Страница:
– Обойдется Сережка без нас! – грохочет все тот же бас, – Ему и невесты хватит! А мы с цесаревичем останемся!
Стоп! "Сережка" надо полагать великий князь Сергей Александрович. Тот самый, "невинно убиенный" ворюга и пидор. А его невеста – Елизавета Гессенская! Та самая, которая привезла с собой в Россию из Англии свою младшую сестру, Алису. Э, нет: такое пропускать нельзя. Раз уж с этим компом попал в такую классную игру, грех не воспользоваться. Ну, я сейчас так сценарий переделаю, замучаетесь потом последствия высчитывать! И Димона развлеку! Часика два у меня точно есть, пока еще мои гости проспятся.
– Со мной все в порядке, Ваше Величество, – мой голос звучит непривычно. – Просто мне на мгновение стало дурно. Но сейчас уже все в порядке. Разве можно оставить mon uncle Serge без Вашего присутствия?
Вот же, ёшкин кот! А французский – это я откуда знаю? Ну, английский (точнее, американский) я, положим, знаю недурно, хотя Боже меня упаси заговорить на этом подозрительном наречии здесь. Вот бы профессор Хиггинс офонарел, если б услышал bananas или fuck off. Немецкий я знаю в объеме "восточного фронта", то есть "хэнде хох!", "ком цу мир" и еще несколько столь же емких слов и выражений. Но французского я не знаю совсем! Абсолютно! Я же его никогда не учил! Я ж совсем другое учил, например: период полураспада урана составляет… интересно, а сколько он составляет? Зато вот уж что помню, так это точно: "Неполная разборка автомата АКМ. Нажать защелку, отсоединить магазин, отвести затвор назад… Слава Всевышнему, хоть это-то я помню!
Но, тем не менее, я продолжаю на французском:
– Я вас очень прошу, рара, позвольте и мне с Вами присутствовать…
Огромный, точно снежный человек, Александр труа склоняется ко мне:
– Хорошо, хорошо – огромная лапища гладит меня по голове. – Пойдем вместе. Черняев! ЧЕРНЯ-Я-ЕВ! – голосит он куда-то в пространство. – Передай Сережке, что мы будем…
… Гремит оркестр и я вхожу в зал, следом за императором. Он ведет под руку миниатюрную, только что не карлицу, женщину. Маменька. Мария Федоровна. Дагмара. Эта лилипутка держит под каблуком своего непутевого алкаша-мужа, и страшно ненавидит Пруссию. Ох, маменька, как бы мне в Сибирь вас сослать не пришлось…
Однако действовать нужно cum grano salis. (Я понимаю, что это означает "с известной осторожностью", и даже знаю что это латынь. Знать бы еще откуда я все это знаю!) Поэтому пока будем соблюдать осторожность. Во всем. Кроме…
За столом я сижу рядом с двенадцатилетней девчушкой. Забавно все-таки женщины смотрятся в платьях конца XIX века. Очень забавно. Особенно такие малявки. Жаль, что придется ее огорчать, но я-то знаю, что из нее вырастет…
– Ах, Ваше Высочество, – щебечет она по-английски. – Когда мы уезжали, бабушка Виктори говорила, что Россия – дикая страна. А ваш Петербург – очаровательный город.
– Ваша бабушка порола чушь, мадемуазель. Питер – самый красивый город на земле, после Москвы.
– А Вы уже видели Лондон? – спрашивает меня Алиса. – Ах, это чудесный город!
– Не знаю, мадемуазель. Я там не был. Но, полагаю, он понравится мне, когда я его посещу. Тогда он будет еще красивее.
– О да! Лондонцы наверняка украсят город к Вашему приезду…
– Не думаю. Разве что белыми флагами. Все остальное сделают мои солдаты и казаки. А самым лучшим украшением Лондона, я полагаю, будет старая шлюха Виктория, повешенная на самой высокой башне Тауэра!
Несколько секунд Алиса смотрит на меня, выпучив глаза, а потом над столом повисает дикий, истошный визг. "Гессенская муха" начинает валиться со стула, смертельно побледнев и закатив глаза.
– Николя! – Дагмара смотрит на меня с укоризной. – Что вы сказали бедной девочке?
– Ничего, maman. Просто мне кажется, что лучшим украшением Лондона была бы старая блядь Виктория, повешенная нашими атаманцами на башне Тауэра. Можно было бы отдать ее им на потеху, но вряд ли они согласятся развлекаться со старой перечницей…
За столом повисает тишина. На меня вылупились все, кто тут есть. Наконец, император Александр медленно встает и неспешно идет ко мне. Вот же уродила мать-природа эдакого медведя… Мне становится не по себе: я помню эти порванные колоды карт и смятую в кулаке бронзовую чернильницу. Слава Единому, что все это происходит в виртуале! Но если сейчас начнется спарринг…А вот интересно: mon papa занимался чем-нибудь серьезным, в плане боевой подготовки? Наверное, нет, в то время еще не было боевых искусств, кроме фехтования и бокса. Значит так: если полезет – попробую показать ему пару приемов из армейского комплекса. Убить не убью, а пронять должно…
Император встает рядом:
– Правильно! – гремит набатным колоколом его трубный глас. – Пущай англичанишки свое место помнят! Так их, Колька, – чудовищная длань опускается мне на плечи. – Так их, альбионцев распроклятых!
Я вижу лицо Дагмары. На нем написано отчаянье. Э, ваше благородие, papa, да ты, я гляжу, нарезался…
Глава 2
Кстати! Если мое предположение верно, и я действительно в прошлом, в теле будущего императора Николая Второго, то понятно, отчего у ребят из будущего такая дохлая подготовка! А на хрена им подготовка, когда они с помощью этого хитроумного агрегата могут заселиться в любое тело? Вот жуки, а втирали! Хотя… одежда на них была по моде начала ХХ века, прически… Блин, неувязочка! Ладно, с этим потом…
Помнится, в ранней юности, на утверждение: "Человек может добиться всего, чего захочет!" – я отвечал: "Хочу быть шведским наследным принцем!" Смешно… В жизни бы не подумал, что у наследного принца такая тяжелая жизнь. Его, то есть мой, распорядок дня уплотнен до невозможности. Вообще-то, я читал, что в то время русский "свет" жил по странному графику, но насколько он странен, я себе и представить не мог!
