– Тебя мама просила подняться, – сказал Эмиль, приходящий в себя.
– Это гражданский муж моей мамы!
– Вы же почти ровесники, – не выдержал Макс.
Ника оборвала его и начала отчитывать. Потом извиняться.
Ситуация достигла критической стадии неловкости.
Эмиль улыбнулся, представился повторно, пожал руку Максу, тот даже привстал с дивана и попросил меня немедленно подняться.
Ника улыбалась мне и Эмилю, держа Макса за руку, то поглаживала, то почесывала ладонь, в общем, делая все то, что я так сильно ненавижу. Терпеть не могу. Точнее, терпеть ненавижу.
– Я думаю, мне надо идти! Сохрани купюру, вдруг мне снова понадобятся деньги на метро! – Мама бы сказала, что я поступаю некрасиво, но, уверена, что, если бы она слышала мои сердечные ритмы еще пять минут назад, взяла бы свои слова обратно.
– Может, спустишься еще?
– Может, и спущусь, – ответила я и ушла.
Церемония тостов, подарков и прочей ерунды тянулась вечно. Мне казалось, что я целиком и полностью застряла в этом ненавистном празднестве.
Я пыталась выбраться под любыми предлогами.
В результате я не выдержала и написала родной матери sms: «Если ты сейчас не выйдешь со мной в туалет, я устрою публичный стриптиз и буду кидаться бокалами». Для правдоподобия пришлось уронить пару ножей.
Прямо посреди тоста мама попросила ее простить и потащила меня в туалет.
– Ну что такое? Что так срочно могло тебе понадобиться? Не «тампакс» же!
– Не «тампакс», – начала я отвечать, захлебываясь в собственной истории. – Помнишь, я тогда решила, что стану проституткой, и села в машину…
– В какую машину ты села? – Мама схватилась за сердце. – Я думала, что ты меня надула и спокойно поехала пить виски к Саше.
– Я просто не хотела, чтобы ты нервничала. Так вот, слушай. Он сидит там, внизу, и я в него влюблена.
Мама кричала, что сейчас упадет в обморок. Попросила тиснуть ее бокал со стола и принести прямо в туалет.
Официанты, как, впрочем, и Эмиль, на пару с гостями достаточно странно на меня посмотрели, когда я взяла два бокала и бутылку и со всем этим добром направилась в уборную.
– Ладно, дай я пойду на него посмотрю! Где он сидит?
– В каминном зале, на крайнем диване, с ним девушка – тощая, в белом сарафане.
Мама оставила меня наедине с шампанским. Я позвонила Другу из Бронкса поделиться случившимся.
Он начал кричать на меня, испугавшись, что я могла продаться кому-то знакомому и теперь ему будет неловко появляться со мной в обществе, а потом сказал, что перезвонит, потому что продает часть бизнеса армянам и уезжает жить на Таити.
Я подумала, что все это шутка, и повесила трубку.
Армянам?
Привет 90-е???
Тут влетела мама, волосы которой стояли дыбом, я в секунду обозначила ее схожесть с Самантой из «Секса в большом городе».
– Ты сдурела?
– В смысле?
– Ты знаешь, кто это?
Мама сказал мне его имя, которое для меня ничего не значило.
– Ну мам? Ну кто это?
– Мой первый издатель.
Вот и ходи после этого с душой нараспашку – все время задувает ненужных персонажей.
После десятиминутного молчания я все-таки смогла выдавить из себя словечко:
– Мама, скажи, что ты с ним не спала!
– Я с ним не спала.
– Поклянись.
– Клясться не буду.
– Но ты же сказала, что ты с ним не спала!
– Ты же меня попросила.
– О, господи! – Я начала пить шампанское прямо из бутылки, оно тихими пузырьками и моими воплями вылезало через нос.
– Ты же в него не веришь.
– После такого???
– Да, Москва – безумно тесный город. Прав был отец, что отправил тебя в Лондон.
– А то!
Облако № 4
Знаете, некоторые уверены, что если день плохо начался, то это обязательно значит, что вечер принесет много радости, – можете отправить этих людей к черту. Я вам скажу, что если после первого бокала шампанского вас начинают с заразительной систематичностью преследовать неудачи, то мой вам добрый совет – езжайте домой и не повторяйте моих ошибок.
Я сидела в туалете ресторана и смеялась в тон маме, так и не добившись от нее ответа на вопрос о совместном ночепрепровождении.
