Страница:
Теперь наши потери: один убитый, трое тяжело раненных, шестеро — легко. А еще заявление в прокуратуру от руководства оптового рынка за попытку незаконного обыска, а еще полвагона барахла, упакованного в красивые коробки. Причем совершенно непонятно, каким образом барахло из тщательно охраняемого склада попало в вагон. Невероятным образом, просто фантастическим образом. Единственная надежда, что завтра поутру задержанных торкнет, и они покаются за свое плохое поведение прилюдно, как добрые лютеране.
Часть вторая
Глава 1
Часть вторая
ВЕСНА
Глава 1
ПРОВЕРКА НА ВШИВОСТЬ
Весенняя капель с крыши задорно выбивала длинные узкие лунки в рыхлом мартовском льду. Жирный сизарь громко захлопал крыльями и неуклюже приземлился в мелкую лужу перед мусорным контейнером, важно глянул по сторонам и ткнул клювом в размазанную в кашицу белую булку. Воробьи испуганно вспорхнули в стороны, обиженно зачирикали и тут же вновь кинулись щипать размокший хлеб. Голубь равнодушно посмотрел на мелких попрошаек, прикинул, что еды вдоволь, одному ему всего не сожрать, а потому конкурентов разгонять не стал — пусть побираются, недомерки.
Здоровенный рыжий котище, сильно отощавший за зиму, приподнял морду и стал внимательно наблюдать за сизарем. Сизарь — это не воробьи, сизарь, отожравшийся на городских помойках, — это уже кое-что! Кот прилег на передние лапы, прищурился и застыл, лишь хвост, нервно подрагивающий, выдавал его волнение.
— Пять баксов на рыжего, — предложил пари Юдин.
— Принимаю, — лениво ответил Васинцов. В принципе внутренне он желал удачи рыжему котище, но почему бы не дать шанс сизарю? Тем более скукотища такая, что даже невинный спор — хоть какое-то развлечение.
Кот наконец решился. Он резко оттолкнулся, в три прыжка пересек лужу, но в самый последний момент задние лапы его пробуксовали по коварному льду, и сизарь успел взлететь, отделавшись потерей пучка перьев из хвоста. Кот разочарованно глянул вслед улетевшему обеду, выплюнул перья из пасти и, опустив хвост, поплелся в сторону бетонного забора. Воробьи озвучили данную сцену громким чириканьем и через минуту вернулись к продолжению трапезы.
— Везет тебе, командир, — с сожалением сказал Юдин и выложил на стол мятую пятерку.
Васинцов сгреб деньги в карман, глянул на часы и потянулся:
— Блин, жрать-то охота, а до обеда еще полтора часа.
Юдин кивнул, ему было еще хуже, обедать он пойдет на час позже. Этот чревоугодник тоже очень страдал без «перекуса», но ни кафе, ни торговых автоматов здесь не наблюдалось, а брать с собой на «объект» завтрак или какие-либо иные вещи строжайше запрещалось, как и отлучаться с поста. Васинцов несколько раз пытался заставить себя съесть поутру завтрак, но холостяцкая яичница в рот не лезла, а Карина наотрез отказывалась «вставать в такую рань». И вообще с секретностью начальство здесь явно переборщило. Их, «грифов», собирали по всему городу на специальном автобусе и везли в какой-то ангар, там в полутьме они принимали дезинфекционный душ, переодевались в странные эластичные комбинезоны и грузились в минивэн с наглухо затонированными стеклами и глухой же переборкой от водителя. Васинцов как-то схитрил и с помощью компаса на часах попробовал определить точку, куда их возили. В принципе не особо трудная задача, если карту города ты представляешь с закрытыми глазами, если у тебя хорошая память, а машина едет с постоянной скоростью 60 км в час (почему-то на светофорах минивэн не останавливался, видимо, срабатывал спецсигнал). Он даже определил, что их возили на северо-восток Москвы, судя по времени, куда-то в районе МКАД, но перед следующим выездом многофункциональные электронные часы у него изъяли без объяснения причин и выдали взамен «Командирские». Обычные механические, но в золотом корпусе. И на том спасибо!
Вся эта секретность и повышенные требования техники безопасности раздражали в первую очередь из-за того, что сама работа секретной и опасной вовсе не казалась. Они дежурили по двое в тесной каморке перед экранами видеокамер слежения, каждые полчаса должны были докладывать в центр, что все в норме. Господи, что тут докладывать, на всех четырех мониторах глухой двор, огороженный бетонным забором, и огромные железные ворота. И все! Разве что еще четыре мусорных контейнера из местной столовки. Контейнеры забирают, наверное, после смены, по крайней мере за месяц, что они дежурили на «объекте», ни одного мусоровоза они не видели. Да и другой транспорт — большая редкость, пару раз в неделю железные ворота с противным скрежетом раздвигаются, и во двор въезжает один и тот же трехмостовый «ЗИЛ-131» с будкой. Они должны сверить номера машины, отметить время приезда, сканировать удостоверение, которое один и тот же водитель изнутри прикладывает к лобовому стеклу кабины, и, доложив в центр, получить разрешение на «впуск». После этого надо одновременно вставить ключи в специальные щели на пульте, одновременно их повернуть и ждать, когда машина скроется из поля зрения камер. Все, вот и вся работа. Читать на посту запрещалось, радио слушать тоже, сиди и пялься целый день на помойку или на ржавые ворота. Васинцов уже все заклепки на них пересчитал, разбуди его ночью, проснется и скажет, что на правой створке — 246 заклепок, на левой — 244. За воротами тоже ничего интересного — тоже глухой бетонный забор. И чего охраняют, от кого? Ровно в 20.55 они должны еще раз доложить в центр, что все в норме, вставить свои ключи в щели, но не поворачивать, и выйти в узкую дверь. Пять минут по прямому коридору, остановиться перед зеркальной стеной, сунуть свои карточки в щели, приложить ладони к сканерам, назваться и дождаться зеленой лампочки. Войти по одному в оружейку, сдать странного вида длинноствольные автоматы молчаливому охраннику со шрамом через всю щеку, потом опять коридор, дезинфекция, душ, снова коридор, глухой салон минивэна. Тридцать две минуты пути, ангар, дезинфекция, сдача комбезов, душ. Одевшись в гражданку, молча ждешь, пока автобус заполнится. Автобус выехал из ангара, все — смена кончилась. Можно балагурить, обмениваться новостями, выпивать спрятанную в портфелях водку и делиться планами на выходные. Вернее, на выходной. Дежурство 12 часов плюс час на обед, через сутки.
