Макнилл Грэм. Несущий Ночь

   Вместо этого Барзано еще раз прокрутил сведения, собранные за последние два дня.
   В скупой информации о небольших картелях он не нашел ничего, кроме обычной череды союзов, контробъединений и нарушений договоров. Лидеры крупных картелей оказались, однако, куда более интересными экземплярами.
   Бошамп Аброгас проводил время, разрушая свою центральную нервную систему запрещенными наркотиками и день за днем проматывая семейное состояние.
   Тарин Хонан — толстый дурак, который только тем и занимался, что тратил неслыханные суммы на проституток. Даже страшно представить, что могло бы случиться, если бы он начал руководить безмозглыми сервиторами.
   О Солане Верген Барзано удалось узнать немного, и это беспокоило эксперта. Еще на заседании сената он почувствовал, насколько притворно ее горе по поводу смерти отца, а вот столь кардинальная перемена политического курса ее картеля, которая произошла во время голосования, заставила Барзано всерьез задуматься об этой девушке.
   Де Валтос проводил большую часть времени, укрывшись от посторонних глаз в своих поместьях или гоняясь за древностями, рассеянными по всей системе. Даже слепец заметил бы ненависть, которую он питал к губернатору, хотя Барзано и не удалось обнаружить никаких прямых причин для столь острой вражды. Все это, вместе взятое, определенно служило основанием для проведения дальнейшего расследования. Также прослеживалась отчетливая связь между де Валтосом и темным эльдаром, хотя Барзано понимал, что связь эта не та, что порождает сотрудничество. На судне чужаков де Валтоса запытали чуть ли не до смерти, и, несмотря на то что шансов выжить у него не было, он все-таки выжил.
   Поначалу Барзано не принял в расчет Миколу Шонаи — он не почувствовал с ее стороны никакого притворства, да и в любом случае ее второй шестилетний срок на посту губернатора планеты подходил к концу, а Конституция Павониса запрещала занимать эту должность три срока подряд. Получалось, что, лишившись губернаторского кресла именно сейчас, Шонаи только выигрывала, но почему же она тогда продолжала цепляться за власть? Арио Барзано понимал, что один только этот факт не может исключить ее из списка подозреваемых, на своем веку Барзано разоблачал предателей с куда менее значительными мотивами. Но он занимался подобными делами уже много лет и был убежден, что лжеца, каким бы хитрым и изворотливым тот ни был, ему удастся распознать всегда, а Микола Шонаи не казалась ему таковой.
   По правде говоря, эксперт восторгался этой женщиной. Она старалась сделать для своего мира все, что было в ее силах. Но Барзано знал, что одних стараний в этом деле недостаточно. Усилия должны сочетаться с результатами, а результаты на Павонисе говорили сами за себя. Но вот Талун…
   С Талуном была другая история. Вендаре Талун, который дважды за последние десять лет потерпел поражение на выборах от объединившихся картелей Шонаи и Верген, он-то выигрывал все. Когда бы Барзано ни занимался подобными задачами, он всегда начинал, задавая себе один и тот же вопрос: кому это выгодно? Во всем этом хаосе террористических актов, чуждых пиратов и угроз политического переворота картель Талуна все время оказывался в выигрыше.
   От взрывов его картель пострадал меньше других, кроме разве что картеля Шонаи, а Барзано давным-давно понял, что в таких делах совпадений не бывает. Совпадение во времени налетов эльдарских пиратов и появления Церкви Старых Принципов, несомненно, говорило о присутствии на планете некой организующей руки. Талун уже проявил свое коварство, и Барзано понял, что змеевидные извилины его мозга вполне способны разработать и такой изощренный план.
   Оттолкнувшись от терминала, Барзано встал и одним глотком осушил свой стакан. Собираясь завтра с раннего утра снова сесть за работу, эксперт с тревогой подумал: что-то еще удастся обнаружить? Барзано велел контактному лицу, два дня назад прибывшему по его требованию из Адептус Арбитрес, одеться в штатское. Внезапно он подумал: а есть ли вообще у этой девушки гражданская одежда? Похоже, она из тех, кто живет своим призванием, и он улыбнулся, осознав, что в таком случае они с ней очень похожи.
   Услышав из-за дверей низкие голоса своих охран-ников-Ультрамаринов, Барзано вспомнил об Уриэле Вентрисе. К сожалению, он не мог сказать Уриэлю правду, но эксперт понимал, что если бы сделал это, то в отношениях с капитаном Космических Десантников у него могли бы возникнуть проблемы, а Барзано этого не хотелось.
