— Это одна из причин.
— Значит, это для вас остановка на пути в Голливуд?
— Можно сказать, что так. — Он замкнулся. Слишком много вопросов. Это показалось ему подозрительным.
— Вы были когда-нибудь в Голливуде?
— Нет, не был.
— А играли когда-нибудь в театре?
— Когда был студентом.
— Где?
— В Мичиганском университете.
Я получил, что хотел. Теперь у меня была возможность проверить его прошлое, узнать, лжет он или нет. И если лжет, то доказать это. В университетах есть записи об их студентах.
— Я задаю вам все эти вопросы потому, что у меня есть контора в Голливуде на бульваре Сансет. Интересуюсь молодыми талантами. А ваша внешность меня поразила.
Он обрадовался:
— Вы агент по набору?
— Нет, но я знаю многих агентов. — Мне не хотелось врать. Не люблю этого. Поэтому я решил привлечь к разговору Боллинга. — Мой друг, известный здесь писатель. Мистер Чэд Боллинг. Может быть, вы о нем слышали?
Боллинг смутился. Он был чувствительным человеком, и такой мой подход к парню смутил его. Он высунулся из машины и поздоровался с ним за руку.
— Приятно с вами познакомиться.
— Это мне приятно с вами познакомиться, сэр. Кстати, меня зовут Джон Браун. Вы работаете в кино?
— Нет.
Чувства, которые испытывал Боллинг и хотел выразить, но не должен был, связали его язык. Парень смотрел то на Боллинга, то на меня, не понимая, что он такое сделал, что все испортил. Боллинг сжалился над ним. Вызывающе посмотрев на меня, он спросил:
— Вы сказали, вас зовут Джон Браун? Я знал одного Джона Брауна в Луна-Бэй.
— Так звали моего отца. Должно быть, вы были знакомы с моим отцом.
— Думаю, что был. — Боллинг вылез из машины. — Я видел вас, когда вы были совсем младенцем.
Я смотрел на Джона Брауна. Он покраснел. В его серых глазах светилось удовольствие, а потом они увлажнились. Я заставил себя вспомнить, что парень считал себя актером. Он еще раз пожал руку Боллинга.
— Как интересно! Вы знали моего отца! А вы давно его не видели?
— Двадцать два года. Очень давно.
— Значит, вы не знаете, где он сейчас?
— Боюсь, что нет. Он исчез, знаете, вскоре после вашего рождения.
Лицо парня приняло жесткое выражение.
— А моя мать? — голос его задрожал.
— Та же самая история, — вмешался в разговор я. — А вы помните ваших родителей?
Он неохотно ответил:
— Помню мать. Она оставила меня в детском доме в Огайо, когда мне было четыре года. Обещала приехать за мной, но не приехала. Я провел там около двенадцати лет. Все ждал ее. Лицо его помрачнело от волнения. — А потом понял, что она умерла. И сбежал.
— Где это было? В каком городе?
— Кристал-Спрингс, маленькое местечко недалеко от Кливленда.
— Вы сказали, что убежали оттуда?
— Да, когда исполнилось шестнадцать. Я отправился в Энн-Арбор, в штате Мичиган, чтобы получить образование. Жил у человека по фамилии Линдси. Он не усыновлял меня, но разрешил пользоваться его фамилией — Джон Линдси.
— А почему сменили фамилию?
— Не хотел пользоваться своей фамилией. У меня были на это причины.
— А я думаю, что все было совсем наоборот. Ваша настоящая фамилия Линдси, а фамилию Браун вы взяли позднее...
— А для чего это мне?
— Может быть, кто-нибудь предложил вам это сделать за деньги?
Он очень сильно покраснел:
— Кто вы?
— Частный детектив.
— Если вы детектив, зачем же вы плели всякую чушь о Голливуде и бульваре Сансет?
— У меня офис на бульваре Сансет.
— Но вы рассказывали все это так, чтобы я думал о другом, вы обманули меня.
— Не волнуйтесь обо мне. Мне нужна была информация, и я ее получил.
— Вы могли бы прямо спросить меня. Мне нечего скрывать.
— А это неизвестно.
Боллинг встал между нами, внезапно разозлившись, и крикнул:
— Оставьте мальчика в покое. Ясно, что это действительно он. У него даже голос, как у отца. Ваши подозрения оскорбительны.
Я не стал с ним спорить. Говоря откровенно, я готов , был с ним согласиться. Парень отошел от нас, как будто бы мы угрожали его жизни. Его глаза приобрели цвет стали, ноздри побелели.
— В чем дело, наконец?
— Не волнуйтесь, — сказал я.
— Я не волнуюсь. — Он весь дрожал. — Вы приезжаете сюда, задаете мне кучу вопросов, говорите, что знали моего отца. Естественно, я хочу знать, в чем дело.
Боллинг подошел к нему и взял его за плечо.
— Это может иметь для вас, Джон, очень важное значение. Ваш отец был выходцем из богатой семьи.
Парень вывернулся из-под его руки. В каком-то смысле он был инфантилен для своего возраста.
— Меня это не интересует. Я хочу увидеть своего отца.
— А почему это так важно для вас? — спросил Боллинг.
— У меня никогда не было отца. — Вся горечь этой фразы отразилась на его лице, из глаз потекли слезы. Он мотнул головой, чтобы мы не видели его слез.
Я купил его, если можно так выразиться, и внес первый взнос:
— Джон, я вам задал достаточно вопросов. Кстати, вы были в местной полиции?
— Да, был. И знаю, к чему вы ведете. В полицейском участке есть ящик с костями. Кое-кто уверяет, что это кости моего отца. Но я этому не верю. Помощник шерифа Манган тоже не верит.
— А не поедете ли вы сейчас туда вместе со мной?
— Не могу, — ответил он. — Мне нужно работать. Не могу закрыть заправочную станцию. Мистер Тэрнел не позволит мне уехать.
— А когда вы кончаете работу?
— В семь тридцать в обычные дни недели.
— Где мы сможем с вами встретиться сегодня вечером?
— Я живу в пансионате примерно в миле отсюда. У миссис Коргелло. — Он дал мне свой адрес.
— Вы не хотите ему сказать, кем был его отец? — спросил меня Боллинг.
— Я скажу ему, когда будет доказано, что он действительно его сын. Поехали, Боллинг.
Он неохотно влез в машину.
Глава 11
Глава 12
— Значит, это для вас остановка на пути в Голливуд?
— Можно сказать, что так. — Он замкнулся. Слишком много вопросов. Это показалось ему подозрительным.
— Вы были когда-нибудь в Голливуде?
— Нет, не был.
— А играли когда-нибудь в театре?
— Когда был студентом.
— Где?
— В Мичиганском университете.
