Страница:
Однако эта победа имела и отрицательную сторону. После того как Великие Дома получили от Кромвеля, Алии и Феллах-эт-Дина что было нужно, их интерес к войне в пустыне изрядно поостыл. Утративший ключевые позиции императорский трон на Дюне становится все более картонным, все более бутафорским, угрозы Муад’Диба больше никого не пугают, и, даровав Эмиратам насущные права и свободы, парламентские лидеры предоставили арракинскому конфликту спокойно идти своим чередом, что тут же самым печальным образом сказалось на финансировании армии Конфедерации. В то же время Гильдия, для которой император ныне был единственным выходом к рычагам законодательной власти, вовсе не собиралась сокращать масштабы своей поддержки Атридесу. Изо всех уголков Вселенной на Дюну стекались фанатики и наемники, закупалось вооружение и снаряжение, шел поток продовольствия и медикаментов. Навигаторы и не думали сдавать без боя последний оплот своего тающего могущества.
Такая перемена политических ветров заставляет и Кромвеля пересмотреть тактику. Маршал не из тех людей, которых легко застать врасплох или смутить нежданным поворотом судьбы. Если от него не требуют выполнения сроков, значит, он и в самом деле не станет спешить; Дж. Дж. сбавил обороты маховика военной машины и с еще большей увлеченностью погрузился в свои эксперименты, подняв их, благодаря Конвенции, на новый технологический уровень. Недостаток средств он компенсировал из собственных доходов от бурно развивавшейся джайпурской электронной промышленности; к этому моменту Кромвель решил приложить свои силы на ниве архитектуры и зодчества.
Пустыню охватила строительная лихорадка. Ряды песчаных башен начали наступление на север. Башня – это весьма и весьма впечатляющее сооружение – громадная платформа на шести или восьми бетонных колоннах, поднимающих ее на высоту восьмидесяти – ста метров, основной заряд увлекаемых ветрами песчаных зерен проходил много ниже, не наметая барханов. На платформе размещался артиллерийский форт, способный действовать в автономных условиях круговой обороны, оснащенный, кроме пушек, ракет, пулеметов и еще бог знает чего, еще посадочной площадкой, средствами спутниковой связи, очистки воздуха, и так далее. Имелись солидные запасы провианта и воды, по возможности бурили артезинскую скважину или подводили трубу из ближайшего подземного резервуара. Как правило, у башни были еще обширные подземные помещения, сообщающиеся с верхними при помощи лифтов в колоннах, и нередко – системы подземных ходов, уходивших к соседним башням, расположенным в пределах прямой видимости.
Индустрия строительства башен стала одним из приоритетов экономики южан. Кромвель взялся опробовать действенность методики Ермолова – постепенного выдавливания противника, и, перегораживая пустыню, бетонные чудища начали подступать к крепостям Подковы. Практически неприступные, со всевидящей электроникой и огромной огневой мощью, они перекрыли все тайные и явные пути и тропы, и первая же попытка императорских ударных групп проскочить между ними привела к самым грустным результатам и подтвердила мрачные опасения Стилгара.
Война, не потеряв ни крупицы своей жестокости и бессмысленности, сменила аллюр, перешла с галопа на шаг. Башни шли по пустыне, на земле и в воздухе неугомонный маршал бил и жег прототипы, бесплатно предоставленные восторженными фирмами, Конфедерация заняла Подкову, сражения поднялись из пустынь в горы, далеко позади остались Центральный Рифт и Бааль-Дахар, старшему сыну Алии и Синельникова, Василию, исполнилось шесть лет, его сестре Дарье – четыре года; эмигрантское правительство перестало быть эмигрантским и уже полновластно распоряжалось на землях Западного Рифта, и вот в мае двести девятнадцатого года перед армией конфедератов показались каменные лбы Хорремшаха.
Семь лет, следуя скрытым от мира сценариям, война расползалась по Дюне, линия фронта уверенно продвигалась на север, и тут возникает естественный вопрос: а что же император? Как смотрел на все эти избиения по уговору ясновидящий Муад’Диб?
