Страница:
– А что, поеду! – загорелся Ломоносов.
Он нежно попрощался с Марией, они поцеловались тайком от отца, и Петр поехал к себе на квартиру.
Глава 4
Глава 5
Он нежно попрощался с Марией, они поцеловались тайком от отца, и Петр поехал к себе на квартиру.
Глава 4
Пестель
– Господа, генерал-интендант Юшневский и полковник Пестель, – государь вас ожидает! – подтянутый адъютант в полковничьих эполетах обратился к двум офицерам, прибывшим из Бесарабии. Этим он вызвал некоторое удивление нескольких ожидавших в приемной генералов и вельмож. Адьютант открыл дверь, и Алексей Петрович Юшневский и Павел Иванович Пестель вошли в кабинет Александра I. Адъютант плотно прикрыл дверь следом за ними и стал, точно часовой.
– Генерал-интендант Второй армии Юшневский! – выпрямившись, доложил старший офицер в темно-зеленом интендантском мундире, среднего роста, лет сорока, с коротко стриженными темно-русыми волосами и продолговатым, сужающимся вниз лицом.
– Командир Вятского пехотного полка полковник Пестель! – звонко отрапортовал, звякнув шпорами, невысокий, по-немецки широколобый армейский полковник с умными холодными глазами.
– Подойдите сюда, господа, – любезно улыбнулся император усталой улыбкой, выходя из-за стола, застланного картой Балкан. – Я хочу посвятить вас в некоторые свои предположения и дать вам поручение.
– Слушаем, ваше величество!
– Миру свойственно изменяться, и иной раз вопреки н а ш и м желаниям, – констатировал государь, мимоходом подчеркнув значимость своей воли для существующего мира. – Вы, разумеется, знаете, что в Испании нынче революция?
– Как и все, ваше величество.
– Но внешность, восставшие толпы – это еще не все. Только доморощенные либералы не хотят знать, что это наши друзья англичане поспособствовали сему предприятию. Революция – любимая игрушка англичан. Чернышев, когда был в Париже во время революционной смуты, рассказывал, что везде были английские деньги. А теперь они используют революционеров, чтобы ослабить Испанию. А в ее колониях разожгли мятеж, чтобы прибрать их к рукам. Вот тонкий расчет графа Кэстлери, каким я его вижу. Они начали новый передел земель, и он будет кровав. Я пытаюсь предотвратить эти сотрясения при помощи концерна держав, но, увы, – не успеваю в этом… Стало быть, надо действовать самим, дабы не оказаться в хвосте…
Затем он продолжил:
– Ну Алексей Петрович в курсе, он у меня уже лет пятнадцать сидит на молдавских делах, еще с прежней войны с турками. – Генерал согласно кивнул. – Вас же, Пестель, рекомендовал командующий Витгенштейн. Вы были у него старшим адъютантом и попросились на полк, чтобы двигаться по службе. Похвально. Знаю и отца вашего, бывшего Сибирского губернатора, которого вынужден был отставить. С ленцой, увы, старик – распустил всех в Сибири… Теперь вам представляется случай заслужить самому. Итак, что вы знаете о греках, полковник?
– Православный народ, давно страдающий под мусульманской властью турок, – четко ответил Пестель. – Издавна стараются заручиться помощью православной России в своем стремлении к освобождению от ига мусульман. Во времена наших войн с турками, при государыне Екатерине, помогали нашему флоту в борьбе на Средиземном море. Позднее многие из этих ветеранов, равно как и других беглецов, переселились к нам и проживают в Юго-Западной и Бессарабской губерниях. Во время последней войны с турками мы также имели от них содействие на Средиземноморье.
– Да. Греки и нынче волнуются. И этим спешат воспользоваться их соседи, и не только. Буйный Али-паша[1], властитель Эпира, Фессалии и Мореи, уже разорвал отношения с Портой, и туда стягиваются войска из Румелии[2]. И ему помогают британские и французские офицеры.
А не так давно до меня дошли известия, что австрийский государь питает надежды на княжества Молдавию и Валахию[3], хотя они находятся под нашей протекцией по договору с турками. За то ли мы воевали в одиннадцатом году, чтобы отдать княжества во власть Меттерниху? Если бы это произошло, мы оказались бы отрезаны от православных валахов, сербов, греков и не могли бы оказывать впредь им достойное покровительство… Единственно, что нынешний мятеж в Италии удачно отвлек австрийцев от этих планов. Что вы скажете об этом?
– Если позволите мне, государь, – подал голос Юшневский, – то тщательно скрываемая активность австрийцев – вещь не новая. Еще несколько лет назад, когда в германских государствах и княжествах прокатилась волна либеральных возмущений, мне было ясно, что вдохновитель их не революционный дух, а особы совсем не революционные. Таким образом, на мой взгляд, австрийский кабинет дал возможность государствам Германского союза прислониться к твердому охранительному плечу старого имперского центра – Вены. Вместе с мнимым либерализмом австрийским веником было выметено в немалой степени и наше собственное влияние в Германии, завоеванное русской кровью в борьбе с Наполеоном. Таким образом, Австрия вышла к Балтике. Стало быть, им надо сделать следующий шаг, чтобы простереться от Балтики до Черного моря и отгородить нас от остальной Европы. Им надо стать твердой ногой в нынешних турецких владениях! Англичане, без сомнения, поддерживают их в этом, ведь это развяжет им руки на Балканах. Но одновременно они стремятся изгнать австрийцев из Средиземноморья…
– Но-но! Политика – это моя епархия! – погрозил пальцем император. – Но ты чудно все понял, полковник! Я не ошибся в тебе. Однако же надобно и нам как-то действовать в интересах государства. Итак, слушайте, господа. – Александр простер руку над картой.
Статс-секретарь иностранной коллегии граф Иоаннис Каподистрия предложил мне один проект. Он уверен, что греки, притесненные турками и дерзкие в своих разбойничьих горах, все равно восстанут. Они готовятся. Их уже подталкивают и извне. Но нам надобно вмешаться и предложить своего человека во главу, пока другие не сделали этого.
– Но какими силами сможем мы это осуществить? – удивился Юшневский.
– Существует народная организация греков, «Гетерия», наследовавшая другим эллинским сообществам, – пустился в объяснения император. – Ибо вы, конечно, знаете, что в эпоху недавних войн наш статс-секретарь иностранной коллегии, граф Каподистрия, посредством возглавляемой им разветвленной тайной греческой организации доставлял нам важные сведения и оказывал необходимое влияние. Тогда мы держали руку на пульсе событий.
Верхушка нынешнего общества укрылась в Одессе. Они предлагают действие, – но сам Каподистрия отказался, ему теперь неуместно, хотя он считает план осуществимым.
«Гетерия» предложила возглавить дело генералу Александру Ипсиланти, природному греку, герою прошедшей войны и греческому князю. Кстати, моему адъютанту в тринадцатом году. Он решился расшевелить греков и привлечь народ на нашу сторону.
– Итак, я полагаю, что Ипсиланти должен предпринять решительные действия в княжествах Молдавия и Валахия. Он может обрести власть, а через это, если его движение будет успешно, стать и вождем, знаменем всех восставших греков. Таким образом, мы обеспечим себя от австрийских аппетитов, прикроем сербов и возобладаем на Балканах. Как, по-вашему, господин Юшневский?
– Да, это реальное дело, – ответил генерал-интендант. – В княжествах много горючего материала, а войска турок все больше оттягиваются на Балканы. Нынешний господарь Молдавии – наш человек, он окажет необходимую помощь… Если Ипсиланти создаст достаточно большую армию, он сумеет пробиться и в Грецию…
– Поэтому Ипсиланти необходимо снабдить вооружением и амуницией для создаваемого им греческого отряда. В этом помогут склады Шестого пехотного корпуса генерала Сабанеева, расквартированного на границе с Молдавией. Это ему будет шанс реабилитировать себя после той либеральной распущенности, которую он развел, будучи начальником Главного штаба. Кстати, удачное совпадение, что князь Ипсиланти – шурин генерала. Им проще будет находить общий язык. На вас, полковник, ложится практическая подготовка отряда. Командующего Второй армией Витгенштейна и его начштаба Киселева я предупрежу письменно. Вы лично отвечаете за организацию снабжения и помощь Ипсиланти и за наблюдение за ним. Если у него получится возродить греческую династию, – хорошо. Православные греки получат такую же автономию, как и сербы, – мы своим авторитетом посодействуем этому. Нет – ну, по крайней мере, австрийцы туда не полезут… Но войска наши в дело вмешиваться не должны. Я пока не могу позволить себе войну. Пока. Все понятно?
– Так точно, все будет сделано, ваше императорское величество! Однако разрешите заметить, ваше величество, на создание вооруженного отряда нужны значительные финансы, – позволил себе нарушить субординацию Павел Пестель.
– Ты прав. Финансов у государства мало. Однако для Ипсиланти значительную сумму собрали греки. Кроме того, так как всецело на греков полагаться нельзя, ваш полк получит двойное подчинение и финансирование будет идти не только по округу, но и из Петербурга. Вот эти вторые суммы вы и используете в дело. Генерал-интенданта Юшневского назначаю главным политическим организатором.
– Когда срок?
– Думаю, будущим летом. Какие еще есть вопросы, господа?
– Никаких нет, все ясно, ваше величество, – ответил Юшневский.
– Государь, одну минуту, если вам будет угодно… – с выражением отчаянной решимости на лице подался вперед Пестель. – Есть один интимный прожект, который я хотел бы предложить вам… Он не связан с нашим поручением, зато имеет касательство к революциям.
– Что еще? – Бровь Александра удивленно приподнялась. Он полагал, что аудиенция уже завершена.
– Государь! Прошу вас выслушать меня!
– Хорошо. Алексей Петрович, подождите нас.
Юшневский кивнул и, бросив на Пестеля взгляд смешанного неодобрения, любопытства и равнодушия, вышел из кабинета, затворив дверь.
– Слушаю вас, – кивнул Александр.
Пестель заговорил, заметно волнуясь:
– Я много размышлял, государь, об общественной пользе. Известно, что в умах существует брожение. Я приписываю его частично корыстным действиям и злоупотреблениям алчных чиновников в столице и особенно на местах, в губерниях, которые вызывают возмущение у людей, но не пресекаются. Частично же брожение злонамеренно подпитывается из-за рубежа, в том числе и агентами держав, входящих в Священный союз.
– И что вы предлагаете?
– Создать особый негласный комитет, который наблюдал бы над нравственностью путем разветвленной сети агентов и негласно же пресекал злоупотребления на местах. И так же выявлял бы и обезвреживал чужеземных агентов. Надобно только, чтобы он подчинялся напрямую государю, и даже высшие лица не могли бы склонить его справедливость в свою пользу. Его члены должны быть из благородного сословия, имеющие понятие о чести. Ибо обычные полицейские агенты весьма подкупны.
– Идея интересная, но, я бы сказал, лишенная рыцарственных начал, – слегка поморщился император. Впрочем, если признаться, шпионы государя следили за всеми крупными фигурами, включая Аракчеева. Поэтому идея не показалась ему дурной.
– Что делать, государь, – эти противники также не выходят на единоборство с открытым забралом! К тому же осуществление справедливости в отношении сирых и немощных есть цель наиблагороднейшая для государства!
– Ну хорошо, я обдумаю твой прожект, – тон государя сделался ласковее. – А ты пока ступай.
– Слушаюсь! – Пестель поклонился и вышел.
На самом деле, нынешний начштаба гвардии генерал-адъютант Александр Христофорович Бенкендорф, после пребывания во Франции в составе русских оккупационных войск, уже предлагал по французскому образцу учредить корпус высшей политической полиции – жандармов. Но Александр тогда отклонил проект как не своевременный.
Жандармы, как таковые, были учреждены при армейских корпусах в виде военной полиции в 1815 году. Но единого управления и политической задачи им выработано не было…
…Через день, будучи еще в столице, Пестель был вызван вдруг к начальнику легкой гвардейской кавалерийской дивизии, генерал-лейтенанту Александру Ивановичу Чернышеву. Чернышев уже давно был доверенным лицом государя. Александр Иванович – красивый человек лет тридцати пяти, отменного здоровья, чернявый, как казак, и большой модник. Начиная с рокового для русской армии сражения под Аустерлицем он участвовал во всех войнах с Наполеоном. С тех пор император его и приметил. Затем он сделался военным агентом в наполеоновской Франции, и был знаком с разведкой не понаслышке, не особенно утруждаясь сохранить чистоту рук. В Отечественную войну, правда, как разведчик себя не особенно проявил (у Кутузова данные о численности французов под Бородином оказались на треть завышены, из-за чего как будто он и не решился продолжить противостояние). Но зато Чернышев проявил личную храбрость, и позднее его партизанское соединение действовало весьма решительно. Впрочем, как человек жестокий он проявил себя не только в борьбе с врагом, но и совсем недавно, подавляя крестьянские волнения в Екатеринославской губернии и казачье на Дону, большей частью при помощи пушек.
Александр Иванович был представителем старшего поколения, тогда как Пестель и его ровесники вступили в дело лишь на Бородинском поле (там Пестель показал себя, был и ранен, и награжден).
Встретил он Пестеля чрезвычайно неприветливо.
– Под меня копаешь, немец? – начал он с ходу (дед Пестеля был натурализовавшимся в России немцем). – Смотри, зарвешься! Раздавлю! – Он оскалил зубы под густыми усами в звериной ухмылке. – Выполняй поручение государя, данное тебе, и не думай, что умнее прочих! Я за тобой наблюдать буду! Свободны, полковник!
Так завершилась эта знаменательная встреча.
Была и еще одна. Начальник штаба корпуса Гвардии, генерал-адъютант Александр Христофорович Бенкендорф – прибалтийский немец, высокий, благородного вида, с крутым залысым лбом, – встретился с Пестелем на лестнице Зимнего дворца. Между прочим, он тоже был знаменитым кавалеристом, партизаном 1812 года, и особой, приближенной к государю. И это неудивительно, ибо являлся сыном одного из любимцев Павла I, то есть происходил из семьи, известной и нынешнему императору. Отец, как говорится, служил отцу, а сын – служит сыну.
– Господин Пестель! – неожиданно обратился он к Павлу Ивановичу, повернув голову и пристально глядя. – Кстати говоря, и поумнее вас люди будут. Задумайтесь.
– Задумаюсь, ваше превосходительство! – наклонил голову Пестель, и генерал, слегка кивнув в ответ, прошел мимо. Пестель понял, что любимцы царя, поставлявшие Александру негласную информацию, всполошились, когда нашелся человек, который своей методической немецкой головой додумался поставить дело политического сыска и контрразведки на системную основу. Идея III Отделения Е.И.В. Личной канцелярии, таким образом, была разработана полковником Павлом Пестелем.
– Генерал-интендант Второй армии Юшневский! – выпрямившись, доложил старший офицер в темно-зеленом интендантском мундире, среднего роста, лет сорока, с коротко стриженными темно-русыми волосами и продолговатым, сужающимся вниз лицом.
– Командир Вятского пехотного полка полковник Пестель! – звонко отрапортовал, звякнув шпорами, невысокий, по-немецки широколобый армейский полковник с умными холодными глазами.
– Подойдите сюда, господа, – любезно улыбнулся император усталой улыбкой, выходя из-за стола, застланного картой Балкан. – Я хочу посвятить вас в некоторые свои предположения и дать вам поручение.
– Слушаем, ваше величество!
– Миру свойственно изменяться, и иной раз вопреки н а ш и м желаниям, – констатировал государь, мимоходом подчеркнув значимость своей воли для существующего мира. – Вы, разумеется, знаете, что в Испании нынче революция?
– Как и все, ваше величество.
– Но внешность, восставшие толпы – это еще не все. Только доморощенные либералы не хотят знать, что это наши друзья англичане поспособствовали сему предприятию. Революция – любимая игрушка англичан. Чернышев, когда был в Париже во время революционной смуты, рассказывал, что везде были английские деньги. А теперь они используют революционеров, чтобы ослабить Испанию. А в ее колониях разожгли мятеж, чтобы прибрать их к рукам. Вот тонкий расчет графа Кэстлери, каким я его вижу. Они начали новый передел земель, и он будет кровав. Я пытаюсь предотвратить эти сотрясения при помощи концерна держав, но, увы, – не успеваю в этом… Стало быть, надо действовать самим, дабы не оказаться в хвосте…
Затем он продолжил:
– Ну Алексей Петрович в курсе, он у меня уже лет пятнадцать сидит на молдавских делах, еще с прежней войны с турками. – Генерал согласно кивнул. – Вас же, Пестель, рекомендовал командующий Витгенштейн. Вы были у него старшим адъютантом и попросились на полк, чтобы двигаться по службе. Похвально. Знаю и отца вашего, бывшего Сибирского губернатора, которого вынужден был отставить. С ленцой, увы, старик – распустил всех в Сибири… Теперь вам представляется случай заслужить самому. Итак, что вы знаете о греках, полковник?
– Православный народ, давно страдающий под мусульманской властью турок, – четко ответил Пестель. – Издавна стараются заручиться помощью православной России в своем стремлении к освобождению от ига мусульман. Во времена наших войн с турками, при государыне Екатерине, помогали нашему флоту в борьбе на Средиземном море. Позднее многие из этих ветеранов, равно как и других беглецов, переселились к нам и проживают в Юго-Западной и Бессарабской губерниях. Во время последней войны с турками мы также имели от них содействие на Средиземноморье.
– Да. Греки и нынче волнуются. И этим спешат воспользоваться их соседи, и не только. Буйный Али-паша[1], властитель Эпира, Фессалии и Мореи, уже разорвал отношения с Портой, и туда стягиваются войска из Румелии[2]. И ему помогают британские и французские офицеры.
А не так давно до меня дошли известия, что австрийский государь питает надежды на княжества Молдавию и Валахию[3], хотя они находятся под нашей протекцией по договору с турками. За то ли мы воевали в одиннадцатом году, чтобы отдать княжества во власть Меттерниху? Если бы это произошло, мы оказались бы отрезаны от православных валахов, сербов, греков и не могли бы оказывать впредь им достойное покровительство… Единственно, что нынешний мятеж в Италии удачно отвлек австрийцев от этих планов. Что вы скажете об этом?
