Маклин Алистер. Сан-Андреас

   — Запутанная история, — сказал Боуэн, — но не такая запутанная, когда видны все нити. Это существенно меняет дело, так я понимаю, боцман?
   — Думаю, что да, сэр.
   — Какой же нам лучше всего взять курс на будущее? Я использую это слово в обоих его значениях.
   — Я готов выслушать предложения.
   — Лично я вам предложить ничего не могу. При всем моем уважении к доктору Синклеру должен сказать, что благодаря его уходу за мной моя голова практически перестала работать.
   — Мистер Паттерсон, у вас какие предложения? — сказал Маккиннон. — И у вас, мистер Джемисон.
   — У меня никаких, — ответил Джемисон. — Я не хочу опять попасть впросак, чтобы мне объясняли, почему мой блестящий план вдруг не сработал и почему следовало делать иначе. Потом, я — инженер. Что я могу предложить?
   — Тогда я предлагаю следующее. Мы продолжаем следовать этим курсом, то есть прямо на запад, примерно до полуночи. Таким образом, мы ещё дальше удалимся от «хейнкелей» и «штук». Меня они, правда, не особенно беспокоят, они редко переходят в атаку, когда стемнело. Если же мы правы и нам действительно удалось ускользнуть от немецкой подводной лодки, значит, они не знают, где нас разыскивать.
   Отсутствие огней «кондора» даст нам возможность предположить, что они ищут нас не в том месте.
   В полночь я попрошу лейтенанта рассчитать новый курс — на Абердин.
   Будем надеяться, что со звёздами нам повезет. Таким образом, мы довольно близко подойдем к восточному берегу Шетлендских островов. Правильно, лейтенант?
   — Я бы сказал, на довольно близкое. На расстояние крика. Вы сможете даже передать своё последнее прости родным островам, мистер Маккиннон.
   — Мистер Маккиннон не собирается ни с чем прощаться, — раздался решительный голос Джанет Магнуссон. — Ему нужен отдых. Он сказал, что он скучает по дому, а Леруик — его родной город. Правильно, Арчи?
   — Вы прямо читаете мои мысли, Джанет, — оказал боцман. — У меня, капитан, возникла, по-моему, неплохая идея. Остановиться невдалеке от Леруика и посмотреть, какова обстановка. Думаю, существуют две возможности. Теперь мы уверены, что немцы скорее отправят нас на дно, чем допустят, чтобы мы спокойно вошли в какой-нибудь британский порт.
   Чем больше мы будем спускаться на юг, тем больше вероятность того, что нас потопят. Следовательно, надо подальше держаться от юга. Второе. Если нас обнаружит самолёт или подводная лодка, они смогут подтвердить, что мы по-прежнему придерживаемся курса на Абердин, так что масса времени впереди. В подходящий момент мы свернём на запад, у местечка под названием Бардхед, затем на северо-запад и север — в направлении на Леруик. Время от времени мы будем понемногу менять курс, пока не доберемся до гавани. Это займет у нас не более часа, а немецким бомбардировщикам, чтобы добраться до нас из Бергена, понадобится значительно больше времени.
   — Лично мне такой план кажется вполне приемлемым, — сказал Джемисон.
   — Хотел бы я сказать то же самое. Он слишком прост. Всегда существует возможность, что немцы могут догадаться, что мы будем делать. А может быть, и нет. Чем чёрт не шутит.
   — Я всегда говорил, боцман, — сказал Джемисон, — что ваше присутствие — большое утешение.

Глава 12

   Время клонилось к полуночи, а «кондоров» всё не было видно. За исключением двоих вахтенных в машинном отделении, Нейсбая и Трента на мостике, лейтенанта Ульбрихта и Маккиннона в капитанской каюте, двух постов у входов в госпиталь, а также двух дежурных сиделок, все остальные спали, или делали вид, что спят, или должны были спать. Ветер, сменивший направление на северное, усилился до четырех баллов. По воде побежала волна. «Сан-Андреас» стало раскачивать, хотя он упорно продолжал идти на запад.
   В капитанской каюте лейтенант Ульбрихт оторвался от карты, которую он изучал, и посмотрел на часы.
   — Без десяти минут полночь. Впрочем, точность времени не имеет значения. Будем менять курс на ходу. Предлагаю в последний раз бросить взгляд на звёзды, а затем направиться на Шетлендские острова.
   Наступил рассвет. Холодный, серый, буйный рассвет, а «кондоров» так и не было. В десять часов утра валящийся от усталости Маккиннон — он стоял за штурвалом с четырех часов — отправился вниз позавтракать. В столовой он увидел Джемисона, который пил чашку кофе.
   — Спокойная ночь, боцман. Похоже, что мы сбросили их со своего хвоста. Как вы считаете?
   — Так оно кажется.
   — Кажется? Только кажется? — Джемисон в задумчивости посмотрел на него, — Я что-то не слышу радости в вашем голосе. Целую ночь никаких признаков противника. Неужели мы не должны радоваться при таких обстоятельствах?
   — Должны, должны. Положение наше сейчас просто прекрасное. Что меня волнует, так это наше будущее. Оно на данный момент не просто спокойное и мирное, а чертовски спокойное и мирное. Как гласит пословица, перед бурей бывает затишье. Так вот сейчас у нас затишье. Буря впереди. Неужели вы этого не чувствуете, сэр?
   — Нет, не чувствую! — Джемисон отвернулся и нахмурился. — Не чувствовал, пока не появились вы и всё не испортили. ещё немного — и вы вообще заявите мне, что я живу иллюзиями.
   — Ну, это было бы чересчур, сэр.
   — Слишком всё тихо, слишком мирно? Может быть, это и так. Опять игра кошки с мышкой. И мы, конечно, как всегда, в роли мышки? Они нас обнаружили и выжидают удобный момент. Удобный для чего? Нападения?
   — Да. Я только что шесть часов провёл за штурвалом, и у меня было много времени для размышлений над этим вопросом. Двух минут для его изложения вполне достаточно. Если кто и живет иллюзиями, так это я. Как вы думаете, сэр, сколько у них «кондоров» на аэродромах в Тронхейме и Бергене?
   — Не знаю. Наверное, чертовски много.
   — Так считаю и я. Три-четыре «кондора», действующие вместе, за пару часов могут прочесать пространство в десять тысяч квадратных миль. Все зависит от высоты полета и видимости. Тем более, что цель одна — обнаружить нас, самый ценный подарок на Норвежском норе. Но они ничего не делают, даже не пытаются делать. Почему?
   — Потому что им известно, где мы находимся. Потому что нам не удалось выйти из-под наблюдения подводной лодки.
   Маккиннон кивнул головой и уперся кулаком в подбородок. Завтрак нетронутым стоял перед ним.
   — Вы сделали всё, что было в ваших силах, боцман. Никто никогда гарантии дать не пожег. Вам не за что себя корить.
   — В том-то и дело, что есть. Если бы нам чуть-чуть повезло, мы бы смогли от неё уйти вчера вечером. Но этого не произошло. Почему? Потому что мы забыли про фактор «Икс».
   — Фактор «Икс». Знаете, это что-то странное, боцман. Как в рекламе: фактор «Икс» — новый, секретный ингредиент в самой последней женской косметике!
   — Я хочу сказать, что, даже если мы ускользнули от неё, вышли из радиуса действия её гидролокатора, она все равно могла найти нас, причём без помощи локатора или «кондора». Мы забыли о том, что у нормального лучника всегда есть в запасе вторая стрела.
   — Вторая стрела? — Джемисон осторожно поставил чашку на стол. — Вы имеете в виду какой-нибудь жучок-передатчик у нас на борту?
   — А вы можете предложить иное решение, сэр? Удача сделала нас настолько самодовольными, самоуверенными, что мы просто стали недооценивать простых смертных. Сингх, Маккриммон, Симмонс — все они трое, насколько мне известно, оказались умнее нас, настолько умнее, что мы не замечали очевидного, того, что нельзя не заметить. Вполне возможно, что это даже не приёмопередатчик, а самый простенький передатчик размером не больше дамской сумочки, которым наши Невидимки время от времени пользовались.
   — Но мы же все обыскали, боцман. Причём очень тщательно. И ничего не нашли. Передатчики или что там ещё просто так из воздуха не возникают.
   — Это верно. Но всё ли мы обыскали? Мы прочесали госпиталь, каюты, кладовые, камбузы — и больше ничего.
   — Да, но где ещё...
   Джемисон вдруг замолчал и задумался.
   — Вот-вот, я подумал о том же самом. Надстройка наша в данный момент все равно что нежилая палата.
   — Только ли? — Джемисон поставил чашку и встал. — Ну что ж, займемся надстройкой. Я прихвачу с собой пару своих парней.
   — А как вы определите, жучок это или нет? Думаю, я не смог бы.
   — А я смогу. Надо только собрать вместе всё, что не должно находиться на корабле.
   После его ухода Маккиннон подумал, что Джемисон, в дополнение к своим инженерным способностям, был ещё и ассоциированным членом Института инженеров-электриков, а это наверняка поможет ему определить жучок.
   Не прошло и десяти минут, как Джемисон вернулся. Он улыбался, явно довольный.
   — У вас поразительный нюх на всякие там «жучки», боцман. Нашли сразу же. Можно сказать, попали в точку.
   — Где?
   — Хитрые дьяволы. Наверное, решили, что это смешно, и туда никто заглядывать не станет. Что может быть более подходящим местом для радиопередатчика, чем разбитая радиорубка? Они не только воспользовались для питания одной из неповрежденных батареек, но даже приделали самодельную антенну. Правда, вряд ли это сразу же придет в голову, если её внимательно не рассматривать.
   — Поздравляю вас, сэр. Блестяще проделано. Вы всё оставили на месте?
   — Да. Сперва, чисто инстинктивно, было желание всё вырвать с корнем. Но потом, если так можно выразиться, победил разум. Если они знают о нашем положении благодаря этому передатчику, то они могут и следить за нами с помощью гидролокатора. — Вот именно. Поэтому, когда мы остановили двигатели, они просто подняли перископ и без особого труда обнаружили нас. Ну ладно, время ещё будет, и мы разберем этот жучок.
   — Сегодня ночью. Да, боцман? Если мы к ночи ещё будем на плаву.
   — Я не совсем уверен, сэр. Все зависит, как вы правильно заметили, от того, в каком состоянии мы будем к наступлению тьмы.
   Джемисон посмотрел на него в задумчивости и ничего не сказал.
 
   Маккиннон крепко спал в свободной каюте, расположённой рядом с каютой капитана Андрополуса, когда в половине первого после полудня его разбудил Джонни Холбрук.
   — На проводе мистер Нейсбай, сэр.
   Маккиннон сел на койке, протёр глаза и с некоторым неодобрением посмотрел на молодого санитара, который, подобного Вейланду Дею, стал своеобразной тенью боцмана.
   — А другой никто не может с ним поговорить?
   — Извините, сэр. Он настаивает на разговоре с вами.
   Маккиннон прошёл в столовую, где люди уже собирались на ленч. Там присутствовали Паттерсон, Джемисон, Синклер, Маргарет Моррисон и сиделка Айрин. Боцман взял трубку.
   — Джордж, вы оторвали меня от сна.
   — Очень сожалею, Арчи. Но я подумал, что вам лучше об этом знать. Мы — не одни.
   — Вот как.
   — По правому борту. На расстоянии двух миль. Едва появившись над водой, приказывает остановиться, иначе обещает открыть огонь.
   — Вот как.
   — Также заявляет, что, если мы попытаемся изменить курс, он потопит нас.
   — Даже так?
   — Так он заявляет. Может, действительно так и сделает. Мне свернуть к нему?
   — Да.
   — На полном ходу?
   — Я должен получить распоряжение. Подожди минутку.
   Он положил трубку.
   — Судя по всему, разговор интригующий, — заметила Маргарет Моррисон, — Но по вашим ответам информации не получишь.
   — Боцманы — люди немногословные. Мистер Паттерсон, можем мы дать полный ход?
   Паттерсон кивнул, ничего не говоря поднялся со своего места и подошёл к трубке.
   — Как я понимаю, вопросов задавать не следует? — покорным тоном произнёс Джемисон.
   — Правильно понимаете, сэр. Извините, что испортил вам ленч.
   — Как всегда... тактика напролом? — спросил Синклер.
   — Другого выхода нет. Он угрожает потопить нас.
   — Он ещё не то заговорит, когда увидит, что мы направляемся прямо к нему, — сказал Джемисон. — Наверняка он скажет, что на борту «Сан-Андреаса» одни чокнутые.
   — Если он это скажет, может быть, он и прав.
   Боцман уже повернулся, чтобы уйти, как его задержал Ульбрихт.
   — Я тоже пойду с вами.
   — Не надо, лейтенант. Я не верю, что наш новый знакомый собирается нас потопить, но попытку остановить нас он сделает. Главной целью, я в этом уверен, будет мостик. Вы хотите пустить насмарку всю ту хорошую работу, что проделали доктор Синклер и медицинский персонал, чтобы вас опять шили и бинтовали? He будьте эгоистом. Маргарет!
   — Вы остаетесь здесь, Карл Ульбрихт.
   Ульбрихт зарычал, пожал плечами, улыбнулся и остался на своём месте.
   Когда Маккиннон поднялся на мостик, «Сан-Андреас» на полном ходу начал разворачиваться на правый борт. Нейсбай обернулся, когда Маккиннон входил в рубку.
   — Беритесь за штурвал, Арчи. Он сигналит.
   Нейсбай передвинулся к правому борту. Кто-то у боевой рубки подводной лодки действительно пользовался сигнальной лампой, но передача послания происходила очень медленно. Скорее всего, передающий, решил Маккиннон, не знает английского языка и сигналит букву за буквой. Перед боевой рубкой трое матросов сгрудились у боевого орудия, которое, судя по всему, было нацелено прямо на них. Передача послания прекратилась.
   — Что он сказал, Джордж?
   — Вернитесь на свой курс. Остановитесь — или я стреляю.
   — Передайте ему, что мы — госпитальное судно, и напомните о Женевской конвенции.
   — Он не обратит на это внимания.
   — Тем не менее, посылайте. Отвлеките его. Дайте нам время. По правилам ведения военных действий, в человека никогда не стреляют, если он говорит.
   Нейсбай начал сигналить, но тут же вскочил обратно на мостик.
   Раздался пушечный выстрел. Снаряд разорвался внутри надстройки. Нейсбай укоризненно посмотрел на боцмана.
   — Вы сами играете не по правилам, Арчи.
   — Куда он попал?
   Нейсбай вышел на правый борт, посмотрел ниже и в сторону кормы.
   — В матросский камбуз, — сказал он. — Точнее, в то, что им когда-то было. Конечно, там не было ни души.
   — Конечно, они не в это целились, можете быть уверены. Сила ветра в четыре балла для нас ничего не значит, но она делает весьма неустойчивым пушечное основание субмарины. Мне это ужасно не нравится, Джордж, потому; что они могут попасть куда угодно, только не туда, куда целятся.
   Будем надеяться, что в следующий раз снаряд пролетит мимо нас и на таком же расстоянии, только не ниже, а выше.
   Следующий снаряд пролетел прямо через мостик. Он пролетел через первое окно по правому борту, прошёл через металлический лист, отделявший мостик от того, что некогда было радиорубкой, и разорвался там. Взрывной волной вышибло дверь, которая влетела на мостик, и шарахнуло обоих мужчин. Маккиннон налетел на штурвал, а Нейсбай — на небольшой стол для навигационных карт. К счастью, остроконечные осколки полетели в другую сторону, и никто из них не пострадал.
   — Они делают прогресс, Арчи, — произнёс Нейсбай, когда наконец смог отдышаться.
   — Это случайность.
   «Сан-Андреас», надстройка которого дико вибрировала, поскольку генераторы работали на полных оборотах, продолжал нестись прямо на боевую рубку подводной лодки, которая, правда, была ещё на довольно значительном расстоянии — более чем в одной миле. — Следующий снаряд пронесся недалеко от капитанского мостика.
   Третий снаряд действительно пронесся мимо судна и упал, не разорвавшись, в море в сотне ярдов от кормы «Сан-Андреаса».
   Следующий снаряд попал в носовую часть. Где он разорвался, сказать было невозможно, — с мостика этого не было видно. Послышался грохот якорной цепи: один из носовых якорей стал опускаться на дно Норвежского моря. Грохот этот прекратился так же резко, как и начался. С якорем, вне всякого сомнения, вырвало и якорный замок.
   — Невелика потеря, — заметил Нейсбай.
   — Да, действительно, кого волнует якорь? Вопрос в другом: нет ли у нас пробоины.
   Ещё один снаряд угодил в носовую часть, и на этот раз не было сомнения, что он попал в полубак на палубе, с левого борта.
   — Есть у нас пробоина или нет, — заметил Нейсбай, — сейчас не время выяснять, тем более, что они стреляют по носовой части. Мы все ближе к ним, поэтому выстрелы их становятся более точными. А целятся они, по всей видимости, в ватерлинию. Вряд ли они стремятся потопить нас. И откуда они могут знать, что у нас есть золото.
   — Понятия не имею, что им известно. Может, они действительно знают, что у нас золото. Можно подумать, что золото, побитое шрапнелью, от этого перестанет быть золотом. В любом случае, мы должны быть благодарны судьбе. Под таким углом, под которым мы находимся по отношению друг к другу, невозможно попасть в район госпиталя.
   Следующий снаряд разорвался в носовой части, почти в том же самом месте, что и предыдущий, правда, чуть выше.
   — Там же находится плотницкая мастерская, — рассеянно заметил Нейсбай. — Я, кстати, тоже об этом подумал.
   — Фергюсон и Керран были в столовой, когда вы уходили?
   — Я вот как раз и пытаюсь вспомнить. Не могу вспомнить, видел я их или нет, но это отнюдь не значит, что их там не было. Это такая парочка, что будут жевать ленч целый час. Нужно было предупредить их.
   — У вас на это не было времени.
   — Я мог послать человека к ним. Я полагал, что они сконцентрируют весь огонь на мостике, но послать человека к ним я все же мог. Моя вина. Просчет.
   Он помолчал, внимательно посмотрел, что делается на море, и сказал:
   — Кажется, они поворачивают обратно, Джордж.
   Нейсбай посмотрел в бинокль.
   — Точно. На мостике какой-то человек, капитан или кто-то другой, с рупором в руке. Ага! Боевой расчет возится с пушкой, а теперь они выстраиваются. Что это может значить, Арчи?
   — Ну, если в боевой рубке никого нет, а боевой расчет спускается в люк, то это может означать только то, что вы думаете. Пузырьки на поверхности видно?
   — Нет. Хотя минутку. Да. Да, много.
   — Продувают балластный отсек.
   — Но мы в миле от них.
   — Капитан решил не рисковать, и я его прекрасно понимаю. Этот не такой клоун, как Клаусен.
   В течение нескольких минут они молча следили за происходящим.
   Немецкая подводная лодка была уже под углом в 45 градусов. Вскоре она исчезла.
   — Беритесь за штурвал, Джордж. Свяжитесь со старшим механиком, скажите ему о том, что произошло, и попросите сбросить ход до нормальной скорости. Затем возвращаемся на курс, которым следовали. А я схожу посмотрю, нет ли какой пробоины в носовой части.
   Нейсбай смотрел вслед удаляющемуся боцману, прекрасно понимая, что не пробоина его в первую очередь волновала, что он отправился посмотреть, не решили ли Керран и Фергюсон на этот раз пропустить ленч.
   Маккиннон вернулся минут через десять. В руке у него была бутылка виски и два стакана. Ни тени улыбки на лице.
   — Им не повезло? — спросил Нейсбай.
   — Судьба отвернулась от них, Джордж. Так же как и я отвернулся.
   — Арчи, прекратите. Хватит винить себя. Сделанного не воротишь. — Джанет перехватила его, когда он вошёл в столовую. Он спустился вниз вместе с Нейсбаем, оставив за штурвалом Трента, а Джонса и Макгигана в качестве дозорных. Она отвела его в сторону. — Я понимаю, что это банально, бессмысленно, если хотите, но мёртвых не вернешь.
   — Это верно, безрадостно улыбнулся боцман. А если уж говорить о мёртвых, а о покойниках, как известно, плохо не отзываются, это была ещё та парочка! Но оба они были женаты, у обоих были дочери. Что они подумают, если узнают, что любезный боцман в своём стремлении дорваться до немецкой подводной лодки совершенно забыл об их мужьях? .
   — Лучше будет, если вы забудете о них. Я знаю, это звучит жестоко, но пусть мёртвые хоронят мертвецов. Мы — живые. Когда я говорю «мы», я говорю не о вас, я говорю обо всех, кто находится на борту, включая себя. Ваша обязанность — жить ради живущих. Неужели вы не понимаете, что жизнь каждого человека, на этом судне, вплоть до капитана, зависит от вас? Именно от вас зависит, доберемся мы домой или нет.
   — Успокойся, женщина.
   — Вы отвезёте меня домой, Арчи?.
   — Галопом? Прыг-скок! Конечно, отвезу.
   Она вытянула руки, взяла его за плечи, внимательно посмотрела ему в глаза, а затем широко улыбнулась.
   — Знаете, Арчи, а я ведь действительно верю в это.
   Он улыбнулся ей в ответ.
   — Я рад этому.
   Сам он в этот момент не был в этом уверен, но зачем усугублять подавленность и уныние.
 
   Они подошли к столу, за которым уже сидели Паттерсон, Джемисон и Ульбрихт. Паттерсон поставил перед ним стакан.
   — Должен сказать, вы заслужили это, боцман. Прекрасная работа.
   — Не такая уж прекрасная, сэр. Я делал то, что я делал, иного выбора у меня просто не было. Не могу сказать, что мне жаль капитана немецкой подводной лодки, но перед ним почти невыполнимая задача. Ему приказано ни в коем случае нас не топить. Что он может сделать? Только на время вывести нас из строя. Мы же бросаемся за ним вдогонку. Он скрывается.
   Вот и всё. Очень просто.
   — В ваших устах все звучит просто. Я слышал, что на мостике вас чуть-чуть не задело.
   — Если бы снаряд пролетел через металлическую стену и разорвался прямо на мостике, это одно дело, но он влетел через стекло. Повезло.
   — А в носовой части?
   — Три пробоины. Все выше ватерлинии. Привычная работа для судоремонтников, когда судно ставят в доки. Шпангоуты, похоже, достаточно прочные. Это положительные результаты. Что же касается отрицательных, боюсь, это полностью моя вина...
   — Арчи! — раздался резкий голос Джанет.
   — Ну, хорошо, хорошо. Вы уже об этом слышали. Фергюсон и Керран мертвы.
   — Я знаю и сожалею. Чертовски жаль. Уже двадцать человек погибли. — Паттерсон на какое-то время задумался. — Вы считаете, что эта ситуация будет продолжаться какое-то время?
   — Какая ситуация, сэр?
   — Что они будут пытаться остановить нас, вместо того чтобы потопить.
   Маккиннон пожал плечами.
   — Немцам не столько важно получить золото, сколько дискредитировать русских перед нашим правительством. По тому, как складываются обстоятельства в настоящее время, они хотят и свой пирог поиметь, и чужой съесть. Самый настоящий фактор жадности.
   — Пока они руководствуются жадностью, мы сравнительно в безопасности. Да?
   — В смысле, что нас не потопят? Да. А вот захватить нас могут.
   — Но вы же сказали...
   — Стоит им направить ещё одну подводную лодку — и мы готовы. С двумя подводными лодками шансов у нас никаких. Если мы погонимся за одной, вторая пристроится нам в хвост и будет в своё удовольствие поливать нас шрапнелью. Конечно, не в машинное отделение, потому что им надо доставить нас в Норвегию. А в госпиталь. Стоит одному снаряду туда попасть, и мы сразу же вывесим белый флаг.
   В следующий раз, когда я буду подниматься на мостик, я прихвачу прекрасную белую простыню.
   — Бывают случаи, боцман, сказал Джемисон, — когда мне хочется, чтобы вы держали свои мысли при себе.
   — Я просто отвечаю на вопрос, сэр. Кстати, у меня появилась другая мысль, другой вопрос, если позволите. Только небольшой группе людей было известно об этой операции, о том, что «Сан-Андреас» используется для перевозки золота. Один-два человека из состава кабинета министров, один или два адмирала. И всё. Хотелось бы мне знать, кто из них оказался предателем и продал наши жизни. Если мы вернемся назад и если кто-то из известных деятелей совершит самоубийство, тогда мы узнаем, что это за человек. — Он встал. — Простите меня, мне нужно ещё кое-что сделать.
   — Что сделать, Арчи? — спросила Джанет. — Неужели ты ещё не всё сделал на этот день?
   — Боцману работа всегда найдётся. Обыденная, Джанет, работа, обыденная.
   Он вышел из столовой.
   — Обыденная, — повторила Джанет. — Что ещё за обыденная?
   — Керран мертв.
   — Я это знаю.
   По её виду было ясно, что она ничего не понимает.
   — Керран был мастером по изготовлению парусов, и в его обязанности входило делать саваны для покойников.

Глава 13

   Джанет быстро встала и вышла из-за стола. Паттерсон недовольно посмотрел на Джемисона.
   — Бывают случаи, второй помощник, когда мне ужасно хочется, чтобы вы держали свои мысли при себе. Вы ничего понять не можете.
   — Это верно. Деликатности у меня никакой. Буйвол и тот лучше сделает.
   Паттерсон закончил молитву. К этому времени он уже профессионально проводил погребальную службу. Доски накренились, и зашитые в саваны тела Керрана и Фергюсона исчезли в ледяных водах Норвежского моря. Именно в это время шум машин в машинном отделении стал затихать, а «Сан-Андреас» снижать скорость.
   Почти вся команда была на палубе — покойники были приятными людьми, и их любили. На нижней палубе собрались коки, стюарды, медицинский персонал н три кочегара. Трент и Джонс были на мостике.
   Первым двинулся с места Джемисон.
   — Похоже, — сказал он, — мы совершили ошибку.
   Он медленно удалился с видом человека, которому спешить пока некуда.
   Паттерсон и Маккиннон шли ещё медленнее.
   — Интересно, что он имел в виду? — произнёс Паттерсон. — Под словами «Мы совершили ошибку»?
   — Он ещё мягко сказал, сэр. Он просто намекнул, что всезнающий боцман опять сделал очередной промах. Кто стоял на вахте внизу?
   — Только Стефан. Ну, этот, польский мальчишка.
   — Будем надеяться, что он не пойдет вслед за теми, кого мы спускали за борт сегодня.
   Паттерсон остановился и схватил Маккиннона за руку.
   — Что вы хотите этим сказать? И о каком «промахе» вы говорите?