Макгрегор Кинли. По приказу короля

   Калли встретила взгляд Генриха как равная. Она не собиралась показывать ему свой страх или свою дрожь. Если бы она была мужчиной, он никогда не посмел бы позволить себе такое, и ее возмущало, что эти англичане такого низкого мнения о своих женщинах. Ей очень хотелось, чтобы все это было блефом, но она понимала, что это правда.
   Повстанцы ее клана, руководимые неизвестным человеком, которого все называли Рейдером, были безжалостны к тем англичанам, что осмелились обосноваться в Шотландии. Калли была убеждена, что единственной причиной, почему Генрих так долго воздерживался от нападения на ее клан, было главным образом ее родство с королем Шотландии Малькольмом, и именно это обеспечивало ей безопасность.
   Будучи кузиной шотландского короля, Калли большую часть своей юности провела при его дворе и знала королевский образ жизни и королевский образ мыслей, поэтому она понимала, что если посмеет привезти Сина в Шотландию, то те повстанцы, которые нападали на англичан, без сомнения, нападут на него и его людей. И тогда в считанные дни начнется открытая война.
   Все признаки катастрофы были налицо.
   Внутренним взором Калли ясно видела всю картину: в ее страну входят войска Сина, и его солдаты сводят счеты с людьми ее клана, ненавидящими все английское. Ни одна сторона не отступит и не образумится. Члены ее клана не станут терпеть английскую армию на своих землях.
   Что же ей делать?
   — Какую армию вы приведете в мою страну? — спросила она Сина, со страхом ожидая ответа.
   — Никакой. Я прибуду один.
   Генрих громко смеялся, до тех пор пока не понял, что лорд Син не шутит.
   — Ты же несерьезно это говоришь.
   — Даже прибытие в Шотландию всего десятка английских рыцарей приведет именно к тому конфликту, которого вы стремитесь избежать. Единственная возможность обеспечить мир — это один человек против них, — невозмутимо пожал плечами Син.
   Калли поразили глубокое знание ее народа, проявленное Сином, и его бесстрашие. Но отправиться одному на вражескую территорию и ожидать, что противник покорится и поклонится ему, было величайшей глупостью. Никогда не настанет день, чтобы шотландцы пошли на такое.
   — Они тебя убьют. — Генрих с помрачневшим лицом окинул Сина сердитым взглядом.
   — Вы же сказали, что они этого не сделают, — напомнил ему Син.
   От приступа гнева Генрих еще сильнее помрачнел, а придворные зашептались, склонив друг к другу головы, и Калли вспомнила, что все обсуждение происходит под пристальным вниманием свидетелей.
   — Это было сказано тогда, когда мы полагали, что с тобой будут наши люди, — покачал головой Генрих. — Нужно быть дураком, чтобы…
   — Я поеду с ним.
   Калли обернулась к Саймону, который до сих пор держал на руках Джейми. Глаза мальчика были как два блюдца, и он все еще нервно покусывал кулак.
   — Саймон, — произнес Генрих, — мы были лучшего мнения о вашем уме и не думали, что вы ввяжетесь в эту историю.
   — Нет, ваше величество, — Саймон, очевидно, все обдумал, — в этом смысле я, по-видимому, весьма склонен к самоубийству. А кроме того, мне всегда хотелось побывать в Шотландии.
   — Кто сказал, что я это позволю? — усмехнулся Син.
   — Позволишь или нет, но я там буду. — У Саймона в уголках рта играла дерзкая, непочтительная улыбка. — Я просто посчитал, что с тобой будет приятнее путешествовать, но я в любом случае отправлюсь в Шотландию. Нужно, чтобы кто-то был у тебя за спиной.
   — Уверяю, моя спина прекрасно защищена. — Слова друга, казалось, изрядно позабавили лорда Сина.
   Что-то невысказанное промелькнуло между этими мужчинами, что-то, что, очевидно, связывало их как братьев и в то же время было зловещим и холодным, если судить по мучительному выражению глаз обоих.