Я получил, что хотел. Теперь у меня была возможность проверить его прошлое, узнать, лжет он или нет. И если лжет, то доказать это. В университетах есть записи об их студентах.
— Я задаю вам все эти вопросы потому, что у меня есть контора в Голливуде на бульваре Сансет. Интересуюсь молодыми талантами. А ваша внешность меня поразила.
Он обрадовался:
— Вы агент по набору?
— Нет, но я знаю многих агентов. — Мне не хотелось врать. Не люблю этого. Поэтому я решил привлечь к разговору Боллинга. — Мой друг, известный здесь писатель. Мистер Чэд Боллинг. Может быть, вы о нем слышали?
Боллинг смутился. Он был чувствительным человеком, и такой мой подход к парню смутил его. Он высунулся из машины и поздоровался с ним за руку.
— Приятно с вами познакомиться.
— Это мне приятно с вами познакомиться, сэр. Кстати, меня зовут Джон Браун. Вы работаете в кино?
— Нет.
Чувства, которые испытывал Боллинг и хотел выразить, но не должен был, связали его язык. Парень смотрел то на Боллинга, то на меня, не понимая, что он такое сделал, что все испортил. Боллинг сжалился над ним. Вызывающе посмотрев на меня, он спросил:
— Вы сказали, вас зовут Джон Браун? Я знал одного Джона Брауна в Луна-Бэй.
— Так звали моего отца. Должно быть, вы были знакомы с моим отцом.
— Думаю, что был. — Боллинг вылез из машины. — Я видел вас, когда вы были совсем младенцем.
Я смотрел на Джона Брауна. Он покраснел. В его серых глазах светилось удовольствие, а потом они увлажнились. Я заставил себя вспомнить, что парень считал себя актером. Он еще раз пожал руку Боллинга.
— Как интересно! Вы знали моего отца! А вы давно его не видели?
— Двадцать два года. Очень давно.
— Значит, вы не знаете, где он сейчас?
— Боюсь, что нет. Он исчез, знаете, вскоре после вашего рождения.
Лицо парня приняло жесткое выражение.
— А моя мать? — голос его задрожал.
— Та же самая история, — вмешался в разговор я. — А вы помните ваших родителей?
Он неохотно ответил:
— Помню мать. Она оставила меня в детском доме в Огайо, когда мне было четыре года. Обещала приехать за мной, но не приехала. Я провел там около двенадцати лет. Все ждал ее. Лицо его помрачнело от волнения. — А потом понял, что она умерла. И сбежал.
— Где это было? В каком городе?
— Кристал-Спрингс, маленькое местечко недалеко от Кливленда.
— Вы сказали, что убежали оттуда?
— Да, когда исполнилось шестнадцать. Я отправился в Энн-Арбор, в штате Мичиган, чтобы получить образование. Жил у человека по фамилии Линдси. Он не усыновлял меня, но разрешил пользоваться его фамилией — Джон Линдси.
— А почему сменили фамилию?
— Не хотел пользоваться своей фамилией. У меня были на это причины.
— А я думаю, что все было совсем наоборот. Ваша настоящая фамилия Линдси, а фамилию Браун вы взяли позднее...
— А для чего это мне?
— Может быть, кто-нибудь предложил вам это сделать за деньги?
Он очень сильно покраснел:
— Кто вы?
— Частный детектив.
— Если вы детектив, зачем же вы плели всякую чушь о Голливуде и бульваре Сансет?
— У меня офис на бульваре Сансет.
— Но вы рассказывали все это так, чтобы я думал о другом, вы обманули меня.
— Не волнуйтесь обо мне. Мне нужна была информация, и я ее получил.
— Вы могли бы прямо спросить меня. Мне нечего скрывать.
— А это неизвестно.
Боллинг встал между нами, внезапно разозлившись, и крикнул:
— Оставьте мальчика в покое. Ясно, что это действительно он. У него даже голос, как у отца. Ваши подозрения оскорбительны.
Я не стал с ним спорить. Говоря откровенно, я готов , был с ним согласиться. Парень отошел от нас, как будто бы мы угрожали его жизни. Его глаза приобрели цвет стали, ноздри побелели.
— В чем дело, наконец?
— Не волнуйтесь, — сказал я.
— Я не волнуюсь. — Он весь дрожал. — Вы приезжаете сюда, задаете мне кучу вопросов, говорите, что знали моего отца. Естественно, я хочу знать, в чем дело.
Боллинг подошел к нему и взял его за плечо.
— Это может иметь для вас, Джон, очень важное значение. Ваш отец был выходцем из богатой семьи.
Парень вывернулся из-под его руки. В каком-то смысле он был инфантилен для своего возраста.
— Меня это не интересует. Я хочу увидеть своего отца.
— А почему это так важно для вас? — спросил Боллинг.
— У меня никогда не было отца. — Вся горечь этой фразы отразилась на его лице, из глаз потекли слезы. Он мотнул головой, чтобы мы не видели его слез.
Я купил его, если можно так выразиться, и внес первый взнос:
— Джон, я вам задал достаточно вопросов. Кстати, вы были в местной полиции?
— Да, был. И знаю, к чему вы ведете. В полицейском участке есть ящик с костями. Кое-кто уверяет, что это кости моего отца. Но я этому не верю. Помощник шерифа Манган тоже не верит.
— А не поедете ли вы сейчас туда вместе со мной?
— Не могу, — ответил он. — Мне нужно работать. Не могу закрыть заправочную станцию. Мистер Тэрнел не позволит мне уехать.
— А когда вы кончаете работу?
— В семь тридцать в обычные дни недели.
— Где мы сможем с вами встретиться сегодня вечером?
— Я живу в пансионате примерно в миле отсюда. У миссис Коргелло. — Он дал мне свой адрес.
— Вы не хотите ему сказать, кем был его отец? — спросил меня Боллинг.
— Я скажу ему, когда будет доказано, что он действительно его сын. Поехали, Боллинг.
Он неохотно влез в машину.
Глава 11
Полицейский участок располагался в прямоугольном здании напротив деревенского отеля печального вида. Боллинг сказал, что останется в машине, так как боится смотреть на человеческие скелеты:
— Я даже боюсь думать, что во мне находится такой скелет. В противоположность Вебстеру из поэмы Элиота, я не хочу знать, что под моей кожей находится череп.
Я так и не понял, шутит Боллинг или говорит правду.
Помощник шерифа Манган был человеком очень крупным, на полголовы выше меня, с лицом, напоминающим незаконченную скульптуру. Я назвал ему свою фамилию, сказал, чем занимаюсь, и протянул записку доктора Динина. Когда он закончил ее читать, то перегнулся через стойку, разделявшую его маленький кабинет на две части, и чуть не сломал мне кости своим рукопожатием.
— Друг доктора Динина — мой друг. Заходите сюда и расскажите, что у вас за дело.
Я зашел за стойку и сел на стул, который он поставил для меня у своего письменного стола.
— Речь идет о костях, которые вы нашли, когда начали строить дорогу в Марвисту. Насколько мне известно, вы сделали кое-какие выводы относительно того, кому они принадлежат.
— Я не стал бы так утверждать. Доктор Динин полагает, что это кости одного человека, которого он знал — парня по имени Джон Браун. Место, где мы их нашли, дает основание это предполагать. Но точных доказательств нет. Дело в том, что никто никогда не сообщал нам об исчезновении такого человека. У него нет в наших местах родственников. Естественно, мы продолжаем работать над этим делом.
Широкое лицо Мангана было серьезным. Говорил он как полицейский, знающий свое дело. Взгляд его был острым. Я сказал:
— Мы могли бы помочь друг другу разобраться в этом деле.
— С удовольствием приму любую вашу помощь. Это дело тянется уже пять месяцев, даже шесть. — Он спросил меня прямо: — Вы представляете его семью?
— Я представляю семью, это так. Они просили не разглашать их фамилию. Но, возможно, это вовсе не семья мертвого человека. Вы не нашли никаких физических доказательств, кому принадлежат эти кости? Часы, кольцо, туфли, одежда?
— Ничего. Ни кусочка одежды.
— Думаю, за двадцать лет одежда должна была полностью сгнить. А пуговиц там не было?
— Никаких пуговиц. Мы думаем, он был похоронен в чем мать родила, то есть голым.
— Но без головы.
Манган серьезно кивнул.
— Доктор Динин ввел вас в курс дела. Я сам все думаю и думаю об этой голове. Несколько недель назад ко мне приходил молодой парень. Говорит, что он сын Джона Брауна.
— Вы ему поверили?
— Вроде бы да. Он очень расстроился, когда я показал ему эти кости. К сожалению, он знает о своем отце не больше, чем я. Он знает, что его отец, Джон Браун, жил здесь несколько месяцев в 1936 году. Вот и все. Кроме того, парень не верит, что это кости его отца. И он, может быть, прав. Я думал об этом деле, как уже говорил вам.
В частности, это дело с головой. Мы предположили, когда нашли эти кости, что его убили, отрубив голову. — Манган икнул и помахал своей огромной рукой около рта, как бы развевая запах. — Возможно, это так. А может быть, голова была отрублена уже после того, как его убили, чтобы труп невозможно было узнать. Вы ведь знаете, какое значение имеют зубы, пломбы и все такое. В тридцатых годах, когда еще наша техника не была так развита, зубы и пломбы были основой для установления личности трупа. Если мои предположения правильны, убийца был профессионалом. Это подтверждается и несколькими другими фактами. В двадцатых и тридцатых годах в этом месте жили в основном преступники. Так было до недавнего времени, нужно сказать. А в те дни это был настоящий гадюшник. Большая часть спиртного, которое поступало в Сан-Франциско во время «сухого закона», прибывала морем через Луна-Бэй. Сюда везли из Мексики и Панамы. Вы когда-нибудь слышали о гостинице «Красная лошадь»?
— Нет.
— Она находилась на берегу, примерно в миле от того места, где мы нашли эти кости. Пару лет назад ее снесли, когда мы закрыли ее. У этой гостиницы дурная слава. В свое время это был отель, куда приезжали отдыхать богатые люди из города и всего полуострова. В двадцатых годах ее захватили торговцы спиртным. Они использовали ее в трех целях: в подвале находилось спиртное, на первом этаже был бар и казино, а наверху содержались женщины. Я об этом так хорошо все знаю, потому что в тридцатых годах именно там впервые выпил. И там же впервые узнал женщину.
— Вы не выглядите таким старым.
— Мне тогда было шестнадцать лет. И, думаю, именно поэтому стал блюстителем закона. Я хотел, чтобы такие подлецы, как Лемпи, были изолированы от общества. Лемпи был хозяином этого места в двадцатых годах. Я лично его знал. Но закон разделался с ним раньше, чем я вырос и смог с ним бороться. Его взяли в 1932 году за уклонение от налогов, и он вскоре умер в тюрьме. Некоторые его ребята сели вместе с ним.
К чему это говорю? Я знал этих ребят и знал, на что они способны. Они убивали за деньги, убивали, чтобы получить удовольствие. Они хвастались, что никто не может с ними справиться, что все их боятся. Чтобы посадить Лемпи, понадобилось, чтобы обвинение ему было вынесено федеральным судом. А тем временем они убивали людей. И наш мистер «Кости» мог быть одним из этих убитых ими людей.
— Но вы сказали, что Лемпи и его люди были посажены в 32-м году. А этого человека убили в 37-м.
— Мы не знаем этого. Мы пришли к такому выводу на основе того, что рассказал нам доктор Динин. Но у нас нет никаких конкретных доказательств, чтобы идти дальше по этому следу. Доктор сам признает, что, принимая во внимание почву в этом конкретном месте, он не может установить точную дату смерти. Пять лет в ту или другую сторону. Этого человека могли убить и в 1931 году. Я говорю: могли.
— Или в 1941-м? — спросил я.
— Вполне возможно. Вы сами видите, как мало мы знаем об этом деле.
— А можно, я посмотрю на то, что вы нашли?
— Почему бы нет?
Манган пошел в заднюю комнату и вернулся оттуда с железным ящиком. Он поставил его на свой стол, открыл ключом и поднял крышку. Кости в нем лежали как попало. Только позвоночник был скреплен проволокой. Он лежал на куче костей, как скелет змеи. Манган показал мне, как позвоночная кость была разрублена топором. К более крупным костям были прикреплены бирки: левое бедро, левая малая берцовая кость и так далее. Манган взял в руки тяжелую кость примерно в фут длиной с биркой «правое предплечье».
— Это кость правой руки, — сказал он тоном экскурсовода. — Подойдите к окну. Я вам кое-что покажу.
Он поднес кость к свету. Почти у самого места ее соединения с локтем я увидел тонкую линию, заполненную и окруженную кальцием.
— Место перелома?
— Да, это перелом. И его восстанавливали хирургическим путем. Это единственная необычная вещь в этом скелете. Динин утверждает, что руку лечил очень хороший врач. Если мы найдем врача, который сделал это, то найдем ответы на некоторые наши вопросы. Итак, если вы знаете... — Манган замолчал, не окончив фразы, но глаза его не отрывались от моего лица.
— Мне нужно будет позвонить по телефону.
— Можете позвонить отсюда.
— Автомат подойдет мне лучше.
— Как хотите. На той стороне улицы, в отеле, есть автомат.
Я нашел автомат в глубине замшелого вестибюля отеля и позвонил в Санта-Терезу. Секретарша Сейбла соединила меня с ним.
— Говорит Арчер, ловчий-одиночка. Я в Луна-Бэй.
— Вы где?
— В Луна-Бэй. Это маленький городок на побережье к югу от Сан-Франциско. У меня есть кое-что для вас: кости мертвого человека и живой парень. Начнем с костей.
— С костей?
— С костей. Их нашли случайно шесть месяцев назад, и сейчас они в распоряжении шерифа. Кому они принадлежали, не установлено. Но я наполовину уверен, что они принадлежали человеку, которого ищу. Предположительно, он был убит двадцать два года назад.
По ту сторону линии воцарилось молчание.
— Вы слышите меня, Сейбл? Возможно, он был убит.
— Я слышу вас. Но вы сказали, что не было установлено, чьи это останки.
— Вот в этом-то вы и можете мне помочь, если захотите. Запишите, пожалуйста. На правом предплечье, ближе к локтю, перелом, который был залечен врачом. Я хочу, чтобы вы проверили, ломал ли когда-либо Тони правую руку. Если да, то кто был доктор, который его лечил. Возможно, это был Хауэл. Тогда никаких проблем. Я позвоню вам через пятнадцать минут.
— Подождите, вы упомянули какого-то парня. А какое он имеет отношение ко всему этому?
— Это еще нужно проверить. Но он думает, что он сын Тони.
— Сын Тони?
— Да. Но он сам не уверен в этом. Он прибыл сюда из Мичигана, чтобы узнать, кто был его отец.
— Вы думаете, что это сын Тони?
— Я бы не стал спорить на все мои сбережения ни за то, ни за другое. Он очень похож на Тони. С другой стороны, его объяснения не слишком убедительны.
— А что он рассказывает?
— Это слишком сложно и длинно объяснять по телефону. Он воспитывался в детском приюте, под чужим именем закончил колледж, сюда приехал месяц назад узнать, кто он действительно такой. Я не говорю, что эти объяснения неправдоподобны. Но их необходимо проверить.
— А что он собой представляет?
— Образованный, прекрасно говорит, с хорошими манерами. Если он играет эту роль, то слишком хорошо для его возраста.
— А сколько ему лет?
— Двадцать два.
— Вы быстро работаете, — сказал Сейбл.
— Мне повезло. А что у вас? Трэск узнал что-нибудь о моей машине?
— Да. Ее нашли брошенной в Сан-Луис-Обиспо.
— Разбитую?
— Нет, в прекрасном состоянии. Кончился бензин. Я сам видел ее. Она у Трэска в гараже графства.
— А что с человеком, который ее украл?
— Пока не известно ничего определенного. Возможно, он угнал другую машину в Сан-Луисе. Вчера вечером там пропала одна машина. Кстати, Трэск сказал мне, что «ягуар», машина убийцы, как он ее называет, тоже угнанная.
— А кто ее хозяин?
— Понятия не имею. Шериф нашел ее хозяина по номеру мотора.
Повесив трубку, я провел большую часть оставшихся у меня пятнадцати минут в раздумьях о Мэриан Каллиган-Матесон и ее жизни уважаемой женщины в Редвуд-Сити, которую я опять собирался нарушить. Потом снова позвонил Сейблу. Телефон был занят. Я подождал десять минут и позвонил еще раз. Он подошел к телефону.
— Я разговаривал с доктором Хауэлом, — сказал Сейбл. Тони ломал правую руку, когда был в подготовительной школе. Хауэл сам не лечил его, но знает врача, который им занимался. Во всяком случае, рука была сломана как раз в том месте, о котором вы говорите.
— Узнайте, пожалуйста, не осталось ли у врача рентгеновских снимков. Обычно их не держат так долго, но все же попробуйте. Это единственный способ, который приходит мне в голову, из тех, что может помочь установить принадлежность костей.
— А зубы?
— Все, что выше шеи, исчезло.
Некоторое время Сейбл молчал, переваривая это сообщение. Потом он сказал:
— О, Господи! — И после непродолжительного молчания: — Может быть, мне все бросить и приехать к вам? Как думаете?
— Неплохая мысль. Это даст вам возможность поговорить с молодым человеком.
— Я, пожалуй, так и сделаю. Где он сейчас?
— Работает. Он работает на заправочной станции. А сколько вам нужно времени, чтобы приехать сюда?
— Я буду между восемью и девятью вечера.
— Встретимся в полицейском участке в девять. А пока, как вы думаете, могу ли я быть откровенным с помощником шерифа, занимающимся этим делом? Он хороший человек.
— Лучше не надо.
— Но вы не можете раскрыть убийство, если не будете разговаривать с людьми.
— Понимаю, — кисло ответил мне Сейбл. — Но ведь мы точно не знаем, что этот убитый — Тони.
И Сейбл повесил трубку прежде, чем я мог ему что-нибудь возразить.
— Я даже боюсь думать, что во мне находится такой скелет. В противоположность Вебстеру из поэмы Элиота, я не хочу знать, что под моей кожей находится череп.
Я так и не понял, шутит Боллинг или говорит правду.
Помощник шерифа Манган был человеком очень крупным, на полголовы выше меня, с лицом, напоминающим незаконченную скульптуру. Я назвал ему свою фамилию, сказал, чем занимаюсь, и протянул записку доктора Динина. Когда он закончил ее читать, то перегнулся через стойку, разделявшую его маленький кабинет на две части, и чуть не сломал мне кости своим рукопожатием.
— Друг доктора Динина — мой друг. Заходите сюда и расскажите, что у вас за дело.
Я зашел за стойку и сел на стул, который он поставил для меня у своего письменного стола.
— Речь идет о костях, которые вы нашли, когда начали строить дорогу в Марвисту. Насколько мне известно, вы сделали кое-какие выводы относительно того, кому они принадлежат.
— Я не стал бы так утверждать. Доктор Динин полагает, что это кости одного человека, которого он знал — парня по имени Джон Браун. Место, где мы их нашли, дает основание это предполагать. Но точных доказательств нет. Дело в том, что никто никогда не сообщал нам об исчезновении такого человека. У него нет в наших местах родственников. Естественно, мы продолжаем работать над этим делом.
Широкое лицо Мангана было серьезным. Говорил он как полицейский, знающий свое дело. Взгляд его был острым. Я сказал:
— Мы могли бы помочь друг другу разобраться в этом деле.
— С удовольствием приму любую вашу помощь. Это дело тянется уже пять месяцев, даже шесть. — Он спросил меня прямо: — Вы представляете его семью?
— Я представляю семью, это так. Они просили не разглашать их фамилию. Но, возможно, это вовсе не семья мертвого человека. Вы не нашли никаких физических доказательств, кому принадлежат эти кости? Часы, кольцо, туфли, одежда?
— Ничего. Ни кусочка одежды.
— Думаю, за двадцать лет одежда должна была полностью сгнить. А пуговиц там не было?
— Никаких пуговиц. Мы думаем, он был похоронен в чем мать родила, то есть голым.
— Но без головы.
Манган серьезно кивнул.
— Доктор Динин ввел вас в курс дела. Я сам все думаю и думаю об этой голове. Несколько недель назад ко мне приходил молодой парень. Говорит, что он сын Джона Брауна.
— Вы ему поверили?
— Вроде бы да. Он очень расстроился, когда я показал ему эти кости. К сожалению, он знает о своем отце не больше, чем я. Он знает, что его отец, Джон Браун, жил здесь несколько месяцев в 1936 году. Вот и все. Кроме того, парень не верит, что это кости его отца. И он, может быть, прав. Я думал об этом деле, как уже говорил вам.
В частности, это дело с головой. Мы предположили, когда нашли эти кости, что его убили, отрубив голову. — Манган икнул и помахал своей огромной рукой около рта, как бы развевая запах. — Возможно, это так. А может быть, голова была отрублена уже после того, как его убили, чтобы труп невозможно было узнать. Вы ведь знаете, какое значение имеют зубы, пломбы и все такое. В тридцатых годах, когда еще наша техника не была так развита, зубы и пломбы были основой для установления личности трупа. Если мои предположения правильны, убийца был профессионалом. Это подтверждается и несколькими другими фактами. В двадцатых и тридцатых годах в этом месте жили в основном преступники. Так было до недавнего времени, нужно сказать. А в те дни это был настоящий гадюшник. Большая часть спиртного, которое поступало в Сан-Франциско во время «сухого закона», прибывала морем через Луна-Бэй. Сюда везли из Мексики и Панамы. Вы когда-нибудь слышали о гостинице «Красная лошадь»?
— Нет.
— Она находилась на берегу, примерно в миле от того места, где мы нашли эти кости. Пару лет назад ее снесли, когда мы закрыли ее. У этой гостиницы дурная слава. В свое время это был отель, куда приезжали отдыхать богатые люди из города и всего полуострова. В двадцатых годах ее захватили торговцы спиртным. Они использовали ее в трех целях: в подвале находилось спиртное, на первом этаже был бар и казино, а наверху содержались женщины. Я об этом так хорошо все знаю, потому что в тридцатых годах именно там впервые выпил. И там же впервые узнал женщину.
— Вы не выглядите таким старым.
— Мне тогда было шестнадцать лет. И, думаю, именно поэтому стал блюстителем закона. Я хотел, чтобы такие подлецы, как Лемпи, были изолированы от общества. Лемпи был хозяином этого места в двадцатых годах. Я лично его знал. Но закон разделался с ним раньше, чем я вырос и смог с ним бороться. Его взяли в 1932 году за уклонение от налогов, и он вскоре умер в тюрьме. Некоторые его ребята сели вместе с ним.
К чему это говорю? Я знал этих ребят и знал, на что они способны. Они убивали за деньги, убивали, чтобы получить удовольствие. Они хвастались, что никто не может с ними справиться, что все их боятся. Чтобы посадить Лемпи, понадобилось, чтобы обвинение ему было вынесено федеральным судом. А тем временем они убивали людей. И наш мистер «Кости» мог быть одним из этих убитых ими людей.
— Но вы сказали, что Лемпи и его люди были посажены в 32-м году. А этого человека убили в 37-м.
— Мы не знаем этого. Мы пришли к такому выводу на основе того, что рассказал нам доктор Динин. Но у нас нет никаких конкретных доказательств, чтобы идти дальше по этому следу. Доктор сам признает, что, принимая во внимание почву в этом конкретном месте, он не может установить точную дату смерти. Пять лет в ту или другую сторону. Этого человека могли убить и в 1931 году. Я говорю: могли.
— Или в 1941-м? — спросил я.
— Вполне возможно. Вы сами видите, как мало мы знаем об этом деле.
— А можно, я посмотрю на то, что вы нашли?
— Почему бы нет?
Манган пошел в заднюю комнату и вернулся оттуда с железным ящиком. Он поставил его на свой стол, открыл ключом и поднял крышку. Кости в нем лежали как попало. Только позвоночник был скреплен проволокой. Он лежал на куче костей, как скелет змеи. Манган показал мне, как позвоночная кость была разрублена топором. К более крупным костям были прикреплены бирки: левое бедро, левая малая берцовая кость и так далее. Манган взял в руки тяжелую кость примерно в фут длиной с биркой «правое предплечье».
— Это кость правой руки, — сказал он тоном экскурсовода. — Подойдите к окну. Я вам кое-что покажу.
Он поднес кость к свету. Почти у самого места ее соединения с локтем я увидел тонкую линию, заполненную и окруженную кальцием.
— Место перелома?
— Да, это перелом. И его восстанавливали хирургическим путем. Это единственная необычная вещь в этом скелете. Динин утверждает, что руку лечил очень хороший врач. Если мы найдем врача, который сделал это, то найдем ответы на некоторые наши вопросы. Итак, если вы знаете... — Манган замолчал, не окончив фразы, но глаза его не отрывались от моего лица.
— Мне нужно будет позвонить по телефону.
— Можете позвонить отсюда.
— Автомат подойдет мне лучше.
— Как хотите. На той стороне улицы, в отеле, есть автомат.
Я нашел автомат в глубине замшелого вестибюля отеля и позвонил в Санта-Терезу. Секретарша Сейбла соединила меня с ним.
— Говорит Арчер, ловчий-одиночка. Я в Луна-Бэй.
— Вы где?
— В Луна-Бэй. Это маленький городок на побережье к югу от Сан-Франциско. У меня есть кое-что для вас: кости мертвого человека и живой парень. Начнем с костей.
— С костей?
— С костей. Их нашли случайно шесть месяцев назад, и сейчас они в распоряжении шерифа. Кому они принадлежали, не установлено. Но я наполовину уверен, что они принадлежали человеку, которого ищу. Предположительно, он был убит двадцать два года назад.
По ту сторону линии воцарилось молчание.
— Вы слышите меня, Сейбл? Возможно, он был убит.
— Я слышу вас. Но вы сказали, что не было установлено, чьи это останки.
— Вот в этом-то вы и можете мне помочь, если захотите. Запишите, пожалуйста. На правом предплечье, ближе к локтю, перелом, который был залечен врачом. Я хочу, чтобы вы проверили, ломал ли когда-либо Тони правую руку. Если да, то кто был доктор, который его лечил. Возможно, это был Хауэл. Тогда никаких проблем. Я позвоню вам через пятнадцать минут.
— Подождите, вы упомянули какого-то парня. А какое он имеет отношение ко всему этому?
— Это еще нужно проверить. Но он думает, что он сын Тони.
— Сын Тони?
— Да. Но он сам не уверен в этом. Он прибыл сюда из Мичигана, чтобы узнать, кто был его отец.
— Вы думаете, что это сын Тони?
— Я бы не стал спорить на все мои сбережения ни за то, ни за другое. Он очень похож на Тони. С другой стороны, его объяснения не слишком убедительны.
— А что он рассказывает?
— Это слишком сложно и длинно объяснять по телефону. Он воспитывался в детском приюте, под чужим именем закончил колледж, сюда приехал месяц назад узнать, кто он действительно такой. Я не говорю, что эти объяснения неправдоподобны. Но их необходимо проверить.
— А что он собой представляет?
— Образованный, прекрасно говорит, с хорошими манерами. Если он играет эту роль, то слишком хорошо для его возраста.
— А сколько ему лет?
— Двадцать два.
— Вы быстро работаете, — сказал Сейбл.
— Мне повезло. А что у вас? Трэск узнал что-нибудь о моей машине?
— Да. Ее нашли брошенной в Сан-Луис-Обиспо.
— Разбитую?
— Нет, в прекрасном состоянии. Кончился бензин. Я сам видел ее. Она у Трэска в гараже графства.
— А что с человеком, который ее украл?
— Пока не известно ничего определенного. Возможно, он угнал другую машину в Сан-Луисе. Вчера вечером там пропала одна машина. Кстати, Трэск сказал мне, что «ягуар», машина убийцы, как он ее называет, тоже угнанная.
— А кто ее хозяин?
— Понятия не имею. Шериф нашел ее хозяина по номеру мотора.
Повесив трубку, я провел большую часть оставшихся у меня пятнадцати минут в раздумьях о Мэриан Каллиган-Матесон и ее жизни уважаемой женщины в Редвуд-Сити, которую я опять собирался нарушить. Потом снова позвонил Сейблу. Телефон был занят. Я подождал десять минут и позвонил еще раз. Он подошел к телефону.
— Я разговаривал с доктором Хауэлом, — сказал Сейбл. Тони ломал правую руку, когда был в подготовительной школе. Хауэл сам не лечил его, но знает врача, который им занимался. Во всяком случае, рука была сломана как раз в том месте, о котором вы говорите.
— Узнайте, пожалуйста, не осталось ли у врача рентгеновских снимков. Обычно их не держат так долго, но все же попробуйте. Это единственный способ, который приходит мне в голову, из тех, что может помочь установить принадлежность костей.
— А зубы?
— Все, что выше шеи, исчезло.
Некоторое время Сейбл молчал, переваривая это сообщение. Потом он сказал:
— О, Господи! — И после непродолжительного молчания: — Может быть, мне все бросить и приехать к вам? Как думаете?
— Неплохая мысль. Это даст вам возможность поговорить с молодым человеком.
— Я, пожалуй, так и сделаю. Где он сейчас?
— Работает. Он работает на заправочной станции. А сколько вам нужно времени, чтобы приехать сюда?
— Я буду между восемью и девятью вечера.
— Встретимся в полицейском участке в девять. А пока, как вы думаете, могу ли я быть откровенным с помощником шерифа, занимающимся этим делом? Он хороший человек.
— Лучше не надо.
— Но вы не можете раскрыть убийство, если не будете разговаривать с людьми.
— Понимаю, — кисло ответил мне Сейбл. — Но ведь мы точно не знаем, что этот убитый — Тони.
И Сейбл повесил трубку прежде, чем я мог ему что-нибудь возразить.
Глава 12
Я позвонил в здание суда Санта-Терезы. После некоторых объяснений трубку взял сам шериф Трэск. Чувствовалось, что он куда-то торопился:
— В чем дело?
— Гордон Сейбл сказал мне, что вы узнали, кому принадлежит машина, на которой ехал убийца по делу Каллигана.
— Ну и что это нам дало? Она была украдена в Сан-Франциско позапрошлой ночью. Жулик сменил номера.
— А кому принадлежит машина?
— Жителю Сан-Франциско. Хочу послать туда кого-нибудь поговорить с ним. Если удастся, конечно. Хозяин не сообщал о пропаже машины.
— Это нехорошо. Я как раз нахожусь сейчас рядом с Сан-Франциско, в Луна-Бэй. Хотите, я поговорю с ним?
— Буду вам очень обязан. У меня действительно нет свободных людей. Его зовут Рой Лемберг. Он живет в отеле «Сассекс Армз».
Через час я приехал в гараж, расположенный под Юнион-сквер. Боллинг попрощался со мной у входа.
— Желаю вам удачи с вашим делом.
— А я вам с вашей поэмой. И спасибо.
«Сассекс Армз» — отель на боковой улице, напоминавший тот, в котором я провел ночь. Он находился на несколько кварталов ближе к Маркет-стрит и имел несколько более задрипанный вид. У дежурного были очень грустные глаза и податливые манеры, как если бы он пережил все тяготы жизни.
Он сказал, что мистер Лемберг, возможно, на работе.
— А где он работает?
— Он вроде бы продает автомобили.
— Вроде бы?
— Не думаю, что он занимается такой хорошей работой. Он просто работает на человека, который продает старые машины. Почему я это знаю? Он пытался продать мне машину. — Дежурный ухмыльнулся, как будто у него было более современное транспортное средство, чем машина.
— А Лемберг давно здесь живет?
— Несколько недель. А вы, случайно, не из полиции?
— Я хочу поговорить с ним по личному делу.
— Может быть, миссис Лемберг в номере? Обычно она бывает днем дома.
— Позвоните ей, пожалуйста. Моя фамилия Арчер. Я хотел бы купить их машину.
Он позвонил и передал то, что я ему сказал.
— Миссис Лемберг просит вас подняться в номер 311. Можете поехать на лифте.
Лифт со скрипом довез меня до третьего этажа. В конце коридора со стенами цвета пыли, как мираж, стояла блондинка в розовом халате. При ближайшем рассмотрении она оказалась более прозаической. Корни ее волос были темными, а в улыбке — что-то от отчаяния.
Она стояла и молчала, пока я чуть не столкнулся с ней нос к носу. Затем она зевнула и потянулась. От нее пахло вином, но фигура у нее была хорошая, полногрудая, с узкой талией. Я подумал: она что, тоже хочет продать себя или же просто красуется?
— Миссис Лемберг?
— Да. Что там с нашим «ягуаром»? Кто-то позвонил сегодня утром, и Рой сказал им, что машину украли. А сейчас вы говорите, что хотите ее купить.
— Машину действительно украли?
— Это одна из уловок Роя. У него их полно в запасе. Вы действительно хотите купить машину?
— Только если с ней все в порядке, — таким был мой ответ, показывающий, что я очень осторожный покупатель. И он заставил ее быть ко мне более внимательной.
— Заходите, поговорим. Машина на его имя, но решение принимаю я.
Я вошел вслед за ней в маленькую комнату. Сквозь занавески на окнах дневной свет проглядывал в нее, как шпион. Она зажгла свет и неопределенно махнула рукой в сторону стула. На его спинке висела мужская рубашка. Рядом со стулом стояла наполовину опорожненная бутылка «Мускателя».
— Садитесь. Извините за беспорядок. Я много работаю, и у меня нет времени на уборку.
— А кем вы работаете?
— Манекенщицей. Садитесь, не стесняйтесь. Рубаху все равно нужно отдавать в стирку.
Я сел рядом с рубашкой. Она плюхнулась на кровать. Ее тело автоматически приняло позу модели.
— Вы намерены платить наличными?
— Если куплю машину.
— Нам сейчас нужны наличные деньги. И сколько вы за нее дадите? Предупреждаю, дешево не продам. Я в основном отдыхаю, только когда езжу на машине за город. Деревья и все такое. — Эти ее слова, казалось, удивили ее. — Не говорю, что он возит меня за город. Я вообще почти не вижу теперь этой машины. Его брат просто захватил ее. Рой очень мягкий человек. Он не может постоять за свои права. Как, например, прошлой ночью.
— А что было прошлой ночью?
— Все то же самое. Томми пришел со своими всегдашними россказнями. У него наклевывается работа. Но ему нужна машина. Он заработает уйму денег за короткое время. И Рой дал ему машину. Вот и все. Томми может уговорить его отдать свои последние зубы.
— А когда это было?
— Позапрошлой ночью, кажется. Я уже потеряла счет дням и ночам.
— Я не знал, что у Роя есть брат.
— Да, у него есть брат. — Голос ее стал скучным. — Рой связан со своим братом на всю жизнь. Мы бы сейчас все еще были в Неваде и прекрасно жили, если бы не этот подонок.
— Как это?
— Я много говорю. — Но неудачи сделали ее ум негибким, а вино заставило распустить язык. — Власти сказали, что они отпустят его, если кто-то за него поручится. Вот мы и вернулись в Калифорнию, чтобы следить за Томми, чтобы у него был дом.
Я подумал: «Это считается домом?» Она поймала мой взгляд.
— Мы не всегда здесь жили. Мы внесли взнос за хорошенький домик в Дейли-Сити. Но Рой опять начал пить, и все пропало. — Она перевернулась на живот, подперев подбородок руками. Ее голубые глаза казались растрескавшимися при этом свете. — Я его не виню, не думайте, — добавила она мягко. — Этот его брат сделает пьяницу из святого. Рой в жизни никого не обижал. Кроме меня. А это присуще всем мужчинам.
Я был тронут ее полнейшей невинностью. Длинные ноги, прекрасные бедра и грудь были как бы камуфляжем, скрывавшим ее почти юношескую невинность.
— А за что посадили Томми?
— Он избил одного парня и украл его кошелек, в кошельке было три доллара, а Томми просидел за это шесть месяцев.
— Значит, он заработал по пятьдесят центов в месяц. Ну и умница же ваш Томми.
— Да. Особенно когда начинает рассказывать. Он просидел бы дольше. Но его отпустили раньше за хорошее поведение. Он прекрасно себя ведет, когда за решеткой и кто-то следит за ним. А когда выходит, тогда совсем другое дело. — Она склонила голову набок, и ее светлые волосы упали ей на руку. — Не знаю, почему я вам все это рассказываю. Обычно, когда я с мужчинами, разговаривают в основном они. Видимо, у вас такое лицо, что хочется быть откровенной.
— Пожалуйста, откровенничайте.
— Большое спасибо, — сказала она по-испански. — Вы пришли сюда купить машину. Почти забыла об этом. Я так беспокоюсь, что все стала забывать. — Она перевела свои глаза с моего лица на бутылку «Мускателя». — Я бы еще немного выпила, по правде говоря.
Она взяла пальцами прядь своих волос и закрыла ею глаза, сквозь нее глядя на меня. Ее игривое настроение раздражало.
— Когда я могу посмотреть машину?
— Думаю, в любое время. Но, может быть, вам лучше поговорить с Роем?
— А где его найти?
— Не спрашивайте меня. По правде говоря, я даже не знаю, привез ли Томми машину обратно.
— А почему Рой сказал, что машину угнали?
— Не знаю. Я не совсем проснулась, когда он уходил, и не спросила его.
Воспоминание о сне заставило ее зевнуть. Она опустила голову и затихла. По улице ехали машины, как вражеская армия. Затем в коридоре послышались шаги и остановились у двери. Человек у двери тихонько спросил:
— Ты занята, Фрэн?
Она поднялась на локтях, как боксер в нокдауне, услышавший, что отсчет цифр кончается.
— Это ты, дорогой?
— Да. Ты занята?
— Нет. Заходи.
Он распахнул дверь, увидел меня и отступил назад.
— Извините.
Его черные глаза бегали. Он был не уверен в себе. Ему все еще было немногим за тридцать. Но вид такой, какой бывает у человека, который споткнулся и неуклонно скользит вниз. Костюм выглажен, но давно не чищен. Полное лицо было инертным, оно выглядело так, как будто он перестал реагировать на любые события, за исключением критических.
— В чем дело?
— Гордон Сейбл сказал мне, что вы узнали, кому принадлежит машина, на которой ехал убийца по делу Каллигана.
— Ну и что это нам дало? Она была украдена в Сан-Франциско позапрошлой ночью. Жулик сменил номера.
— А кому принадлежит машина?
— Жителю Сан-Франциско. Хочу послать туда кого-нибудь поговорить с ним. Если удастся, конечно. Хозяин не сообщал о пропаже машины.
— Это нехорошо. Я как раз нахожусь сейчас рядом с Сан-Франциско, в Луна-Бэй. Хотите, я поговорю с ним?
— Буду вам очень обязан. У меня действительно нет свободных людей. Его зовут Рой Лемберг. Он живет в отеле «Сассекс Армз».
Через час я приехал в гараж, расположенный под Юнион-сквер. Боллинг попрощался со мной у входа.
— Желаю вам удачи с вашим делом.
— А я вам с вашей поэмой. И спасибо.
«Сассекс Армз» — отель на боковой улице, напоминавший тот, в котором я провел ночь. Он находился на несколько кварталов ближе к Маркет-стрит и имел несколько более задрипанный вид. У дежурного были очень грустные глаза и податливые манеры, как если бы он пережил все тяготы жизни.
Он сказал, что мистер Лемберг, возможно, на работе.
— А где он работает?
— Он вроде бы продает автомобили.
— Вроде бы?
— Не думаю, что он занимается такой хорошей работой. Он просто работает на человека, который продает старые машины. Почему я это знаю? Он пытался продать мне машину. — Дежурный ухмыльнулся, как будто у него было более современное транспортное средство, чем машина.
— А Лемберг давно здесь живет?
— Несколько недель. А вы, случайно, не из полиции?
— Я хочу поговорить с ним по личному делу.
— Может быть, миссис Лемберг в номере? Обычно она бывает днем дома.
— Позвоните ей, пожалуйста. Моя фамилия Арчер. Я хотел бы купить их машину.
Он позвонил и передал то, что я ему сказал.
— Миссис Лемберг просит вас подняться в номер 311. Можете поехать на лифте.
Лифт со скрипом довез меня до третьего этажа. В конце коридора со стенами цвета пыли, как мираж, стояла блондинка в розовом халате. При ближайшем рассмотрении она оказалась более прозаической. Корни ее волос были темными, а в улыбке — что-то от отчаяния.
Она стояла и молчала, пока я чуть не столкнулся с ней нос к носу. Затем она зевнула и потянулась. От нее пахло вином, но фигура у нее была хорошая, полногрудая, с узкой талией. Я подумал: она что, тоже хочет продать себя или же просто красуется?
— Миссис Лемберг?
— Да. Что там с нашим «ягуаром»? Кто-то позвонил сегодня утром, и Рой сказал им, что машину украли. А сейчас вы говорите, что хотите ее купить.
— Машину действительно украли?
— Это одна из уловок Роя. У него их полно в запасе. Вы действительно хотите купить машину?
— Только если с ней все в порядке, — таким был мой ответ, показывающий, что я очень осторожный покупатель. И он заставил ее быть ко мне более внимательной.
— Заходите, поговорим. Машина на его имя, но решение принимаю я.
Я вошел вслед за ней в маленькую комнату. Сквозь занавески на окнах дневной свет проглядывал в нее, как шпион. Она зажгла свет и неопределенно махнула рукой в сторону стула. На его спинке висела мужская рубашка. Рядом со стулом стояла наполовину опорожненная бутылка «Мускателя».
— Садитесь. Извините за беспорядок. Я много работаю, и у меня нет времени на уборку.
— А кем вы работаете?
— Манекенщицей. Садитесь, не стесняйтесь. Рубаху все равно нужно отдавать в стирку.
Я сел рядом с рубашкой. Она плюхнулась на кровать. Ее тело автоматически приняло позу модели.
— Вы намерены платить наличными?
— Если куплю машину.
— Нам сейчас нужны наличные деньги. И сколько вы за нее дадите? Предупреждаю, дешево не продам. Я в основном отдыхаю, только когда езжу на машине за город. Деревья и все такое. — Эти ее слова, казалось, удивили ее. — Не говорю, что он возит меня за город. Я вообще почти не вижу теперь этой машины. Его брат просто захватил ее. Рой очень мягкий человек. Он не может постоять за свои права. Как, например, прошлой ночью.
— А что было прошлой ночью?
— Все то же самое. Томми пришел со своими всегдашними россказнями. У него наклевывается работа. Но ему нужна машина. Он заработает уйму денег за короткое время. И Рой дал ему машину. Вот и все. Томми может уговорить его отдать свои последние зубы.
— А когда это было?
— Позапрошлой ночью, кажется. Я уже потеряла счет дням и ночам.
— Я не знал, что у Роя есть брат.
— Да, у него есть брат. — Голос ее стал скучным. — Рой связан со своим братом на всю жизнь. Мы бы сейчас все еще были в Неваде и прекрасно жили, если бы не этот подонок.
— Как это?
— Я много говорю. — Но неудачи сделали ее ум негибким, а вино заставило распустить язык. — Власти сказали, что они отпустят его, если кто-то за него поручится. Вот мы и вернулись в Калифорнию, чтобы следить за Томми, чтобы у него был дом.
Я подумал: «Это считается домом?» Она поймала мой взгляд.
— Мы не всегда здесь жили. Мы внесли взнос за хорошенький домик в Дейли-Сити. Но Рой опять начал пить, и все пропало. — Она перевернулась на живот, подперев подбородок руками. Ее голубые глаза казались растрескавшимися при этом свете. — Я его не виню, не думайте, — добавила она мягко. — Этот его брат сделает пьяницу из святого. Рой в жизни никого не обижал. Кроме меня. А это присуще всем мужчинам.
Я был тронут ее полнейшей невинностью. Длинные ноги, прекрасные бедра и грудь были как бы камуфляжем, скрывавшим ее почти юношескую невинность.
— А за что посадили Томми?
— Он избил одного парня и украл его кошелек, в кошельке было три доллара, а Томми просидел за это шесть месяцев.
— Значит, он заработал по пятьдесят центов в месяц. Ну и умница же ваш Томми.
— Да. Особенно когда начинает рассказывать. Он просидел бы дольше. Но его отпустили раньше за хорошее поведение. Он прекрасно себя ведет, когда за решеткой и кто-то следит за ним. А когда выходит, тогда совсем другое дело. — Она склонила голову набок, и ее светлые волосы упали ей на руку. — Не знаю, почему я вам все это рассказываю. Обычно, когда я с мужчинами, разговаривают в основном они. Видимо, у вас такое лицо, что хочется быть откровенной.
— Пожалуйста, откровенничайте.
— Большое спасибо, — сказала она по-испански. — Вы пришли сюда купить машину. Почти забыла об этом. Я так беспокоюсь, что все стала забывать. — Она перевела свои глаза с моего лица на бутылку «Мускателя». — Я бы еще немного выпила, по правде говоря.
Она взяла пальцами прядь своих волос и закрыла ею глаза, сквозь нее глядя на меня. Ее игривое настроение раздражало.
— Когда я могу посмотреть машину?
— Думаю, в любое время. Но, может быть, вам лучше поговорить с Роем?
— А где его найти?
— Не спрашивайте меня. По правде говоря, я даже не знаю, привез ли Томми машину обратно.
— А почему Рой сказал, что машину угнали?
— Не знаю. Я не совсем проснулась, когда он уходил, и не спросила его.
Воспоминание о сне заставило ее зевнуть. Она опустила голову и затихла. По улице ехали машины, как вражеская армия. Затем в коридоре послышались шаги и остановились у двери. Человек у двери тихонько спросил:
— Ты занята, Фрэн?
Она поднялась на локтях, как боксер в нокдауне, услышавший, что отсчет цифр кончается.
— Это ты, дорогой?
— Да. Ты занята?
— Нет. Заходи.
Он распахнул дверь, увидел меня и отступил назад.
— Извините.
Его черные глаза бегали. Он был не уверен в себе. Ему все еще было немногим за тридцать. Но вид такой, какой бывает у человека, который споткнулся и неуклонно скользит вниз. Костюм выглажен, но давно не чищен. Полное лицо было инертным, оно выглядело так, как будто он перестал реагировать на любые события, за исключением критических.