Тут резко освободился Друг из Бронкса с просьбой разделить с ним один-другой бокал чего оставить покрепче, чем шампанское.
С чистой совестью я попросила у мамы денег на такси, которые она дала мне в счет зарплаты, и побрела на встречу с Сашкой.
Он сидел злой и нервный в небольшом баре на Якиманке.
– Ты откуда такая нарядная? – спросил меня он.
– У Эмиля день рождения был!
– А-а-а! Ну передавай мои поздравления! Маш, посмотри на меня, я молодой пиздатый парень, за что мне столько?
– Что случилось, Саш?
– Да ничего. Мне сегодня принесли видеозапись, как Женька целуется-обнимается с люберецкими бандитами. И что я должен делать? Она мне клялась, что я у нее был первым мужиком и единственным. Понимаешь?
– Сашкин, но ты же ей тоже изменял. Сам мне об этом писал.
– Да, но я при этом не клялся в вечной любви и не орал на все встречные и поперечные, что отдаюсь «тебе одному». Я же тебе всего не рассказал…
Ну вот, а вы говорите, что мы избалованные жизнью…
Знаете, что скрывалось за Сашкиной карьерой?
Когда он придумал саму идею интернет-ресурса, он сразу, без единой чашки кофе и не спав предварительно, засел за бизнес-план своего интернет-ресурса. Хотя это был больше, чем ресурс, – ему казалось, что впоследствии под этот бренд можно подписать полмира.
Знаете, сколько таких бизнес-планов пишется ежедневно?
Миллион.
А потом, распечатанные, они отправляются в мусорные баки, файловые в корзину и стираются навсегда. Из памяти, из жизни и с жесткого диска воспоминаний. Так опустошаются надежды.
Так рушатся мечты.
Но это был не Сашкин случай. Он был из того рода персонажей, которые напрочь отказываются обламываться. Нет у них этого резус-фактора в крови.
Друг из Бронкса подключил в разработке бизнес-плана одного финансиста из компании отца. Тут вы должны сказать, что с таким папой немудрено многого добиться, но именно в этот момент я должна вас остудить – выдохните пар, ваше мнение ошибочно. Отец редко потакал забавам сыновей – давал что нужно, некоторый минимум.
Сашка самостоятельно разложил по полочкам всю структуру сайта и возможность продвижения, он был слепо влюблен в ночь и Москву. И именно эта слепая и почти щенячья верность сопутствовала мужскому и зрелому не по годам напору. Он не верил – он не сомневался.
Я же всегда мечтала сменить московский потолок на кусочек неба.
Спустя время Сашка написал прекрасную концепцию интернет-издания с неограниченными возможностями развития.
Отправил на конкурс. Не выиграл, но жизнь его свела с двумя нужными ему на тот момент людьми – Ярославом и Владом, профессиональными хэд-хантерами.
Они встретились в маленьком кафе в здании ЦДХ, почему там, для всех загадка. Ярослав чуть не упал со стула, когда увидел 19-летнего мальчишку, в широченных штанах и кедах «Адидас», белых олдскульных.[7] Последнее он согласно носит до сих пор и ни минуты не комплексует по этому поводу.
Перед этой встречей он позвонил мне в пять утра по лондонскому времени и торжественно поклялся никогда не давать себя (ну и меня за компанию) в обиду, не покупать любовь и носить кеды «Адидас» до конца дней.
Знал ли Друг из Бронкса в тот день, что станет лишь пешкой в чужой игре?
Влад с партнером готовы были инвестировать шестьдесят процентов и сделать его генеральным директором. Если он найдет оставшиеся.
В девятнадцать лет генеральным директором компании? Представляете?
Тогда он представлял себе все, что угодно, – но не поездки на рынок «Лужники» за чеками для обналички, что постоянно придется ввязываться в сомнительные авантюры, продавать подаренные отцом часы, чтобы в трудный период расплачиваться с работниками. И никогда не рассказывать Жене об этих проблемах.
В день той встречи она купила первый в своей жизни номер журнала «Vogue» – заложила листком-самоклейкой страницу с понравившейся девушкой. И забыла про клятву, что никогда не будет красить волосы.
Она мечтала, что когда-нибудь Саша приведет ее в бутик, не на вещевой рынок, куда ее в детстве возила мать, и не в обычный магазин, а в бутик и купит платье от Oscar de la Renta. И тут она поняла, что нет пределов совершенству. И чуть не расплакалась от этой мечты. Ведь все люди как люди, а она обязательно станет Королевой.
