. Но было ясно, что надо что-то предпринимать, чтобы свести гнев короля на нет. Ему посоветовали как можно быстрее жениться, только тогда король может сменить гнев на милость. У Гиза выбора не было. Без промедления была устроена его свадьба с Екатериной Клевской, принцессой княжества Порсиан, которое находилось в Шампани к северу от Реймса. Герцог Анжуйский при встрече с де Гизом все же пригрозил ему:
- Советую вам не пытаться снова увидеть мою сестру и даже не думать о ней, иначе я вас убью.
Генриху де Гизу не оставалось ничего другого, как забыть свою блестящую любовницу, что он и постарался сделать.
Марго была в отчаянии. Но свадьба де Гиза отрезвила ее - и на смену страданию пришло холодное равнодушие ко всему. Конечно, она не будет противиться свадьбе с Генрихом Наваррским. Да и как она могла противиться? При всей ее независимости в поведении такие решения в королевской семье принимала не она. После свадьбы Марго станет королевой Наваррской. Звучит внушительно, хотя Наварра - королевство, которое можно обскакать на одной ноге.
К Генриху она не относилась никак. Когда-то в детстве они играли вместе, но что это за человек теперь, она не имела понятия. Да и не хотела иметь. Теперь ей было все равно.
Генрих приехал увидеть свою невесту за несколько дней до свадьбы. Он помнил ее совсем девочкой, теперь перед ним предстала красивая, обворожительная женщина, при этом очень хорошо образованная, это чувствовалось по первым словам, которые она произносила, по манере говорить и держать себя. Она была элегантна, утонченна, божественна. Генрих при всем своем гасконском самообладании растерялся. Он чувствовал себя крестьянином в сравнении с Марго.
Свадебная церемония была назначена в соборе Парижской Богоматери. Накануне, 17 августа, Маргарита проплакала весь день, слезы на ее глазах не обсохли и в праздничный день, 18 августа. Ярко светило солнце, но не могло разогнать тучи в душе Маргариты. Когда она смотрела на своего неотесанного жениха, она вспоминала де Гиза, и снова комок подступал к горлу. И все же она была, как всегда, необыкновенно красива. Грусть даже придала ее глазам особую глубину, и все любовались молодой королевой. Вот как описывает Марго в тот день ее современник Брантом: