Страница:
Из писем
игумена Антония (Путилова) к игумену Моисею (Путилову)38
[апрель 1840 г.]
Всечестнейший и достопочтеннейший
Батюшка Отец Игумен. Благословите!
Апреля 8-го писал я к Вам и того же дни к вечеру получил Ваше дражайшее писание от 2-го сего месяца писанное, которое на всю жизнь мою будет служить мне правилом – самопроизвольно не вдавать себя во искушение; за которое и приношу Вам мою всечувствительную благодарность с земным поклонением. Я в завтрашний день отошлю оное при своем Симеону Логиновичу для прочтения.
1 мая 1840 г.
Всечестнейший и Достопочтеннейший Батюшка
и Милостивый Благодетель мой Батюшка Отец Игумен!
Благословите!
…При сем прилагаю Вам письмецо Г. Лепёшкина, которой Вашим писанием ко мне остался очень доволен и Вам свидетельствует почтение.
Письмо
Семёна Лонгиновича Лепёшкина к игумену
Антонию (Путилову)39
27 апреля 1840 г.
Ваше Высокопреподобие,
Пречестнейший Батюшка, Отец Антоний!
Наиприятнейшее Ваше письмо, от 14 числа посланное вместе с братцовым, получил. Содержания оных заметил за пожелании Ваши с братцом. Усерднейше благодарю и равным образом Вам желаю сердечно допраздновать Пасху спасательную, в день Утешителя получить благодать Святаго Духа, который Ваши добрые предприятия соделает легкими и удобоносимыми. Я верю и силен Бог, Вашим проектом(?) соделать их мудрыми Вашим наставлением и глубочайшим смирением. При случае письма братцу, будете писать, не оставьте им от меня пожелать того ж, что и Вам желаю. Их письмо к Вам препровождаю. Однако копию с него оставили.
При сем имею [быть] Вашим слугою, остаюсь при Ваших светлых молитвах
Ваш покорнейший Семен Лепёшкин.
Я как мирянин не оговариваюсь в своем письме, потому гордость не допускает себя унизить, какую я в себе замечаю нередко, но не исправляюсь.
Письмо оптинского старца о. Макария (Иванова)
к монахине Севского монастыря Досифее (Лыкошиной)40
11 октября 1840 г.
Достопочтеннейшая о Господе Мати Досифея.
Очень жаль, что мать Людмила не получила моего письма от 27 сентября; а там было вложено и к тебе письмецо, в коем я писал о бытии моем в Зосимовой пустыни, где нашел совершенные мир и согласие между сестрами Верою и Маргаритою и между всеми и весьма пользовался(?) их жизнью в противность прошедших слухов о немирствии их. О чем я и тебе сообщил, но в тайне, а теперь слышу, что у вас в обители о сем говорят яве. Это не так хорошо!
Мат. Вера и Маргарита очень жалеют, что ты, бывши в здешних местах, не заехала к ним. Столько лет не видавшись, приятно бы было, что свиделись.
Мира, здоровья и спасения тебе желаю. Многогрешный иеромонах Макарий.
Из писем
игумена Антония (Путилова) к игумену Моисею (Путилову)41
30 октября 1842 г.
Высокопреподобнейший и Милостивейший Отец мой
и Благодетель,
Души моей Батюшка Отец Игумен! Благословите!
…В пустыни Зосиминой быть, я дал обещание мая первого, и с тех пор желал выполнить долг – быть там не ради назидания их, и не ради собственного удовольствия, но чтобы подать им яко убогим посильную милостыню и попросить молитв их о себе и о Братии, куда 16-го октября и отправился я безрассудно, также не ради собственного удовольствия; и как туда так и обратно ехал с унынием и с беспокойным воображением о том, что для ищущих во мне вины сколько материалов доставит таковая поездка. Почему и доныне беспокойное воображение не покидает меня, яко горе не тому, кто соблазняется, но тому, от кого соблазн происходит! Итак, грех сей исповедав Вам как Господу Богу, смиренно испрашиваю прощения Вашего и разрешения, и молитв святых в охранение на следующее время…
Малоярославец, монастырь.
25 мая 1844 г.
… Мая 17-го с г. Поливановой Александрою Андреевною ездил я на одни сутки в Зосимову пустынь, в которую дочь ее Феодосия Александровна решительно поступает и в конце сего месяца туда на жительство отправится. Старушка Надежда Петровна Загрясская с детьми к Вам располагаются проехать Петровским постом для говения.
Из письма
игумена Моисея (Путилова) к игумену Антонию (Путилову)42
20 июня 1844 г.
Любезный Брат!
Письмо твое от 16 сего месяца к удовольствию моему получил. Благодарю за оное и за приятное посещение обители. Господь да помянет любовь твою.
На вопрошения ответствую: (1…; 2…). 3. Зосимину пустынь почитаю и всем обитательницам в оной искренне желаю спасения от Господа. Но в тех, хотя и благонамеренных потребностях, которые отречены законами верховного правительства, к удовлетворению совета дать не смею. И самые Епархиальные начальства на себя не берут сего. Примеров к тому не видно… Оптина пустынь.
Духовные чада игумена Антония (Путилова) и его келейные записки. Письма преподобного Антония (Путилова) к Екатерине Александровне Поливановой43
«Достойная ученица послана была Промыслом Божиим игумену Антонию в Оптину пустынь, которая как бы в утешение старцу за все его труды о спасении ближних и примером своим показала, как сильно было влияние о. Антония на духовных его детей и какие плоды приносило его руководство, если принималось с верою. Познакомившись со старцем, она с горячею верою предалась духовному его руководству, под влиянием которого добрые её природные качества получили надлежащее направление. Она и среди мирской суеты проводила благочестивую жизнь и находила себе духовное утешение в посещениях Оптиной пустыни, где проживала на гостинице. Вкратце можно о ней сказать: каков был старец, такова была и ученица. Усердие к молитве и к церковной службе имела примерное. Духовное же её расположение к старцу росло, как она сама выражалась, не по дням, а по часам, и наконец достигла она такого блаженного состояния, что сделалась истою послушницею о. игумена Антония: заботилась об одном, чтобы исполнить все его заповеди и ни в чём их не нарушить; остальное всё как будто для неё не существовало. Через четыре года духовного отношения к о. Антонию она скончалась тридцати лет (29 августа 1859 года), и блаженная необыкновенная её кончина показала всем, в какое короткое время и в какое высокое преуспеяние человек приходит Евангельским путём послушания своему духовному отцу». Есть свидетельство, что старец Антоний хотел даже быть похороненным рядом с ней на новом кладбище44.Сколько бесконечной, неисчерпаемой любви в письмах старца к любимой духовной дочери!
2 февраля 1857 г.
Высокороднейшая и достопочтеннейшая
благодетельница моя о Господе, Екатерина Александровна!
Три весьма приятных мне письмеца Ваши, писанные – два вскоре по прибытии Вашем в Руднево, а третье ко дню моего Ангела[17] с благожелательным поздравлением Вашим меня недостойного с тезоименитством моим, имел утешение получить исправно, за которые из глубины души моей приношу Вам всечувствительнейшую благодарность мою. А что доселе не отозвался я на оные ответом моим, то за сию неаккуратность мою, ради Христа, простите немощи моей! Ибо я и в настоящие дни выдерживаю нападение от лихорадки, равно и от посетителей, которые не уреживают посещать меня, а посему невольным образом опускаю я должное.
Видя из приятнейших мне писем Ваших, что Вы здоровы и что постоянное имеете желание приблизиться к Богу удалением себя от суеты сует, сердечно порадовался я и благодарил о том Бога – хотящего всем человекам спастися и в разум истинный прийти! А что Вы в домашней молитве своей, а иногда даже и в церковной, ощущаете разные мысли и рассеяние, то это бывает так иногда невольно, а иногда и произвольно. Например, в Москве и в С.-Петербурге почти беспрерывно проходят мимо окошек разносчики с разными мелочами и кричат: «Купите, купите. Продаю очень дешево!» Чтобы не проходить им и не кричать – это не в нашей воле, а остановить их и вступить в разговор с ними и рассматривание разносимых мелочей – это в нашей воле, и мы не без убытку бываем – когда купим у них что. Так должно разуметь и об мыслях: чтобы они не приходили – это не в нашей воле, а разговаривать с ними, т. е. если усладимся нечистым воображением, – от чего да сохранит Вас Господь!
Сожалею я и о том, что Вы в гостях у Ф. немного находите питания для своего духа. Что делать? Кто чем богат, тот тем и потчует. Как сказано: «Благой человек от благого сокровища сердца своего износит благое, а другой подобно попугаю – мелет и сам не знает что». Но добрые люди с удовольствием слушают и их. Так и Вы без скуки мимо ушей пропускайте все.
Вот, благодарение Богу, постепенно приближается к нам и Пост Святый, а посему усердно желаю, чтобы Господь Бог святое желание Ваше – приехать в обитель нашу для говения – исполнил. В то время переговорили бы мы с Вами обо всем, равно и о том, куда сложить вещи и когда вытребовать деньги. А если Ваши родные будут приглашать Вас к себе, то я уже и не знаю, что Вам на то сказать. Это обстоятельство предоставляю я собственному обсуждению Вашему.
Благодарю Вас за уведомление о комете. Впрочем, я уже слышал о том – два года назад, и говорят, что будет такая, каковой никогда не бывало, т. е. видом своим или явлением устрашающая людей! Помню я и о том, что предсказывали о прохождении в 1836 году одной страшной планеты – Меркурия – чрез или сквозь Солнце. А посему многие высокородные лица от страха с разных мест наехали к нам в Пустынь, и заняты были все гостиницы. Равно и нынешняя комета то же произведет. Дай Бог, чтобы она и Вас притащила к нам как целомудренную голубицу в Ноев ковчег!
За сим испрашиваю Вам от Господа Бога благословения, Милости Мира, здравия и спасения, и на все добрые намерения Ваши благопоспешения от Господа. И остаюсь навсегда с высокопочитанием моим к Вам и со благодарением, Вашим благожелательным богомольцем и всенижайшим слугою – немощный и приснослабый и недостойный
И. Антоний. Оптина пустынь.
16 марта 1857 г.
Дражайшее и возлюбленнейшее о Христе Иисусе
чадо мое духовное, достопочтеннейшая
Екатерина Александровна!
Возмогайте о благодати Божией
и будьте мужественны и благодушны!
Во время приятного мне посещения Вашего, хотя и благодарил я Вас устно за все усердие Ваше ко мне недостойному, но и по отбытии Вашем не преставал благодарить Вас мысленно и молить Господа Бога, чтоб Он по велицей милости своей ущедрил Вас за меня, убогого, богатою милостию в жизни сей и в будущей; и ныне благодарность оную повторяю Вам и письменно – чрез сии скудные строки. А вместе с сим приношу Вам еще благодарность мою и за весьма приятные мне писания Ваши – самые искренние и откровенные и из глубины души (а не поверхностно) писанные: одно из Козельска со станции писанное, другое от 2 марта с благожелательным поздравлением меня со днем рождения моего, а 3-е от 12 марта писанное и при оном еще в другом конверте Дух[овное] Зав[ещание] Ваше, имел утешение получить исправно. За все оное, из глубины души моей приношу Вам всечувствительнейшее благодарение мое. Вы, Богоданное чадо мое духовное, доказали мне на самом деле привязанность, любовь о Христе Иисусе и откровенность во всем ко мне недостойному, возрастающими в Вас – по замечанию Вашему – не по часам, а по минутам. Дай Бог и мне соответственным быть Вашему избранию и доверию. Но я, как лично говорил, то же самое и заочно скажу, что я весьма в ограниченном нахожусь положении и ничего другого обещать Вам не в состоянии, кроме всегдашней молитвы моей о Вас и сострадания моего к Вам, и сколько буду иметь зависящей от меня возможности, готовым себя имею содействовать Вашему спасению. А посему и пишу к Вам прежде обещанного времени, поелику на Страстной неделе намереваюсь я вторично говеть, и трудно мне было бы отвечать Вам на Ваши письма, а потому на свободе ныне к Вам и пишу. Письма Ваши, слава Богу, ныне я прочитал легче прежднего и все понял. Духовное завещание написано Вами по внушению Благого Духа, т. е. очень хорошо, но при личном свидании еще более поправим его, а до того времени пусть оно побудет у меня.
О болезненном состоянии Вашем сердечно сожалею я и прошу Господа даровать Вам скорое исцеление. Сон Ваш – о разматывании ниток и о питии воды – отчасти справедлив, т. е. общее имеем мы совещание с Вами, как выпутаться от суеты сует; и питие воды означает благодать очистительную грехов, которая совершена была над Вами при таинстве исповедания. А прочие сновидения: мясоедение, папиросы и иные гнусные представления бывают от врага, для того чтобы занять ум Ваш мечтою.
Весьма благо, что Вы ранее обыкновенного встаете, а для сего ранее прежнего должно и ложиться, дабы не чувствовать расслабления. Приятно Богу и воздержание Ваше, но чтобы не выставить себя перед другими постящеюся, то говорите любопытствующим, что Вы почувствовали к рыбе какую-то антипатию, но в Праздник Благовещения и Вербное Воскресение употребите оную; а о курочках скажите, что в пост опасаетесь употреблять их, дабы они не пожаловались Богу на меня, что их зарежут для меня; а с первого дня Св. Пасхи все предлагаемое Вам употребляйте во славу Божию, кроме среды и пятка. Теперь в утешение Ваше остается одна собачка, но и ту ради Христа оставьте, чтобы сердце Ваше ни к чему не было привязано кроме Бога.
Справедливо говорите Вы, что теперь у Вас весьма много работы и умственной и физической, которые приводят Вас в бессилие. То же самое и я в последний год при отбытии от суеты сует чувствовал, ибо было от всех скрывать о своем намерении, т. е. хитрить (обманывать, лгать) и наружно оказывать себя несколько рассеянным. Так я едва до чахотки себя не довел, абы кто два месяца не видел, тот и не узнавал. Но когда достиг я своей цели, то не только здоровье возвратилось, но еще и усугубилось. А посему и не опасайтесь своего бессилия, ибо Господь крепость людям своим (сам?) дает, и Господь миром (т. е. спокойствием душевным) бла[гословит?] люди своя. А мысленный голос, будто слышанный Вами: «Не верь ему, он.(?). дет и обманет тебя, и ты останешься самая несчастная», – есть голос вражий с(?) ввергнуть Вас в неверие. Но я отдаю Вам себя на суд Вашей совести, что я [никаких] корыстолюбивых видов не имею в Вас и ничем – ни делом, ни словом – не(?) к себе, и ничего не имею в себе, чем бы мог привлечь, ибо по душе(?) и потому нищ есмь и убог. А влечение это ко мне собственно Ваше или внушено Вам от благодати за Вашу пользу.
А я напомню Вам только то, что намерение Отца Архимандрита, чтоб прекратить посещение дам по келлиям[18] братии, не прекращается, а усиливается. По сему случаю и Варваре Викентьевне строится келлия или домик в Козельске на монастырской земле, куда и переедет она к осени, и будут ее оттуда привозить в обитель к обедне и по праздникам, или как ей самой пожелается. А посему и Вы после праздника Пасхи, если вздумаете приехать в обитель, то прежде прошу пожаловать налегке, а иначе что за отрада будет Вам жить при обители и не посещать меня? А мне хотя и можно бывать у Вас, но Вы можете судить, легко ли. А о гостиницах или презентах Ваших – для меня, для о. Феоктиста, для о. Димитрия и проч. – нисколько не озабочивайтесь. Некоторые посетители жалуют гостиннику за труды по гривеннику, а некоторые по двугривенному, и еще чайку оставляют по щепоточке – раза на два напиться, но он и сим доволен. А о. Димитрию и вовсе никто ничего не дает. А посему усердия Вашего довольно и прежнего без добавления, о чем я и лично Вам объясню.
О жалком конце Вашей ключницы лично переговорим. О памятнике для отца Савватия моего я докладывал О. Арх[имандриту]. Сначала он отрек было, а напоследок согласился, который можно здесь отлить на чугунном заводе и будет стоить рублей 50 или 60 серебром, судя по весу. А для решетки нет места, да и не нужна она. А посему пришлите или привезите рисуночек на памятник этот, и тогда по оному закажем отлить. А деньги не теперь, а после.
Письмецо братцево возвращаю к Вам. Он пишет как человек умный и всезнающий. А Вы теперь наиболее выслушиваете внутренний глас – никем не слышимый кроме Вас самих, а прочие хотя бы и силились все разгадать, но сказано: «Приступит человек и сердце глубоко», т. е. неудобозримо!
После сего всеусерднейше желаю Вам душеспасительную четыредесятницу Святого Поста во здравии довершить и возложенные на Вас поклоны окончить в великую субботу, и потом радостное и светлое торжество спасительного Воскресения Христова радостным и благоговеющим сердцем встретить и препроводить, а наконец и прочие дни и лета жизни своей до маститой старости препровождать под Покровом Божией Матери во здравии и благодушии со упованием на спасение Божие! Чего от всей души богомольчески желает Вам -
недостойный И. Антоний. Оптина пустынь.
[24 ноября 1857 или 1858 г.]
Дражайшая именинница и милостивейшая благодетельница
и возлюбленнейшее о Христе Иисусе Спасителе
нашем чадо мое духовное!
Боголюбивейшая Екатерина Александровна!
В сей святой день Тезоименитства Вашего, побуждаемый чувствованиями искренней о Христе Иисусе к Вам любви, приношу Вам, возлюбленнейшему чаду моему, чрез сии скудные строки всеусерднейшее поздравление мое с Святым Ангелом Вашим – Святой славной Великомученицы Екатерины! И из глубины души моей богомольчески желаю Вам, чтобы Господь Бог благословил наступающее новолетие Ваше Милостию Своею, вожделенным здравием, благоденствием, душевным миром, благопоспешением в Ваших добрых намерениях, утешениями в духе и радостию спасения. Всего этого из глубины души моей богомольчески желаю Вам, возлюбленному моему чаду! И вместе с сим прилагаю Святой образ Святителя и Чудотворца Николая, которым Вас ныне благословляю, и усердно желаю, чтобы и Его святые и всесильные молитвы содействовали Вам в спасении души и благопоспешали Вам в благих желаниях Ваших во славу Божию.
К сему еще по желанию Вашему посылаю Вам и плохонькое одеяльце свое под ножки Ваши, и еще простыню свою на кроватку Вашу, и еще маленькую коробочку с конфектами. Прошу Вас от убогого старца все сие принять и на меня, убогого старца, не попенять, ибо чем богат, тем и рад! Еще просвору Святую посылаю – вынутую сего дни о здравии и спасении Вашем.
А также и деньги прилагаю, присланные Вами вчерашний день, которые и потрудитесь Вы вручить Батюшке Отцу Архимандриту – как я Вам о том предварительно говорил. А от него и ко мне прошу пожаловать зайти. А я ныне всю ночь провел в весьма болезненном состоянии [без окончания[19]].
О сестре Екатерины, монахине Зосимовой пустыни Марии (Поливановой)
Когда игумен Антоний был настоятелем Малоярославецкого монастыря, ему приходилось окормлять многие семьи, прибегавшие под его духовное руководство. Одной из таких семей была дворянская семья Поливановых, жившая в своём имении Детчине под Малоярославцем. В гостеприимный их дом заезжал о. Антоний не раз, будучи проездом из Малоярославца в Оптину или обратно. Родная сестра Екатерины Александровны Поливановой (о которой рассказано выше), Феодосия Александровна, придя к решению уйти в монастырь, была направлена игуменом Антонием в Зосимову пустынь. В день своего тезоименитства, 29 мая 1844 года, она вступила в эту обитель на 28-м году своей жизни. В том же году, 10 ноября, Феодосия была облечена в рясофор с именем Мария. Пострижена в мантию 12 апреля 1857 года, в первый же постриг по утверждению обители в статусе монастыря.О сестре своей Екатерине м. Мария писала о. Антонию не раз: «Простите, что так часто беспокою Вас своими письмами. Причина тому – полученное мною сейчас одно за другим письма от сестры Ек. Ал., из коих увидела, в каком она находится скорбном и трудном положении. Да и мне нелегко: истинно, как ни добра до меня сестра моя, а великою тягостию считаю я в монашестве иметь дело с родными, всегда наживешь какую-нибудь скорбь. Препровождая к Вам ее письма, в то же время я ей посылаю Ваше письмо, авось я хотя немного отдохну, ибо уже трудно стало мне к ней писать, я не могу ей заменить Вас»45.
О преданности сестры Екатерины отцу Антонию она писала в июне 1856 года так: «Сестра Ек. А. не заезжала ко мне, да и Бог с нею. Передать же ей Ваши слова, „что она как овечка без пастыря пасется“, не знаю, как бы не огорчилась она, ибо она сейчас ответит мне, что она желает быть пасома Вами, желает в свою любимую Оптину Пустынь, а в монастырь не хочет. И конечно трудно ей идти в общежительный монастырь с таким плохим здоровьем, например, к нам. Матушка не может ее принять на одно со мною положение, ибо этим она вооружит против себя почти всю обитель. Всем известно, что Матушка и за меня претерпела, а сестра очень слаба. А разно нам быть, это будет очень нам чувствительно. К тому же она хочет Вами одним руководствоваться, да и умно поступает, ибо она ни к кому никакой веры не имеет, как к Вам. Я ей ни слова об этом не говорила, сама возраст имать, а Вам сообщаю свои мысли»46.
В феврале 1859 года (за полгода до кончины сестры) инокиня Мария писала беспокойные письма из Зосимовой пустыни к отцу Антонию: «Страдания сестры моей во время ее менее суточного пребывания у меня (хотя я и ожидала ее видеть в таком положении) произвели на меня такое впечатление, что я слегла в постель, проводивши ее. Остается мне ей одного пожелать, чтобы Господь за Ваши Святые молитвы даровал ей по милости Своей кончину христианскую». И через месяц: «Теперь я в сильном нахожусь беспокойстве в рассуждении бедной сестры моей. Дорога испортилась, реки опасны. Хотя доктор позамазал(?) ее болезнь, но плохо ее положение. Кровь горлом пошла. Я измучилась, думавши о ней. Господа ради, Батюшка мой, прошу Вас, если она по приезде к Вам не в силах будет писать сама, то прикажите кому-либо известить меня о ней»47.
Год спустя после смерти Екатерины отец Антоний писал её сестре в Зосимову пустынь: «Е.А. молится за всех нас, ибо – жива душа ее. Некоторые из числа братии нашей, а также и из посторонних лиц видели сестрицу вашу во сне в приятном виде. И я в светлый день Пасхи видел ее во сне как наяву, во святом храме во время службы, в необыкновенной одежде златотканой, с распущенными власами, с золотым кадилом в руках, кадящею всех. Кадило с фимиамом означает молитвы, приносимые ею ко Господу за всех. Вот какова ныне ваша возлюбленная Катенька, которая и об нашем спасении молится ныне Богу!»48.
После кончины игумена Антония духовное руководство над монахиней Марией (Поливановой) взял на себя оптинский старец Амвросий (Гренков). По его благословению она была пострижена в схиму 4 июня 1874 года. Ниже приведена часть писем преподобного Амвросия к монахине Марии (Поливановой). В письме к ней 1877 года есть такое замечание преподобного Амвросия: «Отношение твоей сестры м. Евфросинии к покойному отцу Игумену Антонию доселе для многих служит назидательным примером; и действительно это отношение видимо казалось для всех самым искренним и полным, хотя внутренно сестра твоя и испытывала многие скорби и огорчения; и это отчасти и потому, что послушание и отсечение своей воли уподоблены Св. Лествичником мученичеству; мученичество же без скорбей и болезней не бывает, по причине искушений вражиих, непосредственно и через других. Повторю, что люди назидались тем, что видели».
О духовных чадах преподобного Антония Оптинского из Зосимовой пустыни
Кроме упомянутой семьи Поливановых, весьма заметны и в Оптиной и в Малоярославце были благодеяния семьи Загрязских[20], из дворян Боровской округи. Мать семейства Надежда Петровна «выстроила и украсила два великолепных храма». Она скончалась 15 марта 1852 года49 и была соборована и погребена игуменом Антонием. Из шести известных нам её дочерей пятеро ушли в монастыри: две в Зосимову пустынь и три в Белевский. Первой из сестёр, покинувших мир ради служения Богу, была Екатерина Семёновна, вступившая в Зосимову пустынь 14 февраля 1845 года, в неполные 47 лет от роду. 30 октября того же года её облекли в рясофор с именем Евгения. Через три года, 8 февраля 1848-го, пришла туда же её 34-летняя сестра Любовь Семёновна – она была уже четвёртой ученицей игумена Антония, посланной в Зосимову пустынь. Облечена она была в рясофор 30 января 1854 года в день памяти Трех Святителей с именем Антония. Обе пострижены в мантию 12 апреля 1857 года. Мать Антония была усердной переписчицей книг для своего духовного отца. Писала она полууставом. Три их сестры поступили в ближайший к Оптиной пустыни Крестовоздвиженский женский монастырь в городе Белеве позже – во второй половине 1850-х годов, став монахинями Раисой, Марией и Серафимой (в миру София). Сохранились свидетельства о денежных средствах50 каждой из сестёр и о семейной святыни, пожертвованной ими в Белевский монастырь. По всей видимости, что-нибудь подобное было от сестёр Загрязских и в Зосимовой пустыни. Поэтому мы приведём описание святыни в Белеве.«Небольшой круглый серебряный киотец, внутри оного вставлен другой сребропозлащенный киотец меньшего размера, в коем хранится часть Ризы Господней; на одной стороне сего внутреннего киота изображен крест, под ним три литеры JHS (Иисусу), а внизу сердце; на другой стороне вставлено финифтяное изображение неизвестного Святителя. Эта святыня составляла фамильное достояние господ Загрязских и принесена в дар обители живущею в сем монастыре Е.С. Загрязской (в монашестве Раисою). По просьбе больных монастырские священники спускают с сего киота воду и дают оную для питья, и многие по вере своей получают исцеление»51. Широко известной в те времена была чудотворная Боголюбская икона Божией Матери в родовом имении Загряжских – селе Юрьевском, около которой не раз сёстры молились52.