МакБейн Эд. Они должны умерерть

   – Неужели? А разве не бывает наркоманов из хороших семей? Но предположим, что у него был спрятан пакет. Только предположим.
   – Единственное, что у него могло быть – так это презрение к полицейскому, который избивал его.
   – Сдается мне, вы следите здесь за всеми, кто допустил хоть малейшее нарушение, – раздался голос Джеффа из кафе.
   – Ты прав, моряк, – ответил Паркер. – День и ночь. Этот парень принадлежит к уличной банде. Ты видел на нем рубашку с названием клуба? Думаешь, я буду терпеть все это дерьмо?
   – У этого парня нет чувства собственного достоинства, – сказал Эрнандес. – Так что, поторапливайся...
   – Ну ладно, хватит о нем. Ты думаешь, его можно исправить с помощью дубинки? – Он помолчал. – Куда держишь путь?
   – К миссис Гомес.
   – А она еще ничего, эта миссис Гомес. Наверное, за пятьдесят, но с ней все в порядке. Фрэнк, а ты уверен, что это деловой визит?
   – Уверен, – ответил Эрнандес.
   – Что ж, поверим тебе на слово. Кстати, не заходил разговор о Мирандо?
   – Когда я уходил, нет.
   – Знаешь, – задумчиво произнес Луис, – Фрэнк, наверное, прав. Пойми меня, Энди, я не собираюсь учить тебя, как надо работать. Не думай так. Но, обращаясь таким образом с парнем, ты нанес ему сильную обиду. Я хочу сказать, что на острове все было бы по-другому.
   – В Пуэрто-Рико нет проблем с бандами малолетних преступников, – сухо произнес Паркер.
   – Конечно, нет. Но я имел в виду другое. Там... не знаю, как сказать... больше уважения.
   – К чему? К послеобеденному отдыху? – разразился Паркер смехом.
   – Ну вот, ты все свел к шутке, – смущенно произнес Луис.
   – Я? Почему я должен шутить по поводу твоей родины?
   – Знаешь, как тебе объяснить... мы были бедные и голодные, но в центре города всегда была площадь, церковь розового цвета, росли деревья манго. В любое время ты всегда мог пойти на эту площадь и пообщаться с друзьями. И никогда ты не был безликим, люди знали, как тебя зовут. Это очень важно, Энди, знать, кто ты есть.
   – Ну, и кем же был ты, Луис? – довольно посмеиваясь, спросил Паркер. – Губернатором?
   – Он все превратит в шутку, – добродушно произнес Луис. – Фрэнк, ты понимаешь, что я имею в виду?
   – Разумеется.
   – Здесь, порой, ты чувствуешь себя каким-то потерянным. А если ты безликий, то не может быть и речи об уважении, о чувстве собственного достоинства.
   – Я понимаю, что ты хочешь сказать, Луис, – произнес Джефф. – Это похоже на то, что я рассказывал о Флетчере. Можно раствориться в огромной массе людей и забыть, кто ты или что ты.
   – Si, si. Остров уважал людей, уважал жизнь... и смерть тоже. Жизнь здесь ценится дешево, а смерть и того дешевле. – Он помолчал немного, напрягая память, как бы давая ей время восстановить прошлое. – На острове, – продолжал он, – в городе, где идут похороны, гроб несут по главной улице, а за гробом идут плакальщики.
   – Я это знаю, – негромко произнес Эрнандес, – мне об этом рассказывал отец.
   – И о маленьких девочках, несущих цветы и одетых в белое? – спросил Луис. – А город такой пыльный, спокойный и безмолвный.
   – Да, и об этом тоже, – добавил Эрнандес.
   – А владельцы магазинов стоят у дверей и, когда проносят гроб, они закрывают двери, тем самым высказывая свое уважение мертвому. Они как бы говорят:
   «Я откладываю все свои дела, пока тебя провожают в последний путь, мой друг».
   – Все это бред собачий, а не уважение, – подытожил Паркер. – Просто они все боятся смерти. Я тебе вот что скажу, Луис. Не знаю, как там, на вашем острове, а здесь, именно здесь – единственные, кто пользуется уважением, – так это живые, причем такие живые гады, как, например, Пепе Мирандо.
   – Нет, – Луис выразительно покачал головой.
   – Как нет? Поверь мне на слово.
   – Ну я пошел, а вы продолжайте спорить, – сказал Эрнандес.
   – А мы разве спорим? – произнес Паркер. – Мы просто рассуждаем.
   – О'кей, продолжайте рассуждать. – Выйдя из кафе, Эрнандес завернул за угол.
   А в это время Джефф продолжал ерзать на стуле и выглядывать на улицу. Он мог слышать, как за его спиной спорили, вернее, рассуждали Луис и детектив, но это его нисколько не интересовало. Он всматривался в закрытую дверь «Ла Галлины», сгорая от нетерпения узнать, когда же наконец откроется бар. Говоря по правде, он и сам не знал, хотелось ли ему провести вечер в постели с женщиной или нет, но в голову не приходило ни единой мысли, как еще можно убить время. А так как он прошел через весь город, то сама мысль о том, что все его планы рухнут, была ему просто ненавистна. И поэтому он так внимательно всматривался в закрытую дверь, как бы внушая ей открыться, и чудо произошло – дверь действительно открылась.

Глава 6

   Из бара вышла стройная девушка, которой на вид было не больше девятнадцати. Сквозь обтягивающий свитер и узкую юбку проступали соблазнительно округлые формы ее тела, тела девушки с превосходной фигурой. У нее были черные волосы и темно-карие глаза. Повернувшись, она потянула на себя ручку двери, чтобы закрыть ее, и достала из кошелька ключ. Мгновенно вскочив со стула, Джефф выбежал на улицу.
   – Эй, – крикнул он.
   Девушка обернулась, удивленно раскрыв глаза. Никогда в жизни не встречал Джефф таких удивительных темно-карих глаз.
   – О, – ее губы округлились, произнеся этот единственный звук, и уже удивление уступило место смущению. Она смотрела на него с любопытством, ожидая, когда он заговорит.
   – Я жду тебя уже с самого утра, – сказал Джефф. – Где ты пропадала?
   – Да? – она произнесла это слово в форме вопроса, как бы ожидая дальнейшего объяснения. Он, не отрываясь, смотрел на нее. До его сознания начинало медленно доходить следующее: это была, вероятно, самая красивая девушка, которую он когда-либо встречал, и от этой красоты он лишился дара речи.
   Девушка ждала. Джефф продолжал молчать. Наконец она спрятала ключ в кошелек, едва заметно пожала плечами, как это могут делать только женщины, и собралась уходить. Быстро догнав ее, Джефф преградил ей дорогу.
   – Куда ты собралась? – спросил он.
   – Домой.
   – Зачем? Я ведь только нашел тебя.
   – Мне нужно переодеться, – произнесла она.
   – Ты ужасно нравишься мне и в этой одежде. – Он оглядел ее с ног до головы, остановившись взглядом на выпуклости ее мягкой груди, вздымавшейся под светло-голубым свитером, и на крутом изгибе бедер.
   – Я должна переодеться, – повторила девушка, смущаясь его пристального взгляда.
   – Это может подождать, не так ли? – настаивал он.
   Девушка выглядела озадаченной:
   – Что тебе нужно?
   – А разве ты не догадываешься?
   – Нет? – и опять она повысила голос в конце слова, так что оно прозвучало как вопрос.
   – Знаешь, я разговаривал с одним парнем прошлой ночью. Скорее, даже сегодня, рано утром. Это было в баре, в южной части города.
   – Ну и?..
   – Он посоветовал мне прийти сюда.
   – Для чего?
   – Он сказал, что я найду здесь тебя, – ответил Джефф. Взглянув на нее, он подумал: «Конечно, тот парень сказал не совсем так, ведь трудно найти кого-то похожего на тебя, ведь никто даже и не мечтает встретить что-либо подобное в своей жизни».
   – Он не говорил так, – произнесла девушка.
   – Нет, он сказал.
   – Как его звали? Того человека, который рассказал обо мне?
   – Не помню. – Помолчав, он добавил: – Я был пьян.
   – Ты и сейчас пьян?
   Он попытался улыбнуться:
   – Трезв, как стеклышко.
   – А тот парень точно говорил обо мне? Он сказал, что ты найдешь именно меня?
   – Не совсем так. Я хотел сказать, что не ожидал встретить... такую красивую, как ты. Но он сказал...
   – Что именно он сказал?
   – Он сказал, что я должен пойти в северную часть города...
   – Так.
   – И должен найти место, которое называется «Ла Галлина».
   – Ла Га... – Она сделала паузу и пристально посмотрела на него. – Ясно. Теперь мне все понятно.
   – Знаешь, должен признаться, ты действительно то, что надо. Тот парень даже и не ожидал... Я имею в виду... я не хочу сказать, что имею что-то против того, чем ты занимаешься, но... все так необычно. Просто не укладывается в голове. Встретить такую милую, как ты.
   – Спасибо, – улыбнулась девушка. – Но я думаю, ты ошибся.
   – Так это «Ла Галлина»? – переспросил Джефф, еще раз взглянув на позолоченные буквы на стекле.
   – Совершенно верно. Это «Ла Галлина».
   – И ты вышла отсюда?
   – Разумеется.
   В ее карих глазах появился странный огонек. Подозрительно взглянув на нее, он увидел, что она пытается сдержать улыбку.
   – Ты работаешь здесь, не правда ли?
   – Да.
   – Тогда что же здесь смешного? – он чувствовал, что начинает злиться. Поборов желание рассмеяться, девушка произнесла:
   – Ничего. Решительным счетом ничего.
   – Ну тогда, все прекрасно, – сказал он.
   – Великолепно, – ответила она.
   Они пристально и испытующе смотрели друг на друга: Джефф – пытаясь разгадать, что же все-таки здесь было смешного; девушка – изо всех сил старалась не рассмеяться.
   – Ну? – наконец вымолвил он.
   – Что, ну?
   – Давай переспим.
   – Ты и я?
   – Ну, разумеется, ты и я. Кого, ты думаешь, я подразумевал?
   Девушка покачала головой:
   – Мне что-то не хочется.
   Она хотела обойти его, но он остановил ее, схватил за руку.
   – А почему нет.
   – Знаешь, – она опять чуть не рассмеялась, – я просто не люблю моряков.
   – Это не причина, – усмехнулся Джефф. – Среди моих лучших друзей есть много моряков.
   – Нет, – девушка снова покачала головой. – Извини, нет. Никаких моряков. – Увидев разочарование на его лице, быстро добавила: – Кроме того, я тебе не по зубам.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Цена. Плата? – Она произнесла это так, как будто спрашивала, какое слово следует выбрать.
   – Так сколько же? – спросил Джефф, начиная торговаться.
   – Много, – серьезно ответила она. – Больше, чем ты зарабатываешь за неделю.
   – Ну так сколько же?
   – Много, очень много.
   – Ну так все же? Ты что, не можешь сказать мне? Ты ведешь себя странно для...
   – Я тебе уже сказала – очень, очень, очень много. – Казалось, ей трудно было подыскивать слова. Поборов себя, она все же решилась: – Какова была твоя самая высокая плата?
   – Двадцать. Но это было на побережье. Там...
   – Я намного дороже, – быстро и, казалось, облегченно произнесла она.
   – Сорок?
   – Выше.
   – Сто? – испугался он.
   – Боже мой, – в ее глазах появился огонек. – Разве я похожа на обычную уличную девку?
   – Да нет, нет, – торопливо произнес он. – Но сто долларов. Боже...
   – Я не сказала сто, я сказала – дороже.
   – У меня нет даже двадцати, – произнес он, потеряв всякую надежду. – Понимаешь, я проиграл и...
   – Ну что ж, найди себе какую-нибудь другую, – отрывисто сказала она. – До свидания.
   Резко повернувшись, девушка зашагала по улице. Смотря, как она удаляется, он вдруг закричал: «Эй, подожди» – и побежал вслед за ней.
   – Что такое? – спросила она.
   – Послушай, давай все обсудим.
   – Зачем?
   – Ну... ты просто очень даже ничего.
   – Спасибо.
   – Я имею в виду только это. Я не хочу сказать, что... – он замолчал. – Я только это подразумеваю.
   – Почему бы тебе не вернуться домой, моряк? – Ее лицо вдруг стало таким добрым и ласковым, что ему тут же захотелось поцеловать ее, несмотря на то, что таких девушек целовать не принято.
   – Домой? Я ведь живу в Колорадо. Послушай, давай все еще раз обговорим.
   – Моряк!
   – Джефф.
   – Ну хорошо, пусть будет Джефф. Я не та, за кого ты меня принимаешь.
   – Как это?
   – Я готовлю в «Ла Галлине» и некоторых других барах. Я готовлю еду.
   – Ты гото... – Он замолчал: – Значит, ты была там...
   – Для того, чтобы подготовить все к открытию, – кивнула она головой.
   – А все эти разговоры про плату...
   – Я морочила тебе голову.
   – Ну, тогда извини.
   – Ничего. Извини меня, что я дурачила тебя.
   – Все в порядке. – Он оценивающе смотрел на нее. – И все же ты очень хорошенькая.
   – Спасибо.
   – Ты... ты спешишь?
   – Мне нужно переодеться. Я собираюсь в церковь.
   – Я пойду с тобой, – быстро сказал он.
   – Ты католик?
   – Пресвитерианин. В любом случае, я иду с тобой. На флоте я посещал все религиозные службы. Знаешь, я делаю это специально, чтобы поменьше иметь дело с рабочими партиями. Когда объявляют: «Всем приверженцам иудейской веры подготовиться, чтобы сойти с корабля для религиозной службы», – я срочно становлюсь приверженцем иудейской веры. Мне очень жаль, что рабочих партий гораздо больше, чем религиозных вер.
   Девушка покачала головой:
   – Я буду чувствовать себя неуютно.
   – Ты верующая?
   – Думаю, да.
   – Знаешь, церковь не рухнет, и вообще ничего страшного не случится, если я войду туда. Поверь мне. Я бывал в католических церквях. Там превосходная служба. – Он кивнул, вспоминая, как посещал различные службы.
   – И все-таки я буду чувствовать себя не в своей тарелке. – Она смотрела на него в нерешительности, готовая вот-вот уйти.
   – Послушай, – попросил он. – Не уходи.
   – Почему?
   – Сам не знаю.
   – У тебя масса дел. Скоро откроется «Ла Галлина».
   – Понимаешь... теперь это не столь важно для меня.
   – Неужели?
   – Да, – твердо произнес он. – Может быть, ты останешься со мной?
   Девушка посмотрела на часы:
   – Мне нужно идти. Я хочу попасть на одиннадцатичасовую мессу.
   – Может быть, встретимся после службы?
   – Зачем?
   – Мне бы очень хотелось. А ты, разве, не хочешь?
   Девушка молчала, не зная, что ответить. Затем сказала:
   – Хочу.
   – Тогда что же тебя останавливает?
   – Ты на корабле?
   – Да, послушай...
   – На каком?
   – На эсминце.
   – Он большой?
   – Довольно большой. Так мы увидимся?
   – Почему ты хочешь встретиться со мной? Разве у тебя нет дома девушки?
   – Была, но сейчас нет. А у тебя... у тебя есть парень?
   – Нет.
   – Это хорошо, – он улыбнулся.
   – Да, – произнесла она и улыбнулась в ответ.
   – Так мы встретимся?
   – Если... может, мы куда-нибудь пойдем?
   – Как ты хочешь.
   – Куда мы пойдем?
   – Я не очень хорошо знаю город.
   – Но мы уйдем подальше отсюда?
   – Да. Видишь ли, если бы мы были в Колорадо, я взял бы тебя в горы. Мы бы упаковали корзину с едой и поднялись вверх. Я бы отвез тебя на машине. У меня есть «форд».