   — Да, я это знаю, — согласился Саймон. — Но даже сильнейшему из нас время от времени может понадобиться помощь друга.
   — Я ценю твою заботу, Саймон. Однако я еще должен дать согласие на женитьбу.
   — Ты согласился, — настаивал Генрих.
   Калли хотела было возразить, но передумала. Для нее существовала только одна надежда — убежать.
   Бессмысленно спорить с людьми, которых ни на йоту не интересует ее мнение. Для Генриха она была не больше чем пешкой в политической игре, которую можно было использовать по своему усмотрению.
   А что касается Сина, то Калли не понимала, что же он приобретет благодаря их союзу. Но тем не менее она не собиралась оставаться здесь столь долго, чтобы получить возможность это выяснить. Она должна во что бы то ни стало убежать отсюда, от этих людей, из этой ужасной страны, а иначе все пропало.
   — Ну, что ж, — медленно заговорила Калли, пятясь от них, — если завтра я вынуждена буду выйти замуж, то мне лучше всего вернуться к себе в комнату, чтобы приготовиться к церемонии.
   — Ты собираешься выйти замуж за дьявола? — Джейми скривил губы при этой мысли. — Спорю, у тебя вырастут рога, если ты это сделаешь.
   Не обращая внимания на слова брата, она забрала его из рук Саймона.
   — Интересно, не появится ли у тебя еще и хвост? — Джейми качал головой, как старик, выговаривающий ребенку.
   Калли вздохнула. Ну что ж, по крайней мере мальчик снова обрел дар речи. Она шикнула на него, но Джейми продолжал болтать о последствиях брака с дьяволом.
   — Держу пари, у тебя родятся дети с языками, как у змей. И еще с чешуей. Как ты думаешь, у них в зубах будет яд, когда они будут меня кусать? Ты же помнишь тот раз, когда ребенок Робби меня укусил? Думаю, у меня до сих пор остался багровый синяк. Дермот сказал, он прокусил до самой кости.
   Мальчик продолжал лопотать, вместе с сестрой возвращаясь обратно в замок, а Син смотрел им вслед.
   Девушка как-то уж слишком быстро изменила свои намерения, и Син понял ее замысел, почти отчетливо прочитал ее мысли — она замышляла новый побег.
   — Присмотри за ней, пока я поговорю с Генрихом, — попросил он Саймона, жестом подозвав его к себе.
   — Пусть она убежит из-под охраны, и тебе не придется на ней жениться.
   — Я знаю. И все-таки присмотри за ней. Она обладает живительной способностью попадать во всякие неприятности.
   Калли вместе с Джейми шла к замку и все время чувствовала на себе взгляд Сина, а остановившись у двери и оглянувшись, обнаружила в нескольких шагах позади себя Саймона.
   О, этот проклятый лорд Син, должно быть, послал рыцаря следить за ними. Ну и пусть, это нисколько не нарушит ее планы, просто ей придется более тщательно подготовить свой побег. В юности она часто обманывала свою проницательную няню, чтобы выскользнуть из замка и поплавать голой в озере. Если она могла провести Торну, которой нельзя было отказать в способности читать мысли Калли, то она легко сможет обвести вокруг пальца какого-то англичанина.
   Когда Саймон подошел ближе, Калли увидела черного ворона на его зеленом плаще. По ткани и модному покрою одежды и по достоинству, с каким держался рыцарь, Калли поняла, что он обладает положением в обществе и богатством, — несомненно, он дворянин.
   — Чем вы владеете? — вежливо поинтересовалась она.
   — Только самим собой, миледи, — ответил он, открывая ей дверь. — Я безземельный рыцарь.
   — Друг лорда Сина?
   — Пожалуй, я настолько ему близок, как если бы был его другом. — Он немного посторонился, пропуская Калли.
   — Как это понимать?
