Маккефри Энн. Планета под следствием (Сурс - 2)

   Она слишком устала для того, чтобы сопротивляться, и только успела вспомнить - за миг до того, как ударилась головой о камень, - наставления Пастыря: именно таких мест и следовало избегать...
   И мир померк перед ее глазами.
   Глава 2
   - Ну? - почти беззвучно спросила Банни Рурк, когда жители Килкула и их друзья из Компании покинули здание. Она подала каждому из них повод его коня. - Как все прошло?
   Клодах пожала плечами:
   - Как всегда. Они делали вид, что нас просто нет, что мы не можем сказать ничего умного. Они посылают к нам новых исследователей.
   Яна вздохнула. Она знала, что будет нелегко; однако беспокоило ее другое. Они уже подъезжали к поселку, когда Яна заговорила:
   - Я не понимаю, ведь Торкель был с нами. Он тоже чувствовал планету. Он знает правду. Если бы он отрекся на самом деле, он стал бы таким же, как Фрэнк Метаксос.
   - Нет, это не то, что у отца. - Лицо Диего стало задумчивым. - Он все знает, но просто не хочет принять это. Вы ведь были с ним друзьями, не так ли, Яна?
   - По крайней мере приятелями, - ответила Яна. - Или, может, это мне так казалось. Но он вел себя настолько безрассудно...
   - Может быть, точнее будет сказать - неразумно, - проговорил Шон. - Может быть, у него и не было такой реакции, как у Фрэнка, однако мне кажется, что он уже не столь твердо стоит на ногах.., если вообще когда-либо твердо на них стоял. Может быть, его контакт с Сурсом, свершившийся против его воли, принес ему больше вреда, чем кажется на первый взгляд...
   - По крайней мере, расследованием здесь будет заниматься та леди, - с некоторым облегчением проговорила Мойра Рурк.
   - Да, но тот лысый парень мне не слишком-то нравится, - откликнулась Клодах.
   - Мне тоже, - поддержала ее Яна. - Рискуя прослыть заговорщицей, какой представляет меня Торкель, предлагаю вам всем избегать прямых контактов с Лузоном, а свои объяснения приберегать исключительно для мадам Мармион. Известно, что он.., искажает.., все, что ему говорят.
   На подъезде к деревне их встретил целый прайд кошек: полосатые, ржаво-оранжевые, мяукающие, мурлычущие, они кружили в опасной близости от копыт кудряшей.
   - Настоящий комитет по встрече! - проговорила Яна, когда Мардук (или, по крайней мере, Яна думала, что это он) прыгнул в седло позади нее, потерся головой о ее спину и снова соскочил на землю. - Ты их звала, Клодах?
   Та покачала головой:
   - Нет, но перед тем как уехать, я беспокоилась о том, насколько остальные поселения преданы Сур-су. Пока что люди из Компании расспрашивали только нас, но, полагаю, вскоре дело дойдет и до остальных. Эти малыши разбежались, как только мы отправились в путь, а теперь собрались снова. - Она склонила голову, разглядывая кошек.
   - С чего это они так разволновались? - спросила Банни.
   Клодах натянула поводья, остановив своего косматого конька. Кошки немедленно собрались вокруг нее, кружась вокруг ног кудряша, который разглядывал всю эту суету с легким удивлением, но стоял как вкопанный.
   - Так вы все перепачкаетесь, - сказала кошкам Клодах: до брюха и выше конек был покрыт коркой грязи. Со стоном женщина перебросила ногу через седло и спешилась, не обращая внимания на то, что ее юбки тут же стали не менее грязными, чем ноги лошади.
   - Ну, и в чем дело? - спросила она, положив руки на бедра и переводя взгляд с одной кошачьей мордочки на другую.
   Особые отношения Клодах с ее кошками были известны каждому в Килкуле, а кто не знал о них, тот наверняка догадывался. Поэтому остальные поселенцы, за исключением Шона, Банни и Яны, вежливо объезжали кошек, притворяясь, что не замечают ничего, кроме женщины, которую приветствуют чересчур привязанные к ней любимцы.
   Фрэнк Метаксос, в лечении которого кошки сыграли довольно необычную роль, также задержался, а с ним и его сын Диего. Эти двое возвращались в Килкул без друга Фрэнка, Стива Марголиса, который по-прежнему состоял на жалованьи Компании, а потому ему пришлось остаться на космобазе.
   Кошки и Клодах терпеливо выждали, пока остальные жители поселения проедут мимо, а потом начался настоящий кошачий концерт.
   Обычно, если рассказ был долгим, кошки предпочитали сидеть, но грязь оскорбляла их достоинство, а потому они продолжали кружить вокруг Клодах, задрав хвосты, передавая женщине свои сообщения. Остальные терпеливо ждали результатов.
   Когда Клодах подняла взгляд на Шона и Яну, в ее глазах горели не свойственные ей огоньки гнева.
   - Вот теперь у нас действительно проблемы. - Она с отвращением фыркнула. Похоже, некоторые поселения хотят, чтобы Интергал вела здесь разработки, пока есть что добывать, и за работу платят.
   Шон нахмурился; Яна пыталась успокоить сильно бьющееся сердце.
   - Сколько у нас отступников? - спросила она.
   - Кошки знают четыре поселка. - Обычно веселое лицо Клодах было суровым.
   - Какие?
   - Мертвый Конь, Проход Мак-Ги, Веллингтон и Савой.
   Шон коротко и невесело рассмеялся:
   - Этого можно было ожидать. - Клодах назвала именно те поселения, которые в последние годы отказывались контактировать с остальными. - Есть у кошек хорошие новости?
   - Да, но плохо то, что они не смогли проверить всех. Если четыре поселения против нас...
   - Сколько еще может оказаться недружественными, сколько тех, кто готов ублажать Интергал ради денег? - спросил Шон.
   - А хорошие новости? - со вздохом проговорила Яна.
   - Ну, по меньшей мере двенадцать общин твердо поддерживают нас. Залив Танана, Шэннонмут, Фьорд Гаррисона, Кабул, Богота, Сачу Пиччу, Катманду и Сьерра Падре.
   - Не только ближние поселения. - Похоже, Шон воспрял духом.
   - К тому же, - без оптимизма продолжила Клодах, - именно те, откуда родом большая часть жителей Сурса, состоящих на службе у Компании.
   - Что тебя беспокоит? - поинтересовалась Яна. - Разве в этом деле они не встанут на сторону своих соплеменников?
   - Возможно - если от них не потребуют, чтобы они убедили этих соплеменников делать то, что велит Компания, - сумрачно ответила Клодах.
   - О, - вздохнула Яна. Отдел грязных трюков. Фаринджер Болл и Мэттью Лузон вытащат на божий свет кого угодно, только бы их истолкование событий стало официальным. - Может, ты ошибаешься и уроженцы Сурса встанут вовсе не на сторону Компании? Пилоты, в особенности О'Ши и Грин, помогли нам во время извержения вулкана...
   Клодах пожала широкими плечами:
   - Ошибиться можно в чем угодно. Конечно, я думаю, что большая часть останется верной нам и своей планете. Но они провели там, - женщина кивком указала на небеса, - довольно долго. Они привыкли к тому же, что и ты. Некоторые из них, быть может, забыли, как готовить и как охотиться - так же, как и ты. Забыли, как заботиться о себе.
   И если Компания решит наказать их и нас тем, что отправит их сюда и отзовет группу поддержки, будет очень тяжело и им, и нам, да и планете придется нелегко. Насколько я могу подсчитать, если все уроженцы Сурса, все еще работающие на Интергал, будут отправлены назад, население планеты увеличится втрое - и это еще самое малое: я не знаю, сколько у этих ребят родилось детей! Разумеется, их примут с радостью, планета поможет прокормить их, но для нее это может оказаться не легче, чем шахты...
   Фрэнк откашлялся, прочищая горло.
   - Экосистема в здешних холодных регионах очень хрупка.
   - Это знаешь ты и знаю я, но Интергал, похоже, не придает этому значения, - заметил Шон.
   - А те поселения, которые стопроцентно готовы продаться Компании? спросила Яна. Клодах терпеливо улыбнулась:
   - Что ты, Яна... Ты несколько раз облетела вселенную; скажи, хотя бы раз ты встречала группу людей, которая была бы стопроцентно за что-то?
   - Ты совершенно права. А это значит, что, вероятно, и там есть люди, недовольные планами Компании. Думаю, нам нужно знать, кто с нами, а кто против нас, как говорили в старых фильмах, и, возможно, попытаться привлечь на свою сторону колеблющихся. Я думала, что у всех такие же отношения с планетой, что и у вас.
   Клодах покачала головой:
   - Не все этого хотят. Но те, кто мудр, кто уважает правила и следует им, живут лучше, а потому, даже если они и не признают разумности планеты, пока они обходят стороной определенные места, у них все идет нормально. Другие, не столь мудрые, живут меньше и хуже. Такие люди будут пытаться скорее ублажить больших боссов, чем те силы, которые они не хотят понимать. По счастью, особо ничего делать не нужно - только обращать внимание на происходящее; потому планета и может достучаться до большинства...
   - Что ж, мне кажется, нам нужно провести небольшую кампанию, - сказала Яна.
   - Мы создадим для них песни, чтобы они поняли, - откликнулась Клодах.
   - Круто, - вступил в разговор Диего. - Как в старые добрые времена на Земле. Если бы у меня была гитара!..
   - Что это? - поинтересовалась Банни.
   - Музыкальный инструмент. Они были у всех певцов, в прежние времена исполнявших песни протеста. В банках памяти, там, в моем.., прежнем доме есть несколько прекрасных шахтерских песен.
   - Жаль, что у тебя нет этого инструмента, - сказала преданная Банни.
   - Мне тоже жаль. Только я все равно не знаю, как на нем играть.
   - Бьюсь об заклад, ты мог бы научиться! - заявила Банни. - У тебя песни получаются лучше, чем у тех, кто всю жизнь занимался сочинительством.
   - Баника, - жестко оборвала ее Клодах, - любая песня хороша, когда она передает то, что хочет сказать певец.
   - Конечно, Клодах. Я знаю. Но у Диего выходит лучше. Он говорит то, что хочет сказать, и так, чтобы все это поняли. Вот и все, что я хотела сказать.
   Клодах улыбнулась и лукаво подмигнула Шону и Яне:
   - Тогда все в порядке, дорогая. У него и вправду хорошие песни.
   Весь недолгий путь к дому Клодах они обсуждали мелкие детали того, что следует говорить в поселениях - как в тех, чьи жители поддались на посулы Компании, так и в тех, где, по уверению Клодах, на людей можно было рассчитывать.
   Когда они добрались до дома Клодах, оказалось, что во дворе собрались практически все жители Килкула. Разглядывая двор, Яна осознала, что снега почему-то нет. Весь поселок казался похожим на свалку: мусор, прежде укрытый снегом, разбросанные по двору вещи, все, что было потеряно за зиму, оказались теперь на виду - не говоря уж о помете многочисленных кошек, собак и лошадей, живших рядом с людьми. Без снега крыши домов выглядели неряшливо залатанными, а стены - обветшалыми, несмотря на то, что были покрашены в веселые пастельные тона. Все и вся было заляпано и вымазано грязью.
   Однако это удручающее зрелище, судя по всему, вовсе не беспокоило сейчас людей: поселенцы ввалились в дом Клодах с привычной веселостью и немедленно начали оживленно обсуждать то, что им предстояло сделать.
   - Нам нужен еще один лэтчки, - говорил Эамон Интиак. - Мы должны пригласить тех, кто не понимает. Сурс будет говорить с ними, и они поймут.
   - Я-то полагала, что они уже знают, - заметила Шинид Шонгили.
   - Перестань, Шинид, - рассудительно проговорила ее подруга Эйслинг, - у некоторых это занимает гораздо больше времени. Их забота о повседневных мелочах не позволяет им задуматься и понять, что здесь происходит.
   - Мы разойдемся, подумаем об этом и сложим песни, - сказала Клодах. Потом мы будем говорить с другими. Шинид, ты, Шон и оба Малони должны отправиться в самые дальние поселения: вы - самые опытные путешественники среди нас.
   Я хотела бы послать Фрэнка с тобой, Шинид, а молодого Диего - с Лайэмом. Яна, ты пойдешь с Шоном. Нам нужно, чтобы вы, те, кто хорошо знает Компанию, переговорили с соседями, поддавшимися на ее уговоры и обещания.
   После этого люди начали расходиться. Яна тоже собралась уйти. Она устала. Ей хотелось отдохнуть, поесть, вымыться в горячем источнике и заняться любовью с Шоном (последовательность, разумеется, значения не имела). Но тут Шон положил руку ей на локоть и слегка придержал ее.
   - А как же с другим полушарием, Клодах? - мягко спросил он. - Как мы свяжемся с его жителями?
   - А не мог бы ты заняться этим, Шон? - вопросом на вопрос ответила Клодах.
   - Конечно, мог бы, однако путешествие будет долгим, даже если я поеду очень быстро. Кроме того, я совершенно не хочу оставлять Янабу надолго, особенно в такое время.
   - Что ты хочешь этим сказать, Шон? - поинтересовалась Яна. - Я только на первом месяце. Я даже и не знала бы, что беременна, если бы ты не выяснил это, установив связь с планетой. Другие женщины ведь как-то рожали до меня...
   - Но не моих детей, - со значением проговорил Шон. - Если бы только моя сестра и Рурк смогли нанести дорогу на карту...
   - Шинид?
   - Нет, наша сестра Эйфа и ее муж, родители Банни. Они пытались нанести на карту некоторые подземные дороги планеты. Банни едва исполнилось одиннадцать месяцев...
   - И Эйфа была опять беременна! - с нежностью и гордостью проговорила Клодах. - Они были недолго женаты, но девушка была настоящей Шонгили. Даже беременность ее не усмирила, а уж любопытна она была, как кошка!
   - Что же произошло? - спросила Яна. Шон пожал плечами:
   - Этого мы не знаем.
   - Разве вы не могли это выяснить? Я имею в виду - у Сурса?
   - Ты ведь общалась с планетой и знаешь, что получаемая информация, как правило, не касается столь мелких вещей. У Эйфы и Мала была теория, согласно которой некоторые из особых путей, ведущих от одной реки и озера к другим здесь, на поверхности земли, повторяются под землей, под морскими водами. Я искал, но так и не нашел их. Даже следа не нашел.
   Клодах издала какой-то неопределенный звук, потом заметила:
   - Должно быть, они ушли очень далеко. Дальше, чем кто-либо когда-либо заходил.
   - Пешком, на нартах ли, верхом, быть может, - предположила Яна. - Однако существуют и иные способы передвижения, другие средства попасть на юг конечно, если планета не слишком возражает против подобного вторжения. Если я смогу связаться с капитаном Грином или с тем парнем, О'Ши, может, они нас подбросят?
   - Ах ты, испорченная современная женщина, - сказал Шон, целуя ее в щеку. Как же я люблю тебя!
   - Я знаю, что это не по-вашему, Шонгили, но до тех пор, пока ты не вывел птицу-мутанта, подобную сурским кошкам и лошадям, нам придется мириться с теми жалкими механическими устройствами, которые я смогу добыть.
   - Я над этим работаю, Яна, правда. Но пока еще нет результатов - пожалуй, ты права, нам придется пользоваться оборудованием Компании, чтобы бороться с ее хозяевами. А теперь не пойти ли нам помедитировать у горячего источника? Надо придумать, что говорить людям, когда ты убедишь пилотов отвезти нас, куда надо. Что ты на это скажешь?