   – Какого цвета?
   – Желтого. Я сам красил машину.
   – Я так и подумала, что желтая, – сказала она.
   – Неужели? А как ты догадалась?
   – Желтая или красная. Я подумала на эти два цвета.
   – А ты представляешь, я собирался покрасить ее в красный цвет, но в магазине скобяных изделий Дженкинса такой краски не оказалось – так что пришлось купить желтую.
   – Твой город очень маленький?
   – Флетчер? Не так уж и мал.
   – У тебя собственная квартира?
   – Нет.
   – Почему ты уехал оттуда?
   – Я хотел повидать мир, – ответил он непринужденно, но тут же понял, что с этой девушкой лучше разговаривать конкретно. С ней или играть в честную игру, или не играть вообще. – Я решил завербоваться и подумал, что лучше идти на флот. Вот так я и поступил на службу. – Он пожал плечами.
   – А как же мир? Ты повидал его?
   – Немного.
   – Ты когда-нибудь бывал в Пуэрто-Рико?
   – Нет, а ты?
   – Я тоже. Говорят, там восхитительно. Я родилась здесь и дальше этого города нигде не была. – Помолчав, добавила: – Он, нет, я как-то раз ездила на свадьбу в Пенсильванию.
   – Тебе бы мой город понравился. Это точно, – произнес он.
   – Думаю, что да.
   Воцарилось молчание. Она пристально посмотрела на него, и он сразу почувствовал себя каким-то неуверенным и очень молодым, моложе, чем был на самом деле.
   – Пожалуйста, давай встретимся после службы, – как-то очень робко попросил он.
   – Если мы с тобой увидимся, то пойдем в парк, – сказала она. – Здесь нет гор, но мы могли бы устроить небольшой пикник. Там много зелени.
   – Куда скажешь. Только... знаешь... у меня с собой всего восемнадцать долларов. Пойдем куда угодно, лишь бы уложиться в эту сумму. – Он смущенно улыбнулся: – О'кей?
   Девушка кивнула в знак согласия:
   – О'кей.
   – Ну, так мы встретимся?
   – Да.
   – Послушай, я буду ждать тебя здесь. Прямо на этом месте. Я не сдвинусь отсюда, пока ты не придешь.
   – Нет, только не здесь. Когда откроется «Ла Галлина», вот тут, на тротуаре, соберутся девушки. Давай в другом месте.
   – Тогда у кафе. Это на углу.
   – У Луиса? Прекрасно. Месса закончится где-то без четверти двенадцать. Я приготовлю завтрак и...
   – Тебе не надо...
   – Я хочу.
   – О'кей.
   – Я из-за этого задержусь немного дома. Значит, в двенадцать часов. Договорились?
   – Отлично. Ты уж извини, что я принял тебя за...
   – Ничего страшного. Так в двенадцать?
   – В двенадцать, – ответил он.
   Внимательно посмотрев на него, сказала:
   – Жди меня.
   – Обязательно.
   Повернувшись, она пошла по улице быстро, не оглядываясь, как будто знала, что он смотрит ей вслед, как будто ждала, что он окликнет ее. И когда он крикнул, она сразу же обернулась.
   – Эй!
   – Да?
   – Пожалуйста, поторопись, хорошо?
   – Хорошо, – пообещала она, едва заметно махнув ему рукой.
   – Эй! – снова окликнул он ее.
   – Да?
   – Скажи свое имя, – закричал он. – Как тебя зовут?
   Девушка весело рассмеялась.
   – Так как же?
   – Чайна! – крикнула она и побежала вверх по улице.

Глава 7

   Какая же, однако, это странная вещь – жара.
   Так же, как и любовь, она может доводить людей до крайности. Так же, как и любовь, она может постоянно изводить вас, быть безжалостной, не желающей даже пошевелиться, пока однажды не разразится дикой страстью. «Я ударила его топором, потому что было очень жарко». Вот вам объяснение, причина и отговорка. Просто было жарко. Вся суть заключена в этих трех словах. «Была нестерпимая жара, и я не отвечала за свои поступки. Я только знала, что было жарко и что я задыхалась целый день и едва могла дышать. Мне не хватало воздуха. Ведь было невыносимо жарко, а он сказал: „Этот кофе слишком крепкий“, – вот я и ударила его топором. Поймите меня правильно – было невыносимо жарко».
