Страница:
Не останавливаясь на других немногих житиях и повествованиях, появившихся в последней половине XV в. и имеющих мало достоинства исторического и литературного, мы скажем еще несколько слов только о сочинении известного Паисия Ярославова "Сказание о Каменном монастыре". Здесь сообщаются известия не только о самом монастыре: о его начале, о бывшем в нем пожаре (3 сентября 1476 г.) и о создании в нем новой каменной церкви (1481), но и о замечательных его игуменах - Дионисии Цареградском и Кассияне, и о замечательных его постриженниках - Дионисии Глушицком, Александре Куштском и князе-иноке Иоасафе Каменском. Почти все эти известия очень кратки и отрывочны, но они послужили источниками для последующих биографов. В заглавии "Сказания" замечено о Паисии: "Той собра от многих, от старых книг после пожара Каменскаго монастыря". Но, по всей вероятности, автор пользовался и устными преданиями, сохранявшимися в обители. Потому не удивительно, если в "Сказание" его вкрались некоторые неточности и ошибки исторические. Достойно замечания, что в одном месте, говоря, как преподобный Дионисий Глушицкий приходил в Ростов к архиепископу Дионисию цареградцу "благословение прияти" и получил от него икону Богоматери и разную церковную утварь, Паисий выражается буквально теми словами, какими изложено это обстоятельство в житии преподобного Дионисия Глушицкого Иринархом - знак, что или один из названных писателей имел под руками сочинение другого, или, что еще вероятнее, у обоих находились одни и те же прежние записки. "Сказание" Паисия не могло быть составлено раньше 1482 г., потому что создание нового храма в обители, последнее событие, о котором оно упоминает, случилось в 1481 г.
В 1466 г. какой-то гость Василий посетил святые места Палестины и описал свое путешествие. Описание это весьма кратко и отзывается всею детскою простотою веры, как можно видеть и из следующего небольшого отрывка: "Мы видели то место, где распяли Христа, и гора расселась от страха Его, и изыде Кровь и вода до главы Адамовой. Оттуда сошли мы, где лежала Адамова голова, и поклонились там. И близ того места гроб Мелхиседеков. Среди церкви пуп земли, и туда пришел Христос с учениками Своими, и сказал: "Содеях спасение посреди земли". И в большой церкви вокруг Божия Гроба совершаются службы - греческая, иверская, сербская, фряжская, сирская, яковитская, мелфедская, куфинская, несторианская, и службы те не престают совершаться ежедневно и до сего дня". Другого сочинения в этом роде мы тогда у нас не встречаем.
II
Если со 2-й половины XV в. под влиянием совершавшихся событий наша духовная литература несколько оживилась и как бы усилилась, все же она не произвела ничего нового и особенного. Послания и жития святых с похвальными Словами им писались у нас и прежде, хотя не в таком количестве, и иногда писались не только не хуже, а даже лучше, чем теперь. Эти же роды словесных произведений, особенно жития, оставались у нас господствующими и в последующее время, в продолжение почти всего XVI в. Появление в Русской Церкви ереси жидовствующих подействовало на нашу литературу гораздо глубже, нежели все другие события времени, и вызвало в ней труды новые, небывалые, нимало не изменяя и не затрудняя и ее обычного, прежде установившегося течения.
Геннадий, архиепископ Новгородский (с конца 1485 г.), первый восстал против этой ереси, существовавшей и распространявшейся в Новгороде и Москве уже около пятнадцати лет. Он же первый пришел потом к убеждению, что для успешной борьбы с нею, кроме внешнего преследования еретиков, необходимо еще действовать тем духовным оружием, каким действовали они. А жидовствующие для распространения своего лжеучения между русскими пользовались преимущественно священными книгами Ветхого Завета, между тем как у православных, даже у него самого, владыки Великого Новгорода, не оказалось этих книг... И вот Геннадий решился добыть себе нужные книги и в феврале 1489 г., между прочим, писал к Ростовскому архиепископу Иоасафу: "Да есть ли у вас в Кирилове, или Фарафонтове (Ферапонтове), или на Каменном книги: Селивестр, папа Римскый, да Афанасий Александрийскый, да Слово Козмы прозвитера на появльшуюся ересь - на богумилы, да послания Фотея патриарха ко князю Борису болгарскому, да Пророчьство, да Бытья, да Царство, да Притчи, да Менандр, да Иисус Сирахов, да Логика, да Дионисий Ареопагит? Занеже те книги у еретиков есть". Из этих слов можно догадываться, что книги Ветхого Завета, какие имели у себя жидовствующие, были, подобно всем другим, здесь исчисленным, в славянском или русском переводе, хотя книги эти, как замечает Геннадий в том же послании к Иоасафу, были извращены по переводам древних иудействовавших еретиков: Аквилы, Симмаха и Феодоциона. Не знаем, отыскались ли для Геннадия в монастырях Ростовской епархии те книги, о которых он спрашивал; но только он остался непоколебимым в своем намерении, и плодом его пастырских усилий было собрание в один состав всех книг Священного Писания Ветхого и Нового Завета в славянском переводе - событие величайшей важности, составляющее эпоху в истории нашей Церкви и в особенности нашей духовной литературы. Ибо только теперь та и другая, благодаря ревности архиепископа Геннадия, обогатились полным списком Божественной книги, т. е. Библии. Что мы видели у себя доселе? Несомненно, что еще в IX в. славянские апостолы Кирилл и Мефодий перевели на славянский язык с греческого все книги Священного Писания, кроме Маккавейских, и что по обращении России к христианству книги эти перенесены были и к нам и употреблялись у нас еще в XI в., судя по литературным памятникам того времени. Есть даже свидетельство, что во 2-й половине XI в. у нас известны были все книги Ветхого Завета, хотя свидетельство довольно позднее и потому не довольно решительное. Но чтобы все эти книги существовали тогда у нас в одном составе, вместе с книгами Нового Завета, чтобы все эти книги переписывались вместе и употреблялись у нас в последующие века - на это нет никаких доказательств. Напротив, известно, что у нас постоянно переписывались только те священные книги, которые считались необходимыми для богослужения и для домашнего чтения, именно: из ветхозаветных - Псалтирь с несколькими чтениями из других книг, или паремиями, а из новозаветных - Евангелие и Апостол. Прочие же книги списывались лишь изредка и отдельно одна от другой или по нескольку вместе, и притом некоторые списывались и употреблялись в одном тексте без толкований (например, Пятокнижие), другие - с краткими толкованиями (шестнадцать пророков). А некоторых книг (например, Ездры, Товии, Юдифи) мы вовсе не встречаем у себя и следов. Наконец, от XV в. дошел до нас сборник, заключающий в себе даже значительное число библейских книг без разделения их на главы и писанный несомненно до появления Библии Геннадиевой, хотя, быть может, незадолго. Тут находятся книги: Моисея - все пять, Иисуса Навина, Судей, Руфи, Царств - все четыре, Есфири - до 3-го стиха 10 главы, Песнь Песней - сначала с толкованием Филона Карпафийского, а далее в одном тексте без толкований, Екклесиаст, Притчей - до 5-го стиха 24 главы, притом с пропусками, и Апокалипсис с толкованием Андрея Кесарийского. Но очевидно, что в этом сборнике недостает еще более двух третей библейских книг: нет в нем всех книг новозаветных, кроме одного Апокалипсиса, а из ветхозаветных нет книг: Паралипоменон - двух, Ездры - трех, Неемии, Товита, Иудифи, Иова, Псалтири, Премудрости Соломоновой, Премудрости Сираховой; нет всех шестнадцати книг пророческих и трех книг Маккавейских. С другой стороны, в этом сборнике содержатся не одни книги библейские, а вместе с ними и даже между ними помещены и многие другие писания, например житие Александра Македонского, выписки из хронографов, из Патерика, Слово святого Златоуста, устав об избрании епископов и др. Знак, что у составителя сборника вовсе не было мысли отделить библейские книги от всех писаний человеческих и составить из этих книг один священный кодекс. Библия архиепископа Геннадия представляет у нас первый опыт такого отделения библейских книг и такого соединения всех их в один священный кодекс.
Книги, вошедшие в состав этой Библии, по отношению к переводу и тексту разделяются на несколько классов. Первый класс: Пятокнижие Моисеево и Псалтирь помещены здесь в древнейшем, может быть первоначальном, кирилло-мефодиевском переводе, а книги Иисуса Навина, Судей, Руфь, четыре Царств, Притчей, Екклесиаст и Премудрости Иисуса, сына Сирахова, - в переводе, хотя также носящем следы древности, но менее или более измененном и поновленном. Можно думать, что все эти книги в таких именно переводах и найдены архиепископом Геннадием. Второй класс: книги - Иова, Песнь Песней, шестнадцать пророческих и Апокалипсис извлечены из толкований на эти книги, заключавших в себе и самый текст их, и именно: книга Иова - из толкования на нее Олимпиодора Александрийского, в переводе древнем (толкование это известно ныне в списке 1394 г.); Песнь Песней - из толкования на нее Филона Карпафийского, в переводе также древнем (известно ныне по списку XIV в.); шестнадцать книг пророческих, кроме нескольких глав (гл. 1 - 25 и 46 - 51), книги пророка Иеремии - из толкования на пророков по списку попа Упиря, 1047 г., в переводе древнейшем, вероятно первоначальном; наконец, Апокалипсис - из толкования на него Андрея Кесарийского, которое известно по спискам XIII и XIV вв., в переводе древнем. Следует предположить, что Геннадий или не нашел всех этих книг в одном тексте, без толкований, или если какие-либо и нашел в одном тексте, то почему-либо предпочел этому тексту другой, извлеченный из толкований на них. Третий класс: все Евангелия, Деяния и Послания апостольские помещены здесь в переводе не древнем, но исправленном и очень близком к нынешнему печатному тексту, вероятно, в том самом, в каком тогда у нас употреблялись. Геннадий, конечно, счел излишним отыскивать древнейшие списки новозаветных книг в славянском переводе, неоспоримо существовавшие, имея под руками готовые списки общеупотребительные. Четвертый, и последний, класс: тогда как все доселе исчисленные книги первых трех классов помещены в Библии Геннадиевой в переводе с греческого, две книги Паралипоменон, три Ездры, книги Товии, Юдифи, Премудрости Соломоновой, до тридцати глав книги пророка Иеремии (гл. 1 - 25 и 46 - 51), которых ни текста, ни толкования нет в Упиревом списке толкования на пророков, и две книги Маккавейские переведены с латинской Вулгаты, и, надобно заметить, переведены не довольно искусно, без достаточного знания как латинского, так и русского языка, а книга Есфирь в первой своей части (гл. 1 - 9), существующей и на еврейском языке, переведена с еврейского, во второй же части (гл. 10 - 11), известной только на греческом языке и в переводе латинском, переведена с Вулгаты, - и все переведены не прежде как во 2-й половине XV в. Видно, Геннадий не мог найти этих книг в прежнем переводе с греческого, или они в этом переводе были у нас уже затеряны. И мало того что некоторые книги переведены с латинской Вулгаты для Библии Геннадиевой, в этой последней и распорядок всех священных книг и разделение их на главы сделаны по Вулгате и согласно с Вулгатою, а равно и предварительные сказания о священных книгах, или предисловия к ним, заимствованы в переводе из той же Вулгаты и отчасти даже из немецкой Библии, которые обе существовали уже тогда в печати.
Причина, почему несколько книг для Библии Геннадиевой переведено с латинского, а не с греческого, как следовало бы ожидать, и почему вообще в этом деле за главное руководство принята была Вулгата, а не греческая Библия, всего скорее могла заключаться в том, что Геннадий не отыскал ни списка греческой Библии, ни, главное, переводчиков с греческого языка, между тем как и латинская Библия, уже печатная, и переводчики с латинского нашлись. Таков был именно пресвитер Вениамин, "родом словенин, а верою латинянин", монах доминиканского монастыря, знавший латинский язык, и отчасти греческий, и фряжский. Этот Вениамин несомненно перевел Маккавейские книги по повелению Геннадия в 1493 г., как свидетельствует современная запись. А сравнение перевода Маккавейских книг с переводом всех прочих книг, переведенных с латинского для Библии Геннадиевой, удостоверяет, что переводчик всех их был один и тот же, следовательно, пресвитер Вениамин, которого потому едва ли не должно признать главным лицом, трудившимся при составлении Библии Геннадиевой. В числе помощников его мог находиться Димитрий Герасимов, человек, близкий архиепископу Геннадию и знавший языки латинский и немецкий; по крайней мере, замечательно, что некоторые латинские слова в переводах, действительно принадлежащих Димитрию, переводятся точно так же произвольно и неправильно, как они переведены с Вулгаты в Библии Геннадиевой; и известно, что опущенное в этой Библии подробное оглавление книги псалмов было заменено впоследствии надписаниями псалмов, переведенными с немецкого языка Димитрием Герасимовым в 1502 г.
Что же касается до книги Есфирь, переведенной частию с еврейского, а частию с греческого, то последняя ее половина переведена с латинского тем же лицом, которое переводило и все прочие книги с латинского для Библии Геннадиевой, а первая половина переведена с еврейского другим, как показывает слог. Кто же был этот другой? Известно, что около того времени, как в Библию Геннадия внесена была книга Есфирь в переводе с еврейского, у нас с еврейского же переведена была Псалтирь и по местам исправлено было Пятокнижие Моисеево. Замечательно, что во всех этих книгах перевод с еврейского одинаков: в нем между славянскими речами встречаются слова и выражения из русского народного языка XV в., а что еще важнее, встречаются слова и выражения из литовско-русского и польско-малороссийского языка того же века. Естественно заключить, что перевод всех этих книг сделан в XV в. в России или для русских одним или несколькими лицами, вышедшими из Литвы или Малороссии и знавшими еврейский язык. А такими точно и были тогда основатели ереси жидовствующих, которые действительно пришли из Киева и Литвы в Новгород и для распространения своего лжеучения между русскими имели у себя священные книги в русском переводе, как свидетельствует Геннадий. Итак, не этим ли ересеначальникам следует приписать перевод Псалтири и Есфири и исправление Пятокнижия с еврейского языка, нам ныне известные? Переводчик означенной Псалтири поместил в конце ее следующую заметку: "Милостию Божиею и здоровием осподаря своего, великаго князя Ивана Васильевича всея Руси, и благословением и приказанием святого Филипа, митрополита всея Руси, докончал я двадцать кафиземь и девять песнь Псалтыри Давида пророка, што привел от евреиска языка на рускыи язык". Тут скрывается ложь и обман. Ибо при чтении этой мнимой Псалтири оказывается, что она вовсе не Псалтирь Давида пророка, содержит в себе не его псалмы, а какие-то другие, очень краткие, и не 150 псалмов, а только 74, хотя и подразделенных на двадцать кафизм; содержит также не девять песней библейских, которые употребляются в православной Церкви, а песни совершенно другие. И так как эти псалмы и песни, помещенные в мнимой Псалтири, переведены с еврейского, то они, всего вероятнее, были из числа тех, какие составлены самими евреями по образцу псалмов Давидовых и песней библейских и употребляются у них в синагогах. Кому же нужно было у нас в то время переводить такую Псалтирь на русский язык да еще употребить при этом обман, назвать ее именем царя Давида, как не евреям, первым проповедникам ереси жидовствующих между православными русскими? Митрополит Филипп, при котором ересь эта у нас только что начиналась (с 1471 г.), не мог благословить для перевода такой Псалтири, вовсе не Давидовой и ему совершенно неизвестной, а его именем и будто благословением хотели только прикрыться ересеучители, чтобы удобнее обманывать тех же православных русских и легче привлекать их к своей Псалтири и вообще к своему лжеучению. С этою же, вероятно, целию еретики разделили свои псалмы в русском переводе на кафизмы и на славы по образцу того, как разделены наши псалмы для церковного употребления. Невольно возникает вопрос: не есть ли эта Псалтирь, переведенная с еврейского, та самая, по которой жидовствующие отправляли у нас свое богослужение и экземпляр которой добыл Геннадий и отослал при деле о жидовствующих к митрополиту Геронтию? Во всяком случае, трудно, кажется, не согласиться, что Псалтирь эта переведена кем-либо из евреев-основателей у нас ереси жидовствующих. Точно так же кем-либо из них, если не самим даже ученым Схариею, могли быть сделаны и исправления по еврейскому тексту в древнем славянском переводе Пятокнижия. Ибо эти исправления, как удостоверяет внимательное рассмотрение их, делал несомненно еврей или человек с еврейскими убеждениями и знакомый с раввинскими толкованиями на Писание. Он исправлял не все места по порядку, а преимущественно те, которые имеют наибольшую важность, по понятиям евреев. Некоторые места исправлял не по тексту еврейскому, а по истолкованию их раввинами и по переводам Аквилы и Симмаха. Всего же важнее - те места, в которых, по разумению христиан, говорится о богоявлениях, исправил согласно с разумением иудеев, т. е. имя Бога в этих местах отнес то к ангелам, то даже к судиям и князьям. И если исправитель намеренно не испортил пророческих мест о Мессии, то это ничего не доказывает, так как и жидовствующие отнюдь не отвергали пророчеств о Мессии, а говорили только, что Мессия еще не пришел и Христос не есть Мессия. Предполагать же, не сделаны ли эти исправления в Пятокнижии по поручению архиепископа Геннадия, совершенно неосновательно. Геннадий не уважал еврейского текста Библии, а исключительно уважал текст Семидесяти и, имея у себя древний славянский перевод Пятокнижия, сделанный с греческого текста Семидесяти, не имел ни малейшей нужды в исправлениях по еврейскому тексту, а о жидовствующих именно говорит, что у них книги низвращены по преданию Аквилы и Симмаха. Остается допустить мысль, что и книга Есфирь, хотя она и внесена в Библию Геннадиеву, переведена с еврейского, вероятно, теми же евреями, ибо в переводе ее, как мы уже заметили, находятся такие же точно особенности, какие встречаются и в переводе мнимой Псалтири и в исправлениях Пятокнижия с еврейского. По всему видно, что Геннадий и его сотрудники прежде всего старались отыскать готовые переводы священных книг и какие книги нашли в готовых переводах, те и внесли в свою Библию, а каких не нашли, те перевели вновь с латинского. В числе других книг могла попасться собирателям в готовом переводе и книга Есфирь, и они, не зная сами по-еврейски, не могли и догадаться, что она переведена с еврейского. А не находя в славянском переводе ее как книги исторической, ничего противного христианскому учению и несогласного с ее латинским переводом охотно приняли ее в свое собрание библейских книг, прибавив только к ней недостававшие главы, которые и перевели с латинского.
Собирание Библии Геннадиевой окончилось, вероятно, в 1493 г., когда переведены для нее последние книги из числа вновь переведенных с латинского - книги Маккавейские. Но древнейший список ее, переписанный при дворе архиепископа Геннадия по приказанию его архидиакона Герасима и дошедший до настоящего времени, относится к 1499 г. Кроме того, уцелели доныне еще два полные списка этой Библии: один писан в 1558 г. по повелению царя Ивана Васильевича в монастыре преподобного Иосифа Волоколамского иноком Иоакимом; другой принадлежал Рязанскому епископу Сергию (упоминается в 1570 - 1572 гг.). Еще известны два полные списка той же Библии, до нас не дошедшие: список, принадлежавший Иосифову волоколамскому монастырю, писанный монастырским слугою Никитою Лапшиным (прежде 1573 г.), и список, посланный царем Иваном Васильевичем князю острожскому Константину по просьбе последнего (около 1580 г.). Очень вероятно, что списываемы были полные списки Геннадиевой Библии и для других наших архипастырей, как для Рязанского, и богатейших обителей, как для Иосифовой, а некоторые если не списывали для себя всей этой Библии, то переписывали из нее по нескольку книг, то исторических, то пророческих, то собственно тех, которые переведены для Библии Геннадиевой с латинского языка, и, таким образом, знакомство с священными книгами более и более распространялось в нашей Церкви. Библия Геннадиева не только была у нас, в Московской митрополии, единственною в продолжение XVI в. до издания Острожской Библии (1580 1581), но и послужила основанием при издании этой последней. Ибо издатели последней, получив полный список Геннадиевой Библии от царя Ивана Васильевича, хотя подвергли ее новому пересмотру и сличению с текстами греческим и латинским и более или менее исправили ее перевод, но во многих местах воспользовались им целиком, без всяких изменений, до того, что кое-где удержали даже ошибки писцов.
Архиепископ Геннадий сознавал, что для борьбы с жидовствующими, или новгородскими еретиками, необходимо иметь под руками книги Священного Писания, которыми и они пользовались для своих целей, и вследствие этого сознания позаботился собрать в один состав полную славянскую Библию и дать ее для употребления православным. Но сам Геннадий не действовал этим духовным оружием против еретиков, не отражал их нападений на православие, не поражал самой их ереси. Правда, он написал по поводу ереси жидовствующих несколько известных посланий, как-то: к Прохору, епископу Сарскому (в конце 1487 г.), к Нифонту, епископу Суздальскому, и Филофею Пермскому (генваря 1488 г.), к Иоасафу, архиепископу Ростовскому (февраля 1489 г.), к митрополиту Зосиме (октября 1490 г.) и к Собору владык, собравшихся тогда в Москве. Но все эти послания имеют характер исторический: в них говорит Геннадий о еретиках, их учении и действиях, просит рассмотреть их дело, принять против них меры, но отнюдь не входит в опровержение самого их лжеучения. Для такой борьбы с жидовствующими выступил другой ревнитель православия - преподобный Иосиф Волоколамский. Есть и у него два-три послания, в которых он говорит только о еретиках, о необходимости восстать на них, обуздать их, преследовать их или просит себе защиты против их покровителей. Зато в других своих посланиях Иосиф не ограничивается уже одним этим, а вместе опровергает, более или менее подробно, те или другие мнения лжеучителей и их заступников. Но самое важное состоит в том, что Иосиф, не довольствуясь посланиями к частным лицам по поводу ереси жидовствующих и опровержением только некоторых отдельных их мыслей, решился написать и написал для руководства всем православным возможно полное опровержение всех главнейших и наиболее распространенных мнений этих еретиков и их защитников, сочинение, которое по обширности своей и достоинству представляет явление, дотоле небывалое в русской духовной литературе. Оно написано не разом, а писалось постепенно, в продолжение почти всей борьбы Иосифа с еретиками (около 1493 - 1515 гг.). В состав этого сочинения вошли и некоторые из посланий Иосифа по поводу той же ереси, одни только частями и мыслями, а другие почти целиком и дословно. Сам Иосиф не дал своему произведению особого названия, а называет его по местам только книгою, но впоследствии оно справедливо названо "Просветителем".
"Просветитель" состоит из краткого "Сказания о появившейся ереси новгородских еретиков" и из шестнадцати "Слов на ересь новгородских еретиков". В "Сказании", которое служит самым естественным введением в сочинение, преподобный предварительно знакомит читателей с происхождением ереси жидовствующих, с ее учением, распространением и характером, но доводит историю ереси не до конца, а только до митрополита Зосимы, который представляется еще занимающим свой престол и преследующим ревнителей православия. Во время этих-то гонений, говорит вслед за тем Иосиф, когда некоторые начали собирать от Божественных Писаний и рассылать обличительные ответы против еретиков, "таковыя ради беды и аз мало нечто събрах от Божественных Писаний, съпротивно и обличительно еретическым речем: аще и невежа и груб семь, но обаче должно ми есть о сих не нерадити противу моея силы". Отсюда можно заключать, что Иосиф написал свое "Сказание о ереси" и начал писать опровержение ее еще до удаления Зосимы с митрополитского престола (17 мая 1494 г.), хотя впоследствии, когда довел до конца все сочинение, несомненно сделал и в "Сказании" некоторые дополнения. Оканчивая "Сказание", Иосиф ясно обозначает цель своей книги: "Собрах же воедино от различных Писаний Божественных, яко да ведящеи Божественная Писания, прочетше, да вспомянут себе; неведущеи же прочетше да разумеют; и аще кому что потребно будет противу еретическым речем, и благодатию Божиею обрящет готово, без труда, в коемждо Слове, яже суть сия", - и излагает по порядку оглавление и краткое содержание самих Слов, в одних списках только четырех, в других - десяти или одиннадцати, а в большей части списков - и всех шестнадцати.
В 1466 г. какой-то гость Василий посетил святые места Палестины и описал свое путешествие. Описание это весьма кратко и отзывается всею детскою простотою веры, как можно видеть и из следующего небольшого отрывка: "Мы видели то место, где распяли Христа, и гора расселась от страха Его, и изыде Кровь и вода до главы Адамовой. Оттуда сошли мы, где лежала Адамова голова, и поклонились там. И близ того места гроб Мелхиседеков. Среди церкви пуп земли, и туда пришел Христос с учениками Своими, и сказал: "Содеях спасение посреди земли". И в большой церкви вокруг Божия Гроба совершаются службы - греческая, иверская, сербская, фряжская, сирская, яковитская, мелфедская, куфинская, несторианская, и службы те не престают совершаться ежедневно и до сего дня". Другого сочинения в этом роде мы тогда у нас не встречаем.
II
Если со 2-й половины XV в. под влиянием совершавшихся событий наша духовная литература несколько оживилась и как бы усилилась, все же она не произвела ничего нового и особенного. Послания и жития святых с похвальными Словами им писались у нас и прежде, хотя не в таком количестве, и иногда писались не только не хуже, а даже лучше, чем теперь. Эти же роды словесных произведений, особенно жития, оставались у нас господствующими и в последующее время, в продолжение почти всего XVI в. Появление в Русской Церкви ереси жидовствующих подействовало на нашу литературу гораздо глубже, нежели все другие события времени, и вызвало в ней труды новые, небывалые, нимало не изменяя и не затрудняя и ее обычного, прежде установившегося течения.
Геннадий, архиепископ Новгородский (с конца 1485 г.), первый восстал против этой ереси, существовавшей и распространявшейся в Новгороде и Москве уже около пятнадцати лет. Он же первый пришел потом к убеждению, что для успешной борьбы с нею, кроме внешнего преследования еретиков, необходимо еще действовать тем духовным оружием, каким действовали они. А жидовствующие для распространения своего лжеучения между русскими пользовались преимущественно священными книгами Ветхого Завета, между тем как у православных, даже у него самого, владыки Великого Новгорода, не оказалось этих книг... И вот Геннадий решился добыть себе нужные книги и в феврале 1489 г., между прочим, писал к Ростовскому архиепископу Иоасафу: "Да есть ли у вас в Кирилове, или Фарафонтове (Ферапонтове), или на Каменном книги: Селивестр, папа Римскый, да Афанасий Александрийскый, да Слово Козмы прозвитера на появльшуюся ересь - на богумилы, да послания Фотея патриарха ко князю Борису болгарскому, да Пророчьство, да Бытья, да Царство, да Притчи, да Менандр, да Иисус Сирахов, да Логика, да Дионисий Ареопагит? Занеже те книги у еретиков есть". Из этих слов можно догадываться, что книги Ветхого Завета, какие имели у себя жидовствующие, были, подобно всем другим, здесь исчисленным, в славянском или русском переводе, хотя книги эти, как замечает Геннадий в том же послании к Иоасафу, были извращены по переводам древних иудействовавших еретиков: Аквилы, Симмаха и Феодоциона. Не знаем, отыскались ли для Геннадия в монастырях Ростовской епархии те книги, о которых он спрашивал; но только он остался непоколебимым в своем намерении, и плодом его пастырских усилий было собрание в один состав всех книг Священного Писания Ветхого и Нового Завета в славянском переводе - событие величайшей важности, составляющее эпоху в истории нашей Церкви и в особенности нашей духовной литературы. Ибо только теперь та и другая, благодаря ревности архиепископа Геннадия, обогатились полным списком Божественной книги, т. е. Библии. Что мы видели у себя доселе? Несомненно, что еще в IX в. славянские апостолы Кирилл и Мефодий перевели на славянский язык с греческого все книги Священного Писания, кроме Маккавейских, и что по обращении России к христианству книги эти перенесены были и к нам и употреблялись у нас еще в XI в., судя по литературным памятникам того времени. Есть даже свидетельство, что во 2-й половине XI в. у нас известны были все книги Ветхого Завета, хотя свидетельство довольно позднее и потому не довольно решительное. Но чтобы все эти книги существовали тогда у нас в одном составе, вместе с книгами Нового Завета, чтобы все эти книги переписывались вместе и употреблялись у нас в последующие века - на это нет никаких доказательств. Напротив, известно, что у нас постоянно переписывались только те священные книги, которые считались необходимыми для богослужения и для домашнего чтения, именно: из ветхозаветных - Псалтирь с несколькими чтениями из других книг, или паремиями, а из новозаветных - Евангелие и Апостол. Прочие же книги списывались лишь изредка и отдельно одна от другой или по нескольку вместе, и притом некоторые списывались и употреблялись в одном тексте без толкований (например, Пятокнижие), другие - с краткими толкованиями (шестнадцать пророков). А некоторых книг (например, Ездры, Товии, Юдифи) мы вовсе не встречаем у себя и следов. Наконец, от XV в. дошел до нас сборник, заключающий в себе даже значительное число библейских книг без разделения их на главы и писанный несомненно до появления Библии Геннадиевой, хотя, быть может, незадолго. Тут находятся книги: Моисея - все пять, Иисуса Навина, Судей, Руфи, Царств - все четыре, Есфири - до 3-го стиха 10 главы, Песнь Песней - сначала с толкованием Филона Карпафийского, а далее в одном тексте без толкований, Екклесиаст, Притчей - до 5-го стиха 24 главы, притом с пропусками, и Апокалипсис с толкованием Андрея Кесарийского. Но очевидно, что в этом сборнике недостает еще более двух третей библейских книг: нет в нем всех книг новозаветных, кроме одного Апокалипсиса, а из ветхозаветных нет книг: Паралипоменон - двух, Ездры - трех, Неемии, Товита, Иудифи, Иова, Псалтири, Премудрости Соломоновой, Премудрости Сираховой; нет всех шестнадцати книг пророческих и трех книг Маккавейских. С другой стороны, в этом сборнике содержатся не одни книги библейские, а вместе с ними и даже между ними помещены и многие другие писания, например житие Александра Македонского, выписки из хронографов, из Патерика, Слово святого Златоуста, устав об избрании епископов и др. Знак, что у составителя сборника вовсе не было мысли отделить библейские книги от всех писаний человеческих и составить из этих книг один священный кодекс. Библия архиепископа Геннадия представляет у нас первый опыт такого отделения библейских книг и такого соединения всех их в один священный кодекс.
Книги, вошедшие в состав этой Библии, по отношению к переводу и тексту разделяются на несколько классов. Первый класс: Пятокнижие Моисеево и Псалтирь помещены здесь в древнейшем, может быть первоначальном, кирилло-мефодиевском переводе, а книги Иисуса Навина, Судей, Руфь, четыре Царств, Притчей, Екклесиаст и Премудрости Иисуса, сына Сирахова, - в переводе, хотя также носящем следы древности, но менее или более измененном и поновленном. Можно думать, что все эти книги в таких именно переводах и найдены архиепископом Геннадием. Второй класс: книги - Иова, Песнь Песней, шестнадцать пророческих и Апокалипсис извлечены из толкований на эти книги, заключавших в себе и самый текст их, и именно: книга Иова - из толкования на нее Олимпиодора Александрийского, в переводе древнем (толкование это известно ныне в списке 1394 г.); Песнь Песней - из толкования на нее Филона Карпафийского, в переводе также древнем (известно ныне по списку XIV в.); шестнадцать книг пророческих, кроме нескольких глав (гл. 1 - 25 и 46 - 51), книги пророка Иеремии - из толкования на пророков по списку попа Упиря, 1047 г., в переводе древнейшем, вероятно первоначальном; наконец, Апокалипсис - из толкования на него Андрея Кесарийского, которое известно по спискам XIII и XIV вв., в переводе древнем. Следует предположить, что Геннадий или не нашел всех этих книг в одном тексте, без толкований, или если какие-либо и нашел в одном тексте, то почему-либо предпочел этому тексту другой, извлеченный из толкований на них. Третий класс: все Евангелия, Деяния и Послания апостольские помещены здесь в переводе не древнем, но исправленном и очень близком к нынешнему печатному тексту, вероятно, в том самом, в каком тогда у нас употреблялись. Геннадий, конечно, счел излишним отыскивать древнейшие списки новозаветных книг в славянском переводе, неоспоримо существовавшие, имея под руками готовые списки общеупотребительные. Четвертый, и последний, класс: тогда как все доселе исчисленные книги первых трех классов помещены в Библии Геннадиевой в переводе с греческого, две книги Паралипоменон, три Ездры, книги Товии, Юдифи, Премудрости Соломоновой, до тридцати глав книги пророка Иеремии (гл. 1 - 25 и 46 - 51), которых ни текста, ни толкования нет в Упиревом списке толкования на пророков, и две книги Маккавейские переведены с латинской Вулгаты, и, надобно заметить, переведены не довольно искусно, без достаточного знания как латинского, так и русского языка, а книга Есфирь в первой своей части (гл. 1 - 9), существующей и на еврейском языке, переведена с еврейского, во второй же части (гл. 10 - 11), известной только на греческом языке и в переводе латинском, переведена с Вулгаты, - и все переведены не прежде как во 2-й половине XV в. Видно, Геннадий не мог найти этих книг в прежнем переводе с греческого, или они в этом переводе были у нас уже затеряны. И мало того что некоторые книги переведены с латинской Вулгаты для Библии Геннадиевой, в этой последней и распорядок всех священных книг и разделение их на главы сделаны по Вулгате и согласно с Вулгатою, а равно и предварительные сказания о священных книгах, или предисловия к ним, заимствованы в переводе из той же Вулгаты и отчасти даже из немецкой Библии, которые обе существовали уже тогда в печати.
Причина, почему несколько книг для Библии Геннадиевой переведено с латинского, а не с греческого, как следовало бы ожидать, и почему вообще в этом деле за главное руководство принята была Вулгата, а не греческая Библия, всего скорее могла заключаться в том, что Геннадий не отыскал ни списка греческой Библии, ни, главное, переводчиков с греческого языка, между тем как и латинская Библия, уже печатная, и переводчики с латинского нашлись. Таков был именно пресвитер Вениамин, "родом словенин, а верою латинянин", монах доминиканского монастыря, знавший латинский язык, и отчасти греческий, и фряжский. Этот Вениамин несомненно перевел Маккавейские книги по повелению Геннадия в 1493 г., как свидетельствует современная запись. А сравнение перевода Маккавейских книг с переводом всех прочих книг, переведенных с латинского для Библии Геннадиевой, удостоверяет, что переводчик всех их был один и тот же, следовательно, пресвитер Вениамин, которого потому едва ли не должно признать главным лицом, трудившимся при составлении Библии Геннадиевой. В числе помощников его мог находиться Димитрий Герасимов, человек, близкий архиепископу Геннадию и знавший языки латинский и немецкий; по крайней мере, замечательно, что некоторые латинские слова в переводах, действительно принадлежащих Димитрию, переводятся точно так же произвольно и неправильно, как они переведены с Вулгаты в Библии Геннадиевой; и известно, что опущенное в этой Библии подробное оглавление книги псалмов было заменено впоследствии надписаниями псалмов, переведенными с немецкого языка Димитрием Герасимовым в 1502 г.
Что же касается до книги Есфирь, переведенной частию с еврейского, а частию с греческого, то последняя ее половина переведена с латинского тем же лицом, которое переводило и все прочие книги с латинского для Библии Геннадиевой, а первая половина переведена с еврейского другим, как показывает слог. Кто же был этот другой? Известно, что около того времени, как в Библию Геннадия внесена была книга Есфирь в переводе с еврейского, у нас с еврейского же переведена была Псалтирь и по местам исправлено было Пятокнижие Моисеево. Замечательно, что во всех этих книгах перевод с еврейского одинаков: в нем между славянскими речами встречаются слова и выражения из русского народного языка XV в., а что еще важнее, встречаются слова и выражения из литовско-русского и польско-малороссийского языка того же века. Естественно заключить, что перевод всех этих книг сделан в XV в. в России или для русских одним или несколькими лицами, вышедшими из Литвы или Малороссии и знавшими еврейский язык. А такими точно и были тогда основатели ереси жидовствующих, которые действительно пришли из Киева и Литвы в Новгород и для распространения своего лжеучения между русскими имели у себя священные книги в русском переводе, как свидетельствует Геннадий. Итак, не этим ли ересеначальникам следует приписать перевод Псалтири и Есфири и исправление Пятокнижия с еврейского языка, нам ныне известные? Переводчик означенной Псалтири поместил в конце ее следующую заметку: "Милостию Божиею и здоровием осподаря своего, великаго князя Ивана Васильевича всея Руси, и благословением и приказанием святого Филипа, митрополита всея Руси, докончал я двадцать кафиземь и девять песнь Псалтыри Давида пророка, што привел от евреиска языка на рускыи язык". Тут скрывается ложь и обман. Ибо при чтении этой мнимой Псалтири оказывается, что она вовсе не Псалтирь Давида пророка, содержит в себе не его псалмы, а какие-то другие, очень краткие, и не 150 псалмов, а только 74, хотя и подразделенных на двадцать кафизм; содержит также не девять песней библейских, которые употребляются в православной Церкви, а песни совершенно другие. И так как эти псалмы и песни, помещенные в мнимой Псалтири, переведены с еврейского, то они, всего вероятнее, были из числа тех, какие составлены самими евреями по образцу псалмов Давидовых и песней библейских и употребляются у них в синагогах. Кому же нужно было у нас в то время переводить такую Псалтирь на русский язык да еще употребить при этом обман, назвать ее именем царя Давида, как не евреям, первым проповедникам ереси жидовствующих между православными русскими? Митрополит Филипп, при котором ересь эта у нас только что начиналась (с 1471 г.), не мог благословить для перевода такой Псалтири, вовсе не Давидовой и ему совершенно неизвестной, а его именем и будто благословением хотели только прикрыться ересеучители, чтобы удобнее обманывать тех же православных русских и легче привлекать их к своей Псалтири и вообще к своему лжеучению. С этою же, вероятно, целию еретики разделили свои псалмы в русском переводе на кафизмы и на славы по образцу того, как разделены наши псалмы для церковного употребления. Невольно возникает вопрос: не есть ли эта Псалтирь, переведенная с еврейского, та самая, по которой жидовствующие отправляли у нас свое богослужение и экземпляр которой добыл Геннадий и отослал при деле о жидовствующих к митрополиту Геронтию? Во всяком случае, трудно, кажется, не согласиться, что Псалтирь эта переведена кем-либо из евреев-основателей у нас ереси жидовствующих. Точно так же кем-либо из них, если не самим даже ученым Схариею, могли быть сделаны и исправления по еврейскому тексту в древнем славянском переводе Пятокнижия. Ибо эти исправления, как удостоверяет внимательное рассмотрение их, делал несомненно еврей или человек с еврейскими убеждениями и знакомый с раввинскими толкованиями на Писание. Он исправлял не все места по порядку, а преимущественно те, которые имеют наибольшую важность, по понятиям евреев. Некоторые места исправлял не по тексту еврейскому, а по истолкованию их раввинами и по переводам Аквилы и Симмаха. Всего же важнее - те места, в которых, по разумению христиан, говорится о богоявлениях, исправил согласно с разумением иудеев, т. е. имя Бога в этих местах отнес то к ангелам, то даже к судиям и князьям. И если исправитель намеренно не испортил пророческих мест о Мессии, то это ничего не доказывает, так как и жидовствующие отнюдь не отвергали пророчеств о Мессии, а говорили только, что Мессия еще не пришел и Христос не есть Мессия. Предполагать же, не сделаны ли эти исправления в Пятокнижии по поручению архиепископа Геннадия, совершенно неосновательно. Геннадий не уважал еврейского текста Библии, а исключительно уважал текст Семидесяти и, имея у себя древний славянский перевод Пятокнижия, сделанный с греческого текста Семидесяти, не имел ни малейшей нужды в исправлениях по еврейскому тексту, а о жидовствующих именно говорит, что у них книги низвращены по преданию Аквилы и Симмаха. Остается допустить мысль, что и книга Есфирь, хотя она и внесена в Библию Геннадиеву, переведена с еврейского, вероятно, теми же евреями, ибо в переводе ее, как мы уже заметили, находятся такие же точно особенности, какие встречаются и в переводе мнимой Псалтири и в исправлениях Пятокнижия с еврейского. По всему видно, что Геннадий и его сотрудники прежде всего старались отыскать готовые переводы священных книг и какие книги нашли в готовых переводах, те и внесли в свою Библию, а каких не нашли, те перевели вновь с латинского. В числе других книг могла попасться собирателям в готовом переводе и книга Есфирь, и они, не зная сами по-еврейски, не могли и догадаться, что она переведена с еврейского. А не находя в славянском переводе ее как книги исторической, ничего противного христианскому учению и несогласного с ее латинским переводом охотно приняли ее в свое собрание библейских книг, прибавив только к ней недостававшие главы, которые и перевели с латинского.
Собирание Библии Геннадиевой окончилось, вероятно, в 1493 г., когда переведены для нее последние книги из числа вновь переведенных с латинского - книги Маккавейские. Но древнейший список ее, переписанный при дворе архиепископа Геннадия по приказанию его архидиакона Герасима и дошедший до настоящего времени, относится к 1499 г. Кроме того, уцелели доныне еще два полные списка этой Библии: один писан в 1558 г. по повелению царя Ивана Васильевича в монастыре преподобного Иосифа Волоколамского иноком Иоакимом; другой принадлежал Рязанскому епископу Сергию (упоминается в 1570 - 1572 гг.). Еще известны два полные списка той же Библии, до нас не дошедшие: список, принадлежавший Иосифову волоколамскому монастырю, писанный монастырским слугою Никитою Лапшиным (прежде 1573 г.), и список, посланный царем Иваном Васильевичем князю острожскому Константину по просьбе последнего (около 1580 г.). Очень вероятно, что списываемы были полные списки Геннадиевой Библии и для других наших архипастырей, как для Рязанского, и богатейших обителей, как для Иосифовой, а некоторые если не списывали для себя всей этой Библии, то переписывали из нее по нескольку книг, то исторических, то пророческих, то собственно тех, которые переведены для Библии Геннадиевой с латинского языка, и, таким образом, знакомство с священными книгами более и более распространялось в нашей Церкви. Библия Геннадиева не только была у нас, в Московской митрополии, единственною в продолжение XVI в. до издания Острожской Библии (1580 1581), но и послужила основанием при издании этой последней. Ибо издатели последней, получив полный список Геннадиевой Библии от царя Ивана Васильевича, хотя подвергли ее новому пересмотру и сличению с текстами греческим и латинским и более или менее исправили ее перевод, но во многих местах воспользовались им целиком, без всяких изменений, до того, что кое-где удержали даже ошибки писцов.
Архиепископ Геннадий сознавал, что для борьбы с жидовствующими, или новгородскими еретиками, необходимо иметь под руками книги Священного Писания, которыми и они пользовались для своих целей, и вследствие этого сознания позаботился собрать в один состав полную славянскую Библию и дать ее для употребления православным. Но сам Геннадий не действовал этим духовным оружием против еретиков, не отражал их нападений на православие, не поражал самой их ереси. Правда, он написал по поводу ереси жидовствующих несколько известных посланий, как-то: к Прохору, епископу Сарскому (в конце 1487 г.), к Нифонту, епископу Суздальскому, и Филофею Пермскому (генваря 1488 г.), к Иоасафу, архиепископу Ростовскому (февраля 1489 г.), к митрополиту Зосиме (октября 1490 г.) и к Собору владык, собравшихся тогда в Москве. Но все эти послания имеют характер исторический: в них говорит Геннадий о еретиках, их учении и действиях, просит рассмотреть их дело, принять против них меры, но отнюдь не входит в опровержение самого их лжеучения. Для такой борьбы с жидовствующими выступил другой ревнитель православия - преподобный Иосиф Волоколамский. Есть и у него два-три послания, в которых он говорит только о еретиках, о необходимости восстать на них, обуздать их, преследовать их или просит себе защиты против их покровителей. Зато в других своих посланиях Иосиф не ограничивается уже одним этим, а вместе опровергает, более или менее подробно, те или другие мнения лжеучителей и их заступников. Но самое важное состоит в том, что Иосиф, не довольствуясь посланиями к частным лицам по поводу ереси жидовствующих и опровержением только некоторых отдельных их мыслей, решился написать и написал для руководства всем православным возможно полное опровержение всех главнейших и наиболее распространенных мнений этих еретиков и их защитников, сочинение, которое по обширности своей и достоинству представляет явление, дотоле небывалое в русской духовной литературе. Оно написано не разом, а писалось постепенно, в продолжение почти всей борьбы Иосифа с еретиками (около 1493 - 1515 гг.). В состав этого сочинения вошли и некоторые из посланий Иосифа по поводу той же ереси, одни только частями и мыслями, а другие почти целиком и дословно. Сам Иосиф не дал своему произведению особого названия, а называет его по местам только книгою, но впоследствии оно справедливо названо "Просветителем".
"Просветитель" состоит из краткого "Сказания о появившейся ереси новгородских еретиков" и из шестнадцати "Слов на ересь новгородских еретиков". В "Сказании", которое служит самым естественным введением в сочинение, преподобный предварительно знакомит читателей с происхождением ереси жидовствующих, с ее учением, распространением и характером, но доводит историю ереси не до конца, а только до митрополита Зосимы, который представляется еще занимающим свой престол и преследующим ревнителей православия. Во время этих-то гонений, говорит вслед за тем Иосиф, когда некоторые начали собирать от Божественных Писаний и рассылать обличительные ответы против еретиков, "таковыя ради беды и аз мало нечто събрах от Божественных Писаний, съпротивно и обличительно еретическым речем: аще и невежа и груб семь, но обаче должно ми есть о сих не нерадити противу моея силы". Отсюда можно заключать, что Иосиф написал свое "Сказание о ереси" и начал писать опровержение ее еще до удаления Зосимы с митрополитского престола (17 мая 1494 г.), хотя впоследствии, когда довел до конца все сочинение, несомненно сделал и в "Сказании" некоторые дополнения. Оканчивая "Сказание", Иосиф ясно обозначает цель своей книги: "Собрах же воедино от различных Писаний Божественных, яко да ведящеи Божественная Писания, прочетше, да вспомянут себе; неведущеи же прочетше да разумеют; и аще кому что потребно будет противу еретическым речем, и благодатию Божиею обрящет готово, без труда, в коемждо Слове, яже суть сия", - и излагает по порядку оглавление и краткое содержание самих Слов, в одних списках только четырех, в других - десяти или одиннадцати, а в большей части списков - и всех шестнадцати.