Страница:
Так и получилось, что на накрытой после "сражения" "поляне" я сидел в гордом одиночестве. Тут-то ко мне и подсел этот парень, хозяин сети автосервисов. Он резко выделялся из массы в целом культурных ребят устаревшим "пацанским" стилем – носил на пальцах огромные золотые "гайки", а на шее – золотую цепочку весом под три кило. Да и речь у него была… через слово – мат. Нет, он не старался оскорбить собеседника, он не ругался – он так разговаривал. При знакомстве парень представился Вованом.
– Ты эта, тля, слышь, брателла… – неопределенно начал Вован, скользнув взглядом по аккуратной круглой заплате на плече моей куртки, следу давнего ранения. – Твой кореш, сцуко, пездел, что ты, тля, типа три войны прошел.
"Опять за старое взялся, – беззлобно помянул я своего компаньона, – ну сколько раз говорить, чтобы не трепал языком о моих подвигах!"
– Да, было дело, – кивнул я, моля, чтобы не начались расспросы по принципу: а как там было?
– А это, тля, типа Гражданская и Отечественная? – уточнил Вован, на этих войнах, видимо, его познания в истории Отечества заканчивались.
Глухо хмыкнув, я понял, что от объяснений не отвертеться, к месту вспомнив увиденную несколько лет назад сценку в Измаиле. Там мальчик спросил своего папу, показывая на памятник Суворову: мол, кто это? Суворов, ответил отец. Любознательный мальчик продолжил: А за что ему памятник поставили, он что, как Чапаев фашистов рубал?
– Нет, Вован, это Приднестровье, Абхазия и Сербия, – терпеливо пояснил я. Олег называл людей, подобных моему собеседнику, имбецилами.
– О-о-о-о, тля-я-я-я! – протянул Вован, переваривая полученную информацию, и через минуту тщетных мозговых усилий задал новый вопрос: – А ты там, тля, типа хачиков резал?
– Нет, я артиллерист – в Приднестровье и Абхазии взводом минометов командовал, а в Сербии – установкой "Акация".
– А-а-а-а, тля-я-я-я-я! – новая порция информации с массой незнакомых слов так напрягла "могучий ум" Вована, что мне на секунду показалось – еще чуть-чуть и его "процессор" перезагрузится. Но Вован с честью вышел из этого испытания. Отбросив, видимо, осмысление сути моего ответа, собеседник задал очередной вопрос: – А ты, тля, типа за кого там воевал?
– За наших, – грустно улыбнулся я, по лицу Вована поняв, что такой ответ он не осилит никогда. Больше вопросов не было.
Вернувшись домой, я в очередной раз включил просмотр сериала "Олег в XIX веке". Но сейчас действие не радовало глаз. Меня грызла одна мысль – Олег продолжает бой, он до сих пор сражается "за наших". А я? Променял свои принципы на сладкую жизнь. Стреляю краской, а не пулями, а потом пью водку с дебилами, которым в прежние времена и руки бы не подал!
С этого момента я твердо решил отправиться на подмогу командиру.
Приняв это судьбоносное решение, я начал всестороннюю подготовку. Не хотелось пускаться в дебри времени невооруженным. И "Калашник" бы мне не помог, хотя я, как мог, постарался запомнить чертежи. Основное мое вооружение – технологии, а проблема в том, что держать массу специфических и весьма точных знаний предстояло в голове. Конспекты с собой не возьмешь. Поэтому я выбирал только те изобретения, до которых люди XIX века не додумаются. Я сам теперь становлюсь оружием, и моя боевая эффективность напрямую зависит от количества патронов (знаний), умещающихся в магазине (голове).
И набивал я свой "магазин" настолько плотно, что к вечеру пухла голова. Жалко, что мне не 20 лет, когда любая, даже совершенно ненужная информация легко ложится на молодой мозг. Однако, основной проблемой оставалось обеспечение моего прикрытия. Если Олега прикрыл я, то кто поможет мне?
В принципе, надежный человек был. Мой родной дедушка Владимир Альбертович Политов, генерал-лейтенант в отставке. После гибели отца в Афгане, дед обеспечил мне "твердое мужское плечо". Именно он благословил меня вопреки протесту матери на первую боевую командировку в Приднестровье. Сейчас дед, ветеран ГРУ ГШ СССР, жил отшельником на своей небольшой дачке в Тульской области.
В ближайший выходной, прихватив пару бутылок настоящего армянского коньяку, другого старик не употреблял, я отправился к деду за советом. Альбертыч, словно почувствовав, встречал меня у ворот дачного товарищества. Я всегда поражался этой способности деда – знать, когда к нему пожалует очередной визитер. Со временем я даже перестал предупреждать старика о своих планах, проверяя и каждый раз убеждаясь, что Альбертыч верен себе – подъезжая к даче, я видел у ворот высокую, слегка сутулую фигуру генерала.
– Ну, Димка, рассказывай, с чем пожаловал! – приказал дед, после традиционного легкого перекусона "с дорожки" и первой рюмки "Юбилейного". – Чувствую, что-то серьезное опять задумал. Как бы не в очередную командировку собрался? Так вроде в мире сейчас тихо! Не в Чечню же, упаси бог?
Спокойно смотревший и даже поощрявший мои поездки "на войну", дедушка был резко против моего закономерного желания отправиться в мятежную республику, назвав Чеченскую кампанию "грязной политической игрой". Даже поругавшись с ним тогда, я все-таки послушался совета, за что потом был несказанно деду благодарен.
Сейчас, подивившись в очередной раз интуиции старика, я, внутренне усмехнувшись (ох, и удивлю я дедулю!), рассказал ему обо всех произошедших событиях и в доказательство показал ноутбук пришельцев.
Альбертыч не разочаровал меня. Он даже и бровью не повел на мой невероятный фантастический рассказ. Молча выслушав до конца, дед бегло просмотрел несколько файлов на компе, посмотрел список "реципиентов", уделив особенное внимание своему собственному досье.
– Нда, история… – задумчиво хмыкнул старик в итоге, – кстати, в моем досье ошибка – в Анголу-то я в 1977 году ездил, а не в восемьдесят седьмом! Вот уж не думал, не гадал, что доживу до встречи с потомками, хотя тему их визита мы еще с шестьдесят второго года разрабатывали. Были основания… да.
Я глянул на деда в некотором обалдении. Вот так! Хотел старика удивить, а вышло, что он сам меня огорошил.
