Страница:
Для Пандараса в этом не было ничего нового: именно так рассуждали многие в Изе за спинами магистраторов и священников, тем не менее новые идеи его привлекали. Он понимал, что у Йамы нашлись бы ответы на все вопросы, но, подумав о нем, Пандарас также вспомнил, что и сам Йама интересовался, какими мотивами руководствовались Хранители, создавая Слияние и населяя его десятью тысячами рас перед тем, как навсегда покинуть Вселенную. Сказители говорят, что Хранители простерли свою милость на расы слуг, которых они сотворили из животных, и поместили их в мир, открытый Оку, куда скрылись Хранители, чтобы люди по собственному разумению и возможностям устраивали свою судьбу. Но почему тогда мир так скован традициями и обычаями?
Мы являемся силой города, думал Пандарас, тем не менее высшие расы смотрят на нас, как на червей. А что тогда говорить о туземных расах, таких как рыбари, зеркальное племя, нечистая раса мусорщиков и вампиров, обитающих в клоаках Иза? Хранители создали эти расы, но не вдохнули в них свое дыхание, а потому они никогда не смогут достичь преображения, на здешнем жаргоне - просвещения, посредством которого раса, закованная в неизменный обычай, превращается в нацию, состоящую из индивидуальностей. С острым чувством стыда Пандарас вспомнил свой первый день с Йамой, когда они сбежали из таверны "Скрещенных Топоров", и он, Пандарас, с таким презрением отзывался о непреображенных беженцах, ютящихся по топким берегам Великой Реки. Неужели Хранители желали, чтобы одна раса угнетала другую? Разумеется, Хранители поднялись так высоко, что все расы выглядят для них одинаково - и самые ничтожные, и самые просвещенные. Однако в одном еретики, безусловно, правы: все люди этого мира должны иметь равные шансы подняться так высоко, как они сами сумеют. Раз Хранители создали этот мир таким несовершенным и несправедливым, значит, причина в их неумелости или злобе, а следовательно, они не могут быть так могущественны, как утверждают священники и власть имущие.
В тот момент Пандарас забыл, что его господин, более могущественный, чем большинство людей, вовсе не отрицал, что Хранители еще сильнее. Они настолько всемогущи, что люди, вероятно, вообще не в состоянии разгадать смысл их действий. Вместо этой здравой мысли в его разгоряченной крови бился лозунг еретиков. Лови мгновение! Живи вечно!
Не важно, что ты был преображен, ведь ты все равно помнишь себя прежнего, как человек всегда хранит добрые воспоминания о своем детстве.
Один из учеников в дискуссионном классе Пандараса очень стремился показать неверие в Хранителей. Не потому, что его убедили аргументы, а из страха: он очень хотел спасти свою жизнь. С самого первого урока он соглашался со всем, что говорили педагоги, и еще насмехался над товарищами по несчастью за упрямую приверженность старомодным и глупым верованиям.
То был костлявый парень с грубой коричневой кожей и лицемерной крокодильей улыбкой. Он носил грязные штаны и кольчугу, а дух от него шел такой, как будто в бочке застоялась вода. Он был тяжело ранен при взрыве порохового погреба, теперь рука его пряталась в белом пластиковом футляре, голову обматывала повязка, лицо и правую сторону груди покрывали шрамы от ожогов, правый глаз затянула мутная белизна и он походил на вареное яйцо. Остальные пленники его сторонились; он постоянно заискивал перед стражниками, которые либо не обращали на него внимания, либо прогоняли быстрыми, точными ударами плети. Имя этого парня было Нарашима, но все называли его Шакал. Даже педагог устал от его непрерывного бормотания, когда он бездумно соглашался с любой мыслью, и однажды принялся за него всерьез.
- Ты не поклоняешься Хранителям? - пропел он своим высоким, мелодичным голосом.
- Именно так, ваша честь, - с готовностью отвечал Шакал. - Мы - люди простые, не очень-то мы их жалуем. Потому-то начальство нас и давит, что мы не хотим стоять на коленях перед ложными идолами в ихних храмах. Мы очень обрадовались, когда ваши ребята заткнули рты последним аватарам, мы думали: теперь конец власти попов. А теперь я и сам вижу, что это правда, и сердце мое поет от счастья.
Пандарас решил, что Шакал, как обычно, что-то скрывает, выдавая малую толику правды, чтобы она послужила большой лжи. Стреловидные татуировки на пальцах этого человеке ясно показывали, что он был членом одной из банд, орудующих в портовых районах Иза. Они грабили суда, поставляли контрабандные сигареты и наркотики, занимались рэкетом и похищениями людей. Скорее всего Шакал пошел в армию, чтобы спастись от правосудия. Свою расу он тоже, видимо, предавал, так как было абсолютно ясно, что он вообще ни во что не верит, кроме самого себя. Когда рядом не было ни педагогов, ни охранников, пленники шептались между собой, что Шакал - идеальный кандидат в новообращенные.
Чтобы спасти свою дырявую шкуру, он может предать хоть всю Вселенную.
- А чему ты поклоняешься, - сладким голосом спросил педагог, - если не Хранителям?
Среди сидящих кружком учеников класса дискуссий пробежал заинтересованный шумок, словно легкий бриз всколыхнул листья деревьев. Шакал его не заметил.
- Ну как же, ваша честь.., капитан.., я уже давно не поклонялся вообще ничему. Единственное, чем я дорожил, - это моя семья и друзья, это каждый может подтвердить, а кроме них, не видел ничего достойного, чтобы ему молиться.
Но теперь счастливые обстоятельства привели меня сюда, раньше я и мечтать об этом не мог. Моя раса принадлежит к самым древним в Слиянии, мы преобразились в числе первых.
Мы всегда жили в Изе, а те, кто у власти, ненавидят нас из-за нашего благородного происхождения. Но теперь я чувствую, как будто снова преобразился, как будто преображение, из-за которого нам завидуют, - это ничто по сравнению с тем, что я ощущаю сейчас. Представьте, я даже счастлив, что потерял глаз и не владею правой рукой, ведь это небольшая цена за те богатства, которые вы день за днем открываете перед нами.
- Значит, ты ничему не поклоняешься?
- Ваша честь, я уже говорил, что моя раса никогда не молилась Хранителям. Но это совсем не значит, что мы не способны чему-нибудь поклоняться.
- В основном деньгам, - прошептал кто-то из учеников, но так, что услышали все. Раздался смех.
Своим единственным глазом Шакал быстро огляделся. Глаз был желтый, с вертикальным разрезом зрачка.
- Вот, ваша честь, все мне завидуют, - заискивающе произнес Шакал. Это потому, что я понимаю, чего от нас здесь хотят, а другие только притворяются. Они недостойны ваших истин. Возьмите меня, ваша честь, а этих отправьте на дно, на корм рыбам.
- И что же ты понимаешь? - продолжал расспросы педагог. - Каждый день ты говоришь, что переполнен благодарностью за то, что тебе говорят, мы этому рады. Но хотелось бы узнать, что ты понимаешь в тех трудных вопросах, которые я задаю вам всем на занятиях. Хотелось бы знать у как высоко ты поднялся.
Пленники в кругу подталкивали друг друга, понимая, что глупый Шакал прямиком лезет в какую-то ловушку. А тот снова окинул взглядом товарищей по несчастью и прошипел сквозь зубы:
- Повыше, чем этот сброд. И они это понимают, ваша честь. Задайте-ка этот вопрос им, клянусь, никто из них не ответит.
- У нас не соревнование, - пропел педагог. - Мы не хотим настраивать одних людей против других. В этом одна из причин наших успехов. А другая в нашей уверенности.
Назови мне хотя бы одну вещь, в которой ты уверен.
- Ну как же, ваша честь. Я знаю, что Хранители - просто навоз по сравнению с вашими людьми. Я знаю, что не поклонялся ничему, потому что ничто не стоило моего поклонения. Но я знаю, что сейчас нашел нечто, чему я буду поклоняться всем сердцем и всей душой. Позволь мне служить вам, и я буду вечно вас воспевать, так что все узнают о вашей безграничной славе. Теперь я поклоняюсь вам, люблю вас больше самой жизни, буду служить вам изо всех сил и со временем надеюсь заслужить хоть частицу вашей славы. Для меня есть только вы! Только вы, и все!
И пленники с отвращением увидели, как Шакал бросился на доски палубы и попытался поцеловать ноги учителя. Но миниатюрное существо ловко отскочило, посмотрело в лицо просителю и произнесло:
- Мне нечего тебе больше сказать. Можешь идти. Оставь нас и не бойся. Если ты действительно понимаешь, чему я вас учу, то должен знать: ты можешь делать что хочешь.
Шакал поднял голову. Его повязка размоталась, и один конец повис вдоль щеки, почти закрывая молочно-белый сварившийся глаз, который слепо смотрел из мешанины черных струпьев и красных сырых участков новой кожи.
- Для меня нет на свете ничего желаннее, чем сидеть у твоих ног, учитель, и жадно впитывать твою мудрость, - забормотал он.
- Мне нечему тебя больше учить, - повторил педагог. - Я не стану этого еще раз повторять, ибо полагаюсь на твою способность понимать мои слова. Если ты меня не понимаешь, тогда ты будешь немедленно и жестоко наказан.
Он не сделал никакого знака, но на палубе вдруг появились два охранника и по раскаленным доскам не спеша направились к классу дискуссий. Шакал посмотрел на них, потом на педагога:
- Ваша честь.., капитан... Если я чем-то рассердил своего учителя, я безмерно раскаиваюсь.
- Ты меня не рассердил. Ты наполнил мое сердце радостью. А теперь иди, ты свободен.
Пандарас с содроганием подумал, что педагог поймал Шакала в ловушку его собственной лжи и наказал, дав ему именно то, о чем Шакал просил.
Шакала перестали кормить из общего котла, потому что эта пища предназначалась для пленников, а он был теперь свободным человеком. Охранники, у которых он пытался выпросить пайку, вдоволь над ним поиздевались, надев ему на голову венок из водяных лилий и величая королем свободных людей, а потом прогнали ударами прикладов. К педагогам Шакал приблизиться не решился, да, кроме того, он и не смог бы переварить волокнистую кашицу, которой они питались. Следующие два дня он бесцельно шатался по палубе в сопровождении нескольких маленьких серебристых машин, а на третью ночь своей свободы он исчез.
***
Однажды вечером, когда пленники поедали свои скудные порции маисовой каши, к Пандарасу подошел человек его расы, ветеран по имени Туллус, присел рядом и завел разговор. Оказалось, что когда-то они жили в Изе буквально по соседству - через две улицы - и в разное время работали в одной и той же плавильне, ремонтируя доспехи. Они немного поболтали об общих знакомых, об известных обоим событиях, и наконец Туллус подошел к цели своего визита.
- Шакала убил охранник, брат. Они играют с нами, но в конце концов убьют всех.
- Думаю, ты не знал Нарашиму. Он мог совокупиться с собакой, если бы считал, что это даст ему хоть одно пенни или на день продлит жизнь.
- В армию идут по разным причинам, - серьезно проговорил Туллус. - Но там все становятся солдатами. Каким бы ни был Шакал, главное, что он был солдатом, одним из нас, а еретики издевались над ним, а потом убили.
- Не очень-то товарищи ему помогали, - проворчал Пандарас.
- Все боялись. Думали, что если помогут Шакалу, то разделят его судьбу. Еретики стараются разделить нас, а потом убьют одного за другим, Они помолчали, пока мимо шел стражник, царапая когтями по доскам палубы и позвякивая сбруей. За ним ковыляла маленькая угловатая машина. Пандарас подумал, что если еретикам удалось уничтожить дух армии как единого организма, то они победили. Они добились своего. Перед лицом смерти не существует человеческого сообщества, только сборище индивидуумов.
Туллус проследил, как охранник скрылся в темноте среди отдельных групп пленников, потом прошептал:
- Лазарет движется так медленно, потому что еретики хотят продлить нашу пытку как можно дольше, но все равно мы идем в низовья. Рано или поздно мы дойдем до конца низменности Утерянных Вод, а потом сплошь идут города еретиков, их там миллионы, нас бросят им на забаву.
Пандарасу приходилось слышать самые фантастические истории о пытках и непотребствах, которым обрекали еретики своих пленников: полевые трибуналы, вивисекция и другие бесчеловечные эксперименты, насильственное скрещивание различных рас, но сейчас он ответил Туллусу так:
- В армии много придумывают о враге, брат. Это чтобы солдаты отчаяннее сражались и меньше сдавались в плен.
Туллус кивнул:
- Конечно, это правда, но только до некоторой степени.
А весь смысл в том, что всякая легенда или песня должна иметь под собой какое-то основание. Ты сам это понимаешь, брат. Все мы это понимаем.
- Слухи о еретиках основаны на ненависти и страхе, - продолжал свою мысль Пандарас. - Эти чувства могут породить многое, но ничего хорошего.
Туллус смотрел на Пандараса в упор. Был он сед, лет на вид пятнадцати-шестнадцати, со светлым пятном вокруг рта.
- Ты ведь не солдат, - сказал он. - Что ты здесь делаешь?
Пандарас поднял левую руку и вытянул вперед культю.
Повязка на ней пропиталась черной кровью и слегка пульсировала в такт ударам его сердца.
- Я потерял не меньше, чем любой на этом судне, - сказал он, пряча руку.
- Но не жизнь, пока еще не жизнь, - рассудительно заметил Туллус.
- Я потерял нечто не менее дорогое, чем жизнь, - покачал головой Пандарас. - Моего господина похитили еретики.
Он - великий воин, а я - его оруженосец. Я собираюсь найти его и освободить.
- Тебя ранили, когда его забирали в плен?
- Нет, это случилось позже. Его унес флайер, и с тех пор я его ищу.
- Где это произошло? Он был наемником? К какой части он принадлежал? Или он - разведчик?
- Он как раз направлялся на войну.
- Значит, его взяли в плен раньше, чем он убил хоть одного еретика? Пандарас, он скорее неудачник, чем герой.
Удача нужна героям не меньше, чем сила. Ты не думаешь, что хранишь верность не тому человеку?
- Он еще спасет мир, увидишь, - упрямо проговорил Пандарас. - Больше я пока ничего не могу сказать, но знаю, что так и будет.
- С нами у тебя есть шанс. А если останешься здесь, погибнешь. Они тебя убьют, Пандарас. Не верь никаким обещаниям. - Туллус оглянулся и зашептал:
- У нас тут кое-кто собирается бежать.
- Нас окружают болота и джунгли.
- Для побега это самое лучшее место. Когда я только вступил в армию, я воевал как раз в этих местах. Я сумею найти дорогу. Только бы добраться до болот, там мы в безопасности. Но сначала надо убежать.
- Желаю вам удачи, но я, наверное, останусь здесь. Я - городской парень. Я и парки-то не люблю, а уж дикие места - и подавно. К тому же ты, видно, забыл: у меня только одна рука.
- Мы будем помогать друг другу. Если ты любишь свободу, ты нам поможешь. Если любишь Хранителей, поможешь.
- Я не солдат, Туллус. Ты сам это сказал. Я просто слуга, который разыскивает своего господина. Чем же я могу вам помочь?
- У тебя есть иеродул. А иеродул помочь может. Он умеет говорить с машинами, а они здесь и есть настоящие стражи.
Ты прикажешь ему, чтобы он скомандовал машинам отсюда убраться, а мы убьем этих волосатых тварей и маленьких серокожих ублюдков.
- Он не мой, - попытался объяснить Пандарас. - Попробуй сам ему приказать.
Туллус поднялся. Из-под черных губ показались зубы.
Пандарас напрягся. Он чувствовал гнев старого солдата и поднялся на ноги, чтобы не смотреть на него снизу вверх. Они стояли совсем близко, с неприязнью глядя друг на друга. Наконец Туллус сказал:
- Иеродул мне отказал. Потому я к тебе и обращаюсь, парень.
- Может, ты его не так просил. Скажи ему, что он мне ничего не должен. Скажи, что он освободился, когда погиб корабль, на котором он служил.
Туллус продолжал в упор смотреть на Пандараса, Пандарас отвечал ему твердым взглядом. Кровь с силой стучала у него в голове. Он старался не дать себя запугать, чувствуя, что этим почему-то предаст своего господина. Но тут Туллус улыбнулся и повернул голову:
- Посмотри! Они хвалятся своей мощью, а сами даже не могут скрыть от нас правду.
Краевые Горы уже поглотили последние солнечные лучи, и над окаймляющими реку деревьями на высоту ладони поднялось Око Хранителей с тускло-красными спиралями аккреционного диска и черной точкой в самом его центре. Обитель Хранителей!
- Хранители всегда смотрят на нас, - твердо сказал Туллус. - Помолись со мной, брат. Помолимся за наше спасение.
Рядом не было ни стражников, ни машин. Пандарас делал необходимые почтительные жесты и подавал нужные реплики, но в сердце его была пустота. Хранители оставили Вселенную. Свет опережает их, они могут наблюдать за своими созданиями, но вмешиваться уже не могут. Они вдохнули в этот мир жизнь, а потом бросили его на произвол судьбы, как ребенок бросает иногда заводную игрушку и она бредет сама по себе по улице. Молитва была пустым жестом, и Пандарас чувствовал пропасть в тысячу лиг между собой и истово молящимся рядом человеком.
"Трагедия не в том, - думал Пандарас, - что мы влюбляемся в то, что не желает нас любить, а в том, что мы любить перестаем".
Его трясло. Он спрятал здоровую руку между колен, но не мог унять дрожь. Туллус спросил:
- Что с тобой, брат? Не бойся. Повторяй со мной последние благословения.
- Скажи их сам, Туллус.
- Ах ты, молодой идиот! Ты им веришь?
- Мы - сила города, Туллус. Но почему же тогда нас презирают?
- Ты еще хуже Шакала, - с отвращением сказал Туллус. - Он только притворялся, что верит их брехне, а с тобой по-другому, ты не притворяешься. - Лицо его исказилось, он сплюнул Пандарасу под ноги.
- Нас здесь много. Только попробуй донести на меня, и мои друзья тебя убьют.
В эту ночь Пандарас спал плохо, хотя Тибор обещал посторожить его сон. Когда он на рассвете проснулся, то с ужасом увидел, что больше половины пленников исчезло. Тибор сидел, скрестив ноги, в каком-то трансе, который заменял ему сон. Пандарас потряс его за плечо, иеродул очнулся и сразу сказал, что он ничего не видел.
- Может, они добрались до берега? - прошептал Пандарас.
- Не верится мне в это, маленький господин, - тихо отозвался Тибор.
В его глазах с опущенными уголками набухали слезы.
- Ты видел, видел! Расскажи! - потребовал Пандарас.
- Все спали. Даже я, который никогда не спит, ненадолго покинул этот мир. Наверное, это сделали машины. Потом ты меня разбудил, а людей уже нет.
Чуть погодя Пандарас сказал:
- Ты ведь мог им помочь, Тибор.
- Мое место рядом с тобой, маленький господин. Ты еще не оправился от своей раны.
- А если бы я приказал, ты бы помог им? Ты можешь заставить машины еретиков уйти из госпиталя?
Тибор не спешил отвечать, наконец, подумав, сказал:
- Ты можешь мне приказывать, но я вряд ли могу распоряжаться машинами наших тюремщиков. Когда я начал служить в храме, мне вшили индукционную петлю, но она предназначалась для общения с оракулами. Конечно, оракулы тоже машины, но видов машин очень много.
- И ты никогда не пробовал?
- Мне это не приходило в голову, маленький господин.
- Они ведь могут все равно тебя убить, - задумчиво произнес Пандарас. Вся твоя жизнь была посвящена Хранителям. Ты - естественный враг еретиков.
- Вовсе нет. Я тебе уже говорил: на меня смотрят как на ценное приобретение. В первые дни после захвата госпиталя, когда ты еще не вышел из комы, педагоги подолгу со мной беседовали. Они надеялись обратить меня в свою веру, ведь с капитаном у них получилось. - Тибор указал на летающий мостик на носу, где лежала в сетке большая суставчатая машина. - Они все еще надеются, что я пойду за ней. Но я уже служу тебе, маленький господин. Больше мне служить некому. Если бы "Соболь" не был уничтожен, капитан Лорквиталь непременно объявилась бы с грузом в Офире. Но ее никто не видел, хотя я многих спрашивал, пока ждал погрузки на корабль, который доставил меня в низовья, в плавучий госпиталь.
- Они умерли быстро, Тибор. Если, конечно, тебе от этого легче.
- Все, кроме Фалеруса, - ответил Тибор.
Оставшиеся пленники полностью покорились. В тот день не было занятий в дискуссионных классах. Перед самым заходом солнца баржа вошла в широкий канал, а еще через час оказалась в доках Бауса, города деревьев.
10. "ВСЕ НЫНЕ ЖИВУЩИЕ МОГУТ ИЗБЕЖАТЬ СМЕРТИ"
Как только баржа оказалась у причала, стражники стали ходить среди пленников, сообщая им, что те могут покинуть госпиталь, что они теперь свободны.
- Это город свободных людей, - мрачно усмехались они. - Сами распоряжайтесь своими жизнями. Никто не отвечает за них, кроме вас.
- Ах если бы Туллус подождал! - с горечью проговорил Пандарас. - И он, и его товарищи получили бы все, что хотели.
Многие пленники с недоверием отнеслись к словам стражников, опасаясь ловушки. Один даже сошел с ума и отказывался уходить, когда стражники силком пихали его на корму, где были установлены сходни. Он уселся в центре палубы, обхватив грудь руками, раскачиваясь из стороны в сторону и непрерывно повизгивая. Подошедший охранник убил его выстрелом в голову, а труп невозмутимо перевалил через борт.
После этого инцидента у пленников не осталось выбора, кроме как собрать свои скудные пожитки и спуститься в город.
Когда-то Баус выглядел как пестрое лоскутное одеяло, сшитое из маленьких рожиц и отлогих холмов, но потом, уже во времена еретиков, проложили новые дороги без учета традиционного ландшафта, и многие рощи оказались вырублены. В тех, что остались, свалили самые крупные деревья, плетеные висячие дома аборигенов потеряли свою опору и исчезли, и их заменила беспорядочная толчея палаток и шатров.
Сточные воды бежали прямо в открытых каналах, зачастую перегороженных трупами людей и животных. В воздухе висела дымка от тысяч костров. Летающие платформы, караваны тягловых животных, толпы людей запрудили рыжие от глины дороги, освещенные яркими дуговыми лампами, свисающими с оголенных стволов деревьев. Паровые повозки скрипели, грохотали и извергали клубы вонючего дыма, за ними тащились по три-четыре перегруженных трейлера. Вдоль дорог тянулась бесконечная цепь лавок, таверн, игорных притонов, борделей с ярко раскрашенными фальшивыми фасадами; зазывалы и приказчики взывали к толпам с платформ, балконов, из открытых окон. Очень много аптек, клиник, хирургических кабинетов. Предложения самые таинственные; на одном написано: ПОГРУЖЕНИЕ ВСЕГО ТЕЛА, на другом ВНУТРЕННЕЕ ОСУШЕНИЕ. Над потоками людей роились машины, мечась по своим таинственным делам. А высоко в небе горели огромные лозунги, каждая буква ростом с человека: ЛОВИ МГНОВЕНИЕ! ВСЕ НЫНЕ ЖИВУЩИЕ МОГУТ ИЗБЕЖАТЬ СМЕРТИ! Еще выше, на фоне оранжевого свечения неба, тянулись цепочки резко очерченных теней - архипелаги летающих садов, где когда-то жили святые мудрецы Бауса.
Пандарас устал, левая рука страшно болела. Тибор снял с культи квазиживую повязку, оставив только легкий бинт. Пандарас молча шел за иеродулом, не задавая никаких вопросов, и вскоре обнаружил, что они оказались среди остатков городского священного леса. Посаженные кольцом гигантские секвойи, о которых говорили, что они одного возраста с миром, были срублены. Десятки людей при свете костров отпиливали ветви с их стволов, но оракул был по-прежнему на месте.
Огромный черный диск в десять раз выше Пандараса стоял в центре большой круглой платформы, изготовленной из сотни различных видов древесины. Платформу исчертили обуглившиеся рвы от ударов лучевого оружия, усеяли тысячи вмятин и дыр от срикошетивших пуль и шрапнели; в древних полированных досках были высечены проклятия и кабалистические знаки, но сам черный диск оракула, который лишь частично принадлежал этому миру, оставался в неприкосновенности.
Пандарас присел на край платформы, на доски, до блеска отполированные шагами миллионов паломников и просителей.
- Зачем мы сюда пришли? - устало спросил он.
- Нам сказали, что ничего не запрещено, маленький господин, - спокойно ответил Тибор. - Значит, по-прежнему можно пойти и посоветоваться с оракулом.
- Что толку, если нет жреца, - махнул рукой Пандарас, а потом до него дошло, и он спросил:
- Так он станет с тобой разговаривать?
- Аватару из этого оракула уничтожили десять тысяч лет назад, в ходе войн Эпохи Мятежа, но оракул все еще действует.
Пандарас сидел в тени у периметра платформы, а Тибор тем временем пробовал пообщаться с оракулом, Пандарас собирался его посторожить, но было уже далеко за полночь, а он очень устал. Он заснул, а потом резко очнулся и увидел, что иеродул сидит перед ним на корточках, а по груди разливается знакомое тепло.
- Ответа нет, - мрачно сообщил Тибор. - Что-то разрушило входные коды.
Пандарас залез себе под рубашку и достал керамический диск. Крошечные искры и черточки заполняли его от края до края, но рисунок их оставался неподвижен.
- Это не имеет значения, - сказал Пандарас. - Я знаю, что мой господин здесь.
11. ЛАГЕРЬ
Остаток ночи Пандарас и Тибор провели у остатков священной рощи, но сон их был беспокойным, часто прерывался визгом и лязганьем механических пил, которыми дровосеки разделывали стволы гигантских секвой. Почти весь следующий день они бродили по бурлящим улицам города в поисках хоть какого-нибудь знака от Йамы, но ничего не нашли.
Ни на еду, ни на жилье денег у них не было, а в этом городе ничего нельзя было получить бесплатно. Пандарас попробовал заработать несколько монет, исполняя на углу песни, но прохожие либо равнодушно проходили мимо, либо осыпала его бранью. Одна женщина даже не поленилась остановить лошадь и объяснить Пандарасу, что каждый сам должен нести ответственность за свою жизнь и что, побираясь, он ведет себя как животное.
Мы являемся силой города, думал Пандарас, тем не менее высшие расы смотрят на нас, как на червей. А что тогда говорить о туземных расах, таких как рыбари, зеркальное племя, нечистая раса мусорщиков и вампиров, обитающих в клоаках Иза? Хранители создали эти расы, но не вдохнули в них свое дыхание, а потому они никогда не смогут достичь преображения, на здешнем жаргоне - просвещения, посредством которого раса, закованная в неизменный обычай, превращается в нацию, состоящую из индивидуальностей. С острым чувством стыда Пандарас вспомнил свой первый день с Йамой, когда они сбежали из таверны "Скрещенных Топоров", и он, Пандарас, с таким презрением отзывался о непреображенных беженцах, ютящихся по топким берегам Великой Реки. Неужели Хранители желали, чтобы одна раса угнетала другую? Разумеется, Хранители поднялись так высоко, что все расы выглядят для них одинаково - и самые ничтожные, и самые просвещенные. Однако в одном еретики, безусловно, правы: все люди этого мира должны иметь равные шансы подняться так высоко, как они сами сумеют. Раз Хранители создали этот мир таким несовершенным и несправедливым, значит, причина в их неумелости или злобе, а следовательно, они не могут быть так могущественны, как утверждают священники и власть имущие.
В тот момент Пандарас забыл, что его господин, более могущественный, чем большинство людей, вовсе не отрицал, что Хранители еще сильнее. Они настолько всемогущи, что люди, вероятно, вообще не в состоянии разгадать смысл их действий. Вместо этой здравой мысли в его разгоряченной крови бился лозунг еретиков. Лови мгновение! Живи вечно!
Не важно, что ты был преображен, ведь ты все равно помнишь себя прежнего, как человек всегда хранит добрые воспоминания о своем детстве.
Один из учеников в дискуссионном классе Пандараса очень стремился показать неверие в Хранителей. Не потому, что его убедили аргументы, а из страха: он очень хотел спасти свою жизнь. С самого первого урока он соглашался со всем, что говорили педагоги, и еще насмехался над товарищами по несчастью за упрямую приверженность старомодным и глупым верованиям.
То был костлявый парень с грубой коричневой кожей и лицемерной крокодильей улыбкой. Он носил грязные штаны и кольчугу, а дух от него шел такой, как будто в бочке застоялась вода. Он был тяжело ранен при взрыве порохового погреба, теперь рука его пряталась в белом пластиковом футляре, голову обматывала повязка, лицо и правую сторону груди покрывали шрамы от ожогов, правый глаз затянула мутная белизна и он походил на вареное яйцо. Остальные пленники его сторонились; он постоянно заискивал перед стражниками, которые либо не обращали на него внимания, либо прогоняли быстрыми, точными ударами плети. Имя этого парня было Нарашима, но все называли его Шакал. Даже педагог устал от его непрерывного бормотания, когда он бездумно соглашался с любой мыслью, и однажды принялся за него всерьез.
- Ты не поклоняешься Хранителям? - пропел он своим высоким, мелодичным голосом.
- Именно так, ваша честь, - с готовностью отвечал Шакал. - Мы - люди простые, не очень-то мы их жалуем. Потому-то начальство нас и давит, что мы не хотим стоять на коленях перед ложными идолами в ихних храмах. Мы очень обрадовались, когда ваши ребята заткнули рты последним аватарам, мы думали: теперь конец власти попов. А теперь я и сам вижу, что это правда, и сердце мое поет от счастья.
Пандарас решил, что Шакал, как обычно, что-то скрывает, выдавая малую толику правды, чтобы она послужила большой лжи. Стреловидные татуировки на пальцах этого человеке ясно показывали, что он был членом одной из банд, орудующих в портовых районах Иза. Они грабили суда, поставляли контрабандные сигареты и наркотики, занимались рэкетом и похищениями людей. Скорее всего Шакал пошел в армию, чтобы спастись от правосудия. Свою расу он тоже, видимо, предавал, так как было абсолютно ясно, что он вообще ни во что не верит, кроме самого себя. Когда рядом не было ни педагогов, ни охранников, пленники шептались между собой, что Шакал - идеальный кандидат в новообращенные.
Чтобы спасти свою дырявую шкуру, он может предать хоть всю Вселенную.
- А чему ты поклоняешься, - сладким голосом спросил педагог, - если не Хранителям?
Среди сидящих кружком учеников класса дискуссий пробежал заинтересованный шумок, словно легкий бриз всколыхнул листья деревьев. Шакал его не заметил.
- Ну как же, ваша честь.., капитан.., я уже давно не поклонялся вообще ничему. Единственное, чем я дорожил, - это моя семья и друзья, это каждый может подтвердить, а кроме них, не видел ничего достойного, чтобы ему молиться.
Но теперь счастливые обстоятельства привели меня сюда, раньше я и мечтать об этом не мог. Моя раса принадлежит к самым древним в Слиянии, мы преобразились в числе первых.
Мы всегда жили в Изе, а те, кто у власти, ненавидят нас из-за нашего благородного происхождения. Но теперь я чувствую, как будто снова преобразился, как будто преображение, из-за которого нам завидуют, - это ничто по сравнению с тем, что я ощущаю сейчас. Представьте, я даже счастлив, что потерял глаз и не владею правой рукой, ведь это небольшая цена за те богатства, которые вы день за днем открываете перед нами.
- Значит, ты ничему не поклоняешься?
- Ваша честь, я уже говорил, что моя раса никогда не молилась Хранителям. Но это совсем не значит, что мы не способны чему-нибудь поклоняться.
- В основном деньгам, - прошептал кто-то из учеников, но так, что услышали все. Раздался смех.
Своим единственным глазом Шакал быстро огляделся. Глаз был желтый, с вертикальным разрезом зрачка.
- Вот, ваша честь, все мне завидуют, - заискивающе произнес Шакал. Это потому, что я понимаю, чего от нас здесь хотят, а другие только притворяются. Они недостойны ваших истин. Возьмите меня, ваша честь, а этих отправьте на дно, на корм рыбам.
- И что же ты понимаешь? - продолжал расспросы педагог. - Каждый день ты говоришь, что переполнен благодарностью за то, что тебе говорят, мы этому рады. Но хотелось бы узнать, что ты понимаешь в тех трудных вопросах, которые я задаю вам всем на занятиях. Хотелось бы знать у как высоко ты поднялся.
Пленники в кругу подталкивали друг друга, понимая, что глупый Шакал прямиком лезет в какую-то ловушку. А тот снова окинул взглядом товарищей по несчастью и прошипел сквозь зубы:
- Повыше, чем этот сброд. И они это понимают, ваша честь. Задайте-ка этот вопрос им, клянусь, никто из них не ответит.
- У нас не соревнование, - пропел педагог. - Мы не хотим настраивать одних людей против других. В этом одна из причин наших успехов. А другая в нашей уверенности.
Назови мне хотя бы одну вещь, в которой ты уверен.
- Ну как же, ваша честь. Я знаю, что Хранители - просто навоз по сравнению с вашими людьми. Я знаю, что не поклонялся ничему, потому что ничто не стоило моего поклонения. Но я знаю, что сейчас нашел нечто, чему я буду поклоняться всем сердцем и всей душой. Позволь мне служить вам, и я буду вечно вас воспевать, так что все узнают о вашей безграничной славе. Теперь я поклоняюсь вам, люблю вас больше самой жизни, буду служить вам изо всех сил и со временем надеюсь заслужить хоть частицу вашей славы. Для меня есть только вы! Только вы, и все!
И пленники с отвращением увидели, как Шакал бросился на доски палубы и попытался поцеловать ноги учителя. Но миниатюрное существо ловко отскочило, посмотрело в лицо просителю и произнесло:
- Мне нечего тебе больше сказать. Можешь идти. Оставь нас и не бойся. Если ты действительно понимаешь, чему я вас учу, то должен знать: ты можешь делать что хочешь.
Шакал поднял голову. Его повязка размоталась, и один конец повис вдоль щеки, почти закрывая молочно-белый сварившийся глаз, который слепо смотрел из мешанины черных струпьев и красных сырых участков новой кожи.
- Для меня нет на свете ничего желаннее, чем сидеть у твоих ног, учитель, и жадно впитывать твою мудрость, - забормотал он.
- Мне нечему тебя больше учить, - повторил педагог. - Я не стану этого еще раз повторять, ибо полагаюсь на твою способность понимать мои слова. Если ты меня не понимаешь, тогда ты будешь немедленно и жестоко наказан.
Он не сделал никакого знака, но на палубе вдруг появились два охранника и по раскаленным доскам не спеша направились к классу дискуссий. Шакал посмотрел на них, потом на педагога:
- Ваша честь.., капитан... Если я чем-то рассердил своего учителя, я безмерно раскаиваюсь.
- Ты меня не рассердил. Ты наполнил мое сердце радостью. А теперь иди, ты свободен.
Пандарас с содроганием подумал, что педагог поймал Шакала в ловушку его собственной лжи и наказал, дав ему именно то, о чем Шакал просил.
Шакала перестали кормить из общего котла, потому что эта пища предназначалась для пленников, а он был теперь свободным человеком. Охранники, у которых он пытался выпросить пайку, вдоволь над ним поиздевались, надев ему на голову венок из водяных лилий и величая королем свободных людей, а потом прогнали ударами прикладов. К педагогам Шакал приблизиться не решился, да, кроме того, он и не смог бы переварить волокнистую кашицу, которой они питались. Следующие два дня он бесцельно шатался по палубе в сопровождении нескольких маленьких серебристых машин, а на третью ночь своей свободы он исчез.
***
Однажды вечером, когда пленники поедали свои скудные порции маисовой каши, к Пандарасу подошел человек его расы, ветеран по имени Туллус, присел рядом и завел разговор. Оказалось, что когда-то они жили в Изе буквально по соседству - через две улицы - и в разное время работали в одной и той же плавильне, ремонтируя доспехи. Они немного поболтали об общих знакомых, об известных обоим событиях, и наконец Туллус подошел к цели своего визита.
- Шакала убил охранник, брат. Они играют с нами, но в конце концов убьют всех.
- Думаю, ты не знал Нарашиму. Он мог совокупиться с собакой, если бы считал, что это даст ему хоть одно пенни или на день продлит жизнь.
- В армию идут по разным причинам, - серьезно проговорил Туллус. - Но там все становятся солдатами. Каким бы ни был Шакал, главное, что он был солдатом, одним из нас, а еретики издевались над ним, а потом убили.
- Не очень-то товарищи ему помогали, - проворчал Пандарас.
- Все боялись. Думали, что если помогут Шакалу, то разделят его судьбу. Еретики стараются разделить нас, а потом убьют одного за другим, Они помолчали, пока мимо шел стражник, царапая когтями по доскам палубы и позвякивая сбруей. За ним ковыляла маленькая угловатая машина. Пандарас подумал, что если еретикам удалось уничтожить дух армии как единого организма, то они победили. Они добились своего. Перед лицом смерти не существует человеческого сообщества, только сборище индивидуумов.
Туллус проследил, как охранник скрылся в темноте среди отдельных групп пленников, потом прошептал:
- Лазарет движется так медленно, потому что еретики хотят продлить нашу пытку как можно дольше, но все равно мы идем в низовья. Рано или поздно мы дойдем до конца низменности Утерянных Вод, а потом сплошь идут города еретиков, их там миллионы, нас бросят им на забаву.
Пандарасу приходилось слышать самые фантастические истории о пытках и непотребствах, которым обрекали еретики своих пленников: полевые трибуналы, вивисекция и другие бесчеловечные эксперименты, насильственное скрещивание различных рас, но сейчас он ответил Туллусу так:
- В армии много придумывают о враге, брат. Это чтобы солдаты отчаяннее сражались и меньше сдавались в плен.
Туллус кивнул:
- Конечно, это правда, но только до некоторой степени.
А весь смысл в том, что всякая легенда или песня должна иметь под собой какое-то основание. Ты сам это понимаешь, брат. Все мы это понимаем.
- Слухи о еретиках основаны на ненависти и страхе, - продолжал свою мысль Пандарас. - Эти чувства могут породить многое, но ничего хорошего.
Туллус смотрел на Пандараса в упор. Был он сед, лет на вид пятнадцати-шестнадцати, со светлым пятном вокруг рта.
- Ты ведь не солдат, - сказал он. - Что ты здесь делаешь?
Пандарас поднял левую руку и вытянул вперед культю.
Повязка на ней пропиталась черной кровью и слегка пульсировала в такт ударам его сердца.
- Я потерял не меньше, чем любой на этом судне, - сказал он, пряча руку.
- Но не жизнь, пока еще не жизнь, - рассудительно заметил Туллус.
- Я потерял нечто не менее дорогое, чем жизнь, - покачал головой Пандарас. - Моего господина похитили еретики.
Он - великий воин, а я - его оруженосец. Я собираюсь найти его и освободить.
- Тебя ранили, когда его забирали в плен?
- Нет, это случилось позже. Его унес флайер, и с тех пор я его ищу.
- Где это произошло? Он был наемником? К какой части он принадлежал? Или он - разведчик?
- Он как раз направлялся на войну.
- Значит, его взяли в плен раньше, чем он убил хоть одного еретика? Пандарас, он скорее неудачник, чем герой.
Удача нужна героям не меньше, чем сила. Ты не думаешь, что хранишь верность не тому человеку?
- Он еще спасет мир, увидишь, - упрямо проговорил Пандарас. - Больше я пока ничего не могу сказать, но знаю, что так и будет.
- С нами у тебя есть шанс. А если останешься здесь, погибнешь. Они тебя убьют, Пандарас. Не верь никаким обещаниям. - Туллус оглянулся и зашептал:
- У нас тут кое-кто собирается бежать.
- Нас окружают болота и джунгли.
- Для побега это самое лучшее место. Когда я только вступил в армию, я воевал как раз в этих местах. Я сумею найти дорогу. Только бы добраться до болот, там мы в безопасности. Но сначала надо убежать.
- Желаю вам удачи, но я, наверное, останусь здесь. Я - городской парень. Я и парки-то не люблю, а уж дикие места - и подавно. К тому же ты, видно, забыл: у меня только одна рука.
- Мы будем помогать друг другу. Если ты любишь свободу, ты нам поможешь. Если любишь Хранителей, поможешь.
- Я не солдат, Туллус. Ты сам это сказал. Я просто слуга, который разыскивает своего господина. Чем же я могу вам помочь?
- У тебя есть иеродул. А иеродул помочь может. Он умеет говорить с машинами, а они здесь и есть настоящие стражи.
Ты прикажешь ему, чтобы он скомандовал машинам отсюда убраться, а мы убьем этих волосатых тварей и маленьких серокожих ублюдков.
- Он не мой, - попытался объяснить Пандарас. - Попробуй сам ему приказать.
Туллус поднялся. Из-под черных губ показались зубы.
Пандарас напрягся. Он чувствовал гнев старого солдата и поднялся на ноги, чтобы не смотреть на него снизу вверх. Они стояли совсем близко, с неприязнью глядя друг на друга. Наконец Туллус сказал:
- Иеродул мне отказал. Потому я к тебе и обращаюсь, парень.
- Может, ты его не так просил. Скажи ему, что он мне ничего не должен. Скажи, что он освободился, когда погиб корабль, на котором он служил.
Туллус продолжал в упор смотреть на Пандараса, Пандарас отвечал ему твердым взглядом. Кровь с силой стучала у него в голове. Он старался не дать себя запугать, чувствуя, что этим почему-то предаст своего господина. Но тут Туллус улыбнулся и повернул голову:
- Посмотри! Они хвалятся своей мощью, а сами даже не могут скрыть от нас правду.
Краевые Горы уже поглотили последние солнечные лучи, и над окаймляющими реку деревьями на высоту ладони поднялось Око Хранителей с тускло-красными спиралями аккреционного диска и черной точкой в самом его центре. Обитель Хранителей!
- Хранители всегда смотрят на нас, - твердо сказал Туллус. - Помолись со мной, брат. Помолимся за наше спасение.
Рядом не было ни стражников, ни машин. Пандарас делал необходимые почтительные жесты и подавал нужные реплики, но в сердце его была пустота. Хранители оставили Вселенную. Свет опережает их, они могут наблюдать за своими созданиями, но вмешиваться уже не могут. Они вдохнули в этот мир жизнь, а потом бросили его на произвол судьбы, как ребенок бросает иногда заводную игрушку и она бредет сама по себе по улице. Молитва была пустым жестом, и Пандарас чувствовал пропасть в тысячу лиг между собой и истово молящимся рядом человеком.
"Трагедия не в том, - думал Пандарас, - что мы влюбляемся в то, что не желает нас любить, а в том, что мы любить перестаем".
Его трясло. Он спрятал здоровую руку между колен, но не мог унять дрожь. Туллус спросил:
- Что с тобой, брат? Не бойся. Повторяй со мной последние благословения.
- Скажи их сам, Туллус.
- Ах ты, молодой идиот! Ты им веришь?
- Мы - сила города, Туллус. Но почему же тогда нас презирают?
- Ты еще хуже Шакала, - с отвращением сказал Туллус. - Он только притворялся, что верит их брехне, а с тобой по-другому, ты не притворяешься. - Лицо его исказилось, он сплюнул Пандарасу под ноги.
- Нас здесь много. Только попробуй донести на меня, и мои друзья тебя убьют.
В эту ночь Пандарас спал плохо, хотя Тибор обещал посторожить его сон. Когда он на рассвете проснулся, то с ужасом увидел, что больше половины пленников исчезло. Тибор сидел, скрестив ноги, в каком-то трансе, который заменял ему сон. Пандарас потряс его за плечо, иеродул очнулся и сразу сказал, что он ничего не видел.
- Может, они добрались до берега? - прошептал Пандарас.
- Не верится мне в это, маленький господин, - тихо отозвался Тибор.
В его глазах с опущенными уголками набухали слезы.
- Ты видел, видел! Расскажи! - потребовал Пандарас.
- Все спали. Даже я, который никогда не спит, ненадолго покинул этот мир. Наверное, это сделали машины. Потом ты меня разбудил, а людей уже нет.
Чуть погодя Пандарас сказал:
- Ты ведь мог им помочь, Тибор.
- Мое место рядом с тобой, маленький господин. Ты еще не оправился от своей раны.
- А если бы я приказал, ты бы помог им? Ты можешь заставить машины еретиков уйти из госпиталя?
Тибор не спешил отвечать, наконец, подумав, сказал:
- Ты можешь мне приказывать, но я вряд ли могу распоряжаться машинами наших тюремщиков. Когда я начал служить в храме, мне вшили индукционную петлю, но она предназначалась для общения с оракулами. Конечно, оракулы тоже машины, но видов машин очень много.
- И ты никогда не пробовал?
- Мне это не приходило в голову, маленький господин.
- Они ведь могут все равно тебя убить, - задумчиво произнес Пандарас. Вся твоя жизнь была посвящена Хранителям. Ты - естественный враг еретиков.
- Вовсе нет. Я тебе уже говорил: на меня смотрят как на ценное приобретение. В первые дни после захвата госпиталя, когда ты еще не вышел из комы, педагоги подолгу со мной беседовали. Они надеялись обратить меня в свою веру, ведь с капитаном у них получилось. - Тибор указал на летающий мостик на носу, где лежала в сетке большая суставчатая машина. - Они все еще надеются, что я пойду за ней. Но я уже служу тебе, маленький господин. Больше мне служить некому. Если бы "Соболь" не был уничтожен, капитан Лорквиталь непременно объявилась бы с грузом в Офире. Но ее никто не видел, хотя я многих спрашивал, пока ждал погрузки на корабль, который доставил меня в низовья, в плавучий госпиталь.
- Они умерли быстро, Тибор. Если, конечно, тебе от этого легче.
- Все, кроме Фалеруса, - ответил Тибор.
Оставшиеся пленники полностью покорились. В тот день не было занятий в дискуссионных классах. Перед самым заходом солнца баржа вошла в широкий канал, а еще через час оказалась в доках Бауса, города деревьев.
10. "ВСЕ НЫНЕ ЖИВУЩИЕ МОГУТ ИЗБЕЖАТЬ СМЕРТИ"
Как только баржа оказалась у причала, стражники стали ходить среди пленников, сообщая им, что те могут покинуть госпиталь, что они теперь свободны.
- Это город свободных людей, - мрачно усмехались они. - Сами распоряжайтесь своими жизнями. Никто не отвечает за них, кроме вас.
- Ах если бы Туллус подождал! - с горечью проговорил Пандарас. - И он, и его товарищи получили бы все, что хотели.
Многие пленники с недоверием отнеслись к словам стражников, опасаясь ловушки. Один даже сошел с ума и отказывался уходить, когда стражники силком пихали его на корму, где были установлены сходни. Он уселся в центре палубы, обхватив грудь руками, раскачиваясь из стороны в сторону и непрерывно повизгивая. Подошедший охранник убил его выстрелом в голову, а труп невозмутимо перевалил через борт.
После этого инцидента у пленников не осталось выбора, кроме как собрать свои скудные пожитки и спуститься в город.
Когда-то Баус выглядел как пестрое лоскутное одеяло, сшитое из маленьких рожиц и отлогих холмов, но потом, уже во времена еретиков, проложили новые дороги без учета традиционного ландшафта, и многие рощи оказались вырублены. В тех, что остались, свалили самые крупные деревья, плетеные висячие дома аборигенов потеряли свою опору и исчезли, и их заменила беспорядочная толчея палаток и шатров.
Сточные воды бежали прямо в открытых каналах, зачастую перегороженных трупами людей и животных. В воздухе висела дымка от тысяч костров. Летающие платформы, караваны тягловых животных, толпы людей запрудили рыжие от глины дороги, освещенные яркими дуговыми лампами, свисающими с оголенных стволов деревьев. Паровые повозки скрипели, грохотали и извергали клубы вонючего дыма, за ними тащились по три-четыре перегруженных трейлера. Вдоль дорог тянулась бесконечная цепь лавок, таверн, игорных притонов, борделей с ярко раскрашенными фальшивыми фасадами; зазывалы и приказчики взывали к толпам с платформ, балконов, из открытых окон. Очень много аптек, клиник, хирургических кабинетов. Предложения самые таинственные; на одном написано: ПОГРУЖЕНИЕ ВСЕГО ТЕЛА, на другом ВНУТРЕННЕЕ ОСУШЕНИЕ. Над потоками людей роились машины, мечась по своим таинственным делам. А высоко в небе горели огромные лозунги, каждая буква ростом с человека: ЛОВИ МГНОВЕНИЕ! ВСЕ НЫНЕ ЖИВУЩИЕ МОГУТ ИЗБЕЖАТЬ СМЕРТИ! Еще выше, на фоне оранжевого свечения неба, тянулись цепочки резко очерченных теней - архипелаги летающих садов, где когда-то жили святые мудрецы Бауса.
Пандарас устал, левая рука страшно болела. Тибор снял с культи квазиживую повязку, оставив только легкий бинт. Пандарас молча шел за иеродулом, не задавая никаких вопросов, и вскоре обнаружил, что они оказались среди остатков городского священного леса. Посаженные кольцом гигантские секвойи, о которых говорили, что они одного возраста с миром, были срублены. Десятки людей при свете костров отпиливали ветви с их стволов, но оракул был по-прежнему на месте.
Огромный черный диск в десять раз выше Пандараса стоял в центре большой круглой платформы, изготовленной из сотни различных видов древесины. Платформу исчертили обуглившиеся рвы от ударов лучевого оружия, усеяли тысячи вмятин и дыр от срикошетивших пуль и шрапнели; в древних полированных досках были высечены проклятия и кабалистические знаки, но сам черный диск оракула, который лишь частично принадлежал этому миру, оставался в неприкосновенности.
Пандарас присел на край платформы, на доски, до блеска отполированные шагами миллионов паломников и просителей.
- Зачем мы сюда пришли? - устало спросил он.
- Нам сказали, что ничего не запрещено, маленький господин, - спокойно ответил Тибор. - Значит, по-прежнему можно пойти и посоветоваться с оракулом.
- Что толку, если нет жреца, - махнул рукой Пандарас, а потом до него дошло, и он спросил:
- Так он станет с тобой разговаривать?
- Аватару из этого оракула уничтожили десять тысяч лет назад, в ходе войн Эпохи Мятежа, но оракул все еще действует.
Пандарас сидел в тени у периметра платформы, а Тибор тем временем пробовал пообщаться с оракулом, Пандарас собирался его посторожить, но было уже далеко за полночь, а он очень устал. Он заснул, а потом резко очнулся и увидел, что иеродул сидит перед ним на корточках, а по груди разливается знакомое тепло.
- Ответа нет, - мрачно сообщил Тибор. - Что-то разрушило входные коды.
Пандарас залез себе под рубашку и достал керамический диск. Крошечные искры и черточки заполняли его от края до края, но рисунок их оставался неподвижен.
- Это не имеет значения, - сказал Пандарас. - Я знаю, что мой господин здесь.
11. ЛАГЕРЬ
Остаток ночи Пандарас и Тибор провели у остатков священной рощи, но сон их был беспокойным, часто прерывался визгом и лязганьем механических пил, которыми дровосеки разделывали стволы гигантских секвой. Почти весь следующий день они бродили по бурлящим улицам города в поисках хоть какого-нибудь знака от Йамы, но ничего не нашли.
Ни на еду, ни на жилье денег у них не было, а в этом городе ничего нельзя было получить бесплатно. Пандарас попробовал заработать несколько монет, исполняя на углу песни, но прохожие либо равнодушно проходили мимо, либо осыпала его бранью. Одна женщина даже не поленилась остановить лошадь и объяснить Пандарасу, что каждый сам должен нести ответственность за свою жизнь и что, побираясь, он ведет себя как животное.