   — У него есть только враги и еще те, кто стремится, чтобы молва о его расположенности к кому-то достигла королевских ушей. — Закрыв дверь за ней и Джейми, Саймон по светлому коридору, ярко расцвеченному благодаря окнам с цветными стеклами, повел их к лестнице.
   — Можно мне поиграть с вашим мечом? — попросил Джейми.
   — Когда подрастешь. — Саймон взъерошил мальчику рыжие волосы, и его глаза смягчились и потеплели. — Знаешь, — засмеялся Саймон, когда сорванец показал ему язык, — говорят, что каждый раз, когда мальчик высовывает язык, он призывает ночных великанов-людоедов туда, где сам спит.
   — Это неправда. — Джейми быстро взглянул на сестру. — Не правда ведь, Калли?
   — Я ничего не знаю об этих ночных великанах-людоедах, — пожала она плечами.
   Джейми побежал наверх впереди них.
   — А в какую категорию попадаете вы? — вернулась Калли к их разговору. — Ищете его расположения или числитесь его врагом?
   — Я отношусь к третьей, особой категории, куда входят только я, мой брат и король. — Он остановился и открыто посмотрел на нее. — Я обязан Сину жизнью и, весьма вероятно, еще и здравым рассудком. Он в свое время сделал для меня то, что ни один ребенок никогда не должен делать, и я каждую ночь благодарю Бога за то, что этот человек не предал меня в то время, когда любой другой мальчишка защищал бы только самого себя и спрятался бы в каком-нибудь углу.
   — И поэтому вы собираетесь в Шотландию, чтобы умереть вместе с ним?
   — Вы не понимаете. — Он со всей прямотой посмотрел на девушку, и при его словах у нее по спине пробежал холодок.
   Что бы ни произошло с ними, это, вероятно, было по-настоящему ужасно.
   Саймон взглянул на самый верх лестницы, где у двери их ждал Джейми, и, понизив голос, чтобы мальчик не мог его услышать, стал рассказывать:
   — Я был почти такого возраста, как ваш брат, когда Син накрыл меня своим телом, чтобы спасти. В тот день он едва не лишился жизни из-за этого. В ту ночь, когда убили мою мать, именно Син спрятал меня от ярости ее убийц. Из-за стены, за которой я прятался, мне было слышно, как его били, но он не выдал моего убежища. Бывает, по ночам я все еще слышу и вижу, как он принимает на себя удары, защищая меня не только в ту ночь, но и в течение всех лет, когда мы жили в Рейвенсвуде. Последний раз, когда я его видел, он был еще ребенком, и тогда мужчина, державший его рукой за горло, поклялся, что Син еще пожалеет о том, что помог мне. Зная этого мужчину так, как знаю его я, я могу быть совершенно уверен, что он выполнил свое зловещее обещание.
   Калли была потрясена тем, что рассказал Саймон, и это имело большое значение для понимания человека, которого она знала как лорда Сина. Ее влекло к Сину, но она не могла позволить ему стать для нее чем-то большим — особенно сейчас, когда ей необходимо обдумать план побега.
   Поднявшись по лестнице, Калли приобняла Джейми и открыла дверь в свою комнату.
   Син провел несколько часов, стараясь отговорить Генриха от его безумной затеи, но король остался непоколебим.
   Проклятие!
   Одна мысль о женитьбе вызывала у Сина тошноту. Что он будет делать с женой?
   Он был не из тех людей, которым нужен уют, и тем более не из тех, кто о нем мечтает. А еще скажут: очаг, дом и — Господи, прости! — любовь.
   Нет, все, что нужно ему, — это чтобы его оставили в покое.
   У него в мыслях вдруг возник непрошеный образ брата Брейдена и невестки Мэгги. Всегда, когда его невестка смотрела на его брата, в ее глазах появлялся яркий, слепящий свет.
   На Сина никто никогда не бросал таких взглядов.
   За всю его жизнь лишь несколько человек смотрели на него не с презрением и ненавистью, да он и не нуждался в чьей-то нежности, он прекрасно жил без нее. Так почему сейчас он должен менять свою жизнь?
   И все же…
   Син покачал головой — он запретит себе думать об этом, он сделает, как желает Генрих. Но еще оставались шансы переубедить его. Пока брак не заключен, от него еще можно отказаться. Син поедет в Шотландию, разыщет этого Рейдера, который донимает людей Генриха, расправится с ним и снова получит свободу.
   Генрих будет счастлив, и Каледония, он был абсолютно уверен, тоже.
   Каледония…
   Ее имя прозвучало насмешкой, и Син выругался.
   «Я ненавижу все, имеющее отношение к Шотландии и ее народу, и охотнее сгнию от чумы, чем позволю хотя бы кусочку своего тела снова оказаться в Шотландии».
   Клятва Сина эхом прозвучала у него в мозгу, и он, кипя от возмущения, пошел вверх по лестнице, направляясь к себе в комнату.
   Оказавшись на лестничной площадке, он вначале не нашел ничего странного в том, что коридор возле его и Каледонии комнат пуст, но затем его удивил ритмичный стук, доносившийся из-за закрытой двери комнаты девушки.
   Взявшись рукой за рукоять меча, он остановился и, нахмурившись, прислушался.
   Тук-тук… тук-тук… тук-тук… Вскинув голову, Син подошел ближе к темной дубовой двери и положил руку на дерево.
   С похожим звуком кровать стучит о стену, когда двое…
   А когда Син еще и услышал глухие стоны, его пронзила ярость, и он сжал руку в кулак. Нет! Неужели Саймон не мог придумать ничего лучше?!
   Син прижал ухо к двери. В происхождении звука нельзя было ошибиться: это определенно кровать с ужасающей силой стучала о каменную стену. А ритм мог соответствовать только движениям мужчины.
   — Саймон, — едва слышно прошипел Син, — ты покойник.
   Вытащив их ножен меч, Син прищурился и, распахнув дверь, увидел на кровати под одеялами два бугра, извивающихся как одно целое.
   Син не мог припомнить, когда в последний раз что-либо приводило его в такую ярость. Непонятно почему, но мысль о том, что Саймон лишил Каледонию девственности, пробудила в нем жажду крови, крови Саймона — всей, до последней капли.
   Едва сдерживая свой гнев, Син приблизился к кровати и приставил меч к пояснице большого бугра — оба бугра замерли.
   — Не дай Бог, чтобы это было то, что я думаю. — С этими словами Син сорвал одеяло с кровати, и шок от открывшейся перед ним картины приковал его к полу.
   Саймон, привязанный веревкой к кровати и куче подушек, лежал на боку, полностью одетый и в мокром сюртуке; его волосы были взъерошены, во рту торчал кляп из тряпки, глаза распухли, покраснели и горели настоящим бешенством.
   Убрав меч в ножны, Син достал кинжал, чтобы освободить друга от кляпа.
   — Это совсем не то, что ты думал, — сказал Саймон, — но это именно то, что ты думаешь сейчас.
   — Что, черт возьми, произошло? — Син принялся разрезать веревки, которыми Саймон был привязан к кровати и подушкам.
   — Она сказала мне, что у нее женские проблемы. — Лицо Саймона покраснело от гнева. — А потом, когда я зашел проверить, не следует ли послать за доктором, она плеснула мне в глаза какого-то колдовского варева.
   — А почему ты мокрый?
   — После того как они привязали меня, девушка постаралась, чтобы я захлебнулся.
   — Мне следовало бы оставить тебя здесь. — Син рассмеялся бы, если бы не был занят решением проблемы, кого задушить первым — Каледонию или Саймона.
   — Тогда, пожалуйста, так и сделай, если это спасет меня от этой дьяволицы.
   — Есть какие-нибудь предположения, куда она направилась? — спросил Син, разрезая последнюю веревку.
   — Абсолютно никаких.
   — Давно она убежала?
   — По крайней мере час назад.
   Син выругался. За такое время она могла уже быть где-нибудь в Лондоне.1
 
   Остановившись, Каледония осматривала лондонские улицы. Послеобеденная толпа, заполнявшая пространство между огромными зданиями, была еще довольно плотной, но никто не узнавал ни Калли, ни Джейми.
   Крепко взяв брата за руку, Калли направилась на север, к гостинице, которую запомнила, когда останавливалась в ней по дороге в Лондон. Хозяин гостиницы держал лошадей для продажи, и, если Калли туда доберется, то на те деньги, которые ей удалось утаить от Генриха, она сможет купить себе и Джейми по лошади. Когда король взял ее в заложницы, он и представить себе не мог, что у нее в корсаже хранится небольшое состояние.
   Уезжая из гостиницы, они наденут одежды прокаженных, и тогда никто, даже воры, не осмелятся остановить их, и они вскоре будут дома.
   — Мы до самого дома будем идти пешком? — спросил Джейми.
   — Еще совсем немного, милый, — улыбнулась Калли.
   — Но, Калли, у меня устали ноги. Разве нельзя остановиться и немного отдохнуть? Только чуть-чуть. Всего минуту-другую, а иначе мои ноги отвалятся, и я больше никогда не смогу бегать.
   Но им нельзя было останавливаться, во всяком случае, сейчас, когда они были близки к тому, чтобы покинуть это ужасное место.
   Взяв Джейми на руки, Калли прижала его к себе и снова зашагала.
   — Ох, парень, ты стал тяжелым, — сказала она, обходя женщин, несших с рынка корзины с продуктами. — Знаешь, я еще помню время, когда ты весил не больше птичьего перышка.
   — Папа пел мне тогда?
   От его вопроса у Калли сжалось сердце. Бедный Джейми едва помнил их отца, который умер почти три года назад.
   — Да, — она крепче прижала к себе мальчика, — он пел тебе каждый вечер, когда твоя мама укладывала тебя в постель.
   — Он был таким же большим, как Дермот?
   — Еще больше, чем Дермот. — При упоминании о брате Калли улыбнулась. В свои шестнадцать лет Дермот был выше ее, а их отец был почти такого же роста, как лорд Син.
   — Как ты думаешь, отцу доставит счастье увидеть мою маму, когда он на небесах с твоей?
   — Господи, малыш, где ты откапываешь такие вопросы? — удивилась Калли.
   — Ну, меня просто это интересует. Один из королевских рыцарей сказал мне, что бедные слуги не могут попасть на небеса и туда попадают только знатные люди. Тогда я и подумал, что Господь Бог не захочет, чтобы моя мама была там с твоей.
   Эти глупости вызвали у Калли глубокий вздох. Хотя в ее матери, возможно, текла королевская кровь, а мать Джейми была дочерью простого пастуха, только глупец мог говорить такую несусветную чушь, тем более маленькому ребенку.
   — Он дразнил тебя, Джейми. Бог любит всех людей одинаково. Твоя мама добрая, она нас любит, и Господь в своей милости примет ее на небеса вместе с остальными, когда, не дай Боже, она умрет.
   — Хорошо, а что…
   — Джейми, прошу тебя, — взмолилась Калли, — мне не хватает дыхания, чтобы нести тебя. Пожалуйста, больше никаких вопросов.
   — Хорошо. — Обняв сестру руками за шею, он положил голову ей на плечо.
   Калли шла, пока хватило сил, но через некоторое время у нее заболели спина и руки. — Малыш, я хочу, чтобы ты немного пошел сам.
   Спустившись, Джейми уцепился за юбку сестры, и они пошли по следующей заполненной народом улице.
   — Как ты думаешь, сколько дней нам понадобится, чтобы пешком пройти через Лондон? Сто? Двести?
   — В конечном счете мы выберемся отсюда. Постарайся не думать об этом. Думай о том, как мы снова будем дома.
   — Могу я думать о маминых пирогах с мясом?
   — Конечно.
   — Могу я думать о лошади дяди Астера?
   — Безусловно.
   — Могу я думать…
   — Джейми, дорогой, не мог бы ты думать молча? Он тяжело вздохнул, как будто размышления про себя были для него слишком тяжелой ношей.
   Заметив группу конных рыцарей, ехавших по городу, Калли остановилась и на мгновение выпустила руку брата, чтобы поправить накидку на случай, если кто-то из них бросит взгляд в ее сторону.
   Рыцари смеялись и не обращали на нее никакого внимания, но, пока они проезжали мимо, ее сердце перестало биться, а ноги дрожали, отказываясь повиноваться.
   — Мы чуть не попались, — прошептала она и потянулась, чтобы снова взять Джейми за руку, но его рядом не оказалось. О Боже, нет! — Джейми! — закричала Калли, оглядывая людей вокруг себя. — Джейми! — Ее охватила паника; ни коричневой шапки, ни рыжих волос брата нигде не было видно. Куда же мог исчезнуть малыш? — Джейми!
   Калли пришла в ужас. Где мальчик? Куда он мог пойти? Только секунду назад он был возле нее, а она уже тысячу и один раз говорила ему, чтобы он никуда не отходил, особенно в незнакомых местах, где вокруг чужие люди.
   О Господи, с ним могло что-то случиться!
   Снова окинув взглядом толпу, Калли заметила нескольких маленьких детей, но ни один из них не был похож на ее сорванца.
   Быть может, он попал в какую-то неприятность? С громко стучащим сердцем Калли лихорадочно оглядывалась вокруг.
   — Святая Дева Мария, где же ты, малыш? — шептала она снова и снова, высматривая его. — Боже, прошу тебя, верни мне моего брата. Клянусь, я больше никогда не буду просить его молчать и буду отвечать на все до единого вопросы, которые он будет задавать. Я буду с ним терпеливой. Ну, пожалуйста, Господи, пожалуйста, позволь мне найти его, пока с ним не случилось чего-нибудь плохого, — со слезами на глазах молила Калли.
   Он мог упасть в реку, или его могла переехать повозка; его могли похитить разбойники, или с ним могло произойти еще что-нибудь такое же страшное! Ей приходили на ум жуткие подозрения, и все они сводились к тому, что Джейми в ней нуждается, а ее нет рядом, чтобы его защитить.
   Если с ним что-нибудь случится, она не сможет этого пережить. Боль в груди была мучительной, она разрывала Калли легкие и не позволяла дышать.
   Девушка не представляла себе, где искать брата в этом незнакомом городе, и в голове ее засела только одна мысль: лорд Син.
   Он найдет Джейми, в этом Калли была уверена, теперь ей нужно только найти рыцаря.
   Син ехал верхом по улицам, всматриваясь в окружавшую его толпу. Он призвал к ответу несчастную Элфу, и горничная после некоторого давления раскрыла план Каледонии. Теперь ему нужно было только успеть добраться до гостиницы, прежде чем девушка купит лошадей.
   Сина сопровождал Саймон, и они приятно проводили время.
   Среди толпы Син заметил женщину в голубой накидке, ее голова и плечи возвышались над окружающими.
   Несмотря на то что она выглядела расстроенной и куда-то торопилась, Син мгновенно узнал ее.
   — Каледония! — крикнул он.
   Женщина сразу же остановилась и, вместо того чтобы броситься прочь, как он ожидал, побежала в его сторону.
   — Спасибо всем святым, — сказала она с залитым слезами лицом и обхватила его правую ногу; этот жест отчаяния не произвел на Сина ни малейшего впечатления, но тем не менее пульсирующее тепло от ее прикосновения докатилось до самого паха. — Я так рада видеть вас.
   Слова девушки поставили его в тупик. Никто в жизни не говорил ему такого с такой искренностью. Должно быть, произошло что-то плохое, если она рада видеть такого, как он, человека, и тогда Син заметил, что с ней нет мальчика.
   — Что случилось? — спросил он, спустившись с лошади и взяв Калли под локоть.
   — Джейми. — Выдернув свою руку, она схватила Сина за руку и, все время озираясь по сторонам, потащила за собой по улице. — Он исчез, и мы должны его найти. Всего несколько минут назад он был здесь и вдруг исчез. Джейми! — Снова выкрикнула она имя брата.
   Несколько человек оглянулись на них, но никто не отозвался.
   — Саймон, — окликнул друга Син, — мальчик пропал. Ты не видишь его оттуда сверху?
   Покачав головой, Саймон остановил свою лошадь рядом с ними и спросил:
   — Где вы были, когда он пропал?
   — Недалеко оттого места, где мы были вчера. — Калли вытерла руками глаза и посмотрела вверх на Саймона. — Наверное, через одну улицу отсюда.
   — У булочной с чучелом белки в витрине? — спросил Саймон.
   — Да. Да, я уверена.
   — Ты хочешь сказать, что знаешь, куда он пошел? — Син поднял бровь, удивляясь выражению, появившемуся на лице Саймона.
   — Да.
   Глубоко вздохнув, Каледония еще крепче стиснула руку Сина.
   — Но я отведу вас туда при одном условии, — мрачным тоном предупредил Саймон. — Ни один из вас никогда не упомянет о происшествии с кроватью ни мне, ни кому-либо другому — никогда.
   — Сожалею об этом. — Каледония покраснела. — Но я промыла потом ваши глаза. Как они?
   Лицо Саймона стало цвета волос Каледонии, но от гнева или от досады, Син не мог сказать.
   — С ними все в порядке, миледи, благодарю вас за вашу доброту, — ответил Саймон, и его голос был холоднее январской метели.
   Сев на лошадь, Син протянул руку Каледонии, и девушка с благодарностью в глазах приняла ее. Син обратил внимание на то, какая тонкая у нее рука и как мягко она дотронулась до него, потому что никогда не касался подобной изящной руки. Подняв Калли и усадив ее впереди себя, он обратился к Саймону:
   — Куда мы направимся?
   — Вчера, когда мы ехали, я рассказывал мальчику о булочной «Юникорн-мейден». Я даже показал ему, где она находится, а он сказал, что готов отдать все, чтобы посмотреть на крендели и кокосовые пирожные. У меня такое предчувствие, что он мог пойти туда. Хотя совершенно не понимаю, с какой стати мне беспокоиться о том, чтобы спасти его? Клянусь, у меня до сих пор гудит голова от этого маленького бесенка.
   — Он не собирался бить вас, Саймон. — Калли почувствовала, как жар обжег ей щеки. — Даю вам слово, это была чистая случайность.
   Но Саймон бросил на нее насмешливый взгляд, говоривший, что он не верит ни единому ее слову, и всю дорогу до булочной Калли молчала.
   Джейми не должен был убегать от нее, он никогда не делал подобных глупостей, и она не могла представить себе, что на него нашло. И для мальчика было бы лучше, если бы с ним произошла какая-нибудь маленькая неприятная случайность, потому что иначе Калли собиралась вытрясти из него всю душу.
   Им не потребовалось много времени, чтобы вернуться на тот угол, где исчез Джейми. Саймон провел их на несколько ярдов дальше к небольшой булочной, из которой в тот момент выходила старушка, неся корзину с хлебом.
   Когда они подъехали ближе, Калли увидела белку, о которой говорил Саймон, узнала личико малыша, выглядывающего в окно и всматривающегося в проходящих мимо, и заметила, каким ликованием засветились его огромные голубые глаза, когда он увидел сестру. Джейми, несомненно, был так же рад видеть Калли, как и она его.
   — О святая Дева Мария! — прошептала Калли.
   С несказанным облегчением она соскользнула с лошади и побежала в магазин к брату. Он все время был совсем рядом, но без помощи мужчин ей никогда бы не пришло в голову искать его здесь.