Мое утро начинается в 7.30 по Пулковскому времени. Теоретически. Практически, я с огромным трудом выпутываюсь из объятий морфея где-то в 715 – 745. Но не позже. Потому как ровно без десяти восемь начинается мой утренний туалет. Ни одной, самой продвинутой моднице конца ХХ – начала ХХI века такой набор утренних процедур даже и не снился. Боже милосердный, это ж какой-то допрос с пристрастием. Протирки из чабреца, кельнская вода, вежатель, маникюр, распаривание кожи и прочая, прочая, прочая…
После этой камеры пыток меня ждет "легкий завтрак – закуска". Это – яичница с ветчиной, блюдо с балыком или с копченой дичиной, немного (не более полуфунта) зернистой икры, только что сорванная земляника со сливками, чай или кофе с теми же сливками, варенье, свежий горячий хлеб. И попробуй хоть что-то не съесть! Матушка-императрица (чтоб ей дом Ипатьева повидать!) тут же набросится с целой сворой лейб-медиков и начнется: "Ваше Императорское Высочество, извольте лечь. Ваше Императорское Высочество, покажите язык". А сами, между прочим, руки перед осмотром не моют. Я не медик, но в болезнях разбираюсь получше ихнего. Прилипалы, имбецилы! Взойду на престол – в Сибирь, в труху лагерную, на ноль помножу!
Через неделю такого усиленного питания пришлось срочно найти способ борьбы с ожирением. Теперь мое высочество завтракает и ужинает в теплой компании троих офицеров-стрелков и четверых казаков-атаманцев. Общими усилиями удается кое-как расправиться с этим пищевым изобилием. Стрелки императорского батальона и молодцы атаманского полка не разглашают тайны наших "утрень и вечерь" и могут пригодиться еще для чего-нибудь. Из этой компании мне удалось выделить нескольких офицеров, которые постепенно превращаются в эдакий "внутренний круг". Мне еще понадобятся преданные люди.
После завтрака – свидание с преподавателями. Эта амеба, эта медуза Николай умудрился отказаться от общего воспитания в каком-нибудь приятном местечке, типа "павлондии" или юнкерского училища имени его. И, в результате – до свидания такая замечательная вещь, как летние каникулы! Дебил!
Так что до императорского завтрака, на котором я обязан присутствовать, я успеваю ознакомиться с "последними" достижениями физики или математики, чтоб им пропасть!
В 11.00 по Пулкову – завтрак, а после него – малый выход Императора. Вся тягомотина тянется до двух часов пополудни. Потом Их Императорское Величество, влив в себя добрых полкило водочки, отправляется вершить государственные дела. Иногда мне приходится его сопровождать, и тогда я в полной мере наслаждаюсь зрелищем двух пьяных морд: Александр и его адъютант, Черняев, в полном молчании впотребляют водку и коньяк попеременно, причем без закуски. Когда мне, наконец, надоест терпеть этого алкаша на троне, Черняев отправится в отставку с пенсией в виде сорокаведерной бочки коньяка ежемесячно. По-моему, больше ему ничего не надо.
Если же я не сопровождаю их пьянейшее величество, то по расписанию снова занятия. Учеба, фехтование, манеж или выездка на природе – все это часов до пяти. Общение с генералом Даниловичем наводит на мысли о суициде. Сей великий полководец искренне полагает вслед за Драгомировым, штык – молодцом, а пулю – лишь несколько менее дурой. Я сделал одну попытку объяснить этому дуболому принцип рассыпного строя, но понял, что легче было бы растолковать этому бравому дурачку теорию Эйнштейна (если бы кто-то сперва растолковал ее мне), чем отвратить его от идеи колонн и сомкнутого штыкового удара. Ой, божечки, это скольких же мне сажать да стрелять-то придется?!
Далее – обед. Терпеть ненавижу французскую кухню, от которой здесь все без ума. Правда, тут мои вкусы совпадают с императорскими: их величество тоже предпочитает русские блюда. Не далее как вчера мы с ним буквально облопались окрошкой и студнем. Ему-то хорошо: под водку все лезет, а мне каково? Ну не могу я есть эту Францию! Того мерзавца, который удумал разварить луковицу до лохмотьев, потом бросить в это нечто пару гренок и назвать все это "супом", я после победы русского оружия лично отыщу и сварю живьем! Вместе с луковицей!
Потом куда-нибудь едем. Например, в театр. Я чуть было не выдал себя, пожелав услышать своего любимого "Князя Игоря". Поздно вспомнил, что опера еще не написана. Хорошо еще, что никто не обратил внимания. Посчитали обычной оговоркой, и предложили прослушать оперу "Богатыри". Похоже на "Прекрасную Елену" Оффенбаха, но занятнее. Понравилось.
В полночь – ужин с Императором, затем – какое-нибудь "развлечение": бал, прием или что-то в этом же духе. "Николя – юн, и в его возрасте хочется развлекаться!" – заявляет папенька-венценосец, и маменька с ним согласна. Жаль, меня забыли спросить! Хорошо хоть, что мое тело само знает эти танцевальные па, потому как сам я к этому времени пребываю в полубредовом состоянии. И, наконец, поздний ужин: ветчина, фрукты, отварное мясо или рыба, легкое вино. На помощь снова приходят бравые стрелки и молодцы атаманцы. Короче говоря, в пол-четвертого – в четыре я забываюсь на несколько часов сном без снов, напоминающим обморок. А с утра все вертится по новой.
Правда, за эти три месяца я кое-что все же успел сделать. Во-первых, отыскал Дмитрия Ивановича Менделеева, спел ему дифирамбы, попил с ним чаю (Д.И. премилый чудак!), и уговорил его заняться не только порохами, но и взрывчатыми веществами. Предложил попробовать нитровать толуол. Менделеев согласился, причем пообещал разработать еще и промышленную технологию получения. Это "ура!".
Во-вторых, пообщался с капитаном первого ранга Макаровым. С этим человеком мы еще будем работать.
В-третьих, нашел общий язык с жутко толковым Куропаткиным. Начальник Генерального штаба у меня, можно считать, уже есть. Вот только командовать армией Вы у нас, дорогой Алексей Николаевич, не будете. Штабист и полководец – большая разница.
Но самое главное мое приобретение – личный адъютант. Их пьянейшее величество, пребывая в состоянии полной невменяемости подмахнул Высочайший рескрипт, и теперь у меня замечательный адъютант – штаб-ротмистр лейб-гвардии Драгунского полка Павел Ренненкампф. Думаю, немногие в ХХ веке знали, что этот парень – гений от кавалерии, такой же, как Буденный. Исключительно преданный и болезненно самолюбивый, Паша будет нужным и очень полезным человеком.
