МакБейн Эд. Лёд

   – Это одна из черненьких танцовщиц в шоу, – сказал Мур. – Лонни Купер. Салли хотела, чтобы мы пошли в гости к Лонни на эту вечеринку.
   – А кто такой Дел? – спросил Карелла.
   – Дел?
   – Ну, вот здесь она написала, – сказал Карелла. – «Дел». Ни время, ни место не указано. Просто «Дел».
   – "Дел"? А, ну как же! – воскликнул Мур. – Конечно.
   – Кто он такой? Или кто такая?
   – Никто, – улыбнулся Мур. – Это означает «деликатесы».
   – Деликатесы? – переспросил Мейер.
   – "Деликатесы от Коэна", – сказал Мур. – На углу Стем и Северной Роджерс. Салли заходила туда каждое воскресенье. Покупала лососину, печенье «бейгели», сырки.
   – И планировала поход в этот магазинчик в календаре?
   – Ну да. Она буквально все записывала в свой календарь.
   – И ходила туда каждое воскресенье?
   – Да.
   – В какое время?
   – Ну, бывало по-разному.
   – Угу, – сказал Карелла и снова стал разглядывать листок бумаги.
   В четверг, 11 февраля, Салли снова отправилась к своему парикмахеру и затем вечером на встречу с человеком по имени Сэмюэл Ланг в «Двадцатом веке Фоке». За день до смерти она носила кошку к ветеринару в тринадцать часов. Ее планы по календарю не предусматривали смерти: даже в таком городе, как наш, мало кто ждет, что ни с того, ни с сего в тебя вечером кто-то пальнет из пушки. Например, она тщательно вписала «танцы» в каждый февральский рабочий день в 10.00 и так же отметила все назначенные приемы у Каплана, ее звонки дважды в неделю матери Мура и время, когда она должна была появляться в театре. На понедельник, 15 февраля, она наметила, что кошку надо забрать в 15.00.
   – Мистер Мур, – обратился к парню Карелла, – надеюсь, вы не будете против, если я задам вам несколько вопросов...
   – Какие угодно, – сказал Мур.
   – Более личного характера, – продолжил Карелла.
   – Не стесняйтесь.
   – Ну, как бы это сказать... Если бы в ее жизни был еще кто-нибудь... поклонник, вы бы знали об этом? Кто-нибудь кроме вас. Ну, такой человек, кто бы мог ревновать ее к вам? Кто-то, с кем она могла быть знакома до того, как встретила вас?
   – Мне это неизвестно.
   – Или другая женщина?
   – Нет, конечно.
   – Никого не было, кто бы мог ревновать?..
   – Никого.
   – А как насчет ее агента Херба Готлиба? Сколько ему лет?
   – Почему вы спрашиваете?
   – Просто интересно, – сказал Карелла.
   – Интересно что?
   – Ну, знаете, она встречалась с ним часто...
   – Он был ее агентом: конечно,она встречалась с ним часто.
   – Я отнюдь не хочу намекать...
   – Но вы намекаете, -сказал Мур. – Вначале вы спрашиваете, не было ли другого человека, даже женщины, в жизни Салли, а затем вы нацеливаетесь на этого Херба Готлиба, которому по меньшей мерепятьдесят пять! Как вообщеможно поверить, что кто-то вроде Херба мог...
   – Я пока что ни во что не поверил, – сказал Карелла. – Я просто изучаю возможные варианты.
   И одним из возможных вариантов, как с некоторым запозданием пришло ему в голову, был сам Тимоти Мур как подозреваемый хотя бы в убийстве Салли Андерсон. Еще давным-давно Карелла узнал, что тридцать процентов всех убийств происходит внутри семей, а двадцать процентов проистекает из-за ссор между любовниками. По его собственному признанию, Тимоти Мур был любовником Салли Андерсон. И в общем, не имело значения, что он по своей воле пришел в комнату детективов – даже в две комнаты детективов, если точнее.
   – На самом деле, – сказал Мур, – Херба интересуют только деньги. Салли могла бы танцевать для него голой, и ему было бы все равно. Но если бы она при этом подбрасывала в воздух золотые дублоны, он заинтересовался бы чеканкой.
   Карелла решил использовать этот образ.
   – Но она не стала бы делать это, верно? – спросил он.
   – Делать что?
   –Танцевать нагишом для Херба Готлиба. Или еще для кого-нибудь.
   – Это вопрос?
   – Это вопрос.
   – Ответ – нет.
   – Вы уверены?
   – Абсолютно уверен.
   – Никаких других мужчин и женщин в ее жизни не было?
   – Никого.
   – Она сказала вам об этом?
   – Она не должна была говорить мне об этом. Я и так это знал.
   – А как насчет вас?
   – Насчет меня?
   – Другие женщины были у вас?
   – Нет.
   – А мужчины?
   – Нет.
   – Так, значит, между вами это было довольно серьезно, да?
   – Достаточно серьезно.
   – А сколькосерьезно бывает достаточно серьезно?
   – Не понимаю, – сказал Мур.
   – Что вы не понимаете?
   – Я пришел сюда, чтобы помочь...
   – Спасибо, мы вам благодарны.
   – Не похоже, что благодарны, – обиделся Мур. – А что вы еще собираетесь спросить? Где я был вчера вечером, когда Салли убили?
   – Я не собирался спрашивать об этом, мистер Мур, – возразил Карелла. – Вы уже сказали, что находились дома и занимались.
   – Вы былидома? – нажал Мейер.
   – Вы же не собирались это спрашивать, а? Я был дома.
   – Весь вечер и всю ночь?
   – Ну вот, поехали, – произнес Мур и закатил глаза.
   – Вы были ее дружком.
   – И это означает, что я убил ее, верно?
   – Вы, кажется, и вопросы сами задаете, и сами же отвечаете, – не поддержал шутку Мейер. – Вы былидома весь вечер?
   – Весь вечер.
   – С вами кто-нибудь был?
   – Не вполне.
   – Что это значит: не вполне? Или кто-то был с вами, или никого не было. Вы были один?
   – Я был один. Но я звонил по телефону другу по меньшей мере полдюжины раз.
   – По какому поводу?
   – По учебному материалу. Задавали друг другу вопросы.
   – Он тоже студент медицинского факультета? Этот друг, которому вы звонили?
   – Да.
   – Как его зовут?
   – Карл Лоэб.
   – Где он живет?
   – В Квортере.
   – Адрес знаете?
   – Нет, но он наверняка есть в телефонном справочнике.
   – В котором часу вы звонили ему?
   – В разное время, весь вечер.
   – Вы звонили ему в полночь?
   – Я не помню.
   – А он звонил вамвообще вчера вечером?
   – Несколько раз.
   – Когда в последний раз вы разговаривали?
   – Как раз перед тем, как я лег спать. Я позвонил Салли вначале, набрал ее номер...
   – А до этого вы набирали ее номер?
   – Конечно, то и дело.
   – В прошлый вечер, о котором мы говорим.
   – Да, вчера вечером. Я звонил ей то и дело.
   – Вы беспокоились, что ее все не было?
   – Нет.
   – Почему? Когда в последний раз вы набирали ее номер?
   – Около трех ночи. Как раз перед тем, как я позвонил Карлу в последний раз.
   – И вам никто не ответил?
   – Никто не снял трубку.
   – И вы не стали беспокоиться? Три часа ночи, она не берет трубку...
   – Вы говорите о театральной публике, – сказал Мур. – Это ночные люди. Три часа ночи для них еще не позднее время. В любом случае она знала, что я занимаюсь. Я решил, что у нее другие планы.
   – Она не говорила, какиепланы?
   – Нет, не говорила.
   – Когда вы снова позвонили ей?
   – Я не звонил. Я услышал про... Когда я проснулся, я включил радио и... и... услышал... услышал...
   Вдруг он прижал ладони к лицу и разрыдался. Детективы наблюдали за ним. Карелла подумал, что они слишком жестко с ним разговаривают. Мейер думал о том же. Но зачем он пришел к ним? Карелла пытался понять. О том же думал Мейер. И почему студент медицинского факультета проявил невежество в отношении вещественных доказательств, которыми могли бы обернуться личные вещи Салли после анализа в лаборатории? Разве на медицинских факультетах больше не рассказывают будущим врачам про пятна крови? Или про следы спермы? Или про обрезки ногтей? Или про волосы человека? Или про другие крохи человеческого тела или жизнедеятельности, по которым в дальнейшем можно установить личность? Мур продолжал рыдать.
   – С вами все в порядке? – спросил Карелла.
   Мур кивнул. Он порылся в заднем кармане брюк в поисках платка, откинув в стороны полы плаща. В правом кармане пиджака у него лежал стетоскоп. Он нашел носовой платок, высморкался, вытер глаза.
   – Я любил ее.
   Детективы молчали.
   – А она любила меня.
   Они опять промолчали.
   – Я знаю, что вы умеете искать улики, я все про это знаю. Но я не имею отношения к убийству. Я пришел к вам, просто чтобы помочь. И лучше бы вы в самом деле искали негодяя, который сделал это, вместо того чтобы...
   – Извините, мистер Мур, – сказал Карелла.
   – Мне пора, – сказал Мур, положил платок в карман и посмотрел на настенные часы. Он встал со стула и принялся застегивать пуговицы плаща. – Мне пора. Мой телефон вы найдете в записной книжке Салли, позвонить можете вечером. А днем я в университете Рэмси.
   – Спасибо за помощь, – сказал Мейер.
   – Не за что. – Мур вышел из комнаты детективов.
   Оба детектива посмотрели друг на друга.
   – Что ты думаешь? – спросил Карелла.
   – О твоих предположениях или об исполнении?
   – Ну, с исполнением я переборщил, это я сам знаю, но о предположениях?
   – Хорошие.
   – Я и в самом деле вначале искал кого-то третьего...
   – Знаю. Но если посмотреть наоборот? Так?
   – Так. Некий мужчина...
   – Или некая дама...
   – Верно. Которая была раздражена, что Салли Андерсон встречается с Муром...
   – Верно.
   – Которая решила всадить в нее «маслины».
   – Вероятный вариант, – сказал Мейер.
   – И тогда Мур запел...
   – Верно. Я просто вижу, как ворочаются колесики у тебя в голове, Стив.
   – Верно. Когда я развернул все наоборот, верно?
   – Верно. Ты думал: «А что, если ревнивец – Мур? Может быть, тогда он и убийца».
   – Да, я думал об этом. Но потом оставил эту версию.
   – А может, и не оставил. Может быть, ты немного напугал его. Нам нужно выяснить две вещи, Стив...
   – Верно. Точное время, когда он говорил по телефону со своим другом Лоэбом...
   – Верно, с другим студентом медицинского факультета.
   – И где он был вечером во вторник, когда Лопес получал свое.
   – Ты решил не связывать это с Лопесом, а?
   – Я просто хотел услышать, не предложит ли Мур нам алиби на вторник.
   – Послушай... Знаешь что? – воскликнул Мейер. – Кто сказал, что один и тот же ствол означает одного и того же убийцу?
   – Угу? – сказал Карелла.
   – Предположим, я убил кого-то вечером во вторник. Выбросил пистолет. Кто-то подобрал. Пистолет «поступил в продажу». Тыпошел и купил. И выстрелил из него в пятницу. И никакой связи между первым и вторым преступлением, понятно?
   – Понятно, – сказал Карелла. – И ты сильно затрудняешь жизнь.
   – Только потому, что я не вижу никакой связи между Пако Лопесом и Салли Андерсон.
   – Понедельник – праздник, не так ли? – вдруг сказал Карелла.
   – Гм?
   – Понедельник.
   – Что понедельник?
   – День рождения Вашингтона, разве нет?
   – Нет, это двадцать второе.
   – Но мы отмечаем пятнадцатого числа. Мы называем его «Днем президентов».
   – Какое это имеет отношение к Муру?
   – Никакого. Я думаю про кошку.
   – Какую кошку?
   – Кошку Салли. Она собиралась пойти за кошкой в понедельник. Будет у ветеринара прием в понедельник?
   – Ну, если она занесла в свой ежедневник...
   – Наметила забрать ее в три часа.
   – Тогда прием будет.
   – Так кто пойдет за кошкой? – спросил Карелла.
   – Только не я, – тотчас сказал Мейер.
   – Может, Сара захочет кошку? – сказал Карелла.
   – Сара не любит кошек, – сказал Мейер. Его жена не любила никаких животных. Его жена считала, что животные – это животные.
   – Может быть, мать девушки заберет кошку? – предположил Карелла с очень серьезным видом.
   – Мать девушки находится в Сан-Франциско, – сказал Мейер и посмотрел на него.
   – Так кто же тогда заберет проклятую кошку? – воскликнул Карелла. Однажды он взял домой овчарку, которую унаследовал по работе. Фанни, экономка Кареллы, не одобрила собаку. Не понравилась ей собака совершенно. В его большом доме на Риверхед собаки больше не было. Мейер все еще смотрел на него.
   – Просто не могу думать про эту кошку, как она сидит у ветеринара и ждет, -сказал Карелла, и тут зазвонил телефон. Он схватил трубку. – Восемьдесят седьмой участок, Карелла, – сказал он.
   – Это Алан Картер, – произнес голос на другом конце провода.
   – А, мистер Картер, очень хорошо, – сказал Карелла. – Я пытался соединиться с вами. Спасибо за ответный звонок.
   – Вы насчет мисс Салли Андерсон? – спросил Картер.
   – Да, сэр.
   – Мне ничего не известно о ее смерти.
   – Нам бы хотелось тем не менее поговорить с вами, сэр. Как ее наниматель...
   – Никто меня так не называл до сих пор.
   – Не понял?
   – Я никогда не слышал, чтобы продюсераназывали нанимателем, -сказал Картер погромче, словно Карелла в первый раз не расслышал. – В любом случае вчера я был в Филадельфии. Ее смерть явилась полной неожиданностью для меня.
   – Да, сэр, не сомневаюсь, – сказал Карелла. Он помолчал. – Но все равнонам надо поговорить, мистер Картер.
   – Мы уже разговариваем, – сказал Картер.
   – При личнойвстрече, мистер Картер.
   В трубке образовалась тишина. Карелла воспользовался паузой.
   – Мы могли бы встретиться в три? – спросил он. – Мы много времени у вас не отнимем.
   – У меня назначена встреча на три часа, – сказал Картер.
   – Когда вы освободитесь, сэр?
   – Сегодня у нас суббота, – сказал Картер. – Я только что от Филли, звоню из дома. Завтра воскресенье, а понедельник – праздник. Мы не можем встретиться во вторник? Или в среду? Я вернусь к Филли только поздно вечером в среду.
   – Нет, сэр, – возразил Карелла. – Боюсь, мы так не можем.
   – Отчего же? – удивился Картер.
   – Оттого что убита девушка двадцати пяти лет, – Карелла старался говорить спокойно, – и мы хотим встретиться с вами сегодня,сэр, если это возможно.
   Несколько секунд Картер молчал.
   – В четыре часа, – сказал он наконец и назвал свой адрес.

Глава 5

   Алан Картер жил в высоком многоэтажном доме, который располагался в ряду роскошных гостиниц с видом на парк Гровер-Вест. Поскольку улицы еще не полностью расчистили от снега, детективам пришлось битых полчаса петлять по кварталам, прежде чем они добрались от участка до дома Картера. Если прогноз о новом снегопаде на завтра был верным, то труд чистильщиков улиц напоминал сизифов. День был хмурым и очень холодным. Снег затвердел и плохо поддавался расчистке. Когда детективы приблизились к дому Картера, привратник в форме колол лед перед подъездом. Он работал ледорубом с длинной ручкой. Такой инструмент мог бы послужить отличным оружием, подумал Карелла. О том же подумал и Мейер.
   Другой человек в форме сидел в вестибюле за столом. Карелла и Мейер представились. Дежурный поднял трубку и произнес в телефон:
   – К вам пришли мистер Карелла и мистер Мейер, сэр. – Он положил трубку на рычаг. – Проходите, пожалуйста, квартира тридцать семь.
   Лифтер в форме сказал:
   – Говорят, завтра опять выпадет снег.
   Мейер взглянул на Кареллу.
   Они вышли на третьем этаже, прошли по длинному, устланному ковром коридору к квартире Картера, нажали кнопку звонка на косяке, услышали, как в квартире раздался колокольный перезвон и затем голос:
   – Заходите, дверь открыта!
   Карелла открыл дверь и чуть не споткнулся о коричневый саквояж в прихожей. Он обошел его вокруг и сделал знак Мейеру, чтобы тот был осторожней, затем прошел в просторную гостиную с окнами во всю стену и видом на парк. Деревья были покрыты снегом. Небо было серое, неприветливое. Алан Картер сидел на длинном диване с бледно-зеленой, весенней обивкой. К уху он прижимал трубку телефона. Он был облачен в темно-коричневый деловой костюм и лимонного цвета сорочку. На рукавах сверкали золотые запонки. На шее был повязан шоколадно-коричневый галстук, но узел был не затянут. Верхняя пуговица сорочки была расстегнута. Внимая своему собеседнику на другом конце провода, он махнул детективам рукой, чтобы входили.
   – Да, понимаю, – говорил он в трубку. – Но, Дэйв... угу, угу. – Он слушал нетерпеливо, вздыхал, хмурился, теребил клок густых седых волос на макушке. Седина была преждевременной, догадался Карелла: Картеру было лишь немногим за сорок. У него были пронзительно голубые глаза, в которых отражался бледный зимний свет. Кожа его казалась загорелой. Карелла подумал, что, вероятно, в Филадельфии теплее, чем здесь. Он никогда не бывал в Филадельфии.
   – Ну, и что получила «Анни»? – говорил в трубку Картер. Он выслушал ответ и сказал: – Как раз такую позицию я и занимаю, Дэйв. Это гораздо более популярный спектакль, чем «Анни». Да, это слишком плохо. Но и разговор надо вести жесткий. Скажи Ориону, что цена не меняется. Если они не могут соответствовать, пусть уходят. Мы просто теряем время. Скажи им, Дэйв, что я могу отказаться от сделки, я не маленький мальчик, который заблудился в лесу. Так и скажи им.
   Он резко повесил трубку.
   – Простите, – сказал он, встал и подошел к детективам, протягивая руку. – Можно предложить вам выпить?
   – Нет, спасибо, – отказался Карелла.
   – Спасибо, – покачав головой, сказал Мейер.
   – Да, – проворчал Картер, – просто черт знает что такое!
   – Да, сэр, – сказал Карелла.
   – Есть догадки, кто это сделал?
   – Нет, сэр.
   – Какой-нибудь псих. – Картер покачал головой и прошел к бару. Он поднял графин. – Вы уверены? – спросил он. – Нет? – Он пожал плечами, налил виски на два пальца в невысокий стакан, бросил кусочек льда и сказал: – Ваше здоровье! – Одним глотком выпил все содержимое и снова плеснул себе виски. – Филадельфия, – сказал он, покачав головой, словно простое упоминание об этом городе служило достаточным объяснением, почему надо выпить еще.
   – Когда вы узнали про ее смерть, мистер Картер? – спросил Карелла.
   – Когда сошел с поезда. Я купил газету на станции.
   – Что вы делали в Филадельфии?
   – Опробовал новую пьесу.
   – Мюзикл? – спросил Мейер.
   – Нет, обычная пьеса. Ужасная головная боль, – сказал Картер. – Это триллер... Вы видели «Смертельную западню»?
   – Нет, – сказал Мейер.
   – Нет, – сказал Карелла.
   – Это похоже на «Смертельную западню». Только послабее. Не знаю, как меня уговорили поставить ее. Первый раз я ставлю обычную пьесу. – Он пожал плечами. – Когда ее привезут сюда, ее можно будет выбросить прямо на помойку. Если она вообще дойдет сюда.
   – Значит, вы прочли про мисс Андерсон в газете, – напомнил Карелла.
   – Да, – кивнул Картер.
   – Что вы думаете об этом?
   – А что я могу думать? Такой уж городок, – сказал он и вздохнул.
   – Вы хорошо ее знали? – спросил Карелла.
   – Очень мало. Просто еще одна танцовщица. У нас их шестнадцать в шоу. Вы наше шоу видели?
   – Нет, – сказал Мейер.
   – Нет, – сказал Карелла.
   – Я вам закажу контрамарки, – сказал Картер. – Это хорошее шоу. Самое популярное в нашем городе.
   – Кто нанял ее, мистер Картер?
   – Что? А, девушку?.. Это было общее решение.
   – Чье?
   – Мое с Джейми и...
   – Джейми?
   – Это наш хореограф, Джейми Аткинс. Но... вы спрашиваете, кто вообще подбирал труппу?
   – Да.
   – На прослушивании был я,затем Фредди Карлайл, наш режиссер, Джейми и его помощник, наш музыкальный директор, представитель из клуба актеров и, по-моему, дайте вспомнить... два режиссера сцены, наш пресс-агент, наверное, и, конечно, пианист. И... Ну, конечно, композитор, и писатель.
   – Писатель?
   – Либреттист. Да, примерно такой состав. Это было достаточно давно. Мы начали репетировать в августе, вы знаете. Окончательный состав утрясали примерно в июле.
   – Полно народу, – сказал Карелла.
   – Ах, да, можно сказать, что решение принимал целый комитет. – Картер улыбнулся. – Мюзикл обходится примерно в два-три миллиона долларов, поневоле становишься осторожным.
   – Итак, все эти люди собрались вместе и... Ну, что они делали? – спросил Карелла. – Голосовали?
   – Не вполне. Это больше похоже на общее соглашение о финалисте, при этом хореограф имеет последнее слово, конечно. Ведь он – это тот человек, который будет работать с каждой конкретной танцовщицей.
   – Сколько танцовщиц неполучили роли?
   – Тысячи. Если всех пересчитать да кандидатов из клуба актеров... то, конечно... У нас побывали все безработные актеры нашего города.
   – Мисс Андерсон, вероятно, была хорошей танцовщицей, – сказал Мейер.
   – Я уверен. Ведь в конце концов ее взяли на роль.
   – Как она ладила с другими в труппе?
   – Спросите лучше Фредди или Джейми об этом.
   – Вашего режиссера или хореографа?
   – Да. Но я уверен, что трений не было... Помимо обычного напряжения, которое возникает на репетиции. Я хочу сказать... Попробую объяснить.
   – Сделайте одолжение, – сказал Карелла.
   – Труппа любого шоу, особенно мюзикла, должна играть как тесно спаянный коллектив. Я убежден, что, если бы между мисс Андерсон и кем-либо еще в труппе возникли трения, Джейми с ней серьезно бы поговорил. Когда на карту поставлены два с половиной миллиона, артисты не имеют права проявлять дурной характер.
   – Именно в такую сумму обошлась постановка «Жирной задницы»?
   – Именно в такую.
   – А сколько репетировали, мистер Картер?
   – Шесть недель. Не считая предварительных просмотров. Мы проводили предварительные просмотры или репетиции в течение двух недель, пока не почувствовали, что можно пригласить театральных критиков.
   – А вы присутствовали на всех этих репетициях?
   – Не на всех. После того, как Фредди отшлифовал большую часть представления, да... Обыкновенно вначале стараешься дать своим коллегам больше свободы. Когда начинаются прогоны, продюсер – этот продюсер – старается присутствовать на всех репетициях.
   – Тогда вы бы заметили трения между мисс Андерсон и другими членами труппы.
