Страница:
– Простите, кузен. Видит бог, я совершенно рефлекторно сделал этот прием…
Черта с два "рефлекторно"! Это ж мне господин Эссен насоветовал. Орал Николай Оттович, что твой колокол громкого боя на броненосце: "Ногой его, государь! Под клинок перекатом и ногой!" Ну, я так и сделал…
Георг поднимается с трудом, точно проверяя: все ли у него цело после замечательного поединка с русским цесаревичем. Затем медленно, с растяжкой произносит:
– Знаете, кузен, – а глаза-то, глаза! Злющие – аж жуть! – я наслышан о ваших … м-м-м… занятиях, но не ожидал, что сам невольно приму в них участие.
Честно говоря, я почти смущен. Ну, действительно, зря я этого паренька так-то уж… Будущий граф меж тем продолжает:
– Правда, я догадываюсь, что подобные м-м-м… познания понадобились вам после печальных событий с вашим отцом. Я, к сожалению, наслышан о том, что Его Величество, м-м-м… страдает некоторыми … выпадениями памяти, во время которых он, так сказать… может быть неоправданно жесток…
О, Господи, неужели слухи о событиях в Гатчине докатились и до Греции?! Хотя, чему удивляться? Телеграф-то уже давно изобрели…
Лакей беззвучно удалился, оставив собравшихся в каминной, наедине с кларетом и сигарами.
– Итак, джентльмены, я полагаю, – чуть резковатый голос словно бы читал официальный документ: четко, внятно, без малейшего намека на интонацию, – я полагаю, что все здесь присутствующие знают, какой вопрос сейчас будоражит всех честных поданных Ее Величества.
В ответ не раздалось ни звука, и говоривший продолжил:
– Русский cesarevitch, – последнее слово было произнесено с ужасным акцентом, – наследник престола Российской Империи, уже сейчас прославился, как у себя на родине, так и за ее пределами, как ярый ненавистник Британии. Большего англофоба в мире не было со времен Наполеона Бонапарта! Несмотря на свой юный возраст, он представляет собой реальную опасность. Русский наследник прекрасно образован, пользуется любовью и уважением среди передовых представителей русской промышленной и торговой элиты, составил себе авторитет в научных кругах, а молодые офицеры его просто боготворят.
– Что и не удивительно, – заметил сидящий у камина. – Ныне здравствующий император России не слишком воинственен, а молодым хочется новых чинов и высоких орденов.
– Совершенно верно. И вот теперь, джентльмены, перед нами со всей остротой встает проблема: любыми путями не допустить восшествия на престол этого ненавистника нашей империи.
– Но мне кажется, – новый голос был одышливым и сиплым, – что подобные… проблемы нам всегда удавалось успешно решать, не так ли?
– О да, милорд, вы совершенно правы. Но этот случай – особый. У нас нет возможности… решить эту проблему на территории России.
– Почему?
– Видите ли, милорд, охраной русского наследника ведают люди, беззаветно ему преданные, я бы даже сказал – молящиеся на него, как на бога. Любые попытки найти хоть какие-то походы, предпринятые нашими людьми, наталкивались на самое жестокое противодействие.
– Но я полагаю, во дворце можно было бы найти людей, которых можно было бы … заинтересовать … предполагаемой работой?
– Увы, милорд! Наследник любим двором. Возможно, вы слышали о некоем инциденте, произошедшем между императором Александром и его сыном? Так вот, император пытался напасть на cesarevitch'а, но охрана последнего отбила нападение. С изрядным уроном для императора. К несчастью, обошлось почти без жертв, так что русским удалось замять это печальное событие. Но! Единственным человеком, погибшим при этом нападении, был адъютант императора, бросившийся на защиту наследника! Представьте себе, милорд: человек, пользующийся всеми благами личного доверия самодержца, жертвует этим ради спасения наследника.
– Да-а-а… – одышливый голос был явно поражен. – Прямо скажем, это нечто необыкновенное. Но в таком случае, что мешает вам, сэр, организовать некий заговор, припутать к нему этого юного агрессора и выдать весь заговор русскому императору? Такое не прощают.
– Вы совершенно правы, милорд, но, – у первого оратора в голосе прорезались ехидные нотки. – Сразу же после указанного инцидента между наследником и императором, офицеры гвардейских частей и столичного гарнизона предложили cesarevitch'у занять престол.
– И что же? – заинтересованно спросил одышливый голос.
– Наследник поблагодарил офицеров, пообещал им свое расположение (кстати, свое обещание выполнил!), но решительно отверг предложение, сказав, что его не прельщают сомнительные лавры двоюродного прадеда, Александра I, убившего родного отца на… простите, милорд, "на проклятые деньги проклятых англичан".
– Каков наглец! Но что же вы предлагаете, баронет? Видимо, вы правы, утверждая, что справиться с этой напастью в России невозможно.
– Сейчас этот юный англофоб совершает большое зарубежное путешествие. К сожалению, акция, запланированная и подготовленная в Вене, сорвалась. По неизвестным причинам Русские отказались от посещения столицы Австро-Венгрии и покинули пределы двуединой монархии в самые сжатые сроки. Но теперь…
– Позвольте, а почему операция была запланирована только в Австро-Венгрии? Насколько мне известно, русский наследник довольно долго гостил в Швеции, Дании и Германской империи.
– К сожалению, джентльмены, мы вынуждены признать, что наши возможности в скандинавских странах слишком скромны, чтобы рассчитывать на успех подобной акции.
– Ну, а Германская империя? Насколько я могу судить, германский кронпринц – наш ярый сторонник. Можно было бы…
– Сэр, вы вероятно не в курсе: германский кронпринц – не жилец на этой грешной земле. Неизвестно, успеет ли он побывать императором, или так и умрет наследником. Скорее всего, нам нужно ориентироваться на принца Вильгельма…
– Но позвольте, он тоже наш горячий сторонник…
– Да-да, сэр, он был нашим горячим поклонником. Но вот уже два года, как он попал под влияние русского наследника. Теперь Вильгельм охладел к нам, полностью очарованный этим молодым дьяволом…
– Я прошу вас, баронет, не поминать врага человеческого рода. Итак, что же вы предлагаете?
– В настоящее время cesarevitch находится в Греции. К нему присоединился один из греческих принцев, Георг. В окружении Георга есть несколько польских эмигрантов. Ради своей родины они готовы взять на себя…
– Ну, что же, – одышливый голос сделал паузу. – Я полагаю, что наш прямой долг – помочь отважным патриотам в борьбе за освобождение многострадальной Польши от ига московитов.
Глава 11
Трудно сказать, что подумали мои тонтон-макуты, когда, выходя из воспетого Гюго собора, я замурлыкал себе под нос арию, в русской версии исполняемую Питкуном. Ну, то есть, что подумали Шелихов с Махаевым – это понятно: Государь – гений! А вот остальные? Ведь как ни крути, Гюго они должны были читать: больно уж славный писатель. Интересно, что они решили?
Георг-то попроще. Да-да, греческий принц отправился с нами в наше путешествие. Ну что ж, парень он, вроде, неплохой. Да и ко мне проявляет неподдельный интерес. Даже начал заниматься с нами рукопашным боем по утрам. Правда, мне кажется, он не совсем бескорыстен. Ну, в самом деле, что его ожидает в родной Греции? Графом каким-то местным будет… А тут – простор для карьеры! Россия, господа, она всяко-разно побольше Греции. Вот и старается паренек, может удастся прилепиться к наследнику и будущему императору. Да, ладно, я не против: пусть будет. Похоже, неглупый малый… Да и в реальной истории спас-таки непутевого Ники от самурайской катаны. Положительно, его прибытие ко мне на службу – почти находка.
Вот разве что его свита мне не по вкусу. Нет, против греков я ничего не скажу: ну, обычные южане. Хвастливые, задиристые, импульсивные – все, как и полагается у южан. Но к этому легко привыкаешь. Да и гонора южного у греков значительно поубавилось после первого же занятия "русской гимнастикой". Так окрестил наши ежедневные тренировки Ренненкампф. Ну, пусть так и будет, жалко, что ли?!
Но в свите Георга пятеро поляков. Ума не приложу: каким ветром этих панов надуло в Грецию? Не должно их тут быть. Но факты – упрямая вещь: вот они – собственными персонами, ясновельможные до тошноты!
Гонору у той пятерки – как у всей Греции. Даже больше. А уж нахальства, да наглости – как и у всего Балканского полуострова. Вот он, один из этой пятерки: пан Войцеховский. Собственной персоной пожаловали. Так-с: судя по помятой физиономии – пан вечерял с французскими шлюхами, запивая удовольствие французским же коньячком-с. Причем, и то и другое было дешевеньким. Ну, а откуда этим нищебродам взять денег на что-то поприличнее?
– Ваше императорское ясновельможство! Пшепрашем, но я вынужден обратиться к вам с нижайшей просьбой.
– Ну-с, и какого рожна вам надобно, любезный?
– Дело чести. Вы поймете меня как мужчина мужчину…
Понятно… Опять кто-то из этой шантрапы проигрался в пух или не может заплатить проститутке. Положим, здесь их принято называть куртизанками, но от названия суть не меняется…
– И почем же сейчас польская честь? – Как же вы меня, выражаясь языком ХХ столетия, достали, паны драные!
– Ваше высочество! – ишь ты, обиделся! – Честь польского дворянина не имеет цены! Но вот наш Анжей… – Боже ж ты мой! Как меня раздражают все эти Кшипшицюльские! – Он… он познакомил меня вчера с очаровательной, совершенно очаровательной особой. Возможно, вы, Ваше ясновельможство, помните… в театре…
А? Да, вроде помню. Такая вот миленькая девица, очень даже во вкусе конца ХIХ столетия. Пела еще очень ничего себе…
– Ну-с, и что же?
– Она запросила за свидание тысячу франков. Я не сдержался, и пообещал. Но теперь я ума не приложу: где мне взять такую пшклентую кучу пенензов?..
Понятно. Наврал девчонке с три короба, а теперь поджал хвост и в кусты. Знакомая ситуация. Господи! Ну почему все поганцы так похожи, хоть в ХIХ веке, хоть в ХХ, хоть до рождества Христова?!
– Девица где?
– Здесь, пся крев! Явилась требовать…
– Ну что же. Я сейчас встречусь с ней и заплачу ваш долг. Но прошу учесть: в следующий раз я попросту сдам вас парижским ажанам, и тогда уж разбирайтесь с ними: почем там польская честь…
Так. Вот и девица. Вроде бы не та, которая была вчера, но тоже очень симпатичная. Эх, если бы не Моретта… отставить! Благо Родины прежде всего! Да и подло это будет: любит ведь меня эта девочка.
Шелихов подает мне портмоне:
– Сударыня, вот ваша тысяча франков. И на будущее: польская честь – такая эфемерная штуковина, что…
О-па! А что это у нас глазки загорелись?!
– Государь!!! – истошный вопль сзади и тут же девица выхватывает из ридикюля короткорылый револьвер:
– Ще польска не сгинела!
Твою мать! Я шлепаюсь на пол и пытаюсь перекатом уйти с линии выстрела. Сзади меня Егор в прыжке выбил ногой револьвер из рук Войцеховского, и теперь ногами же выбивает из него сознание. Но мне не до них. Проклятая девица палит из своего бульдога как заведенная. Уй, сука! Попала, тварь такая! Плечо сразу налилось свинцом и в него словно вонзили раскаленную спицу. Одно утешает: у этой гадины вроде должны были кончиться патроны…
– Государь! Государь! – на разные голоса крики с лестницы. Это мои бравые сподвижники несутся вниз с грохотом горного обвала. И во время, черт возьми! В коридоре еще двое поляков. Они одновременно выхватывают револьверы…
Грохочут выстрелы. Один из ляхов, выронив оружие, сламывается пополам и оседает на пол. Ренненкампф и Эссен остановились и открыли огонь, прикрывая меня грешного. Шелихов тут же включился в перестрелку, заставив второго поляка укрыться за углом. Возле меня появляются тяжело дышащие Махаев и Васильчиков, которые тут же ощетиниваются стволами и прикрывают меня собой. Хабалов красивым прыжком выскакивает из-за кадки с пальмой и в два выстрела кладет польского террориста. Ну что, Бен Ладены недоделанные: не знали, что за зверь такой – контртеррористическая подготовка?
– Государь, все в порядке? Вы ранены? Не двигайтесь, сейчас наложу повязку, – галдят мои друзья-защитники. Да все в порядке, ребята, не поднимайте паники. Лучше вон, проконтролируйте, чтоб Шелихов в простоте душевной пленного не прикончил… Мама моя, императрица!..
Некий человечек во фраке, коего я счел кем-то из обслуги отеля, с разбегу бросает в нас НЕЧТО. И пусть меня повесят, если это нечто – не бомба!..
Время словно замедляется. Я отчетливо вижу, как, кувыркаясь, летит к нам тяжелый сверток, из которого тоненькой струйкой тянется дымок от химического запала. Вот сейчас она прилетит и все…
Великие небеса! Такое я видел только однажды, в далекой прежней жизни. В старой кинохронике вот так же Лев Яшин…
Хабалов прыгает под невероятным углом и, извернувшись, в полете ногой отправляет бомбу назад, отправителю. Вот это да! Фантастика! Если у нас когда-нибудь в этом мире будет футбол, то я точно знаю, кому стоит доверить тренировать нашу сборную!
Тяжелый грохот разрыва ватной кувалдой толкается в уши. Мимо нас пролетает обломок стойки портье. И, кажется, сам портье тоже. Фрагментами… А что ж это так дышать-то тяжело?
– Махаев, братишка! И вы, князь, убедительно прошу вас: слезьте с меня! Я же сейчас задохнусь.
– Государь, вы живы? – Васильчиков.
– Цел, батюшка? – Махаев.
– Жив и цел. Но если вы немедленно не слезете с моих ребер, последнее утверждение может оказаться ложным. Да первое тоже – дышать не могу!
Через пару минут, я, заботливо перевязанный, присутствую при первом допросе пленного Войцеховского. Учитывая тот факт, что пленника, скорее всего, придется отдать сотрудникам Сюрте, прибытие которых ожидается с минуты на минуту, допрос идет в бешеном темпе, с полным и абсолютным несоблюдением норм гуманности и права.
Войцеховский выглядит сейчас… Ну, в общем, раньше он выглядел лучше. Намного. Шелихов и Махаев на полном серьезе обсуждают возможность посажения оного Войцеховского на кол, собираясь использовать для этой цели ножку рояля. Технически подкованный Эссен бурчит то-то о возможности применения гальванизма, в то время как кавалеристы Ренненкампф и Хабалов стоят за старые надежные хлысты и нагайки. И только умница Васильчиков, не отвлекаясь на внешние раздражители, гонит допрос в темпе allegro vivacious.
– Кто послал? От кого получены деньги? Как держали связь? Говори! Говори! – и хлесткие удары.
– Батюшка, дозволь… – Шелихов просительно смотрит на меня.
– Не дозволю. Не мешайте Васильчикову работать.
– Да мы ж помочь хотим…
– От вашей "помощи" поляк загнется, как хрен на сковородке, а нам сведения нужны, – эх, ладно, помощь-то все же требуется. В общем, есть у меня кое-какой опыт…
От полученного совета Васильчиков изумленно кашляет, но потом, совладав с собой, берется за дело. Через секунду пан Войцеховский уже без штанов и прочей одежды ниже пояса, а еще через мгновение он пронзительно визжит, сообразив, для чего его мучитель собирается использовать замечательную клинковую бритву.
– Не! Не надо, панове! Прошу, не!
– Говори, курва, а то живо выхолощу!
В подтверждение своих слов Васильчиков чуть-чуть ведет бритвой там, где поляк и ожидает. Истошный визг подрезанного поросенка только что не взрывает парижский отель. Но сразу же после визга Войцеховский начинает выкладывать такое…
Через два часа, когда поляк уже увезен сотрудниками Сюрте, а с нас, с предельной вежливостью сняты самые подробные показания, мы все вместе снова собираемся в зале у камина. Разумеется, без Георга и его греков, которые битых двадцать минут ломились к нам, дабы выразить свои самые искренние соболезнования и заверить в том, что они к этому безобразию не имели ни малейшего отношения. Но сейчас не до них. Надо переварить все то, что мы услышали от пленного.
– Ну вот, князь, и наступил тот самый момент, о котором я вам говорил ранее. Думаю, вам следует подумать об адекватном ответе.
– Непременно, государь, – Васильчиков встает. – Ваше императорское высочество. Дела службы вынуждают меня отправиться в Лондон. Прошу выдать мне соответствующие документы.
– Итак, господа, из вашей затеи ничего не вышло, не так ли? – в одышливом голосе слышалась неприкрытая ирония.
– Увы, милорд, увы! Этому проклятому cesarevitch'у опять удалось избежать опасности. Правда, он ранен…
– Легко! – вмешался скрипучий, точно несмазанная дверь, дискант. – Легко и его жизни ничего не угрожает. А я уже в первый раз предлагал вам, сэр, рассмотреть вопрос о привлечении королевского флота. Вот поплывет этот византиец куда-нибудь, – в скрипучем дисканте появились мечтательные нотки, – а тут наш крейсер, например "Шах", и р-р-раз!
– Сэр, простите, но вы порете чушь! Нам достоверно известно, что морское путешествие наследник Российского престола собирается совершать на новейшем русском броненосном крейсере "Адмирал Нахимов". Который, кстати, уже прибыл в Брест. Вы совершенно уверены, что "Шах" справится?
– Ну, так эскадру послать!..
– А если ему удастся уйти? Получить в свой адрес обвинение в пиратстве – бр-р…
– Джентльмены, мы не о том говорим! Нужно немедленно решать, что предпринять, пока этот cesarevitch не решил вдруг внезапно вернуться в Россию…
– Вот что, джентльмены! – одышливый голос налился металлом. – Я полагаю, что этот вопрос необходимо обсудить непосредственно с премьером.
– А разве маркиз Солсбери еще не знает? – изумление было неподдельным.
– Он знает, но не официально. В настоящий момент нет необходимости официально информировать премьера…
Осторожный стук в дверь прервал начавшуюся было тираду.
– Что вам, Джеймс?
– Чрезвычайное известие, милорд. Только что принесли телеграмму.
– Давайте сюда, – пальцы нетерпеливо схватили бумажный квадратик с серебряного подноса. – Не может быть! Этого просто не может быть!!!
– Что? Что случилось?! Да не томите же, говорите! – гомон всех голосов разом.
Прерывающийся голос зачитал то, что держали дрожащие пальцы:
– Только что, на Даунинг-стрит, неизвестными застрелен премьер-министр, третий маркиз Солсбери…
Из сообщений "Таймс":
Передовица:
"Вчера, в шесть часов вечера, у входа в свою резиденцию был злодейски убит премьер-министр, третий маркиз Солсбери.
Выйдя из дверей, лорд Солсбери направлялся к экипажу, который должен был отвезти его в Адмиралтейство, на совещание по вопросам морского бюджета на следующий год. В тот самый момент, когда премьер-министр подошел к карете, двое неизвестных, мужчина и женщина, выхватили оружие и открыли огонь.
Премьер-министр получил восемь огнестрельных ранений и скончался на месте. Воспользовавшись паникой, нападавшие вскочили в ожидавший их кэб и скрылись в неизвестном направлении. Скотлэнд-Ярд ведет активные поиски…"
Последняя страница:
"В районе доков обнаружено мертвое тело, принадлежащее молодой женщине, приблизительно 25 лет. Среднего роста, волосы светлые. Одета в твидовый костюм парижского производства. Смерть наступила, вероятно, в результате взрыва, так как лицо, руки, грудь сильно изуродованы. При ней найден разряженный револьвер и отпечатанная типографским способом карточка, содержащая следующее высказывание: "Все чувства хороши, когда они взаимны, не так ли?" Полиция просит всех, кто может сообщить что-либо об этой девушке, обратиться по адресу…"
– Рад стараться, государь!
– Молодчина, так держать! Списки представляемых к наградам принесете мне завтра. Я очень вами доволен, Сергей… Но послушайте, – нет ей Богу – молодец! – Послушайте, князь, зачем было подбрасывать труп этой несчастной польки?
– Чтобы было непонятнее и, стало быть, страшнее. Вы же меня сами учили, государь…
Верно, было такое, учил. Молодец ученик, схватывает на лету. Далеко пойдет…
– Коллеги! – прокашлявшись, начинает Председатель, – с горечью должен констатировать: тщательно спланированная операция по устранению матриканта руками его, так называемого отца, с треском провалилась! Мы не учли способность ближнего окружения цесаревича пойти на акт прямого неповиновения своему Императору. Вплоть до убийства… Теперь матрикант будет все время настороже, да и его верные опричники вряд ли допустят повторения покушения. Боюсь, что наши способы как-либо повлиять на ситуацию исчерпаны. Передаю слово инспектору Валентинову.
По залу пронесся ветерок от одновременного вздоха десятков человек.
– Проведенными мною лично следственными мероприятиями установлено, что переносной мнемотранслятор типа ПМВ-13бис оказался в руках неподготовленного аборигена из кластера 2004 не только и не столько вследствие преступной халатности доктора Фалина и магистра Крупиной. – Инспектор роняет слова, словно тяжелые камни. – Практически доказан злой умысел Фалина, позволившего неустановленному лицу унести прибор сразу после переноса матрицы. – Невнятный шепот возмущения с задних рядов утихает под хмурым взглядом полицейского. Еще раз окинув присмиревших под глыбой неслыханного обвинения ученых, инспектор продолжает. – Вероятно, магистр Крупина не была посвящена в замыслы своего непосредственного начальника, но расследование ее действий продолжается. Сейчас она отстранена от должности и находится под домашним арестом.
– А сам Фалин? – выкрикнул с задних рядов фальцет.
Валентинов поднимает голову и целую минуту буравит взглядом лица собравшихся. Тишина в зале становиться оглушающей. Полицейский удовлетворенно кивает и неспешно продолжает рассказ:
– Чтобы установить все это, мне самому пришлось отправляться в означенный кластер. Выяснилось, что сразу после переноса матрицы абориген естественным образом впал в кому. Его тело было помещено в дорогую, по меркам кластера клинику, где и находится в настоящий момент. Если, конечно, отстоящий от нас на несколько столетий год, можно назвать "настоящим". – Улыбка Валентинова заставила участников собрания нервно сжаться. – А деньги на оплату содержания семьи донора и больничных счетов выделяет близкий друг виновника всех неприятностей – некий Дмитрий Политов. Этот господин находился в плотном контакте с донором последние десять лет. Участвовал вместе с ним в боевых действиях, разделяет взгляды донора на историю. В частности, на поливариативность протекающих в России на рубеже XIX-XX веков процессов. По свидетельству жены донора, Политов неоднократно навещал ее мужа по утрам выходных дней. А как раз в один из таких дней и произошло событие, последствия которого мы все здесь расхлебываем. Так что, с вероятностью 80-90 процентов, именно Политов забрал мнемотранслятор сразу после переноса.
– Ну так найти его и отобрать прибор! – взревывает низкий глухой голос. – Там же есть функция принудительного возврата!
– Это не представляется возможным! – сжав зубы, полицейский цедит слова, – наш интересант впал в состояние, сходное с комой первого донора. Сейчас они лежат в одной палате.
– Господи! – испуганно вскрикивает фальцет, – неужели еще один донор?!!
Гробовая тишина похоронена под валом панических голосов. Валентинов терпеливо подождал, когда участники собрания выговорятся. И следующие его слова ввергли всех в еще большую панику.
– Но это еще не все. Во время проведения оперативных мероприятий мы наткнулись на явное противодействие, исходящее от аборигенов. Вероятно, что наша возможность перемещаться во времени раскрыта на уровне спецслужб кластера 2004. Мне с трудом удалось уйти, а доктор Фалин был захвачен нашими оппонентами. Дальнейшее проведение каких-либо активных действий в означенном кластере представляется мне невозможным. А использование матрикантов неэффективно, ввиду отсутствия подходящих реципиентов из окружения Таругина-Политова.
– Но это значит… надо готовить прямое вторжение? – догадался фальцет. – Десант?!!
Глава 12
Но все на свете конечно, кроме человеческой глупости. А так как князь Сергей Илларионович у нас далеко не дурак, то вот и он явился пред светлые наши очи. Ну, пора, уже, пора… А то, в Ле Крезо были, Бертло нашли (кстати, ничего уж такого интересного), и в пору было уже волком завыть от тоски, но…
Черта с два "рефлекторно"! Это ж мне господин Эссен насоветовал. Орал Николай Оттович, что твой колокол громкого боя на броненосце: "Ногой его, государь! Под клинок перекатом и ногой!" Ну, я так и сделал…
Георг поднимается с трудом, точно проверяя: все ли у него цело после замечательного поединка с русским цесаревичем. Затем медленно, с растяжкой произносит:
– Знаете, кузен, – а глаза-то, глаза! Злющие – аж жуть! – я наслышан о ваших … м-м-м… занятиях, но не ожидал, что сам невольно приму в них участие.
Честно говоря, я почти смущен. Ну, действительно, зря я этого паренька так-то уж… Будущий граф меж тем продолжает:
– Правда, я догадываюсь, что подобные м-м-м… познания понадобились вам после печальных событий с вашим отцом. Я, к сожалению, наслышан о том, что Его Величество, м-м-м… страдает некоторыми … выпадениями памяти, во время которых он, так сказать… может быть неоправданно жесток…
О, Господи, неужели слухи о событиях в Гатчине докатились и до Греции?! Хотя, чему удивляться? Телеграф-то уже давно изобрели…
Интерлюдия 6
– Благодарю, Джеймс. Можете быть свободны.Лакей беззвучно удалился, оставив собравшихся в каминной, наедине с кларетом и сигарами.
– Итак, джентльмены, я полагаю, – чуть резковатый голос словно бы читал официальный документ: четко, внятно, без малейшего намека на интонацию, – я полагаю, что все здесь присутствующие знают, какой вопрос сейчас будоражит всех честных поданных Ее Величества.
В ответ не раздалось ни звука, и говоривший продолжил:
– Русский cesarevitch, – последнее слово было произнесено с ужасным акцентом, – наследник престола Российской Империи, уже сейчас прославился, как у себя на родине, так и за ее пределами, как ярый ненавистник Британии. Большего англофоба в мире не было со времен Наполеона Бонапарта! Несмотря на свой юный возраст, он представляет собой реальную опасность. Русский наследник прекрасно образован, пользуется любовью и уважением среди передовых представителей русской промышленной и торговой элиты, составил себе авторитет в научных кругах, а молодые офицеры его просто боготворят.
– Что и не удивительно, – заметил сидящий у камина. – Ныне здравствующий император России не слишком воинственен, а молодым хочется новых чинов и высоких орденов.
– Совершенно верно. И вот теперь, джентльмены, перед нами со всей остротой встает проблема: любыми путями не допустить восшествия на престол этого ненавистника нашей империи.
– Но мне кажется, – новый голос был одышливым и сиплым, – что подобные… проблемы нам всегда удавалось успешно решать, не так ли?
– О да, милорд, вы совершенно правы. Но этот случай – особый. У нас нет возможности… решить эту проблему на территории России.
– Почему?
– Видите ли, милорд, охраной русского наследника ведают люди, беззаветно ему преданные, я бы даже сказал – молящиеся на него, как на бога. Любые попытки найти хоть какие-то походы, предпринятые нашими людьми, наталкивались на самое жестокое противодействие.
– Но я полагаю, во дворце можно было бы найти людей, которых можно было бы … заинтересовать … предполагаемой работой?
– Увы, милорд! Наследник любим двором. Возможно, вы слышали о некоем инциденте, произошедшем между императором Александром и его сыном? Так вот, император пытался напасть на cesarevitch'а, но охрана последнего отбила нападение. С изрядным уроном для императора. К несчастью, обошлось почти без жертв, так что русским удалось замять это печальное событие. Но! Единственным человеком, погибшим при этом нападении, был адъютант императора, бросившийся на защиту наследника! Представьте себе, милорд: человек, пользующийся всеми благами личного доверия самодержца, жертвует этим ради спасения наследника.
– Да-а-а… – одышливый голос был явно поражен. – Прямо скажем, это нечто необыкновенное. Но в таком случае, что мешает вам, сэр, организовать некий заговор, припутать к нему этого юного агрессора и выдать весь заговор русскому императору? Такое не прощают.
– Вы совершенно правы, милорд, но, – у первого оратора в голосе прорезались ехидные нотки. – Сразу же после указанного инцидента между наследником и императором, офицеры гвардейских частей и столичного гарнизона предложили cesarevitch'у занять престол.
– И что же? – заинтересованно спросил одышливый голос.
– Наследник поблагодарил офицеров, пообещал им свое расположение (кстати, свое обещание выполнил!), но решительно отверг предложение, сказав, что его не прельщают сомнительные лавры двоюродного прадеда, Александра I, убившего родного отца на… простите, милорд, "на проклятые деньги проклятых англичан".
– Каков наглец! Но что же вы предлагаете, баронет? Видимо, вы правы, утверждая, что справиться с этой напастью в России невозможно.
– Сейчас этот юный англофоб совершает большое зарубежное путешествие. К сожалению, акция, запланированная и подготовленная в Вене, сорвалась. По неизвестным причинам Русские отказались от посещения столицы Австро-Венгрии и покинули пределы двуединой монархии в самые сжатые сроки. Но теперь…
– Позвольте, а почему операция была запланирована только в Австро-Венгрии? Насколько мне известно, русский наследник довольно долго гостил в Швеции, Дании и Германской империи.
– К сожалению, джентльмены, мы вынуждены признать, что наши возможности в скандинавских странах слишком скромны, чтобы рассчитывать на успех подобной акции.
– Ну, а Германская империя? Насколько я могу судить, германский кронпринц – наш ярый сторонник. Можно было бы…
– Сэр, вы вероятно не в курсе: германский кронпринц – не жилец на этой грешной земле. Неизвестно, успеет ли он побывать императором, или так и умрет наследником. Скорее всего, нам нужно ориентироваться на принца Вильгельма…
– Но позвольте, он тоже наш горячий сторонник…
– Да-да, сэр, он был нашим горячим поклонником. Но вот уже два года, как он попал под влияние русского наследника. Теперь Вильгельм охладел к нам, полностью очарованный этим молодым дьяволом…
– Я прошу вас, баронет, не поминать врага человеческого рода. Итак, что же вы предлагаете?
– В настоящее время cesarevitch находится в Греции. К нему присоединился один из греческих принцев, Георг. В окружении Георга есть несколько польских эмигрантов. Ради своей родины они готовы взять на себя…
– Ну, что же, – одышливый голос сделал паузу. – Я полагаю, что наш прямой долг – помочь отважным патриотам в борьбе за освобождение многострадальной Польши от ига московитов.
Глава 11
Рассказывает Олег Таругин
И что только некоторые находят в этом Париже? Питер, по-моему, в сто раз красивее! Нет, разумеется, Лувр и Нотр-Дам великолепны, но вот что, к примеру, нашли в этом самом Монмартре? Трущоба, она и в Париже трущоба…Трудно сказать, что подумали мои тонтон-макуты, когда, выходя из воспетого Гюго собора, я замурлыкал себе под нос арию, в русской версии исполняемую Питкуном. Ну, то есть, что подумали Шелихов с Махаевым – это понятно: Государь – гений! А вот остальные? Ведь как ни крути, Гюго они должны были читать: больно уж славный писатель. Интересно, что они решили?
Георг-то попроще. Да-да, греческий принц отправился с нами в наше путешествие. Ну что ж, парень он, вроде, неплохой. Да и ко мне проявляет неподдельный интерес. Даже начал заниматься с нами рукопашным боем по утрам. Правда, мне кажется, он не совсем бескорыстен. Ну, в самом деле, что его ожидает в родной Греции? Графом каким-то местным будет… А тут – простор для карьеры! Россия, господа, она всяко-разно побольше Греции. Вот и старается паренек, может удастся прилепиться к наследнику и будущему императору. Да, ладно, я не против: пусть будет. Похоже, неглупый малый… Да и в реальной истории спас-таки непутевого Ники от самурайской катаны. Положительно, его прибытие ко мне на службу – почти находка.
Вот разве что его свита мне не по вкусу. Нет, против греков я ничего не скажу: ну, обычные южане. Хвастливые, задиристые, импульсивные – все, как и полагается у южан. Но к этому легко привыкаешь. Да и гонора южного у греков значительно поубавилось после первого же занятия "русской гимнастикой". Так окрестил наши ежедневные тренировки Ренненкампф. Ну, пусть так и будет, жалко, что ли?!
Но в свите Георга пятеро поляков. Ума не приложу: каким ветром этих панов надуло в Грецию? Не должно их тут быть. Но факты – упрямая вещь: вот они – собственными персонами, ясновельможные до тошноты!
Гонору у той пятерки – как у всей Греции. Даже больше. А уж нахальства, да наглости – как и у всего Балканского полуострова. Вот он, один из этой пятерки: пан Войцеховский. Собственной персоной пожаловали. Так-с: судя по помятой физиономии – пан вечерял с французскими шлюхами, запивая удовольствие французским же коньячком-с. Причем, и то и другое было дешевеньким. Ну, а откуда этим нищебродам взять денег на что-то поприличнее?
– Ваше императорское ясновельможство! Пшепрашем, но я вынужден обратиться к вам с нижайшей просьбой.
– Ну-с, и какого рожна вам надобно, любезный?
– Дело чести. Вы поймете меня как мужчина мужчину…
Понятно… Опять кто-то из этой шантрапы проигрался в пух или не может заплатить проститутке. Положим, здесь их принято называть куртизанками, но от названия суть не меняется…
– И почем же сейчас польская честь? – Как же вы меня, выражаясь языком ХХ столетия, достали, паны драные!
– Ваше высочество! – ишь ты, обиделся! – Честь польского дворянина не имеет цены! Но вот наш Анжей… – Боже ж ты мой! Как меня раздражают все эти Кшипшицюльские! – Он… он познакомил меня вчера с очаровательной, совершенно очаровательной особой. Возможно, вы, Ваше ясновельможство, помните… в театре…
А? Да, вроде помню. Такая вот миленькая девица, очень даже во вкусе конца ХIХ столетия. Пела еще очень ничего себе…
– Ну-с, и что же?
– Она запросила за свидание тысячу франков. Я не сдержался, и пообещал. Но теперь я ума не приложу: где мне взять такую пшклентую кучу пенензов?..
Понятно. Наврал девчонке с три короба, а теперь поджал хвост и в кусты. Знакомая ситуация. Господи! Ну почему все поганцы так похожи, хоть в ХIХ веке, хоть в ХХ, хоть до рождества Христова?!
– Девица где?
– Здесь, пся крев! Явилась требовать…
– Ну что же. Я сейчас встречусь с ней и заплачу ваш долг. Но прошу учесть: в следующий раз я попросту сдам вас парижским ажанам, и тогда уж разбирайтесь с ними: почем там польская честь…
Так. Вот и девица. Вроде бы не та, которая была вчера, но тоже очень симпатичная. Эх, если бы не Моретта… отставить! Благо Родины прежде всего! Да и подло это будет: любит ведь меня эта девочка.
Шелихов подает мне портмоне:
– Сударыня, вот ваша тысяча франков. И на будущее: польская честь – такая эфемерная штуковина, что…
О-па! А что это у нас глазки загорелись?!
– Государь!!! – истошный вопль сзади и тут же девица выхватывает из ридикюля короткорылый револьвер:
– Ще польска не сгинела!
Твою мать! Я шлепаюсь на пол и пытаюсь перекатом уйти с линии выстрела. Сзади меня Егор в прыжке выбил ногой револьвер из рук Войцеховского, и теперь ногами же выбивает из него сознание. Но мне не до них. Проклятая девица палит из своего бульдога как заведенная. Уй, сука! Попала, тварь такая! Плечо сразу налилось свинцом и в него словно вонзили раскаленную спицу. Одно утешает: у этой гадины вроде должны были кончиться патроны…
– Государь! Государь! – на разные голоса крики с лестницы. Это мои бравые сподвижники несутся вниз с грохотом горного обвала. И во время, черт возьми! В коридоре еще двое поляков. Они одновременно выхватывают револьверы…
Грохочут выстрелы. Один из ляхов, выронив оружие, сламывается пополам и оседает на пол. Ренненкампф и Эссен остановились и открыли огонь, прикрывая меня грешного. Шелихов тут же включился в перестрелку, заставив второго поляка укрыться за углом. Возле меня появляются тяжело дышащие Махаев и Васильчиков, которые тут же ощетиниваются стволами и прикрывают меня собой. Хабалов красивым прыжком выскакивает из-за кадки с пальмой и в два выстрела кладет польского террориста. Ну что, Бен Ладены недоделанные: не знали, что за зверь такой – контртеррористическая подготовка?
– Государь, все в порядке? Вы ранены? Не двигайтесь, сейчас наложу повязку, – галдят мои друзья-защитники. Да все в порядке, ребята, не поднимайте паники. Лучше вон, проконтролируйте, чтоб Шелихов в простоте душевной пленного не прикончил… Мама моя, императрица!..
Некий человечек во фраке, коего я счел кем-то из обслуги отеля, с разбегу бросает в нас НЕЧТО. И пусть меня повесят, если это нечто – не бомба!..
Время словно замедляется. Я отчетливо вижу, как, кувыркаясь, летит к нам тяжелый сверток, из которого тоненькой струйкой тянется дымок от химического запала. Вот сейчас она прилетит и все…
Великие небеса! Такое я видел только однажды, в далекой прежней жизни. В старой кинохронике вот так же Лев Яшин…
Хабалов прыгает под невероятным углом и, извернувшись, в полете ногой отправляет бомбу назад, отправителю. Вот это да! Фантастика! Если у нас когда-нибудь в этом мире будет футбол, то я точно знаю, кому стоит доверить тренировать нашу сборную!
Тяжелый грохот разрыва ватной кувалдой толкается в уши. Мимо нас пролетает обломок стойки портье. И, кажется, сам портье тоже. Фрагментами… А что ж это так дышать-то тяжело?
– Махаев, братишка! И вы, князь, убедительно прошу вас: слезьте с меня! Я же сейчас задохнусь.
– Государь, вы живы? – Васильчиков.
– Цел, батюшка? – Махаев.
– Жив и цел. Но если вы немедленно не слезете с моих ребер, последнее утверждение может оказаться ложным. Да первое тоже – дышать не могу!
Через пару минут, я, заботливо перевязанный, присутствую при первом допросе пленного Войцеховского. Учитывая тот факт, что пленника, скорее всего, придется отдать сотрудникам Сюрте, прибытие которых ожидается с минуты на минуту, допрос идет в бешеном темпе, с полным и абсолютным несоблюдением норм гуманности и права.
Войцеховский выглядит сейчас… Ну, в общем, раньше он выглядел лучше. Намного. Шелихов и Махаев на полном серьезе обсуждают возможность посажения оного Войцеховского на кол, собираясь использовать для этой цели ножку рояля. Технически подкованный Эссен бурчит то-то о возможности применения гальванизма, в то время как кавалеристы Ренненкампф и Хабалов стоят за старые надежные хлысты и нагайки. И только умница Васильчиков, не отвлекаясь на внешние раздражители, гонит допрос в темпе allegro vivacious.
– Кто послал? От кого получены деньги? Как держали связь? Говори! Говори! – и хлесткие удары.
– Батюшка, дозволь… – Шелихов просительно смотрит на меня.
– Не дозволю. Не мешайте Васильчикову работать.
– Да мы ж помочь хотим…
– От вашей "помощи" поляк загнется, как хрен на сковородке, а нам сведения нужны, – эх, ладно, помощь-то все же требуется. В общем, есть у меня кое-какой опыт…
От полученного совета Васильчиков изумленно кашляет, но потом, совладав с собой, берется за дело. Через секунду пан Войцеховский уже без штанов и прочей одежды ниже пояса, а еще через мгновение он пронзительно визжит, сообразив, для чего его мучитель собирается использовать замечательную клинковую бритву.
– Не! Не надо, панове! Прошу, не!
– Говори, курва, а то живо выхолощу!
В подтверждение своих слов Васильчиков чуть-чуть ведет бритвой там, где поляк и ожидает. Истошный визг подрезанного поросенка только что не взрывает парижский отель. Но сразу же после визга Войцеховский начинает выкладывать такое…
Через два часа, когда поляк уже увезен сотрудниками Сюрте, а с нас, с предельной вежливостью сняты самые подробные показания, мы все вместе снова собираемся в зале у камина. Разумеется, без Георга и его греков, которые битых двадцать минут ломились к нам, дабы выразить свои самые искренние соболезнования и заверить в том, что они к этому безобразию не имели ни малейшего отношения. Но сейчас не до них. Надо переварить все то, что мы услышали от пленного.
– Ну вот, князь, и наступил тот самый момент, о котором я вам говорил ранее. Думаю, вам следует подумать об адекватном ответе.
– Непременно, государь, – Васильчиков встает. – Ваше императорское высочество. Дела службы вынуждают меня отправиться в Лондон. Прошу выдать мне соответствующие документы.
Интерлюдия 7
Вновь уютно потрескивает камин. Те же бокалы, те же сигары, те же голоса:– Итак, господа, из вашей затеи ничего не вышло, не так ли? – в одышливом голосе слышалась неприкрытая ирония.
– Увы, милорд, увы! Этому проклятому cesarevitch'у опять удалось избежать опасности. Правда, он ранен…
– Легко! – вмешался скрипучий, точно несмазанная дверь, дискант. – Легко и его жизни ничего не угрожает. А я уже в первый раз предлагал вам, сэр, рассмотреть вопрос о привлечении королевского флота. Вот поплывет этот византиец куда-нибудь, – в скрипучем дисканте появились мечтательные нотки, – а тут наш крейсер, например "Шах", и р-р-раз!
– Сэр, простите, но вы порете чушь! Нам достоверно известно, что морское путешествие наследник Российского престола собирается совершать на новейшем русском броненосном крейсере "Адмирал Нахимов". Который, кстати, уже прибыл в Брест. Вы совершенно уверены, что "Шах" справится?
– Ну, так эскадру послать!..
– А если ему удастся уйти? Получить в свой адрес обвинение в пиратстве – бр-р…
– Джентльмены, мы не о том говорим! Нужно немедленно решать, что предпринять, пока этот cesarevitch не решил вдруг внезапно вернуться в Россию…
– Вот что, джентльмены! – одышливый голос налился металлом. – Я полагаю, что этот вопрос необходимо обсудить непосредственно с премьером.
– А разве маркиз Солсбери еще не знает? – изумление было неподдельным.
– Он знает, но не официально. В настоящий момент нет необходимости официально информировать премьера…
Осторожный стук в дверь прервал начавшуюся было тираду.
– Что вам, Джеймс?
– Чрезвычайное известие, милорд. Только что принесли телеграмму.
– Давайте сюда, – пальцы нетерпеливо схватили бумажный квадратик с серебряного подноса. – Не может быть! Этого просто не может быть!!!
– Что? Что случилось?! Да не томите же, говорите! – гомон всех голосов разом.
Прерывающийся голос зачитал то, что держали дрожащие пальцы:
– Только что, на Даунинг-стрит, неизвестными застрелен премьер-министр, третий маркиз Солсбери…
Из сообщений "Таймс":
Передовица:
"Вчера, в шесть часов вечера, у входа в свою резиденцию был злодейски убит премьер-министр, третий маркиз Солсбери.
Выйдя из дверей, лорд Солсбери направлялся к экипажу, который должен был отвезти его в Адмиралтейство, на совещание по вопросам морского бюджета на следующий год. В тот самый момент, когда премьер-министр подошел к карете, двое неизвестных, мужчина и женщина, выхватили оружие и открыли огонь.
Премьер-министр получил восемь огнестрельных ранений и скончался на месте. Воспользовавшись паникой, нападавшие вскочили в ожидавший их кэб и скрылись в неизвестном направлении. Скотлэнд-Ярд ведет активные поиски…"
Последняя страница:
"В районе доков обнаружено мертвое тело, принадлежащее молодой женщине, приблизительно 25 лет. Среднего роста, волосы светлые. Одета в твидовый костюм парижского производства. Смерть наступила, вероятно, в результате взрыва, так как лицо, руки, грудь сильно изуродованы. При ней найден разряженный револьвер и отпечатанная типографским способом карточка, содержащая следующее высказывание: "Все чувства хороши, когда они взаимны, не так ли?" Полиция просит всех, кто может сообщить что-либо об этой девушке, обратиться по адресу…"
Рассказывает Олег Таругин
– Князь, поздравляю!– Рад стараться, государь!
– Молодчина, так держать! Списки представляемых к наградам принесете мне завтра. Я очень вами доволен, Сергей… Но послушайте, – нет ей Богу – молодец! – Послушайте, князь, зачем было подбрасывать труп этой несчастной польки?
– Чтобы было непонятнее и, стало быть, страшнее. Вы же меня сами учили, государь…
Верно, было такое, учил. Молодец ученик, схватывает на лету. Далеко пойдет…
Интерлюдия 8
В тусклом свете кажется, что лица сидящих в зале людей – посмертные гипсовые маски. Стоит гробовая тишина. Кто-то роняет на пол карандаш, собравшиеся вздрагивают, словно в зале рванула граната.– Коллеги! – прокашлявшись, начинает Председатель, – с горечью должен констатировать: тщательно спланированная операция по устранению матриканта руками его, так называемого отца, с треском провалилась! Мы не учли способность ближнего окружения цесаревича пойти на акт прямого неповиновения своему Императору. Вплоть до убийства… Теперь матрикант будет все время настороже, да и его верные опричники вряд ли допустят повторения покушения. Боюсь, что наши способы как-либо повлиять на ситуацию исчерпаны. Передаю слово инспектору Валентинову.
По залу пронесся ветерок от одновременного вздоха десятков человек.
– Проведенными мною лично следственными мероприятиями установлено, что переносной мнемотранслятор типа ПМВ-13бис оказался в руках неподготовленного аборигена из кластера 2004 не только и не столько вследствие преступной халатности доктора Фалина и магистра Крупиной. – Инспектор роняет слова, словно тяжелые камни. – Практически доказан злой умысел Фалина, позволившего неустановленному лицу унести прибор сразу после переноса матрицы. – Невнятный шепот возмущения с задних рядов утихает под хмурым взглядом полицейского. Еще раз окинув присмиревших под глыбой неслыханного обвинения ученых, инспектор продолжает. – Вероятно, магистр Крупина не была посвящена в замыслы своего непосредственного начальника, но расследование ее действий продолжается. Сейчас она отстранена от должности и находится под домашним арестом.
– А сам Фалин? – выкрикнул с задних рядов фальцет.
Валентинов поднимает голову и целую минуту буравит взглядом лица собравшихся. Тишина в зале становиться оглушающей. Полицейский удовлетворенно кивает и неспешно продолжает рассказ:
– Чтобы установить все это, мне самому пришлось отправляться в означенный кластер. Выяснилось, что сразу после переноса матрицы абориген естественным образом впал в кому. Его тело было помещено в дорогую, по меркам кластера клинику, где и находится в настоящий момент. Если, конечно, отстоящий от нас на несколько столетий год, можно назвать "настоящим". – Улыбка Валентинова заставила участников собрания нервно сжаться. – А деньги на оплату содержания семьи донора и больничных счетов выделяет близкий друг виновника всех неприятностей – некий Дмитрий Политов. Этот господин находился в плотном контакте с донором последние десять лет. Участвовал вместе с ним в боевых действиях, разделяет взгляды донора на историю. В частности, на поливариативность протекающих в России на рубеже XIX-XX веков процессов. По свидетельству жены донора, Политов неоднократно навещал ее мужа по утрам выходных дней. А как раз в один из таких дней и произошло событие, последствия которого мы все здесь расхлебываем. Так что, с вероятностью 80-90 процентов, именно Политов забрал мнемотранслятор сразу после переноса.
– Ну так найти его и отобрать прибор! – взревывает низкий глухой голос. – Там же есть функция принудительного возврата!
– Это не представляется возможным! – сжав зубы, полицейский цедит слова, – наш интересант впал в состояние, сходное с комой первого донора. Сейчас они лежат в одной палате.
– Господи! – испуганно вскрикивает фальцет, – неужели еще один донор?!!
Гробовая тишина похоронена под валом панических голосов. Валентинов терпеливо подождал, когда участники собрания выговорятся. И следующие его слова ввергли всех в еще большую панику.
– Но это еще не все. Во время проведения оперативных мероприятий мы наткнулись на явное противодействие, исходящее от аборигенов. Вероятно, что наша возможность перемещаться во времени раскрыта на уровне спецслужб кластера 2004. Мне с трудом удалось уйти, а доктор Фалин был захвачен нашими оппонентами. Дальнейшее проведение каких-либо активных действий в означенном кластере представляется мне невозможным. А использование матрикантов неэффективно, ввиду отсутствия подходящих реципиентов из окружения Таругина-Политова.
– Но это значит… надо готовить прямое вторжение? – догадался фальцет. – Десант?!!
Глава 12
Рассказывает Олег Таругин
Из-за польской эскапады и ответного вояжа Васильчикова, нам пришлось задержаться в la belle France значительно дольше предполагаемого. Новейший крейсер "Адмирал Нахимов", выделенный мне для морских вояжей, бестолково простаивал в Бресте, а мы все никак не могли отправиться в путь. Уже и Новый год не за горами – да и осень в столице Франции довольно далека от описанной и восхваленной бесчисленными ордами пиитов. Почти беспрерывно идет дождь. Скучно и тоскливо.Но все на свете конечно, кроме человеческой глупости. А так как князь Сергей Илларионович у нас далеко не дурак, то вот и он явился пред светлые наши очи. Ну, пора, уже, пора… А то, в Ле Крезо были, Бертло нашли (кстати, ничего уж такого интересного), и в пору было уже волком завыть от тоски, но…