Невероятная военная ситуация, возникшая в результате предательского сговора Стилгара с Кромвелем, устраивала очень и очень многих. Лидеры ландсраата, загребая жар чужими руками, были весьма довольны темпами наступления торговой свободы и вперед подсчитывали финансовую и политическую прибыль. Старина Феллах-эт-Дин, сидя в Джайпуре, радовался золотому дождю инвестиций, превращавших его в богатейшего монарха Арракиса, и тому, что владения его неуклонно расширяются – такой власти не было ни у его отца, ни у деда. Наследник Джерулла, командующий правым флангом, со своими «бешеными львами» громил проклятых язычников по скалистым рубежам Западного Рифта и был в полном восторге оттого, что стяжал славу и почет, занимаясь любимым делом. В центре и на левом фланге Кромвель, обмениваясь любезностями со Стилгаром, с не меньшей увлеченностью выстраивал тактические эксперименты один диковинней другого, а очумелый Фейд-Раута, что носился по всем фронтам без руля и без ветрил со своим спецназом, ликовал по той причине, что наступает на любимые мозоли окаянному Атридесу, и просто визжал от счастья, видя растущие на горизонте стены Панджшера, заранее смакуя грядущую расправу с врагом. Что касается Алии, то она с удовольствием вошла в роль дипломата и телезвезды и перед камерами прессы призывала к справедливости все артистичней и артистичней. Сам же главный автор всего этого спектакля, Стилгар, тоже был вполне счастлив, глядя, как война уходит все дальше и дальше от Хайдарабада, вновь чувствовал почву под ногами и верил в благосклонность небес.
Но император? В это трудно поверить, но и Муад’Диба, похоже, устраивало это фантасмагорическое положение вещей. Личина владыки, который, не взирая на злобу и коварство внешних и внутренних врагов, героически сражается на глазах всего мира, пришлась нашему великому артисту очень впору. В этот последний год светская жизнь в Арракине, как никогда, била ключом. Двор расширялся, кипели страсти, заворачивались интриги, карманный Совет наибов принимал постановление за постановлением, император лично вникал во все дела. Именно к этому времени относится вся мешанина историй о гнусностях, творимых лицеделом Скайтейлом и карликом Биджазом, заговоре принцессы Ирулэн и таинственным образом оживившихся агентах Бене Гессерит. Муад’Диб мечется по окрестным съетчам, разыгрывая всевозможные сценки перед журналистами, в который раз вызывает из политического небытия давно ушедшую на покой долгожительницу Хелен Моахим (бедняге дорого обойдется эта реанимация), и с прежним пылом начинает нагонять на нее страху; он ведет какие-то многозначительные переговоры со случайно подвернувшимися и ничего не решающими людьми – словом, имитирует бурную деятельность.
Эти суетливые потуги поддержать авторитет императорской власти тянутся до мая. В мае в дело вмешивается Гильдия Навигаторов. Этого участника арракинских игр авторы мифа о Муад’Дибе совершенно забыли, и очень напрасно. В то время сбрасывать гильдийцев со счетов было бы большой ошибкой – в начале двести девятнадцатого года они все еще представляли собой реальную силу. Вспомним, даже после того, как корабль спайсовой экономики пошел ко дну, а императора не стало, у Гильдии еще хватило резервов, чтобы одолеть конкурентов в борьбе за Всемирную Летную Ассоциацию и навигационные школы, так что за полгода до Хорремшахской битвы гильдийцы и подавно могли очень многое себе позволить. Как только фронт вышел за пределы Хаммады, Навигаторы нажали на все рычаги, чтобы вразумить императора и побудить его к действию.
Собственно, давление на Муад’Диба не прекращалось никогда – еще до войны и все время войны полномочный представитель Союза безвылазно сидел в Арракине, и, не разбирая подходящих и не подходящих моментов, а также не гнушаясь никакими средствами, пытался направить имперскую политику в нужное Гильдии русло. Но появление противника в трех днях пути от Панджшера, последнего бастиона Империи, заставило Гильдию ударить в набат. В Арракин прибыл сам Верховный Навигатор и почти неделю, не жалея сил, вправлял Атридесу мозги. До нас не дошел текст какого-то конкретного совещания, на котором было принято решение о вербовке наемников, но сразу же после отбытия главы Гильдии Пол обратился к единоверцам по всему миру, призывая защитить законную власть императора и мессии.
Все мероприятие было проведено, разумеется, исключительно на средства Союза – арракинский режим уже давным-давно не сводил концы с концами – военные расходы вчистую сожрали когда-то, казалось, бездонную императорскую казну. В какие миллиарды затея обошлась Навигаторам, подсчитать довольно трудно – слишком много было каналов, скрытых и явных, по которым шли деньги, – да это сейчас и не столь важно. Для нас гораздо интереснее, сколько наемников доставили на Дюну по военно-религиозному мандату императора, и эти цифры можно назвать с известной точностью – пятьсот восемнадцать тысяч человек. Правда, и тут нет окончательной ясности, поскольку последний лихтер с людьми и вооружением был обстрелян и сожжен во время достопамятного штурма арракинского космодрома, и сколько человек спаслось, сколько было убито и ранено, сейчас узнать вряд ли возможно. Однако на сегодняшний день число, упомянутое в транспортных списках Гильдии – единственный островок определенности в полной статистической неразберихе последнего года Империи.
Дело в том, что до сих пор доподлинно неизвестно, сколько же народу и в каком составе участвовало в Хорремшахской битве. Даже сведения Гильдии тут мало могут помочь, поскольку в них никак не указаны те, кто прилетел на Дюну стихийно, без официального контракта – так называемые «самопалы», – зачастую полулегальным путем, по подложным документам или вообще без документов; кроме того, очень трудно сказать, кто из уже присутствовавших в те дни на Арракисе паломников тоже получил оружие – по самым первичным прикидкам из этих людей можно было составить отдельную армию.
Но самое главное, что ни один историк доселе не выяснил, сколько же коренных фрименов, тех, кого можно с той или иной степенью уверенности назвать солдатами императора, Муад’Диб вывел на Хорремшахское плоскогорье. Здесь уж не помогут никакие сводки и расчеты. Еще за много месяцев до сражения Арракин был переполнен потрепанными остатками частей, разбитых по всем фронтам и стекавшимся в столицу через Панджшерское и Отмельское ущелья. Сюда входили и группировки мелких кланов, примкнувших к федералам уже в процессе боев, и так называемые ополченцы, и еще самый пестрый люд. Снабжение всей этой публики провиантом, оружием, боеприпасами проходило по батальонным и полковым спискам, достаточно маловнятным самим по себе, и к тому же, в горячке и хаосе тех дней, значительная часть этих списков была потеряна, так что большая часть Муаддибова воинства легла в камни и песок Хорремшаха несчитанной и безымянной. Поэтому, исходя из всех имеющихся данных, очень примерно и с большой осторожностью, численность императорских войск можно определить в семьсот пятьдесят – восемьсот тысяч человек.
Подобно многим и многим сражениям во многих и многих войнах, Хорремшахская битва произошла вовсе не потому, что этого требовала, скажем, стратегическая необходимость, или была завершена подготовка и перегруппировка войск, или найдена какая-то чрезвычайно удобная позиция. Ничего этого не было и в помине. Просто инерция военного мышления огромных масс людей, от рядового до полководца. накал страстей, дошедший до пика за годы войны, перешел тот рубеж, за которым, как говорят, пушки начинают стрелять сами собой. Армии сошлись лоб в лоб, и чего-то ждать и откладывать никто уже не мог и не хотел.
Для северян хорремшахская позиция не имела ни малейшего смысла даже в случае самого благоприятного исхода – она гарантировала, во-первых, огромные и малооправданные потери, а во-вторых – невыполнение основной стратегической задачи – выбить кромвелевские войска из главных фортов и укреплений Подковы. Для императора было бы куда разумнее не спешить, закончить переформирование армии и затем, выйдя на равнину, ударить строго на юг, вдоль перешейка Защитной Стены. Никакие маршальские ухищрения не остановили бы тут имперские армады, и Подкова, скорее всего, еще раз сменила бы владельцев – но Муад’Диб, завидев в поле силы злейшего врага, не справился с эмоциями.
Была и еще одна, довольно весомая причина. Фанатики-добровольцы, привезенные в Арракин Гильдией, представляли собой немалую проблему – у императора не было другого выхода, кроме как немедленно бросить в бой эту шальную ораву, набранную с бору по сосенке, поскольку ни создать из нее нормальные вооруженные формирования, ни поддерживать там должный боевой дух и дисциплину, ни даже толком прокормить не было уже никакой возможности.
Кромвеля, безоговорочного победителя в хорремшахской битве, эта победа поставила в положение тоже не слишком выигрышное. Да, маршал ушел от разгрома и, что называется, уравнял шансы, но естественное и вполне предсказуемое отступление остатков войск Муад’Диба на север через Панджшерское ущелье загадало южанам одну из самых неприятных загадок за все время войны и поставило перед необходимостью следующей битвы – Арракинского сражения. Окажись на месте Муад’Диба человек с более крепкими нервами, решись он на контратаку – и, возможно, Кромвель в несколько часов лишился бы всех плодов столь страшной ценой купленной победы и очутился бы на пороге стратегической катастрофы.
Очень трудно без подробной карты представить себе сложившееся положение вещей, однако попытаюсь обрисовать ситуацию хотя бы в самом грубом и упрощенном виде. На севере, в кольце гор, имперская столица Арракин, где Муад’Диб стараниями Гильдии собрал легионы наемников и религиозных фанатиков. Оттуда через горы на юго-запад выходит длинная крученая прорезь Панджшерского ущелья. Южнее, то есть ниже по карте – первые северные форты укрепрайона Подковы, где сгруппировались основные силы южан. И Подкова, и Арракин с востока обрезаны шестисотметровым обрывом Защитной Стены, за которым начинаются бескрайние пески Большого Рифта. А на запад от этой линии противостояния простирается каменистое, безжизненное Хорремшахское нагорье, где пока что не было ни своих, ни чужих.
Все это подробно было изображено на карте, которая висела в бункере Кромвеля, где маршал, узнав о том, что Муад’Диб отвел войска от разгромленного космопорта, спешно собрал военный совет. Из других полководческих атрибутов там присутствовала все та же исполинских размеров деревянная указка, которую Дж. Дж. неизменно возил с собой.
– Наш мальчик начал концентрацию войск, – такими словами маршал открыл совещание, – Значит, надо ждать событий. Хочу услышать ваше мнение.
Мнения, хотя и разделились, но особым разнообразием не отличались. К тому же за всю военную семилетку почтенные наибы так и не уразумели нехитрой истины: Кромвелю на самом деле плевать на чужие мнения, просто, как хорошему артисту, ему нужна увертюра перед собственным выступлением. И пустынные лидеры заговорили на полном серьезе.
Удалец Джерулла предлагал, используя преимущество в авиации, разнести Арракин с воздуха. Кромвель с сомнением покачал головой.
– Сложный горный рельеф – это раз. Два – распыленность войск и обилие подземных укрытий. Очень мощная система ПВО – это три. Нет, Джерулла, выигрыш будет копеечным, а потери – значительными.
Фейд-Раута, набычив сверкающую лысину, заявил, что он в гробу видал весь этот численный обвес и перевес и его люди готовы когтями выковырнуть Атридеса из Панджшера, после чего продемонстрировал эти самые когти и уставился на Кромвеля безумными глазами.
Кромвель тоже уставился на него безумными глазами и закричал страшным шепотом:
– Молчи, проклятый враг! Я тебе покажу Панджшер! Рехнулся совсем. Там стоят четыре армии, каждый дюйм простреливается, и рота может остановить дивизию. Лучше не зли меня… Будет, будет тебе Атридес, если только до той поры не спятишь.
Кромвель выдержал паузу.
– Вижу, господа, что вы надеетесь увильнуть от генерального сражения, и в чем-то вас даже понимаю. Но не выйдет. Сражение будет дано, и сейчас весь вопрос в том, что именно предпримет Муад’Диб.
Тут Дж. Дж. взял указку и вышел к карте. Прелюдия закончилась, вступала главная тема.
– А предпримет он очень простую вещь. Выведет свои армии – то ли из Панджшерских ворот, то ли через Стеновые хребты, сейчас роли не играет – и пойдет на юг. Пойдет «свиньей», «клином», просто толпой – его чумовая орава маневра не понимает – короче, повалит напрямую к нашим базам.
– Там мы их и закопаем, – не удержался Джерулла.
– А вот это, мой дорогой, полная чушь. Их чуть не миллион, нас – едва ли двести тысяч, если учесть, что мы не можем снять гарнизоны с башен. Две трети расстояния – в радиусе действия арракинской ПВО, плюс каждому уроду Муад’Диб даст по «стингеру», плюс танки, артиллерия и черта в ступе только нет. Нам их не остановить. Вот в этом коридоре, между Хорремшахом и Стеной, Муад’Диб запросто положит четыреста тысяч, чтобы загнать нас в Подкову, и у него останется еще четыреста, чтобы сбросить нас обратно в Хаммаду.
– Но у башен в пустыне мы их все равно остановим? – несколько смутился Джерулла.
– Да, и семь лет войны псу под хвост. Все наши усилия, все жертвы – все напрасно, мы снова в пустыне. А емуГильдия еще психов навезет. Вот это ты здорово придумал – хорошо, покойные предки тебя не слышат.
– Джон, Джон, – не унимался Джерулла, – так если они пойдут клином, их можно взять в клещи с флангов, это же старинный прием!
Тут Кромвель откровенно восхитился.
– Молодец, Джерулла, просто молодец! Смотрите-ка, у нас молодежь читает книги и творчески мыслит! Джерулла, как только все закончится, обязательно пошлем тебя учиться в настоящую военную академию, у тебя талант! Вот только фланговых ударов нанести мы не можем – нет у нас флангов, Джерулла. С востока – обрыв в полкилометра, с запада – пустыня, ни баз, ни коммуникаций, и забрасывать туда войска – это просто отправить их под нож Муад’Дибу. Скажет он тебе за это большое человеческое «спасибо».
Кромвель сделал паузу.
– Неоспоримый факт – у противника колоссальный, неимоверный численный перевес. Если мы позволим Муад’Дибу пойти на юг и атаковать в лоб – все, нам крышка. Нас сметут, и никакая авиация нас не спасет. Выход только один – заставить его развернуть армию на запад, вот сюда, в Хорремшах. Увидев наши войска напротив Панджшерских ворот, Муад’Диб раздумывать не станет.
– Это самоубийство, – тихо сказал Феллах-эт-Дин. – Или, во всяком случае, сумасшедший риск.
– Это наша единственная надежда, – возразил Кромвель. – А рисковать нам придется в любом случае, так что лучше рискованная надежда, чем безнадежный риск. Здесь нет ничего нового. Этот фокус уже проделал в древности знаменитый полководец Кутузов и назвал его «Тарутинским маневром». При помощи этого маневра он разгромил величайшего завоевателя – Наполеона. Смотрите. Мы выводим седьмую, двенадцатую и шестнадцатую армии на запад – вот сюда. Императорские войска атакуют, они не сомневаются в своей мощи, их пятеро против одного. Но Муаддибова орда практически неуправляема, там нет опытных командиров, они понимают только одно слово – вперед. И помчатся вперед, как ненормальные. А мы начнем отступать на восток, обратно к Подкове.
Указка описала по карте пологую дугу.
– Они идут за нами, и к вечеру первого дня все должно переместиться к северным фортам. Муад’Диб будет в восторге – он загнал нас в угол. Чудесно. За ночь мы делаем второй переход – между фортами снова на запад.
Указка изобразила полукруг в противоположную сторону.
– Видите? Мы оказались у Муад’Диба на правом фланге. Его войска стоят в голой пустыне, у наших стен, и вместо ПВО – сито. Крупноячеистое. Раздолье для авиации! На второй день, утром, накрываем все северные тылы его армии бомбовым ковром и начинаем штурмовку в южном направлении. Одновременно силами шестой и одиннадцатой армий, – указка перескочила на восток, – атакуем их левый фланг. Джерулла, вот твои клещи! На третий день группировки востока и запада должны соединиться здесь, в центральном Хорремшахе. Муад’Диб в кольце и прижат к нашим фортам, которые он считает недостроенными…. нам придется его разочаровать. Гэйб, на твоих летчиков особая надежда. Я приказываю расстрелять весь боезапас, сжечь все наличное горючее. И избави бог, если на аэродромах останутся самолеты с ракетами, но без топлива, или в воздухе, но без патронов. Мы нуждаемся в дьявольском рационализме.
Кромвель положил указку и сел.
– Господа, у Кутузова во время его Тарутинского маневра была старинная ненадежная техника, допотопная ламповая связь и, насколько я могу судить, какая-то совершенно никудышняя авиация. Однако он победил. У нас первоклассная техника, великолепная связь и аваиация, которая не снилась ни Кутузову, ни Муад’Дибу. Мы побеждали семь лет. Победим и сейчас.
Кромвелевские рискованные надежды полностью оправдались. Муад’Диб, ослепленный яростью, не внимая добрым советам, вывел свои рати из-за спасительных неприступных стен. Обманутый маршалом, он действительно повел легионы на запад и в самом деле возликовал, завидев впереди отроги Подковы. Ему казалось, что вот, еще немного, еще один решающий удар – и война выиграна; даже исчезновение Стилгара, который согласно своей приватной сделке с маршалом увел гвардию в Хайдарабад, императора не смутило. Но дальше… Дальше небо смешалось с землей, и невольно шла на ум шекспировская фраза: «Ад опустел. Все черти здесь».
Единственным отклонением от сценария, не предусмотренным Кромвелем, оказалось то, что натиск «Муаддибовых орд» оказался и впрямь слишком силен, и группировка Фейда-Рауты на левом, самом западном фланге, была отрезана и отброшена, и даже не на юг, как можно было предположить, а в прямо противоположном направлении – на север, в предгорья Бааль-Бека.
Однако Харконнен, который при всей своей одержимости и жестокости отнюдь не был ни дураком, ни трусом, не растерялся, а даже обрадовался возможности избавиться от опеки и поиграть в великого стратега. В голове барона диким коктейлем перемешалась бешеная злоба на Атридеса, жажда славы, Кромвель и Тарутинский маневр. Отойдя в горы и на некоторое время оторвавшись от преследователей, он собрал командиров и обратился к ним с такими словами:
– Слушайте меня, волчьи дети, – сказал он, сжимая кулаки и озираясь воспаленным взглядом. – Этот дерьмовый ублюдок Атридес думает, что припер нас к горам, но мы впиндюрим ему Тарутинский маневр, о котором его вонючие козлы слыхом не слыхали. Этот маневр изобрел древнегреческий полководец Кутузов, и ни одна, вы слышите? – ни одна сволочь не могла его одолеть. Так же сделаем и мы, и свернем их поганые шеи. У Кутузова в его хреновой античности всего и было, что дюжина каких-то там расшлепанных грузовиков, а у нас в руках классное оружие, и ни один говнюк от нас не уйдет!
Оратор из Харконнена был хуже некуда, и кромвелевскую речь пересказал из рук вон плохо, но дело свое он знал. Отряд в основном состоял из бангалурских горцев, подданных его тестя шейха Бен-Ассадра, бойцов умелых и так же, как и их предводитель, ненавидящих северных язычников. Две дивизии арракинских наемников так навсегда и остались в баальбекских ущельях. Совершив по горам круг, и вновь увидев перед собой равнину – всю в черных дымах, но свободную от войск – Фейд зарычал, захохотал и потом приказал:
– А вот теперь соедините меня с Главным.
Итак, утром восемнадцатого августа армия Муад’Диба тремя колоннами вышла из Панджшерских ворот. Видеозаписи со спутников, дошедшие до нас в немалом количестве, позволяют ясно судить, что эти три колонны, распределяясь по нагорью, должны были образовать два фланга и центр – правое крыло уходило на запад, вдоль предгорий, вероятно, с целью обогнуть укрепления «линии Муад’Диба», центр двинулся прямо на форты Подковы, а левый фланг пошел вдоль Защитной Стены, поворачивая к югу – по всей видимости, с целью замкнуть кольцо окружения с востока, то есть со стороны Хайдарабада.
Можно лишь догадываться (никто из оставивших какие-либо воспоминания военачальников ни словом ни обмолвился об этом), какие же конкретно задачи ставил стратегический план Муад’Диба. Очевидно, что император рассчитывал лобовым ударом выбить противника из недостроенных, как полагал Атридес, северных фортов и охватить всю группировку конфедератов с запада и с востока.
Корпус Стилгара должен был пройти еще восточнее, на Бааль-Дахар, и отрезать войска Алии от Центрального Рифта, а также, видимо, в случае необходимости, поддержать ушедший в прорыв левый фланг.
Ничего, кроме сумбура и по-детски нетерпеливого стремления как можно быстрее напасть на ненавистного врага, в этом замысле найти невозможно. Вывести толпу людей, пусть даже и очень большую, на голый каменный стол Хорремшаха, где без взрывчатки нечего и думать о мало-мальски пригодном окопе, без должного прикрытия авиации и ПВО, с минимумом артиллерии и танков, со скверно налаженной связью и снабжением, практически без резервов – и все это под бомбы и ракеты куда более технически оснащенного неприятеля, имеющего поблизости хорошо укрепленные опорные базы – подобная тактика отдает чистым безумием.