   – Я не заметил никаких трений. Господа, я бы очень хотел помочь вам, поверьте. Но девушку я знал очень мало. Я даже признаюсь вам кое в чем. Когда я прочитал о ней в газете, я с трудом вспомнил, кто из танцовщиц – она.
   – Понятно, – сказал Карелла.
   – Рыжая малышка, да? – спросил Картер.
   – Мы не осматривали тело, сэр, – сказал Карелла.
   – Что? – удивился Картер.
   – Мы не были на месте преступления, сэр, – пояснил Карелла.
   – Тело было найдено на территории другого участка, – добавил Мейер.
   – Сэр, – сказал Карелла, – нам был бы очень полезен список имен, адресов, телефонов всех в труппе и в театре, всех, с кем у мисс Андерсон могли быть даже самые незначительные контакты.
   – Но вы же не собираетесь встретиться со всеми? – спросил Картер.
   – Собираемся, -кивнул Карелла.
   Картер улыбнулся.
   – Я попробую показать вам, с чем это связано, – сказал он. – «Жирная задница» – это очень большое представление. У нас шесть ведущих актеров, четверо исполнителей главных ролей, шестнадцать танцоров плюс двенадцать других людей в хоре, восемнадцать рабочих сцены, двадцать шесть музыкантов, три режиссера сцены, три реквизитора, четырнадцать одевальщиц, включая костюмеров, три электрика, два плотника, один звукорежиссер, три осветителя, одна гримерша и две запасные танцовщицы.
   Карелла поглядел на Мейера. Тот что-то сосредоточенно писал в блокноте.
   – Итого – сто четырнадцать человек, – сказал Картер.
   – Понятно, – сказал Карелла. Он помолчал. – Существует ли список их всех?
   – Ну конечно, даже несколькосписков. Один – у генерального менеджера, другой – у менеджера труппы, третий – у секретаря продюсера... Я даже думаю, что и в театре есть список. Там, где телефон у служебного входа. Там – скорее всего. Если вы выйдете у театра...
   – Да, сэр, мы так и сделаем.
   – На самом деле вы можете убить двух зайцев, – сказал Картер.
   – Не понял? – сказал Карелла.
   – То есть пока вы будете в театре...
   Детективы удивленно посмотрели на него.
   – Я обещал два билета другу. Но на автоответчике он мне оставил сообщение, что из-за погоды сегодня не приедет в город. – Лица детективов ничего не выражали. – Я говорю про шоу, – сказал Картер. – Может быть, вам будет интересно посмотреть? В кассе обеспечены две контрамарки.
   – Ax! – сказал Карелла.
   – Ух! – вздохнул Мейер.
   – Ну, что думаете об этом?
   – Спасибо, – замялся Мейер, – но мы с женой сегодня ждем гостей.
   – А вы как?
   – Ну, я как... – сказал Карелла.
   – Вам понравится, будьте уверены.
   – Ну, я как...
   Он колебался, потому что не знал, что такое «контрамарки» и что означает «обеспечены». Но на слух это было похоже на бесплатные билеты, а у него не было желания принимать подарки от человека, который жертву убийства ростом пять футов восемь дюймов называл «рыжей малышкой». Карелла еще давным-давно понял, что если хочешь выжить как полицейский, то нужно или вообще ничего не брать, или брать все, что можно оторвать. Принять угощение в виде чашки кофе от хозяина ночной столовой? Очень хорошо. Тогда также надо принять взятку от дружелюбного укрывателя краденого, который торгует ярлычками на краденые товары каждое утро по воскресным дням. Слегка нечестный полицейский – все равно что слегка беременная женщина.
   – Сколько стоят эти билеты? – спросил он.
   – Нисколько для вас, – отмахнулся Картер, и Карелла подумал, что тот считает, что он напрашивается на взятку. В конце концов, он был полицейским в этом славном городе. А все полицейские всегда загребали -кого-то или что-то.
   – Контрамарки – это бесплатные билеты? – спросил Карелла.