   Эксперт взглянул на бронированный сейф, скрытый в стене за портретом человека по имени Форланус Шонаи, где спрятал свою шкатулку.
   Барзано усилием воли сдержал побуждение открыть ее и рассмотреть то, что лежало внутри.
   «Ради Павониса, — мысленно взмолился он, — лишь бы только не пришлось этого делать!»
   Уриэль видел, что лорда адмирала Тибериуса раздражает присутствие на борту его судна пилота системы, но капитан знал, что адмирал достаточно практичен, чтобы примириться с этой необходимостью.
   Проложенный Уриэлем и Тибериусом наиболее оптимальный маршрут к Каэрнусу IV — месту последнего нападения эльдара — вел их напрямую через широкий пояс астероидов, и без знания безопасных путей сквозь него они наверняка наломали бы дров. Прошло шесть напряженных часов, в течение которых пилот искусно вел их сквозь стаю огромных астероидов, и все это время Уриэль молился Императору, Жиллиману и всем святым, чтобы те помогли им поскорее выбраться отсюда.
   Карта системы, предоставленная губернатором Шонаи, оказалась весьма дельной, на ней были обозначены места всех нападений эльдарских налетчиков. Уриэль не представлял себе масштабов их злодеяний, пока не увидел карту, — свыше сотни нападений за каких-то шесть лет! Почти каждое из них приводило либо к полному разрушению поселения, либо к уничтожению корабля и массовой резне. Уриэль вновь с уважением и восхищением вспомнил о Казимире де Валтосе, когда представил, какие мужество и решительность потребовались от него, чтобы суметь удрать от этих чудовищ.
   — Рулевое управление, идем вправо на ноль-два-пять, под углом тридцать градусов вниз, — произнес пилот системы. — Давай, красавец, мы сможем там тебя протащить!
   Уриэль поднял взгляд от стола прокладки маршрута к обзорному окну и побледнел, увидев крошечный промежуток между медленно вращающимися астероидами, на который нацелился пилот. Он затаил дыхание, наблюдая, как две гигантские скалы, каждая из которых превосходила крейсер «Горе побежденному» на несколько миллионов тонн, проскользнули мимо корабля. Уриэль видел, как Тибериус сжал край капитанского пульта так, что костяшки его пальцев побелели, а лицо от волнения сплошь покрылось морщинами. Он с большой неохотой позволил пилоту, знающему окрестное пространство, управлять его кораблем, но не с адмиральского пульта.
   — Неужели вам так уж необходимо подлетать так близко к этим проклятым скалам? — не выдержал Тибериус, терпение которого в конце концов лопнуло. — Если вы даже слегка царапнете по любой из них, мы тут все всосем вакуум!
   Пилот по имени Криворн, выходец из кузниц Альтемаксы, лишь усмехнулся, обнажив желтые пеньки — остатки былых зубов.
   — Ха! Да это самый легкий путь. Я мог бы провести вас Аллеей Покинутых, вот там бы вы действительно увидели настоящий полет.
   — Аллеей Покинутых? — переспросил Уриэль. — На карте такого названия нет.
   — Не-а, — подтвердил Криворн. — Просто это название пришло мне в голову, когда я чуть не потерял там корабль.
   — Вы чуть не потеряли корабль?! — взорвался Тибериус.
   — Да, хотя в этом не было моей вины, — честно признался Криворн. — Мы летели там, счастливые, как орки в плесени, когда совершенно внезапно, из ниоткуда, вдруг возникла эта проклятая огромная развалина! Клянусь, минуту назад ее не было, а в следующее мгновение мы сбрасываем скорость, круто закладываем руль направо и даем задний ход:
   — Я полагаю, тогда вы просто допустили навигационную ошибку, пилот.
   — Я? Нет, мой лорд. Я проверял обзорные системы секундой раньше, и этой чертовой штуковины там не было… Рулевое управление, ложимся на новый курс: три-два-четыре, под углом десять градусов вверх.
   — Так что же это все-таки было? — снова спросил Уриэль, обеспокоенный вялыми указаниями Криворна рулевому.
   — Так никогда и не узнал, но, думаю, это была одна из этих космических развалюх, о которых часто говорят, — неохотно ответил Криворн. — И я не первый, кто ее видел. Многие космические странники говорят, что встречали ее в системе Павониса. Они называют ее кораблем-полумесяцем из-за ее формы. Рулевое управление, новый курс: ноль-ноль-ноль, вверх.
   Уриэль знал о таких покинутых судах, разбитых остовах, затерявшихся в варпе, обреченных стать кораблями-призраками, бесконечно курсирующими в ледяных глубинах космоса. Никто не мог предсказать их маршрут, и появлялись они всегда неожиданно, когда капризная судьба вышвыривала их из нематериального пространства. Мысль о том, что такой корабль может оказаться поблизости, вызвала у Уриэля сильное отвращение.
   — Послушайте, хватит нести эту чертову бессмыслицу, — подал голос Тибериус. — Сколько еще нам осталось идти сквозь пояс астероидов до Каэрнуса IV?
   Криворн скривил губы в некое подобие улыбки, в очередной раз обнажив свои гнилые зубы, и отвесил Тибериусу глубокий поклон:
   — Мы только что прошли сквозь пояс, мой лорд. При нынешней скорости и в этом направлении мы окажемся на орбите планеты ориентировочно через час. Милости просим.
   Казимир де Валтос почувствовал, как его внутренности вновь свело судорогой, и извергнул в миску очередную порцию липкой кровавой пены. Лоб его покрылся каплями пота, желудок скрутили болезненные спазмы, взгляд затуманился, и новая волна черной рвоты обожгла горло и выплеснулась в миску.
   Проклятые ксеносы! Каждый день его тело бунтовало против мерзких ядов, которыми они его травили. Только ежедневные вливания сильных очищающих средств сдерживали их истощающее воздействие, но даже эти радикальные меры не уменьшали страданий де Валтоса.
   Он поднялся с пола комнаты для омовений и плотно запахнул банный халат на своем тощем теле. Как только последние спазмы утихли, он плеснул в лицо воды. В тщетной попытке избавиться от кислого привкуса во рту де Валтос прополоскал гортань и вытерся шелковым полотенцем. Затем он аккуратно расчесал свои белые волосы альбиноса гребнем слоновой кости.
   Уставившись в зеркало, он в который раз задумался о том, как случилось, что его жизнь приняла такой оборот. Ответ пришел довольно легко. Это началось в тот день, когда его экспедиция обнаружила пещеру под разрушенным городом на Цтелмаксе и надписи аббата-еретика Кортесвейна. Если бы только он не переводил эти надписи! Если бы только он не последовал тем жутким пророческим словам!… Если бы только он не повстречал эльдара. Но он последовал им, и вот к чему это привело. Он поднял бледную, в пятнах, руку к лицу и потыкал в лишенную нервов синтеплоть, которая покрывала его череп, зная, что ничего он не почувствует. Он вновь взглянул на свое отражение. Когда-то его считали красавцем и он ухаживал за прекраснейшими женщинами Павониса, но все это осталось в прошлом. Об этом позаботилось раскаленное добела лезвие пытавшего его чужака.
   Много раз после встречи с эльдаром де Валтос подумывал о самоубийстве, но у него не хватало мужества даже на это. Искушение слов Кортесвейна слишком крепко овладело его душой, и вот тогда де Валтос по-настоящему осознал, что величайшее проклятие из всех проклятий человечества — это надежда.
   Зачем же еще он стал бы продолжать этот путь вниз, если не ради надежды?
   Де Валтос отшвырнул полотенце и прошел в спальню. В комнате отсутствовало зеркало, да и во всем остальном она была обставлена по-спартански ни следа той роскоши, без которой многие не могут представить лидера богатого картеля. Сняв халат, де Валтос зашел в гардеробную, где без долгих размышлений выбрал свой любимый, темно-синий, костюм с узкими лацканами и высоким воротником. Он надел брюки, затем пиджак. Одеваться было трудно — паутина шрамов, которыми одарил его эльдар, болезненно стягивала кожу на груди и руках. Но скоро прибудет гость, а де Валтос не любил опаздывать.
   То, что он презирает и его, и всю ту заумную чепуху, в которую тот верит, в данном случае не имело значения.
   Не имело значения и то, что не так давно он и сам во все это верил.
   Времена с тех пор изменились, и его ответственность была уже куда больше, нежели прибыли и убытки, производство и трудовые ресурсы. Выбрав к костюму черные туфли из кожи карнодона, де Валтос присел на край заляпанной кровью постели и, кряхтя, натянул их, после чего поднялся и поправил костюм.
   Услыхав звон колокольчика в вестибюле, он понял, что гость прибыл. Прибыл, как и обычно, вовремя. Элегантно одетый, де Валтос подошел к изголовью кровати и собрал окровавленные ножи, разбросанные вокруг изуродованного человеческого трупа, лежащего на матрасе. При этом де Валтос старался не попадать ничего не чувствующими пальцами в лужицы липкой крови.
   Он уложил орудия пытки в черный кожаный футляр и легким пинком отправил его под кровать, снова кинул взгляд на труп и ощутил знакомое чувство разочарования. Этот даже и близко не подошел к тому, чтобы удовлетворить его потребности, и де Валтос понимал, что вскоре ему понадобится раздобыть очередной кусок живого мяса, который помог бы ему успокоить демонов, завладевших его разумом.
   Он представил на этой кровати Солану Верген, и сердце де Валтоса учащенно забилось.
   Круто развернувшись на каблуках, де Валтос вышел из комнаты и спустился по широкой мраморной лестнице в вестибюль навстречу своему гостю.
   Он обнаружил его внизу нервно переминающимся с ноги на ногу.
   Алмерз Чанда поднял голову на звук шагов. Казимир де Валтос улыбнулся.
   Без судейской униформы Дженна Шарбен чувствовала себя совершенно не в своей тарелке и в сотый раз сожалела о том, что Вирджил Ортега направил ее сиделкой к этому проклятому эксперту. Девушка была одета в строгое синее платье с просторными рукавами и внутренней кобурой под мышкой слева, в которой находился автоматический пистолет. Дженна стояла по стойке «вольно» в комнате эксперта и осматривала его жилище.
   Арбитр Дженна гордилась своим умением многое узнавать о людях по тому, как они живут: об их вкусах, о том, что им нравится и что не нравится, приверженцы ли они порядка или предпочитают жить в состоянии постоянного бардака.
   Но при виде жилища Барзано брови девушки удивленно поползли вверх — настолько странным оказалось жилье этого человека. Десяток книг, стопкой высившихся на столе, лежали в алфавитном порядке, хотя они явно не были принадлежностью этой комнаты, и в то же время груда скомканной одежды валялась на покрывале кровати. В изножье кровати находился ящик для обуви, запертый на геноключ, а на столе валялся открытый дневник, испещренный пометками эксперта. Рядом с дневником стояли полупустой графин ускавара и хрустальный стакан с остатками напитка, причем стоял он так, по всей видимости, со вчерашнего дня.
   Что за человек этот эксперт?
   — Достаточно увидели? — прозвучал голос из дальнего угла комнаты.
   Дженна вздрогнула, и ее рука невольно потянулась к пистолету. Там, привалившись к стене, стоял человек в испачканной красной робе картеля Талун и жевал табак. Человек этот был небрит и с трехдневной щетиной на округлом подбородке выглядел забулдыгой-простолюдином.
   Дженна открыла было рот, чтобы спросить незнакомца, что он здесь делает, когда внезапно до нее дошло, что это и есть эксперт, которому она была представлена накануне вечером. Перемена в облике Барзано была поистине впечатляющей.
   — Сейчас — да, — ответила арбитр Шарбен, когда эксперт легким шагом направился к ней.
   Барзано улыбнулся:
   — Сегодня я намереваюсь побыть Гальяном Кордой, вторым техником с плавильного завода три-шесть-два картеля Талун. Что скажете?
   Дженна лишилась дара речи. Если б она не знала истины, то поклялась бы, что эксперт — выходец с Павониса. И произношение, и одежда, и усталая сутулость — всем в точности эксперт походил на рабочих местных предприятий. Волосы его были зализаны назад, и Дженна заметила, что его щеки теперь выглядят более пухлыми.
   Словно прочитав ее мысли, Барзано вытащил из-за щек два тампона и, подмигнув, вставил их обратно в рот.
   — Думаете, я сойду за местного?
   — Несомненно, — заверила эксперта Дженна. — Хотя зачем это вам?
   — Ну, я не думаю, что с учетом происходящих беспорядков, и непопулярности действующей администрации кто-нибудь разоткровенничается перед пришельцем из другого мира, не говоря уже о представителе Администратума. А вы как считаете?
   Дженна понимала, что эксперт говорит дело, и тут его вчерашняя настойчивая просьба одеться в штатское обрела для нее истинный смысл. Он хотел выйти из дворца и смешаться с рабочими. А она должна была стать — кем: телохранителем? Гидом? Или и тем и другим?
   — Так что же вы задумали, эксперт Барзано?
   — О, всего лишь небольшую прогулку в рабочие кварталы за городские стены. Особых усилий от вас это не потребует, я обещаю. — Барзано махнул рукой в сторону книг и терминала. — Это, конечно, здорово — получать информацию оттуда, но я всегда считал, что лучшую первичную информацию можно собрать лишь на местности. А вы так не считаете? Да, сегодня Гальян Корда, недавно уволенный с завода Талуна, пообщается с такими же недовольными и обсудит то кошмарное состояние дел, к которому привела нас губернатор.
   — А какова моя задача?
   — Вы, дорогая, мой телохранитель, — улыбаясь, прошептал Барзано, от души наслаждаясь своей новой ролью. — Видите ли, когда Гальян оставил работу у Талуна, он забрал с собой некоторые разоблачающие его документы.
   — Да?…
   — Я так думаю. А если серьезно, я почти уверен в этом.
   — Так из какой же области эта разоблачительная информация?
   — Пока понятия не имею, — хихикнул Барзано. — Хотя, думаю, это что-то скабрезное.
   — А как насчет Космических Десантников снаружи? Вы вряд ли сойдете за местного рабочего, если за вами по пятам будут следовать двое гигантов в доспехах.
   — Разумеется. Поэтому сегодня они следовать за мной не будут.
   — И как же вы собираетесь выбраться из дворца без них?
   — Элементарно, моя дорогая Дженна! Они меня вообще не увидят, — пообещал Барзано. — Они увидят вас и парня в робе, довольно сомнительной наружности, которые направляются к выходу, при этом Десантники будут убеждены, что лежебока эксперт все еще спит в своих покоях. Поверьте мне, это легче, чем вы думаете.
   Дженна Шарбен покачала головой.
   — На самом деле я не думаю, что это такая уж хорошая идея, — произнесла она.

9

   Уриэль смотрел на обожженные человеческие останки, лежавшие на маленькой походной койке, и думал: как, во имя всего святого, этот человек мог оставаться живым? Как только Уриэль увидел этого несчастного, он тут же вызвал своего полевого апотекария, чтобы тот оказал молодому человеку помощь. Местный врач сделал все, что было в его силах, но сил этих оказалось крайне недостаточно. Состояние несчастного было столь тяжело, что врачу оставалось надеяться лишь на чудо.
   Апотекарий Селенус осторожно приподнял ногу лежащего, разматывая повязку, перепачканную запекшейся кровью и гноем, и наложил целебный бальзам на остатки иссохшей плоти. Селенус работал при свете дюжины потрескивающих свечей, и тошнотворное зловоние отмирающего обожженного мяса смешивалось с душистым запахом плавящегося воска, делая воздух в комнате невыносимо едким.
   Последнее свое нападение эльдары совершили на планету Каэрнус IV, и в информации, предоставленной губернатором, было указано, что в этой резне удалось выжить лишь одному человеку.
   Теперь, когда Уриэль увидел этого человека, которого член городской управы назвал Гедриком, своими глазами, сердце капитана сжалось от жалости.
   Ультрамарины прибыли на Каэрнус IV, чтобы получить информацию непосредственно от живого свидетеля событий, и Уриэля не покидало странное чувство, что поговорить с Гедриком ему жизненно необходимо.
   Сержант Пазаниус наклонился к Уриэлю и прошептал:
   — Думаешь, он еще поживет?
   В ответ Уриэль неопределенно покачал головой:
   — Селенус утверждает, что нет, но этот парень — боец. По большому счету он уже давно должен быть на том свете, но какая-то сила поддерживает в нем жизнь.
   — Что же это за сила?
   — Не знаю, Пазаниус, не знаю… Член городской управы сказал, что не позволил их доктору даровать парню Покой Императора. Этот Гедрик все повторял, что ждет ангелов. Что у него есть какой-то дар для них.
   — Что бы это значило? — усмехнулся Пазаниус. — Должно быть, он просто бредил от боли.
   — Не думаю, — прошептал Уриэль. — Я полагаю, что он ждал нас.
   — Нас? Откуда он мог знать, что мы придем? Уриэль снова пожал плечами:
   — Говорят, что тем, кто ощущает прикосновение смерти, но продолжает жить, Император иногда дарует видения и чудесные силы. То, что он выжил, — чудо, и, возможно, этой причины достаточно, чтобы поверить ему.
   Пазаниуса, похоже, мало убедили доводы капитана.
   — Я всегда говорил, что годы, прожитые в подземельях Калта, не могли не сказаться на тебе, капитан. Ты и в самом деле думаешь, что раз этот бедняга еще не умер, то его коснулся сам Император?
   — Возможно… Я не знаю, Пазаниус. Говорят, почитаемая святая Капилена прожила три дня после того, как пуля вошла ей в сердце, что Император не дал ей упасть, пока она не привела войска к победе над мразью Хаоса на той планете, что теперь носит ее имя. Я не могу дать тебе рационального объяснения, друг мой, но внутренний голос подсказывает мне: что-то поддерживало в нем жизнь не просто так. Я не могу этого объяснить, у меня просто есть такое чувство.
   — Ну вот ты и заговорил, как Айдэус, — проворчал Пазаниус. — Я всегда знал, что, когда в нем просыпалось «какое-то чувство», это означало лишь то, что нас ждут серьезные неприятности.
   Доктор Селенус отошел от койки умирающего и поклонился Уриэлю:
   — Брат капитан, для него больше ничего нельзя сделать. Я наложил мази, которые предотвратят заражение раны, и перевязал их, как мог, но все это — бесплодные усилия. Он скоро умрет. Ничто не в силах помешать этому.
   — Ты сделал все, что мог, брат, — ответил Уриэль. Когда Селенус проходил мимо, он положил руку на наплечник апотекария и добавил: — Помни, Селенус, оказание помощи тем, кто в ней нуждается, это всегда небесплодные усилия. Присоединяйся к остальным, а я попробую поговорить с парнем. Думаю, он дожидался нас и у него есть что мне сказать. Селенус кивнул:
   — Как пожелаете, брат капитан.
   Наклонив голову в дверном проеме, апотекарий вышел из зловонной комнаты. Уриэль и Пазаниус приблизились к постели умирающего и встали на колени у ее изголовья.
   Уриэль снял шлем, поставил его на пол, вымощенный плиткой, и провел рукой по волосам. Он склонился к Гедрику, стараясь не вдыхать ужасный запах поджаренного человеческого мяса.
   Веки юноши задрожали, когда он почувствовал близость Уриэля, его грудь поднялась, и он сильно втянул в себя воздух.
   Голова Гедрика наклонилась в сторону Уриэля. Пока он с трудом произносил слова, на его растрескавшихся, вздутых губах выступила прозрачная жидкость.
   — Я верил, я знал, что вы придете, — шептал он, и слова его были едва слышны.
   — Да, мы пришли. Я — Уриэль Вентрис из Ультрамаринов.
   Гедрик кивнул, уголки его измученных губ приподнялись в усталой улыбке.
   — Да, я видел тебя, когда смотрел в приближающуюся ночь.
   — Ты видел меня? — спросил Уриэль, бросив в сторону Пазаниуса удивленный взгляд.
   Сержант лишь пожал плечами, не скрывая своего недоверия.
   ? - Да, тебя и Смерть Миров. Свет и Тьму — два воплощения одного и того же ангела.
   Уриэль отчаянно пытался вникнуть в смысл этих загадочных слов. Смерть Миров? Свет и Тьму? Неужели Пазаниус был прав? Может быть, у парня съехала крыша после того, что ему пришлось увидеть и испытать?
   — Ты знаешь, почему на вас напали? — продолжал его расспрашивать Уриэль. — Ты можешь что-нибудь рассказать о том, кто это сделал с тобой?
   — Они пришли за металлом… Человек машины вырвал его сердце, и теперь он умирает.
   Уриэль окончательно был сбит с толку. Каэрнус IV был сельскохозяйственной планетой. Согласно документам Сегментума, здесь нет залежей металла, которые стоило бы разрабатывать. Определенно ничего такого, что стоило бы гибели целой общины.
   — Я не понимаю, Гедрик. Что за человек машины? Киборг? Сервитор? Что за металл?
   — Металл, который течет. Он теперь умирает. Мой меч… Я выковал его сам. Теперь он умирает…
   Пазаниус поднял кожаные ножны, лежавшие подле койки, и сжал обвитый проволокой эфес оружия. Он вытянул заржавленный меч из ножен и поднес его поближе к свече.
   Рассматривая клинок, Уриэль и Пазаниус обменялись изумленными взглядами. По контуру он испускал слабое голубоватое сияние, смутно озарившее комнату. Сами же лезвия клинка оставались серебристыми, так как скрытая в сердце меча пульсирующая вена неестественно коричневого цвета конвульсивно вибрировала — жизнь по капле покидала клинок. Бесформенные пятна черноты постепенно заполняли прозрачный металл, и Уриэль видел, как они медленно распространялись по всему клинку. Он прошелся перчаткой по плоскости меча, и на пол посыпались хлопья мертвого металла.