Макголдрик Мэй. Пламя

   – Думаю, я смогу продолжить наслаждаться вашим гостеприимством еще некоторое время.
   – Это просьба, мой дорогой граф, или заявление?
   – Думайте что хотите, – пожал плечами Этол. – Но пока Джоанна Макиннес живет в этих стенах, а вы ожидаете ответа от Джеймса Гордона, я считаю, что мой долг состоит в том, чтобы оставаться здесь.
   Гэвин почувствовал, как в нем нарастает злость.
   – Если это единственная причина…
   – Нет, это едва ли единственная причина. Не забывайте, что было еще и покушение на мою жизнь, впрочем, как и на вашу. Я не могу оставить безнаказанной подобную наглость. И жажду найти этого мерзавца не меньше, чем вы.
   Перед тем как ответить, Гэвин какое-то время обдумывал слова Этола.
   – Что ж, вы можете остаться. Но только пока будете держать подальше от Джоанны свою помятую безобразную физиономию.
   – Ох! – отозвался горец, симулируя тяжкие страдания от ранения. – Думаю, что прелестная Джоанна равнодушна к моим чарам.
   – Вот именно! – Гэвин с подозрением смотрел на графа.
   – В таком случае я не буду давать обещаний, которые намереваюсь нарушить. А вам нечего бояться.
   – Надеюсь, что смогу сказать вам то же самое! – рявкнул Гэвин, бросая на графа угрожающий взгляд.

Глава 24

   Сидя в искусно украшенном кресле возле кровати, Джоанна вздрогнула, когда послеполуденное солнце незаметно подкралось к ней и стало ласкать ее ногу теплыми лучами.
   «Но почему, – подумала девушка, – он должен быть не здесь?»
   Встав и пройдя по комнате, она прислонилась к стене. Наступила ночь, и это обстоятельство ее радовало. Однако не стоило притворяться, что все остальное было так же хорошо. Джоанна понимала, что ей неизбежно придется покинуть комнату, которую Гэвин заставил своих людей наскоро приготовить для нее. Она знала, что ей придется выйти и встретиться лицом к лицу со всеми, кто живет в замке. Даже сама мысль об этом была ей ненавистна, и она уже заранее презирала фальшивую личину, которую вынуждена будет демонстрировать перед ними.
   Джоанна стала беспокойно расхаживать по комнате. Они начнут задавать вопросы. Они будут усмехаться и демонстрировать заботливость. Поглаживая пальцами край узорчатого полога над кроватью, она внутренне съежилась при мысли о предстоящих встречах. Она сознавала, что не знает, как поведет себя, глядя в глаза этих двуличных женщин и одновременно удерживая кипевшую ярость.
   Джоанна уже успела встретиться взглядом с Молли, домоправительницей, которая присутствовала в ту ночь в склепе среди прочих женщин. Но насколько же иначе она выглядела в то зловещее полнолуние, когда вопила нечеловеческим голосом, извиваясь в безумной пляске вместе с остальными. Когда вчера она с двумя мальчиками из прислуги приносила в ее комнату сундук с одеждой, не пострадавшей при пожаре, в ней не улавливалось и следа той безумной женщины, принимавшей участие в сатанинской оргии.
   Пока они не ушли, Джоанна сидела с отсутствующим видом, глядя на сундук с вещами, напоминавшими о ее прошлой жизни.
   Открыв его, она нашла там одежду, когда-то принадлежавшую матери, и заплакала. Это были слезы печали. Слезы сожаления. Слезы гнева.
   Но сейчас эти слезы уже высохли. Подойдя к окну, молодая женщина начала рассматривать вещи матери. Она поглаживала и расправляла одежду, как это тысячу раз на ее глазах делала мать. Взглянув в окно, она заметила во дворе какие-то тени.
   И уже, наверное, в сотый раз за день она сказала себе, что теперь следует не торопиться и выждать благоприятный момент для возмездия.
   Джоанна по-прежнему была решительно настроена на выполнение своего плана в приближающуюся ночь полнолуния. Одновременно она испытывала потребность проводить как можно больше времени наедине с Гэвином. Счастье той единственной ночи, проведенной в его объятиях, навсегда запечатлелось в ее сердце. И теперь, когда у нее в запасе осталось так мало дней, она просто не могла сдерживать страсть, томившую тело и душу.
   В ту ночь, когда она сама бросилась в его объятия, а затем и в его постель, она сделала это, осознавая, что ей уже не важно, что могут подумать или сказать другие. Она должна прожить собственную жизнь, и никто другой не будет принимать решения за нее.
   Примерно то же самое она сказала и графу Этолу во время его послеполуденного визита в ее комнату. Он выразил обеспокоенность тем, что она остается в замке Айронкросс, а также ее сумасбродным решением выйти замуж за Гэвина Керра. Она сказала ему честно и прямо, что если он хочет остаться ее другом, то не должен подвергать сомнению ее выбор и твердое намерение. При этом она была удивлена реакции Джона Стюарта, который, соглашаясь с ее решением, продемонстрировал неожиданную благожелательность и даже нечто вроде облегчения.
   Но, хотя с этим делом было покончено, Джоанне предстояло еще придумать, каким образом заманить Гэвина в свою комнату.
   Молодая женщина плавной походкой вернулась к кровати. Ее виртуозный любовник, похоже, был решительно настроен дожидаться возвращения своего посланника от Джеймса Гордона, с тем чтобы жениться на ней прежде, чем наступит еще одна упоительная ночь любви. Вся беда заключалась в том, что, по предположениям Джоанны, к тому времени, когда это случится, – она уже будет мертва и погребена. Таким образом, столь длительное ожидание никак не входило в ее планы. Сейчас каждое мгновение имело гораздо большую цену, чем Гэвин мог предположить.
 
   Когда ночная тьма стала постепенно окутывать Оулд Кип, Гэвин вышел из Грейт Холла и прошел мимо спящих воинов и слуг в коридоры, ведущие в его комнату.
   Двигаясь слабо освещенными переходами замка, Гэвин думал о священнике. Отец Вильям исчез, и с этого утра его никто не видел, но Гэвин не собирался просто так сидеть сложа руки в надежде, что странный маленький человек вернется. Насколько он успел узнать его, капеллан был не из тех людей, которые проводят время в посещениях больных фермеров или в подобных благотворительных занятиях. За короткое время знакомства со священником он ни разу не видел, чтобы тот покидал пределы замка. Очевидно, духовными потребностями всех, кто жил вне этих стен, занималась Мать.
   Однако отсутствие священника стало не единственной неожиданностью этого дня. Беседуя с Этолом, Гэвин узнал, что его информатор, конюх Дэвид, тоже исчез. Граф откровенно рассказал ему, что, обнаружив жалкие пожитки и лежанку какого-то беглого крестьянина, он оставил Дэвида в укрытии неподалеку от подземного озера понаблюдать за этим местом. Но прошло уже два дня, а от него не было вестей.
   Но и это было еще не все. За ужином до Гэвина дошли разговоры о том, что Молли очень обеспокоена, поскольку нигде не может найти Маргарет, сестру управляющего.
   Итак, пропали трое обитателей замка. «При такой скорости исчезновения людей, – мрачно думал Гэвин, – через пару недель здесь уже не будет нужды в хозяине».
   Впрочем, возможно, загадку пропажи немой разрешить проще всего. Во время короткой утренней беседы Джоанна успела рассказать ему о сцене в склепе, свидетелем которой оказалась позавчера. Джоанне стало известно, что Маргарет и Мать – родные сестры. А посему вполне вероятно, что Маргарет вместе с сестрой отправилась в аббатство.