Если бы не этот обед — совсем свихнуться можно было. Жрачка была просто королевская, в никелированных судках мясо, рыба, морепродукты, овощи, все очень вкусно приготовлено и красиво сервировано. Тут же в вазочках со льдом икра — и красная, и черная, и заморская баклажанная. Васинцов сначала стеснялся по части этого деликатеса, но заметив, как другие охранники наяривают деликатес ложками, стесняться перестал. Впрочем, на саму еду ему хватало минут двадцать (хотя мог бы уложиться и в пять), остальное время он проводил в спортзале, на батуте, или в аквапарке, плавая с аквалангом среди диковинных рыбок. Да, и еще морковка, в обязательном порядке перед выходом на продолжение дежурства они должны были проглотить по две капсулы (желтую и белую) и заесть их очищенной морковкой. Морковь Васинцов особо не любил и однажды просто отложил корнеплод, откусив кончик, но появившаяся неизвестно откуда крашеная стерва в белом халате преградила ему дорогу и молча протянула ему красно-оранжевый продукт. Пришлось сгрызть. Что за капсулы, зачем морковка — одному Богу известно, да еще местному начальству, «великому и ужасному»…
Честно говоря, эта работа Васинцову совсем не нравилась, и даже щедрая зарплата, выдаваемая ежедневно по окончании смены в узком европейском конверте, уже не так радовала, что нельзя сказать о Карине, с непременным поцелуем выгребавшей конверт из кармана его куртки уже в прихожей. Вдобавок выяснилось, что это — лишь премиальные, а зарплату и аванс они получили, как и прежде, в кассе управления со всеми вычетами и удержаниями. Но Одинцов, выслушав жалобы Васинцова на скуку, глазами указал на небольшое распятие в уголке шкафа, глубокомысленно заявил: «Бог терпел и нам велел» и подмигнул, мол, свободен, не мешай работать, все образуется. А когда?
Неожиданно коммутатор запищал. Васинцов поднялся с кресла, ударил ладонью по клавише, громко доложил:
— Пост «29-б», все в норме!
— «29-б», сдать пост, прибыть в спортзал.
Васинцов переглянулся с Юдиным, вот новость, ничего подобного до сих пор не было, но раз начальство велит… Они встали, вставили свои ключи в щели и двинулись к двери. В коридоре они встретили двух охранников в таких же комбинезонах. «Смена», — догадался Васинцов.
Инструктор Сидоров, высокий мужчина с косым шрамом через всю щеку, расхаживал перед ними, постукивая короткой резиновой дубинкой по бедру. Знаков различия на комбинезоне не было, так что называли его пока просто «товарищ инструктор». Он бубнил что-то про технику безопасности, про то, что некоторые, особенно молодежь, довольно легкомысленно путают трусость с осторожностью, а безрассудство с отвагой. «Грифы» сидели на длинной лавке в полном составе, кроме Милы, естественно, которая в данный момент времени отстреливала очередной ящик патронов где-то под Зеленоградом («Вся порохом пропахла, — жаловалась красотка Васинцову, — особенно волосы, и на голове, и там, где тебе нравится». Бесстыдница!) Они старательно делали вид, что записывают бессмертные слова инструктора, но то и дело обменивались негромкими репликами типа «Е-7». «Ранен». «Е-6». «Убит!» Неожиданно Васинцов обнаружил, что один глаз у инструктора — стеклянный. Отлично сделанный, он все равно мертвый, неподвижный глаз выглядел на и без того не очень добром лице инструктора зловеще.
— Итак, господа «грифы»! — внезапно громко сказал инструктор. — Будем считать инструктаж законченным. Перейдем к практическим заданиям.
«Грифы» захлопнули свои тетради и побросали их на пол.
— Кто из вас читал Джека Лондона «Белый клык»? — вопросил инструктор.
Несколько «грифов», в том числе и Васинцов, подняли руки. Кайметов подумал и тоже задрал ладонь. Инструктор недоверчиво на него посмотрел, но Кайметов заверил, что хоть книги не читал, но кино видел. Он вообще все фильмы про пограничников пересмотрел, в детстве мечтал на границе служить, как батя.
— Убедительно прошу не путать героя Джека Лондона с Джульбарсом, — попросил инструктор, — и книгу к следующему занятию убедительно рекомендую прочитать.
Посрамленный Кайметов руку тут же опустил и забормотал что-то про пограничного пса по кличке Алый.
— Так вот, — продолжал инструктор, — там, в этом рассказе или повести, есть хороший отрывок, когда человек входит в клетку к дикому псу и объясняет ему, кто в стае хозяин…
Корич громко хмыкнул. Инструктор тут же повернулся к нему, подошел почти вплотную.
— Прапорщик Корич, если не ошибаюсь?
— Так точно, товарищ…
— Майор.
— Так точно, товарищ майор.
— Наслышан о ваших подвигах, товарищ прапорщик. Но есть одно «но». Я, кажется, говорил уже о безрассудности и смелости?
— Так точно.
— Так вот, ваше поведение, товарищ прапорщик, при всем вашем профессионализме несколько напоминает безрассудство. Но, наверное, вы родились под счастливой звездой, раз еще живы. Попробую продолжить свою мысль, человек в вышеупомянутом литературном произведении, входя в клетку к зверю, не имел на него личной злобы, человек хотел просто объяснить, что он сильнее и что дальше игра вестись будет только по его правилам. Либо так, либо совсем никак. Я ясно изъясняюсь? И объяснял он все это при помощи вот этого нехитрого орудия. — Инструктор высоко поднял над головой дубинку и помахал ею. — Да, человек рисковал, он мог бы избить собаку, предварительно связав ей лапы, надев намордник, но это было бы ошибкой. Зверь бы только озлобился. Но когда речь идет о честной схватке, здесь зверь может признать себя побежденным. Товарищ капитан, — повернулся инструктор к Васинцову, — вам, как старшему группы, понятна моя мысль?
— Так точно, — Васинцов встал, — это что-то вроде объездки мустангов.
— Совершенно верно, замечательное сравнение, позвольте запомнить на будущее. Единственное отличие, что волк, собака, конь — все же звери, животные. Но собака и лошадь — животные домашние, волк — дикий зверь, волком и останется. Как-то по телику показали очень древний фильм про дружбу маленького северного мальчика и волчонка.
— Знаю, знаю, Аяврик! — крикнул с места Кайметов.
— Точно так, про Аяврика. Несколько детей под влиянием этого фильма попробовали повторить это в жизни — подружиться с волчатами. Итог трагичен, в том числе три летальных исхода. Волки до поры вели себя, как собаки, но стоило им увидеть кровь… Этот фильм, кстати, запрещен к показу. Но волк — это все-таки волк. Нам же придется иметь дело с существами иного порядка, с людьми с инстинктами зверя, и со зверьми с разумом человека. Это очень опасно, и радует лишь одно, что все вы здесь — ветераны и уже сталкивались с таковыми. Итак, объясняю суть эксперимента. Здесь, за стеной клетка, — и майор указал палкой в сторону зеркальной поверхности. — В клетке зверь, возможно, один из тех, что доставлены сюда при помощи вашей группы. Он видит и слышит нас, он примерно понимает, что с ним хотят сделать, и сейчас мучительно думает, что же именно…
Инструктор подошел к стене и нажал на незаметную клавишу. Стена быстро ушла в сторону, оголив толстые металлические прутья. На тонком кожаном мате в углу сидел человек… Нет, уже не человек, скулы, челюсть, глаза, мощная грудная клетка, когти на коротких пальцах, все выдавало в нем матерого чикатила. Судя по ржавого цвета шерсти, когда-то этот человек был рыжим. Зверь привстал на четвереньках, одарил людей безразличным взглядом и отвернулся к стене.
— Так вот, — инструктор провел палкой по решетке клетки, — наш клиент, господин Середенко з незалежной Украйны, — очень опасный субъект, на чьих руках, точнее — лапах, кровь невинных людей. В былые годы рэкетирством господин Середенко промышлял, киднеппингом не чурался, и вот — закономерный итог. Но его привели сюда не убивать, нет, убить мы его могли бы уже давно. Нам нужно от него, во-первых, смирение, во-вторых, информация о его логове, где, возможно, скрываются его самки и приплод. Мы дали гарантию нашему клиенту, что его семейству ничего не грозит, по секретному распоряжению они и подобные им вывозятся в резервации, где им гарантируется безопасность и питание в разумных пределах. Но наш клиент упорно делает вид, что не понимает человеческого языка, что является явной ложью. Учитывая опасность объекта для общества, я имею разрешение… не церемониться с ним. Моя задача, во-первых, надеть на него намордник и наручники, во-вторых, заставить сказать нужную мне информацию. Всем понятно? Я не слышу ответа, всем понятно?
— Так точно! — хором ответили «грифы».
— Замечательно! А теперь самое главное: подобные же тесты должен будет пройти каждый из вас, иначе группа «ГРИФ» не будет допущена до выполнения дальнейших заданий. Всем ясно?
— Так точно!
— Тогда смотрите и учитесь. — Инструктор вынул глаз из глазницы, уложил его в замшевый мешочек и аккуратно положил на лавку. Из стильного кейса он достал наручники, замысловатого вида намордник и, прогромыхав ключами, шагнул в клетку. Зверь, казалось, и не заметил незваного гостя. Он лишь тихо зарычал, когда инструктор не совсем вежливо ткнул его сапогом в зад.
— Середенко, брось дурака валять, давай-ка сюда свои царапалки, — громко предложил инструктор и покрутил наручники на пальце.
Зверь снова угрожающе прорычал.
— Видите, как ловко прикидывается, — улыбнулся майор, поворачиваясь к «грифам» лицом, спиной к зверю…
Они вскочили с лавок почти вместе. Первым проорать «Осторожно» успел все-таки Дзюба. Зверь молниеносно вскочил на ноги и кинулся на спину инструктора, Васинцов автоматически хлопнул рукой по ремню, кобуры там, конечно, не было. Но инструктор, казалось, только этого и ждал, не оборачиваясь, он с силой двинул локтем, попав зверю прямо в солнечное сплетение. Зверь с каким-то скрипучим хрипом повалился на мат и заскулил, силясь ухватить широко раскрытой пастью воздух.
— Прошу этот прием не повторять, — объяснил инструктор, погрозив «грифам» пальцем, — это очень рискованно и только для демонстрации. И че вы вскочили? Садитесь, наблюдайте. — Он с ухмылкой повернулся к зверю и наступил тому ботинком на щиколотку: — Что, Середенко, понимаешь-таки речь человечью, а как тебе вот это? — Инструктор сделал движение рукой, словно собирался ударить, и, когда зверь снова прыгнул, сделал шаг в сторону и огрел его палкой по затылку. Зверь со всего маху ударился о решетку, попробовал развернуться, но майор суровым армейским каблуком снова впечатал его в решетку. Зверь обмяк, майор быстро, как кошка, ухватил его за правую лапу, продернул ее между прутьев и защелкнул «браслеты» на запястьях.
Придя в себя, зверь рванулся, но обнаружив, что намертво прикован к решетке, заревел, разочарованно, как показалось Васинцову. Да, силен, ничего не скажешь, обычный человек от серии таких ударов минут десять мешком валялся бы.
Майор не торопился, он отошел к дальней стенке клетки и несколько раз вдохнул, восстанавливая дыхание. Потом подошел к самой решетке и сказал наставляющим тоном:
— Большая ошибка думать, что дело сделано, и многие жестоко поплатились, решив, что без передних лап зверь не так опасен. Не забудьте про зубы, зубы у них — главное оружие. Не правда ли, мой рыжий друг?
Неожиданно майор резко выбросил ногу, угодив чикатиле в пах, и дождавшись, когда он согнется, со всей силы ударил коленом в морду. Кровавые брызги разметались по полу, зверь выгнулся, задрав морду к потолку, и майор одним ловким движением нацепил на нее намордник. Автоматические замки громко щелкнули, охватив затылок зверя, тот мотнул головой, пытаясь освободиться, и… Нога, задняя лапа, нижняя лапа, черт его знает, Как называть нижнюю конечность зверя, главное, что она неестественно выгнулась и сильно ударила майора в грудь. Все снова вскочили. Майор сумел в полете сгруппироваться, но все же здорово трахнулся башкой о стену. Он медленно поднялся, поглядел на свою грудь, расправил материал комбинезона, потом почесал макушку.
— Надо же, пропустил, — сказал он как-то обиженно, — а вот комбинезон не подвел. Обращаю ваше внимание на эту ткань, металлизированный шелко-пластик, душновато в нем, зато надежно. Только особо-то не расслабляйтесь, это хорошо, что у них когти на задних лапах не такие острые.
Васинцов в который раз удивился самообладанию этого человека, только что получил мощнейший удар в грудь, но как ни в чем не бывало стоит, поучает. А инструктор тем временем снова потрогал свою голову:
— Точно шишка будет, жена опять бурчать начнет…
Он не договорил, на полуслове резко взмахнул дубинкой, и снова взметнувшаяся было лапа с отвратительным хрустом сломалась пополам и повисла на коже. Майор уже не разговаривал, в бешеном темпе он колотил по извивающемуся телу дубинкой, по голове, по спине, по бокам, в грудь, по обеим ногам, и по целой, и но сломанной… Все произошло как-то быстро, вот только что зверь еще стоял на лапах, скалил зубы, а теперь он извивался на бетонном полу, тщетно стараясь увернуться от разящих ударов.
— Стой, бля! Хватит, начальник! Я скажу! — раздался истошный крик, сорвавший на вопль. — Ну хватит же! Все скажу! Не бей, начальник…
Инструктор словно и не слышал этих воплей, в его кулаке блеснули наручники, и он ими, как кастетом, продолжал мучить воющее тело. Остановился он, лишь когда зверь утробно захрипел и шумно обмочился. Да он не только обмочился, из клетки дыхнуло зловонно, майор выпрямился и зажал нос.
— Фу, падаль, ну говори, — и майор скинул намордник на пол…
— Ты мне ногу сломал, сволочь, — проскулил-простонал Середенко.
— Сейчас вторую сломаю, говори…
— На бройлерной фабрике они, за складом запчастей, там лаз в нору под соломой…
— Давно бы так. — Инструктор бросил дубинку на пол, утер пот и подошел к железной двери. — Ну что стоите? Может быть, кто-нибудь мне дверь откроет?
Васинцов только что заметил, что стоит столбом, вцепившись пальцами в плечо Дзюбы. Тот не обижался, тот так же крепко вцепился в запястье Корича. Лицо прапорщика изменилось неузнаваемо, побледнело и словно заострилось, из уголка рта капала густая белая слюна. Васинцов оставил в покое плечо ни в чем не виноватого Дзюбы, подошел к стене и нажал на клавишу. В замке двери щелкнуло, она открылась, майор вышел и снова утер пот.
— Ну как, всем все ясно? — спросил он громко.
На этот раз единодушного вопля «Так точно» не последовало. Только Гулин неожиданно тонким голосом спросил:
— А это обязательно было так вот, уже лежачего?.. — Тут же он хмыкнул, потом еще раз, за ним засмеялись остальные, потом заржали, громко, от души, до слез в глазах. Удивленный инструктор обернулся и тоже засмеялся. В углу клетки бывший рэкетир Середенко, заросший рыжей шерстью чуть ли не до глазниц, подвывая и рыча, грыз короткую резиновую дубинку, которой его только что от души отдубасили.
— Все, пропало орудие труда, — утирая слезы с единственного глаза, сказал инструктор. — А оно казенное, теперь точно вычтут из зарплаты.
Карина в бессовестных полупрозрачных трусиках, в таком же неприличном халатике, не скрывавшем ее прелестей, выскочила в коридор и чмокнула Васинцова в щечку.
— Фу, противный, — сморщилась она, унюхав запах пенного, исходящий от сожителя. — Опять пива надулся? Ой, ребята, — удивленно ойкнула она, увидев раскрасневшиеся морды Вазгяна, Корича, Дзюбы и Юдина, нерешительно топтавшихся на лестничной клетке, — могли бы предупредить, что ли? Ну что вы стоите в коридоре, проходите.
— Ты бы сиськи свои прикрыла хоть для приличия, шалава, ребят моих развратишь, — укоризненно сказал Васинцов, снимая куртку и вешая ее на гвоздик (путной мебелью они до сих пор не обзавелись и вместо вешалки Васинцов повесил в коридор доску с вбитыми гвоздиками).
— Их развратишь, — хохотнула Карина, ускакивая в комнату, — они сами кого угодно… А между прочим, «шалава» по-французски означает «интересная женщина».
— На стол собери чего-нибудь, интересная ты наша, — крикнул Васинцов. — Мужики, руки будете мыть, красный кран — холодная, у нас все не как у людей.
Они устроились на кухне, и пока Карина мудрила у плиты, разлили по первой под пупырчатые болгарские огурчики из банки с яркой наклейкой. Братья славяне опомнились и снова погнали на союзный рынок свои разносолы. То-то! А то хотели бюргеров огурцами удивить. Не очень-то бюргеры свои «евро» за пупырчатых выкладывают, так что берите уж рубли, пока предлагают.
— За что будем пить, командир? — спросил Юдин, поднимая рюмку.
— Я предлагаю за первый «тест-контроль», — нарушил субординацию Дзюба, — и за «хорошиста» Юдина.
— Присоединяюсь, — задумчиво сказал Васинцов.
— Ну и дураки, — сказал Вазгян, — особенно ты, хохол бескультурный. В этом доме можно пить только за женскую красоту и за ее лучшее воплощение в лице нашей обворожительной Карины. Вот клянусь, не был бы, Васинцов, ты моим командиром — отбил бы на хрен! Только куда нам, младшему офицерскому составу, с командирами тягаться. Вот выбьюсь в генералы…
Карина, обрядившаяся в джинсы и милый пушистый свитерок, оторвалась от сковородки и мило улыбнулась мужикам.
— Учись, Генка, вот как надо красоту ценить!
— А я ценю! — уверенно заявил Васинцов. — А ты, армянская рожа, как отбивать соберешься, так хрен свой пожалей, отрэжю, нэ посмотрю на лампасы, — по-кавказски пообещал Васинцов и опрокинул водку в себя. Жидкость разлилась по жилам горячими ручейками, а организм благодарно намекнул, что все-таки пиво в марте в средней полосе России, да еще в неотапливаемом павильоне — далеко не лучший вариант. «Надуваться пивом» они пошли не сговариваясь, всем отрядом. Зашли в первую попавшуюся пивнушку. Там за столиком им встретился забавный парень, интеллигентного вида коротко стриженный молодой человек в очках стоял над раскрытой тетрадью, внимательно оглядывал посетителей и иногда подходил к кому-нибудь. Что-то коротко сказав и положив конверт на стойку, возвращался к своей тетради. Оказалось, очень талантливый карманник, только вчера освободился. На зоне написал какую-то компьютерную программу, по Интернету ее продал, и вот теперь возвращает завсегдатаям пивнушки когда-то украденное. Знать, хорошо парня на зоне торкнуло…
Пиво горчило, но они не обратили особо внимания. Им было что обсудить: никто насильно в клетку к зверю не посылает, но смогут ли они сделать то же, что тот чертов майор, и главное, хотят ли. Юдин первым вызвался войти в клетку, он особо не церемонился, мощным ударом своротил зверюге челюсть, заковал его в наручники, нацепил на оскаленную пасть намордник. Инструктор покачал головой и поставил ему «хорошо».
Здоровенный рыжий котище, сильно отощавший за зиму, приподнял морду и стал внимательно наблюдать за сизарем. Сизарь — это не воробьи, сизарь, отожравшийся на городских помойках, — это уже кое-что! Кот прилег на передние лапы, прищурился и застыл, лишь хвост, нервно подрагивающий, выдавал его волнение.
— Пять баксов на рыжего, — предложил пари Юдин.
— Принимаю, — лениво ответил Васинцов. В принципе внутренне он желал удачи рыжему котище, но почему бы не дать шанс сизарю? Тем более скукотища такая, что даже невинный спор — хоть какое-то развлечение.
Кот наконец решился. Он резко оттолкнулся, в три прыжка пересек лужу, но в самый последний момент задние лапы его пробуксовали по коварному льду, и сизарь успел взлететь, отделавшись потерей пучка перьев из хвоста. Кот разочарованно глянул вслед улетевшему обеду, выплюнул перья из пасти и, опустив хвост, поплелся в сторону бетонного забора. Воробьи озвучили данную сцену громким чириканьем и через минуту вернулись к продолжению трапезы.
— Везет тебе, командир, — с сожалением сказал Юдин и выложил на стол мятую пятерку.
Васинцов сгреб деньги в карман, глянул на часы и потянулся:
— Блин, жрать-то охота, а до обеда еще полтора часа.
Юдин кивнул, ему было еще хуже, обедать он пойдет на час позже. Этот чревоугодник тоже очень страдал без «перекуса», но ни кафе, ни торговых автоматов здесь не наблюдалось, а брать с собой на «объект» завтрак или какие-либо иные вещи строжайше запрещалось, как и отлучаться с поста. Васинцов несколько раз пытался заставить себя съесть поутру завтрак, но холостяцкая яичница в рот не лезла, а Карина наотрез отказывалась «вставать в такую рань». И вообще с секретностью начальство здесь явно переборщило. Их, «грифов», собирали по всему городу на специальном автобусе и везли в какой-то ангар, там в полутьме они принимали дезинфекционный душ, переодевались в странные эластичные комбинезоны и грузились в минивэн с наглухо затонированными стеклами и глухой же переборкой от водителя. Васинцов как-то схитрил и с помощью компаса на часах попробовал определить точку, куда их возили. В принципе не особо трудная задача, если карту города ты представляешь с закрытыми глазами, если у тебя хорошая память, а машина едет с постоянной скоростью 60 км в час (почему-то на светофорах минивэн не останавливался, видимо, срабатывал спецсигнал). Он даже определил, что их возили на северо-восток Москвы, судя по времени, куда-то в районе МКАД, но перед следующим выездом многофункциональные электронные часы у него изъяли без объяснения причин и выдали взамен «Командирские». Обычные механические, но в золотом корпусе. И на том спасибо!
Вся эта секретность и повышенные требования техники безопасности раздражали в первую очередь из-за того, что сама работа секретной и опасной вовсе не казалась. Они дежурили по двое в тесной каморке перед экранами видеокамер слежения, каждые полчаса должны были докладывать в центр, что все в норме. Господи, что тут докладывать, на всех четырех мониторах глухой двор, огороженный бетонным забором, и огромные железные ворота. И все! Разве что еще четыре мусорных контейнера из местной столовки. Контейнеры забирают, наверное, после смены, по крайней мере за месяц, что они дежурили на «объекте», ни одного мусоровоза они не видели. Да и другой транспорт — большая редкость, пару раз в неделю железные ворота с противным скрежетом раздвигаются, и во двор въезжает один и тот же трехмостовый «ЗИЛ-131» с будкой. Они должны сверить номера машины, отметить время приезда, сканировать удостоверение, которое один и тот же водитель изнутри прикладывает к лобовому стеклу кабины, и, доложив в центр, получить разрешение на «впуск». После этого надо одновременно вставить ключи в специальные щели на пульте, одновременно их повернуть и ждать, когда машина скроется из поля зрения камер. Все, вот и вся работа. Читать на посту запрещалось, радио слушать тоже, сиди и пялься целый день на помойку или на ржавые ворота. Васинцов уже все заклепки на них пересчитал, разбуди его ночью, проснется и скажет, что на правой створке — 246 заклепок, на левой — 244. За воротами тоже ничего интересного — тоже глухой бетонный забор. И чего охраняют, от кого? Ровно в 20.55 они должны еще раз доложить в центр, что все в норме, вставить свои ключи в щели, но не поворачивать, и выйти в узкую дверь. Пять минут по прямому коридору, остановиться перед зеркальной стеной, сунуть свои карточки в щели, приложить ладони к сканерам, назваться и дождаться зеленой лампочки. Войти по одному в оружейку, сдать странного вида длинноствольные автоматы молчаливому охраннику со шрамом через всю щеку, потом опять коридор, дезинфекция, душ, снова коридор, глухой салон минивэна. Тридцать две минуты пути, ангар, дезинфекция, сдача комбезов, душ. Одевшись в гражданку, молча ждешь, пока автобус заполнится. Автобус выехал из ангара, все — смена кончилась. Можно балагурить, обмениваться новостями, выпивать спрятанную в портфелях водку и делиться планами на выходные. Вернее, на выходной. Дежурство 12 часов плюс час на обед, через сутки.