   Пожатие плечами.
   Вы правильно поняли. От такой жары можно сойти с ума.
   Так же, как и любовь, жара может породить различные чувства – в гладких журнальных изданиях вряд ли отыщется такое слово – чувства, которые можно охарактеризовать как сплоченность, понимание того, что все живые существа в этот день разделяют ваши страдания. Жара скрепляет всех, словно железобетон. Ах, вам не нравится мой цвет кожи? Очень интересно, но, боже, ведь нестерпимо жарко и все потеют одинаково. Вы волочитесь за моей женой? Это непростительно, но все же, давайте сначала вместе выпьем пива, чтобы лучше перенести эту проклятую жару, а затем все обсудим.
   Так же, как и любовь, жара не имеет смысла до тех пор, пока вы не говорите с ней. Нарушающий супружескую верность ищет наперсницу, развратник хвастается своими победами в бассейне, шестнадцатилетний капитан болельщиков часами висит на телефоне, описывая потасовку на футбольном поле, – вы обязаны говорить на предмет любви.
   Лейтенант Питер Бернс вышел из своего кабинета, испытывая желание поговорить на предмет жары. Это был плотный мужчина с седеющими волосами и глазами синевато-стального цвета. Он часто думал, что потеет сильнее, чем те, которые имеют менее плотное телосложение. Он верил, что жара была ниспослана ему адом для того, чтобы замучить его. Единственное, что он не понимал, так это то, почему именно на него напала такая пытка, но он точно знал, что подобные страдания вряд ли может вынести кто-либо другой.
   В дежурной комнате стояла тишина. Стив Карелла в рубашке с закатанными рукавами сидел за столиком и читал отчет о подозрении в краже. Горячие солнечные лучи превращались на столе в патоку. Бернс подошел к раскаленному окну и выглянул на улицу. Машины, люди – казалось, все было окутано прозрачным пластиком, замерзшим во времени и пространстве. Бернс вздохнул.
   – Ну и жара, – произнес он.
   – Мм-м... – подтвердил Карелла.
   – Где народ?
   – Паркер на охоте, Эрнандес отвечает на жалобу, а Клинг... – Карелла пожал плечами: – Он, кажется, в засаде.
   – Эта история с аптекой?
   – Да.
   – Припоминаю, – произнес Бернс. – Тот парень с фальшивыми рецептами на кокаин. – Покачав головой, добавил: – Он не объявится в такую жару.
   – Может быть, – уклончиво ответил Карелла.
   – Я всегда выбираю не то время для отпуска, – сказал Бернс. – Мы с Харриет стараемся вычислить все еще задолго. Я здесь старший офицер и имею право выбора. И что же получается? Мне никогда не достается хорошая погода. Сначала стоит ужасная жара и начинается – то дождь, а то вдруг налетит буран из Канады. И так всегда. Каждый год. – Немного помолчав, добавил: – Хотя однажды было исключение. Мы ездили в Вайнярд, и там стояла хорошая погода. – Он кивнул головой, припоминая этот случай.
   – Что ни говори, отпуск – не очень приятная вещь, – сказал Карелла.
   – Это как?
   – Сам не знаю. Вот, например. Две недели у меня уходит на то, чтобы раскачаться, и вот приходит долгожданная минута, когда я начинаю расслабляться, но нет – оказывается пришло время идти на работу.
   – Куда-нибудь отправляешься в этом году?
   – Наверное, нет. Дети еще слишком малы.
   – Между прочим, сколько им? – спросил Бернс.
   – В июне был год.
   – Боже, как незаметно летит время, – произнес Бернс и замолчал. Он думал о скоротечности времени, о своем сыне, о Карелле, который был близок ему как сын, о том, что его подчиненные стали ему настолько родными, что он мог представить их занятыми общим семейным бизнесом, будь то бакалея или кондитерская, и как все-таки здорово, что за прилавком стоит именно Карелла.
   – От разговоров об этой проклятой жаре прохладней не станет, – вздохнул Бернс.
   – В один прекрасный день кто-нибудь изобретет... – начал Карелла, но его прервал телефонный звонок. Он поднял трубку: – 87-й участок. Детектив Карелла слушает.
   На другом конце провода голос произнес: «Я знаю, где находится Пепе Мирандо».

* * *

   Они увидели, как Сиксто выходит из аптеки. Его лицо пылало и, казалось, он вот-вот заплачет. Чтобы как-то сдержать слезы, Сиксто усиленно моргал глазами.
   – Что случилось? – произнес Зип. Он смотрел на Сиксто, как бы не замечая его, как будто его мало что беспокоит, и он вовсе не хотел увидеть, что же произошло. Но вопрос его был замаскирован и звучал так: «Интересно, как все это ты преподнесешь мне?»
   – Ничего не случилось, – ответил Сиксто.
   – У тебя такой вид, как будто тебя огрели дубиной.
   – Нет.
   – Что ты делал в аптеке?
   – Покупал кокаин. Мне было плохо.
   – Кажется, я приказал тебе следить за Альфи.
   – Мне было все видно с того места, где я сидел, – сказал Сиксто.
   – Между прочим, оружие при нас, – усмехнулся Папа.
   – Идем, – приказал им обоим Зип. – Кух кое с кем разбирается, нужно встретить его у кафе.
   Зип, по бокам от него Сиксто и Папа пошли вниз по проспекту. Он чувствовал себя очень уверенным в их окружении. Распрямив плечи и подняв высоко голову, Зип шагал с ними нога в ногу и знал, что они поддержат его. Он был дружески настроен по отношению к ним, чувствуя, что связан с этими парнями какими-то узами, но какими – сказать он не мог. В этом родстве не было никакой логики, так как он признавался себе, что не любит ни того, ни другого. Один был маменькин сынок, а другой – недоумок. И все же он не мог отрицать того эмоционального удовлетворения, которое наступает у него, когда он идет с ними по улице, чеканя шаги, словно полководец со своим надежным адъютантом. Он знал, что после того, как они разделаются с Альфредом Гомесом, эта связь станет еще крепче. Слово пронеслось у него в голове, но тут же он был вынужден подобрать другое, более весомое и сильное. Убить. И он ни за что не отступит. Убить. Он повторил слово еще и еще раз. Убить. Мы убьем Альфреда Гомеса. Убьем.
   К тому времени, когда они подошли к кафе, эти слова перестали иметь для него какое-либо значение. Кух был уже на месте и ждал их. С ним были два мальчугана. Паркер, эта полицейская ищейка, куда-то исчез, а вот моряк все еще сидел за столом. Он, очевидно, ждал открытия «Ла Галлины», ждал, когда же наконец можно заняться любовью с испанской девушкой. Поначалу Зипу это понравилось. Он даже почувствовал гордость, что моряк, проделав немалый путь, пришел именно сюда, пришел для того, чтобы насладиться страстью пылкой испанки. Но затем гордость сменилась злобой, и он мрачно подумал о том, что моряк не имеет никакого права находиться здесь. Своим присутствием он только осквернял бы их, точно так же, как канализационная труба загрязняет чистую речку. Нахмурившись, он бросил сердитый взгляд на моряка, сидевшего к нему спиной, затем подошел к Куху и ребятам.
   На одном из мальчиков были надеты брюки из тонкой холщовой ткани и белый спортивный свитер, изрядно запачканный. Из носа у него текло ручьем, и он постоянно вытирал его рукавом. Ему было лет восемь.
   Другому парню было девять. Он был в шортах цвета хаки и голубой спортивной рубашке с короткими рукавами. К левому рукаву его спортивной рубашки были пришиты сержантские армейские полоски. Он постоянно водил ногой по асфальту, как бы стирая нарисованное мелом.
   – Эти? – спросил Зип Куха.