А, вот и он, легок на помине. Чего тебе, родной?
– Ваше Императорское Высочество. Их Величества ожидают Вас в малой зале! – браво докладывает Ренненкампф. И, чуть понизив голос, рекомендует доверительно: – Съешьте варенья, а то государыня опять бранить Вас за табак будет.
– Спасибо, Павел Карлович, – я одергиваю мундир, – сейчас иду…
Ох, ты ж, Господи, опять начинается. Прием…
Глава 3
Самое удивительное, что венценосные рара и mama считают все происходящее совершенно нормальным и правильным. Ну, еще бы: вон милый кузен Сергей Михайлович веселые вечеринки с голыми девками и такими же офицерами своего полка устраивает, только ух! Так что я с Оленькой кажусь почти что монахом. Вот только не высыпаюсь. Увы, в этой проблеме атаманцы и стрелки – не помощники. Вот так и живу…
Зато мне действительно удалось сделать кое-что полезное. Несколько юнкеров из Павлондии и Николаевского получили досрочное производство и образовали костяк моей будущей "гвардии". Командиром над ними поставлен князь Васильчиков, с моей легкой руки ставший штаб-ротмистром лейб-гвардии конно-гренадерского полка. Черная форма конных гренадеров напомнила мне незабвенные "Семнадцать мгновений весны" и артиста Тихонова. Жаль, не доживу до этого фильма. Да и не будет его здесь.
Когда молодой Васильчиков попал в мое поле зрения, первое что бросилось в глаза: очень уж парень честолюбив. И смышлен. Карьерист. Конечно, задницу лизать, как в ХХ веке водится, он не станет, закваска не та. Но если надо будет в ход локти пустить – горло любому сломает, по трупам пройдет – не вздрогнет, своего добьется. Нужны мне такие. А второе, что показалось интересным: князь очень легко воспринял новые взгляды, которые я ему изложил…
– … Сейчас противники власти, все эти бомбисты-террористы, затаились. Они нашли убежище за рубежом, во враждебных странах. Но там они сидят, как черная зараза, готовая в любой момент выплеснуться на нашу Родину. Мне будет нужна помощь в борьбе с ними.
– Конечно, Ваше Высочество, я готов, как и все бороться с ними. Когда потребуется – мы встанем на Вашу защиту.
– Да нет, князь, меня это не устраивает. Я не собираюсь ждать, пока эти твари в человеческом облике явятся ко мне и начнут свою подрывную деятельность. Не вспомню сейчас, кто из древних сказал: Болезнь легче предупредить, чем лечить.
– Не понимаю, Ваше Высочество…
– Сейчас поймете. Готовы ли вы, князь исполнить мой приказ, сейчас же, незамедлительно?
– Ваше высочество… Если приказ будет подтвержден Императором… – В глазах Васильчикова вдруг вспыхнула нешуточная надежда. Это – глаза игрока, который почувствовал, что карта "пошла". – Приказывайте, Ваше Высочество!
Мне нравится, как смотрит этот парень. Черт возьми, смешно: Васильчикову – тридцать пять, и он старше цесаревича на девятнадцать лет. Уже успел повоевать, награжден орденами. Однако сейчас глядит на меня, как на нового мессию. Правда, лично я уже прожил на свете сорок два годика, тоже воевал, только войны эти были несколько иного рода… Крови и грязи в них было гораздо больше.
– Хорошо, князь. В Лондоне проживает некто Плеханов, смутьян и марксист. Он ведет целенаправленную работу против существующего строя в России и против ее Императора. Мне нужна голова этого человека. Я приказываю вам, немедленно отправиться в Лондон и ликвидировать этого человека.
– Ликвидировать?
– Уничтожить. В физическом смысле. Убить.
Он смотрит на меня удивленно, но… Удивление в его глазах быстро сменяется пониманием:
– Ваше Высочество, сколько у меня времени на подготовку?
Ого! Про таких пишут: "значительно опередил свое время".
– Браво, князь! К сожалению, к моему глубочайшему сожалению, пока, – я делаю нажим на слове "пока", – пока, я не могу отдать Вам такой приказ. Пока… Ведь вы же понимаете, что посылать в чужую страну с таким заданием верного и надежного человека, – ого, дружок, как ты расправил плечи, когда я назвал тебя "верным и надежным", – это просто подлость. Ни один настоящий командир не пошлет своего подчиненного на верную и бессмысленную смерть. Но вот другой приказ я вам дам, князь. Через два дня я жду от вас докладную записку: количество сил и средств для тайной ликвидации господ Плеханова, Деича, Аксельрода и госпожи Засулич.
– Слушаюсь, Ваше Высочество…
– Подождите, это еще не все. Думаю, для работы вам будет полезно ознакомиться с деятельностью покойного г-на Судейкина, а так же с планами и работой в бозе-почившей "Священной дружины".
– Слушаюсь, Ваше Высочество… – снова кивает Васильчиков. Понятливый…
– Надеюсь, вы помните, как восемь лет назад, в Санкт-Петербурге были студенческие волнения. – Продолжаю я. – И вероятно, вы знаете, князь, чем это закончилось. Сто сорок человек, вдумайтесь, князь, сто сорок будущих врачей, хирургов, оказались за решеткой. А ведь у нас не так много врачей. Как вы считает, что можно было изменить в действиях полиции?
Молчит, не понимает. Но пытается думать. Ладно, придется объяснить:
– Как вы считаете, дорогой князь, если бы при попытке подачи петиции господам студентам набили бы морду пьяненькие мастеровые, это повлияло бы на настроение господ студентов?
– Думаю… конечно, повлияло бы. Могли бы и плюнуть на свою петицию.
– Очень хорошо. А теперь представьте себе, если этих мастеровых поймают, и даже, слегка погладят плетьми. А потом умный и преданный человек расплатится с такими "мастеровыми"?
В его глазах светится понимание. Похоже, идея ему нравится. Надо дожимать.
– Возможно, вы слышали, князь, о некоем Степняке-Кравчинском? Слышали? Замечательно. Так вот, в одной из своих книг сей господин пишет следующее: "Полиция не считается ни с чем – ни с численностью людей, подвергающихся репрессиям, ни с личностью человека". Как вы думаете, князь, правильно ли такое поведение полиции?
Подумав, он отрицательно качает головой:
– Возможно, я не прав, Ваше Высочество, но, полагаю, что это не верно. Я уже и сам замечал, что простые люди полиции побаиваются. Или даже не побаиваются, а не любят.
– Верно. А правильно ли то, что полиция, которая обязана защищать обывателя от ворья и всяческой шантрапы, занимается ловлей политических преступников?
Васильчиков снова задумывается и снова дает отрицательный ответ.
– Правильно, князь. Но ведь должен же кто-то бороться с такими вот Каракозовыми, Засуличами, и прочими Долгушиными? Должен. И поэтому я хочу предложить вам, князь, возглавить новую организацию под названием Комитет государственной безопасности. Сокращенно КГБ. Пока мы будем с вами готовить людей для такой службы, вы, князь, будете еще привыкать к тому, что отчитываться глава этого комитета будет только перед императором или перед цесаревичем. Вы будете привыкать к тому, что полем вашей деятельности будет считаться весь земной шар, что вам придется решать весьма сложные задачи, в которые будут входить, например, показательные акции устрашения, когда вы, князь, пошлете убийц с задачей перерезать всех, кого они найдут в указанном доме, селе, хуторе, усадьбе…
– Ваше Высочество, позвольте вопрос. Я не отказываюсь, но … Для чего может служить такая акция устрашения?
– Для самых разных целей. Ну, например: КГБ узнает о том, что некто – опасный террорист, фанатичный социалист или анархист. Группа бойцов КГБ нанесет визит его семье, вырежет всех, от мала до велика, и оставит на стене лозунг, типа "Да здравствует анархия!", или "Так будет с каждым предателем святого дела!". Как вы полагаете, долго он останется преданным революционером? Или другой пример: издатель "Таймс" опубликовал возмутительную статью относительно порядков в наших тюрьмах для террористов. Так вот: такой человек, неважно чиновник он, министр, издатель, депутат, русский или иностранный, будет признан врагом отечества. Вы же знаете, что зачастую мы и со своими разобраться не можем, что уж об иностранных толковать? А тут вы посылаете своих специалистов, чтобы сначала уничтожить их всех до седьмого колена, а потом уже другие специалисты, так же из вашего ведомства, возьмутся за то, что можно назвать: "пропаганда шепотом". Неофициально запускается слух о том, что этот человек наказан за свою антирусскую деятельность. Пусть все знают, что наказание придет неизбежно. Пусть нас бояться.
И далее в том же духе. Мы расстались с Васильчиковым глубоко за полночь. Он ушел от меня одухотворенный новыми перспективами, подтвержденными свеженьким указом Его Императорского Величества, гласящим, что отныне штаб-ротмистр Васильчиков – ротмистр. Это результат моего нового изобретения. Водка с кокаином, который продается у нас в любой аптеке. Я угостил своего венценосного родителя "заряженным" алкоголем и был просто наповал сражен последствиями угощения. Император впал в прострацию, в продолжение которой он был просто безвольной марионеткой. Тогда-то я и подмахнул несколько нужных мне бумаг. В том числе и приказ на Васильчикова. Приятно, когда такой мелочью можно доставить человеку радость. Тем более, я-то знаю, что обманул доверчивого князя. Он, в простоте душевной, полагает, что его КГБ будет единственной организацией такого рода. Фигушки! Будет еще и Главное Политическое Управление. А куда без ГПУ?
– Итак, мы здесь собрались, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию. Думаю никому не надо объяснять, что произошло, но вкратце напомню: в результате преступной халатности доктора Фалина и магистра Крупиной один из переносных мнемотрансляторов типа ПМВ-13бис оказался в руках неподготовленного аборигена из кластера 2004. Он умудрился его включить и воспользоваться! Затем прибор таинственным образом исчез. По данному факту проводится служебное расследование. Дальше ситуация стала развиваться по схеме "незапланированное вмешательство со сквозными последствиями".
– Он что, на самом деле узурпировал Николая II? – голос выражал неподдельное изумление.
– К сожалению. И умудрился то ли случайно, то ли целенаправленно попасть в один из бифуркационных узлов второго рода (О, как! – кашлянул кто-то). Теперь уже необходимо исправлять сделанное: реципиент, под воздействием иновременного донора, произвел действия, исключающие, или как минимум, значительно затрудняющие его будущую женитьбу на Алисе Гессенской. Естественно, напрашивается вопрос: это обдуманное действие или случайное, и, если верно первое предположение, то какие дальнейшие действия иновременного донора последуют в дальнейшем?
– Возможно, он примет напрашивающийся союз с Германской Империей, что в дальнейшем приведет к самым серьезным последствиям в Старом и Новом Свете…
– Сейчас это не важно. Я предлагаю решить вопрос с пребыванием ИД в теле реципиента. Какие будут предложения?
Какое-то время было тихо. Слышалось лишь негромкое перешептывание. Наконец раздалось неуверенное:
– Может, с ним просто поговорить? По-хорошему, а? Растолковать ему, что будет из-за его деятельности. Ну не сумасшедший же он, в конце-концов, должен испугаться разрушения собственного тела и невозможности вернуться обратно.
– Действительно! – новый голос был намного увереннее. – Почему, собственно, мы так боимся, что он нас не поймет? Судя по всему, человек он разумный, хотя и несколько излишне энергичный, должен же понять, что ценой его мелкого тщеславия будут тысячи жизней. Да и вообще, может он уже давно домой хочет, а кода возврата не знает…
Слабые возражения потонули в одобрительном гуле.
– Итак, предварительно принимается решение попытаться убедить ИД оставить реципиента и, в случае необходимости, оказать ИД помощь в возвращении в исходный кластер…
Стоп! "Сережка" надо полагать великий князь Сергей Александрович. Тот самый, "невинно убиенный" ворюга и пидор. А его невеста – Елизавета Гессенская! Та самая, которая привезла с собой в Россию из Англии свою младшую сестру, Алису. Э, нет: такое пропускать нельзя. Раз уж с этим компом попал в такую классную игру, грех не воспользоваться. Ну, я сейчас так сценарий переделаю, замучаетесь потом последствия высчитывать! И Димона развлеку! Часика два у меня точно есть, пока еще мои гости проспятся.
– Со мной все в порядке, Ваше Величество, – мой голос звучит непривычно. – Просто мне на мгновение стало дурно. Но сейчас уже все в порядке. Разве можно оставить mon uncle Serge без Вашего присутствия?
Вот же, ёшкин кот! А французский – это я откуда знаю? Ну, английский (точнее, американский) я, положим, знаю недурно, хотя Боже меня упаси заговорить на этом подозрительном наречии здесь. Вот бы профессор Хиггинс офонарел, если б услышал bananas или fuck off. Немецкий я знаю в объеме "восточного фронта", то есть "хэнде хох!", "ком цу мир" и еще несколько столь же емких слов и выражений. Но французского я не знаю совсем! Абсолютно! Я же его никогда не учил! Я ж совсем другое учил, например: период полураспада урана составляет… интересно, а сколько он составляет? Зато вот уж что помню, так это точно: "Неполная разборка автомата АКМ. Нажать защелку, отсоединить магазин, отвести затвор назад… Слава Всевышнему, хоть это-то я помню!
Но, тем не менее, я продолжаю на французском:
– Я вас очень прошу, рара, позвольте и мне с Вами присутствовать…
Огромный, точно снежный человек, Александр труа склоняется ко мне:
– Хорошо, хорошо – огромная лапища гладит меня по голове. – Пойдем вместе. Черняев! ЧЕРНЯ-Я-ЕВ! – голосит он куда-то в пространство. – Передай Сережке, что мы будем…
… Гремит оркестр и я вхожу в зал, следом за императором. Он ведет под руку миниатюрную, только что не карлицу, женщину. Маменька. Мария Федоровна. Дагмара. Эта лилипутка держит под каблуком своего непутевого алкаша-мужа, и страшно ненавидит Пруссию. Ох, маменька, как бы мне в Сибирь вас сослать не пришлось…
Однако действовать нужно cum grano salis. (Я понимаю, что это означает "с известной осторожностью", и даже знаю что это латынь. Знать бы еще откуда я все это знаю!) Поэтому пока будем соблюдать осторожность. Во всем. Кроме…
За столом я сижу рядом с двенадцатилетней девчушкой. Забавно все-таки женщины смотрятся в платьях конца XIX века. Очень забавно. Особенно такие малявки. Жаль, что придется ее огорчать, но я-то знаю, что из нее вырастет…
– Ах, Ваше Высочество, – щебечет она по-английски. – Когда мы уезжали, бабушка Виктори говорила, что Россия – дикая страна. А ваш Петербург – очаровательный город.
– Ваша бабушка порола чушь, мадемуазель. Питер – самый красивый город на земле, после Москвы.
– А Вы уже видели Лондон? – спрашивает меня Алиса. – Ах, это чудесный город!
– Не знаю, мадемуазель. Я там не был. Но, полагаю, он понравится мне, когда я его посещу. Тогда он будет еще красивее.
– О да! Лондонцы наверняка украсят город к Вашему приезду…
– Не думаю. Разве что белыми флагами. Все остальное сделают мои солдаты и казаки. А самым лучшим украшением Лондона, я полагаю, будет старая шлюха Виктория, повешенная на самой высокой башне Тауэра!
Несколько секунд Алиса смотрит на меня, выпучив глаза, а потом над столом повисает дикий, истошный визг. "Гессенская муха" начинает валиться со стула, смертельно побледнев и закатив глаза.
– Николя! – Дагмара смотрит на меня с укоризной. – Что вы сказали бедной девочке?
– Ничего, maman. Просто мне кажется, что лучшим украшением Лондона была бы старая блядь Виктория, повешенная нашими атаманцами на башне Тауэра. Можно было бы отдать ее им на потеху, но вряд ли они согласятся развлекаться со старой перечницей…
За столом повисает тишина. На меня вылупились все, кто тут есть. Наконец, император Александр медленно встает и неспешно идет ко мне. Вот же уродила мать-природа эдакого медведя… Мне становится не по себе: я помню эти порванные колоды карт и смятую в кулаке бронзовую чернильницу. Слава Единому, что все это происходит в виртуале! Но если сейчас начнется спарринг…А вот интересно: mon papa занимался чем-нибудь серьезным, в плане боевой подготовки? Наверное, нет, в то время еще не было боевых искусств, кроме фехтования и бокса. Значит так: если полезет – попробую показать ему пару приемов из армейского комплекса. Убить не убью, а пронять должно…
Император встает рядом:
– Правильно! – гремит набатным колоколом его трубный глас. – Пущай англичанишки свое место помнят! Так их, Колька, – чудовищная длань опускается мне на плечи. – Так их, альбионцев распроклятых!
Я вижу лицо Дагмары. На нем написано отчаянье. Э, ваше благородие, papa, да ты, я гляжу, нарезался…
Глава 2
Рассказывает Олег Таругин
Вот уже третий месяц, как я – цесаревич. Как-то так получилось, что по истечении двух часов я в свое тело не вернулся. Не вернулся и через три часа, и через три дня, и через три недели. То ли время в виртуале субъективно, то ли я в натуре очутился в прошлом. Если в прошлом, то почему-то "гости из будущего" не торопятся меня возвращать. Ну, и ладно! Мне и здесь неплохо! Покуролесю, сколько смогу, а потом… А потом, хоть трава не расти!Кстати! Если мое предположение верно, и я действительно в прошлом, в теле будущего императора Николая Второго, то понятно, отчего у ребят из будущего такая дохлая подготовка! А на хрена им подготовка, когда они с помощью этого хитроумного агрегата могут заселиться в любое тело? Вот жуки, а втирали! Хотя… одежда на них была по моде начала ХХ века, прически… Блин, неувязочка! Ладно, с этим потом…
Помнится, в ранней юности, на утверждение: "Человек может добиться всего, чего захочет!" – я отвечал: "Хочу быть шведским наследным принцем!" Смешно… В жизни бы не подумал, что у наследного принца такая тяжелая жизнь. Его, то есть мой, распорядок дня уплотнен до невозможности. Вообще-то, я читал, что в то время русский "свет" жил по странному графику, но насколько он странен, я себе и представить не мог!
Мое утро начинается в 7.30 по Пулковскому времени. Теоретически. Практически, я с огромным трудом выпутываюсь из объятий морфея где-то в 715 – 745. Но не позже. Потому как ровно без десяти восемь начинается мой утренний туалет. Ни одной, самой продвинутой моднице конца ХХ – начала ХХI века такой набор утренних процедур даже и не снился. Боже милосердный, это ж какой-то допрос с пристрастием. Протирки из чабреца, кельнская вода, вежатель, маникюр, распаривание кожи и прочая, прочая, прочая…
После этой камеры пыток меня ждет "легкий завтрак – закуска". Это – яичница с ветчиной, блюдо с балыком или с копченой дичиной, немного (не более полуфунта) зернистой икры, только что сорванная земляника со сливками, чай или кофе с теми же сливками, варенье, свежий горячий хлеб. И попробуй хоть что-то не съесть! Матушка-императрица (чтоб ей дом Ипатьева повидать!) тут же набросится с целой сворой лейб-медиков и начнется: "Ваше Императорское Высочество, извольте лечь. Ваше Императорское Высочество, покажите язык". А сами, между прочим, руки перед осмотром не моют. Я не медик, но в болезнях разбираюсь получше ихнего. Прилипалы, имбецилы! Взойду на престол – в Сибирь, в труху лагерную, на ноль помножу!
Через неделю такого усиленного питания пришлось срочно найти способ борьбы с ожирением. Теперь мое высочество завтракает и ужинает в теплой компании троих офицеров-стрелков и четверых казаков-атаманцев. Общими усилиями удается кое-как расправиться с этим пищевым изобилием. Стрелки императорского батальона и молодцы атаманского полка не разглашают тайны наших "утрень и вечерь" и могут пригодиться еще для чего-нибудь. Из этой компании мне удалось выделить нескольких офицеров, которые постепенно превращаются в эдакий "внутренний круг". Мне еще понадобятся преданные люди.
После завтрака – свидание с преподавателями. Эта амеба, эта медуза Николай умудрился отказаться от общего воспитания в каком-нибудь приятном местечке, типа "павлондии" или юнкерского училища имени его. И, в результате – до свидания такая замечательная вещь, как летние каникулы! Дебил!
Так что до императорского завтрака, на котором я обязан присутствовать, я успеваю ознакомиться с "последними" достижениями физики или математики, чтоб им пропасть!
В 11.00 по Пулкову – завтрак, а после него – малый выход Императора. Вся тягомотина тянется до двух часов пополудни. Потом Их Императорское Величество, влив в себя добрых полкило водочки, отправляется вершить государственные дела. Иногда мне приходится его сопровождать, и тогда я в полной мере наслаждаюсь зрелищем двух пьяных морд: Александр и его адъютант, Черняев, в полном молчании впотребляют водку и коньяк попеременно, причем без закуски. Когда мне, наконец, надоест терпеть этого алкаша на троне, Черняев отправится в отставку с пенсией в виде сорокаведерной бочки коньяка ежемесячно. По-моему, больше ему ничего не надо.
Если же я не сопровождаю их пьянейшее величество, то по расписанию снова занятия. Учеба, фехтование, манеж или выездка на природе – все это часов до пяти. Общение с генералом Даниловичем наводит на мысли о суициде. Сей великий полководец искренне полагает вслед за Драгомировым, штык – молодцом, а пулю – лишь несколько менее дурой. Я сделал одну попытку объяснить этому дуболому принцип рассыпного строя, но понял, что легче было бы растолковать этому бравому дурачку теорию Эйнштейна (если бы кто-то сперва растолковал ее мне), чем отвратить его от идеи колонн и сомкнутого штыкового удара. Ой, божечки, это скольких же мне сажать да стрелять-то придется?!
Далее – обед. Терпеть ненавижу французскую кухню, от которой здесь все без ума. Правда, тут мои вкусы совпадают с императорскими: их величество тоже предпочитает русские блюда. Не далее как вчера мы с ним буквально облопались окрошкой и студнем. Ему-то хорошо: под водку все лезет, а мне каково? Ну не могу я есть эту Францию! Того мерзавца, который удумал разварить луковицу до лохмотьев, потом бросить в это нечто пару гренок и назвать все это "супом", я после победы русского оружия лично отыщу и сварю живьем! Вместе с луковицей!
Потом куда-нибудь едем. Например, в театр. Я чуть было не выдал себя, пожелав услышать своего любимого "Князя Игоря". Поздно вспомнил, что опера еще не написана. Хорошо еще, что никто не обратил внимания. Посчитали обычной оговоркой, и предложили прослушать оперу "Богатыри". Похоже на "Прекрасную Елену" Оффенбаха, но занятнее. Понравилось.
В полночь – ужин с Императором, затем – какое-нибудь "развлечение": бал, прием или что-то в этом же духе. "Николя – юн, и в его возрасте хочется развлекаться!" – заявляет папенька-венценосец, и маменька с ним согласна. Жаль, меня забыли спросить! Хорошо хоть, что мое тело само знает эти танцевальные па, потому как сам я к этому времени пребываю в полубредовом состоянии. И, наконец, поздний ужин: ветчина, фрукты, отварное мясо или рыба, легкое вино. На помощь снова приходят бравые стрелки и молодцы атаманцы. Короче говоря, в пол-четвертого – в четыре я забываюсь на несколько часов сном без снов, напоминающим обморок. А с утра все вертится по новой.
Правда, за эти три месяца я кое-что все же успел сделать. Во-первых, отыскал Дмитрия Ивановича Менделеева, спел ему дифирамбы, попил с ним чаю (Д.И. премилый чудак!), и уговорил его заняться не только порохами, но и взрывчатыми веществами. Предложил попробовать нитровать толуол. Менделеев согласился, причем пообещал разработать еще и промышленную технологию получения. Это "ура!".
Во-вторых, пообщался с капитаном первого ранга Макаровым. С этим человеком мы еще будем работать.
В-третьих, нашел общий язык с жутко толковым Куропаткиным. Начальник Генерального штаба у меня, можно считать, уже есть. Вот только командовать армией Вы у нас, дорогой Алексей Николаевич, не будете. Штабист и полководец – большая разница.
Но самое главное мое приобретение – личный адъютант. Их пьянейшее величество, пребывая в состоянии полной невменяемости подмахнул Высочайший рескрипт, и теперь у меня замечательный адъютант – штаб-ротмистр лейб-гвардии Драгунского полка Павел Ренненкампф. Думаю, немногие в ХХ веке знали, что этот парень – гений от кавалерии, такой же, как Буденный. Исключительно преданный и болезненно самолюбивый, Паша будет нужным и очень полезным человеком.
А, вот и он, легок на помине. Чего тебе, родной?