   Проходя мимо комнаты Джоанны, Гэвин замедлил шаг. Воин, стоявший неподалеку, опершись спиной о стену, выпрямился и поклонился хозяину.
   Думая о том, чтобы освободить часового и отправить его на отдых, Гэвин остановился, борясь с внезапно охватившим желанием.
   «Нет, не делай этого», – твердил он себе. Рассудок подсказывал ему, что дистанция, которую он публично выдерживал сейчас между собой и Джоанной, была необходима. Пока не придет ответ от Джеймса Гордона, пока Гэвин не сможет официально объявить ее своей невестой, он не должен рисковать ее репутацией.
   Но его сердце боролось с разумом при каждом шаге. Ему не хватало ее как воздуха, он жаждал ее так, как никакую другую женщину. Пригладив рукой густые черные волосы, Гэвин постарался выбросить из головы эти мысли и устало двинулся вперед.
   Подойдя к своей спальне, он распахнул тяжелую дверь и шагнул в темноту комнаты. «Это будет долгая ночь», – подумал он разочарованно. Гэвин надеялся, что, занимаясь поисками убийцы и надзором за только что начавшейся обширной реконструкцией южного крыла, он сможет полностью загрузить голову делами и не тосковать в отсутствии Джоанны.
   – Ты болван, если так думаешь, – громко прошептал он, осторожно пробираясь в темноте к окну и открывая ставни.
   Свет полумесяца наполнил комнату голубовато-белым сиянием, Гэвин повернулся и через комнату взглянул на портрет, все еще находившийся над каминной полкой. Глядя в улыбающиеся глаза возлюбленной, Гэвин задумался об их будущей совместной жизни, когда будет покончено со всеми теперешними проблемами.
   «Совместной жизни…» – подумал он с улыбкой на лице.
   Впервые в жизни Гэвин поймал себя на мысли, что погружен в мечты о будущем. С тех пор как еще юношей он, глядя в ночное небо, фантазировал о том, что находится дальше звезд, Гэвин себе этого никогда не позволял. Но теперь это состояние вернулось, и так же ясно, как видел из окна горное озеро, Гэвин представил, как они с Джоанной стоят рука об руку на пороге совместной жизни. Ошеломленный этим видением, он дал простор своим фантазиям. Теперь он видел ее беременной их первенцем. Чуть позднее – себя и Джоанну в окружении дочерей и сыновей. И наконец он снова увидел их вдвоем, но уже в более преклонном возрасте.
   «Да, – подумал он, – как славно жить и стариться рядом с любимой женщиной».
   Неожиданный спазм, вызванный переполнявшими его чувствами, сдавил горло. Он откинул голову назад, уперевшись затылком в стену и закрыв глаза.
   Звук отодвигаемой стенной панели возле кровати вывел его из мечтательного состояния. Учитывая возможность очередного покушения на свою жизнь, Гэвин бесшумно обнажил сверкающее лезвие кинжала… и снова убрал его в ножны.
   Ему не было нужды разглядывать лицо ночного визитера, чтобы понять, что это Джоанна. Она двигалась как призрак, плавно скользя по комнате с той же грацией и легкостью, с которой проникла в его душу. С улыбкой на лице Гэвин шагнул навстречу, горя желанием отдать ей свое сердце.
   – Гэвин, – тихо окликнула она его, застыв посередине комнаты в сиянии лунного света. – Я слышала твои шаги, когда ты миновал мою комнату. Я надеялась… я думала…
   Она замолчала, нервно сжимая руки. Сердце Гэвина бешено заколотилось. Он помнил ее захватывающую дух красоту, которую не могли испортить даже жалкие лохмотья, которые она носила. Но теперь, когда перед ним стояла женщина из общества в пышном наряде, соответствующем ее высокому положению, он был ошеломлен.
   – Я… – промямлил он. – Я полагал… что…
   Она улыбнулась ему, и Гэвин попытался собраться с мыслями.
   – Я поставил часового у твоей двери и запер панельную дверь, полагая, что ты никуда не уйдешь.
   – Я бы так и поступила, если бы ты не сторонился меня с такой настойчивостью.
   – Вот как? – Он поднял брови и, подойдя поближе, взял ее руки в свои. Сохраняя подобающее расстояние, он позволил себе окинуть ее с головы до ног взглядом. – Я ведь был у тебя этим утром.
   – Ну да, в компании трех мужчин, возившихся с панелью, и горничной, занимавшейся моим гардеробом. Помнится, вы были там одновременно. – Она высвободила руку и дотронулась до его плеча. Гэвин решил, что поступит разумно, если постарается скрыть сжигавшее его желание.
   – Это плечо пострадало при ударе о стену пропасти?
   Он не мог больше сдерживаться. Крепко обхватив ее за талию, он заключил возлюбленную в объятия, приникая жаждущими губами к ее приоткрытым влажным устам.
   – Какое еще плечо? – прошептал он.
   – То самое, которое, как сказал мне Джон Стюарт, ты повредил!
   – Джон Стюарт просто не умеет держать язык за зубами. – Гэвин продолжил свой пылкий поцелуй, а Джоанна, крепко обняв его за шею, всем телом прижалась к нему. Гэвина охватило желание, которое постоянно преследовало его с момента их знакомства. Его пальцы настойчиво исследовали ее упругую грудь, а затем обхватили бархатные ягодицы и прижали трепетавшее тело к возбужденному орудию. Ее реакция, мгновенная и страстная, сводила его с ума. Это было безумие, подстегиваемое желанием.
   – Этого я и страшился, – хрипло произнес он, прервав поцелуй и прижавшись губами к шелковистой белой коже ее шеи. – Что останусь наедине с тобой и не смогу остановиться!
   – Тогда не останавливайся, – таким же хриплым голосом ответила она, поглаживая его спину. Мгновение спустя ее пальцы уже расстегивали пояс на его одежде.
   – Я не могу подвергать тебя риску. Кто-нибудь может увидеть тебя здесь.
   Пока он говорил это, его пальцы, повинуясь сердцу, а не разуму, занимались завязками на ее платье.
   – Никто не увидит, – прошептала она, в то время как Гэвин потянул вниз ворот ее одежды, обнажив грудь. – У меня есть страж… – Он наклонился и взял ее сосок губами. – Внутри моей комнаты… – произнесла она, задыхаясь и запуская пальцы в его волосы.
   – Лучше ему оставаться снаружи, – прорычал Гэвин, резко потянув платье вниз и стаскивая его с бедер. Он пожирал взглядом ее совершенные формы, которые не могла скрыть тонкая рубашка.
   – Снаружи, – повторила она, справившись с поясом и швырнув его на пол.
   Гэвин сбросил башмаки и помог ей снять с себя рубашку. Теперь настала ее очередь любоваться могучим торсом Гэвина: она провела руками по его груди, и в глазах девушки засверкали огоньки желания. Улыбнувшись, она произнесла:
   – Мой охранник находится снаружи!
   – Даже в этом случае, – продолжал он убежденно, в то время как его руки мягко снимали с нее рубашку через голову. – Нас могут… – Слова застыли у него в горле, когда он отбросил рубашку в сторону. – Нас могут застать здесь!
   Он уже видел ее обнаженной, но при каждой встрече ему казалось, что она становится все прекраснее. Взяв ее за руки, Гэвин смотрел на волшебное видение, которое, в свою очередь, не сводило с него глаз. Безупречность и ослепительность ее кожи опьяняла его.
   – Задвижка на панели в моей комнате позволит мне никого не впускать.
   – А мне кое-кого не выпускать, – добавил он с улыбкой, целуя ее ладонь. Затем он как перышко поднял Джоанну, отнес к кровати и бережно положил.
   – Да, не выпускай меня, – произнесла Джоанна. Она потянулась к нему и дернула за килт. Одежда упала, обнажив при лунном свете его могучее тело.
   – Подожди, – сказал он, позволяя пальцам слегка пройтись по внутренней стороне ее бедер. Ее закрытые глаза, раскрытые губы и учащенное дыхание свидетельствовали о том, что она предвкушает волнующий момент, который последует за этими ласками. – Мы должны продумать ответы на случай…
   – Я здесь для того, чтобы взглянуть на твои… твои раны, – предложила она, спокойно поворачиваясь на бок и глядя на него. – Ты пострадал, и я пришла, чтобы оказать тебе помощь… в лечении.
   – Лечении? – зарычал он, ощутив, как ее пальцы подбираются к его возбужденному копью.
   – Да, – кивнула она. – Ты очень нуждаешься в ласковых прикосновениях и нежной заботе. – Джоанна лукаво улыбнулась. – И это дает мне шанс попрактиковаться в том, что я уже начала изучать.
   Гэвин прекрасно понимал, о чем она говорит. В ту ночь, которую они провели вместе, она настойчиво требовала обучить ее искусству любви.
   Встав на колени, она вначале поцеловала его в губы, затем отправилась в путешествие по его шее и ключице, нежно поцеловала пострадавшее плечо. Гэвин увидел, как она отстранилась и озабоченно осмотрела иссиня-черный след от удара и образовавшуюся под кожей опухоль.
   Пальцы Гэвина ласково играли с ее волосами, ощущая их шелковистость.
   Джоанна вновь прижалась к нему. Ее губы прошлись по упругому животу Гэвина, а язык сделал круг, исследуя впадину вокруг его пупка. Гэвин затаил дыхание, когда она опустилась еще ниже.
   Нерешительно и почти испуганно Джоанна прижалась щекой к теплой вершине его внушительного орудия, а затем, осмелев, прошлась по нему губами.
   Гэвин сжал зубы, пытаясь не потерять над собой контроль. Запустив пальцы в ее золотистую гриву, он завороженно следил, как губы Джоанны ласкали его ствол, а язык прикасался к нему и пробовал на вкус.
   – Клянусь… – Он застонал, наблюдая, как она глубоко погружает его в рот. От усилий, предпринимаемых для того, чтобы не потерять над собой контроль, он покрылся испариной, а глаза неотрывно следили за ее пухлыми губами, которые, казалось, готовы были полностью завладеть его мужским естеством.
   Еще какое-то время Гэвину удавалось сдерживать свое желание, но он уже понимал, что его оборона скоро рухнет. В нем поднялась бурная волна любовного пыла, сжигавшая его, переполнявшая грудь и затруднявшая дыхание. Он перевернул ее на спину и погрузил руки в шелковистые локоны. Их глаза встретились, и он прочел в ее взоре такое же страстное желание.
   Опустившись на колени возле кровати, Гэвин закрыл своим ртом ее полураскрытые губы. Его язык глубоко проник в теплую глубину, исследуя мягкие, наполненные влагой уголки ее рта.
   – Ты что-то говорила по поводу нежных прикосновений? – произнес он прерывистым шепотом, прежде чем опуститься к ногам Джоанны. – Насчет любовных прикосновений? – Он начал медленно двигать Джоанну вверх, пока ее ноги не стали свободно свисать с кровати. Она попыталась приподняться, но он остановил ее, схватив за запястья своей огромной ладонью и продолжая удерживать их над ее головой. Вслед за этим Гэвин нарочито грубо завладел ее ртом, но Джоанна ответила ему с не меньшим пылом.
   Он отстранился от нее, чтобы сказать:
   – На этот раз я использую свое собственное лечение.
   Однако, когда нога Джоанны обвила его бедро, любовный жар чуть было не накрыл его с головой. Он поцеловал изгиб ее шеи и ощутил, как тело Джоанны выгнулось дугой, когда его губы впились в ее возбужденный сосок. Джоанна тихо застонала, в то время как Гэвин продолжал ласкать языком нежное тело.
   Когда его губы прошлись по шелковистой коже ее живота, он почувствовал, как дыхание Джоанны прервалось. В следующий миг его голова медленно раздвинула ее колени, а язык, обнаружив вожделенную влажную пещерку, ворвался в нее и начал наносить сводившие с ума легкие, но частые удары.
   Освободив руки, Джоанна вцепилась в его густые черные волосы. Не останавливаясь, он приподнял ее ягодицы и еще глубже погрузил язык в манящую пульсирующую глубину, пока она не издала приглушенный горловой крик мучительно сладкого экстаза и долгожданной разрядки.
   Гэвин заключил ее в объятия и держал, пока она не успокоилась, а затем плавно вошел в нее. Как две потерянные души, нашедшие наконец свою счастливую судьбу, их тела слились воедино с неистовой силой, которая потрясла их самих. Какое-то мгновение они лежали неподвижно, затем ее руки крепко обняли его, и тогда впервые в жизни он всем сердцем почувствовал, что его любят. Потом Гэвин начал двигаться, задавая Джоанне ритм, который, как они сразу же почувствовали, полностью охватил их и подчинил своей божественной силе.
   Когда двое влюбленных наконец достигли сияющей вершины, они уже были неразделимы душой и телом, превратившись в единое целое. Соединившись, они ощутили, как уходит в небытие удел потерь, предательства и смерти, который, казалось, был им уготован. В объятиях друг друга они чувствовали радость бытия и будущего в любви, от которой уже не могли отречься.

Глава 25

   Гэвин отбросил золотой локон с ее нахмуренного лба и, приподнявшись на локте, провел пальцем по ее лицу.
   – Ты должна попробовать сделать это, – в который раз сказал он. – Просто постарайся убрать Мать из своих мыслей и подумать о других людях, которые могли иметь свои причины, чтобы пойти на такое преступление.
   – И все-таки я не могу понять, почему ты сомневаешься, – возразила она, ложась на бок и поворачиваясь к нему лицом. – Я ведь уже говорила тебе, что вчера она была в склепе, а потом направилась в сторону замка. Мать вполне могла оказаться человеком, который перерезал веревку подвесного моста.
   – Верно, могла. Но давай представим, что это был кто-то другой.
   – Почему ты постоянно ее защищаешь? Ты совсем мне не веришь, – произнесла она с обидой в голосе. – Разве не она натворила уже столько зла? Сколько еще людей должно умереть, чтобы убедить тебя?
   Гэвин нежно стер слезинку на ее щеке.
   – Дело не в недоверии. Но согласись, что, пока мы не найдем подтверждение ее вины, мы просто не можем игнорировать другие возможности.
   – Я не нуждаюсь в доказательствах! – Глаза Джоанны засверкали. – Нет никакой необходимости еще в чьей-либо смерти! Если бы ты только побывал в этом склепе, если бы только увидел их безумную ненависть, у тебя больше не было бы вопросов…
   – Да, то, что ты говоришь, – правда! – прервал ее Гэвин. – Очень легко быть ослепленными тем, что, как мы думаем, мы видим. Мы полагаем, что некто виновен, и тем самым помогаем настоящему убийце ускользнуть незамеченным. – Заметив, что она открыла рот, чтобы возразить, он мягко прижал палец к ее губам. – Последние несколько дней я именно так и поступал. Я был настолько уверен в виновности Этола, что…
   – Этола? – воскликнула она с выражением величайшего удивления. – Но ведь он никогда… Он никогда не смог бы…
   – Теперь и я это знаю, – кивнул Гэвин. – Но позавчера, пока его жизнь не оказалась в такой лее опасности, как и моя, я не мог исключить такую возможность. Я видел в нем человека, у которого были как причины, так и возможности для убийства. Возможно, в какой-то мере я даже хотел, чтобы он оказался виновным.
   – Тогда ему повезло, что ты не поспешил с ним расправиться.
   – Да, конечно, – согласился Гэвин. Приподняв ее подбородок, он пристально взглянул в глубину фиалково-синих глаз. – Я просто не желаю повторять одну и ту же ошибку дважды. Я не собираюсь выступать в качестве защитника Матери и женщин из ее аббатства, а всего лишь пытаюсь выяснить истину о других обитателях Айронкросса, которые могут оказаться причастными к этим преступлениям. С того самого момента, как я появился в этом замке, ни одна живая душа не пожелала добровольно рассказать мне правду. Каждый говорил только то, что обязан был сказать, и не больше. Тайна окутывает этот замок, как утренний туман.
   – Но ведь все это вызвано влиянием Матери…
   – Возможно, – согласился он. – Но я думаю, что здесь скрыто нечто большее. Нечто более серьезное и глубокое, чем просто воля одной женщины.
   Гэвин протянул руку и накинул на плечи одеяло.
   – Насколько я понимаю, ты говоришь о проклятии.
   – Приходилось тебе расспрашивать кого-нибудь о склепе? – спросил он. Его взгляд скользнул по окну, в которое начал задувать неожиданно холодный бриз, вызвавший у Гэвина легкий озноб. – Ты когда-нибудь интересовалась, почему эти женщины похоронены под замком?
   – Я несколько раз пыталась спросить об этом, но никогда не получала исчерпывающего ответа. Мне посчастливилось узнать только то, что умершие – это святые. Но никто не ответил на вопросы «как» и «почему».
   – Я абсолютно убежден, что истина лежит там же, где и эти старые кости, – прошептал Гэвин. – Если мы разгадаем тайну этого склепа, то сможем найти источник проклятия Айронкросса. Я уверен в этом.
   – И убийц!
   – Возможно, – согласился он. – Похоже, что истоки проклятия находятся в далеком прошлом, но мы почти ничего не знаем о том, что происходило в этих местах до приезда вашей семьи. Нам также не следует забывать и о том, что, хотя эти гробницы и построены очень давно, смерти в твоей семье и покушения на мою жизнь произошли совсем недавно.
   – Все это дает еще больше оснований связывать совершенные злодеяния с ритуалами. – Джоанна положила руку поверх его огромной ладони, лицо ее было встревоженным.
   Гэвин отрицательно покачал головой.
   – Нельзя исключать вариант, что некто просто желает использовать ритуалы в качестве прикрытия. Мы не можем знать этого наверняка, пока не выясним историю погребенных в склепе женщин. – Он крепко сжал ее руку. – Это наша главная задача. Моя и твоя, Джоанна. Мы сами должны отомстить за совершенные убийства. Однако следует учитывать все возможности, какими бы маловероятными они ни казались.
   Выражение ее лица смягчилось, и Гэвин почувствовал, что, хотя он и не смог до конца убедить ее, она стремится верить ему.
   Ей не нужно было произносить слова любви – он знал, как она к нему относится. В отличие от него, чьи чувства прятались глубоко под покрытой боевыми шрамами кожей, она свои не скрывала. Джоанна открыто дарила ему свою привязанность, свою любовь, свое доверие.
   Вот и теперь он боролся с желанием сказать ей, как сильно он ее любит. Гэвин очень хотел сделать это, но не мог. Внутренний голос продолжал, напоминать ему, что еще не время. Он был не вправе высказать то, что чувствовал, не вправе раскрыть ей свою душу до того момента, когда сможет честно признаться, что победил своих собственных демонов… свое собственное проклятие.
   – Еще маловероятная возможность… – тихо произнесла она, выводя его из задумчивого состояния. – За несколько дней до гибели моих родителей у отца состоялся очень крупный разговор со священником.