Людмила Белякова. Призрак прошлого

Людмила Игоревна Белякова
Призрак прошлого
Мистический роман

   В тот день главный редактор, получив от Андрея статью про ученых-эниологов, больше ничем грузить его не стал и отпустил на все четыре стороны.
   Дома, даже не посетив кухню, Андрей присел за стол и в который раз положил перед собой записку Анны О.:

   «Андрей, дорогой, извини, что я уезжаю не простившись, но это ненадолго. Мне нужно проверить, – ты сам знаешь что. Я устроилась воспитательницей в детский лагерь. Не надо меня разыскивать, хорошо? Я вернусь и найду тебя. Спасибо за все, что ты для меня сделал. Будь счастлив. Привет М. Ю.

Анна О.».

   «Девушка писала не волнуясь, не нервничая… Выполняла долг вежливости. Ведь могла бы позвонить, а? За столько-то времени! То, через что мы с ней прошли, вроде бы к чему-то обязывает».
   Не хотелось себе признаваться, что он просто болезненно и глубоко обижен на Анну, не выказавшую той доли признательности, на которую он как будто был вправе рассчитывать.
   «Да ведь буквально с колен поднял! Что бы с ней было, если бы не я? Хотя… Она же меня не просила… И ничем, следовательно, мне не обязана…»
   Чувствуя, что вот-вот загонит себя в депрессию, Андрей решительно встал и пошел стряпать свой нехитрый холостяцкий ужин.
   «Но ведь от ворот поворот Анна О. мне не давала – просто отлучилась по неотложным делам. Сделает – объявится. Надо просто подождать».
   Аутотренинг, или горячий свежий чай, или все вместе помогло. Тяжелая волна отчаяния нехотя, как океанский отлив, уползла, оставив на берегу мусор и дохлых рыбок. Появилась мысль сходить в «Подкову», но Андрей уличил себя в безумном желании найти там Анну О. Но ее там не могло быть по определению, а сидеть просто так, вспоминая всю эту почти неправдоподобную историю, – нет смысла. И Тамарку Зуеву встречать совсем не хотелось. Хорошо, что он уже неплохо ориентируется на этой русалочьей местности и ее помощь ему стала не нужна.
 
   – Ты чем сейчас занят? – спросил Борода у Андрея на следующее утро.
   – Позвоню эниологам, может, они уже что-то там обработали… Надо ж продолжение ваять.
   – А, да… Но это все равно через номер. Пока не горит. Возьми там у Вали – есть небольшое заданьице. На перспективу, а?
   – Как скажете, шеф.
   – Твоя тема – о скрытых пружинах событий, – услышал Андрей сказанное в спину, и эти слова ему почему-то не понравились.
   – Валь, привет. Тут чего-то по факсу должно было прийти…
   – Да, пришло. Я думала, это только для некролога, а тут такое…
   – Опять кого-то убили? – завертелся ужом Андрей. – И я, как всегда, крайний?!
   Выздороветь не дадут!
   – Да нет, вроде нет.
   – Вроде не убили или я не крайний?
   – Не злись. Я свою долю, некролог то есть, уже набила.
   Валя протянула ему два листика.
   – А твоя доля – расследовательская журналистика. Ты ж у нас супер.
   – Угу, то есть все-таки крайний.
   Андрей сел за стол и принялся читать.
   Первый лист, настуканный на пишущей машинке с нервно скачущими буквами, содержал этапы славной жизни заместителя директора одной из двух имевшихся в России канатных фабрик, нестарого еще человека, с младых ногтей тянувшего лямку создания всевозможных веревок, шнуров и шпагатов. Второй лист, написанный от руки, был письмом вдовы в органы и повествовал о том, что несколько месяцев назад замдиректора стал мучиться головными болями, похудел, а когда принялся ходить по врачам, не получил ни точного диагноза, ни лечения. Говорил, будто у него в голове словно зверь кровожадный поселился и мозги гложет, гложет…
   В один прекрасный день, придя на работу, замдиректора свил петлю из той самой веревки, которой посвятил жизнь, и повесился в собственном служебном кабинете на люстре. Предсмертной записки не оставил.
