Малышева Анна Витальевна. Стриптиз перед смертью

   Но ее надежды не оправдались – сперва вернулся Мухамед, потом пришел еще кто-то, на кухне готовился большой ужин. Мухамед громко хохотал, Абдулла постучал к ней в комнату, спросил, не хочет ли она выйти, познакомиться с гостями? Она пожаловалась на головную боль, попросила привести к ней сына. Сашка прибежал на минуту, она поцеловала его и, придерживая за руки, тихо спросила:
   – С кем ты там играешь?
   – С Иссой, Абдуллой. – Сашка запыхался, раскраснелся, глаза у него блестели. Судя по всему, он был совершенно счастлив здесь. – И еще тетя пришла.
   – Тетя? Какая тетя? – Мелькнула глупая мысль, что это зашла Инна.
   Но Сашка только пожал плечами.
   – Не знаю какая. Мама, пойдем туда, сейчас кушать будем!
   – Я не хочу.
   – Ты злая такая… Ты со мной не играешь совсем…
   – Ты же играешь с дяденьками. А мне обидно. Ты лучше посиди со мной, не ходи туда.
   – А я кушать хочу! – Сашка капризно поморщился.
   Лена вздохнула и выпустила его руки. «Все равно мне его отсюда не увести… – подумала она. – Пусть ест, развлекается, его пока не трогают… Ему весело. Господи, что же дальше будет?!» Сашка убежал. Какая-то женщина, о которой рассказал сын, сильно занимала ее. Кто она? Арабка? Русская? Чья-то подруга? Жена? Впервые в эту квартиру пришла женщина. Все эти дни она находилась в мужском обществе. Что это значит? Если ее держат под надзором, зачем приводят сюда посторонних женщин? А может быть, не все так ужасно? Вот ведь – совершенно обычный вечер, к хозяину пришли гости, среди них дама…
   Внезапно она почувствовала на себе чей-то взгляд. Повернулась к двери. На пороге стояла девушка – невысокая, смуглая, очень худенькая. «Арабка, – сразу поняла Лена. – Не так уж все прекрасно. Своя, значит. Пришла посмотреть на русскую дуру».
   Она смотрела на девушку враждебно, просто не могла иначе. Гостья молчала, молчала и Лена. «Ну что уставилась? – думала она. – Дикая совсем. И некрасивая». У девушки было маленькое лицо с не правильными чертами, крючковатый нос, узкие губы без всяких следов помады. На этом лице хороши были только глаза – настороженные, большие, темные… Она смотрела на Лену минуты две, не меньше, та злилась и нервничала: «Что ей сказать? Иди отсюда? Что уставилась? Рассматривает, как в зоопарке! Да и по-русски, наверное, ни слова…» Но тут девушка неожиданно произнесла:
   – Вы Лена? – И как ни странно, почти без акцента, хотя по двум словам судить было трудно. – Я – Фатиха, сестра Арифа.
   – Кто вы? – Лена бросила на постель щетку, которой расчесывала волосы, и уставилась на девушку. Она никогда не слыхала от Арифа о сестре, правда, догадывалась, что он у родителей не один… Но как-то не было желания расспрашивать его о доме, о Дамаске. В последнее время у нее вообще редко являлось желание поговорить с ним по душам. И вот является его сестра… «А они даже похожи, – отметила про себя Лена. – Такая же некрасивая, как он, и нос такой же… Бедняжка, с такой внешностью…» А вслух сказала:
   – Ариф никогда не рассказывал о вас. Вы его родная сестра?
   – У нас один отец. – Фатиха оглянулась в коридор, вошла в комнату и прикрыла за собой дверь. – Я посижу с вами, можно?
   – Конечно. – Лена подвинулась, давая ей место на постели.
   – Моя мать умерла, когда я была маленькой, отец женился снова.
   – А я подумала…
   – Нет, у отца не было двух жен сразу, – улыбнулась Фатиха. – Я от первого брака. Ариф, наверное, вообще ничего вам не рассказывал о семье? Он, знаете, всегда был немного чудаком, его не очень-то уважали и любили… Но он добрый. Так он вам ничего не рассказывал?
   Лена внимательно разглядывала ее. Почти правильная русская речь, уверенное произношение, обаятельная улыбка… Она старше Арифа, а ему двадцать восемь… Значит, ей не меньше тридцати! А выглядит девчонкой. И вовсе она не дикая, как показалось сперва, не зажатая… Вполне современная девушка, хорошо одета, правда, не накрашена, но вряд ли это имеет для нее значение…
   – Фатиха, а где вы так научились говорить по-русски? У вас почти нет акцента.
   – Пять лет назад я училась в Москве на филологическом факультете. А сейчас почти забыла язык.
   Лена не переставала удивляться – она-то думала, ей лет восемнадцать… Так странно, что она старше Арифа! И сказала об этом девушке. Фатиха засмеялась – странно, совсем беззвучно, запрокинув голову. Шея у нее совсем тоненькая, плечи узкие, грудь крохотная, волосы – пышные, густые, черные как уголь. Девчонка девчонкой! Отсмеявшись, она сказала:
   – Все говорят, что я молодо выгляжу, как моя мама. Она как раз в тридцать лет умерла. Я вам потом покажу фотографии.
   – Фатиха, – осторожно спросила Лена. – А вы что, живете в Москве?
   – Я только что приехала.
   – Правда? – вырвалось у нее. – А вы видели Арифа?
   Фатиха как будто не услышала вопроса. Она прошлась по комнате, приоткрыла дверь, выглянула в коридор. Исчезла, не произнеся ни слова, но через минуту вернулась с двумя чашками горячего кофе.
   – Это вам, – сказала она, ставя кофе на подоконник. – Только что сварил Мухамед. Не пойдете туда? Они едят.
   – Я не хочу… – Лена умоляюще смотрела на нее. – Фатиха, вы женщина, вы меня поймете! Объясните мне, пожалуйста, что творится? Ариф обещал прислать деньги в посольство, а денег нет. Он их явно не посылал. Вы, конечно, думаете, что мне от него только деньги и нужны, я знаю, но я… Господи, надо же как-то по-человечески! Везде обман, он меня все время обманывал… Целый год ни слуху ни духу о нем! Он обещал скоро приехать, в двадцатых числах. Если вы только что из Дамаска…
   – Я там его не видела, – шепотом ответила Фатиха.
   – Как же так?
   – Говорите тише!
   «Кто-то уже просил меня об этом на днях, – подумала Лена. – Сафар. Нас подслушивают?»
   – Я не могу здесь говорить… – шептала Фатиха, глядя при этом не на Лену, а на дверь. – Их тут восемь человек. Поговорим ночью, если смогу прийти… Я сейчас туда пойду.
   – Фатиха, я вас прошу… – Лена уцепилась за рукав ее белой блузки. – Я вас прошу, не уходите так, вы же видите, в каком я состоянии, я ведь догадываюсь, только ничего не понимаю! Мне уже обещал все объяснить Сафар, но Сафара убили!
   – Сафара убили? – Фатиха замерла на полуобороте, глаза стали похожи на два черных уголька – твердые, острые, непроницаемые. – Вы знали Сафара? Когда его убили? Кто?
   – Позавчера, почти при мне, на его складе… А кто – не знаю. Только не Абдулла, он был со мной. Фатиха, не уходите! Я вижу, что вы добрая, вам можно все сказать! Сафар меня предупредил, чтобы я ушла отсюда, но я не могу! Они следят за мной, никуда одну не пускают, не дают ни с кем встречаться! Если я куда-то иду, то только с Абдуллой, или с Иссой, или даже с Мухамедом! В квартире постоянно толпятся незнакомые люди! Сафар хотел меня предупредить об опасности, но я не знаю о какой! Вы знаете?! Я вижу, что знаете!
   Фатиха слушала молча, закрыв глаза. Веки у нее были темные, цвет лица – нездоровый, желтоватый, губы сухие… Теперь она выглядела даже старше тридцати лет. Наконец она открыла глаза и тихо сказала:
   – Вы тут посидите и не ходите туда. А мне надо пойти. – Она скривила губы. – Значит, Сафара убили? А мне ничего не сказали… На что надеялись? Вы за Самира не бойтесь. С ним ничего не сделают. Он там играет с Иссой. Иссу тоже не бойтесь. Правда, толку от него немного, он вас не защитит… Я приду, поговорим…
   – Фатиха, мне бы отсюда уйти еще сегодня! – Лена поймала ее руку и готова была встать на колени перед этой маленькой чернявой женщиной. – Ради бога, это же опасно! Вы бы хоть объяснили! Опасно мне тут оставаться? Так сказал Сафар!
   – Это только в одном случае опасно… – Фатиха вырвала у нее руку – резко, почти грубо. – Я пойду, а вы никуда не ходите И я вам ничего не говорила! Поняли?
   Лена только могла кивать. За Фатихой закрылась дверь, и тут же раздался ее голос, теперь Фатиха говорила по-арабски – громко и неожиданно весело. Лена съежилась на постели и стала ждать.

* * *

   Этим вечером Нане Георгиевне удалось раскопать кое-какую информацию. За последние два дня она обзвонила подруг Инны, чьи телефоны у нее были, обнаружила, что с этими девушками дочь в последнее время почти не общалась. Конечно, у них теперь были разные интересы – девушки работали, учились или просто вышли замуж и сидели с детьми… А ее дочь… И все же кое-какую информацию она раскопала. В частности, выяснила название ночного клуба, где работала Инна, – «Черная стрела». «Какая романтика! – фыркала она про себя, записывая название. – Еще бы „Айвенго“ свой публичный дом назвали!» А также, совершенно неожиданно, одна из девушек припомнила, что постоянный друг Инны – тот самый танцор, о котором Нана Георгиевна слышала от дочери, но в подробности не вникала, – посещает тренажерный зал в одном спортивном обществе. Девушка запомнила это совершенно случайно из разговора с Инной, и запомнила только потому, что сама мечтала заниматься. Остальная информация была неутешительной: Александра сообщила, что Инна на квартире не появлялась и вообще никто не появлялся. Нана Георгиевна немедленно предприняла следующие шаги – раздобыла телефон ночного клуба, позвонила менеджеру и поинтересовалась, ходит ли на работу Инна Алексеева (сценического псевдонима она не знала). Ответа ей не дали, попросили подождать, а потом просто положили трубку, но она звонила еще и еще, в конце концов, рассказала все как есть, призналась, что она мать Инны. На этот раз удалось узнать, что Эммануэль уволена. Она пропустила две рабочие смены. На ее месте уже другая девушка.
   Нана Георгиевна стала действовать в другом направлении. Поехала в спортивное общество, посетила тренажерный зал, разузнала все, что могла, о Сергее. Она не знала его фамилии, даже не подозревала, как он может выглядеть. Вела себя настороженно и в то же время напористо О гордости совершенно забыла – не до того теперь! В конце концов выяснила, что Сергей бывает здесь по средам и субботам, с трех до шести. Ждать еще ночь, чтобы его увидеть, было свыше ее сил. Просила его телефон, столкнулась с недоверием, подозрительностью, едва прикрытым хамством, но не отступала, и телефон ей дали. Уходя, она чувствовала спиной заинтересованные взгляды и поджимала губы. «Думают, наверное, старая карга, хочет купить молодого балеруна… Или решили, что я брошенная любовница, которая его содержала… Плевать!» Позвонила из автомата на улице, иначе просто не могла бы сесть за руль и вести машину – с каждой минутой тревога нарастала. Его не было дома. Просидела в машине полчаса, заставляя себя читать газету, но прочла всего три строчки и не поняла смысла. Немного прихватывало сердце, нестерпимо хотелось пить. Она купила в киоске баночку пепси, напилась в машине, заставляя себя глотать противный тепловатый напиток – горло перехватывало. Позвонила еще.
   – Да? – ответил ей мужской голос.
   – Сергея, пожалуйста, – хрипло сказала она.
   – Кто говорит?
   – Вы меня не знаете, я мать Инны.
   – Инны? – Он замолчал, и ей почудилось, что он хочет бросить трубку.
   – Прошу вас. – Она старалась говорить спокойнее, чтобы не напугать его. – Прошу вас, не могли бы вы мне что-то сообщить о ней?
   – Что? Я не понимаю.
   – Она куда-то пропала, – с нервным смешком ответила Нана Георгиевна. – Никто не знает куда Съехала с квартиры с дочкой.
   – А я ничего не знал… – В его голосе послышалась растерянность – деланная или настоящая7 От искренности этого человека зависело все, это была последняя ниточка к дочери – все остальные она когда-то сама оборвала…
   – Я прошу вас, припомните, она собиралась уезжать?
   – Но я ничего не знаю, – испуганно твердил Сергей.
   Но она не отступала:
   – Но вы ее хорошо знали. У нее были знакомые? Новые друзья? Не знаю, подруги, что ли?.. Телефоны у вас есть? Или хотя бы имена, фамилии? Места работы? Мне все важно, очень важно! Два дня, конечно, немного, и она взрослый человек, но при такой работе… Боже мой, это так опасно, а у нее нет головы на плечах…
   И он снова отвечал, что ничего не знает, ни о чем не слыхал, и комкал разговор. И ясно было: ему все равно, что случилось с Инной и ее дочкой, он не будет расспрашивать знакомых, не будет искать и вряд ли позвонит… Нана Георгиевна повесила трубку. С трудом добралась до машины, села на раскаленное кожаное сиденье, опустила голову и руки на руль, сминая прическу… Потом заставила себя разогнуться, включила зажигание, посмотрела в зеркальце заднего обзора и увидела там несчастную, сильно постаревшую женщину с больными глазами.

Глава 10

   Ночью Фатиха вошла в комнату, не включая света, плотно прикрыла дверь и подошла к постели. Лена поднялась навстречу. За время ожидания она совсем извелась, прислушиваясь к разговорам в соседней комнате, на кухне, стоя у дверей…
   – А где Сашка? – первым делом спросила она.
   – Спит, – шепотом ответила Фатиха. – Уснули с Иссой на одном матрасе. Ничего, не бойтесь. Ему лучше нас не слышать, может потом им рассказать…
   – Сколько их здесь? – Лена тоже заговорила шепотом. – Кто-то ушел, я слышала.
   – Мухамед, Абдулла, Исса, Зияд. Все, кроме Зияда, спят.
   – А это кто такой?
   Фатиха не ответила, легко присела на постель, которая даже не скрипнула под тяжестью ее детского тела. Откинула за спину курчавые волосы – она не убирала их в прическу, ничем не покрывала. Жестом показала Лене, чтобы та легла.
   – Я осталась тут ночевать, хотя живу на другой квартире… – шепотом рассказывала Фатиха. – Конечно, ночевать я могу только в одной комнате с тобой. Давай на «ты»? Ладно? Кажется, они ничего не подозревают.
   – Ты им сказала, что знаешь про Сафара?
   – Нет. – Фатиха передернула плечами, это было заметно даже в полутьме. – Расскажи мне все!
   Лена подробно описала свой визит на склад, поведение Абдуллы и Сафара, то, что она увидела, когда вернулась… Фатиха слушала молча, не шевелясь, не перебивая. Она как будто окаменела. Потом проговорила:
   – А они молчат, ничего не говорят мне про Сафара…
   – Не боятся, что я расскажу?
   – Кто знает… Я изображала, что не интересуюсь тобой. Сказала, что тебе от Арифа только деньги нужны, что все вы, русские женщины, такие.
   Лена пожала плечами:
   – Я и не скрываю, что больше не испытываю к Арифу никаких чувств. Он мне столько сделал…
   – Он тебя спас, – ответила Фатиха. – Он тебя спас.
   Лена подскочила, пытаясь разглядеть ее лицо, схватила ее за руку.
   – Что ты говоришь?!
   – Я говорю, что Ариф все сделал правильно… Нет, он сделал большую глупость, но тебе он зла не причинил… И в том, что случилось теперь, виноват не он…
   – Объясни мне, наконец, что творится! – попросила Лена. – Иначе я с ума сойду! Как это он меня спас?!
   – Он отослал тебя в Питер к матери и не присылал тебе денег, не звонил, не давал о себе знать. Этим он думал тебя спасти. Рассчитывал обмануть их, чтобы они подумали, что между вами ничего больше нет, что ты ему безразлична… Я даже больше знаю – он рассказывал, что ты проститутка, что ты ему изменяла, что Самир родился не от тебя. Это ты знаешь?..
   Лена слова не могла выдавить, а Фатиха тихо продолжала:
   – И еще он правильно сделал, что ничего не рассказывал тебе о своей семье. Чем меньше ты знала, тем лучше было для тебя. Но все это было напрасно. Ариф совсем не тот человек, который может их обмануть. И я даже не знаю, верят они мне или нет…
   – Ты о чем?
   – Я ведь тоже сейчас плохо о тебе говорила, как Ариф. Поверили они или нет? Не знаю. Но я должна все рассказать, кто знает, может быть, больше не увидимся…
   Фатиха прилегла рядом не раздеваясь, повернулась к Лене и едва слышно стала рассказывать. Она волновалась, и от этого у нее появился акцент, который раньше был почти незаметен.
   – Наш отец принадлежит к религиозной секте, название я тебе не скажу, тебе не нужно знать… Секта древняя, о дервишах слышала? Ну, не буду тебе рассказывать… Когда я здесь в Москве училась, пошла в библиотеку, искала книги, читала… Там о нас всего странички три написано. А существует секта с пятнадцатого века. Но все это держалось в тайне, понимаешь? Рассказывать никому нельзя, ни мусульманам, ни христианам, никому, потому так мало и написано… Я, так или иначе, тоже принадлежу к секте. Правда, я женщина, мне ничего не надо делать… Только молчать и не выходить замуж ни за кого, кроме члена секты.
   – А ты замужем? Фатиха усмехнулась:
   – Нет. Тридцать лет, старая дева, так у вас говорится? Меня два раза сватали, но я отказывалась. Матери нет, никто меня заставить не мог. Отец жалел, а больше никто мне приказать не мог. Я думала… – Она запнулась. – Но это не важно. Словом, я так и не вышла замуж и уже никогда не выйду.
   Голос ее звучал горько и глухо. Глаза Лены привыкли к темноте, и теперь она различала лицо Фатихи – узенькое, темное, обрамленное пышными черными кудрями. Та рассказала, что в секту не вступают, принадлежность к ней передается по наследству. Ребенок, мальчик, который родился у члена секты, сразу становится ее достоянием. И не может с ней порвать никогда. Разве умрет. И Ариф принадлежит к секте, как и его братья. Лена в первый раз слышала о братьях Арифа. Оказалось, что у него два младших брата. Одному – двадцать лет, другому – двадцать три. Кроме того, Фатиха сказала, что по законам секты брак Лены с Арифом недействителен, так как Лена вообще не мусульманка и не принадлежит к секте. Мужчинам запрещено жениться вне секты, как и женщинам – выходить замуж. Но это для Лены лучше – она не принадлежит к секте, ничего о ней не знает. Она считается его любовницей.
   – Почему же Мухамед врет, что я его родственница?! – спросила потрясенная всем услышанным Лена. – Из вежливости?
   – Он врет, конечно, но у него свои расчеты.
   Фатиха продолжала – секта еще потому хранится в тайне, что у нее очень жестокие законы. Раньше члены секты были убийцами – бандой. На религиозной почве, только на религиозной… Но те времена прошли. Сейчас, конечно, кое-что осталось от тех обычаев. В частности, если члену секты приказывают кого-то убить, он должен это сделать без возражений, без всяких вопросов. Но теперь причина убийства не будет религиозной почти наверняка. Секта превратилась в мафию. Все повязаны словом, тайной, кровью и наркотиками… Наркотики употребляли в обязательном порядке с момента зарождения секты. Это входило в ритуал.
   – Ты совсем не уважаешь свою секту? – поинтересовалась Лена.
   – Я ее ненавижу, она мне жизнь сломала… И не только мне…
   – И выхода нет?
   – Я тебе уже говорила, какой у меня есть выход… – Фатиха жутковато и тихо засмеялась. – Он для всех один, но я пока не хочу умирать.
   – Боже мой…
   Фатиха рассказывала дальше. Секта стала мафией, организацией, которая в идее основана на религии, но в действительности занимается торговлей, махинациями, контрабандой наркотиков. Никто друг друга не выдает, и она, Фатиха, даже не может представить, сколько членов в секте и на каких постах они сидят… Не только в Сирии. Она сказала больше – на секту работают и немусульмане. Правда, о секте они ничего не знают. Им платят, и они делают, что прикажут. Но все убийства на членах секты. Если убьет кто-то посторонний, это считается нечистое убийство. А для убийств есть много причин. Кто-то ослушался, прикарманил деньги, сыграл в свою пользу… А может, даже проболтался кому-то. Это самое страшное. Вот если нас сейчас подслушивают – мне конец, – вздохнула она.
   – Фатиха, скажи… А как же Арифа и тебя отпустили учиться в Москву? Ведь вы члены секты…
   – Чем больше людей в разных странах, тем лучше! Нам ведь надо торговать, находить рынки сбыта и вообще нужна свобода передвижений. Ты думаешь, мы дикие? У нас очень много образованных людей, они учились во всем мире и живут в разных странах…
   – И все убийцы?
   – Да, все.
   – Образованные?
   – А что? – как будто удивилась Фатиха. – Существует некий обряд посвящения в секту. Хотя мы принадлежим к ней с рождения, надо еще доказать, что ты на что-то способен. Иначе не дадут расти, продвигаться, а то и убьют. И это посвящение – убийство. Каждый мужчина, достигший определенного возраста, должен его совершить. Только тогда он будет совсем свой. Может, его больше никогда и не заставят убивать, он будет торговать, растить детей, жить спокойно, но вначале он должен убить. Это гарантирует его преданность секте и молчание.
   Ведь убивать он будет на глазах у определенного количества членов секты. Обычно их девять. Потом эти люди всю жизнь считаются ему братьями.
   – А кого убивают? Все равно кого?
   – Не бойся, невинного человека с улицы не убьют. Это либо тот человек, которого секта должна уничтожить, либо член секты, который в чем-то провинился и его приговорили. Это по-разному происходит. Иногда это выглядит как нападение, в доме жертвы или на улице, иногда жертву привозят в определенное убежище и там убивают.
   – Боже мой… И Ариф убивал?
   – В том-то и дело. Думал увильнуть… Но как увильнешь? Понимаешь, он старший сын, самый начитанный, образованный… Его братья – тупые, грубые животные, совсем на него не похожи. А он даже стихи писал… Отец не слишком-то хотел, чтобы Ариф участвовал в жизни секты. Он послал его учиться в Москву. Договорился, что, пока Ариф не закончит образование, его не будут беспокоить…
   – А братья его убивали?
   – И не раз.
   – А… ты?..
   – Я женщина и не обязана ничего делать! А то, что меня послали в Москву учиться… Отец разрешил, хотя толку от меня никакого… Женщина в секте никакого веса не имеет. Отец просто решил меня побаловать. Он меня любит.
   – Так что же с Арифом?
   – Что? Ну, вот он закончил учебу… Денег от отца почему-то не брал, говорил, что хорошо зарабатывает в Москве…
   – Врал!
   – Уже тогда все стало ясно. Он очень боялся, что его заставят убивать. Хотел порвать с семьей и сектой. Женился на тебе. Но все равно один бы он не выжил в Москве. Брал товар у знакомых, деньги в долг и не отдавал… Старался ничего не брать у членов секты. Но какой из Арифа торгаш! Он только и умеет, что книжки читать… Дома всегда сидел с книгой и во дворе с книгой, даже по улице ходил с книгой – все время читал. Над ним братья смеялись.
   – А правда, что дом у вас трехэтажный, с фонтаном?
   – Правда, но это не единственный наш дом, есть еще.
   – Так у вас богатая семья?
   Фатиха подтвердила, что род у них богатый. Но Ариф не желал ничего у них брать. Отец был оскорблен. И еще он боялся, что Ариф захочет скрыться. Так и вышло. Закончил институт, его сразу вызвали в секту здесь, в Москве. Объяснили, что пора вступать полноправным членом. Он отказался убивать, но его не очень слушали. Он стал скрываться с тобой и ребенком, снимал квартиру, потом жил непонятно где… Но его быстро находили. В конце концов, он поселился у одного знакомого. Он думал, наверное, что тот не член секты. Ариф ведь в Москве держался очень настороженно, старался не общаться с арабами вообще. Но не получалось. А члены секты часто друг друга не знают. Он поселился у этого человека с тобой и с ребенком. Через некоторое время туда явились его знакомые. Отпираться было поздно. У него не было документов, не было денег, ему некуда было идти. Назначили убийство.
   – В этой квартире?! – воскликнула Лена. – Боже! Я знаю, о чем ты говоришь! Я помню! Я видела! Но как же?! При мне и ребенке?! Как они не боялись?!
   – Жертву одурманили наркотиками, сопротивления не было, – пояснила Фатиха. – Так часто делают, если обстановка неспокойная. Собрались люди, привезли жертву. Ариф отказался убивать. Его принуждали, но он наотрез отказался. Ему не угрожали – до определенного момента этого не делают. Плохой член секты – все равно член секты Но они страшно поругались. У него на глазах этого человека убили. Он закричал.
   – Так это Ариф кричал?
   – Ты слышала?
   – Я проснулась… Я думала, кричал убитый…
   – Убитый молчал, а вот с Арифом была истерика. Он им столько всего наговорил… Заявил, что никогда не будет убивать, никогда не станет на них работать, твердил, чтобы его оставили в покое, у него есть жена и сын и больше ему ничего не надо. Сказал, что никогда не вернется в Сирию. Ушел. Ему дали уйти, какой смысл его останавливать?