МакБейн Эд. Толкач

   – Питер?
   – Да, Харриет.
   Интересно, подумал он, почему женщины всегда называют меня Питер, а мужчины – Пит?
   – Ты очень занят?
   – Да, дорогая, дел невпроворот. Но минуту найду. Что случилось?
   – Мясо, – сказала она.
   – Что стряслось с мясом?
   – Скажи, ведь я заказывала восемь фунтов мяса?
   – Вроде бы. Ну и что?
   – Так заказывала или нет, Питер? Ты помнишь, мы же говорили об этом и прикидывали, сколько нам потребуется. И решили, что нам надо восемь фунтов, верно?
   – Да, похоже. Так что тряслось?
   – Мясник прислал пять.
   – Отошли ему мясо обратно.
   – Не могу. Я уже позвонила ему, и он сказал, что очень занят.
   – Очень занят? – переспросил Бернс. – Мясник?
   – Да.
   – А что ему еще делать, как не мясо продавать? Я не понимаю...
   – Он, наверное, заменит кусок, если я сама приду. Но он не может прислать сейчас мальчишку-посыльного.
   – Так пойди сама, Харриет. В чем проблема?
   – Я не могу уйти из дома. Жду бакалейщика.
   – Тогда пошли Ларри, – терпеливо сказал Бернс.
   – Он еще не пришел из школы.
   – Держу пари, что мальчишка станет великим ученым...
   – Питер, он репетирует...
   – ...самым крупным в роду Бернсов. Он пропадает в школе с утра до вечера.
   – ...репетирует роль в школьном театре, – закончила Харриет.
   – Я позвоню директору школы и скажу ему...
   – Глупости, – сказала Харриет.
   – А мне бы хотелось, чтобы мой сын к ужину приходил домой, – раздраженно возразил Бернс.
   – Питер, – сказала Харриет, – давай не будем сейчас спорить о Ларри и его времяпровождении. Я не знаю, что мне делать с мясом.
   – А я почем знаю, черт возьми? Может, ты хочешь, чтобы я послал к мяснику патрульную машину?
   – Не говори глупостей, Питер.
   – А что тогда? Мясник, насколько я понимаю, ничего предосудительного не совершал.
   – Он совершил оплошность, – спокойно заметила Харриет.
   Бернс засмеялся.
   – Ты слишком умна, женщина.
   – Да, – с готовностью признала Харриет. – А что делать с мясом?
   – Может, нам хватит и пяти фунтов? Мне кажется, что пятью фунтами можно накормить всю американскую полицию.
   – Твой брат Луи обещал приехать, – напомнила ему Харриет.
   – О! – Бернс представил своего гороподобного родственника. – Да, нам нужны будут все восемь фунтов. – Он помолчал, обдумывая положение. – А почему бы тебе не позвонить бакалейщику и не попросить его отложить доставку на час-другой? Тогда ты успеешь добраться до мясника и устроить настоящий ирландский дебош. Как тебе это нравится?
   – Нравится, – сказала Харриет. – Ты умнее, чем может показаться.
   – Я закончил школу с бронзовой медалью, – парировал Бернс.
   – Знаю. Я до сих пор ношу ее.
   – Значит, проблема с мясом решена?
   – Да, спасибо.
   – Не за что, – сказал Бернс. – Кстати, о Ларри.
   – Извини, мне уже надо бежать к мяснику. Ты поздно придешь?
   – Возможно. Дел невпроворот, дорогая.
   – Ладно, не буду больше тебя задерживать. Пока, дорогой.
   – Пока, – сказал Бернс и повесил трубку. Он иногда с удивлением думал о Харриет. По всем меркам, она была очень умной женщиной. С бухгалтерским умением вела хозяйство, мирилась с участью жены полицейского, который почти не бывал дома, и практически одна воспитывала сына. А Лари, несмотря на странную для Бернсов любовь к драматургии, был неплохим парнем. Да, Харриет и хозяйка умелая, и в постели почти всегда хороша.
   Но, с другой стороны, ее мог привести в замешательство случай вроде этой пустяковой заминки с мясом. Нет, женщин Бернсу никогда не понять. Тяжело вздохнув, он вернулся к своей работе. Когда в дверь постучали, он читал отчет Кареллы о мальчишке-покойнике.
   – Войдите, – сказал Бернс.
   Открылась дверь. Вошел Хэл Уиллис. Он был очень маленького роста и по сравнению с другими детективами участка выглядел жокеем. У него были веселые карие глаза и живое лицо. Хэл Уиллис неплохо владел приемами дзюдо, и это помогло ему задержать немало грабителей.
   – Что там, Хэл? – спросил Бернс.
   – Какой-то странный тип звонит, – сказал Уиллис.
   – Что в нем странного?
   – Дежурный сержант переключил его на меня. Но этот тип хочет говорить только с вами.
   – Как его зовут?
   – В том-то и дело. Он отказывается назвать себя.
   – Скажи ему, чтоб убирался к черту, – посоветовал Бернс.
   – Лейтенант, он говорит, что это связано с делом Эрнандеса.
   – Вот как?
   – Да.
   Бернс задумался на мгновение.
   – Хорошо, – сказал он наконец. – Пусть его соединят со мной.

Глава 6

   Особых теорий на этот счет Стив Карелла не строил.
   Просто ситуация казалась ему мерзостной.
   Анибала Эрнандеса нашли мертвым в два часа ночи 18 декабря. Это случилось в понедельник, а сейчас была среда, середина дня – и ситуация складывалась совершенно мерзостная.
   Судебно-медицинский эксперт сообщил, что Эрнандес умер от слишком большой дозы героина – с наркоманами это частенько случается. На шприце, лежавшем рядом с Эрнандесом, были найдены отпечатки пальцев, которые сейчас сравнивались с отпечатками покойника.
   Карелла был абсолютно убежден, что отпечатки не совпадут. Кто-то обвязал веревкой шею Эрнандеса уже после его смерти, и Карелла готов был держать пари, что тот же человек вколол Анибалу смертельную дозу героина.
   И здесь возникало несколько проблем. В совокупности они и придавали ситуации мерзостный характер.
   Предположим, что кто-то желал смерти Эрнандеса – а это вполне вероятно – и что шприц с героином использован в качестве орудия убийства. Почему тогда это орудие оставили на месте преступления?
   И зачем тогда расставлять самому себе ловушку, пытаясь инсценировать повешение?
   Такие вот размышления тревожили детектива Стива Кареллу.
   Он, конечно, знал, что в запутанном мире наркоманов могут появиться тысячи мотивов для убийства. Он также знал, что человек, не знакомый с судебной медициной, может попытаться по наивности выдать отравление за повешение. Но он знал и то, что любой мальчишка в США воспитан на Легенде об Отпечатках Пальцев. Хочешь совершить преступление безнаказанно, малыш? Тогда сотри отпечатки пальцев. Но здесь и не пытались стереть. Четкие и ясные, они словно ждали исследования. И зачем было оставлять шприц, если пытаешься инсценировать повешение? Только идиот не догадается, что шприц и смертельная доза наркотика связаны между собой. Полиция мимо этого не пройдет.
   Мерзкая ситуация.
   Мерзопакостная.
   У Кареллы было хорошее чутье и хороший ум.
   Он слонялся по участку, прикидывая, с чего начать, поскольку знал, что для сыщика лучший способ сэкономить время – это не ошибиться в самом начале. Хотя мысли его были заняты Эрнандесом, он никогда не забывал, что его наипервейшая обязанность – следить за соблюдением закона двадцать четыре часа в сутки и триста шестьдесят пять дней в году.
   Заметив автомашину, стоящую у обочины около Гровер-парка, Карелла бросил на нее быстрый взгляд. Если бы он был обычным жителем города, вышедшим на дневную прогулку, то он бы этим и ограничился. Но Карелла был полицейским, и поэтому он посмотрел на машину еще раз.
   Со второго взгляда он определил, что перед ним был серый седан марки «плимут» 1939 года выпуска с номерным знаком 42-1731. Задний бампер справа помят, на заднем сиденье – двое людей, оба мужчины, оба молодые. Наличие двух молодых людей на заднем сиденье предполагает отсутствие водителя. Чего или кого ждут эти сопляки в машине у Гровер-парка?
   В этот миг он забыл про Анибала Эрнандеса. Карелла прошел мимо машины неслышным шагом. Молодым людям было не больше двадцати одного. Они смотрели на проходящего мимо Кареллу. Они смотрели на него очень внимательно. Карелла не повернул головы, хотя ему и хотелось еще раз взглянуть на машину. Он продолжал медленно идти по улице, пока не открыл дверь в ателье Макса Коэна.
   Круглолицый человек с венчиком седых волос вокруг аккуратной лысины взглянул на входящего Кареллу и сказал:
   – Привет, Стив, что нового?
   – Что может быть нового? – произнес Стив, снимая с себя коричневый плащ.
   Макс не без удивления наблюдал за ним.
   – Что-нибудь зашить? – спросил он.
   – Нет. Я хочу взять у тебя на время пальто. Как насчет вот того терракотового на вешалке? Оно мне будет впору?
   – Взять у меня пальто?
   – Я спешу, Макс. Скоро верну. Я пасу кое-кого.
   В голосе Кареллы слышалось нетерпение. Макс отложил иглу и подошел к вешалке с одеждой.
   – Не испачкай, пожалуйста, – попросил он. – Я уже его отгладил.
   – Не беспокойся, – пообещал Карелла. Он надел пальто и вышел на улицу. Машина все еще стояла на обочине у парка, молодые люди по-прежнему сидели на заднем сиденье. Карелла встал у фонаря на противоположной стороне улицы так, чтобы его не было видно, и начал терпеливо наблюдать.
   Через пять минут появился третий парнишка. Он быстро вышел из парка и прямиком направился к машине. Карелла отлепился от фонарного столба и стал переходить улицу. Третий парень, на замечая его, подошел к машине, открыл дверцу и сел на водительское место. Мгновение спустя Карелла распахнул противоположную дверцу.
   – Эй, ты чего? – сказал водитель.
   Карелла сунул голову в машину. Пальто его было расстегнуто, и рукоятка револьвера находилась совсем рядом с правой рукой.
   – Не двигаться, – тихо приказал он.
   Парни на заднем сиденье обменялись быстрыми испуганными взглядами.
   – Послушайте, вы не имеете права... – начал водитель.
   – Не шуми, – прервал его Карелла. – Что ты делал в парке?
   – Где?
   – В парке. С кем ты там встречался?
   – Я? Ни с кем. Просто гулял.
   – Где гулял?
   – Тут, поблизости.
   – Зачем?
   – Просто захотелось погулять.
   – А почему же твои дружки не пошли с тобой гулять?
   – Им не хотелось.
   – А почему ты отвечаешь на мои вопросы? – выпалил Карелла.
   – Что?
   – Почему ты отвечаешь мне, черт возьми? Откуда ты знаешь, что я полицейский?
   – Я... я догадался.
   – Ты что, боишься полиции?
   – Я? Нет, я просто пошел прогуляться...
   – А ну выверни карманы!
   – Зачем?
   – Затем, что я сказал! – заорал Карелла.
   – Он нас простудит, – сказал один из парней на заднем сиденье.
   – Заткнись! – огрызнулся водитель, не поворачивая головы.
   – Я жду! – рявкнул Карелла.
   Водитель медленно и осторожно стал шарить в карманах. Он положил на сиденье пачку сигарет, а поверх нее бумажник, расческу и связку ключей.
   – Обожди, – сказал Карелла.
   Он осторожно отодвинул пачку сигарет указательным пальцем. Под сигаретами оказался маленький конвертик. Карелла взял его, открыл, высыпал на ладонь немного белой пудры и попробовал ее языком. Парни молча наблюдали за ним.
   – Героин, – сказал Карелла. – Где взял?
   Водитель молчал.
   – Купил в парке?
   – Нашел, – ответил водитель.
   – Ври больше! Где купил?
   – Говорят вам, нашел.
   – Послушай, ты сам себя подводишь под статью о хранении наркотиков. Не важно, нашел ты героин или получил его по наследству. Но ты можешь помочь себе, если укажешь толкача.
   – Нас в это дело не вмешивайте, – сказали парни на заднем сиденье. – У нас никаких наркотиков нет. Обыщите нас. Обыщите.
   – Я задерживаю всех троих по подозрению в хранении наркотиков. Где вы их взяли?
   – Я нашел, – повторил водитель.
   – Ладно, умник, – согласился Карелла, – нашел так нашел. У тебя есть права на вождение машины?
   – Конечно, есть.
   – Тогда поехали.
   – Куда?
   – А ты угадай, – ответил Карелла. Он сел на сиденье и с шумом захлопнул дверцу.

* * *

   Больше всего Роджер Хэвиленд любил допрашивать подозреваемых, особенно в одиночку. Роджер Хэвиленд был самым крупным детективом в отделе и, без сомнения, самым гадким сукиным сыном. Хотя за паршивое отношение к шпане его особо упрекать нельзя. Однажды, когда он пытался разнять дерущихся на улице, ему сломали руку в четырех местах. До этого Хэвиленд был довольно мягким полицейским, но множественный перелом и неправильное срастание, из-за чего снова пришлось ломать руку и совмещать кости, испортили его характер. Из больницы он вышел с вылеченной рукой и с новой философией. Больше Хэвиленда врасплох никто и никогда не застанет. Хэвиленд сначала будет бить, а уж потом задавать вопросы.
   Так что больше всего он любил допрашивать подозреваемых, особенно в одиночку, без посторонней помощи. К сожалению, на этот раз, в среду 20 декабря, в комнате допросов вместе с ним находился Карелла.
   Парнишка, которого поймали с героином, сидел на стуле, высоко подняв голову и с вызовом глядя на полицейских. Двоих молодых людей, сидевших на заднем сиденье, допрашивали в это же время по отдельности детективы Мейер и Уиллис. Цель допросов состояла в том, чтобы выяснить, у кого они купили наркотик. Попасться с наркотиком – не шутка. За это полагается тридцатидневное заключение. Но главным человеком был толкач. Пожелай детективы 87-го участка арестовать сотню наркоманов в день с тем или иным зельем, это им ничего не стоило бы: достаточно разок-другой прогуляться по улицам. Иметь при себе наркотики или хранить их без разрешения квалифицировалось как мелкое преступление. Нарушитель получал срок на острове Бейли – месяц или около того – и выходил готовым к новым поискам отравы.
   Толкач же был в более уязвимом положении. Хранение определенного количества наркотиков законы штата квалифицировали как тяжкое преступление, и количества эти были таковы: четверть унции или более однопроцентных смесей героина, морфия или кокаина; две унции или более других наркотиков.
   За это уже полагалось тюремное заключение от одного до десяти лет. А владение двумя или более унциями смесей, содержащих три или более процентов героина, морфия или кокаина, или же шестнадцатью или более унциями других наркотиков составляло, согласно закону, неопровержимое доказательство намерения продать.
   Быть наркоманом – еще не преступление, но держать наркотики и средства для их использования – это уже преступление.
   У парня, пойманного в Гровер-парке, была при себе одна шестнадцатая унция героина, что обошлось ему примерно в пять долларов. Мелкая рыбешка. Полицейских 87-го участка интересовал тот, кто продал ему героин.
   – Как тебя зовут? – спросил Хэвиленд парня.
   – Эрнест, – ответил парнишка. Он был высокий и тощий с копной светлых волос, которые непослушно свисали на лоб.
   – Эрнест, а дальше?
   – Эрнест Хемингуэй.
   Хэвиленд взглянул на Кареллу и снова повернулся к парню.
   – Ладно, морда, – сказал он, – попробуем еще раз. Как тебя зовут?
   – Эрнест Хемингуэй.
   – У меня нет времени на вонючих умников! – заорал Хэвиленд.
   – Что с вами? – сказал парень. – Вы спросили мое имя, и я...
   – Если ты не хочешь, чтобы я выбил тебе все зубы, отвечай правду. Как тебя зовут?
   – Эрнест Хемингуэй. Послушайте, я...
   Хэвиленд влепил парнишке оплеуху. Голова парня качнулась в сторону. Хэвиленд замахнулся еще раз, но Карелла остановил его.
   – Оставь, Роджер, – сказал Карелла. – Его действительно так зовут. Я видел его водительские права.
   – Эрнест Хемингуэй? – спросил недоверчиво Хэвиленд.
   – А что в этом плохого? – удивился Хемингуэй. – Что вас так разбирает?
   – Есть такой парень, – объяснил Карелла. – Писатель. Его тоже зовут Эрнест Хемингуэй.
   – Да? – Хемингуэй помолчал, а потом задумчиво добавил: – А я могу подать на него в суд?
   – Сомневаюсь, – сказал Карелла сухо. – Кто продал тебе героин?
   – Ваш друг писатель, – ответил ухмыляясь Хемингуэй.
   – Хочешь быть остряком, – заметил Хэвиленд. – Я люблю остряков. Ты, парень, еще пожалеешь, что тебя мать на свет родила.
   – Послушай, – сказал Карелла, – не усложняй себе жизнь. Ты получишь тридцать или девяносто дней, все зависит от того, насколько откровенным ты будешь с нами. Кто знает, может, тебе еще дадут срок условно.
   – Обещаете?
   – Я не могу обещать. Срок – это дело судьи. Но если он узнает, что ты вывел нас на толкача, это может настроить его на мирный лад.
   – Я что, похож на стукача?
   – Нет, – ответил Хэвиленд. – Большинство стукачей выглядят гораздо лучше.
   – Кем было это бревно, до того как стало полицейским? – спросил Хемингуэй. – Телевизионным комиком?
   Хэвиленд улыбнулся и ударил Хемингуэя по губам.
   – Не распускай руки, – остановил его Карелла.
   – Я не собираюсь слушать оскорбления от каждого дерьмового наркомана. Я не собираюсь...
   – Не распускай свои чертовы руки! – сказал Карелла, на сей раз громче. – Если руки чешутся, отправляйся в спортзал.
   – Послушай, я...
   – Так что ты решил, парень? – обратился Карелла к Хемингуэю.
   – Кого ты из себя строишь, Карелла? – поинтересовался Хэвиленд.
   – А ты кого из себя строишь, Хэвиленд? Если не хочешь допрашивать как полагается, убирайся ко всем чертям. Это мой подследственный.
   – Ты, может быть, боишься, что я башку ему разобью?
   – Я не предоставлю тебе такой возможности, – ответил Карелла и снова повернулся к Хемингуэю. – Ну, так как, сынок?
   – Нечего меня на крючок ловить, гнида. Я выдам толкача, а мне все равно дадут на полную катушку.
   – Может, ты хочешь, чтобы мы сказали, что нашли у тебя четверть унции, а не шестнадцатую? – предположил Хэвиленд.
   – Ты не можешь сделать этого, трепло, – сказал Хемингуэй.
   – Мы сегодня конфисковали столько наркотиков, что ими пароход загрузить можно, – соврал Хэвиленд. – Кто узнает, сколько у тебя действительно было?
   – Вы знаете, что у меня была только шестнадцатая, – возразил Хемингуэй дрогнувшим голосом.
   – Верно, но кто, кроме нас, это знает? За четверть унции ты можешь получить десять лет, парень. Да прибавь еще к этому намерение продать наркотики дружкам.
   – Кто хотел продать? Я же только что сам купил! И там была шестнадцатая, а не четверть!
   – Да, – согласился Хэвиленд. – Мне очень жаль, но об этом знаем только мы. Так как зовут толкача?
   Хемингуэй молча думал.
   – Хранение четверти унции с намерением продать, – сказал Хэвиленд Карелле. – Давай состряпаем дельце, Стив.
   – Эй, подождите, – попросил Хемингуэй. – Вы что, действительно собираетесь меня вот так в тюрьму отправить?
   – А почему бы и нет? – удивился Хэвиленд. – Ты что, мой родственник, что ли?
   – А может... – Хемингуэй поперхнулся. – А может...
   – Толкач, – сказал Карелла.
   – Парень, которого зовут Болто.
   – Это имя или фамилия?
   – Не знаю.
   – Как ты с ним связывался?
   – Я сегодня его впервые видел, – сказал Хемингуэй. – Первый раз покупал у него товар.
   – Так, ясно, – проговорил Хэвиленд.
   – Не думайте, я вам мозги не пудрю, – продолжал Хемингуэй. – Я раньше покупал у другого парня. Место встречи было в парке, возле клетки со львами. Там я и покупал. Прихожу сегодня на обычное место и вижу совсем другую рожу. Он говорит, что его зовут Болто и что товар у него хороший. Ладно, рискнул. А тут полиция.
   – А что это за двое парней, которые сидели в машине сзади?
   – Новички. Колются подкожно. Пошлите их подальше. Они и так уже в штаны наложили.
   – Ты в первый раз попался? – спросил Карелла.
   – Да.
   – Сколько времени сидишь на игле?
   – Лет восемь.
   – Внутривенно?
   Хемингуэй взглянул на Кареллу.
   – А что, есть другой способ?
   – Значит, Болто? – спросил Хэвиленд.
   – Да. Слушайте, я могу где-нибудь дозу получить? Меня начинает ломать, понимаете?
   – Мистер, – с издевкой сказал Хэвиленд, – считайте, что вас уже излечили.
   – Что?
   – Там, куда тебя отправят, встреч у клеток со львами не устраивают.
   – Вы вроде бы сказали, что мне могут дать условный срок.
   – Могут. А ты ждешь, что до той поры мы будем снабжать тебя наркотиками?
   – Нет, но я думал... Есть у вас врач?
   – У кого ты покупал товар? – спросил Карелла.
   – Что вы имеете в виду?
   – Около клетки со львами. Ты сказал, что Болто появился только сегодня. Кто продавал тебе раньше?
   – А, вот что. Да, конечно. Слушайте, а нельзя уговорить врача вколоть мне дозу? А то я заблюю вам весь пол.
   – Половая тряпка у нас найдется, – успокоил его Хэвиленд.
   – Кто тот, прежний толкач? – снова спросил Карелла.
   Хемингуэй устало вздохнул.
   – Аннабелль.
   – Шлюха? – спросил Хэвиленд.
   – Нет, мальчишка. Испанец. Аннабелль. Это испанское имя.
   – Анибал? – спросил Карелла с нетерпением.
   – Да.
   – Анибал, а дальше?
   – Фернандес, Эрнандес, Гомес? Кто этих испанцев разберет. Для меня они все на одно лицо.
   – Может, Анибал Эрнандес?
   – Да, кажется. Звучит не хуже других. Послушайте, дайте мне дозу, а то я сейчас начну блевать.
   – Валяй, – сказал Хэвиленд. – Не стесняйся.
   Хемингуэй снова тяжело вздохнул, нахмурился, потом поднял голову и спросил:
   – А что, действительно есть такой писатель Эрнест Хемингуэй?

Глава 7

   Лабораторный отчет об исследовании веревки и данные об отпечатках пальцев пришли одновременно в тот же день ближе к вечеру. В каждом из них Кареллу удивила только одна вещь.
   Его совсем не удивило, что анализ веревки, которой была обвязана шея Эрнандеса, совершенно исключал, что мальчишка мог повеситься сам. Если бы Эрнандес повесился, то сначала привязал бы один конец веревки к оконной решетке, потом обвязал другой вокруг шеи, а уж затем натянул ее, наклонившись, и перекрыл бы доступ кислорода.
   Но деформация волокон веревки, соприкасавшихся с металлическими прутьями, свидетельствовала о том, что тело тянули вверх. Проще говоря, веревку сначала привязали к шее Эрнандеса, а затем свободный конец продели через прутья решетки и тянули до тех пор, пока тело не приняло наклонное положение. Эрнандес мог убить себя чересчур большой дозой героина, но повеситься он никак не мог.
   Отпечатки пальцев, найденные на шприце, полностью исключали возможность самоубийства, и это тоже не удивило Кареллу. Ни один из отпечатков – а там их, ясных и четких, было много, и все они принадлежали одному человеку – не совпадал с отпечатками пальцев Анибала Эрнандеса. Если он и пользовался шприцем, то тщательно вытер его, прежде чем передал неустановленному лицу.
   Удивило Кареллу это самое неустановленное лицо. Местное бюро учета правонарушителей в своей картотеке его отпечатков не нашло. Тот, кто пользовался шприцем и, по предположению, впрыснул героин Эрнандесу, к уголовной ответственности раньше не привлекался. Хотя данные от ФБР еще не поступили, Карелла расстроился. В глубине души он надеялся, что на того, кто вколол Эрнандесу смертельную дозу героина, есть полицейское досье.
   Он размышлял о своем разочаровании, когда в двери показалась голова лейтенанта Бернса.
   – Стив, – позвал лейтенант. – Зайди ко мне на минутку.
   – Да, сэр, – сказал Карелла.
   Он встал и направился к кабинету Бернса. Лейтенант не произнес ни слова, пока Карелла не закрыл за собой дверь.
   – Плохие новости? – спросил он наконец.
   – Что, сэр?
   – С отпечатками пальцев не получилось?
   – Да. А я, честно говоря, надеялся.
   – Я тоже, – сказал Бернс.
   Двое мужчин задумчиво смотрели друг на друга.
   – У тебя есть копия?
   – Отпечатков?
   – Да.
   – Есть.
   – Дай ее мне.
   – Мы уже проверили. Я имею в виду, мы не могли...
   – Знаю, Стив. У меня просто появилась идея, над которой я хочу поработать.
   – По делу Эрнандеса?
   – И по нему тоже.
   – Может, обсудим?
   – Нет, Стив. – Он помолчал. – Пока нет.
   – Понятно, – сказал Карелла. – Готов передать отпечатки в любое время.
   – Дай их мне, Стив, прежде чем уйдешь, хорошо?
   – Обязательно, – сказал Карелла. – Это все?
   – Да, все. Можешь идти. Ты, наверное, домой торопишься. – Он опять помолчал. – Как жена?
   – Прекрасно, – ответил Карелла.
   – Это хорошо. Важно, когда... – Бернс покачал головой, фраза осталась незаконченней. – Иди, Стив, не хочу тебя задерживать.

* * *

   Домой Карелла пришел мрачный. Тедди встретила его у двери, он поцеловал ее небрежно, совсем не так, как полагается целовать молодую жену. Она взглянула на него с любопытством, повела в гостиную, где его уже ждали напитки, затем, почувствовав его настроение, ушла на кухню. Когда она подавала ужин, Карелла молчал.
   И поскольку Тедди была глухонемая, в кухне повисла гробовая тишина. Тедди то и дело бросала на него взгляды, пытаясь понять, не обидела ли чем. Наконец она протянула руку через стол и дотронулась до его руки, ее широко открытые глаза – карие глаза на овальном лице – с мольбой смотрели на него.
   – Нет, ничего серьезного, – мягко сказал Карелла. Но ее глаза продолжали задавать вопросы. Она склонила голову набок, ее короткие иссиня-черные волосы четко выделялись на фоне белой стены.
   – Да все это дело... – признался он.
   Она кивнула, обрадовавшись, что он недоволен работой, а не женой.
   – Ну, зачем, зачем оставлять четкие отпечатки пальцев на орудии убийства, а потом бросать это орудие там, где его найдет самый безмозглый полицейский?
   Тедди с сочувствием пожала плечами.
   – И зачем после этого инсценировать повешение? Может, убийца думает, что имеет дело с недоносками?
   Он раздраженно помотал головой. Тедди отодвинула свой стул, обошла стол и села мужу на колени. Взяла его руку и положила себе на талию, потом свилась калачиком и поцеловала его в шею.
   – Перестань, – сказал он, а затем, чтобы увидеть ее лицо, взял ее за волосы и нежно отодвинул от себя, повторяя: – Перестань. Как я могу размышлять об этом деле, когда ты меня целуешь?