Страница:
Мужичок, сильно заросший, действительно был одет довольно оригинально: помимо сандалий на босу ногу, на нем была широкая гавайская рубаха в пальмах и обезьянах, игривых расцветок шорты до колен и легкомысленный шейный платок. Все это никак не вязалось с его физическим обликом, он явно «озверел», оброс, лицо вытянулось, щеки покрылись густыми бакенбардами, зрачки глаз пожелтели. Но, несмотря на явно звериные признаки и довольно крупные клыки, зловещей его физиономия не выглядела. Скорее какой-то наивно-умильной. Экзотичный мужик сел на задницу и близоруко прищурился.
— Я, между прочим, жаловаться буду! — заявил он неожиданно.
— Ты сначала побрейся, — порекомендовал Васинцов, разглядывая «языка». — Ушки особенно, а то они у тебя уж больно заросли и заострились.
— Какое вам дело до моих ушей?! — возмутился мужик. — И с какой стати вы мне тыкаете? Если судить по форме — вы служащие и находитесь при исполнении. Так что потрудитесь обращаться вежливо…
Сидоров аккуратно приложил мужичка башмаком под зад, тот ойкнул и замолчал.
— Кто вы такой и что вы делали в магазине, где вас задержали? — перешел на «вы» Васинцов.
— Меднов Павел Сергеич, инженер. А в магазине я выбирал себе одежду.
— Вы всегда таким образом пополняете свой гардероб?
— А что такого?
— Действительно, ничего странного. Взять кирпич, долбануть витрину и приодеться. И как я сам до такого не додумался?
— Я ничего не долбал, — заявил мужик решительно, — витрина там давно разбита. А насчет одежды хозяин сам разрешил, берите, говорит, что хотите, вот я и взял. Хотите, сами у него спросите.
«Грифы» переглянулись.
— Павел Сергеевич, — мягко спросил Васинцов, — а вы сами из местных?
Мужик почесался, стряхнул с рукава пыль, ответил:
— Нет, мы недавно переехали с Украины. Жена настояла, здесь у нее вроде как родственница дальняя и вакансия главного инженера есть в «Агродоре».
— Жена твоя тоже зверь? — сурово спросил Сидоров, прикуривая.
— Клавдия? А то! — сказал мужик и тут же спохватился: — В смысле, она по характеру зверь, а не по внешнему виду, в смысле — не обросла. И дочь в нее пошла, а вот сын в меня.
— Вы можете сказать нам, что происходит в городе?
— Вам, а кому это «нам»? Вы кто вообще?
Васинцов достал из кармана «корки» и сунул под нос Меднову. Тот снова близоруко прищурился и разглядел документ.
— Федералы, значит? А я говорил, что вы придете, я знал и Клавдию убеждал, так разве ее убедишь? Я вот что скажу вам, ребята, что тут творится — сам черт не разберет. У нас на Украине тоже торкало, но чтобы так… В общем, будьте осторожнее, особенно ночью. Здесь ночью странные вещи творятся. Как стемнеет — звери из леса выходят, — сказал он зловещим шепотом.
Первым хихикнул Кайметов, за ним засмеялись остальные. Слово «звери» из уст этого мужичка с клыками, как у заправского вампира, прозвучало так забавно, что Васинцов тоже не выдержал и рассмеялся.
— Не нравится мне это, совсем не нравится, — сказал Дзюба, подсвечивая карту фонариком.
— Что именно тебе не нравится? — спросил Васинцов, пересчитывая оставшиеся патроны.
— Такое впечатление, что нас сюда загнали намеренно, специально.
Вот смотри, здесь они могли прижать нас к воде прямо посреди голого поля. Но перерезали нам дорогу, невзирая на мощный огонь. А здесь, у автобазы, могли окружить прямо на площади, но словно специально оставили проход по переулку. Помнишь, как звери твою Милку с Петровичем на старый стадион загоняли?
— Но они загоняли беззащитных людей на открытое место, а зачем им понадобилось, чтобы мы добрались до этой конюшни, где оборону можно неделю держать?
— Знать бы, — пожал плечами Дзюба и сложил карту.
Действительно, знать бы… На них напали совершенно неожиданно, когда они пытались найти хоть кого-то живого в здании райадминистрации. Но здание словно вымерло: в коридорах валялись какие-то бумаги, растрепанные папки и почему-то порнографические журналы плохого качества на польском языке. Света в здании не было, как и во всем городе, но вода в кранах была, и канализация работала.
Но когда они вышли на площадь, прозвучали первые выстрелы, неизвестные, прятавшиеся в домах, в палисадниках, даже на крышах, открыли огонь, и просто чудо, что никого не зацепили, только Крушилину царапнуло плечо крупной дробью. Они организованно отступали и добрались до этой конюшни почти без потерь, только вот Герда, несмотря на окрик Крушилина, внезапно припустила по переулку, через минуту с конца улицы раздался лай и скулеж, так же внезапно прекратившийся. Останавливаться они не стали, торопясь в укрытие.
Место для обороны было на самом деле — лучше не придумаешь. Старая конюшня красного кирпича, выстроенная в виде средневекового замка. Начитанный Дзюба сообщил, что когда-то в мрачную эпоху царизма в этих местах проживал барон — конезаводчик с немецкой фамилией. Лошадей он любил безумно и конюшни строил по собственному проекту в три этажа. Восставшее крестьянство в XVIII веке прогнало барона в шею, он потом в Париже в нищете спился, усадьбу разорили, а потом сожгли, вот только конюшни с башенками, узкими бойницами окон и зубчатыми стенами, как память о бароне, остались. Сначала тут школу строили, потом МТС разместили, потом склад. А когда лошади опять в моду вошли — опять конюшню. Очень уж здание для этих целей удобно.
И очень удобны оказались эти бойницы для обороны, а с башенок хорошо просматривалась вся округа, весь погруженный в тьму городок, где люди совершенно невообразимым способом уживались по соседству со звероподобными существами.
— Как ты думаешь, местные просто боятся зажигать в домах свет или привыкли, приспособились к темноте? — спросил Юдин, рассматривая городок через прибор ночного видения.
— А черт их знает, — пожал плечами Васинцов. — Я вообще ничего не понимаю. Такое впечатление, что весь город сошел с ума. Ты, кстати, заметил, что по нам пуляли и обычные мужики в фуфайках и кирзовых сапогах? Ни одного нормального на полсотни тысяч населения. И на нас смотрят, как на чумных. Если вернемся, не знаю, что и докладывать…
Васинцов понял, что сказал что-то не то, и замолчал на полуслове. Ну конечно, он сказал «если вернемся», а не «когда вернемся», вроде разница в одном слове, а какая большая разница. Он, командир, выразил сомнение в благополучном исходе операции, он не должен был этого делать.
— Кто такие? — спросил дежуривший у ворот Корич из небольшого окошка.
— Считай, парламентеры. Хоти поговорить с вашим командиром.
— Парламентеры, говоришь, а оружия с собой нет? Ну заходите.
Юдин откинул запор ворот и тут же юркнул за перегородку весовой. Но парочка совершенно не обратила на него внимания, спокойно прошла в ворота и остановилась посередине прохода, между дощатых стойл. Юдин снова звякнул запором и, развернувшись, застыл с поднятым стволом автомата.
Васинцов рассмотрел, что шедший впереди мужчина одет в строгий серый костюм и пальто, при шляпе, второй, низенький и коренастый, — в милицейскую форму с майорскими погонами. Едва завидев Васинцова, тот отдал честь, но руки не протянул.
— Майор Васинцов, командир спецгруппы «ГРИФ». С кем имею честь?
— Замглавы райадминистрации города Коряжска Аксенов.
— Замначальника РОВД майор Трофимов.
— Очень представительно, а где первые лица города?
Майор потупился, Аксенов ответил, чуть помедлив:
— Глава местной администрации… болен, а первый зам передал мне все полномочия, есть соответствующее распоряжение, можете ознакомиться. Начальник РОВД подполковник Самохин, к сожалению, мертв, он погиб, майор Трофимов принял на себя руководство отделом.
— Вы можете объяснить, что здесь происходит, господин Аксенов? Что творится в городе и прилежащей территории? Почему мои люди были атакованы неизвестными? Наша группа также была обстреляна из огнестрельного оружия, у нас есть раненый, мы потеряли служебную собаку.
— Вы же сами видели, здесь много чего происходит, — без тени смущения ответил Аксенов, — и мы прикладываем все силы, чтобы события не стали еще более трагическими. Вы видели волков, майор? Вы знаете, сколько волков в округе?
— Так почему не принимаются действия? Если много волков, отстреливайте, но мне до сих пор непонятна причина, почему атакована моя группа?
— Вы чужие, — неожиданно сказал майор. — А они не совсем волки. Надеюсь, вы телевизор смотрите, знаете, о чем я говорю.
— Чикатилы?
— Разные есть, и чикатилы тоже, — ответил майор. — И местные, и пришлые. Вас посчитали за пришлых, вот и…
— Давайте конкретно, — резко сказал Васинцов, — во время разлива реки и паводка с вашим городом потеряна связь, всяческая связь, надеюсь, вы это сами знаете. Увиденное нами здесь тоже обычным не назовешь. В этом городе вообще есть власть? Вы являетесь легитимными представителями законной власти?
— Только частично и до темноты, если честно, — сказал Аксенов. — Точнее, с наступлением сумерек власти в городе фактически нет. Мы с майором Трофимовым, если вас это интересует, вот уже неделю ночуем в помещении отделения милиции, в штабе ГОЧС, там стены крепкие и решетки на окнах, хотя сомневаюсь, что это решетки их останавливают.
— Их? Кого их?
— «Пришлых», так их называют местные.
Васинцов хмыкнул, достал сигарету, прикурил, гости от предложенных сигарет отказались.
— У вас есть какой-то план действий? Что вы собираетесь делать?
— Мы не далее как через десять минут собираемся направиться в штаб ГОЧС и запереться там на всю ночь в оружейной комнате, — ответил Трофимов. — Там, конечно, холодновато, но терпеть можно. Вам же я предлагаю немедленно убраться отсюда.
— Убраться?
— Да, покинуть город так быстро, как это возможно. У вас же есть вертолеты или что там еще. Боюсь, что с наступлением темноты я не смогу поручиться за ваши жизни, как и за наши в общем-то.
— Постойте, постойте, — удивленно сказал Васинцов, — как это покинуть? Вы что, не понимаете, мы специально прибыли для разведки.
— Как прибыли, так и убывайте, — неожиданно зло сказал майор Трофимов. — Доложите, что разведали, и ждите, пока вода сойдет.
— Не понял, — угрожающе протянул Васинцов.
— Понимаете, — быстро заговорил Аксенов, — тут происходит нечто такое, что любое вмешательство извне только вредит, понимаете? Мне трудно это объяснить, но будет только хуже. Все должно решиться здесь и своими силами. Вы чужаки, вы — пришлые, вы вряд ли поможете. В общем, вам лучше улететь немедленно.
— Допустим, а если такой возможности нет?
Аксенов вздохнул, снял шляпу, стряхнул с нее несуществующую пыль.
— Если такой возможности нет, вам придется держать оборону, эта конюшня — единственное место, где у вас есть шансы, поверьте…
— Стоп, стоп, — скомандовал Васинцов. — Вы хотите сказать, что специально загнали нас сюда?
— Разумеется, — заторопился Васинцов, — вас много, вы сможете занять круговую оборону и продержаться ночь.
— А почему нельзя было объяснить?
— Так вы же начали первыми стрелять, вы убили двух местных, около десятка ранили.
— Мы стреляли в зверей.
— Какая разница, в зверей, не в зверей. Может, они не такие уж и звери, да и собака ваша совсем психованная… — Аксенов уже явно торопился, он глянул на часы и сказал: — Нам пора, уже темнеет, они скоро будут в городе. Позаботьтесь об обороне и, как только сможете, уезжайте, уходите.
— Слушай, Дзюба, как тебе нравятся эти герои? — громко спросил Васинцов. — Тебе не кажется, что у них с головой не все в порядке? Может, арестовать их и передать в руки компетентных органов?
— Во-во, арестуйте нас, заприте куда-нибудь в подполе, только чем укрыться дайте, а то дубак жуткий по ночам. Неделю мечтаю выспаться, чтобы воя этого по ночам не слышать, — пробурчал майор и принялся расстегивать портупею. — Понаедут тут, раскомандуются, все они знают, все умеют. Давайте, где у вас тут арестантская?
В этот момент сверху свистнули, Корич дал знак, что еще кого-то заметил. Васинцов вопросительно посмотрел на Аксенова, тот пожал плечами. В дверь ворот вежливо постучали:
— Пал Иваныч, у нас проблема. Пока стояли, кто-то бензопровод перегрыз, весь бензин вытек. Машина никуда не поедет.
— А ты куда смотрел? — спросил Аксенов, подойдя к окошку.
— Так вы сами сказали, из машины не выходить.
— Мало ли что я сказал, своя голова у тебя должна быть! В следующий раз у тебя так колеса на хрен поснимают. Ладно, двигай до дому пехом, тебя тронуть не должны.
— А вы?
— Придется здесь остаться, сам понимаешь. Ну вот, — развел руками Аксенов, возвращаясь, — самое время нас арестовать. По темноте да без машины до штаба ГОЧС нам не добраться. Мы останемся здесь, хорошо? Если вы не против, конечно.
Майор снова надел ремень и, что-то недовольно бормоча, завалился спать прямо в кормушку с сеном.
— Суров твой Трофимов-то, — сказал Васинцов Аксенову.
— Не судите его строго, он весь на нервах всю последнюю неделю. Я-то уже научился засыпать под этот вой, а он глаз сомкнуть не может, и трясет его, как от лихорадки. И ребят все вспоминает, от его отдела-то почти никого не осталось.
— Так что же у вас все-таки произошло?
— Трудно сказать, как вода подниматься начала, так беды на нас просто посыпались. Сначала связь, оборвался телефонный кабель, потом обвалилось оборудование с вышки. Вы представляете, какими болтами крепится оборудованием на телевышке? Все рухнуло, словно нарочно открутил кто. Потом сразу три электроопоры рухнули, электричества не стало, потом уже мост, а ночью появились «пришлые», и в человечьем обличье и в зверином. Грабежи начались, в магазинах двери нараспашку, батюшку местного задрали. Вы знаете, тут и местные — отнюдь не ангелы, 101-й километр, столичные выселки, много здесь народу из столицы за разные грехи выселенного. Но те, что появились… Никто, никто не ожидал, половина милиционеров без оружия были, когда они милицию штурмовали…
— А какие они собой, эти «пришлые»?
— Разные, и на двух ногах, и на четырех, и «волосатые». Такого натворили, захочешь — не забудешь. У нас как раз экстренное заседание штаба ГОЧС было по поводу паводка, главе нашему доложили, что толпа на улице, он подумал, что… Хрен его знает, что он подумал, вышел на улицу народ успокоить, а его в клочья… Бр-р-р…
— А начальник РОВД?
— Тот на следующий день, РОВД отбивая, геройски.
— Тогда почему вы считаете, что нам следует немедленно покинуть город, вам что, помощь взвода профессионалов кажется лишней?
Аксенов сделал паузу:
— Понимаете, мы начали постепенно понимать «пришлых», а они нас. Это трудно объяснить, но не все из них так опасны, порочны, далеко не все. Почему-то они выбрали именно наш город именно перед паводком и съехались сюда чуть ли не со всей России. Словно позвал их сюда кто-то или что-то. Понимаете, через день у нас как-то установился порядок, прекратились грабежи, горожане вышли на работы, в том числе и «пришлые», а там много специалистов. Мы даже плотину залатать смогли с их помощью.
— И где же они живут? В смысле, спят?
— В основном в школах, мы там спортзалы оборудовали, и в техникуме. Некоторые по домам брошенным расселились.
— А как же тот вой, что так пугал вашего майора по ночам?
— Это уже ночью — это волчары. Они вообще-то в город редко заходят, все больше в лесу, но даже когда приходили — никого уже не трогали. Выли страшно, ругались, требовали открыть «оружейку», но… как видите, мы живы. И только когда появилась ваша команда, все началось снова. Они, «пришлые», словно взбесились, словно как красная тряпка на быка вы на них подействовали. Мы едва успели вас по нужной дороге направить. Что будет этой ночью в городе — понятия не имею, словно у них на вас какая-то личная обида.
— Не исключено, — ответил Васинцов и поправил бронежилет на груди. — Так вы надеетесь сами договориться с этими «пришлыми», до того как сойдет вода?
— Мы уже почти договорились. Вот Семен, он как раз из «пришлых», а зверей просто терпеть не может…
Звери были матерые, звери совершенно не хотели подставляться под пули. Ночной бой шел уже два часа, а Васинцов, хоть и исстрелял четыре магазина, не мог гарантировать, что попал хоть в одного. Они, передвигаясь какими-то странными скачками, подбирались к стенам конюшни, пара из них даже сумела забраться на крышу, где их встретил Сидоров с пулеметом. Будь у зверюг серьезное оружие, а не охотничьи дробовики и пара табельных «Макаровых», «грифам» пришлось бы совсем туго.
— Экономить патроны! — скомандовал Васинцов больше для порядка. Все и так понимали, что патроны надо беречь, бой еще неизвестно сколько продлится, а врукопашную им ничего не светит. Да и до восхода солнца еще далеко.
— Слышь, командир, — крикнул сверху Дзюба, — некоторые в сканере не отражаются, и в инфракрасном не видны.
— А прибор в порядке?
— Ну тебя-то я хорошо вижу, — и Дзюба показался в шлеме с надвинутом на лицо забралом.
— Ладно, потом разберемся. Держи свое окно, а то у тебя там кто-то лезет!
Дзюба развернулся, дал короткую очередь, силуэт в проеме взмахнул лапами и с воплем рухнул назад.
— Пятый! — громко похвалился Дзюба.
— Все, хана, — спокойно сказал Трофимов и вставил в обойму последний патрон. Спорить с ним было трудно, они сидели на крыше конюшни под зловещим ночным небом, считали последние патроны и слушали, как вой внизу усиливается.
— Господи, сколько же их здесь! — прошептал суеверный Крушилин, выглядывая из-за зубца стены. — Вон и волчары появились.
Васинцов тоже выглянул: большая стая волков медленно собиралась около памятника Ленину. Ильич, крашенный бронзянкой, указывал рукой с зажатой кепкой вдаль, намекая волчарам, что они идут правильной дорогой.
— Откуда здесь Ленин? — удивился Васинцов.
— Так это же улица Ленина, — объяснил Аксенов, — если по прямой, то на главную площадь минут через десять выйдете, к горадминистрации. Видите вон тот дом, что напротив, там раньше райком партии был, теперь райсовет. А Ленин так и остался, местные коммунисты за ним ухаживают, в пионеры детишек принимают.
— Так у вас еще и пионеры остались, — вздохнул Дзюба, — еще не легче.
— Ладно, о пионерах мы как-нибудь потом, какие будут предложения по ситуации? — спросил Васинцов.
— Ноги отсюда надо делать, командир, — сразу же отозвался Кайметов.
— Вот тебе-то как раз не о ногах надо думать, а о связи, — сказал Васинцов, — почему связи нет?
— Хрен его знает? — искренне ответил Кайметов. — И питание есть, и рация в порядке, а связи нет — одни помехи. Вопреки всем законам радиофизики.
— Сидорова искать все равно надо, — тихо сказал Корич. — Нельзя его здесь оставлять.
— А где он, этот Сидоров?! — взвизгнул Крушилин. — Где?! Хоть бы сказал.
Действительно, Сидоров исчез совершенно неожиданно. Вот его пулемет еще гремел и вдруг смолк. Васинцов тут же бросился на подстраховку, но майора на крыше не обнаружил. Ни его, ни пулемета, только большая куча стреляных гильз и несколько мертвых тел с оскаленными пастями. У каждого была прострелена голова, видимо, пленных Сидоров решил не брать. А когда рухнули ворота конюшни, им всем пришлось подняться на крышу, раненного в ногу Дзюбу поднимали на вожжах, найденных в изобилии в подсобке. Можно было предположить, что какой-то зверь зашел Сидорову в тыл и увлек его с собой вниз, но под стенами конюшни валялись только трупы зверей. Непонятно.
Корич неожиданно поднял руку, все замолчали. Прапорщик тихонько подошел к чердачному люку, осторожно приподнял его, прислушался, сняв с пояса «лимонку», дернул за чеку и метнул зеленое яйцо вниз. Внизу грохнуло, раздался визг и вопли.
— Вот сволочи хитрые, как тихо подобрались и словно смерти не боятся.
— А гранаты-то тю-тю, — пробурчал Дзюба, копаясь в вещмешке. — Знаешь что, командир, вам пора идти на прорыв, до рассвета мы так не продержимся, да и неизвестно, остановит ли их рассвет. Я их отвлеку, а вы вожжи свяжите и давайте вниз по стенке, и в сторону леса.
— Отставить, — скомандовал Васинцов. Раненых, Дзюбу и Вазгяна, он оставлять не собирался. Ему показалось, что есть еще какой-то выход и что он обязательно должен его найти. Неужели это «шестое чувство» все-таки есть или это лишь призрачные надежды? В этот момент что-то заскрипело в одной из башенок, что возвышались над плоской крышей конюшни. Крайняя правая башенка повернулась по часовой стрелке вокруг своей оси, и показалась небольшая деревянная дверца.
— Эй, не стреляйте, — раздалось четко, когда дверца отворилась. Из башенки на четвереньках выбрался человек и поднялся на ноги. Нет, это не был человек, зверь, заросший густой русой шерстью с седыми подпалинами. — Давайте за мной, — сделал он движение лапой в сторону башни, тут есть подземный ход.
Васинцов оглянулся на Аксенова, тот, казалось, и не удивился.
Седой быстро шел, часто меняя направления. Поджидая группу, он приваливался к дереву, ощупывал его, словно живое, и когда группа догоняла, молча указывал дорогу. На вопросы он не отвечал, и Васинцов, прекрасно умевший ориентироваться на местности даже в темноте, сейчас совершенно запутался, ему казалось, что они ходят по кругу, что этот чертов зверюга ведет их сам незнамо куда. Неожиданно потянуло сыростью, под ногами зачавкало, и они вышли к воде. Васинцов чуть не закричал от радости: у самого берега покачивалась на легком течении небольшая лодка с корявой надписью «Турбаза» на корме. От кормы к кустам тянулась длинная ржавая цепь. Зверь приложил заросший палец с длинным когтем к толстым губам и нырнул в кусты. Через минуту он появился с двумя веслами на плече.
Корич первым зашел в воду по пояс, заглянул в лодку:
— Эх, жаль, маленькая. Максимум шестерых выдержит. Придется в два захода.
В это время седой подошел к Аксенову, наклонился к нему и что-то долго говорил на ухо.
— Он говорит, что на тот берег вам плыть не надо, там очень опасно. И речные люди вас не пропустят. Вам следует плыть вдоль берега к месту, где группу заберут ваши. Не заблудитесь?
— А вы?
— Мы в город, он спрячет нас до утра, а там разберемся.
— Слушай, а может, вы с нами? — предложил Васинцов, с сомнением глядя на утлую лодчонку.
— Нет, спасибо, — неожиданно ответил за Аксенова Трофимов, — нам здесь жить, у меня руки чешутся завтра надавать кое-кому по сусалам. Даю гарантию, командир, вода спадет, здесь полный порядок будет…
— А кто он? — спросил Васинцов, когда седой растворился в темноте.
— Дитя природы, — загадочно ответил Трофимов и протянул Васинцову руку.
Стерх перекинул вожжу на правое плечо и налег на нее.
— Нормально, командир, сейчас на пригорок заберемся, а там до места рукой подать, и идти легче будет.
— Подожди, Гриш, я «броник» сниму, все равно толку от него… — сказал Васинцов, расстегивая молнию на боку.
— И то верно, я свой тоже скину, тяжелый, блин…
Лейтенант аккуратно прислонил волокушу со своим командиром к пеньку, отложил стропу, разоблачился, еще раз пошарил по карманам бронежилета и вынул из подсумка для автоматных рожков мини-аптечку.
— Живем, командир, и как она только здесь оказалась?
Действительно, аптечка сейчас была очень кстати, бинты на бедре Васинцова пропиталась кровью, да и большая рваная рана на запястье выглядела отвратно. Стерх умело обработал рану, наполнил шприц и загнал под кожу Васинцову пару кубиков маслянистого лекарства.
— Как, командир, полегчало?
— Вроде того.
— Ну и с Богом, двинемся дальше.
Стерх старался держаться бодро, но Васинцов хорошо видел, как нелегко щупленькому лейтенанту тащить его в общем-то крупное тело. Сам же Васинцов идти уже не мог, как ни старался, да и раненая рука не слушалась. Да, попали они в историю, но кто бы мог подумать, что в брошенной деревне, через которую им пришлось идти, поселится целое волчье племя. Ведь два дня назад совсем пустая деревня была. Ладно, хорошо хоть, живы остались. Васинцов со Стерхом пробирались к месту посадки пешком, больше лодка вместить не могла. Корич тоже рвался остаться с командиром, но майору пришлось объяснить, что кому-то надо и на веслах сидеть, а только Корич да Крушилин вышли из этой переделки без царапины. Впрочем, выяснилось, что грести-то не особо много, таинственный проводник вывел их довольно близко к назначенному пункту, как знал, и Васинцов очень надеялся, что ребята в лодке добрались к месту без приключений. А сами они на приключение все-таки нарвались. Хорошо хоть, что взрослых волков в логове не было, им пришлось отбиваться от дюжины подростков. Те еще подростки, зубастые, бедро у Васинцова разодрано почти до колена, и рука располосована мощными клыками, чуть ли не до кости, так что каждое движение отдавалось болью во всем теле.
— Вон он, телятник, — радостно сказал Стерх, указывая пальцем куда-то сторону. — Все, пришли! Слышь, командир, ты давно на санках не катался? Вот там ложбинка со снегом есть, давай я тебя по ней спущу, прокатишься приятно, с ветерком…
Спуск назвать приятным можно было только с большой натяжкой, Васинцов дважды ударился о кочки раненой ногой и едва сдержал стон. Съехав до конца ложбинки, он только успел перевести дух, как услышал длинную автоматную очередь.
— Я, между прочим, жаловаться буду! — заявил он неожиданно.
— Ты сначала побрейся, — порекомендовал Васинцов, разглядывая «языка». — Ушки особенно, а то они у тебя уж больно заросли и заострились.
— Какое вам дело до моих ушей?! — возмутился мужик. — И с какой стати вы мне тыкаете? Если судить по форме — вы служащие и находитесь при исполнении. Так что потрудитесь обращаться вежливо…
Сидоров аккуратно приложил мужичка башмаком под зад, тот ойкнул и замолчал.
— Кто вы такой и что вы делали в магазине, где вас задержали? — перешел на «вы» Васинцов.
— Меднов Павел Сергеич, инженер. А в магазине я выбирал себе одежду.
— Вы всегда таким образом пополняете свой гардероб?
— А что такого?
— Действительно, ничего странного. Взять кирпич, долбануть витрину и приодеться. И как я сам до такого не додумался?
— Я ничего не долбал, — заявил мужик решительно, — витрина там давно разбита. А насчет одежды хозяин сам разрешил, берите, говорит, что хотите, вот я и взял. Хотите, сами у него спросите.
«Грифы» переглянулись.
— Павел Сергеевич, — мягко спросил Васинцов, — а вы сами из местных?
Мужик почесался, стряхнул с рукава пыль, ответил:
— Нет, мы недавно переехали с Украины. Жена настояла, здесь у нее вроде как родственница дальняя и вакансия главного инженера есть в «Агродоре».
— Жена твоя тоже зверь? — сурово спросил Сидоров, прикуривая.
— Клавдия? А то! — сказал мужик и тут же спохватился: — В смысле, она по характеру зверь, а не по внешнему виду, в смысле — не обросла. И дочь в нее пошла, а вот сын в меня.
— Вы можете сказать нам, что происходит в городе?
— Вам, а кому это «нам»? Вы кто вообще?
Васинцов достал из кармана «корки» и сунул под нос Меднову. Тот снова близоруко прищурился и разглядел документ.
— Федералы, значит? А я говорил, что вы придете, я знал и Клавдию убеждал, так разве ее убедишь? Я вот что скажу вам, ребята, что тут творится — сам черт не разберет. У нас на Украине тоже торкало, но чтобы так… В общем, будьте осторожнее, особенно ночью. Здесь ночью странные вещи творятся. Как стемнеет — звери из леса выходят, — сказал он зловещим шепотом.
Первым хихикнул Кайметов, за ним засмеялись остальные. Слово «звери» из уст этого мужичка с клыками, как у заправского вампира, прозвучало так забавно, что Васинцов тоже не выдержал и рассмеялся.
— Не нравится мне это, совсем не нравится, — сказал Дзюба, подсвечивая карту фонариком.
— Что именно тебе не нравится? — спросил Васинцов, пересчитывая оставшиеся патроны.
— Такое впечатление, что нас сюда загнали намеренно, специально.
Вот смотри, здесь они могли прижать нас к воде прямо посреди голого поля. Но перерезали нам дорогу, невзирая на мощный огонь. А здесь, у автобазы, могли окружить прямо на площади, но словно специально оставили проход по переулку. Помнишь, как звери твою Милку с Петровичем на старый стадион загоняли?
— Но они загоняли беззащитных людей на открытое место, а зачем им понадобилось, чтобы мы добрались до этой конюшни, где оборону можно неделю держать?
— Знать бы, — пожал плечами Дзюба и сложил карту.
Действительно, знать бы… На них напали совершенно неожиданно, когда они пытались найти хоть кого-то живого в здании райадминистрации. Но здание словно вымерло: в коридорах валялись какие-то бумаги, растрепанные папки и почему-то порнографические журналы плохого качества на польском языке. Света в здании не было, как и во всем городе, но вода в кранах была, и канализация работала.
Но когда они вышли на площадь, прозвучали первые выстрелы, неизвестные, прятавшиеся в домах, в палисадниках, даже на крышах, открыли огонь, и просто чудо, что никого не зацепили, только Крушилину царапнуло плечо крупной дробью. Они организованно отступали и добрались до этой конюшни почти без потерь, только вот Герда, несмотря на окрик Крушилина, внезапно припустила по переулку, через минуту с конца улицы раздался лай и скулеж, так же внезапно прекратившийся. Останавливаться они не стали, торопясь в укрытие.
Место для обороны было на самом деле — лучше не придумаешь. Старая конюшня красного кирпича, выстроенная в виде средневекового замка. Начитанный Дзюба сообщил, что когда-то в мрачную эпоху царизма в этих местах проживал барон — конезаводчик с немецкой фамилией. Лошадей он любил безумно и конюшни строил по собственному проекту в три этажа. Восставшее крестьянство в XVIII веке прогнало барона в шею, он потом в Париже в нищете спился, усадьбу разорили, а потом сожгли, вот только конюшни с башенками, узкими бойницами окон и зубчатыми стенами, как память о бароне, остались. Сначала тут школу строили, потом МТС разместили, потом склад. А когда лошади опять в моду вошли — опять конюшню. Очень уж здание для этих целей удобно.
И очень удобны оказались эти бойницы для обороны, а с башенок хорошо просматривалась вся округа, весь погруженный в тьму городок, где люди совершенно невообразимым способом уживались по соседству со звероподобными существами.
— Как ты думаешь, местные просто боятся зажигать в домах свет или привыкли, приспособились к темноте? — спросил Юдин, рассматривая городок через прибор ночного видения.
— А черт их знает, — пожал плечами Васинцов. — Я вообще ничего не понимаю. Такое впечатление, что весь город сошел с ума. Ты, кстати, заметил, что по нам пуляли и обычные мужики в фуфайках и кирзовых сапогах? Ни одного нормального на полсотни тысяч населения. И на нас смотрят, как на чумных. Если вернемся, не знаю, что и докладывать…
Васинцов понял, что сказал что-то не то, и замолчал на полуслове. Ну конечно, он сказал «если вернемся», а не «когда вернемся», вроде разница в одном слове, а какая большая разница. Он, командир, выразил сомнение в благополучном исходе операции, он не должен был этого делать.
* * *
— Эй, не спите? — Двое человек стояли около ворот конюшни, в руке одного виднелся большой белый платок.— Кто такие? — спросил дежуривший у ворот Корич из небольшого окошка.
— Считай, парламентеры. Хоти поговорить с вашим командиром.
— Парламентеры, говоришь, а оружия с собой нет? Ну заходите.
Юдин откинул запор ворот и тут же юркнул за перегородку весовой. Но парочка совершенно не обратила на него внимания, спокойно прошла в ворота и остановилась посередине прохода, между дощатых стойл. Юдин снова звякнул запором и, развернувшись, застыл с поднятым стволом автомата.
Васинцов рассмотрел, что шедший впереди мужчина одет в строгий серый костюм и пальто, при шляпе, второй, низенький и коренастый, — в милицейскую форму с майорскими погонами. Едва завидев Васинцова, тот отдал честь, но руки не протянул.
— Майор Васинцов, командир спецгруппы «ГРИФ». С кем имею честь?
— Замглавы райадминистрации города Коряжска Аксенов.
— Замначальника РОВД майор Трофимов.
— Очень представительно, а где первые лица города?
Майор потупился, Аксенов ответил, чуть помедлив:
— Глава местной администрации… болен, а первый зам передал мне все полномочия, есть соответствующее распоряжение, можете ознакомиться. Начальник РОВД подполковник Самохин, к сожалению, мертв, он погиб, майор Трофимов принял на себя руководство отделом.
— Вы можете объяснить, что здесь происходит, господин Аксенов? Что творится в городе и прилежащей территории? Почему мои люди были атакованы неизвестными? Наша группа также была обстреляна из огнестрельного оружия, у нас есть раненый, мы потеряли служебную собаку.
— Вы же сами видели, здесь много чего происходит, — без тени смущения ответил Аксенов, — и мы прикладываем все силы, чтобы события не стали еще более трагическими. Вы видели волков, майор? Вы знаете, сколько волков в округе?
— Так почему не принимаются действия? Если много волков, отстреливайте, но мне до сих пор непонятна причина, почему атакована моя группа?
— Вы чужие, — неожиданно сказал майор. — А они не совсем волки. Надеюсь, вы телевизор смотрите, знаете, о чем я говорю.
— Чикатилы?
— Разные есть, и чикатилы тоже, — ответил майор. — И местные, и пришлые. Вас посчитали за пришлых, вот и…
— Давайте конкретно, — резко сказал Васинцов, — во время разлива реки и паводка с вашим городом потеряна связь, всяческая связь, надеюсь, вы это сами знаете. Увиденное нами здесь тоже обычным не назовешь. В этом городе вообще есть власть? Вы являетесь легитимными представителями законной власти?
— Только частично и до темноты, если честно, — сказал Аксенов. — Точнее, с наступлением сумерек власти в городе фактически нет. Мы с майором Трофимовым, если вас это интересует, вот уже неделю ночуем в помещении отделения милиции, в штабе ГОЧС, там стены крепкие и решетки на окнах, хотя сомневаюсь, что это решетки их останавливают.
— Их? Кого их?
— «Пришлых», так их называют местные.
Васинцов хмыкнул, достал сигарету, прикурил, гости от предложенных сигарет отказались.
— У вас есть какой-то план действий? Что вы собираетесь делать?
— Мы не далее как через десять минут собираемся направиться в штаб ГОЧС и запереться там на всю ночь в оружейной комнате, — ответил Трофимов. — Там, конечно, холодновато, но терпеть можно. Вам же я предлагаю немедленно убраться отсюда.
— Убраться?
— Да, покинуть город так быстро, как это возможно. У вас же есть вертолеты или что там еще. Боюсь, что с наступлением темноты я не смогу поручиться за ваши жизни, как и за наши в общем-то.
— Постойте, постойте, — удивленно сказал Васинцов, — как это покинуть? Вы что, не понимаете, мы специально прибыли для разведки.
— Как прибыли, так и убывайте, — неожиданно зло сказал майор Трофимов. — Доложите, что разведали, и ждите, пока вода сойдет.
— Не понял, — угрожающе протянул Васинцов.
— Понимаете, — быстро заговорил Аксенов, — тут происходит нечто такое, что любое вмешательство извне только вредит, понимаете? Мне трудно это объяснить, но будет только хуже. Все должно решиться здесь и своими силами. Вы чужаки, вы — пришлые, вы вряд ли поможете. В общем, вам лучше улететь немедленно.
— Допустим, а если такой возможности нет?
Аксенов вздохнул, снял шляпу, стряхнул с нее несуществующую пыль.
— Если такой возможности нет, вам придется держать оборону, эта конюшня — единственное место, где у вас есть шансы, поверьте…
— Стоп, стоп, — скомандовал Васинцов. — Вы хотите сказать, что специально загнали нас сюда?
— Разумеется, — заторопился Васинцов, — вас много, вы сможете занять круговую оборону и продержаться ночь.
— А почему нельзя было объяснить?
— Так вы же начали первыми стрелять, вы убили двух местных, около десятка ранили.
— Мы стреляли в зверей.
— Какая разница, в зверей, не в зверей. Может, они не такие уж и звери, да и собака ваша совсем психованная… — Аксенов уже явно торопился, он глянул на часы и сказал: — Нам пора, уже темнеет, они скоро будут в городе. Позаботьтесь об обороне и, как только сможете, уезжайте, уходите.
— Слушай, Дзюба, как тебе нравятся эти герои? — громко спросил Васинцов. — Тебе не кажется, что у них с головой не все в порядке? Может, арестовать их и передать в руки компетентных органов?
— Во-во, арестуйте нас, заприте куда-нибудь в подполе, только чем укрыться дайте, а то дубак жуткий по ночам. Неделю мечтаю выспаться, чтобы воя этого по ночам не слышать, — пробурчал майор и принялся расстегивать портупею. — Понаедут тут, раскомандуются, все они знают, все умеют. Давайте, где у вас тут арестантская?
В этот момент сверху свистнули, Корич дал знак, что еще кого-то заметил. Васинцов вопросительно посмотрел на Аксенова, тот пожал плечами. В дверь ворот вежливо постучали:
— Пал Иваныч, у нас проблема. Пока стояли, кто-то бензопровод перегрыз, весь бензин вытек. Машина никуда не поедет.
— А ты куда смотрел? — спросил Аксенов, подойдя к окошку.
— Так вы сами сказали, из машины не выходить.
— Мало ли что я сказал, своя голова у тебя должна быть! В следующий раз у тебя так колеса на хрен поснимают. Ладно, двигай до дому пехом, тебя тронуть не должны.
— А вы?
— Придется здесь остаться, сам понимаешь. Ну вот, — развел руками Аксенов, возвращаясь, — самое время нас арестовать. По темноте да без машины до штаба ГОЧС нам не добраться. Мы останемся здесь, хорошо? Если вы не против, конечно.
Майор снова надел ремень и, что-то недовольно бормоча, завалился спать прямо в кормушку с сеном.
— Суров твой Трофимов-то, — сказал Васинцов Аксенову.
— Не судите его строго, он весь на нервах всю последнюю неделю. Я-то уже научился засыпать под этот вой, а он глаз сомкнуть не может, и трясет его, как от лихорадки. И ребят все вспоминает, от его отдела-то почти никого не осталось.
— Так что же у вас все-таки произошло?
— Трудно сказать, как вода подниматься начала, так беды на нас просто посыпались. Сначала связь, оборвался телефонный кабель, потом обвалилось оборудование с вышки. Вы представляете, какими болтами крепится оборудованием на телевышке? Все рухнуло, словно нарочно открутил кто. Потом сразу три электроопоры рухнули, электричества не стало, потом уже мост, а ночью появились «пришлые», и в человечьем обличье и в зверином. Грабежи начались, в магазинах двери нараспашку, батюшку местного задрали. Вы знаете, тут и местные — отнюдь не ангелы, 101-й километр, столичные выселки, много здесь народу из столицы за разные грехи выселенного. Но те, что появились… Никто, никто не ожидал, половина милиционеров без оружия были, когда они милицию штурмовали…
— А какие они собой, эти «пришлые»?
— Разные, и на двух ногах, и на четырех, и «волосатые». Такого натворили, захочешь — не забудешь. У нас как раз экстренное заседание штаба ГОЧС было по поводу паводка, главе нашему доложили, что толпа на улице, он подумал, что… Хрен его знает, что он подумал, вышел на улицу народ успокоить, а его в клочья… Бр-р-р…
— А начальник РОВД?
— Тот на следующий день, РОВД отбивая, геройски.
— Тогда почему вы считаете, что нам следует немедленно покинуть город, вам что, помощь взвода профессионалов кажется лишней?
Аксенов сделал паузу:
— Понимаете, мы начали постепенно понимать «пришлых», а они нас. Это трудно объяснить, но не все из них так опасны, порочны, далеко не все. Почему-то они выбрали именно наш город именно перед паводком и съехались сюда чуть ли не со всей России. Словно позвал их сюда кто-то или что-то. Понимаете, через день у нас как-то установился порядок, прекратились грабежи, горожане вышли на работы, в том числе и «пришлые», а там много специалистов. Мы даже плотину залатать смогли с их помощью.
— И где же они живут? В смысле, спят?
— В основном в школах, мы там спортзалы оборудовали, и в техникуме. Некоторые по домам брошенным расселились.
— А как же тот вой, что так пугал вашего майора по ночам?
— Это уже ночью — это волчары. Они вообще-то в город редко заходят, все больше в лесу, но даже когда приходили — никого уже не трогали. Выли страшно, ругались, требовали открыть «оружейку», но… как видите, мы живы. И только когда появилась ваша команда, все началось снова. Они, «пришлые», словно взбесились, словно как красная тряпка на быка вы на них подействовали. Мы едва успели вас по нужной дороге направить. Что будет этой ночью в городе — понятия не имею, словно у них на вас какая-то личная обида.
— Не исключено, — ответил Васинцов и поправил бронежилет на груди. — Так вы надеетесь сами договориться с этими «пришлыми», до того как сойдет вода?
— Мы уже почти договорились. Вот Семен, он как раз из «пришлых», а зверей просто терпеть не может…
Звери были матерые, звери совершенно не хотели подставляться под пули. Ночной бой шел уже два часа, а Васинцов, хоть и исстрелял четыре магазина, не мог гарантировать, что попал хоть в одного. Они, передвигаясь какими-то странными скачками, подбирались к стенам конюшни, пара из них даже сумела забраться на крышу, где их встретил Сидоров с пулеметом. Будь у зверюг серьезное оружие, а не охотничьи дробовики и пара табельных «Макаровых», «грифам» пришлось бы совсем туго.
— Экономить патроны! — скомандовал Васинцов больше для порядка. Все и так понимали, что патроны надо беречь, бой еще неизвестно сколько продлится, а врукопашную им ничего не светит. Да и до восхода солнца еще далеко.
— Слышь, командир, — крикнул сверху Дзюба, — некоторые в сканере не отражаются, и в инфракрасном не видны.
— А прибор в порядке?
— Ну тебя-то я хорошо вижу, — и Дзюба показался в шлеме с надвинутом на лицо забралом.
— Ладно, потом разберемся. Держи свое окно, а то у тебя там кто-то лезет!
Дзюба развернулся, дал короткую очередь, силуэт в проеме взмахнул лапами и с воплем рухнул назад.
— Пятый! — громко похвалился Дзюба.
— Все, хана, — спокойно сказал Трофимов и вставил в обойму последний патрон. Спорить с ним было трудно, они сидели на крыше конюшни под зловещим ночным небом, считали последние патроны и слушали, как вой внизу усиливается.
— Господи, сколько же их здесь! — прошептал суеверный Крушилин, выглядывая из-за зубца стены. — Вон и волчары появились.
Васинцов тоже выглянул: большая стая волков медленно собиралась около памятника Ленину. Ильич, крашенный бронзянкой, указывал рукой с зажатой кепкой вдаль, намекая волчарам, что они идут правильной дорогой.
— Откуда здесь Ленин? — удивился Васинцов.
— Так это же улица Ленина, — объяснил Аксенов, — если по прямой, то на главную площадь минут через десять выйдете, к горадминистрации. Видите вон тот дом, что напротив, там раньше райком партии был, теперь райсовет. А Ленин так и остался, местные коммунисты за ним ухаживают, в пионеры детишек принимают.
— Так у вас еще и пионеры остались, — вздохнул Дзюба, — еще не легче.
— Ладно, о пионерах мы как-нибудь потом, какие будут предложения по ситуации? — спросил Васинцов.
— Ноги отсюда надо делать, командир, — сразу же отозвался Кайметов.
— Вот тебе-то как раз не о ногах надо думать, а о связи, — сказал Васинцов, — почему связи нет?
— Хрен его знает? — искренне ответил Кайметов. — И питание есть, и рация в порядке, а связи нет — одни помехи. Вопреки всем законам радиофизики.
— Сидорова искать все равно надо, — тихо сказал Корич. — Нельзя его здесь оставлять.
— А где он, этот Сидоров?! — взвизгнул Крушилин. — Где?! Хоть бы сказал.
Действительно, Сидоров исчез совершенно неожиданно. Вот его пулемет еще гремел и вдруг смолк. Васинцов тут же бросился на подстраховку, но майора на крыше не обнаружил. Ни его, ни пулемета, только большая куча стреляных гильз и несколько мертвых тел с оскаленными пастями. У каждого была прострелена голова, видимо, пленных Сидоров решил не брать. А когда рухнули ворота конюшни, им всем пришлось подняться на крышу, раненного в ногу Дзюбу поднимали на вожжах, найденных в изобилии в подсобке. Можно было предположить, что какой-то зверь зашел Сидорову в тыл и увлек его с собой вниз, но под стенами конюшни валялись только трупы зверей. Непонятно.
Корич неожиданно поднял руку, все замолчали. Прапорщик тихонько подошел к чердачному люку, осторожно приподнял его, прислушался, сняв с пояса «лимонку», дернул за чеку и метнул зеленое яйцо вниз. Внизу грохнуло, раздался визг и вопли.
— Вот сволочи хитрые, как тихо подобрались и словно смерти не боятся.
— А гранаты-то тю-тю, — пробурчал Дзюба, копаясь в вещмешке. — Знаешь что, командир, вам пора идти на прорыв, до рассвета мы так не продержимся, да и неизвестно, остановит ли их рассвет. Я их отвлеку, а вы вожжи свяжите и давайте вниз по стенке, и в сторону леса.
— Отставить, — скомандовал Васинцов. Раненых, Дзюбу и Вазгяна, он оставлять не собирался. Ему показалось, что есть еще какой-то выход и что он обязательно должен его найти. Неужели это «шестое чувство» все-таки есть или это лишь призрачные надежды? В этот момент что-то заскрипело в одной из башенок, что возвышались над плоской крышей конюшни. Крайняя правая башенка повернулась по часовой стрелке вокруг своей оси, и показалась небольшая деревянная дверца.
— Эй, не стреляйте, — раздалось четко, когда дверца отворилась. Из башенки на четвереньках выбрался человек и поднялся на ноги. Нет, это не был человек, зверь, заросший густой русой шерстью с седыми подпалинами. — Давайте за мной, — сделал он движение лапой в сторону башни, тут есть подземный ход.
Васинцов оглянулся на Аксенова, тот, казалось, и не удивился.
Седой быстро шел, часто меняя направления. Поджидая группу, он приваливался к дереву, ощупывал его, словно живое, и когда группа догоняла, молча указывал дорогу. На вопросы он не отвечал, и Васинцов, прекрасно умевший ориентироваться на местности даже в темноте, сейчас совершенно запутался, ему казалось, что они ходят по кругу, что этот чертов зверюга ведет их сам незнамо куда. Неожиданно потянуло сыростью, под ногами зачавкало, и они вышли к воде. Васинцов чуть не закричал от радости: у самого берега покачивалась на легком течении небольшая лодка с корявой надписью «Турбаза» на корме. От кормы к кустам тянулась длинная ржавая цепь. Зверь приложил заросший палец с длинным когтем к толстым губам и нырнул в кусты. Через минуту он появился с двумя веслами на плече.
Корич первым зашел в воду по пояс, заглянул в лодку:
— Эх, жаль, маленькая. Максимум шестерых выдержит. Придется в два захода.
В это время седой подошел к Аксенову, наклонился к нему и что-то долго говорил на ухо.
— Он говорит, что на тот берег вам плыть не надо, там очень опасно. И речные люди вас не пропустят. Вам следует плыть вдоль берега к месту, где группу заберут ваши. Не заблудитесь?
— А вы?
— Мы в город, он спрячет нас до утра, а там разберемся.
— Слушай, а может, вы с нами? — предложил Васинцов, с сомнением глядя на утлую лодчонку.
— Нет, спасибо, — неожиданно ответил за Аксенова Трофимов, — нам здесь жить, у меня руки чешутся завтра надавать кое-кому по сусалам. Даю гарантию, командир, вода спадет, здесь полный порядок будет…
— А кто он? — спросил Васинцов, когда седой растворился в темноте.
— Дитя природы, — загадочно ответил Трофимов и протянул Васинцову руку.
Стерх перекинул вожжу на правое плечо и налег на нее.
— Нормально, командир, сейчас на пригорок заберемся, а там до места рукой подать, и идти легче будет.
— Подожди, Гриш, я «броник» сниму, все равно толку от него… — сказал Васинцов, расстегивая молнию на боку.
— И то верно, я свой тоже скину, тяжелый, блин…
Лейтенант аккуратно прислонил волокушу со своим командиром к пеньку, отложил стропу, разоблачился, еще раз пошарил по карманам бронежилета и вынул из подсумка для автоматных рожков мини-аптечку.
— Живем, командир, и как она только здесь оказалась?
Действительно, аптечка сейчас была очень кстати, бинты на бедре Васинцова пропиталась кровью, да и большая рваная рана на запястье выглядела отвратно. Стерх умело обработал рану, наполнил шприц и загнал под кожу Васинцову пару кубиков маслянистого лекарства.
— Как, командир, полегчало?
— Вроде того.
— Ну и с Богом, двинемся дальше.
Стерх старался держаться бодро, но Васинцов хорошо видел, как нелегко щупленькому лейтенанту тащить его в общем-то крупное тело. Сам же Васинцов идти уже не мог, как ни старался, да и раненая рука не слушалась. Да, попали они в историю, но кто бы мог подумать, что в брошенной деревне, через которую им пришлось идти, поселится целое волчье племя. Ведь два дня назад совсем пустая деревня была. Ладно, хорошо хоть, живы остались. Васинцов со Стерхом пробирались к месту посадки пешком, больше лодка вместить не могла. Корич тоже рвался остаться с командиром, но майору пришлось объяснить, что кому-то надо и на веслах сидеть, а только Корич да Крушилин вышли из этой переделки без царапины. Впрочем, выяснилось, что грести-то не особо много, таинственный проводник вывел их довольно близко к назначенному пункту, как знал, и Васинцов очень надеялся, что ребята в лодке добрались к месту без приключений. А сами они на приключение все-таки нарвались. Хорошо хоть, что взрослых волков в логове не было, им пришлось отбиваться от дюжины подростков. Те еще подростки, зубастые, бедро у Васинцова разодрано почти до колена, и рука располосована мощными клыками, чуть ли не до кости, так что каждое движение отдавалось болью во всем теле.
— Вон он, телятник, — радостно сказал Стерх, указывая пальцем куда-то сторону. — Все, пришли! Слышь, командир, ты давно на санках не катался? Вот там ложбинка со снегом есть, давай я тебя по ней спущу, прокатишься приятно, с ветерком…
Спуск назвать приятным можно было только с большой натяжкой, Васинцов дважды ударился о кочки раненой ногой и едва сдержал стон. Съехав до конца ложбинки, он только успел перевести дух, как услышал длинную автоматную очередь.