Если бы не этот обед — совсем свихнуться можно было. Жрачка была просто королевская, в никелированных судках мясо, рыба, морепродукты, овощи, все очень вкусно приготовлено и красиво сервировано. Тут же в вазочках со льдом икра — и красная, и черная, и заморская баклажанная. Васинцов сначала стеснялся по части этого деликатеса, но заметив, как другие охранники наяривают деликатес ложками, стесняться перестал. Впрочем, на саму еду ему хватало минут двадцать (хотя мог бы уложиться и в пять), остальное время он проводил в спортзале, на батуте, или в аквапарке, плавая с аквалангом среди диковинных рыбок. Да, и еще морковка, в обязательном порядке перед выходом на продолжение дежурства они должны были проглотить по две капсулы (желтую и белую) и заесть их очищенной морковкой. Морковь Васинцов особо не любил и однажды просто отложил корнеплод, откусив кончик, но появившаяся неизвестно откуда крашеная стерва в белом халате преградила ему дорогу и молча протянула ему красно-оранжевый продукт. Пришлось сгрызть. Что за капсулы, зачем морковка — одному Богу известно, да еще местному начальству, «великому и ужасному»…
Честно говоря, эта работа Васинцову совсем не нравилась, и даже щедрая зарплата, выдаваемая ежедневно по окончании смены в узком европейском конверте, уже не так радовала, что нельзя сказать о Карине, с непременным поцелуем выгребавшей конверт из кармана его куртки уже в прихожей. Вдобавок выяснилось, что это — лишь премиальные, а зарплату и аванс они получили, как и прежде, в кассе управления со всеми вычетами и удержаниями. Но Одинцов, выслушав жалобы Васинцова на скуку, глазами указал на небольшое распятие в уголке шкафа, глубокомысленно заявил: «Бог терпел и нам велел» и подмигнул, мол, свободен, не мешай работать, все образуется. А когда?
Неожиданно коммутатор запищал. Васинцов поднялся с кресла, ударил ладонью по клавише, громко доложил:
— Пост «29-б», все в норме!
— «29-б», сдать пост, прибыть в спортзал.
Васинцов переглянулся с Юдиным, вот новость, ничего подобного до сих пор не было, но раз начальство велит… Они встали, вставили свои ключи в щели и двинулись к двери. В коридоре они встретили двух охранников в таких же комбинезонах. «Смена», — догадался Васинцов.
Инструктор Сидоров, высокий мужчина с косым шрамом через всю щеку, расхаживал перед ними, постукивая короткой резиновой дубинкой по бедру. Знаков различия на комбинезоне не было, так что называли его пока просто «товарищ инструктор». Он бубнил что-то про технику безопасности, про то, что некоторые, особенно молодежь, довольно легкомысленно путают трусость с осторожностью, а безрассудство с отвагой. «Грифы» сидели на длинной лавке в полном составе, кроме Милы, естественно, которая в данный момент времени отстреливала очередной ящик патронов где-то под Зеленоградом («Вся порохом пропахла, — жаловалась красотка Васинцову, — особенно волосы, и на голове, и там, где тебе нравится». Бесстыдница!) Они старательно делали вид, что записывают бессмертные слова инструктора, но то и дело обменивались негромкими репликами типа «Е-7». «Ранен». «Е-6». «Убит!» Неожиданно Васинцов обнаружил, что один глаз у инструктора — стеклянный. Отлично сделанный, он все равно мертвый, неподвижный глаз выглядел на и без того не очень добром лице инструктора зловеще.
— Итак, господа «грифы»! — внезапно громко сказал инструктор. — Будем считать инструктаж законченным. Перейдем к практическим заданиям.
«Грифы» захлопнули свои тетради и побросали их на пол.
— Кто из вас читал Джека Лондона «Белый клык»? — вопросил инструктор.
Несколько «грифов», в том числе и Васинцов, подняли руки. Кайметов подумал и тоже задрал ладонь. Инструктор недоверчиво на него посмотрел, но Кайметов заверил, что хоть книги не читал, но кино видел. Он вообще все фильмы про пограничников пересмотрел, в детстве мечтал на границе служить, как батя.
— Убедительно прошу не путать героя Джека Лондона с Джульбарсом, — попросил инструктор, — и книгу к следующему занятию убедительно рекомендую прочитать.
Посрамленный Кайметов руку тут же опустил и забормотал что-то про пограничного пса по кличке Алый.
— Так вот, — продолжал инструктор, — там, в этом рассказе или повести, есть хороший отрывок, когда человек входит в клетку к дикому псу и объясняет ему, кто в стае хозяин…
Корич громко хмыкнул. Инструктор тут же повернулся к нему, подошел почти вплотную.
— Прапорщик Корич, если не ошибаюсь?
— Так точно, товарищ…
— Майор.
— Так точно, товарищ майор.
— Наслышан о ваших подвигах, товарищ прапорщик. Но есть одно «но». Я, кажется, говорил уже о безрассудности и смелости?
— Так точно.
— Так вот, ваше поведение, товарищ прапорщик, при всем вашем профессионализме несколько напоминает безрассудство. Но, наверное, вы родились под счастливой звездой, раз еще живы. Попробую продолжить свою мысль, человек в вышеупомянутом литературном произведении, входя в клетку к зверю, не имел на него личной злобы, человек хотел просто объяснить, что он сильнее и что дальше игра вестись будет только по его правилам. Либо так, либо совсем никак. Я ясно изъясняюсь? И объяснял он все это при помощи вот этого нехитрого орудия. — Инструктор высоко поднял над головой дубинку и помахал ею. — Да, человек рисковал, он мог бы избить собаку, предварительно связав ей лапы, надев намордник, но это было бы ошибкой. Зверь бы только озлобился. Но когда речь идет о честной схватке, здесь зверь может признать себя побежденным. Товарищ капитан, — повернулся инструктор к Васинцову, — вам, как старшему группы, понятна моя мысль?
— Так точно, — Васинцов встал, — это что-то вроде объездки мустангов.
— Совершенно верно, замечательное сравнение, позвольте запомнить на будущее. Единственное отличие, что волк, собака, конь — все же звери, животные. Но собака и лошадь — животные домашние, волк — дикий зверь, волком и останется. Как-то по телику показали очень древний фильм про дружбу маленького северного мальчика и волчонка.
— Знаю, знаю, Аяврик! — крикнул с места Кайметов.
— Точно так, про Аяврика. Несколько детей под влиянием этого фильма попробовали повторить это в жизни — подружиться с волчатами. Итог трагичен, в том числе три летальных исхода. Волки до поры вели себя, как собаки, но стоило им увидеть кровь… Этот фильм, кстати, запрещен к показу. Но волк — это все-таки волк. Нам же придется иметь дело с существами иного порядка, с людьми с инстинктами зверя, и со зверьми с разумом человека. Это очень опасно, и радует лишь одно, что все вы здесь — ветераны и уже сталкивались с таковыми. Итак, объясняю суть эксперимента. Здесь, за стеной клетка, — и майор указал палкой в сторону зеркальной поверхности. — В клетке зверь, возможно, один из тех, что доставлены сюда при помощи вашей группы. Он видит и слышит нас, он примерно понимает, что с ним хотят сделать, и сейчас мучительно думает, что же именно…
Инструктор подошел к стене и нажал на незаметную клавишу. Стена быстро ушла в сторону, оголив толстые металлические прутья. На тонком кожаном мате в углу сидел человек… Нет, уже не человек, скулы, челюсть, глаза, мощная грудная клетка, когти на коротких пальцах, все выдавало в нем матерого чикатила. Судя по ржавого цвета шерсти, когда-то этот человек был рыжим. Зверь привстал на четвереньках, одарил людей безразличным взглядом и отвернулся к стене.
— Так вот, — инструктор провел палкой по решетке клетки, — наш клиент, господин Середенко з незалежной Украйны, — очень опасный субъект, на чьих руках, точнее — лапах, кровь невинных людей. В былые годы рэкетирством господин Середенко промышлял, киднеппингом не чурался, и вот — закономерный итог. Но его привели сюда не убивать, нет, убить мы его могли бы уже давно. Нам нужно от него, во-первых, смирение, во-вторых, информация о его логове, где, возможно, скрываются его самки и приплод. Мы дали гарантию нашему клиенту, что его семейству ничего не грозит, по секретному распоряжению они и подобные им вывозятся в резервации, где им гарантируется безопасность и питание в разумных пределах. Но наш клиент упорно делает вид, что не понимает человеческого языка, что является явной ложью. Учитывая опасность объекта для общества, я имею разрешение… не церемониться с ним. Моя задача, во-первых, надеть на него намордник и наручники, во-вторых, заставить сказать нужную мне информацию. Всем понятно? Я не слышу ответа, всем понятно?
— Так точно! — хором ответили «грифы».
— Замечательно! А теперь самое главное: подобные же тесты должен будет пройти каждый из вас, иначе группа «ГРИФ» не будет допущена до выполнения дальнейших заданий. Всем ясно?
— Так точно!
— Тогда смотрите и учитесь. — Инструктор вынул глаз из глазницы, уложил его в замшевый мешочек и аккуратно положил на лавку. Из стильного кейса он достал наручники, замысловатого вида намордник и, прогромыхав ключами, шагнул в клетку. Зверь, казалось, и не заметил незваного гостя. Он лишь тихо зарычал, когда инструктор не совсем вежливо ткнул его сапогом в зад.
— Середенко, брось дурака валять, давай-ка сюда свои царапалки, — громко предложил инструктор и покрутил наручники на пальце.
Зверь снова угрожающе прорычал.
— Видите, как ловко прикидывается, — улыбнулся майор, поворачиваясь к «грифам» лицом, спиной к зверю…
Они вскочили с лавок почти вместе. Первым проорать «Осторожно» успел все-таки Дзюба. Зверь молниеносно вскочил на ноги и кинулся на спину инструктора, Васинцов автоматически хлопнул рукой по ремню, кобуры там, конечно, не было. Но инструктор, казалось, только этого и ждал, не оборачиваясь, он с силой двинул локтем, попав зверю прямо в солнечное сплетение. Зверь с каким-то скрипучим хрипом повалился на мат и заскулил, силясь ухватить широко раскрытой пастью воздух.
— Прошу этот прием не повторять, — объяснил инструктор, погрозив «грифам» пальцем, — это очень рискованно и только для демонстрации. И че вы вскочили? Садитесь, наблюдайте. — Он с ухмылкой повернулся к зверю и наступил тому ботинком на щиколотку: — Что, Середенко, понимаешь-таки речь человечью, а как тебе вот это? — Инструктор сделал движение рукой, словно собирался ударить, и, когда зверь снова прыгнул, сделал шаг в сторону и огрел его палкой по затылку. Зверь со всего маху ударился о решетку, попробовал развернуться, но майор суровым армейским каблуком снова впечатал его в решетку. Зверь обмяк, майор быстро, как кошка, ухватил его за правую лапу, продернул ее между прутьев и защелкнул «браслеты» на запястьях.
Придя в себя, зверь рванулся, но обнаружив, что намертво прикован к решетке, заревел, разочарованно, как показалось Васинцову. Да, силен, ничего не скажешь, обычный человек от серии таких ударов минут десять мешком валялся бы.
Майор не торопился, он отошел к дальней стенке клетки и несколько раз вдохнул, восстанавливая дыхание. Потом подошел к самой решетке и сказал наставляющим тоном:
— Большая ошибка думать, что дело сделано, и многие жестоко поплатились, решив, что без передних лап зверь не так опасен. Не забудьте про зубы, зубы у них — главное оружие. Не правда ли, мой рыжий друг?
Неожиданно майор резко выбросил ногу, угодив чикатиле в пах, и дождавшись, когда он согнется, со всей силы ударил коленом в морду. Кровавые брызги разметались по полу, зверь выгнулся, задрав морду к потолку, и майор одним ловким движением нацепил на нее намордник. Автоматические замки громко щелкнули, охватив затылок зверя, тот мотнул головой, пытаясь освободиться, и… Нога, задняя лапа, нижняя лапа, черт его знает, Как называть нижнюю конечность зверя, главное, что она неестественно выгнулась и сильно ударила майора в грудь. Все снова вскочили. Майор сумел в полете сгруппироваться, но все же здорово трахнулся башкой о стену. Он медленно поднялся, поглядел на свою грудь, расправил материал комбинезона, потом почесал макушку.
— Надо же, пропустил, — сказал он как-то обиженно, — а вот комбинезон не подвел. Обращаю ваше внимание на эту ткань, металлизированный шелко-пластик, душновато в нем, зато надежно. Только особо-то не расслабляйтесь, это хорошо, что у них когти на задних лапах не такие острые.
Васинцов в который раз удивился самообладанию этого человека, только что получил мощнейший удар в грудь, но как ни в чем не бывало стоит, поучает. А инструктор тем временем снова потрогал свою голову:
— Точно шишка будет, жена опять бурчать начнет…
Он не договорил, на полуслове резко взмахнул дубинкой, и снова взметнувшаяся было лапа с отвратительным хрустом сломалась пополам и повисла на коже. Майор уже не разговаривал, в бешеном темпе он колотил по извивающемуся телу дубинкой, по голове, по спине, по бокам, в грудь, по обеим ногам, и по целой, и но сломанной… Все произошло как-то быстро, вот только что зверь еще стоял на лапах, скалил зубы, а теперь он извивался на бетонном полу, тщетно стараясь увернуться от разящих ударов.
— Стой, бля! Хватит, начальник! Я скажу! — раздался истошный крик, сорвавший на вопль. — Ну хватит же! Все скажу! Не бей, начальник…
Инструктор словно и не слышал этих воплей, в его кулаке блеснули наручники, и он ими, как кастетом, продолжал мучить воющее тело. Остановился он, лишь когда зверь утробно захрипел и шумно обмочился. Да он не только обмочился, из клетки дыхнуло зловонно, майор выпрямился и зажал нос.
— Фу, падаль, ну говори, — и майор скинул намордник на пол…
— Ты мне ногу сломал, сволочь, — проскулил-простонал Середенко.
— Сейчас вторую сломаю, говори…
— На бройлерной фабрике они, за складом запчастей, там лаз в нору под соломой…
— Давно бы так. — Инструктор бросил дубинку на пол, утер пот и подошел к железной двери. — Ну что стоите? Может быть, кто-нибудь мне дверь откроет?
Васинцов только что заметил, что стоит столбом, вцепившись пальцами в плечо Дзюбы. Тот не обижался, тот так же крепко вцепился в запястье Корича. Лицо прапорщика изменилось неузнаваемо, побледнело и словно заострилось, из уголка рта капала густая белая слюна. Васинцов оставил в покое плечо ни в чем не виноватого Дзюбы, подошел к стене и нажал на клавишу. В замке двери щелкнуло, она открылась, майор вышел и снова утер пот.
— Ну как, всем все ясно? — спросил он громко.
На этот раз единодушного вопля «Так точно» не последовало. Только Гулин неожиданно тонким голосом спросил:
— А это обязательно было так вот, уже лежачего?.. — Тут же он хмыкнул, потом еще раз, за ним засмеялись остальные, потом заржали, громко, от души, до слез в глазах. Удивленный инструктор обернулся и тоже засмеялся. В углу клетки бывший рэкетир Середенко, заросший рыжей шерстью чуть ли не до глазниц, подвывая и рыча, грыз короткую резиновую дубинку, которой его только что от души отдубасили.
— Все, пропало орудие труда, — утирая слезы с единственного глаза, сказал инструктор. — А оно казенное, теперь точно вычтут из зарплаты.
Карина в бессовестных полупрозрачных трусиках, в таком же неприличном халатике, не скрывавшем ее прелестей, выскочила в коридор и чмокнула Васинцова в щечку.
— Фу, противный, — сморщилась она, унюхав запах пенного, исходящий от сожителя. — Опять пива надулся? Ой, ребята, — удивленно ойкнула она, увидев раскрасневшиеся морды Вазгяна, Корича, Дзюбы и Юдина, нерешительно топтавшихся на лестничной клетке, — могли бы предупредить, что ли? Ну что вы стоите в коридоре, проходите.
— Ты бы сиськи свои прикрыла хоть для приличия, шалава, ребят моих развратишь, — укоризненно сказал Васинцов, снимая куртку и вешая ее на гвоздик (путной мебелью они до сих пор не обзавелись и вместо вешалки Васинцов повесил в коридор доску с вбитыми гвоздиками).
— Их развратишь, — хохотнула Карина, ускакивая в комнату, — они сами кого угодно… А между прочим, «шалава» по-французски означает «интересная женщина».
— На стол собери чего-нибудь, интересная ты наша, — крикнул Васинцов. — Мужики, руки будете мыть, красный кран — холодная, у нас все не как у людей.
Они устроились на кухне, и пока Карина мудрила у плиты, разлили по первой под пупырчатые болгарские огурчики из банки с яркой наклейкой. Братья славяне опомнились и снова погнали на союзный рынок свои разносолы. То-то! А то хотели бюргеров огурцами удивить. Не очень-то бюргеры свои «евро» за пупырчатых выкладывают, так что берите уж рубли, пока предлагают.
— За что будем пить, командир? — спросил Юдин, поднимая рюмку.
— Я предлагаю за первый «тест-контроль», — нарушил субординацию Дзюба, — и за «хорошиста» Юдина.
— Присоединяюсь, — задумчиво сказал Васинцов.
— Ну и дураки, — сказал Вазгян, — особенно ты, хохол бескультурный. В этом доме можно пить только за женскую красоту и за ее лучшее воплощение в лице нашей обворожительной Карины. Вот клянусь, не был бы, Васинцов, ты моим командиром — отбил бы на хрен! Только куда нам, младшему офицерскому составу, с командирами тягаться. Вот выбьюсь в генералы…
Карина, обрядившаяся в джинсы и милый пушистый свитерок, оторвалась от сковородки и мило улыбнулась мужикам.
— Учись, Генка, вот как надо красоту ценить!
— А я ценю! — уверенно заявил Васинцов. — А ты, армянская рожа, как отбивать соберешься, так хрен свой пожалей, отрэжю, нэ посмотрю на лампасы, — по-кавказски пообещал Васинцов и опрокинул водку в себя. Жидкость разлилась по жилам горячими ручейками, а организм благодарно намекнул, что все-таки пиво в марте в средней полосе России, да еще в неотапливаемом павильоне — далеко не лучший вариант. «Надуваться пивом» они пошли не сговариваясь, всем отрядом. Зашли в первую попавшуюся пивнушку. Там за столиком им встретился забавный парень, интеллигентного вида коротко стриженный молодой человек в очках стоял над раскрытой тетрадью, внимательно оглядывал посетителей и иногда подходил к кому-нибудь. Что-то коротко сказав и положив конверт на стойку, возвращался к своей тетради. Оказалось, очень талантливый карманник, только вчера освободился. На зоне написал какую-то компьютерную программу, по Интернету ее продал, и вот теперь возвращает завсегдатаям пивнушки когда-то украденное. Знать, хорошо парня на зоне торкнуло…
Пиво горчило, но они не обратили особо внимания. Им было что обсудить: никто насильно в клетку к зверю не посылает, но смогут ли они сделать то же, что тот чертов майор, и главное, хотят ли. Юдин первым вызвался войти в клетку, он особо не церемонился, мощным ударом своротил зверюге челюсть, заковал его в наручники, нацепил на оскаленную пасть намордник. Инструктор покачал головой и поставил ему «хорошо».