   - Я уже думала, ты никогда этого не предложишь, - сказала Яна и взяла Шона под руку.
   ***
   Оно было маленьким; оно было теплым и мокрым, и шкура его была невероятно драной: тонкие пряди и клочки, запутавшиеся в растрепанном меху. Оно пахло едой, но едой не лучшего сорта.
   Оно теряло вкусную кровь, вытекавшую в плескавшуюся вокруг него воду. Вода была сложностью. Чтобы добраться до маленького кусочка еды, ей пришлось бы вымокнуть. Разумеется, она могла дотянуться с берега лапой, вонзить в это когти - если она вытянется - вытянется - вытянется.., ах! Она вцепилась в шкуру добычи и потянула ее туда, где это можно было подхватить зубами, но тут - ай! - это шевельнулось. Добыча была еще жива. Хорошо. Лучше всего - свежее мясо. Нужно только слегка куснуть за шею, прокусить шкуру - быстрая смерть, свежее мясо.., и не нужно выползать из удобного логова...
   Она потянулась вперед, припав на грудь, вытянула шею, чтобы вонзить зубы в висящую в когтях добычу, и - добыча выскользнула! Добыча пыталась убежать! Она вытянула вторую лапу, выпустив когти, снова потянулась вперед, и - и.., добыча снова выскользнула, прежде чем она успела впиться в нее зубами. Шкура добычи была тонкой, рвалась под когтями, и она не успела перехватить лакомый кусочек второй лапой. Добыча издала пронзительный испуганный визг, похожий на крик кролика. Она решила прекратить вопли навсегда и снова потянулась вперед, чтобы нанести смертельный удар.
   Тут пещера содрогнулась, каменный карниз обломился, и она вверх тормашками полетела в воду, так и не сумев ухватить добычу, снова начавшую визжать. Как неудобно, как неловко - так унизиться, и перед кем? Перед едой! Она выбралась из воды, отряхнулась и начала умываться.
   Добыча начала бить лапами, отчаянно продвигаясь ко входу в пещеру. Она флегматично двинулась следом. Пещера, пол и весь мир снова содрогнулись. Она понимала, когда к ней обращались. Она села и начала вслушиваться.
   Добыча тоже остановилась.
   - Это т-ты сделал? - спросила она. - Ты.., ты и есть В-великий Зверь?
   Она зевнула.
   Мир снова содрогнулся, и она вдруг поняла, что понимает речь добычи. Она поняла также, что добыча была молоденькой самочкой.
   Она подошла ближе - молоденькое существо отступило; его силуэт отчетливо вырисовывался на фоне сумерек, царивших за пределами пещеры. Ее лапы вымокли; впрочем, вода была теплой. Она чуть продвинулась вперед. Самочка стояла не двигаясь.
   - Ты вовсе не такой страшный, - проговорила самочка. - Ты просто большая кошка.
   Ей нужно было сохранять достоинство. Она хлестнула себя по бокам прекрасным, покрытым тонким узором полос хвостом и заворчала.
   И тогда из-под ее вымокших лап раздался ответный рык самого Мира; земля дрогнула, волна накатила на нее, сбила ее с ног, швырнула навзничь, заставив ее изрядно наглотаться воды (чего ей вовсе не хотелось), и понесла прочь от молодого существа.
   Когда она поднялась на ноги, то увидела, что самочка - она больше не решалась думать о юном существе как о добыче - не использовала свою возможность бежать. Самочка тоже поднималась из воды, фыркая и отплевываясь. Прекрасно. Самочка не видела ее замешательства. Достоинство было сохранено.
   - Я тебя не боюсь, - заявила самочка, когда она приблизилась - втянув когти, спрятав клыки и приглушив рык до тихого вопросительного ворчания, меховым клубочком перекатывавшегося в горле. Вода угрожающе забурлила, и она поправилась: до мурлыканья. - Я знала одну кошку. Совсем маленькую. Я тогда тоже была маленькой. Пастырь Вопиющий заставлял мою маму убить нашу кошку. Он.., он попытался это сделать. Он.., она не хотела этого, и он.., он...
   С самочкой происходило что-то странное. С нее снова начала течь вода, но, в отличие от той, в которой она стояла, эта вода не пахла серой. Она просто была соленой.
   - Моя мама была не такой, как Вознесение. Она была смелой. Пастырь наказал ее за неповиновение, и она ушла вместе с моей кошкой. И поэтому.., поэтому я тебя не боюсь. Ты живешь там, где должен обитать Великий Зверь - где он лежит в ожидании глупых заблудших овец, отбившихся от стада, чтобы схватить их и свести с ума, ввергнув в царство вечного зла, в то время как тела наши будет терзать великое пламя преисподней. Но ты не Великий Зверь - ты просто не можешь им быть. Может, ты.., ты - Страж Преисподней?
   Невежество самочки и эти глупые предположения насчет нее самой и ее отношений с Домом настолько вывели ее из себя, что она ответила:
   - Я - Коакстл! И этого довольно.
   - Я Козий Навоз, Коакстл, - со всей хитростью своего племени сказала самочка. Она видела: самочка знает силу имен. Теперь самочка знала ее имя, а она знала имя этого молоденького существа. Теперь самочка не могла быть едой.
   Но ее Дом уже объявил, что эта самочка - не еда: именно это и имел в виду Дом, когда говорил с ней подземным гулом и поднявшейся водой. Она знала, что можно делать, а чего нельзя.
   - Прекрасно, Козий Навоз, - сказала она. - Козий Навоз - не еда, но, несомненно, мне нужно поесть. А потому мы должны оставить Дом и поохотиться.
   Глава 3
   Река вскоре должна была разлиться, и у людей Килкула было непривычно много воды. Как правило, даже в середине лета в глубине река оставалась замерзшей; однако теперь Сурс создал новые реки, берущие начало в теплых источниках: воды хватало на то, чтобы напиться, вымыться и искупаться - конечно, если вы не против мути.
   Поскольку под рукой было столько воды, а горячие источники находились в некотором удалении от города, это место было в полном распоряжении Яны и Шона.
   Проезжая через заросли кустарника, на ветвях которого уже начали распускаться первые листья, Яна улыбнулась: на проталинах проклюнулись цветы, всю зиму продремавшие под снегом.
   Горячие источники были тем местом, куда они с Шоном впервые отправились вместе, где она впервые начала догадываться о его второй природе, где они впервые занимались любовью. За водопадом пряталась тайная пещера, служившая местом сбора жителей поселения во время лэтчки, празднеств, ночных песнопений, позволявших напрямую общаться с планетой. Один только вид серебристых водяных струй, от которых в теплом воздухе поднимался еле заметный пар, и жемчужной кисеи водопадов подействовал на Яну чудесным образом.
   В эту теплую погоду им не приходилось раздеваться так быстро. Они с Шоном не торопились - у них было время раздеть друг друга, время для ласки и поцелуев, прежде чем оба вошли в воду. Он стремительно бросился в водяной поток, она медленно скользнула с берега в воду, ощутив ее теплую ласку, потом погрузилась в серебристые струи с головой. Песни птиц и стрекотание насекомых смолкли, она больше не слышала ни шороха зверей в кустах, ни звона сбруи, ни топота копыт кудряшей: вместо этого вода наполнила ее уши иной музыкой.
   Потом вокруг нее закружило теплое шелковистое тело; тюлень вынырнул из воды и посмотрел на нее. Серебряные глаза глядели с вызовом и чувством - это было так "по-шоновски", что облик селки уже не смог смутить Яну.
   - Ах ты!.. - Она рассмеялась и плеснула в него водой. - Ты что, изменяешься автоматически, как только попадешь в воду?
   Из горла Шона-селки вырвалось довольное ворчание; он продолжал кружить вокруг Яны, и прикосновение его шкуры пробуждало в ней странные ощущения.
   - И это все, что ты можешь сказать? - весело вскрикнула Яна. - Ты не можешь говорить в облике селки?
   Она хихикнула и подняла ладонями волну, накрывшую Шона с головой.
   Шон нырнул - но не для того, чтобы увернуться от волны, а для того, чтобы погладить Яну там, где она менее всего это ожидала. Ошеломленная, она попыталась отстраниться, однако изгибы его тела делали бегство невозможным. Здесь он был хозяином. Однако же Яна сумела поймать его за складку шелковистой мокрой шкуры и вытянуть на поверхность.
   - Послушай, партнер, мне в общем-то все равно, какое обличье ты принимаешь. Я не возражаю даже против того, что ты делаешь в этом облике... Тут Шон-селки снова довольно заурчал, искорки заплясали в его серебряных глазах, и Яна продолжила:
   - Но послушай же! Я хочу, чтобы со мной был мужчина, а не тюлень. И нам есть о чем поговорить. А потому, если в этом облике ты не можешь говорить.., а особенно если ты не можешь.., ну, ты понимаешь, о чем я.., лучше меняйся назад.
   Селки ткнулся в нее мордой, ласково прося прощения и подталкивая к водопаду, и, изгибаясь, поплыл рядом. Она двинулась в указанном им направлении, чувствуя себя невероятно неуклюжей рядом с ним. Он явно замедлял движение, чтобы она не отставала от него. Он был так грациозен, так могуч, а прикосновение его мягкого меха было тревожаще чувственным. Яна поплыла быстрее; она торопилась добраться до интимного уюта пещерки за водопадом - и не могла дождаться, пока Шон примет приемлемую форму.
   Он поднырнул под падающие струи; Яна последовала за ним. На поверхность они вынырнули вместе, но Шон-селки словно бы перетек вверх, на берег, и горделиво застыл там - будто специально для того, чтобы Яна могла полюбоваться им. Всем им. Затем он встряхнулся и начал преображение, свидетельницей которого Яне уже доводилось быть однажды - в той пещере, в которой они укрылись от извержения вулкана.
   - Я поняла, Шон, - пробормотала она извиняющимся тоном. - Ты хотел, чтобы я увидела тебя во всей красе. И ты действительно великолепен, - улыбнулась она, когда на месте селки возник мужчина. Она подошла к нему, провела рукой по его упругой коже, больше не покрытой гладким мехом, обвилась вокруг него, как делал в воде Шон-селки...
   - Может, дашь мне хоть минутку, чтобы прийти в себя? - рассмеялся он, крепко обнимая ее. Яна фыркнула:
   - По мне, так ты уже достаточно в себе. - Она со значением посмотрела вниз.
   - Но оборотни занимаются любовью по-другому, не так, как люди, промурлыкал он ей на ушко, гладя ее шею.
   - Насколько по-другому? Я готова!
   Решительно, это было по-другому - невероятно чувственно и восхитительно и заняло гораздо больше времени, чем она полагала, исходя из своих знаний о "зверином" поведении. Она все еще знала слишком мало для того, чтобы подготовить себя ко всем возможностям двойной природы Шона, природы человека и животного, но он прекрасно понимал себя и знал, как использовать свои возможности для того, чтобы провести ее путями еще не изведанных наслаждений. Ей пришлось долго успокаивать сильно бьющееся сердце, прежде чем с неохотой она перешла ко второй причине, по которой они оба оказались здесь.
   - Нам нужно сыграть свою роль в этом плане, - заглядывая снизу вверх в лицо Шона, проговорила она. Они по-прежнему держали друг друга в объятиях это было так приятно, так удобно, ей вовсе не хотелось выходить из этого состояния, однако та часть ее личности, для которой долг был превыше всего, все же возобладала.
   - О каком плане ты говоришь? - спросил он, улыбаясь; на его лице явно читалось желание. - Хорошо, хорошо. - Он легко отвел ее сжатую в кулачок руку. Он был очень силен. - Сначала нам нужно выяснить, где находятся Джонни Грин и Рик О'Ши. Может, Фиске-младший решил наказать их за то, что они помогли всем вам попасть в пещеру? Яна вздохнула: