Люди, сидевшие на первых рядах, в ужасе встали. Заголосили несколько женщин. Какие-то мужчины что-то сердито кричали ему. Он не разобрал ни звука. Лишь видел, как шевелятся их губы.
Флетч поднялся на колени, всунул голову и плечи в щель между вторым и третьим рядами сидений. Тот, кто вытолкнул его на трассу парада, задумал убийство. Возможно, ему удалось добиться своего. Вполне возможно, он будет преследовать свою жертву, пока не удостоверится, что цель достигнута. Флетч вытянул руки, схватился за железные стойки, и пролез под трибуны.
Он лежал на спине, в грязи, видя чад собой сиденья и задницы зрителей парада. Он получил столько ударов в живот, что не мог дышать.
Поднимающаяся к горлу тошнота заставила его перевернуться, подняться на колени, чуть наклониться вперед. Кровь, текущая из носа и губ, смешалась с потоком блевоты.
На коленях он отполз от зловонной лужи.
Мышцы живота скручивались в узлы, руки и ноги дрожали, он кашлял, прочищая горло от блевотины и крови.
В метре позади люди, поднявшиеся с мест, чтобы дать ему проползти под трибуны, уже уселись, и их ноги ходили, как поршни, выбивая ритм барабанов, а сами они громкими криками приветствовали самое грандиозное зрелище в мире, за исключением войны. Флетч знал, что они не услышат, как он блюет, и жадно ловил каждый глоток воздуха. Он не слышал себя сам. Он не сомневался, что его появление представлялось им таким же нереальным, как и спектакль, который они наблюдали.
Какое-то время спустя он отполз поглубже: побольше места, побольше воздуха.
Сел, скрестив ноги, закинул назад голову, пытаясь остановить носовое кровотечение. Он помнил, как что-то треснуло, когда он получил последний удар в лицо. К счастью, до перелома позвоночника дело не дошло. Иначе едва ли он смог бы сидеть и вертеть головой.
Над ним уходили вверх ряды сидений. Он видел подолы юбок, голые бедра, болтающиеся ноги. Рядом упала в грязь обертка сандвича.
Под трибунами царил мрак. Специального освещения не было. Лишь тоненькие лучики света проникали меж тесно сидящими зрителями.
Лучики перекрещивались под странными углами, вибрировали в воздухе.
Болел пах, болел живот, болели ребра. Много ударов пришлось и в голову.
Борясь с искушением, с требованием тела вытянуться и лечь, заснуть, потерять сознание, Флетч заставил себя встать. Подняться ему удалось только с третьей попытки.
Он начал падать вперед, но успел выставить вперед одну ногу. Пустая банка из-под пива упала в нескольких сантиметрах от его ступни. Он оторвал от земли вторую ногу и упал на нее. Главное, удержаться на ногах, твердил он себе. Одна рука потирала ухо, другая — обнимала грудную клетку. Он жадно хватал ртом воздух.
Пока он стоял, сознание то уплывало, то возвращалось. Правда, понял он это гораздо позднее.
Он увидел мужчину, идущего под трибунами. Хотел махнуть ему рукой, показать, что нуждается в помощи, но тут заметил, как странно идет мужчина. Пригляделся повнимательнее. Короткие, быстрые шаги. Он опускался сначала на пальцы, потом — на пятки.
Вывернутые ноги! Пальцы — позади ног! С грудной клетки Флетч перенес руку ниже, на живот.
Другой рукой протер глаза.
Из темноты вынырнул безголовый мул, медленно повернулся и пошел прочь.
Флетчу удалось продвинуться на несколько шагов. Шагал он точно так же, как показывал на пляже Титу. Падал при каждом шаге, едва успевая вынести вперед ногу.
Из темноты, слева от Флетча появился еще один мужчина, с неестественно повернутой головой. Проходя мимо, он улыбнулся. Блеснули его глаза и зубы. Указал направо.
Совсем близко от Флетча стоял старик в пиджаке, снятом с плеча гиганта. С редкими, седыми волосами. Глаза старика наполняла грусть.
Он протянул руки к Флетчу.
Флетч отшатнулся.
Только волосы показались из рукавов вместо пальцев и ладоней.
И вновь дернулась голова Флетча. Кто-то с силой ударил его в спину. Оттолкнув старика с волосами вместо рук, Флетч начал медленно поворачиваться.
Увидел ногу, летящую к его груди. Избежать удара он не мог. Попытался чуть отклониться, но смягчить удар не удалось.
Нога врезалась в грудь, и его отбросило назад. Мужчина, жилистый старик, демонстрировал ему элементы кик-данса. Можно сказать, Флетч восхитился блестящим пируэтом.
Мужчина повернулся к нему лицом. Луч света, прорвавшийся сквозь зрителей, осветил маску козла. Сквозь прорези на Флетча пристально смотрели карие глаза.
Внутренней стороной стопы мужчина ударил Флетча в голову.
Флетчу показалось, что его голова оторвалась от тела и летит сама по себе.
Отброшенный ударом, Флетч увидел стоящего неподалеку маленького мальчика на деревянной ноге. — Жаниу! — завопил Флетч. Кровь пузырилась у него на губах.
В шуме парада он не расслышал собственного голоса.
Мальчик бросился бежать, насколько позволяла деревянная нога.
Капоэйра реально существовал, не был плодом фантазии. Возникал перед Флетчем позади, окружал со всех сторон. Реальными были и удары его ног.
Флетч пытался устоять, пытался поворачиваться к мужчине спиной. Ничего не получалось. Пытался прикрывать ладонями голову, локтями — ребра. Пытался отступать. Капоэйра нападал отовсюду. Каждый удар его ноги открывал тело Флетча для следующего удара. Удар пяткой пришелся в горло, возможно, смертельный удар.
Затем последовал удар в голову.
И Флетч рухнул лицом на землю.
Сознание угасало. Кровь лилась по лицу, возможно, из носа, но он не мог согнуть руку, чтобы вытереть ее.
Ноги не могли поднять его с земли. Они не слушались сигналов, посылаемых мозгом, не выполняли приказа встать и бежать.
Мужчина в козлиной маске схватил Флетча за волосы и повернул его голову вбок и вверх. Тело Флетча перекатилось на бок. Теперь он лежал на бедре.
Мужчина опустился на колени над Флетчем, оседлал его.
На мгновение рука мужчины оперлась на землю около носа Флетча. В лучике света Флетч разглядел перстень на пальце мужчины. Перстень с черным камнем, из которого поднимались две переплетенные змейки.
Чуть дальше, на земле, Флетч увидел деревяшку, упирающуюся в землю все ближе и ближе к нему. В паре с деревяшкой двигалась человеческая нога.
Держа Флетча за волосы, мужчина начал загибать его голову назад. Другой рукой он что-то делал под подбородком Флетча.
Флетч почувствовал, как по шее потекло что-то теплое.
Мужчина перерезал Флетчу горло.
А потом, словно сильным порывом ветра, мужчину отбросило в сторону. Он распластался в грязи за спиной Флетча.
Вокруг толпились ноги, сильные мужские ноги.
Невероятно плавным движением старик поднялся на одной ноге. Вторая летела по воздуху широким полукругом. С земли Флетч увидел, как отступили ноги его спасителей.
А мужчина в маске козла, воспользовавшись их мгновенным замешательством, набрал с места спринтерскую скорость и умчался в подтрибунную тьму. Те, кто спас его, побежали следом. Деревянная нога не сдвинулась ни на сантиметр.
— Жаниу, мне нужна помощь, — Флетч сумел-таки поднести руку к шее. Заткнул пальцем резаную рану. — Жаниу! Помоги!
Флетч знал, что мальчик не слышит его. Он не слышал себя сам.
И провалился он не в сон, но в глубокий обморок.
Глава 30
Глава 31
Глава 32
Флетч поднялся на колени, всунул голову и плечи в щель между вторым и третьим рядами сидений. Тот, кто вытолкнул его на трассу парада, задумал убийство. Возможно, ему удалось добиться своего. Вполне возможно, он будет преследовать свою жертву, пока не удостоверится, что цель достигнута. Флетч вытянул руки, схватился за железные стойки, и пролез под трибуны.
Он лежал на спине, в грязи, видя чад собой сиденья и задницы зрителей парада. Он получил столько ударов в живот, что не мог дышать.
Поднимающаяся к горлу тошнота заставила его перевернуться, подняться на колени, чуть наклониться вперед. Кровь, текущая из носа и губ, смешалась с потоком блевоты.
На коленях он отполз от зловонной лужи.
Мышцы живота скручивались в узлы, руки и ноги дрожали, он кашлял, прочищая горло от блевотины и крови.
В метре позади люди, поднявшиеся с мест, чтобы дать ему проползти под трибуны, уже уселись, и их ноги ходили, как поршни, выбивая ритм барабанов, а сами они громкими криками приветствовали самое грандиозное зрелище в мире, за исключением войны. Флетч знал, что они не услышат, как он блюет, и жадно ловил каждый глоток воздуха. Он не слышал себя сам. Он не сомневался, что его появление представлялось им таким же нереальным, как и спектакль, который они наблюдали.
Какое-то время спустя он отполз поглубже: побольше места, побольше воздуха.
Сел, скрестив ноги, закинул назад голову, пытаясь остановить носовое кровотечение. Он помнил, как что-то треснуло, когда он получил последний удар в лицо. К счастью, до перелома позвоночника дело не дошло. Иначе едва ли он смог бы сидеть и вертеть головой.
Над ним уходили вверх ряды сидений. Он видел подолы юбок, голые бедра, болтающиеся ноги. Рядом упала в грязь обертка сандвича.
Под трибунами царил мрак. Специального освещения не было. Лишь тоненькие лучики света проникали меж тесно сидящими зрителями.
Лучики перекрещивались под странными углами, вибрировали в воздухе.
Болел пах, болел живот, болели ребра. Много ударов пришлось и в голову.
Борясь с искушением, с требованием тела вытянуться и лечь, заснуть, потерять сознание, Флетч заставил себя встать. Подняться ему удалось только с третьей попытки.
Он начал падать вперед, но успел выставить вперед одну ногу. Пустая банка из-под пива упала в нескольких сантиметрах от его ступни. Он оторвал от земли вторую ногу и упал на нее. Главное, удержаться на ногах, твердил он себе. Одна рука потирала ухо, другая — обнимала грудную клетку. Он жадно хватал ртом воздух.
Пока он стоял, сознание то уплывало, то возвращалось. Правда, понял он это гораздо позднее.
Он увидел мужчину, идущего под трибунами. Хотел махнуть ему рукой, показать, что нуждается в помощи, но тут заметил, как странно идет мужчина. Пригляделся повнимательнее. Короткие, быстрые шаги. Он опускался сначала на пальцы, потом — на пятки.
Вывернутые ноги! Пальцы — позади ног! С грудной клетки Флетч перенес руку ниже, на живот.
Другой рукой протер глаза.
Из темноты вынырнул безголовый мул, медленно повернулся и пошел прочь.
Флетчу удалось продвинуться на несколько шагов. Шагал он точно так же, как показывал на пляже Титу. Падал при каждом шаге, едва успевая вынести вперед ногу.
Из темноты, слева от Флетча появился еще один мужчина, с неестественно повернутой головой. Проходя мимо, он улыбнулся. Блеснули его глаза и зубы. Указал направо.
Совсем близко от Флетча стоял старик в пиджаке, снятом с плеча гиганта. С редкими, седыми волосами. Глаза старика наполняла грусть.
Он протянул руки к Флетчу.
Флетч отшатнулся.
Только волосы показались из рукавов вместо пальцев и ладоней.
И вновь дернулась голова Флетча. Кто-то с силой ударил его в спину. Оттолкнув старика с волосами вместо рук, Флетч начал медленно поворачиваться.
Увидел ногу, летящую к его груди. Избежать удара он не мог. Попытался чуть отклониться, но смягчить удар не удалось.
Нога врезалась в грудь, и его отбросило назад. Мужчина, жилистый старик, демонстрировал ему элементы кик-данса. Можно сказать, Флетч восхитился блестящим пируэтом.
Мужчина повернулся к нему лицом. Луч света, прорвавшийся сквозь зрителей, осветил маску козла. Сквозь прорези на Флетча пристально смотрели карие глаза.
Внутренней стороной стопы мужчина ударил Флетча в голову.
Флетчу показалось, что его голова оторвалась от тела и летит сама по себе.
Отброшенный ударом, Флетч увидел стоящего неподалеку маленького мальчика на деревянной ноге. — Жаниу! — завопил Флетч. Кровь пузырилась у него на губах.
В шуме парада он не расслышал собственного голоса.
Мальчик бросился бежать, насколько позволяла деревянная нога.
Капоэйра реально существовал, не был плодом фантазии. Возникал перед Флетчем позади, окружал со всех сторон. Реальными были и удары его ног.
Флетч пытался устоять, пытался поворачиваться к мужчине спиной. Ничего не получалось. Пытался прикрывать ладонями голову, локтями — ребра. Пытался отступать. Капоэйра нападал отовсюду. Каждый удар его ноги открывал тело Флетча для следующего удара. Удар пяткой пришелся в горло, возможно, смертельный удар.
Затем последовал удар в голову.
И Флетч рухнул лицом на землю.
Сознание угасало. Кровь лилась по лицу, возможно, из носа, но он не мог согнуть руку, чтобы вытереть ее.
Ноги не могли поднять его с земли. Они не слушались сигналов, посылаемых мозгом, не выполняли приказа встать и бежать.
Мужчина в козлиной маске схватил Флетча за волосы и повернул его голову вбок и вверх. Тело Флетча перекатилось на бок. Теперь он лежал на бедре.
Мужчина опустился на колени над Флетчем, оседлал его.
На мгновение рука мужчины оперлась на землю около носа Флетча. В лучике света Флетч разглядел перстень на пальце мужчины. Перстень с черным камнем, из которого поднимались две переплетенные змейки.
Чуть дальше, на земле, Флетч увидел деревяшку, упирающуюся в землю все ближе и ближе к нему. В паре с деревяшкой двигалась человеческая нога.
Держа Флетча за волосы, мужчина начал загибать его голову назад. Другой рукой он что-то делал под подбородком Флетча.
Флетч почувствовал, как по шее потекло что-то теплое.
Мужчина перерезал Флетчу горло.
А потом, словно сильным порывом ветра, мужчину отбросило в сторону. Он распластался в грязи за спиной Флетча.
Вокруг толпились ноги, сильные мужские ноги.
Невероятно плавным движением старик поднялся на одной ноге. Вторая летела по воздуху широким полукругом. С земли Флетч увидел, как отступили ноги его спасителей.
А мужчина в маске козла, воспользовавшись их мгновенным замешательством, набрал с места спринтерскую скорость и умчался в подтрибунную тьму. Те, кто спас его, побежали следом. Деревянная нога не сдвинулась ни на сантиметр.
— Жаниу, мне нужна помощь, — Флетч сумел-таки поднести руку к шее. Заткнул пальцем резаную рану. — Жаниу! Помоги!
Флетч знал, что мальчик не слышит его. Он не слышал себя сам.
И провалился он не в сон, но в глубокий обморок.
Глава 30
В чувство его привел телефонный звонок. Как в замедленной съемке, Флетч перевернулся на бок, протянул руку, снял трубку с телефонного аппарата, стоявшего на столике у кровати. За это время прозвенело пять или шесть звонков.
— Слушаю, — пробурчал он в микрофон.
— Флетч! Тебе лучше?
Флетч узнал голос Тонинью.
— Лучше, чем когда?
— Мы же нашли тебя совсем плохим. Вот я и спрашиваю, полегчало ли тебе?
Память возвращалась к Флетчу медленно. Мозг начал прочищаться лишь перед полуднем. Во рту еще стоял вкус крови.
Он лежал на спине под трибунами трассы Карнавального парада, когда над ним склонились Тонинью и Титу.
Потом его несли мимо бесконечных рядов сидений. Небо усеивали человеческие ноги, двигающиеся в общем ритме. Он уже не слышал ни пения, ни барабанного боя. Все слилось в оглушающий рев.
Наконец они вышли из-под трибун, и его еще долго, долго несли. Шум постепенно стихал. Воздух становился чище. Небо поднялось выше, посинело.
— Мы становимся специалистами по переноске тел, — сказал Титу. Почему он говорил по-английски?
— Похороните меня в море, — инструктировал их Флетч. — Рыбы не откажутся от такого десерта.
Когда его осторожно укладывали на заднее сиденье четырехдверного черного «галакси», Флетч заметил десятилетнего мальчика, застывшего неподалеку от автомобиля. Он смотрел на Флетча.
— Эй, Жаниу, — прошептал Флетч. — Спасибо тебе.
По пути к отелю он снова потерял сознание. И очнулся лишь, когда они вошли в вестибюль «Желтого попугая». Он тяжело опирался на плечо Орланду.
Швейцар и портье суетились вокруг, о чем-то спрашивая Тонинью и Титу на португальском. Тонинью и Титу успокаивали их.
На лифте они поднимались целую вечность. Наконец, Флетч лежал в собственной постели. Ему удалось глубоко вздохнуть, и свет тут же померк у него перед глазами.
Он смутно помнил, как Тонинью ощупывал его с ног до головы, проверяя, нет ли переломов.
— Моя шея, — простонал Флетч. — Голова не свернута?
Орланду принес из ванной мокрые полотенца. Он и Тонинью протерли тело Флетча, осторожно переворачивая его. Из белых полотенца стали розовыми, потом — красными.
Портье принес бинты и пузырьки с антисептиком.
Свернул в узел окровавленные полотенца и пропитанную кровью одежду Флетча. Унес его с собой.
— Оставьте мой кушак, — взмолился Флетч. — Мой роскошный красный кушак.
— Твой кроваво-красный кушак, — поправил его Тонинью.
— Лаура подарила мне этот кроваво-красный кушак, — пояснил Флетч. — Привезла из Байа.
— Он говорит, что сожжет твою одежду, — перевел Титу. — Жертва богам. Они получат толику твоей крови. Ты будешь жить.
— О.
Тонинью начал смазывать антисептиком многочисленные ссадины на теле Флетча. Кусок бинта, обильно смоченный этой обжигающей жидкостью, он приложил к маленькому порезу на шее.
Сознание вновь покинуло Флетча.
Они вытащили из-под Флетча мокрую простыню и подсунули под него сухую. Вернулся портье. Попытался сложить мокрую, в пятнах крови, простыню так, чтобы не запачкать своего костюма. Не без труда ему это удалось.
Пальцами Флетч ощупывал кусочки пластыря, облепившие все его тело: колени, грудную клетку, лицо, шею. Он не помнил, когда его наклеивали на ссадины и порезы.
— Остаться мне с ним? — спросил Титу.
— Он оклемается, — ответил Тонинью. — Ему нужно несколько часов медитации. Ничего страшного с ним не произошло.
— Если не считать того, что кто-то пытался его убить, — добавил Орланду.
— Да, у кого-то возникло такое желание, — согласился Тонинью.
Флетч остался один в темноте комнаты. Он не помнил, как они ушли.
Во мраке ночи он вслушивался в мелодию самбы. Барабанный бой доносился не с улицы. Он лился из многочисленных телевизоров как в отеле, так и в соседних домах. То и дело голос комментатора врывался в барабанный бой и пение. Парад школ самбы Рио-де-Жанейро продолжался.
Он не мог спать. Иногда сознание покидало его, но затем возвращалось.
Он не шевелился. Ни единая часть его тела не желала двинуться. Хотя бы по одному удару пришлось на каждую его мышцу. Горела кожа. Болели ноги, плечи, спина, живот, не говоря уже о голове. Казалось, ему отбили все внутренности.
Лаура должна прийти. Утром. А может, через час после окончания парада, в два или три пополудни. Откуда ей знать, находясь в ложе Теу, что его чуть не убили? Она лишь видела, что он ушел на прогулку с чечеточниками. Она не могла не прийти.
Утренний свет пробился сквозь тяжелые портьеры. Затем в них ударили прямые лучи солнца. Судя по телетрансляции, парад продолжался. В комнате становилось все жарче.
Лежа, он попытался пошевелить рукой. Потом — второй. Ногой. Он ухватил пальцами левую ногу, чтобы заставить ее сдвинуться с места. Потом покатал голову по подушке влево-вправо.
К нему вернулась способность соображать. Без сознания он пробыл не так уж долго.
К полудню он уже не мог просто лежать.
Медленно докатился до края кровати. Тяжело сел. Полутемная комната кружилась у него перед глазами не меньше минуты. Встал. Шагнул. Болело все, что могло болеть.
Облегчившись, он включил в ванной свет, взглянул в зеркало. И пожалел, что ему не свернули голову. Заплывшие глаза, синяки на скулах и на челюстях. Воспаленное ухо. Запекшаяся кровь в волосах. Принимать душ нельзя — отлепится пластырь. Отступив назад, он увидел синие пятна на предплечьях, груди. Живот стал лиловым.
Зубы он чистил очень осторожно, выплевывая в раковину кровь.
Потом вернулся в комнату и лег на кровать. Вот придет Лаура, думал он, и они немного поедят. Он расскажет ей, что с ним произошло. Будет ли она слушать? О том, что с ним произошло? Заинтересует ли ее его рассказ, или она невосприимчива к жизненным peaлиям? Ему вспомнилось ее непроницаемое лицо, когда он уходил с чечеточниками. Как истолковала она то обстоятельство, что десятилетний мальчик на деревянной ноге сопровождал их от отеля до выхода из подземки?
Тонинью позвонил до того, как вернулась Лаура.
— Тебе должно стать лучше, — уверенно заявил он. — У тебя было почти двенадцать часов на медитацию.
— Мне нужно двенадцать лет.
— Кто пытался тебя убить?
— Я как раз думаю об этом.
— Ах, Карнавал, — воскликнул Тонинью.
— Он был в маске козла. Я думаю, мужчина лет шестидесяти. Он пытался забить меня до смерти ногами.
— Он, должно быть, стал настоящим козлом. На Карнавале такое случается.
— Козлов не учат кик-дансу, — возразил Флетч. Он хотел переложить трубку к другому уху, но вовремя вспомнил, что оно стало помидором.
— Только что сообщили, что нашли Норивала.
— Отлично! Целым и невредимым?
— Его вынесло на берег в сотне километров к югу от того места, где мы его искали.
— Я всегда думал, что он далеко пойдет.
— Вероятно, течением его отнесло на юг, а уж потом выбросило на берег. Сегодня утром. Его нашел какой-то любитель бега трусцой. Тело уже везут в Рио.
— Прекрасно. Все ваши тревоги позади.
— Судя по поступившим сведениям, он утонул. Его яхта напоролась на рифы, и он утонул.
— Это хорошо. Значит, Норивал умер в море. Его мать будет рада. А адмирал Пасаринью просто счастлив.
— Так что мы ждем тебя в похоронном бюро через полчаса.
— Что? Ничего не выйдет. Тонинью, я не могу пошевельнуться.
— Разумеется, можешь.
— С какой стати я должен ехать в похоронное бюро?
— Чтобы помочь нам, — в голосе Тонинью появились заговорщицкие нотки. — Мы должны отговорить родственников от вскрытия. Мы должны стоять рядом и говорить: утонул, утонул, он утонул. Мы проводили его в море, и он просто не мог не утонуть. Тебе они поверят куда скорее, чем нам. Нас они знают как облупленных, тебя — нет.
— Едва ли я смогу слезть с кровати.
— Ты должен. Если ты не заставишь себя двигаться, то застынешь, как Норивал, и еще много дней не сможешь пошевельнуться.
Флетч колебался. Потом вспомнил травмы, полученные в прошлом.
— Пожалуй, ты прав.
Однако поспать-то ему так и не удалось.
— Разумеется, прав. Похоронное бюро Жоба Перейры. На улице Жардим Ботанику. В деловом квартале.
— Я найду.
— Мы привезем твои карточные выигрыши.
— Вам нет нужды совать мне взятки, — Флетч попытался сесть на кровати. — С другой стороны, может, и есть.
— Слушаю, — пробурчал он в микрофон.
— Флетч! Тебе лучше?
Флетч узнал голос Тонинью.
— Лучше, чем когда?
— Мы же нашли тебя совсем плохим. Вот я и спрашиваю, полегчало ли тебе?
Память возвращалась к Флетчу медленно. Мозг начал прочищаться лишь перед полуднем. Во рту еще стоял вкус крови.
Он лежал на спине под трибунами трассы Карнавального парада, когда над ним склонились Тонинью и Титу.
Потом его несли мимо бесконечных рядов сидений. Небо усеивали человеческие ноги, двигающиеся в общем ритме. Он уже не слышал ни пения, ни барабанного боя. Все слилось в оглушающий рев.
Наконец они вышли из-под трибун, и его еще долго, долго несли. Шум постепенно стихал. Воздух становился чище. Небо поднялось выше, посинело.
— Мы становимся специалистами по переноске тел, — сказал Титу. Почему он говорил по-английски?
— Похороните меня в море, — инструктировал их Флетч. — Рыбы не откажутся от такого десерта.
Когда его осторожно укладывали на заднее сиденье четырехдверного черного «галакси», Флетч заметил десятилетнего мальчика, застывшего неподалеку от автомобиля. Он смотрел на Флетча.
— Эй, Жаниу, — прошептал Флетч. — Спасибо тебе.
По пути к отелю он снова потерял сознание. И очнулся лишь, когда они вошли в вестибюль «Желтого попугая». Он тяжело опирался на плечо Орланду.
Швейцар и портье суетились вокруг, о чем-то спрашивая Тонинью и Титу на португальском. Тонинью и Титу успокаивали их.
На лифте они поднимались целую вечность. Наконец, Флетч лежал в собственной постели. Ему удалось глубоко вздохнуть, и свет тут же померк у него перед глазами.
Он смутно помнил, как Тонинью ощупывал его с ног до головы, проверяя, нет ли переломов.
— Моя шея, — простонал Флетч. — Голова не свернута?
Орланду принес из ванной мокрые полотенца. Он и Тонинью протерли тело Флетча, осторожно переворачивая его. Из белых полотенца стали розовыми, потом — красными.
Портье принес бинты и пузырьки с антисептиком.
Свернул в узел окровавленные полотенца и пропитанную кровью одежду Флетча. Унес его с собой.
— Оставьте мой кушак, — взмолился Флетч. — Мой роскошный красный кушак.
— Твой кроваво-красный кушак, — поправил его Тонинью.
— Лаура подарила мне этот кроваво-красный кушак, — пояснил Флетч. — Привезла из Байа.
— Он говорит, что сожжет твою одежду, — перевел Титу. — Жертва богам. Они получат толику твоей крови. Ты будешь жить.
— О.
Тонинью начал смазывать антисептиком многочисленные ссадины на теле Флетча. Кусок бинта, обильно смоченный этой обжигающей жидкостью, он приложил к маленькому порезу на шее.
Сознание вновь покинуло Флетча.
Они вытащили из-под Флетча мокрую простыню и подсунули под него сухую. Вернулся портье. Попытался сложить мокрую, в пятнах крови, простыню так, чтобы не запачкать своего костюма. Не без труда ему это удалось.
Пальцами Флетч ощупывал кусочки пластыря, облепившие все его тело: колени, грудную клетку, лицо, шею. Он не помнил, когда его наклеивали на ссадины и порезы.
— Остаться мне с ним? — спросил Титу.
— Он оклемается, — ответил Тонинью. — Ему нужно несколько часов медитации. Ничего страшного с ним не произошло.
— Если не считать того, что кто-то пытался его убить, — добавил Орланду.
— Да, у кого-то возникло такое желание, — согласился Тонинью.
Флетч остался один в темноте комнаты. Он не помнил, как они ушли.
Во мраке ночи он вслушивался в мелодию самбы. Барабанный бой доносился не с улицы. Он лился из многочисленных телевизоров как в отеле, так и в соседних домах. То и дело голос комментатора врывался в барабанный бой и пение. Парад школ самбы Рио-де-Жанейро продолжался.
Он не мог спать. Иногда сознание покидало его, но затем возвращалось.
Он не шевелился. Ни единая часть его тела не желала двинуться. Хотя бы по одному удару пришлось на каждую его мышцу. Горела кожа. Болели ноги, плечи, спина, живот, не говоря уже о голове. Казалось, ему отбили все внутренности.
Лаура должна прийти. Утром. А может, через час после окончания парада, в два или три пополудни. Откуда ей знать, находясь в ложе Теу, что его чуть не убили? Она лишь видела, что он ушел на прогулку с чечеточниками. Она не могла не прийти.
Утренний свет пробился сквозь тяжелые портьеры. Затем в них ударили прямые лучи солнца. Судя по телетрансляции, парад продолжался. В комнате становилось все жарче.
Лежа, он попытался пошевелить рукой. Потом — второй. Ногой. Он ухватил пальцами левую ногу, чтобы заставить ее сдвинуться с места. Потом покатал голову по подушке влево-вправо.
К нему вернулась способность соображать. Без сознания он пробыл не так уж долго.
К полудню он уже не мог просто лежать.
Медленно докатился до края кровати. Тяжело сел. Полутемная комната кружилась у него перед глазами не меньше минуты. Встал. Шагнул. Болело все, что могло болеть.
Облегчившись, он включил в ванной свет, взглянул в зеркало. И пожалел, что ему не свернули голову. Заплывшие глаза, синяки на скулах и на челюстях. Воспаленное ухо. Запекшаяся кровь в волосах. Принимать душ нельзя — отлепится пластырь. Отступив назад, он увидел синие пятна на предплечьях, груди. Живот стал лиловым.
Зубы он чистил очень осторожно, выплевывая в раковину кровь.
Потом вернулся в комнату и лег на кровать. Вот придет Лаура, думал он, и они немного поедят. Он расскажет ей, что с ним произошло. Будет ли она слушать? О том, что с ним произошло? Заинтересует ли ее его рассказ, или она невосприимчива к жизненным peaлиям? Ему вспомнилось ее непроницаемое лицо, когда он уходил с чечеточниками. Как истолковала она то обстоятельство, что десятилетний мальчик на деревянной ноге сопровождал их от отеля до выхода из подземки?
Тонинью позвонил до того, как вернулась Лаура.
— Тебе должно стать лучше, — уверенно заявил он. — У тебя было почти двенадцать часов на медитацию.
— Мне нужно двенадцать лет.
— Кто пытался тебя убить?
— Я как раз думаю об этом.
— Ах, Карнавал, — воскликнул Тонинью.
— Он был в маске козла. Я думаю, мужчина лет шестидесяти. Он пытался забить меня до смерти ногами.
— Он, должно быть, стал настоящим козлом. На Карнавале такое случается.
— Козлов не учат кик-дансу, — возразил Флетч. Он хотел переложить трубку к другому уху, но вовремя вспомнил, что оно стало помидором.
— Только что сообщили, что нашли Норивала.
— Отлично! Целым и невредимым?
— Его вынесло на берег в сотне километров к югу от того места, где мы его искали.
— Я всегда думал, что он далеко пойдет.
— Вероятно, течением его отнесло на юг, а уж потом выбросило на берег. Сегодня утром. Его нашел какой-то любитель бега трусцой. Тело уже везут в Рио.
— Прекрасно. Все ваши тревоги позади.
— Судя по поступившим сведениям, он утонул. Его яхта напоролась на рифы, и он утонул.
— Это хорошо. Значит, Норивал умер в море. Его мать будет рада. А адмирал Пасаринью просто счастлив.
— Так что мы ждем тебя в похоронном бюро через полчаса.
— Что? Ничего не выйдет. Тонинью, я не могу пошевельнуться.
— Разумеется, можешь.
— С какой стати я должен ехать в похоронное бюро?
— Чтобы помочь нам, — в голосе Тонинью появились заговорщицкие нотки. — Мы должны отговорить родственников от вскрытия. Мы должны стоять рядом и говорить: утонул, утонул, он утонул. Мы проводили его в море, и он просто не мог не утонуть. Тебе они поверят куда скорее, чем нам. Нас они знают как облупленных, тебя — нет.
— Едва ли я смогу слезть с кровати.
— Ты должен. Если ты не заставишь себя двигаться, то застынешь, как Норивал, и еще много дней не сможешь пошевельнуться.
Флетч колебался. Потом вспомнил травмы, полученные в прошлом.
— Пожалуй, ты прав.
Однако поспать-то ему так и не удалось.
— Разумеется, прав. Похоронное бюро Жоба Перейры. На улице Жардим Ботанику. В деловом квартале.
— Я найду.
— Мы привезем твои карточные выигрыши.
— Вам нет нужды совать мне взятки, — Флетч попытался сесть на кровати. — С другой стороны, может, и есть.
Глава 31
В похоронном бюро Жоба Перейры Флетч попытался найти кнопку звонка, чтобы позвонить, дверь, чтобы постучать. Безуспешно.
Похоронное бюро, большое каменное здание, располагалось в густой тени растущих вокруг деревьев.
— Эй! — позвал Флетч. — Есть тут кто-нибудь?
В здании царила могильная тишина.
Он ступил в прохладу вестибюля. Ни столика служителя, ни звонка. Лишь низенькие пальмы в кадках в каждом углу.
— Эй!
Ему ответило лишь отразившееся от стен эхо.
Флетчу потребовалось несколько больше получаса, чтобы добраться до похоронного бюро из «Желтого попугая».
Сидя на краешке кровати, он заказал по телефону еду. Не опуская трубки на рычаг, позвонил в отель «Жангада» и попросил соединить с номером 912. Никакого ответа.
И миссис Джоан Коллинз Стэнуик так и не забрала конверт, оставленный мистером Флетчером.
Каждый шаг, каждое движение причиняли боль. Флетч раздвинул портьеры. В комнате напротив мужчина продолжал красить стены. Вероятно, другой радости в жизни у него не было. Флетч открыл дверь на балкон. Его обдало волной, теплого, сухого воздуха. По телевидению все еще транслировали Карнавальный парад. Жизнь продолжалась.
Бритье напоминало хождение голыми ступнями по битому стеклу. Закончив, ему пришлось налепить на щеку еще один кусок пластыря.
Потом он позавтракал, с трудом двигая распухшими губами и саднящими челюстями.
Каждую минуту он ожидал возвращения Лауры. Наконец, надев чистые шорты, тенниску, теннисные туфли и носки, он спустился вниз на лифте. Портье и еще несколько человек, оказавшихся в вестибюле, коротко глянули на него и тут же отвели глаза. С многочисленными синяками на лице и теле он уже не тянул на рождественский подарок.
Никогда он не видел такой пустой авениды. Люди то ли все еще смотрели Карнавальный парад, то ли отсыпались, устав от телевизора.
Ему удалось поймать такси. И на других улицах никого не было. По пути к похоронному бюро он слушал, как радиокомментатор расписывает достоинства последней школы самбы, замыкающей парад.
— Эй! Есть тут кто-нибудь?
Не похоронное бюро, а могила. Ни радиоприемника, ни телевизора, комментирующих завершение Карнавального парада.
Прихрамывая, Флетч прошел в большую комнату слева от вестибюля. Тяжелые складчатые гардины закрывали окна, приглушая яркий солнечный свет.
Несколько открытых гробов. На отдельных пьедесталах. Флетч заглянул в один. Пусто. Комната продажи гробов. Он переходил от гроба к гробу, заглядывая в каждый. Гробы из разного дерева, от сосны до дорогого, красного.
Позади послышался какой-то звук.
— Привет, — произнес вроде бы знакомый, усталый голос.
Флетч обернулся.
В дверях, белый, как морская пена, стоял Норивал.
Норивал Пасаринью.
В белых туфлях, белых брюках, белой рубашке. С животом, нависшим над поясом. С мокрыми, слипшимися, падающими на лоб волосами. С опухшим лицом.
Норивал Пасаринью!
Флетч мигнул.
Норивал мигнул.
Флетч глубоко вдохнул прохладный воздух комнаты, где продавались гробы.
— А, Жаниу Баррету, — Норивал, подволакивая ноги, двинулся к Флетчу. Норивал даже вытянул руку, чтобы пожать руку Флетчу. — Наконец-то я могу познакомиться с тобой.
Пол комнаты вздыбился.
Флетч упал.
Похоронное бюро, большое каменное здание, располагалось в густой тени растущих вокруг деревьев.
— Эй! — позвал Флетч. — Есть тут кто-нибудь?
В здании царила могильная тишина.
Он ступил в прохладу вестибюля. Ни столика служителя, ни звонка. Лишь низенькие пальмы в кадках в каждом углу.
— Эй!
Ему ответило лишь отразившееся от стен эхо.
Флетчу потребовалось несколько больше получаса, чтобы добраться до похоронного бюро из «Желтого попугая».
Сидя на краешке кровати, он заказал по телефону еду. Не опуская трубки на рычаг, позвонил в отель «Жангада» и попросил соединить с номером 912. Никакого ответа.
И миссис Джоан Коллинз Стэнуик так и не забрала конверт, оставленный мистером Флетчером.
Каждый шаг, каждое движение причиняли боль. Флетч раздвинул портьеры. В комнате напротив мужчина продолжал красить стены. Вероятно, другой радости в жизни у него не было. Флетч открыл дверь на балкон. Его обдало волной, теплого, сухого воздуха. По телевидению все еще транслировали Карнавальный парад. Жизнь продолжалась.
Бритье напоминало хождение голыми ступнями по битому стеклу. Закончив, ему пришлось налепить на щеку еще один кусок пластыря.
Потом он позавтракал, с трудом двигая распухшими губами и саднящими челюстями.
Каждую минуту он ожидал возвращения Лауры. Наконец, надев чистые шорты, тенниску, теннисные туфли и носки, он спустился вниз на лифте. Портье и еще несколько человек, оказавшихся в вестибюле, коротко глянули на него и тут же отвели глаза. С многочисленными синяками на лице и теле он уже не тянул на рождественский подарок.
Никогда он не видел такой пустой авениды. Люди то ли все еще смотрели Карнавальный парад, то ли отсыпались, устав от телевизора.
Ему удалось поймать такси. И на других улицах никого не было. По пути к похоронному бюро он слушал, как радиокомментатор расписывает достоинства последней школы самбы, замыкающей парад.
— Эй! Есть тут кто-нибудь?
Не похоронное бюро, а могила. Ни радиоприемника, ни телевизора, комментирующих завершение Карнавального парада.
Прихрамывая, Флетч прошел в большую комнату слева от вестибюля. Тяжелые складчатые гардины закрывали окна, приглушая яркий солнечный свет.
Несколько открытых гробов. На отдельных пьедесталах. Флетч заглянул в один. Пусто. Комната продажи гробов. Он переходил от гроба к гробу, заглядывая в каждый. Гробы из разного дерева, от сосны до дорогого, красного.
Позади послышался какой-то звук.
— Привет, — произнес вроде бы знакомый, усталый голос.
Флетч обернулся.
В дверях, белый, как морская пена, стоял Норивал.
Норивал Пасаринью.
В белых туфлях, белых брюках, белой рубашке. С животом, нависшим над поясом. С мокрыми, слипшимися, падающими на лоб волосами. С опухшим лицом.
Норивал Пасаринью!
Флетч мигнул.
Норивал мигнул.
Флетч глубоко вдохнул прохладный воздух комнаты, где продавались гробы.
— А, Жаниу Баррету, — Норивал, подволакивая ноги, двинулся к Флетчу. Норивал даже вытянул руку, чтобы пожать руку Флетчу. — Наконец-то я могу познакомиться с тобой.
Пол комнаты вздыбился.
Флетч упал.
Глава 32
Флетч знал, что он в маленьком, темном помещении.
Придя в себя, он не мог услышать ни звука, кроме собственного дыхания. Воздух стал спертым.
Он лежал на спине. Голова покоилась на подушке.
Двигая правой рукой, он сразу упирался в стенку, мягкую стенку. Тоже происходило, когда он двигал левой рукой.
Шириной помещение не превышало узкой кровати. Руки его двинулись по гладкой материи стен. Потолок находился прямо над ним, в нескольких сантиметрах от его груди, подбородка, носа.
Как тесно.
Пальцы наткнулись на что-то еще. Бумага, довольно плотная бумага. Обе руки сомкнулись на предмете, лежащем рядом с ним, под боком. Пальцы подсказали, что он держит в руках пакет, набитый какими-то бумажками.
Флетч стал вспоминать, где он был до того, как оказаться в этом маленьком замкнутом пространстве, что с ним случилось, куда он смотрел… Гробы!
— А-а-а-а-а-а! — рев Флетча оглушил его самого. — Я же не умер?!
Он попытался поднять руки, надавить, скинуть крышку гроба.
Сердце билось, как у живого. На лице выступил пот.
— Эй, кто-нибудь!
В ужасе он понял, что пытается прокричать шесть футов земли, отделяющих его от поверхности.
— Эй, там, наверху! Я еще не умер! Клянусь!
Он не мог как следует упереться руками. Крышка была тяжелой. Избитые мускулы ничем не помогали ему.
— А-а-а-а-а-а! Кто-нибудь! Кто-нибудь! Послушайте!
Я еще не умер! — в гробу становилось все жарче. — Помогите, черт побери!
Крышка гроба, вроде бы сама по себе, поднялась. Воздух мгновенно стал чистым и сладким. Он прищурился от яркого дневного света. Над гробом склонилась голова Лауры.
— А, это ты.
Лежа на спине, жадно ловя ртом воздух, Флетч промолчал.
— Что ты делаешь в гробу?
Флетч по-прежнему никак не мог надышаться.
— Такое впечатление, что тебе нравится лежать в гробу.
— Я видел Норивала, — ответил Флетч. — Норивала Пасаринью.
— Норивал мертв, — возразила Лаура.
— Я знаю!
— Кажется, он вышел ночью в море на яхте. Яхта напоролась на скалу или риф. Он утонул.
— Я знаю!
— Его тело вынесло на берег сегодня утром. Такое горе, бедный Норивал.
— Я все это знаю, Лаура! Но послушай! Я пришел в это похоронное бюро. Меня позвал Тонинью. Я был один, в этой комнате, — Флетч приподнял голову, огляделся, чтобы убедиться, что он действительно в комнате с выставленными на продажу гробами. — Я обернулся, и вон там, у двери, стоял Норивал! Норивал Пасаринью! Стоял и мигал!
— Норивал?
— Он заговорил со мной. Он сказал: «Жаниу Баррету». Он шагнул вперед. Направился ко мне. Пытался пожать мне руку!
Лаура сморщила носик.
— Норивал Пасаринью?
— Да! Несомненно!
— После того, как он умер?
— Да. Я знаю, что он умер!
— Значит, это был не Норивал Пасаринью.
— Норивал Пасаринью. Одетый в белое. Весь в белом.
— Ты видел шагающего Норивала Пасаринью после того, как он умер?
— Он сказал, Норивал сказал: «А, Жаниу Баррету, — Флетч понизил голос до шепота. — Наконец-то я могу познакомиться с тобой».
— Ты видел Адроальду Пасаринью.
— Кто? Кого?
— Адроальду. Близнеца Норивала. Они похожи, как две капли воды.
Флетч на мгновение задумался.
— Адроальду?
— Да. Адроальду очень удивился, что ты потерял сознание, когда он протянул руку, чтобы пожать твою.
— Я потерял сознание?
— Да, ты упал на пол.
— Адроальду Пасаринью?
— Ты не знал, что у Норивала был брат-близнец?
— Да, конечно. Но он был такой бледный.
— Он всю зиму учился в Швейцарии.
— Лаура…
— Флетч, боюсь, ты не переживешь Карнавала. У тебя уже не все в порядке с головой.
— А как я оказался в гробу?
Лаура пожала плечами.
— Подозреваю, тебя положили туда чечеточники. После того, как ты потерял сознание.
— Почему?
— Они — известные шутники, — Лаура хихикнула.
— Очень смешно! — он осторожно сел. — О боже! Я-то думал…
— Конечно, смешно.
Флетч взял в руки бумажный пакет, посмотрел, что лежит внутри.
— Что там? — спросила Лаура. — Твой ленч? Чтобы ты не умер с голоду на том свете?
— Мой выигрыш в покер.
— А, они похоронили тебя вместе с твоим богатством. Чтобы ты мог дать на чай Харону, когда он перевезет тебя через Стикс.
От лежания в гробу у него онемели все мышцы.
— А как ты попала сюда?
— Тонинью позвонил мне в отель. Сказал, что ты лишился чувств. Что я должна приехать на машине и забрать тебя. Адроальду и остальные поехали с гробом Норивала в дом Пасаринью.
Сердце Флетча билось уже не так часто, но он все еще потел.
— А если б ты не приехала? Я мог бы задохнуться…
— С какой стати я могла не приехать?
— Сломалась бы машина. Или…
— Ты мог бы выбраться сам.
— Я мог умереть от сердечного приступа.
— Ты так испугался?
— Очнуться в гробу — это, знаешь ли, сюрприз не из приятных.
Лаура всмотрелась в его лицо.
— Ты ужасно выглядишь.
— Меня чуть не забили до смерти. Ногами.
— Они мне сказали. И тело такое же?
— Если не хуже.
— В чем причина? Почему на тебя напали?
— Кажется, я догадываюсь, в чем причина. Если тебя не затруднит, помоги мне выбраться из этого чертова гроба.
— Тебе звонил какой-то мужчина, — вылезая из гроба, он оперся на плечо Лауры. — Сказал, что он — сержант Паулу Барбоза из полиции Рио-де-Жанейро. Он хотел бы поговорить с тобой.
— О чем?
— Больше он ничего не сказал. Что ты такого натворил?
— О, мой бог, — боль отдавалась в каждом уголке тела, но он все-таки опустил обе ноги на пол.
— Крепко тебя отделали, — констатировала Лаура. — Машина у дверей.
— Будет лучше, если за руль сядешь ты.
— Учитывая, что ты только что поднялся из гроба…
— Я лег туда не по своей воле, уверяю тебя.
— Я отвезу тебя обратно в отель. Парад закончился. В этом году он удался на славу. Жаль, что ты пропустил большую его часть.
— Мне тоже.
— Флетч, у меня складывается впечатление, что ты всегда оказываешься там, где быть тебя не должно, делаешь то, что не должен делать.
— Есть еще какие-нибудь новости?
— Да, — они пересекали широкий, прохладный вестибюль. похоронного бюро Жоба Перейры. — Пауль Бокузе — шеф-повар в «Ле Сен-Оноре». Я заказала нам столик на твое имя. Ты не забыл о бале в «Регимэ»? Это сегодня. А завтра, я думаю, мы поедем на ленч во «Флорэсту».
— Ты хочешь сказать, что Карнавал еще продолжается?
Придя в себя, он не мог услышать ни звука, кроме собственного дыхания. Воздух стал спертым.
Он лежал на спине. Голова покоилась на подушке.
Двигая правой рукой, он сразу упирался в стенку, мягкую стенку. Тоже происходило, когда он двигал левой рукой.
Шириной помещение не превышало узкой кровати. Руки его двинулись по гладкой материи стен. Потолок находился прямо над ним, в нескольких сантиметрах от его груди, подбородка, носа.
Как тесно.
Пальцы наткнулись на что-то еще. Бумага, довольно плотная бумага. Обе руки сомкнулись на предмете, лежащем рядом с ним, под боком. Пальцы подсказали, что он держит в руках пакет, набитый какими-то бумажками.
Флетч стал вспоминать, где он был до того, как оказаться в этом маленьком замкнутом пространстве, что с ним случилось, куда он смотрел… Гробы!
— А-а-а-а-а-а! — рев Флетча оглушил его самого. — Я же не умер?!
Он попытался поднять руки, надавить, скинуть крышку гроба.
Сердце билось, как у живого. На лице выступил пот.
— Эй, кто-нибудь!
В ужасе он понял, что пытается прокричать шесть футов земли, отделяющих его от поверхности.
— Эй, там, наверху! Я еще не умер! Клянусь!
Он не мог как следует упереться руками. Крышка была тяжелой. Избитые мускулы ничем не помогали ему.
— А-а-а-а-а-а! Кто-нибудь! Кто-нибудь! Послушайте!
Я еще не умер! — в гробу становилось все жарче. — Помогите, черт побери!
Крышка гроба, вроде бы сама по себе, поднялась. Воздух мгновенно стал чистым и сладким. Он прищурился от яркого дневного света. Над гробом склонилась голова Лауры.
— А, это ты.
Лежа на спине, жадно ловя ртом воздух, Флетч промолчал.
— Что ты делаешь в гробу?
Флетч по-прежнему никак не мог надышаться.
— Такое впечатление, что тебе нравится лежать в гробу.
— Я видел Норивала, — ответил Флетч. — Норивала Пасаринью.
— Норивал мертв, — возразила Лаура.
— Я знаю!
— Кажется, он вышел ночью в море на яхте. Яхта напоролась на скалу или риф. Он утонул.
— Я знаю!
— Его тело вынесло на берег сегодня утром. Такое горе, бедный Норивал.
— Я все это знаю, Лаура! Но послушай! Я пришел в это похоронное бюро. Меня позвал Тонинью. Я был один, в этой комнате, — Флетч приподнял голову, огляделся, чтобы убедиться, что он действительно в комнате с выставленными на продажу гробами. — Я обернулся, и вон там, у двери, стоял Норивал! Норивал Пасаринью! Стоял и мигал!
— Норивал?
— Он заговорил со мной. Он сказал: «Жаниу Баррету». Он шагнул вперед. Направился ко мне. Пытался пожать мне руку!
Лаура сморщила носик.
— Норивал Пасаринью?
— Да! Несомненно!
— После того, как он умер?
— Да. Я знаю, что он умер!
— Значит, это был не Норивал Пасаринью.
— Норивал Пасаринью. Одетый в белое. Весь в белом.
— Ты видел шагающего Норивала Пасаринью после того, как он умер?
— Он сказал, Норивал сказал: «А, Жаниу Баррету, — Флетч понизил голос до шепота. — Наконец-то я могу познакомиться с тобой».
— Ты видел Адроальду Пасаринью.
— Кто? Кого?
— Адроальду. Близнеца Норивала. Они похожи, как две капли воды.
Флетч на мгновение задумался.
— Адроальду?
— Да. Адроальду очень удивился, что ты потерял сознание, когда он протянул руку, чтобы пожать твою.
— Я потерял сознание?
— Да, ты упал на пол.
— Адроальду Пасаринью?
— Ты не знал, что у Норивала был брат-близнец?
— Да, конечно. Но он был такой бледный.
— Он всю зиму учился в Швейцарии.
— Лаура…
— Флетч, боюсь, ты не переживешь Карнавала. У тебя уже не все в порядке с головой.
— А как я оказался в гробу?
Лаура пожала плечами.
— Подозреваю, тебя положили туда чечеточники. После того, как ты потерял сознание.
— Почему?
— Они — известные шутники, — Лаура хихикнула.
— Очень смешно! — он осторожно сел. — О боже! Я-то думал…
— Конечно, смешно.
Флетч взял в руки бумажный пакет, посмотрел, что лежит внутри.
— Что там? — спросила Лаура. — Твой ленч? Чтобы ты не умер с голоду на том свете?
— Мой выигрыш в покер.
— А, они похоронили тебя вместе с твоим богатством. Чтобы ты мог дать на чай Харону, когда он перевезет тебя через Стикс.
От лежания в гробу у него онемели все мышцы.
— А как ты попала сюда?
— Тонинью позвонил мне в отель. Сказал, что ты лишился чувств. Что я должна приехать на машине и забрать тебя. Адроальду и остальные поехали с гробом Норивала в дом Пасаринью.
Сердце Флетча билось уже не так часто, но он все еще потел.
— А если б ты не приехала? Я мог бы задохнуться…
— С какой стати я могла не приехать?
— Сломалась бы машина. Или…
— Ты мог бы выбраться сам.
— Я мог умереть от сердечного приступа.
— Ты так испугался?
— Очнуться в гробу — это, знаешь ли, сюрприз не из приятных.
Лаура всмотрелась в его лицо.
— Ты ужасно выглядишь.
— Меня чуть не забили до смерти. Ногами.
— Они мне сказали. И тело такое же?
— Если не хуже.
— В чем причина? Почему на тебя напали?
— Кажется, я догадываюсь, в чем причина. Если тебя не затруднит, помоги мне выбраться из этого чертова гроба.
— Тебе звонил какой-то мужчина, — вылезая из гроба, он оперся на плечо Лауры. — Сказал, что он — сержант Паулу Барбоза из полиции Рио-де-Жанейро. Он хотел бы поговорить с тобой.
— О чем?
— Больше он ничего не сказал. Что ты такого натворил?
— О, мой бог, — боль отдавалась в каждом уголке тела, но он все-таки опустил обе ноги на пол.
— Крепко тебя отделали, — констатировала Лаура. — Машина у дверей.
— Будет лучше, если за руль сядешь ты.
— Учитывая, что ты только что поднялся из гроба…
— Я лег туда не по своей воле, уверяю тебя.
— Я отвезу тебя обратно в отель. Парад закончился. В этом году он удался на славу. Жаль, что ты пропустил большую его часть.
— Мне тоже.
— Флетч, у меня складывается впечатление, что ты всегда оказываешься там, где быть тебя не должно, делаешь то, что не должен делать.
— Есть еще какие-нибудь новости?
— Да, — они пересекали широкий, прохладный вестибюль. похоронного бюро Жоба Перейры. — Пауль Бокузе — шеф-повар в «Ле Сен-Оноре». Я заказала нам столик на твое имя. Ты не забыл о бале в «Регимэ»? Это сегодня. А завтра, я думаю, мы поедем на ленч во «Флорэсту».
— Ты хочешь сказать, что Карнавал еще продолжается?