– Если позволите мне, государь, – подал голос Юшневский, – то тщательно скрываемая активность австрийцев – вещь не новая. Еще несколько лет назад, когда в германских государствах и княжествах прокатилась волна либеральных возмущений, мне было ясно, что вдохновитель их не революционный дух, а особы совсем не революционные. Таким образом, на мой взгляд, австрийский кабинет дал возможность государствам Германского союза прислониться к твердому охранительному плечу старого имперского центра – Вены. Вместе с мнимым либерализмом австрийским веником было выметено в немалой степени и наше собственное влияние в Германии, завоеванное русской кровью в борьбе с Наполеоном. Таким образом, Австрия вышла к Балтике. Стало быть, им надо сделать следующий шаг, чтобы простереться от Балтики до Черного моря и отгородить нас от остальной Европы. Им надо стать твердой ногой в нынешних турецких владениях! Англичане, без сомнения, поддерживают их в этом, ведь это развяжет им руки на Балканах. Но одновременно они стремятся изгнать австрийцев из Средиземноморья…
– Но-но! Политика – это моя епархия! – погрозил пальцем император. – Но ты чудно все понял, полковник! Я не ошибся в тебе. Однако же надобно и нам как-то действовать в интересах государства. Итак, слушайте, господа. – Александр простер руку над картой.
Статс-секретарь иностранной коллегии граф Иоаннис Каподистрия предложил мне один проект. Он уверен, что греки, притесненные турками и дерзкие в своих разбойничьих горах, все равно восстанут. Они готовятся. Их уже подталкивают и извне. Но нам надобно вмешаться и предложить своего человека во главу, пока другие не сделали этого.
– Но какими силами сможем мы это осуществить? – удивился Юшневский.
– Существует народная организация греков, «Гетерия», наследовавшая другим эллинским сообществам, – пустился в объяснения император. – Ибо вы, конечно, знаете, что в эпоху недавних войн наш статс-секретарь иностранной коллегии, граф Каподистрия, посредством возглавляемой им разветвленной тайной греческой организации доставлял нам важные сведения и оказывал необходимое влияние. Тогда мы держали руку на пульсе событий.
Верхушка нынешнего общества укрылась в Одессе. Они предлагают действие, – но сам Каподистрия отказался, ему теперь неуместно, хотя он считает план осуществимым.
«Гетерия» предложила возглавить дело генералу Александру Ипсиланти, природному греку, герою прошедшей войны и греческому князю. Кстати, моему адъютанту в тринадцатом году. Он решился расшевелить греков и привлечь народ на нашу сторону.
– Итак, я полагаю, что Ипсиланти должен предпринять решительные действия в княжествах Молдавия и Валахия. Он может обрести власть, а через это, если его движение будет успешно, стать и вождем, знаменем всех восставших греков. Таким образом, мы обеспечим себя от австрийских аппетитов, прикроем сербов и возобладаем на Балканах. Как, по-вашему, господин Юшневский?
– Да, это реальное дело, – ответил генерал-интендант. – В княжествах много горючего материала, а войска турок все больше оттягиваются на Балканы. Нынешний господарь Молдавии – наш человек, он окажет необходимую помощь… Если Ипсиланти создаст достаточно большую армию, он сумеет пробиться и в Грецию…
– Поэтому Ипсиланти необходимо снабдить вооружением и амуницией для создаваемого им греческого отряда. В этом помогут склады Шестого пехотного корпуса генерала Сабанеева, расквартированного на границе с Молдавией. Это ему будет шанс реабилитировать себя после той либеральной распущенности, которую он развел, будучи начальником Главного штаба. Кстати, удачное совпадение, что князь Ипсиланти – шурин генерала. Им проще будет находить общий язык. На вас, полковник, ложится практическая подготовка отряда. Командующего Второй армией Витгенштейна и его начштаба Киселева я предупрежу письменно. Вы лично отвечаете за организацию снабжения и помощь Ипсиланти и за наблюдение за ним. Если у него получится возродить греческую династию, – хорошо. Православные греки получат такую же автономию, как и сербы, – мы своим авторитетом посодействуем этому. Нет – ну, по крайней мере, австрийцы туда не полезут… Но войска наши в дело вмешиваться не должны. Я пока не могу позволить себе войну. Пока. Все понятно?
– Так точно, все будет сделано, ваше императорское величество! Однако разрешите заметить, ваше величество, на создание вооруженного отряда нужны значительные финансы, – позволил себе нарушить субординацию Павел Пестель.
– Ты прав. Финансов у государства мало. Однако для Ипсиланти значительную сумму собрали греки. Кроме того, так как всецело на греков полагаться нельзя, ваш полк получит двойное подчинение и финансирование будет идти не только по округу, но и из Петербурга. Вот эти вторые суммы вы и используете в дело. Генерал-интенданта Юшневского назначаю главным политическим организатором.
– Когда срок?
– Думаю, будущим летом. Какие еще есть вопросы, господа?
– Никаких нет, все ясно, ваше величество, – ответил Юшневский.
– Государь, одну минуту, если вам будет угодно… – с выражением отчаянной решимости на лице подался вперед Пестель. – Есть один интимный прожект, который я хотел бы предложить вам… Он не связан с нашим поручением, зато имеет касательство к революциям.
– Что еще? – Бровь Александра удивленно приподнялась. Он полагал, что аудиенция уже завершена.
– Государь! Прошу вас выслушать меня!
– Хорошо. Алексей Петрович, подождите нас.
Юшневский кивнул и, бросив на Пестеля взгляд смешанного неодобрения, любопытства и равнодушия, вышел из кабинета, затворив дверь.
– Слушаю вас, – кивнул Александр.
Пестель заговорил, заметно волнуясь:
– Я много размышлял, государь, об общественной пользе. Известно, что в умах существует брожение. Я приписываю его частично корыстным действиям и злоупотреблениям алчных чиновников в столице и особенно на местах, в губерниях, которые вызывают возмущение у людей, но не пресекаются. Частично же брожение злонамеренно подпитывается из-за рубежа, в том числе и агентами держав, входящих в Священный союз.
– И что вы предлагаете?
– Создать особый негласный комитет, который наблюдал бы над нравственностью путем разветвленной сети агентов и негласно же пресекал злоупотребления на местах. И так же выявлял бы и обезвреживал чужеземных агентов. Надобно только, чтобы он подчинялся напрямую государю, и даже высшие лица не могли бы склонить его справедливость в свою пользу. Его члены должны быть из благородного сословия, имеющие понятие о чести. Ибо обычные полицейские агенты весьма подкупны.
– Идея интересная, но, я бы сказал, лишенная рыцарственных начал, – слегка поморщился император. Впрочем, если признаться, шпионы государя следили за всеми крупными фигурами, включая Аракчеева. Поэтому идея не показалась ему дурной.
– Что делать, государь, – эти противники также не выходят на единоборство с открытым забралом! К тому же осуществление справедливости в отношении сирых и немощных есть цель наиблагороднейшая для государства!
– Ну хорошо, я обдумаю твой прожект, – тон государя сделался ласковее. – А ты пока ступай.
– Слушаюсь! – Пестель поклонился и вышел.
На самом деле, нынешний начштаба гвардии генерал-адъютант Александр Христофорович Бенкендорф, после пребывания во Франции в составе русских оккупационных войск, уже предлагал по французскому образцу учредить корпус высшей политической полиции – жандармов. Но Александр тогда отклонил проект как не своевременный.
Жандармы, как таковые, были учреждены при армейских корпусах в виде военной полиции в 1815 году. Но единого управления и политической задачи им выработано не было…
…Через день, будучи еще в столице, Пестель был вызван вдруг к начальнику легкой гвардейской кавалерийской дивизии, генерал-лейтенанту Александру Ивановичу Чернышеву. Чернышев уже давно был доверенным лицом государя. Александр Иванович – красивый человек лет тридцати пяти, отменного здоровья, чернявый, как казак, и большой модник. Начиная с рокового для русской армии сражения под Аустерлицем он участвовал во всех войнах с Наполеоном. С тех пор император его и приметил. Затем он сделался военным агентом в наполеоновской Франции, и был знаком с разведкой не понаслышке, не особенно утруждаясь сохранить чистоту рук. В Отечественную войну, правда, как разведчик себя не особенно проявил (у Кутузова данные о численности французов под Бородином оказались на треть завышены, из-за чего как будто он и не решился продолжить противостояние). Но зато Чернышев проявил личную храбрость, и позднее его партизанское соединение действовало весьма решительно. Впрочем, как человек жестокий он проявил себя не только в борьбе с врагом, но и совсем недавно, подавляя крестьянские волнения в Екатеринославской губернии и казачье на Дону, большей частью при помощи пушек.
Александр Иванович был представителем старшего поколения, тогда как Пестель и его ровесники вступили в дело лишь на Бородинском поле (там Пестель показал себя, был и ранен, и награжден).
Встретил он Пестеля чрезвычайно неприветливо.
– Под меня копаешь, немец? – начал он с ходу (дед Пестеля был натурализовавшимся в России немцем). – Смотри, зарвешься! Раздавлю! – Он оскалил зубы под густыми усами в звериной ухмылке. – Выполняй поручение государя, данное тебе, и не думай, что умнее прочих! Я за тобой наблюдать буду! Свободны, полковник!
Так завершилась эта знаменательная встреча.
Была и еще одна. Начальник штаба корпуса Гвардии, генерал-адъютант Александр Христофорович Бенкендорф – прибалтийский немец, высокий, благородного вида, с крутым залысым лбом, – встретился с Пестелем на лестнице Зимнего дворца. Между прочим, он тоже был знаменитым кавалеристом, партизаном 1812 года, и особой, приближенной к государю. И это неудивительно, ибо являлся сыном одного из любимцев Павла I, то есть происходил из семьи, известной и нынешнему императору. Отец, как говорится, служил отцу, а сын – служит сыну.
– Господин Пестель! – неожиданно обратился он к Павлу Ивановичу, повернув голову и пристально глядя. – Кстати говоря, и поумнее вас люди будут. Задумайтесь.
– Задумаюсь, ваше превосходительство! – наклонил голову Пестель, и генерал, слегка кивнув в ответ, прошел мимо. Пестель понял, что любимцы царя, поставлявшие Александру негласную информацию, всполошились, когда нашелся человек, который своей методической немецкой головой додумался поставить дело политического сыска и контрразведки на системную основу. Идея III Отделения Е.И.В. Личной канцелярии, таким образом, была разработана полковником Павлом Пестелем.
Глава 5
Скуляны
Скуляны, или Скулень по-молдавски, – небольшое пыльное местечко на пограничной реке Прут, невдалеке от расположенных на противоположной стороне Ясс, где располагается карантинный пункт. Именно сюда из Кишинева, где находился штаб Шестого пехотного корпуса, весной 1821 года приехал одинокий всадник. Это был человек богатырского роста в забрызганном весенней дорожной грязью рединготе.
– Как мне увидеть коменданта карантина Навроцкого? – хорошо поставленным командирским голосом обратился он к часовому в форме егерского полка.
– Находится в канцелярии! – указал тот небольшое одноэтажное строение на краю пыльной площади. Всадник повернул туда.
Оставив коня у крыльца, он вошел в канцелярию, отряхивая хлыстом грязь с сапог. Тут гость действительно застал старого полковника в мундире едва ли не суворовских времен – окружного начальника Бессарабской карантинной линии Навроцкого. Вместе с ним, как и ожидал приезжий, находился невысокий человек в статском сюртуке, с широким лбом, черными живыми глазами и типично немецким лицом.
– Здравия желаю, господин полковник! – громким командирским голосом поздоровался приезжий. – А вы – господин Пестель, если не ошибаюсь? – обратился он к господину в статском.
– Да, а кто вы – не изволите представиться? – холодным умным взглядом окинул тот вновь прибывшего.
– Майор в отставке Петр Ломоносов. Хотел бы присоединиться к вашему предприятию, господин полковник!
– Какому предприятию? – взгляд Пестеля еще более заострился.
– Ходят слухи, что вы тут готовите большое дело против турок. Я, поскольку в отставке, с удовольствием в нем поучаствую.
– Ежели дел желаете, – езжайте на Кавказ. У нас все мирно. Откуда вы получили сведения о каком-то деле?
– Ну, если так выразиться, от своего будущего тестя, отставного офицера Николая Жукова. Он, кстати, посоветовал мне сослаться на нашего общего знакомого, Михаила Лунина, его дальнего родственника.
– Вы знаете Лунина по ложе или по полку?
– Ну если считать батарею Раевского ложей на Бородинском спектакле, то именно там мы оба в нее и вошли.
– А, ну меня тогда вы можете считать в той же ложе, – усмехнулся Пестель более приязненно. – Правда, меня из партера вынесли долой еще до занавеса.
– Что же, свинцовых гостинцев тогда много народу получило…
– Кстати, вы не родственник генерала Раевского?
– Вы осведомлены о семейных делах генерала. Его жена – моя троюродная тетка.
– Хорошо, я согласен вас принять в наше дело, – кивнул Пестель. – Вот моя рука. – Они крепко пожали друг другу руки.
– Давайте сюда ваши бумаги, – бегло просмотрев документы майора, он пригласил его к выходу.
– Пойдемте, я познакомлю вас с генералом. Нынче он принужден покинуть кишиневское казино, где обычно обретается с Кантакузином – со дня на день мы ждем известий из-за Прута.
Вслед за полковником Ломоносов зашагал по грязной улочке на окраину Скулян, где располагались подопечные Пестеля. Они зашли во двор большого частного дома, и Ломоносов увидел толпу молодцев в русских драгунских мундирах старого образца. Это были греки и арнауты, составлявшие ударный отряд нового войска. Все они были отменно вооружены, и при появлении Пестеля тут же выстроились в две шеренги. Тут оказалось, что у половины греков определенно славянские физиономии.
– Дома его превосходительство?
– Так точно, генерал-эфор у себя! – доложил старший по чину на хорошем русском языке, да и по виду это был типичный русский унтер.
В это время, заслышав шум, на крыльцо вышел хозяин. Это был невысокий красивый человек с классическим продолговатым лицом и курчавыми рыжеватыми волосами. Одет он был в русский гусарский мундир с генеральскими эполетами. Единственным видимым недостатком его было полное отсутствие правой руки. Вождь греческих повстанцев был инвалидом – он потерял руку под Дрезденом в 1813 году. Сердце Ломоносова екнуло: «У Кутузова хоть глаза не было, а не руки, да еще правой. С таким много не навоюешь…»
– Генерал-майор, князь Александр Константинович Ипсиланти! – представил хозяина Пестель.
– Майор Ломоносов! – отрекомендовался гость.
– Майор в отставке, он хочет присоединиться к вашей Священной дружине, – сказал Пестель.
– Я очень рад тому, что к войску славной «Этерии» присоединяется еще один природный русский! – сказал Ипсиланти, левой рукой пожимая руку Петру. – У нас здесь уже есть пятьсот человек, и каждый новый боец нам ценен!
…«Филики Этерия» – «Семья друзей» – так называлась организация греков, созданная для освобождения Греции в 1814 году в Одессе теми, кто дрался с турками в екатерининские времена и их потомками. Основателями организации были трое греческих купцов, но у истоков обществ «Гетерии» в ее современном виде стоял граф Иоаннис Антонович Каподистрия, ныне возглавлявший русский МИД на пару с графом Нессельроде.
– …Мне нужен квартирмейстер – даю вам чин греческого подполковника, Ломоносов.
– Благодарю за доверие!
– Что доносят ваши люди с того берега, Павел Иванович? – обратился генерал к Пестелю с некоторым оттенком барственности.
– Пройдем внутрь, пожалуй? – настойчиво предложил Пестель и увлек обоих собеседников внутрь. Горница была обустроена под кабинет и украшена бессистемно навешанным на стены дорогим оружием.
– Мои люди говорят мне, что Тудор Владимиреску, который возглавлял отряд пандуров под началом вашего батюшки в прошлую турецкую войну, поднял восстание в Малой Валахии и люди к нему стекаются… У него до четырех тысяч и войско его растет. Как бы нам не запоздать с выступлением.
– Мы с ним сносились, и договорено соединить наши силы, – сказал князь Александр.
– Вы доверяете ему?
– Он офицер русской службы, награжден боевым орденом… Как можно сомневаться в его преданности?!
– А между тем вы знаете – в княжествах греков недолюбливают. И после того, как Тудор бежал от турок в Австрию, он немало обретался в Вене. Кто знает, какие идеи могли горячему валаху вложить в голову венские мудрецы… Они ваши противники, между прочим…
– Но я уверен, что перемены быть не должно… – Апломб князя наводил на мысль, что сведения его не слишком надежны.
– Хорошо. Мне сообщают, что войска из Болгарии и Фракии отозваны для борьбы с буйным старцем, Али-пашой Янинским. Лишь в Браилове, прикрывающем Галац, у слияния Прута с Дунаем, находится около семисот турок, в остальных же крепостях гарнизонов и припасов почти нет. Момент очень благоприятный. Где князь Георгий Кантакузин со своей кавалерией? Почему еще не здесь? – тон полковника становился все более требовательным.
– Князь обещает привести свой отряд через день или два.
– Хорошо.
В это время снаружи раздался шум подъезжающей повозки. В дом вбежал греческий унтер.
– Так что, его превосходительство! – громко доложил он, заставив всех троих собеседников выйти на крыльцо.
К воротам подъехала запыленная двуколка, которую сопровождали несколько верховых гайдуков. Оттуда вылез господин среднего роста, с коротко стриженными темно-русыми волосами и продолговатым властным лицом, одетый в гражданский фрак с накинутым на плечи рединготом. За ним вышли двое – один в мундире подполковника, лицом похожий на князя Александра; другой – в гражданском платье лет тридцати, тоже явный грек, с жестким выражением лица. Господина в штатском почтительно встретили гетеристы, и он, проходя через двор, поприветствовал их кивком головы.
– Здравствуйте, Алексей Петрович!
Ипсиланти и Пестель также приветствовали его. Ипсиланти похлопал по плечу следовавшего за ним подполковника:
– Рад тебя видеть, Дмитриос! – Ломоносов догадался, что это брат князя.
– Барон Ломоносов, майор в отставке, присоединился к нам, – аттестовал Петра Пестель, когда взгляд темно-русого господина задержался на неизвестном ему человеке.
– Это его превосходительство, генерал-интендант Юшневский, надзирающий за нашими действиями от имени верховной власти, – представил он вновь прибывшего.
– Обойдемся без чинов, Павел Иванович! – Генерал по очереди подал руку присутствующим.
– Что привело вас к нам, Алексей Петрович? – спросил Ипсиланти. – Не думаю, что маловажное дело!
– Да, господа, меня привело печальное известие, однако сильно облегчающее всем нам жизнь. Получено известие, что господарь Валахии, Александр Суццо, – тот, что послал голову вашего, Александр Константинович, сербского курьера в Стамбул, только что скончался от тяжелой болезни. Ваших людей работа? – прищурился он.
Ипсиланти слегка покраснел.
– Долмандо, наш поверенный, должно быть, в курсе… – лаконично ответил он.
– Ну, цель все оправдывает, не так ли? Теперь путь открыт. Князь Михаил Суццо, господарь Молдавии, ждет вас на челе вашего войска. Нельзя терять ни минуты, пока Порта не опомнилась и не прислала в Бухарест замену валашскому правителю.
Ипсиланти и Пестель обменялись взглядами.
– Конница Кантакузина еще не подошла, – сказал генерал.
– Князь вас догонит, – парировал Юшневский.
– Да, и еще, – Алексей Петрович пронзительно посмотрел в глаза Ипсиланти и понизил тон: – Ваши греки – в большинстве своем народ трусоватый, склонный к ретираде. Дерутся отчаянно, только если припрешь их к стенке. Поэтому мой вам совет как генералу – устройте небольшое кровопролитие туркам, после которого обратного хода не будет. Я привез человека. – Он слегка покачнул головой, и приехавший с ним грек в статском выступил вперед, сохраняя сумрачный вид. – Это ваш единоплеменник, Василий Каравья, нежинский[4] уроженец. Он бывалый воин и хороший рубака. Возможно, вы его знаете – он из киевского отдела «этерии». Можете смело давать ему любые поручения – он их выполнит.
Каравья, слегка выдвинув челюсть, кивнул головой.
– С богом, господа! – подытожил Юшневский. – Успеха нам всем!
– Как мне увидеть коменданта карантина Навроцкого? – хорошо поставленным командирским голосом обратился он к часовому в форме егерского полка.
– Находится в канцелярии! – указал тот небольшое одноэтажное строение на краю пыльной площади. Всадник повернул туда.
Оставив коня у крыльца, он вошел в канцелярию, отряхивая хлыстом грязь с сапог. Тут гость действительно застал старого полковника в мундире едва ли не суворовских времен – окружного начальника Бессарабской карантинной линии Навроцкого. Вместе с ним, как и ожидал приезжий, находился невысокий человек в статском сюртуке, с широким лбом, черными живыми глазами и типично немецким лицом.
– Здравия желаю, господин полковник! – громким командирским голосом поздоровался приезжий. – А вы – господин Пестель, если не ошибаюсь? – обратился он к господину в статском.
– Да, а кто вы – не изволите представиться? – холодным умным взглядом окинул тот вновь прибывшего.
– Майор в отставке Петр Ломоносов. Хотел бы присоединиться к вашему предприятию, господин полковник!
– Какому предприятию? – взгляд Пестеля еще более заострился.
– Ходят слухи, что вы тут готовите большое дело против турок. Я, поскольку в отставке, с удовольствием в нем поучаствую.
– Ежели дел желаете, – езжайте на Кавказ. У нас все мирно. Откуда вы получили сведения о каком-то деле?
– Ну, если так выразиться, от своего будущего тестя, отставного офицера Николая Жукова. Он, кстати, посоветовал мне сослаться на нашего общего знакомого, Михаила Лунина, его дальнего родственника.
– Вы знаете Лунина по ложе или по полку?
– Ну если считать батарею Раевского ложей на Бородинском спектакле, то именно там мы оба в нее и вошли.
– А, ну меня тогда вы можете считать в той же ложе, – усмехнулся Пестель более приязненно. – Правда, меня из партера вынесли долой еще до занавеса.
– Что же, свинцовых гостинцев тогда много народу получило…
– Кстати, вы не родственник генерала Раевского?
– Вы осведомлены о семейных делах генерала. Его жена – моя троюродная тетка.
– Хорошо, я согласен вас принять в наше дело, – кивнул Пестель. – Вот моя рука. – Они крепко пожали друг другу руки.
– Давайте сюда ваши бумаги, – бегло просмотрев документы майора, он пригласил его к выходу.
– Пойдемте, я познакомлю вас с генералом. Нынче он принужден покинуть кишиневское казино, где обычно обретается с Кантакузином – со дня на день мы ждем известий из-за Прута.
Вслед за полковником Ломоносов зашагал по грязной улочке на окраину Скулян, где располагались подопечные Пестеля. Они зашли во двор большого частного дома, и Ломоносов увидел толпу молодцев в русских драгунских мундирах старого образца. Это были греки и арнауты, составлявшие ударный отряд нового войска. Все они были отменно вооружены, и при появлении Пестеля тут же выстроились в две шеренги. Тут оказалось, что у половины греков определенно славянские физиономии.
– Дома его превосходительство?
– Так точно, генерал-эфор у себя! – доложил старший по чину на хорошем русском языке, да и по виду это был типичный русский унтер.
В это время, заслышав шум, на крыльцо вышел хозяин. Это был невысокий красивый человек с классическим продолговатым лицом и курчавыми рыжеватыми волосами. Одет он был в русский гусарский мундир с генеральскими эполетами. Единственным видимым недостатком его было полное отсутствие правой руки. Вождь греческих повстанцев был инвалидом – он потерял руку под Дрезденом в 1813 году. Сердце Ломоносова екнуло: «У Кутузова хоть глаза не было, а не руки, да еще правой. С таким много не навоюешь…»
– Генерал-майор, князь Александр Константинович Ипсиланти! – представил хозяина Пестель.
– Майор Ломоносов! – отрекомендовался гость.
– Майор в отставке, он хочет присоединиться к вашей Священной дружине, – сказал Пестель.
– Я очень рад тому, что к войску славной «Этерии» присоединяется еще один природный русский! – сказал Ипсиланти, левой рукой пожимая руку Петру. – У нас здесь уже есть пятьсот человек, и каждый новый боец нам ценен!
…«Филики Этерия» – «Семья друзей» – так называлась организация греков, созданная для освобождения Греции в 1814 году в Одессе теми, кто дрался с турками в екатерининские времена и их потомками. Основателями организации были трое греческих купцов, но у истоков обществ «Гетерии» в ее современном виде стоял граф Иоаннис Антонович Каподистрия, ныне возглавлявший русский МИД на пару с графом Нессельроде.
– …Мне нужен квартирмейстер – даю вам чин греческого подполковника, Ломоносов.
– Благодарю за доверие!
– Что доносят ваши люди с того берега, Павел Иванович? – обратился генерал к Пестелю с некоторым оттенком барственности.
– Пройдем внутрь, пожалуй? – настойчиво предложил Пестель и увлек обоих собеседников внутрь. Горница была обустроена под кабинет и украшена бессистемно навешанным на стены дорогим оружием.
– Мои люди говорят мне, что Тудор Владимиреску, который возглавлял отряд пандуров под началом вашего батюшки в прошлую турецкую войну, поднял восстание в Малой Валахии и люди к нему стекаются… У него до четырех тысяч и войско его растет. Как бы нам не запоздать с выступлением.
– Мы с ним сносились, и договорено соединить наши силы, – сказал князь Александр.
– Вы доверяете ему?
– Он офицер русской службы, награжден боевым орденом… Как можно сомневаться в его преданности?!
– А между тем вы знаете – в княжествах греков недолюбливают. И после того, как Тудор бежал от турок в Австрию, он немало обретался в Вене. Кто знает, какие идеи могли горячему валаху вложить в голову венские мудрецы… Они ваши противники, между прочим…
– Но я уверен, что перемены быть не должно… – Апломб князя наводил на мысль, что сведения его не слишком надежны.
– Хорошо. Мне сообщают, что войска из Болгарии и Фракии отозваны для борьбы с буйным старцем, Али-пашой Янинским. Лишь в Браилове, прикрывающем Галац, у слияния Прута с Дунаем, находится около семисот турок, в остальных же крепостях гарнизонов и припасов почти нет. Момент очень благоприятный. Где князь Георгий Кантакузин со своей кавалерией? Почему еще не здесь? – тон полковника становился все более требовательным.
– Князь обещает привести свой отряд через день или два.
– Хорошо.
В это время снаружи раздался шум подъезжающей повозки. В дом вбежал греческий унтер.
– Так что, его превосходительство! – громко доложил он, заставив всех троих собеседников выйти на крыльцо.
К воротам подъехала запыленная двуколка, которую сопровождали несколько верховых гайдуков. Оттуда вылез господин среднего роста, с коротко стриженными темно-русыми волосами и продолговатым властным лицом, одетый в гражданский фрак с накинутым на плечи рединготом. За ним вышли двое – один в мундире подполковника, лицом похожий на князя Александра; другой – в гражданском платье лет тридцати, тоже явный грек, с жестким выражением лица. Господина в штатском почтительно встретили гетеристы, и он, проходя через двор, поприветствовал их кивком головы.
– Здравствуйте, Алексей Петрович!
Ипсиланти и Пестель также приветствовали его. Ипсиланти похлопал по плечу следовавшего за ним подполковника:
– Рад тебя видеть, Дмитриос! – Ломоносов догадался, что это брат князя.
– Барон Ломоносов, майор в отставке, присоединился к нам, – аттестовал Петра Пестель, когда взгляд темно-русого господина задержался на неизвестном ему человеке.
– Это его превосходительство, генерал-интендант Юшневский, надзирающий за нашими действиями от имени верховной власти, – представил он вновь прибывшего.
– Обойдемся без чинов, Павел Иванович! – Генерал по очереди подал руку присутствующим.
– Что привело вас к нам, Алексей Петрович? – спросил Ипсиланти. – Не думаю, что маловажное дело!
– Да, господа, меня привело печальное известие, однако сильно облегчающее всем нам жизнь. Получено известие, что господарь Валахии, Александр Суццо, – тот, что послал голову вашего, Александр Константинович, сербского курьера в Стамбул, только что скончался от тяжелой болезни. Ваших людей работа? – прищурился он.
Ипсиланти слегка покраснел.
– Долмандо, наш поверенный, должно быть, в курсе… – лаконично ответил он.
– Ну, цель все оправдывает, не так ли? Теперь путь открыт. Князь Михаил Суццо, господарь Молдавии, ждет вас на челе вашего войска. Нельзя терять ни минуты, пока Порта не опомнилась и не прислала в Бухарест замену валашскому правителю.
Ипсиланти и Пестель обменялись взглядами.
– Конница Кантакузина еще не подошла, – сказал генерал.
– Князь вас догонит, – парировал Юшневский.
– Да, и еще, – Алексей Петрович пронзительно посмотрел в глаза Ипсиланти и понизил тон: – Ваши греки – в большинстве своем народ трусоватый, склонный к ретираде. Дерутся отчаянно, только если припрешь их к стенке. Поэтому мой вам совет как генералу – устройте небольшое кровопролитие туркам, после которого обратного хода не будет. Я привез человека. – Он слегка покачнул головой, и приехавший с ним грек в статском выступил вперед, сохраняя сумрачный вид. – Это ваш единоплеменник, Василий Каравья, нежинский[4] уроженец. Он бывалый воин и хороший рубака. Возможно, вы его знаете – он из киевского отдела «этерии». Можете смело давать ему любые поручения – он их выполнит.
Каравья, слегка выдвинув челюсть, кивнул головой.
– С богом, господа! – подытожил Юшневский. – Успеха нам всем!