   «Да, замечательный материал – улет!.. Прямо руководство к действию».
   Вдова просила расследовать причину гибели, подозревала, что это могло быть и убийство или, по крайней мере, доведение до самоубийства.
   – Валь, я чёй-то не понял из контекста – эта история когда случилась? – поднял голову Андрей.
   – Да месяц с лишним…
   – А чего ты – «некролог, некролог»?
   – Ну, это я так назвала. На сороковины заметочка. Я тебя дезориентировала?
   – Пустяки. А ведь гадкая история!
   – Гаже некуда. Ты чуешь, да? Довели мужика.
   – Думаешь, довели?
   – Просматривается. Жена видела, как он доходил.
   На откопированном листке были дописаны фамилии и номера телефонов администрации канатного предприятия и домашний, вдовий.
   – И чего они от нас хотят? Если органы ничего выяснить не смогли, мы-то тут при чем? Не нам их проверять.
   – Мне кажется, – подняла жалостные глаза Валя, – они просто хотят, чтобы мы написали историю жизни и гибели человека. Он на это право имеет, даже если там и нет настоящего преступления. Наказать за такую доводку нельзя, а обличить можно. Мне кажется, Михал Юрич это имел в виду.
   – Да… Но тут есть и еще что-то.
   – Есть, Андрюша, есть… Какая-то злая воля. Чего-то они скрывают.
   «Люди в белых халатах ничего не скажут. Они все друг друга покрывают. Тут надо консультироваться у тех, кто решительно не способен совершить смертельно опасной для больного ошибки».
   – Валь, я отойду по этому заданию. – Андрей решительно встал.
   Дошел до трамвайного кольца, отправился на свой любимый объект – в морг горбольницы. На улице стало прохладнее – видимо, кроме черемухи зацвел невзрачными зелеными цветочками еще и дуб. Небо нахмурилось рваными сине-серыми тучами.
   В приземистое помещение морга Андрей входить не стал, попросил неприветливую санитарку в резиновом фартуке вызвать к нему заведующую. Появилась знакомая гражданка с буквой «М» на шапочке.
   – Вот, опять к вашей любезности. Ведь приглашали?
   Врачица натянуто улыбнулась.
   – Пожалуйста. Давайте зайдем – холодно.
   – Только неглубоко – я не могу привыкнуть к этому запаху. Мне кажется, он впитывается в одежду.
   – Да… Но выветривается тоже легко.
   «Чего не сделаешь, чтобы выполнить задание», – подумал Андрей и сделал-таки пару шагов внутрь склепа.
   – Я по поводу гибели замдиректора канатной фабрики. Вы, конечно, не обязаны все помнить – он покончил с собой сорок дней назад.
   – Нет-нет, помню… Предприятие уникальное в своем роде, его многие знали.
   – И чем он болел?
   – Ничем. Ничего не нашли. По инструкции, самоубийц мы можем и не подвергать аутопсии…
   – Мария Алексеевна, ради бога!
   – Чего вы всегда пугаетесь? Смерть – неотъемлемая часть жизни.
   – Лучше бы была отъемлемая… Так что там с самоубийцами?
   – Вдова настояла на полном исследовании, мы пошли навстречу. И ничего не нашли. Так, обычные возрастные изменения. Практически здоровый человек. Жил бы да жил.
   – Но голова-то у него почему-то болела?
   – Ну, невралгия, неврозы… Мало ли. Начальник ведь. Это стрессогенно.
   Запах заношенных, лежалых тряпок непреодолимо проникал во все клетки тела изнемогающего Андрея.
   – Диагноз наших коллег подтвердился. Это главное. Они ему говорили, что никаких органических изменений головного мозга у него не было. Рентген, сканирование – все чисто. Голова как голова. Наверное, просто усталость, скачки давления.
   – Скажите, а его карточка сохранилась?
   – Да, она здесь в поликлинике, в архиве. Год будет лежать, потом ее перешлют в областной архив – он в Зарайске. А через десять лет сожгут.
   – А получить ее нельзя?
   – Во-первых, нельзя, а во-вторых, что вы там поймете?
   – Я не пойму – вы мне расскажете.
   – Это не по правилам.
   – А здорового человека до петли довести по правилам?
   – Это вдова так думает. Наши врачи здесь ни при чем.
   – А я и не говорю, что это ваши врачи. Тут кто-то другой постарался. Замдиректора по канатам был здоров и накладывать на себя руки, например из-за неизлечимого заболевания, у него не было никакой причины. Возможно, причина лежит в другой плоскости, немедицинской.
   – Так там и поищите.
   Снаружи дул порывистый, холодный ветер. Никогда Андрей не радовался ему так, как сейчас.
   «Во, сейчас пропылесосит меня хорошенько! Только бы не до воспаления легких. Тут уж виноватых искать не станут… Или нашелся бы кто-то?…»
   По небу, задирая носы, как глиссеры, неслись с неестественной скоростью разнокалиберные облака. На обратном пути Андрей зашел в основной корпус горбольницы. Во второй половине дня здесь было немноголюдно. Андрей долго изучал расписание приемов, бросил беглый взгляд на пункт охраны, ненавязчиво притулившийся рядом со входом. Сейчас на него, крутившегося на самом виду, подозрительно смотрел охранник.
   Пора было возвращаться в редакцию.
   – Как успехи? Есть что-нибудь? – спросила Валя, пившая чай за своим столом.
   – Угу. Надо в прокуратуру звонить.
   – Ну ты и крут.
   – Меня послали, я должен идти. Борода, поди, номер ваяет?
   Андрей приличия ради стукнул в дверь и сунул в щель голову:
   – Михал Юрич, вы заняты?
   – А как же… А ты чего хотел?
   – Кто вам прислал этот факс, ну про зам-Всевышнего по веревкам, – ему нельзя позвонить?
   – Неуважительно ты как-то об усопшем… Позвонить можно. Телефон запиши, скажешь – ты мой лучший корреспондент.
   – Балуете вы меня.
   Приятель Бороды был на обеде, и девушка на коммутаторе обещала соединить их, как только представится возможность. Возможность появилась минут через двадцать. Андрей сказал, что занимается делом замдиректора-самоубийцы и спросил про медкарту: нельзя ли устроить так, чтобы с помощью органов ему можно было с ней ознакомиться?
   – А у вас есть медицинское образование, разобраться сможете?
   – Там дело не в здоровье. Болен он ничем смертельным не был, и поэтому его не лечили. Я хочу знать, как складывались у него последние дни перед роковым шагом. Где был, что делал… Может, я ничего не узнаю, но хочу кое-что проверить. Не можете ли вы добыть мне разрешение взглянуть на его медицинскую карточку?
   – Этого не требуется. У нас в деле есть ксерокопия.
   – Ух, здорово! – искренне обрадовался Андрей.
   – Да… Я отдам распоряжение. Ждите. Сегодня будет. Но никому не показывайте. Ознакомьтесь и уничтожьте. Это конфиденциальная информация.
   – Конечно, конечно. Михал Юрич нас тут в ежовых рукавицах держит.
   «Ага, мехом внутрь… Надо запомнить».
   Еще час Андрей ждал, потом зазвонил телефон. Валя сказала: «Да, включаю» – и из факса, как фарш из мясорубки, ленясь и нехотя, полезли листы.
   «Вот сейчас опять нарою чего-нибудь такого, потом три месяца только на это работать и буду!» – вдруг припомнил он, как «шил дело» Анны К.
   Он решительно тряхнул головой и постарался вникнуть в суть происходящего.
   …Энтузиаст канатного производства был действительно здоровым человеком, а частые, практически каждодневные, записи о посещении поликлиники появились за месяц с небольшим до смерти. Потом следовала недельная пауза – и роковой прыжок с рабочего стола. Андрей чертыхался про себя, разбирал почерки врачей, но все же составил график больничного передвижения замдиректора.
   – Получается что-нибудь? – участливо спро сила Валя. – Чего-то ты молчаливый в последнее время.
   – А разве обычно я болтливый? – нарочито удивился Андрей, не отрываясь от листков.
   – Нет, но обычно ты веселый.
   «Замечают коллеги. В провинции все у всех на виду», – невесело подумал он.
   – Повеселишься тут… Я думаю, почему человек вдруг перестал ходить по врачам? У последнего был – у невропатолога, а потом вдруг раз! – пауза и…
   – Может, жена знает? Позвони спроси. Она же заинтересована в результатах.
   Телефон у вдовы оказался только домашний, там не отвечали. Было уже пять вечера.
   – Пожалуй, я пойду, – вздохнул Андрей.
   – Давай. Завтра когда будешь?
   – Как всегда.
   «Завтра, если получится, вытрясу из Бороды адреса всех лагерей отдыха в районе, отберу у него машину и поеду разыскивать Анну О.», – неожиданно для себя решил Андрей. Сколько можно ее не видеть и так, гнусно и безысходно, хоть вой, тосковать?
   За ужином и телевизором чуть не забыл позвонить замдиректорской вдове.
   – Скажите, а по какой причине ваш муж перестал ходить по врачам?
   – Он не переставал. Он и в тот день, когда… ну, когда…
   – Я понял, понял.
   – …он с утра у врача был. Потом сразу пошел на работу.
   – Это не совсем так. Последняя запись о приеме в поликлинике у невропатолога в больничной карте обозначена двадцатым марта, а двадцать девятого уже находим запись – сдать карточку в архив из-за кончины пациента. Он бросил ходить по врачам за восемь дней до своего трагического поступка. Как вы можете это объяснить?
   – Никак. Он все время ходил к врачу.
   – Может, он ходил к частнику, к платному врачу, не в поликлинику?…
   – Нет, я бы знала. Он ходил в горбольницу. Это точно.
   – Но свидетельств об этом нет. А вы не помните фамилию последнего врача?
   – Ой, как-то на «ский»… Он говорил, но я не помню.
   – Ладно, я проверю.
   «Значит, нашелся какой-то неизвестный ловкачок, который мужика в неделю ухайдокал!.. А куда делся? Придется завтра опять идти в больницу и плотно работать с персоналом. Что ж, так, глядишь, доживу до следующего номера и со всеми силами нерастраченной юношеской души примусь за поиски Анны О. Сколько она у нас в очередных бегах? Третью неделю? Или уже четвертую?»
 
   Наутро Борода верстал следующий номер и был психически недоступен – Андрей взял копию карточки и записи, поехал в горбольницу и полчаса торчал у расписания приема врачей, сравнивая свои записи. На «ский» было только два врача: один педиатр, другой гинеколог. Оба Андрею решительно не подходили.
   – Молодой человек, а вы у нас чем больны? – послышался над ухом негромкий, вкрадчивый голос.
   Андрей вздрогнул и обернулся. Рядом стоял тот немолодой охранник в черном, которого он видел накануне.
   – Я вас второй раз вижу за последние сутки, и все вроде как не по делу… Документы у вас какие-нибудь есть?
   – А то! – злорадно ответил Андрей.
   Он торопливо полез во внутренний карман куртки. Охранник нервно дернулся, следя за его рукой, и Андрей стал двигаться помедленней.
   – Так, – охранник разочарованно посмотрел на корреспондентское удостоверение, – и что же вас сюда привело?
   – Вот, кстати, может, вы прессе поспособствуете. По моим сведениям, в больнице принимал некий специалист с фамилией на «ский», а вот фамилии я здесь не вижу.
   – Почему? – удивился охранник. – Такие фамилии есть.
   – Нет-нет, эти врачи мне не подходят по определению. К тому же меня интересуют сведения полутора-двухмесячной давности.
   – Н-да… Здесь арендуют кабинеты частники – может, среди них?
   – О! – воскликнул Андрей так громко, что на него обернулись старушки из очереди в регистратуру. – А где можно ознакомиться со сведениями этого порядка?
   – А вам зачем?
   – Да вот, видите ли, у меня складывается впечатление, что один человек, вполне здоровый, пообщавшись с таким «врачом», наложил на себя руки. Я хотел бы разобраться получше.
   – Писать об этом будете?
   – Ведь стоит, а? Человека-то нет.
   – Да… Ну, если вы из «Крестьянки», могу показать список. Персонал, который имеет постоянный допуск в здание. Пройдемте.
   «Ага, бывший мент…» – тотчас сообразил Андрей.
   Арендаторы – мануальщики и травники – менялись довольно редко. Часто переезжали с места на место специалисты по биоэнергетике и прочие экстрасенсы. Изо всех лекарей, пожалуй, единственной подходящей кандидатурой оказался некий Корсунский Ю. Я., проработавший в помещении поликлиники месяца три и убывший в неизвестном направлении в конце марта в связи с окончанием срока аренды.
   Андрей набрал на сотовом телефон вдовы.
   – Это Андрей, журналист… Вы не припомните фамилию врача, которую называл вам муж, – не Корсунский? Подумайте, это важно.
   – Да-да, верно, Корсунский!.. Я тогда еще подумала: коршунский какой-то… Да… А вы его нашли?
   – Вроде. Я вам из редакции перезвоню.
   Андрей отключил мобильник и повернулся к сидящему рядом охраннику.
   – И что? – спросил тот.
   – Похоже, именно этот Корсунский лечил моего героя.
   – Ну дела…
   – А договоры на аренду где хранятся? Там ведь, наверное, есть паспортные данные, адрес?
   – У замглавврача по хозяйственной части. Только он вам ничего не даст.
   – Мне не дадут, прокуратуре дадут, – хмыкнул Андрей. – Я ведь не от своей левой ноги сведения получил.
   – Ах вот как…
   – Угу. Ладно, не буду отвлекать. Пойду писать. Спасибо большое.
   – Только на меня, парень, не ссылайся, хорошо? Я так, без балды помог, – забеспокоился охранник.
   – Зачем? Я все заслуги себе припишу, – улыбнулся Андрей.
   «Значит, так. Напишем проблемную, грустную статью. Пусть потом органы ищут этого экстрасенса и выясняют, где и чем он сейчас промышляет. Вот права, права Ксюша Петровна – подальше от этой экстрасенсорики надо держаться! Смирение, пост и молитовка! Мудрая она тетенька. Я тоже молодец и заслужил бигмак! Пост отложим».
   Андрей пошел в редакцию пешком, щурясь от то и дело выскакивающего из-за облаков беспощадно яркого солнца. Заметно теплело.
   – Тебе дама какая-то звонила. Просила перезвонить, – сказала Валя, уже собиравшаяся ехать в типографию.
   – Я знаю, душечка. Сейчас брякну.
   – Опять ласковый? – удивилась она. – Сцапал кого-нибудь, хищный ты наш?
   – Ага. Парапсихолога одного подловатого.
   – Едешь, Валя? – появился в дверях помятый с лица, усталый главред.
   – Еду, еду!
   Валя убежала, Андрей повернулся к главному.
   – Ну все, Михал Юрич, сейчас вы от меня не отвертитесь, – плотоядно зарычал Андрей.
   – А я и не буду. Только чаю попью, и я твой. Ты сам обедал?
   – Да, на пути из морга.
   – Чего? Шутишь так? – поднял глаза Борода, наливая кипяток в чашку.
   – Хороши шутки!.. Видимо, замдир-то наш, отчаявшись узнать причину своего недомогания, кинулся в объятия нетрадиционной медицины, а тот прохиндей, чтобы вышибить из него побольше денег, наговорил с три короба про его безнадежное состояние. Тот и повесился… Замдир в то несчастное утро у некоего Корсунского был, а как пришел на работу, так в петлю полез. А Корсунский тут же смылся… По-другому как будто не получается.
   – Да, звучит правдоподобно. Ты моему дружку справочку наваяй – пусть проверит, кто таков. И давай пиши, пиши!..
   …Домой Андрей ушел затемно. Статья вытанцовывалась мрачновато-обличительная. Врача он обозначил инициалами – прямых улик против него не было, а смысл сводился к тому… Пока он ни к чему не сводился. Вернее, сводился к тому, что не надо верить кому попало… И западать на первые встречные глаза… Пусть большие, грустные и небесно-голубые. Настроения у Андрея хватило только на печальное повествование, а вот на конструктивные выводы…
   Вечером он набрал номер Ксении Петровны. Как там ее волшебный дар – не восстановился? Подскажет она ему хоть что-нибудь?
   – …Можно, я к вам зайду? Завтра…
   – Заходи… Конечно, Андрюшенька, заходи. А… что у тебя случилось?
   «Чувствует все-таки?!»
   – Ничего не случилось. В общем и целом за жизнь хочу поплакаться.
   Андрей нарочито шумно выдохнул в трубку.
   – А… понимаю. Заходи.
   – Она вам не звонила? – не смог удержаться Андрей.
   – Как уезжала – звонила. Больше – нет… Ты приходи завтра утром. А то я с понедельника в отпуске, уеду ненадолго. Сможешь?
   – Да куда ж я денусь!..
 
   Из дверей Ксень-Петровниной квартиры на Андрея пахнуло теплым запахом свежей выпечки.
   «Меня ждала! – чуть согрелась душа Андрея. – Хоть кто-то меня ждет, кроме ненасытного упыря глав-вреда!»
   – Как я всегда здорово подгадываю, Ксения Петровна, – прямо к тому времени, как вы пирожки из печки высаживаете, – улыбнулся Андрей, вместо приветствия.
   – Ну и хорошо, ты же здесь один, без семьи. Я сейчас дело закончу… Ты в комнату пройди пока.
   Мельком глянув в сторону кухни, Андрей заметил, что у Ксении Петровны гостья – такого же примерно возраста, худенькая, темноволосая женщина. Гостья начала поспешно собирать с кухонного столика разнокалиберные фотографии. Несколько минут слышались невнятно бубнящие голоса, потом шаги к двери.
   Ксения Петровна заперла за гостьей дверь, заглянула в комнату, махнула рукой – пойдем. В кухне сразу выключила пышущую жаром плиту.
   – Что – тоже страждущая? – спросил Андрей, садясь на табуретку.
   – Да, в какой-то степени, – не очень охотно ответила Ксения Петровна.
   – Вы ей помогли, если не секрет?
   – И не подумала даже. Если б и могла, не стала бы.
   – А чего хотела? Мне просто для жизненного опыта. Расскажите.
   – Ну, там такое дело… У нее двадцатилетний сын, вполне хороший мальчик, сбежал из дома, насколько я поняла, из-за ее бесконечных придирок. Не просто куда-то – к своей девочке, с которой встречался. Родители приняли его в семью. Сейчас молодые решили пожениться официально. А мамаша прибежала ко мне и, поскольку сын отказался возвращаться домой, просила отвадить его от той девочки – ну, от невесты. От жены, можно сказать.
   – И вы что?
   – А я что? Сказала, что я не цыганка, чтобы кого-то отвораживать-привораживать, и ворожить вообще большой грех. А потом я у нее спросила: как бы она себя чувствовала на месте этой девочки? Если бы молодой человек пожил так, полгодика, ради своего удобства, а потом бы бросил ее и вернулся домой? Дочке своей, если б у нее была, она бы такого пожелала?
   – А она?
   – Говорит: «Эта девка слова доброго не стоит!»
   – Правда?
   – Неправда. Девочка хорошая, скромная, я ей об этом сказала. И еще я ей сказала… Ты на свой счет этого не принимай, ладно?
   – А что? – вдруг, сам того не ожидая, засмущался Андрей.
   – Просто я сказала, что почти все мужики как коты: где им хорошо, там и живут. И если у тех людей ее сыну лучше, это их заслуга, и туда, где ему хуже, он добровольно не вернется – ворожи не ворожи.
   – Чего обижаться, – хохотнул Андрей, – что правда, то правда. Все мы такие. Где пирожки, там и мужички.
   Ксения Петровна улыбнулась:
   – Пирожки сейчас выну. Будешь есть, сколько захочешь.
   – Ага… А та дама чего?
   – Оскорбилась. Сказала, что не ожидала такого от приличной женщины и матери.
   – А вы?
   – А что я – молчать должна? У меня сын ненамного моложе. Я ответила, что от хороших матерей дети не убегают.
   – К ним даже другие прибегают.
   Ясновидица опять улыбнулась. Вытащила из духовки противень с пирожками, ловко скинула их на блюдо и, покрыв старомодным вафельным полотенцем, отставила на подоконник. Села напротив, взглянула на Андрея с готовностью слушать. Он не замедлил обрушить на нее бурный поток отчаяния:
   – Где она, Ксюша Петровна, а? Скажите мне! Я страдаю! Мне выть хочется – у-у!
   – Вот уж не надо… Она мне звонила. Сказала, будет работать с детками в летнем лагере, воспитателем и тренером по легкой атлетике. Для проверки… результатов.
   – А почему она со мной не увиделась? Не захотела, да? Противен я ей, что ли?
   – Ну, совсем и нет. Она же не уверена… что все случилось… что все закончилось благополучно. Боялась тебе навредить. Только поэтому.
   – Я не верю. Она просто не хочет меня видеть.
   Андрей слышал, что говорит голосом капризного, обиженного мальчика, но сделать ничего не мог.
   – Анечка… она к тебе очень хорошо относится.
   – Правда?
   – Правда.
   – Но мне этого мало!
   – Я понимаю, но многого от нее сейчас требовать нельзя. Ты же лучше других знаешь, что она пережила. Другие бы и не поверили…
   – А почему, почему она не может пережить этот период со мной? Я же ей помог, не другие!
   Андрей подпер щеку рукой и, пригорюнившись, уперся взглядом в буфет образца семидесятых годов прошлого века.
   – Так ты от чего страдаешь – от того, что Аню любишь, или от того, что она не рыдает у тебя на груди от благодарности?
   Ксения Петровна ехидно прищурилась, склонила голову к плечу – как она делала, когда старалась что-то выловить из общевселенского потока информации.
   – Я от всего страдаю, совокупно. Пусть бы она не рыдала от благодарности, но вот у меня на груди – это было бы очень желательно. Подскажите, как ее найти, а?
   Ксюша Петровна поставила тарелочку с пирожками перед Андреем и встала, чтобы поставить чайник.
   – Не беспокой ее пока, Андрюша. Не время пока для вашей… новой встречи. Пусть все забудется, померкнет. Зачем вам с ней плохое в новую жизнь тащить? Это неразумно.
   Андрей вздохнул:
   – Я знаю, что неразумно. Но мне от этого не легче. Вдруг она там кого-нибудь встретит?
   – Пирожки кушай. Только осторожно, начинка горячая. Не встретит она никого, не переживай.
   – Откуда вы знаете? Дар предвидения вернулся?
   «А если он и к Анне вернется – ее антидар?» – внутренне ужаснулся Андрей, но почему-то промолчал.
   – Никакие это не «дары», – чуть раздраженно ответила Ксения Петровна. – Просто мы много говорили, она со мной делилась… Я ведь тоже молодая была, ребят отсматривала. Знаю.
   – Что? – насторожился Андрей, вынимая надкусанный пирожок изо рта.
   – Что все у вас будет хорошо. Я это как женщина чувствую. Она тебя выбрала.
   – Да?
   – Да. – Ксюша Петровна улыбнулась как-то даже торжествующе. – Это мужики думают, что они нас выбирают. На самом деле все наоборот. Если на тебя девчонка глаз положила, тебе не отвертеться.
   – Тогда ладно. Тогда пусть, – обреченно произнес Андрей и заработал челюстями.