– А не показалось ли тебе, Димка, что информацию о себе и этот прибор пришельцы твоему другу специально "слили"? – дед пристально глянул на меня. – Какими бы они там у себя в будущем вегетарианцами не были, но такого прокола, как пьянка в незнакомом месте, с незнакомыми людьми разведчики любой степени подготовки себе позволить не могут!
Ни хрена себе вопросики! Я чуть в осадок не выпал! А ведь верно старик говорит! Что это за разведчики, которые позволяют себе "расслабится по полной" в боевой, можно сказать, обстановке?
– Ну, ты, дед, и задачки задаешь! – я наполнил рюмки. Мы быстро чокнулись, махнули и закусили лимончиком. – В таком разрезе я на данную проблему не смотрел!
– Напрасно! – сурово отрезал Альбертыч, – чему я тебя учил? Обстановку надо оценивать со всех сторон! Если происходит непонятное тебе событие, представь, кому оно выгодно! А ты решил, что тебе всё понятно – дураки пришельцы нажрались до свинского состояния и подарили тебе секретный прибор!
– Получается, что Олежек сейчас, думая, что вершит судьбу России, представляет из себя марионетку? И я, собираясь ему помочь, лью воду на мельницу неведомых сил? – думать такое было неприятно.
– Мне, почему-то, кажется, что слив информации и потеря прибора – инициатива частного лица, ну, или группы лиц, – спокойно поправил меня дед. – Ты упомянул, что Олега уже навещала дама с подсаженной матрицей донора, имеющая целью забрать его из прошлого… Вполне естественно, что эта операция была инспирирована руководством Института Времени. Следовательно, руководство сложившейся ситуацией недовольно. Из чего я заключаю, что передача информации и прибора в планы верхушки не входила. С девяностопроцентной вероятностью могу утверждать – инициатива всего дела исходила от второго пришельца – Леонида. А вот зачем ему всё это нужно – вопрос отдельный!
– И что же теперь делать? – растерянно спросил я. Все мои планы летели к черту.
– Делай, что задумал! – резко отрезал старик. – Если есть хотя бы небольшой шанс, что вы своими усилиями сможете сломать установившуюся историческую последовательность, при которой России разные карликовые государства все время звездулей взвешивали, а потом, силами своей агентуры переворот устроили… то надо этот шанс использовать! Говори, Димка, что мне надо будет сделать конкретно?
– Так, это… – промямлил я, сраженный решением старика, но тут же взял себя в руки. – После моего ухода тебе нужно обеспечить моему бренному телу нормальные условия существования. Пускай меня, как Олега, на искусственное питание посадят. С массажем и миостимуляцией. Чтобы в случае возврата я развалиной не был.
– Финансирование проекта? – деловито поинтересовался старик.
– Переведу на тебя все свои активы, – ответил я. – Дела в моей фирме отлажены, компаньон и один справится. А ты, со своей стороны сумеешь проследить, чтобы он не забаловался и крысятничать не начал. Я думаю, что было бы практичней, если мы будем лежать в одной палате с Олегом.
– Если ребятки из Института Времени свой хлебушек не зря едят, а сомневаться в их профессионализме глупо, то такой кульбит для них будет настоящим подарком! – усмехнулся Альбертыч. – Ну, как же! Второй случай необъяснимой летаргии! Сразу догадаются, кто прибор увел, а потом и на меня выйдут! Хотя… – дед призадумался, – а не поймать ли мне их на живца? Кое-кто из моих учеников еще в строю, думаю, что и тему иновремян Управление не закрыло. Тут намечается интересная оперативная игра… – старик словно хлебнул стопарик эликсира молодости – плечи расправились, в глазах появился хищный блеск, ноздри раздулись, чуя запах добычи, – да, пожалуй, так и сделаем – положим вас в одну палату, так мне будет удобней отслеживать "шевеления" пришельцев!
Я, в шоке от услышанного, только молча кивнул и выпил еще рюмочку коньяку. Эх, не знаю собственного деда! Старый конь встрепенулся от звука боевой трубы!
– Так, а теперь, Димка, давай, показывай, как с этой хреновиной управляться! – дед кивнул на ноутбук. – Хочу быть в курсе твоих подвигов!
Глава 3
Путем долгих раздумий я пришел к выводу, что внедрятся в ближайшее окружение Олега нет смысла – этак я пойду за ним паровозиком, практически не влияя на реальность. Да и в его окружении почти все действующие лица проходили под грифом "только наблюдение". Крепкие духом ребята.
А для поднятия российской промышленности нужен был человек финансово независимый, причем обладающий достаточно большим капиталом. Идеально для моей цели подходили русские купцы-миллионщики. Однако проработка базы потенциальных реципиентов выявила неприятную для меня особенность – почти все купцы, живущие в нужный период, тоже проходили под грифом "только наблюдение". Это было понятно – слабовольный человек много денег не наживет.
Но все же нашел я одну подходящую кандидатуру. Купец первой гильдии Александр Михайлович Рукавишников. Из нижегородской ветви знаменитой купеческой фамилии. Младший, пятый сын Михаила Григорьевича Рукавишникова, прозванного "железным стариком". Прозванного так и за характер и за направление бизнеса. После своей смерти в 1875 году он оставил своим многочисленным отпрыскам (пять сыновей и две дочери) по 2-3 миллиона рублей – сумма вполне подходящая для моей цели. Что удивительно, среди детей Михаила Григорьевича было три сына, подходящих для внедрения. Вторым был Сергей, старше Александра на десять лет. Но Сергей уже успел к 1884 году профукать большую часть наследства, потратившись на сооружение грандиозного "семейного гнездышка" – трехэтажного особняка, до сих пор радующего жителей Нижнего Новгорода изысками архитектурной экклектики. К тому же Сергей был женат, а Александр еще нет. А мне как-то не хотелось получать вместе с капиталом чужую жену. Третьим в списке шел Митрофан, четвертый сын Михаила Григорьевича. Этот мне не годился по эстетическим соображениям – в детстве его уронила нянька, и он стал горбуном. Да и в настоящее время большая часть его доли ушла на безумные "свадьбы" с проститутками.
Путаясь в длинной ночной рубашке, я с трудом сполз с высокой кровати и прошлепал босыми ногами по спальне в поисках зеркала. Должна же где-то здесь быть ванна? Ан нет – в углу я обнаружил причудливую деревянную тумбочку, на которой красовались тазик с кувшином, а рядышком приютился ночной горшок. Это что же, вот такие у миллионеров санитарно-гигиенические удобства? Зеркальце здесь было, но маленькое, в две ладони величиной. Побриться и то будет затруднительно. А я так хотел посмотреть на свое новое тело в полный рост. Придется по-другому…
Представляя, как сейчас хихикает дед, видя на мониторе мои потуги, я снял ночнушку и принялся знакомиться со своим реципиентом. Ну, что же… Первое впечатление благотворное – руки-ноги на месте, то, что между ног – тоже. Пуза нет, мускулатура слаборазвита, но это мы исправим… Вот за ощупыванием меня и застукали!
Дверь внезапно, без стука, распахнулась и на пороге возникла толстая тетка, с круглым румяным лицом. "Нянька" – подсказала мне память реципиента.
– Это что же ты, Александр свет Михайлович, делаешь? – грозно завопила она.- Никак рукоблудием решил заняться? Да и стоишь голяком на сквозняке! А ну как простудишься? Немедленно оденься!
Вот как! Парень уже четвертной разменял, а до сих пор по указке няньки живет. Правильно сказал мой дед, проглядывая досье кандидата на внедрение: "великовозрастный балбес". Все свое свободное от сна время мой герой проводил за чтением церковных книг, беседами с бабками-богомолками и раздачей милостыньки. А может и к лучшему, что он не тратил состояние на водку и баб, как братец Митрофанушка.
– Закрой рот, Марковна! – грубо бросил я разбушевавшейся старушке.
– Ах, ты… ах, ты! – буквально задохнулась от возмущения нянька, замахиваясь на меня пухлым кулачком.
Но я просто молча глянул на нее и Марковну словно сдули. Она испуганно отскочила к двери и вдруг залилась слезами. Я даже не оглянулся – все равно ведь придется её строить в три шеренги, так почему бы не начать прямо сейчас.
Я наклонился к крохотному зеркалу, пытаясь рассмотреть свое лицо. Хорошая такая физиономия, носик курносый, глазки голубенькие, щечки-яблочки. Отличный образчик русского генофонда. А что это такое на щеках? Я ощупал подбородок – так и есть – реденькая бороденка. Нет, ну с этим мы будем беспощадно бороться! Я, было, открыл рот, чтобы приказать няньке принести бритву и остальные принадлежности, как память Александра услужливо подсказала, что бритвы нет во всем доме. Ну, не положено уважающим себя купцам ходить с босым лицом. Ладно, отложим на потом…
– Кончай хныкать, Марковна! – взбодрил я няньку. – Неси умываться, да прикажи Захару коляску закладывать.
– А покушать то, батюшка, Александр Михайлович? – недоуменно спросила нянька. – Да и куда вы в такую рань?
– Некогда мне завтракать, Марковна! – отрезал я, – а поеду я к брату, Ивану Михалычу.
Иван Михайлович был, после смерти патриарха, старшим в семье. Он держал свой банк и несколько железоплавильных заводов. Весь капитал моего носителя находился в банке братца, который регулярно, раз в месяц, отстегивал младшенькому на жизнь довольно крупную сумму. Александру этих денег вполне хватало на содержание себя, небольшого особнячка, двух десятков человек дворни, да на щедрые подаяния "святым людям". А вот лично мне нужна вся сумма, причем в единоличное пользование. Вот об этом я и решил переговорить с Иваном, не откладывая дело в долгий ящик.
Но выехать немедленно мне так и не удалось. Нянька буквально повисла на мне, вереща, что не отпустит никуда, пока я "не поснедаю". Бить мне ее не хотелось, а без физического воздействия вырваться из дома было проблематично. Пришлось подчиниться заведенному в доме распорядку.
Под строгим взглядом Марковны я помочился в горшок и ополоснул морду из тазика (надо будет завести в доме ватерклозет и душ!). Приготовленная одежда заставила задуматься над умственными способностями моего реципиента. Длинная, чуть ли не до колен плисовая рубашка навыпуск, черные суконные шаровары и шевровые сапоги. В качестве нижнего белья – льняная распашонка без ворота и подштанники. А на улице градусов двадцать пять тепла! Эх, упрею…
На завтрак было подано такое количество еды, что на миг закралось сомнение, а не ждем ли мы к столу гостей. Пироги с картошкой, пироги с вязигой, пироги с грибами, каша гречневая и каша перловая, стопка блинов высотой в полметра. Из напитков был морс клюквенный и смородиновый, компот вишневый и трехведерный самовар чая.
Обожрусь и помру молодым! – мелькнуло в голове. Но руки привычно стали прибирать со стола кушанья, а челюсти автоматически включились в работу, перемалывая гору еды. Остановить этот процесс удалось лишь с большим напряжением воли. Под оханья и причитания няньки, я решительно встал из-за почти полного стола и велел закладывать коляску.
Нет, быстро работать в этом доме не привыкли. Обленившийся кучер провозился целый час, за что получил от меня увесистый пинок в разжиревшую задницу. Так… первоначальный план – поехать к Ивану Михалычу срывался. Тяжеловато мне будет требовать от братца деньги, выглядя при этом как деревенский дурачок. Надо сперва прибарахлится! На мое требование к няньке выдать мне тысячу рублей, та снова залилась слезами, умоляя "Александра свет Михайловича" не дурить. Опять пришлось на неё прикрикнуть. На этот раз подействовало быстрее. Утирая слезы передником, Марковна достала из-под образов в столовой чистую тряпицу, в которой и оказались завернуты "карманные денежки".
Марковна начала было, слюнявя пальцы и проговаривая цифры вслух, отсчитывать требуемую сумму, шурша здоровенными, как наволочки, купюрами, но я грубо пресек сей, собирающийся затянуться надолго, процесс, просто отобрав у старушки все деньги и, не глядя, сунув их в карман шаровар. Навскидку там было тысяч пять.
Марковна вознамерилась было снова пустить слезу, но, наткнувшись на мой взгляд, примолкла. Провожали меня в полном молчании. Причем во двор высыпали все обитатели особняка, включая поломоек и поварят. Под аккомпанемент шумного сопения домочадцев я и выехал со двора.
– Эй, Захар, давай гони на Мещерскую! – окликнул я кучера.
– Дык, барин, банк то на Рождественке стоит! – лениво ответил кучер, явно игнорируя приказ.
– Делай, что велят, козел, и без пререканий! – рявкнул я, отвешивая зажравшемуся халдею крепкий подзатыльник. Ошарашенный невиданным обращением, кучер хлопнул вожжами по крупу каурого смирного мерина. Тот, бедолага, видимо тоже не привык к такому. Дернувшись с перепугу, мерин взбрыкнул и потрусил неуверенной рысцой.
Мещерская улица была признанным "Бродвеем" Нижнего. На ней стояли самые большие и шикарные магазины, рестораны и трактиры. Прокатившись вдоль зеркальных витрин, я присмотрел магазин одежды средней руки и велел Захару остановиться. На этот раз команда была выполнена беспрекословно.
Приказчиком в магазине (или по-нашему менеджером по продажам) оказался молодой человек с прилизанными жидкими волосиками и малюсенькими усиками, одетый в жуткий клетчатый кургузый пиджачок. "К такому пиджачку хорошо подойдет соломенная шляпа-канотье, – мельком подумал я".
При виде меня в глазах приказчика мелькнуло удивление, но он тут же взял себя в руки.
– Чего-с изволите, милостивый государь? Есть отличная ткань из Шотландии, есть Лионский бархат, есть… – затараторил паренек, расплывшись в самой любезной улыбке.
– Мне бы, уважаемый, модный журнал посмотреть, – хмуро буркнул я, представляя, что сейчас там увижу. На фоне этого ужасного пиджачка мой наряд выглядел… более уместным!
– Да, да, конечно! – немного смешался приказчик, доставая из-под прилавка стопку журналов. Нда… на наши глянцевые издания эти произведения местной полиграфии не походили решительно, напоминая скорее толстые газеты. Но, тем не менее, картинки в них были, пусть и бледноватые, но цветные.
Предчувствие меня не обмануло – последние веяния мужской моды отличались крайней, на мой вкус, нелепостью. Коротенькие, чуть ниже пояса пиджачки, коротенькие, по щиколотку узкие брючки. Неужели здесь нет приличных костюмов? Тут я пожалел, что не внедрился в окружение Олега – по крайней мере, в мундире я выглядел бы по-человечески.
– Вот что, любезный, позови-ка своего хозяина! – мрачно сказал я, продолжая меланхолично листать журналы.
Офигевший приказчик кивнул и скрылся в подсобке. Не прошло и минуты, как передо мной нарисовался хозяин магазинчика – толстый лысый дядька, одетый в коричневый сюртук. Вид у него был недовольный – судя по тому, что он вытирал жирные губы кружевным платочком, я оторвал человека от еды.
– Так что вы хотите, сударь? – нелюбезно поинтересовался толстяк, окидывая меня оценивающим взглядом. Видимо мой вид заставил его усомниться в моей кредитоспособности, потому как следующая фраза прозвучала уже откровенно по-хамски: – мы тут шароварами не торгуем!
Я вскинул на мужика глаза и тут с толстяком произошла интересная метаморфоза. Он неожиданно побелел, хватанул открытым ртом воздух, в его глазах мелькнуло безмерное удивление, но удивление другого рода, нежели давеча у приказчика. Он явно меня узнал, вернее, узнал моё нынешнее тело.
– Ххосподи! – выдохнул он наконец. – Уважаемый Александр Михайлович! Что же вы сразу не сказали, что это вы? А то мой дурак, – пинок в бок изумлено пялившемуся на эту сцену приказчику, – прибегает и говорит, мол, какой-то мастеровой хозяина требует! Я выхожу, а здесь вы! Что вам угодно, Александр Михайлович? Всё, буквально, всё сделаем!
– Вот что, любезный…э… – я тщетно поискал в памяти Александра имя этого человека. Вполне естественно, что тот знал в лицо представителя богатейшей в городе семьи. Но вот представитель семьи видел его в первый раз.
– Фролов! Савелий Федотович Фролов! – радостно отрекомендовался хозяин. – К вашим услугам, милостивый государь!
– Вот что, любезный Савелий Федотович, – повторил я, – мне пришло в голову обновить свой гардероб. Что порекомендуете? Только не из этого ассортимента, – я брезгливо отодвинул журналы, – последние моды из Парижа мне не подходят. Что сейчас носят деловые люди?
Фролов оторопело пялился на меня минуты две. Всё это время в лавке висело гробовое молчание. Приказчик вообще не дышал, напоминая статую. Наконец в глазах Савелия мелькнуло понимание, он жадно облизнулся – обновить гардероб миллионера – это же приличный куш.
– Очень, очень хорошо! – счастливо возопил Фролов. – Я буду несказанно рад помочь такому человеку! Прошу, прошу вас, пройдемте в примерочную!
Из лавки я вышел спустя два часа, совершенно обновленным. Магазинов готовой одежды, в нашем понимании, здесь не существовало, поэтому с меня сняли мерку и тут же, на месте, раскроили ткани и наскоро, на белую нитку прикинули три костюма и сюртук. Окончательно вещи должны были быть готовы только завтра, но в мастерской уже висела готовая тройка, заказчик которой не потянул цены. Костюм был вполне приличный, из тонкой, темно-бежевой чесучи. Мне он сразу понравился, и портной за десять минут подогнал его по моей фигуре. Тут же на месте мне подобрали несколько рубашек и галстуков, две пары ботинок. К счастью, в примерочной было большое ростовое зеркало и мне удалось, наконец-то, как следует себя рассмотреть. Что ж… Я остался доволен новым приобретением – парень был довольно высокого роста, под метр девяносто, с широкими, хотя и костлявыми плечами. Мускулы действительно слабоваты, кожа на теле очень бледная, да еще и в мелких прыщиках. На лице тоже присутствовали прыщи – последствие неправильного питания. Я припомнил завтрак… Хм… если Александр так питался каждый день, то удивительно, что он еще пузо не отрастил. Видимо дело было в худощавой конституции. Волосы на голове были довольно длинными и малость спутанными – не любил парень причесываться. Бороденка же была откровенно смешной – три волосинки в шесть рядов, смех один. Заметив, что я недовольно морщусь, пытаясь расчесать пальцами густую русую гриву, Фролов заметил, что его приказчик уже давненько учится на парикмахера и вполне может помочь мне с прической прямо сейчас. Это меня порадовало, и я бестрепетно согласился стать жертвой куафюра-недоучки, справедливо рассудив, что хуже уже не будет. Прилизанный паренек подстриг меня достаточно умело, а также сбрил дурацкую бороденку, оставив лишь легкий пушок над губой – пародию на усы. Это я вовремя вспомнил, что в нынешнем благословенном веке мужчины с совершенно босым лицом не ходят.
– Ты эта, тля, слышь, брателла… – неопределенно начал Вован, скользнув взглядом по аккуратной круглой заплате на плече моей куртки, следу давнего ранения. – Твой кореш, сцуко, пездел, что ты, тля, типа три войны прошел.
"Опять за старое взялся, – беззлобно помянул я своего компаньона, – ну сколько раз говорить, чтобы не трепал языком о моих подвигах!"
– Да, было дело, – кивнул я, моля, чтобы не начались расспросы по принципу: а как там было?
– А это, тля, типа Гражданская и Отечественная? – уточнил Вован, на этих войнах, видимо, его познания в истории Отечества заканчивались.
Глухо хмыкнув, я понял, что от объяснений не отвертеться, к месту вспомнив увиденную несколько лет назад сценку в Измаиле. Там мальчик спросил своего папу, показывая на памятник Суворову: мол, кто это? Суворов, ответил отец. Любознательный мальчик продолжил: А за что ему памятник поставили, он что, как Чапаев фашистов рубал?
– Нет, Вован, это Приднестровье, Абхазия и Сербия, – терпеливо пояснил я. Олег называл людей, подобных моему собеседнику, имбецилами.
– О-о-о-о, тля-я-я-я! – протянул Вован, переваривая полученную информацию, и через минуту тщетных мозговых усилий задал новый вопрос: – А ты там, тля, типа хачиков резал?
– Нет, я артиллерист – в Приднестровье и Абхазии взводом минометов командовал, а в Сербии – установкой "Акация".
– А-а-а-а, тля-я-я-я-я! – новая порция информации с массой незнакомых слов так напрягла "могучий ум" Вована, что мне на секунду показалось – еще чуть-чуть и его "процессор" перезагрузится. Но Вован с честью вышел из этого испытания. Отбросив, видимо, осмысление сути моего ответа, собеседник задал очередной вопрос: – А ты, тля, типа за кого там воевал?
– За наших, – грустно улыбнулся я, по лицу Вована поняв, что такой ответ он не осилит никогда. Больше вопросов не было.
Вернувшись домой, я в очередной раз включил просмотр сериала "Олег в XIX веке". Но сейчас действие не радовало глаз. Меня грызла одна мысль – Олег продолжает бой, он до сих пор сражается "за наших". А я? Променял свои принципы на сладкую жизнь. Стреляю краской, а не пулями, а потом пью водку с дебилами, которым в прежние времена и руки бы не подал!
С этого момента я твердо решил отправиться на подмогу командиру.
Приняв это судьбоносное решение, я начал всестороннюю подготовку. Не хотелось пускаться в дебри времени невооруженным. И "Калашник" бы мне не помог, хотя я, как мог, постарался запомнить чертежи. Основное мое вооружение – технологии, а проблема в том, что держать массу специфических и весьма точных знаний предстояло в голове. Конспекты с собой не возьмешь. Поэтому я выбирал только те изобретения, до которых люди XIX века не додумаются. Я сам теперь становлюсь оружием, и моя боевая эффективность напрямую зависит от количества патронов (знаний), умещающихся в магазине (голове).
И набивал я свой "магазин" настолько плотно, что к вечеру пухла голова. Жалко, что мне не 20 лет, когда любая, даже совершенно ненужная информация легко ложится на молодой мозг. Однако, основной проблемой оставалось обеспечение моего прикрытия. Если Олега прикрыл я, то кто поможет мне?
В принципе, надежный человек был. Мой родной дедушка Владимир Альбертович Политов, генерал-лейтенант в отставке. После гибели отца в Афгане, дед обеспечил мне "твердое мужское плечо". Именно он благословил меня вопреки протесту матери на первую боевую командировку в Приднестровье. Сейчас дед, ветеран ГРУ ГШ СССР, жил отшельником на своей небольшой дачке в Тульской области.
В ближайший выходной, прихватив пару бутылок настоящего армянского коньяку, другого старик не употреблял, я отправился к деду за советом. Альбертыч, словно почувствовав, встречал меня у ворот дачного товарищества. Я всегда поражался этой способности деда – знать, когда к нему пожалует очередной визитер. Со временем я даже перестал предупреждать старика о своих планах, проверяя и каждый раз убеждаясь, что Альбертыч верен себе – подъезжая к даче, я видел у ворот высокую, слегка сутулую фигуру генерала.
– Ну, Димка, рассказывай, с чем пожаловал! – приказал дед, после традиционного легкого перекусона "с дорожки" и первой рюмки "Юбилейного". – Чувствую, что-то серьезное опять задумал. Как бы не в очередную командировку собрался? Так вроде в мире сейчас тихо! Не в Чечню же, упаси бог?
Спокойно смотревший и даже поощрявший мои поездки "на войну", дедушка был резко против моего закономерного желания отправиться в мятежную республику, назвав Чеченскую кампанию "грязной политической игрой". Даже поругавшись с ним тогда, я все-таки послушался совета, за что потом был несказанно деду благодарен.
Сейчас, подивившись в очередной раз интуиции старика, я, внутренне усмехнувшись (ох, и удивлю я дедулю!), рассказал ему обо всех произошедших событиях и в доказательство показал ноутбук пришельцев.
Альбертыч не разочаровал меня. Он даже и бровью не повел на мой невероятный фантастический рассказ. Молча выслушав до конца, дед бегло просмотрел несколько файлов на компе, посмотрел список "реципиентов", уделив особенное внимание своему собственному досье.
– Нда, история… – задумчиво хмыкнул старик в итоге, – кстати, в моем досье ошибка – в Анголу-то я в 1977 году ездил, а не в восемьдесят седьмом! Вот уж не думал, не гадал, что доживу до встречи с потомками, хотя тему их визита мы еще с шестьдесят второго года разрабатывали. Были основания… да.
Я глянул на деда в некотором обалдении. Вот так! Хотел старика удивить, а вышло, что он сам меня огорошил.
– А не показалось ли тебе, Димка, что информацию о себе и этот прибор пришельцы твоему другу специально "слили"? – дед пристально глянул на меня. – Какими бы они там у себя в будущем вегетарианцами не были, но такого прокола, как пьянка в незнакомом месте, с незнакомыми людьми разведчики любой степени подготовки себе позволить не могут!
Ни хрена себе вопросики! Я чуть в осадок не выпал! А ведь верно старик говорит! Что это за разведчики, которые позволяют себе "расслабится по полной" в боевой, можно сказать, обстановке?
– Ну, ты, дед, и задачки задаешь! – я наполнил рюмки. Мы быстро чокнулись, махнули и закусили лимончиком. – В таком разрезе я на данную проблему не смотрел!
– Напрасно! – сурово отрезал Альбертыч, – чему я тебя учил? Обстановку надо оценивать со всех сторон! Если происходит непонятное тебе событие, представь, кому оно выгодно! А ты решил, что тебе всё понятно – дураки пришельцы нажрались до свинского состояния и подарили тебе секретный прибор!
– Получается, что Олежек сейчас, думая, что вершит судьбу России, представляет из себя марионетку? И я, собираясь ему помочь, лью воду на мельницу неведомых сил? – думать такое было неприятно.
– Мне, почему-то, кажется, что слив информации и потеря прибора – инициатива частного лица, ну, или группы лиц, – спокойно поправил меня дед. – Ты упомянул, что Олега уже навещала дама с подсаженной матрицей донора, имеющая целью забрать его из прошлого… Вполне естественно, что эта операция была инспирирована руководством Института Времени. Следовательно, руководство сложившейся ситуацией недовольно. Из чего я заключаю, что передача информации и прибора в планы верхушки не входила. С девяностопроцентной вероятностью могу утверждать – инициатива всего дела исходила от второго пришельца – Леонида. А вот зачем ему всё это нужно – вопрос отдельный!
– И что же теперь делать? – растерянно спросил я. Все мои планы летели к черту.
– Делай, что задумал! – резко отрезал старик. – Если есть хотя бы небольшой шанс, что вы своими усилиями сможете сломать установившуюся историческую последовательность, при которой России разные карликовые государства все время звездулей взвешивали, а потом, силами своей агентуры переворот устроили… то надо этот шанс использовать! Говори, Димка, что мне надо будет сделать конкретно?
– Так, это… – промямлил я, сраженный решением старика, но тут же взял себя в руки. – После моего ухода тебе нужно обеспечить моему бренному телу нормальные условия существования. Пускай меня, как Олега, на искусственное питание посадят. С массажем и миостимуляцией. Чтобы в случае возврата я развалиной не был.
– Финансирование проекта? – деловито поинтересовался старик.
– Переведу на тебя все свои активы, – ответил я. – Дела в моей фирме отлажены, компаньон и один справится. А ты, со своей стороны сумеешь проследить, чтобы он не забаловался и крысятничать не начал. Я думаю, что было бы практичней, если мы будем лежать в одной палате с Олегом.
– Если ребятки из Института Времени свой хлебушек не зря едят, а сомневаться в их профессионализме глупо, то такой кульбит для них будет настоящим подарком! – усмехнулся Альбертыч. – Ну, как же! Второй случай необъяснимой летаргии! Сразу догадаются, кто прибор увел, а потом и на меня выйдут! Хотя… – дед призадумался, – а не поймать ли мне их на живца? Кое-кто из моих учеников еще в строю, думаю, что и тему иновремян Управление не закрыло. Тут намечается интересная оперативная игра… – старик словно хлебнул стопарик эликсира молодости – плечи расправились, в глазах появился хищный блеск, ноздри раздулись, чуя запах добычи, – да, пожалуй, так и сделаем – положим вас в одну палату, так мне будет удобней отслеживать "шевеления" пришельцев!
Я, в шоке от услышанного, только молча кивнул и выпил еще рюмочку коньяку. Эх, не знаю собственного деда! Старый конь встрепенулся от звука боевой трубы!
– Так, а теперь, Димка, давай, показывай, как с этой хреновиной управляться! – дед кивнул на ноутбук. – Хочу быть в курсе твоих подвигов!
Глава 3
Рассказывает Дмитрий Политов
Ну, здравствуй, светлое прошлое! Открываю глаза и с любопытством осматриваюсь. Так, тело мне досталось неплохое, но в плане физической подготовки запущенное. Ладно, потренируем, поднакачаем… И как они тут спят? Задница тонет в пухлой пуховой перине, а сверху толстое одеяло, тоже пуховое. Еще и шерстяная ночная рубашка! И всё это несмотря на то, что за окном должен быть сентябрь. Сентябрь 1884 года.Путем долгих раздумий я пришел к выводу, что внедрятся в ближайшее окружение Олега нет смысла – этак я пойду за ним паровозиком, практически не влияя на реальность. Да и в его окружении почти все действующие лица проходили под грифом "только наблюдение". Крепкие духом ребята.
А для поднятия российской промышленности нужен был человек финансово независимый, причем обладающий достаточно большим капиталом. Идеально для моей цели подходили русские купцы-миллионщики. Однако проработка базы потенциальных реципиентов выявила неприятную для меня особенность – почти все купцы, живущие в нужный период, тоже проходили под грифом "только наблюдение". Это было понятно – слабовольный человек много денег не наживет.
Но все же нашел я одну подходящую кандидатуру. Купец первой гильдии Александр Михайлович Рукавишников. Из нижегородской ветви знаменитой купеческой фамилии. Младший, пятый сын Михаила Григорьевича Рукавишникова, прозванного "железным стариком". Прозванного так и за характер и за направление бизнеса. После своей смерти в 1875 году он оставил своим многочисленным отпрыскам (пять сыновей и две дочери) по 2-3 миллиона рублей – сумма вполне подходящая для моей цели. Что удивительно, среди детей Михаила Григорьевича было три сына, подходящих для внедрения. Вторым был Сергей, старше Александра на десять лет. Но Сергей уже успел к 1884 году профукать большую часть наследства, потратившись на сооружение грандиозного "семейного гнездышка" – трехэтажного особняка, до сих пор радующего жителей Нижнего Новгорода изысками архитектурной экклектики. К тому же Сергей был женат, а Александр еще нет. А мне как-то не хотелось получать вместе с капиталом чужую жену. Третьим в списке шел Митрофан, четвертый сын Михаила Григорьевича. Этот мне не годился по эстетическим соображениям – в детстве его уронила нянька, и он стал горбуном. Да и в настоящее время большая часть его доли ушла на безумные "свадьбы" с проститутками.
Путаясь в длинной ночной рубашке, я с трудом сполз с высокой кровати и прошлепал босыми ногами по спальне в поисках зеркала. Должна же где-то здесь быть ванна? Ан нет – в углу я обнаружил причудливую деревянную тумбочку, на которой красовались тазик с кувшином, а рядышком приютился ночной горшок. Это что же, вот такие у миллионеров санитарно-гигиенические удобства? Зеркальце здесь было, но маленькое, в две ладони величиной. Побриться и то будет затруднительно. А я так хотел посмотреть на свое новое тело в полный рост. Придется по-другому…
Представляя, как сейчас хихикает дед, видя на мониторе мои потуги, я снял ночнушку и принялся знакомиться со своим реципиентом. Ну, что же… Первое впечатление благотворное – руки-ноги на месте, то, что между ног – тоже. Пуза нет, мускулатура слаборазвита, но это мы исправим… Вот за ощупыванием меня и застукали!
Дверь внезапно, без стука, распахнулась и на пороге возникла толстая тетка, с круглым румяным лицом. "Нянька" – подсказала мне память реципиента.
– Это что же ты, Александр свет Михайлович, делаешь? – грозно завопила она.- Никак рукоблудием решил заняться? Да и стоишь голяком на сквозняке! А ну как простудишься? Немедленно оденься!
Вот как! Парень уже четвертной разменял, а до сих пор по указке няньки живет. Правильно сказал мой дед, проглядывая досье кандидата на внедрение: "великовозрастный балбес". Все свое свободное от сна время мой герой проводил за чтением церковных книг, беседами с бабками-богомолками и раздачей милостыньки. А может и к лучшему, что он не тратил состояние на водку и баб, как братец Митрофанушка.
– Закрой рот, Марковна! – грубо бросил я разбушевавшейся старушке.
– Ах, ты… ах, ты! – буквально задохнулась от возмущения нянька, замахиваясь на меня пухлым кулачком.
Но я просто молча глянул на нее и Марковну словно сдули. Она испуганно отскочила к двери и вдруг залилась слезами. Я даже не оглянулся – все равно ведь придется её строить в три шеренги, так почему бы не начать прямо сейчас.
Я наклонился к крохотному зеркалу, пытаясь рассмотреть свое лицо. Хорошая такая физиономия, носик курносый, глазки голубенькие, щечки-яблочки. Отличный образчик русского генофонда. А что это такое на щеках? Я ощупал подбородок – так и есть – реденькая бороденка. Нет, ну с этим мы будем беспощадно бороться! Я, было, открыл рот, чтобы приказать няньке принести бритву и остальные принадлежности, как память Александра услужливо подсказала, что бритвы нет во всем доме. Ну, не положено уважающим себя купцам ходить с босым лицом. Ладно, отложим на потом…
– Кончай хныкать, Марковна! – взбодрил я няньку. – Неси умываться, да прикажи Захару коляску закладывать.
– А покушать то, батюшка, Александр Михайлович? – недоуменно спросила нянька. – Да и куда вы в такую рань?
– Некогда мне завтракать, Марковна! – отрезал я, – а поеду я к брату, Ивану Михалычу.
Иван Михайлович был, после смерти патриарха, старшим в семье. Он держал свой банк и несколько железоплавильных заводов. Весь капитал моего носителя находился в банке братца, который регулярно, раз в месяц, отстегивал младшенькому на жизнь довольно крупную сумму. Александру этих денег вполне хватало на содержание себя, небольшого особнячка, двух десятков человек дворни, да на щедрые подаяния "святым людям". А вот лично мне нужна вся сумма, причем в единоличное пользование. Вот об этом я и решил переговорить с Иваном, не откладывая дело в долгий ящик.
Но выехать немедленно мне так и не удалось. Нянька буквально повисла на мне, вереща, что не отпустит никуда, пока я "не поснедаю". Бить мне ее не хотелось, а без физического воздействия вырваться из дома было проблематично. Пришлось подчиниться заведенному в доме распорядку.
Под строгим взглядом Марковны я помочился в горшок и ополоснул морду из тазика (надо будет завести в доме ватерклозет и душ!). Приготовленная одежда заставила задуматься над умственными способностями моего реципиента. Длинная, чуть ли не до колен плисовая рубашка навыпуск, черные суконные шаровары и шевровые сапоги. В качестве нижнего белья – льняная распашонка без ворота и подштанники. А на улице градусов двадцать пять тепла! Эх, упрею…
На завтрак было подано такое количество еды, что на миг закралось сомнение, а не ждем ли мы к столу гостей. Пироги с картошкой, пироги с вязигой, пироги с грибами, каша гречневая и каша перловая, стопка блинов высотой в полметра. Из напитков был морс клюквенный и смородиновый, компот вишневый и трехведерный самовар чая.
Обожрусь и помру молодым! – мелькнуло в голове. Но руки привычно стали прибирать со стола кушанья, а челюсти автоматически включились в работу, перемалывая гору еды. Остановить этот процесс удалось лишь с большим напряжением воли. Под оханья и причитания няньки, я решительно встал из-за почти полного стола и велел закладывать коляску.
Нет, быстро работать в этом доме не привыкли. Обленившийся кучер провозился целый час, за что получил от меня увесистый пинок в разжиревшую задницу. Так… первоначальный план – поехать к Ивану Михалычу срывался. Тяжеловато мне будет требовать от братца деньги, выглядя при этом как деревенский дурачок. Надо сперва прибарахлится! На мое требование к няньке выдать мне тысячу рублей, та снова залилась слезами, умоляя "Александра свет Михайловича" не дурить. Опять пришлось на неё прикрикнуть. На этот раз подействовало быстрее. Утирая слезы передником, Марковна достала из-под образов в столовой чистую тряпицу, в которой и оказались завернуты "карманные денежки".
Марковна начала было, слюнявя пальцы и проговаривая цифры вслух, отсчитывать требуемую сумму, шурша здоровенными, как наволочки, купюрами, но я грубо пресек сей, собирающийся затянуться надолго, процесс, просто отобрав у старушки все деньги и, не глядя, сунув их в карман шаровар. Навскидку там было тысяч пять.
Марковна вознамерилась было снова пустить слезу, но, наткнувшись на мой взгляд, примолкла. Провожали меня в полном молчании. Причем во двор высыпали все обитатели особняка, включая поломоек и поварят. Под аккомпанемент шумного сопения домочадцев я и выехал со двора.
– Эй, Захар, давай гони на Мещерскую! – окликнул я кучера.
– Дык, барин, банк то на Рождественке стоит! – лениво ответил кучер, явно игнорируя приказ.
– Делай, что велят, козел, и без пререканий! – рявкнул я, отвешивая зажравшемуся халдею крепкий подзатыльник. Ошарашенный невиданным обращением, кучер хлопнул вожжами по крупу каурого смирного мерина. Тот, бедолага, видимо тоже не привык к такому. Дернувшись с перепугу, мерин взбрыкнул и потрусил неуверенной рысцой.
Мещерская улица была признанным "Бродвеем" Нижнего. На ней стояли самые большие и шикарные магазины, рестораны и трактиры. Прокатившись вдоль зеркальных витрин, я присмотрел магазин одежды средней руки и велел Захару остановиться. На этот раз команда была выполнена беспрекословно.
Приказчиком в магазине (или по-нашему менеджером по продажам) оказался молодой человек с прилизанными жидкими волосиками и малюсенькими усиками, одетый в жуткий клетчатый кургузый пиджачок. "К такому пиджачку хорошо подойдет соломенная шляпа-канотье, – мельком подумал я".
При виде меня в глазах приказчика мелькнуло удивление, но он тут же взял себя в руки.
– Чего-с изволите, милостивый государь? Есть отличная ткань из Шотландии, есть Лионский бархат, есть… – затараторил паренек, расплывшись в самой любезной улыбке.
– Мне бы, уважаемый, модный журнал посмотреть, – хмуро буркнул я, представляя, что сейчас там увижу. На фоне этого ужасного пиджачка мой наряд выглядел… более уместным!
– Да, да, конечно! – немного смешался приказчик, доставая из-под прилавка стопку журналов. Нда… на наши глянцевые издания эти произведения местной полиграфии не походили решительно, напоминая скорее толстые газеты. Но, тем не менее, картинки в них были, пусть и бледноватые, но цветные.
Предчувствие меня не обмануло – последние веяния мужской моды отличались крайней, на мой вкус, нелепостью. Коротенькие, чуть ниже пояса пиджачки, коротенькие, по щиколотку узкие брючки. Неужели здесь нет приличных костюмов? Тут я пожалел, что не внедрился в окружение Олега – по крайней мере, в мундире я выглядел бы по-человечески.
– Вот что, любезный, позови-ка своего хозяина! – мрачно сказал я, продолжая меланхолично листать журналы.
Офигевший приказчик кивнул и скрылся в подсобке. Не прошло и минуты, как передо мной нарисовался хозяин магазинчика – толстый лысый дядька, одетый в коричневый сюртук. Вид у него был недовольный – судя по тому, что он вытирал жирные губы кружевным платочком, я оторвал человека от еды.
– Так что вы хотите, сударь? – нелюбезно поинтересовался толстяк, окидывая меня оценивающим взглядом. Видимо мой вид заставил его усомниться в моей кредитоспособности, потому как следующая фраза прозвучала уже откровенно по-хамски: – мы тут шароварами не торгуем!
Я вскинул на мужика глаза и тут с толстяком произошла интересная метаморфоза. Он неожиданно побелел, хватанул открытым ртом воздух, в его глазах мелькнуло безмерное удивление, но удивление другого рода, нежели давеча у приказчика. Он явно меня узнал, вернее, узнал моё нынешнее тело.
– Ххосподи! – выдохнул он наконец. – Уважаемый Александр Михайлович! Что же вы сразу не сказали, что это вы? А то мой дурак, – пинок в бок изумлено пялившемуся на эту сцену приказчику, – прибегает и говорит, мол, какой-то мастеровой хозяина требует! Я выхожу, а здесь вы! Что вам угодно, Александр Михайлович? Всё, буквально, всё сделаем!
– Вот что, любезный…э… – я тщетно поискал в памяти Александра имя этого человека. Вполне естественно, что тот знал в лицо представителя богатейшей в городе семьи. Но вот представитель семьи видел его в первый раз.
– Фролов! Савелий Федотович Фролов! – радостно отрекомендовался хозяин. – К вашим услугам, милостивый государь!
– Вот что, любезный Савелий Федотович, – повторил я, – мне пришло в голову обновить свой гардероб. Что порекомендуете? Только не из этого ассортимента, – я брезгливо отодвинул журналы, – последние моды из Парижа мне не подходят. Что сейчас носят деловые люди?
Фролов оторопело пялился на меня минуты две. Всё это время в лавке висело гробовое молчание. Приказчик вообще не дышал, напоминая статую. Наконец в глазах Савелия мелькнуло понимание, он жадно облизнулся – обновить гардероб миллионера – это же приличный куш.
– Очень, очень хорошо! – счастливо возопил Фролов. – Я буду несказанно рад помочь такому человеку! Прошу, прошу вас, пройдемте в примерочную!
Из лавки я вышел спустя два часа, совершенно обновленным. Магазинов готовой одежды, в нашем понимании, здесь не существовало, поэтому с меня сняли мерку и тут же, на месте, раскроили ткани и наскоро, на белую нитку прикинули три костюма и сюртук. Окончательно вещи должны были быть готовы только завтра, но в мастерской уже висела готовая тройка, заказчик которой не потянул цены. Костюм был вполне приличный, из тонкой, темно-бежевой чесучи. Мне он сразу понравился, и портной за десять минут подогнал его по моей фигуре. Тут же на месте мне подобрали несколько рубашек и галстуков, две пары ботинок. К счастью, в примерочной было большое ростовое зеркало и мне удалось, наконец-то, как следует себя рассмотреть. Что ж… Я остался доволен новым приобретением – парень был довольно высокого роста, под метр девяносто, с широкими, хотя и костлявыми плечами. Мускулы действительно слабоваты, кожа на теле очень бледная, да еще и в мелких прыщиках. На лице тоже присутствовали прыщи – последствие неправильного питания. Я припомнил завтрак… Хм… если Александр так питался каждый день, то удивительно, что он еще пузо не отрастил. Видимо дело было в худощавой конституции. Волосы на голове были довольно длинными и малость спутанными – не любил парень причесываться. Бороденка же была откровенно смешной – три волосинки в шесть рядов, смех один. Заметив, что я недовольно морщусь, пытаясь расчесать пальцами густую русую гриву, Фролов заметил, что его приказчик уже давненько учится на парикмахера и вполне может помочь мне с прической прямо сейчас. Это меня порадовало, и я бестрепетно согласился стать жертвой куафюра-недоучки, справедливо рассудив, что хуже уже не будет. Прилизанный паренек подстриг меня достаточно умело, а также сбрил дурацкую бороденку, оставив лишь легкий пушок над губой – пародию на усы. Это я вовремя вспомнил, что в нынешнем благословенном веке мужчины с совершенно босым лицом не ходят.