– Ваше Императорское Высочество. Их Величества ожидают Вас в малой зале! – браво докладывает Ренненкампф. И, чуть понизив голос, рекомендует доверительно: – Съешьте варенья, а то государыня опять бранить Вас за табак будет.
– Спасибо, Павел Карлович, – я одергиваю мундир, – сейчас иду…
Ох, ты ж, Господи, опять начинается. Прием…
Глава 3
Рассказывает Олег Таругин
Прошло полгода. Как ни странно, я до сих пор жив и даже в здравом рассудке. Мне удалось кое-как изменить мой распорядок дня, и теперь я хотя бы высыпаюсь. Ну, почти высыпаюсь… Дело в том, что у меня появилась, как бы это выразиться помягче, пассия. Олечка Долгорукова. Красивая и раскованная девица, на пару лет постарше цесаревича. Я увидел ее во время катания в Петергофе. Мы мило побеседовали, причем Оленька продемонстрировала такие свободные взгляды и такой лихой настрой… Три дня мы встречались с ней ежедневно, а потом, в беседке… Честное слово, я не ханжа, но эта чертовка, фактически, изнасиловала меня. И с тех пор мои ночи можно смело именовать "египетскими".Самое удивительное, что венценосные рара и mama считают все происходящее совершенно нормальным и правильным. Ну, еще бы: вон милый кузен Сергей Михайлович веселые вечеринки с голыми девками и такими же офицерами своего полка устраивает, только ух! Так что я с Оленькой кажусь почти что монахом. Вот только не высыпаюсь. Увы, в этой проблеме атаманцы и стрелки – не помощники. Вот так и живу…
Зато мне действительно удалось сделать кое-что полезное. Несколько юнкеров из Павлондии и Николаевского получили досрочное производство и образовали костяк моей будущей "гвардии". Командиром над ними поставлен князь Васильчиков, с моей легкой руки ставший штаб-ротмистром лейб-гвардии конно-гренадерского полка. Черная форма конных гренадеров напомнила мне незабвенные "Семнадцать мгновений весны" и артиста Тихонова. Жаль, не доживу до этого фильма. Да и не будет его здесь.
Когда молодой Васильчиков попал в мое поле зрения, первое что бросилось в глаза: очень уж парень честолюбив. И смышлен. Карьерист. Конечно, задницу лизать, как в ХХ веке водится, он не станет, закваска не та. Но если надо будет в ход локти пустить – горло любому сломает, по трупам пройдет – не вздрогнет, своего добьется. Нужны мне такие. А второе, что показалось интересным: князь очень легко воспринял новые взгляды, которые я ему изложил…
– … Сейчас противники власти, все эти бомбисты-террористы, затаились. Они нашли убежище за рубежом, во враждебных странах. Но там они сидят, как черная зараза, готовая в любой момент выплеснуться на нашу Родину. Мне будет нужна помощь в борьбе с ними.
– Конечно, Ваше Высочество, я готов, как и все бороться с ними. Когда потребуется – мы встанем на Вашу защиту.
– Да нет, князь, меня это не устраивает. Я не собираюсь ждать, пока эти твари в человеческом облике явятся ко мне и начнут свою подрывную деятельность. Не вспомню сейчас, кто из древних сказал: Болезнь легче предупредить, чем лечить.
– Не понимаю, Ваше Высочество…
– Сейчас поймете. Готовы ли вы, князь исполнить мой приказ, сейчас же, незамедлительно?
– Ваше высочество… Если приказ будет подтвержден Императором… – В глазах Васильчикова вдруг вспыхнула нешуточная надежда. Это – глаза игрока, который почувствовал, что карта "пошла". – Приказывайте, Ваше Высочество!
Мне нравится, как смотрит этот парень. Черт возьми, смешно: Васильчикову – тридцать пять, и он старше цесаревича на девятнадцать лет. Уже успел повоевать, награжден орденами. Однако сейчас глядит на меня, как на нового мессию. Правда, лично я уже прожил на свете сорок два годика, тоже воевал, только войны эти были несколько иного рода… Крови и грязи в них было гораздо больше.
– Хорошо, князь. В Лондоне проживает некто Плеханов, смутьян и марксист. Он ведет целенаправленную работу против существующего строя в России и против ее Императора. Мне нужна голова этого человека. Я приказываю вам, немедленно отправиться в Лондон и ликвидировать этого человека.
– Ликвидировать?
– Уничтожить. В физическом смысле. Убить.
Он смотрит на меня удивленно, но… Удивление в его глазах быстро сменяется пониманием:
– Ваше Высочество, сколько у меня времени на подготовку?
Ого! Про таких пишут: "значительно опередил свое время".
– Браво, князь! К сожалению, к моему глубочайшему сожалению, пока, – я делаю нажим на слове "пока", – пока, я не могу отдать Вам такой приказ. Пока… Ведь вы же понимаете, что посылать в чужую страну с таким заданием верного и надежного человека, – ого, дружок, как ты расправил плечи, когда я назвал тебя "верным и надежным", – это просто подлость. Ни один настоящий командир не пошлет своего подчиненного на верную и бессмысленную смерть. Но вот другой приказ я вам дам, князь. Через два дня я жду от вас докладную записку: количество сил и средств для тайной ликвидации господ Плеханова, Деича, Аксельрода и госпожи Засулич.
– Слушаюсь, Ваше Высочество…
– Подождите, это еще не все. Думаю, для работы вам будет полезно ознакомиться с деятельностью покойного г-на Судейкина, а так же с планами и работой в бозе-почившей "Священной дружины".
– Слушаюсь, Ваше Высочество… – снова кивает Васильчиков. Понятливый…
– Надеюсь, вы помните, как восемь лет назад, в Санкт-Петербурге были студенческие волнения. – Продолжаю я. – И вероятно, вы знаете, князь, чем это закончилось. Сто сорок человек, вдумайтесь, князь, сто сорок будущих врачей, хирургов, оказались за решеткой. А ведь у нас не так много врачей. Как вы считает, что можно было изменить в действиях полиции?
Молчит, не понимает. Но пытается думать. Ладно, придется объяснить:
– Как вы считаете, дорогой князь, если бы при попытке подачи петиции господам студентам набили бы морду пьяненькие мастеровые, это повлияло бы на настроение господ студентов?
– Думаю… конечно, повлияло бы. Могли бы и плюнуть на свою петицию.
– Очень хорошо. А теперь представьте себе, если этих мастеровых поймают, и даже, слегка погладят плетьми. А потом умный и преданный человек расплатится с такими "мастеровыми"?
В его глазах светится понимание. Похоже, идея ему нравится. Надо дожимать.
– Возможно, вы слышали, князь, о некоем Степняке-Кравчинском? Слышали? Замечательно. Так вот, в одной из своих книг сей господин пишет следующее: "Полиция не считается ни с чем – ни с численностью людей, подвергающихся репрессиям, ни с личностью человека". Как вы думаете, князь, правильно ли такое поведение полиции?
Подумав, он отрицательно качает головой:
– Возможно, я не прав, Ваше Высочество, но, полагаю, что это не верно. Я уже и сам замечал, что простые люди полиции побаиваются. Или даже не побаиваются, а не любят.
– Верно. А правильно ли то, что полиция, которая обязана защищать обывателя от ворья и всяческой шантрапы, занимается ловлей политических преступников?
Васильчиков снова задумывается и снова дает отрицательный ответ.
– Правильно, князь. Но ведь должен же кто-то бороться с такими вот Каракозовыми, Засуличами, и прочими Долгушиными? Должен. И поэтому я хочу предложить вам, князь, возглавить новую организацию под названием Комитет государственной безопасности. Сокращенно КГБ. Пока мы будем с вами готовить людей для такой службы, вы, князь, будете еще привыкать к тому, что отчитываться глава этого комитета будет только перед императором или перед цесаревичем. Вы будете привыкать к тому, что полем вашей деятельности будет считаться весь земной шар, что вам придется решать весьма сложные задачи, в которые будут входить, например, показательные акции устрашения, когда вы, князь, пошлете убийц с задачей перерезать всех, кого они найдут в указанном доме, селе, хуторе, усадьбе…
– Ваше Высочество, позвольте вопрос. Я не отказываюсь, но … Для чего может служить такая акция устрашения?
– Для самых разных целей. Ну, например: КГБ узнает о том, что некто – опасный террорист, фанатичный социалист или анархист. Группа бойцов КГБ нанесет визит его семье, вырежет всех, от мала до велика, и оставит на стене лозунг, типа "Да здравствует анархия!", или "Так будет с каждым предателем святого дела!". Как вы полагаете, долго он останется преданным революционером? Или другой пример: издатель "Таймс" опубликовал возмутительную статью относительно порядков в наших тюрьмах для террористов. Так вот: такой человек, неважно чиновник он, министр, издатель, депутат, русский или иностранный, будет признан врагом отечества. Вы же знаете, что зачастую мы и со своими разобраться не можем, что уж об иностранных толковать? А тут вы посылаете своих специалистов, чтобы сначала уничтожить их всех до седьмого колена, а потом уже другие специалисты, так же из вашего ведомства, возьмутся за то, что можно назвать: "пропаганда шепотом". Неофициально запускается слух о том, что этот человек наказан за свою антирусскую деятельность. Пусть все знают, что наказание придет неизбежно. Пусть нас бояться.
И далее в том же духе. Мы расстались с Васильчиковым глубоко за полночь. Он ушел от меня одухотворенный новыми перспективами, подтвержденными свеженьким указом Его Императорского Величества, гласящим, что отныне штаб-ротмистр Васильчиков – ротмистр. Это результат моего нового изобретения. Водка с кокаином, который продается у нас в любой аптеке. Я угостил своего венценосного родителя "заряженным" алкоголем и был просто наповал сражен последствиями угощения. Император впал в прострацию, в продолжение которой он был просто безвольной марионеткой. Тогда-то я и подмахнул несколько нужных мне бумаг. В том числе и приказ на Васильчикова. Приятно, когда такой мелочью можно доставить человеку радость. Тем более, я-то знаю, что обманул доверчивого князя. Он, в простоте душевной, полагает, что его КГБ будет единственной организацией такого рода. Фигушки! Будет еще и Главное Политическое Управление. А куда без ГПУ?
Интерлюдия 1
Яркий свет несколько резал глаза, и оставлял ощущение некоего дискомфорта. Какой-то тревоги, опасности…– Итак, мы здесь собрались, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию. Думаю никому не надо объяснять, что произошло, но вкратце напомню: в результате преступной халатности доктора Фалина и магистра Крупиной один из переносных мнемотрансляторов типа ПМВ-13бис оказался в руках неподготовленного аборигена из кластера 2004. Он умудрился его включить и воспользоваться! Затем прибор таинственным образом исчез. По данному факту проводится служебное расследование. Дальше ситуация стала развиваться по схеме "незапланированное вмешательство со сквозными последствиями".
– Он что, на самом деле узурпировал Николая II? – голос выражал неподдельное изумление.
– К сожалению. И умудрился то ли случайно, то ли целенаправленно попасть в один из бифуркационных узлов второго рода (О, как! – кашлянул кто-то). Теперь уже необходимо исправлять сделанное: реципиент, под воздействием иновременного донора, произвел действия, исключающие, или как минимум, значительно затрудняющие его будущую женитьбу на Алисе Гессенской. Естественно, напрашивается вопрос: это обдуманное действие или случайное, и, если верно первое предположение, то какие дальнейшие действия иновременного донора последуют в дальнейшем?
– Возможно, он примет напрашивающийся союз с Германской Империей, что в дальнейшем приведет к самым серьезным последствиям в Старом и Новом Свете…
– Сейчас это не важно. Я предлагаю решить вопрос с пребыванием ИД в теле реципиента. Какие будут предложения?
Какое-то время было тихо. Слышалось лишь негромкое перешептывание. Наконец раздалось неуверенное:
– Может, с ним просто поговорить? По-хорошему, а? Растолковать ему, что будет из-за его деятельности. Ну не сумасшедший же он, в конце-концов, должен испугаться разрушения собственного тела и невозможности вернуться обратно.
– Действительно! – новый голос был намного увереннее. – Почему, собственно, мы так боимся, что он нас не поймет? Судя по всему, человек он разумный, хотя и несколько излишне энергичный, должен же понять, что ценой его мелкого тщеславия будут тысячи жизней. Да и вообще, может он уже давно домой хочет, а кода возврата не знает…
Слабые возражения потонули в одобрительном гуле.
– Итак, предварительно принимается решение попытаться убедить ИД оставить реципиента и, в случае необходимости, оказать ИД помощь в возвращении в исходный кластер…