А что потом – так это не важно. В ту секунду они были оба на Небе № 7 от рухнувшего им на плечи счастья. Или его иллюзии…
Спустя полгода она появилась на открытии ресурса в колье и браслете «Tiffany amp;Co», комплект которых стоит сто с небольшим тысяч рублей, сказав Саше, что вся родня скинулась ей на подарок, деревенская родня, не знающая, что такое ресторан, скинулась на колье Tiffany amp;Co??? Но Сашка верил, и никто не был в силах его разубедить.
Об этом мне только что поведал Сашка за очередной порцией односолодового виски.
– Машкин, мы можем заехать к Ярославу минут на сорок?
– Зачем?
– Мне нужно ему антибиотики вколоть, просто самому можно только под коленку, а это больно неимоверно.
– Хорошо. А что с ним?
– Да так, простуда, а таблетки ему нельзя пить.
Спросите, в чем залог идеальных отношений – в идеальной лжи. Думаете, я не знала, что Саша приезжал делать Ярославу уколы от венерических заболеваний, полученных от проституток? А Сашка был добрым – он не умел отказывать людям, которых уважал, в помощи – вколоть антибиотики, выбрать джинсы, подогнать девок… и так по нарастающей.
Такое приложение к игре во взрослую жизнь.
Мы поехали в сторону Сокольнического вала, где делал вторую по счету квартиру Ярослав, но продолжал жить с мамой.
– Саш, я понимаю, что не следует такое спрашивать, но почему твой отец дал деньги на ресурс?
– Потому же, почему твой отправил тебя в Лондон. Я до сих пор помню тот день. Я приехал с переговоров с Ярославом глубоко за полночь, уверенный, что он ни при каких условиях не даст мне сто сорок тысяч долларов. Это большие деньги. У меня рос младший брат, Мишка, кстати, ты в курсе, что Мишка гей?
– Как так? У него же девушка была? Помнишь, такая хорошенькая, с яркими глазами необычного кошачьего цвета, ты ее еще все увести хотел.
– Помню. Ну так как-то сложилось. Так вот… Тогда у Мишки был самый возраст сложный – он определялся, куда идти учиться, и, сама понимаешь, пример моих махинаций в семье был недопустим. Я был уверен, что отец этого не позволит.
У меня из головы все не вылетала мысль, что Мишка гей. Прошло три года. А если бы я прожила в Лондоне чуть больше – к чему бы я вернулась?
– Саш, скажи мне только одно? Как думаешь, что было бы…
Он не дал мне закончить начатое:
– Нас никто не заставлял. Мы сами выбрали.
– Так расскажи мне, почему отец дал тебе эти деньги?
– До сих пор вся эта картина перед глазами. Отец сидит на диване, видит, как я вхожу, тяжелой походкой двигается на кухню. И потом, оборачиваясь, спрашивает, буду ли я чай, и сообщает, что Вона загрызли. Одним предложением выдает мне все. Без расстановки ударений и пауз – такой монолитной фразой.
Я расплакалась.
– Ты чего? – спросил он у меня.
– Ничего. Почему ты не говорил мне, что Вона загрызли?
– Ты не плакала из-за смерти отца и теперь будешь рыдать из-за собаки? Смирись! Научись смиряться с событиями, когда ничего не можешь объяснить.
Я обняла Друга из Бронкса и еще очень долго рыдала у него на плече. По всем поводам. Не могу сказать, что я была преисполнена чувства жалости к нам обоим, – просто выливалось накопившееся. Боль за три года выходила по капле, шло очищение организма.
– Почему ты мне не рассказал обо всем? Я бы прилетела или хотя бы с тобой поговорила.
– Зато ты спокойно прожила три года. Знаешь, что меня тогда удивило в отце, – то, с какой выдержкой он все это перенес. Ты знаешь, как он любил Вона – на охоту только с ним. Любимая лайка. Пока никто не видел, он рассказывал Вону истории своей молодости, и ему казалось, что тот его слушал, тихо посапывая на заднем сиденье «мерина». Для него не было жалко обивки салона. Даже если бы он в кожу разодрал бежевую кожу сидений – ему бы простили. Как прощают сыновьям глупость, как женам прощают измены.
– Это гражданский муж моей мамы!
– Вы же почти ровесники, – не выдержал Макс.
Ника оборвала его и начала отчитывать. Потом извиняться.
Ситуация достигла критической стадии неловкости.
Эмиль улыбнулся, представился повторно, пожал руку Максу, тот даже привстал с дивана и попросил меня немедленно подняться.
Ника улыбалась мне и Эмилю, держа Макса за руку, то поглаживала, то почесывала ладонь, в общем, делая все то, что я так сильно ненавижу. Терпеть не могу. Точнее, терпеть ненавижу.
– Я думаю, мне надо идти! Сохрани купюру, вдруг мне снова понадобятся деньги на метро! – Мама бы сказала, что я поступаю некрасиво, но, уверена, что, если бы она слышала мои сердечные ритмы еще пять минут назад, взяла бы свои слова обратно.
– Может, спустишься еще?
– Может, и спущусь, – ответила я и ушла.
Церемония тостов, подарков и прочей ерунды тянулась вечно. Мне казалось, что я целиком и полностью застряла в этом ненавистном празднестве.
Я пыталась выбраться под любыми предлогами.
В результате я не выдержала и написала родной матери sms: «Если ты сейчас не выйдешь со мной в туалет, я устрою публичный стриптиз и буду кидаться бокалами». Для правдоподобия пришлось уронить пару ножей.
Прямо посреди тоста мама попросила ее простить и потащила меня в туалет.
– Ну что такое? Что так срочно могло тебе понадобиться? Не «тампакс» же!
– Не «тампакс», – начала я отвечать, захлебываясь в собственной истории. – Помнишь, я тогда решила, что стану проституткой, и села в машину…
– В какую машину ты села? – Мама схватилась за сердце. – Я думала, что ты меня надула и спокойно поехала пить виски к Саше.
– Я просто не хотела, чтобы ты нервничала. Так вот, слушай. Он сидит там, внизу, и я в него влюблена.
Мама кричала, что сейчас упадет в обморок. Попросила тиснуть ее бокал со стола и принести прямо в туалет.
Официанты, как, впрочем, и Эмиль, на пару с гостями достаточно странно на меня посмотрели, когда я взяла два бокала и бутылку и со всем этим добром направилась в уборную.
– Ладно, дай я пойду на него посмотрю! Где он сидит?
– В каминном зале, на крайнем диване, с ним девушка – тощая, в белом сарафане.
Мама оставила меня наедине с шампанским. Я позвонила Другу из Бронкса поделиться случившимся.
Он начал кричать на меня, испугавшись, что я могла продаться кому-то знакомому и теперь ему будет неловко появляться со мной в обществе, а потом сказал, что перезвонит, потому что продает часть бизнеса армянам и уезжает жить на Таити.
Я подумала, что все это шутка, и повесила трубку.
Армянам?
Привет 90-е???
Тут влетела мама, волосы которой стояли дыбом, я в секунду обозначила ее схожесть с Самантой из «Секса в большом городе».
– Ты сдурела?
– В смысле?
– Ты знаешь, кто это?
Мама сказал мне его имя, которое для меня ничего не значило.
– Ну мам? Ну кто это?
– Мой первый издатель.
Вот и ходи после этого с душой нараспашку – все время задувает ненужных персонажей.
После десятиминутного молчания я все-таки смогла выдавить из себя словечко:
– Мама, скажи, что ты с ним не спала!
– Я с ним не спала.
– Поклянись.
– Клясться не буду.
– Но ты же сказала, что ты с ним не спала!
– Ты же меня попросила.
– О, господи! – Я начала пить шампанское прямо из бутылки, оно тихими пузырьками и моими воплями вылезало через нос.
– Ты же в него не веришь.
– После такого???
– Да, Москва – безумно тесный город. Прав был отец, что отправил тебя в Лондон.
– А то!
Облако № 4
Наука лжи. Канд. минимум
Если друг оказался вдруг
И не друг, и не враг, а так…
© В. Высоцкий
Знаете, некоторые уверены, что если день плохо начался, то это обязательно значит, что вечер принесет много радости, – можете отправить этих людей к черту. Я вам скажу, что если после первого бокала шампанского вас начинают с заразительной систематичностью преследовать неудачи, то мой вам добрый совет – езжайте домой и не повторяйте моих ошибок.
Я сидела в туалете ресторана и смеялась в тон маме, так и не добившись от нее ответа на вопрос о совместном ночепрепровождении.
Тут резко освободился Друг из Бронкса с просьбой разделить с ним один-другой бокал чего оставить покрепче, чем шампанское.
С чистой совестью я попросила у мамы денег на такси, которые она дала мне в счет зарплаты, и побрела на встречу с Сашкой.
Он сидел злой и нервный в небольшом баре на Якиманке.
– Ты откуда такая нарядная? – спросил меня он.
– У Эмиля день рождения был!
– А-а-а! Ну передавай мои поздравления! Маш, посмотри на меня, я молодой пиздатый парень, за что мне столько?
– Что случилось, Саш?
– Да ничего. Мне сегодня принесли видеозапись, как Женька целуется-обнимается с люберецкими бандитами. И что я должен делать? Она мне клялась, что я у нее был первым мужиком и единственным. Понимаешь?
– Сашкин, но ты же ей тоже изменял. Сам мне об этом писал.
– Да, но я при этом не клялся в вечной любви и не орал на все встречные и поперечные, что отдаюсь «тебе одному». Я же тебе всего не рассказал…
Ну вот, а вы говорите, что мы избалованные жизнью…
Знаете, что скрывалось за Сашкиной карьерой?
Когда он придумал саму идею интернет-ресурса, он сразу, без единой чашки кофе и не спав предварительно, засел за бизнес-план своего интернет-ресурса. Хотя это был больше, чем ресурс, – ему казалось, что впоследствии под этот бренд можно подписать полмира.
Знаете, сколько таких бизнес-планов пишется ежедневно?
Миллион.
А потом, распечатанные, они отправляются в мусорные баки, файловые в корзину и стираются навсегда. Из памяти, из жизни и с жесткого диска воспоминаний. Так опустошаются надежды.
Так рушатся мечты.
Но это был не Сашкин случай. Он был из того рода персонажей, которые напрочь отказываются обламываться. Нет у них этого резус-фактора в крови.
Друг из Бронкса подключил в разработке бизнес-плана одного финансиста из компании отца. Тут вы должны сказать, что с таким папой немудрено многого добиться, но именно в этот момент я должна вас остудить – выдохните пар, ваше мнение ошибочно. Отец редко потакал забавам сыновей – давал что нужно, некоторый минимум.
Сашка самостоятельно разложил по полочкам всю структуру сайта и возможность продвижения, он был слепо влюблен в ночь и Москву. И именно эта слепая и почти щенячья верность сопутствовала мужскому и зрелому не по годам напору. Он не верил – он не сомневался.
Я же всегда мечтала сменить московский потолок на кусочек неба.
Спустя время Сашка написал прекрасную концепцию интернет-издания с неограниченными возможностями развития.
Отправил на конкурс. Не выиграл, но жизнь его свела с двумя нужными ему на тот момент людьми – Ярославом и Владом, профессиональными хэд-хантерами.
Они встретились в маленьком кафе в здании ЦДХ, почему там, для всех загадка. Ярослав чуть не упал со стула, когда увидел 19-летнего мальчишку, в широченных штанах и кедах «Адидас», белых олдскульных.[7] Последнее он согласно носит до сих пор и ни минуты не комплексует по этому поводу.
Перед этой встречей он позвонил мне в пять утра по лондонскому времени и торжественно поклялся никогда не давать себя (ну и меня за компанию) в обиду, не покупать любовь и носить кеды «Адидас» до конца дней.
Знал ли Друг из Бронкса в тот день, что станет лишь пешкой в чужой игре?
Влад с партнером готовы были инвестировать шестьдесят процентов и сделать его генеральным директором. Если он найдет оставшиеся.
В девятнадцать лет генеральным директором компании? Представляете?
Тогда он представлял себе все, что угодно, – но не поездки на рынок «Лужники» за чеками для обналички, что постоянно придется ввязываться в сомнительные авантюры, продавать подаренные отцом часы, чтобы в трудный период расплачиваться с работниками. И никогда не рассказывать Жене об этих проблемах.
В день той встречи она купила первый в своей жизни номер журнала «Vogue» – заложила листком-самоклейкой страницу с понравившейся девушкой. И забыла про клятву, что никогда не будет красить волосы.
Она мечтала, что когда-нибудь Саша приведет ее в бутик, не на вещевой рынок, куда ее в детстве возила мать, и не в обычный магазин, а в бутик и купит платье от Oscar de la Renta. И тут она поняла, что нет пределов совершенству. И чуть не расплакалась от этой мечты. Ведь все люди как люди, а она обязательно станет Королевой.
А что потом – так это не важно. В ту секунду они были оба на Небе № 7 от рухнувшего им на плечи счастья. Или его иллюзии…
Спустя полгода она появилась на открытии ресурса в колье и браслете «Tiffany amp;Co», комплект которых стоит сто с небольшим тысяч рублей, сказав Саше, что вся родня скинулась ей на подарок, деревенская родня, не знающая, что такое ресторан, скинулась на колье Tiffany amp;Co??? Но Сашка верил, и никто не был в силах его разубедить.
Об этом мне только что поведал Сашка за очередной порцией односолодового виски.
– Машкин, мы можем заехать к Ярославу минут на сорок?
– Зачем?
– Мне нужно ему антибиотики вколоть, просто самому можно только под коленку, а это больно неимоверно.
– Хорошо. А что с ним?
– Да так, простуда, а таблетки ему нельзя пить.
Спросите, в чем залог идеальных отношений – в идеальной лжи. Думаете, я не знала, что Саша приезжал делать Ярославу уколы от венерических заболеваний, полученных от проституток? А Сашка был добрым – он не умел отказывать людям, которых уважал, в помощи – вколоть антибиотики, выбрать джинсы, подогнать девок… и так по нарастающей.
Такое приложение к игре во взрослую жизнь.
Мы поехали в сторону Сокольнического вала, где делал вторую по счету квартиру Ярослав, но продолжал жить с мамой.
– Саш, я понимаю, что не следует такое спрашивать, но почему твой отец дал деньги на ресурс?
– Потому же, почему твой отправил тебя в Лондон. Я до сих пор помню тот день. Я приехал с переговоров с Ярославом глубоко за полночь, уверенный, что он ни при каких условиях не даст мне сто сорок тысяч долларов. Это большие деньги. У меня рос младший брат, Мишка, кстати, ты в курсе, что Мишка гей?
– Как так? У него же девушка была? Помнишь, такая хорошенькая, с яркими глазами необычного кошачьего цвета, ты ее еще все увести хотел.
– Помню. Ну так как-то сложилось. Так вот… Тогда у Мишки был самый возраст сложный – он определялся, куда идти учиться, и, сама понимаешь, пример моих махинаций в семье был недопустим. Я был уверен, что отец этого не позволит.
У меня из головы все не вылетала мысль, что Мишка гей. Прошло три года. А если бы я прожила в Лондоне чуть больше – к чему бы я вернулась?
– Саш, скажи мне только одно? Как думаешь, что было бы…
Он не дал мне закончить начатое:
– Нас никто не заставлял. Мы сами выбрали.
– Так расскажи мне, почему отец дал тебе эти деньги?
– До сих пор вся эта картина перед глазами. Отец сидит на диване, видит, как я вхожу, тяжелой походкой двигается на кухню. И потом, оборачиваясь, спрашивает, буду ли я чай, и сообщает, что Вона загрызли. Одним предложением выдает мне все. Без расстановки ударений и пауз – такой монолитной фразой.
Я расплакалась.
– Ты чего? – спросил он у меня.
– Ничего. Почему ты не говорил мне, что Вона загрызли?
– Ты не плакала из-за смерти отца и теперь будешь рыдать из-за собаки? Смирись! Научись смиряться с событиями, когда ничего не можешь объяснить.
Я обняла Друга из Бронкса и еще очень долго рыдала у него на плече. По всем поводам. Не могу сказать, что я была преисполнена чувства жалости к нам обоим, – просто выливалось накопившееся. Боль за три года выходила по капле, шло очищение организма.
– Почему ты мне не рассказал обо всем? Я бы прилетела или хотя бы с тобой поговорила.
– Зато ты спокойно прожила три года. Знаешь, что меня тогда удивило в отце, – то, с какой выдержкой он все это перенес. Ты знаешь, как он любил Вона – на охоту только с ним. Любимая лайка. Пока никто не видел, он рассказывал Вону истории своей молодости, и ему казалось, что тот его слушал, тихо посапывая на заднем сиденье «мерина». Для него не было жалко обивки салона. Даже если бы он в кожу разодрал бежевую кожу сидений – ему бы простили. Как прощают сыновьям глупость, как женам прощают измены.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента