Грудь Кирка задышала в полную силу, тело, растираемое умелыми руками, стало согреваться: вначале запульсировали виски, потом щеки запылали живительным огнем и тепло жизни стало разливаться по всему телу. Прошла боль от судороги, исчезло чувство одиночества и страха перед ним, на смену страху пришло ощущение новизны и самого себя, и всей жизни. Кто-то, неведомый ему, как бы приглашал его взглянуть заново на самого себя и на предстоящую новую жизнь. А жизнь эта была такой сложной и многогранной, что для того, чтобы понять ее, нужен был такой же сложный многогранный разум.
   Словно по волшебству Кирку открылись беспредельные горизонты за вновь и вновь открываемыми звездами, красочные пейзажи обжитых городов и весей, знакомых и незнакомых ему.
   Но какие бы картины ни появлялись перед удивленным мысленным взором Кирка, все они проецировались на фоне какого-то могущественного разума, который демонстрировал ему свой план переустройства всей Галактики, Он был хитроумно продуман и тщательно разработан, этот план. В его основе лежали выверенные веками предпосылки и гениальные выводы. Ни того, ни другого Кирк понять не мог. И тогда перед ним предстала простейшая модель в виде равнобедренного треугольника.
   Три стороны треугольника символизировали три основных качества «Единства»: могущество, целеустремленность и единение, а также план преобразования Галактики: две наклонные прямые представляли собой два могучих разума, объединенных одной целью – разум создателя плана и разум пока еще неизвестного Кирку руководителя, который претворит этот план в жизнь; нижнюю сторону треугольника представлял он, капитан Кирк.
   И недосягаемо высоко была для него вершина треугольника, а человеческие слабости мешали ему подняться над самим собой, достичь вершины и соединить свой разум с разумом двух величайших умов Галактики.
   Но при помощи «Единства» вершина достигалась легко и просто: тысячи и тысячи рук протягивались к Кирку с обеих наклонных сторон, предлагая свою помощь. И едва он протянет ответно руки, как его мгновенно подхватят и вознесут на вершину тысячи новых друзей, в которых он найдет самого себя, потеряет разве что некоторые, не очень хорошие свойства амебы.
   Это было заманчиво, но так легко достижимо, что Кирк каким-то образом переместил взгляд и словно через другую грань увидел самого себя далеко внизу под собой.
   Его лицо было бледным, искаженным страданиями, лицо не покорителя вершин, а самого обычного неудачника, нуждающегося в помощи и сострадании.
   И кто-то сострадал ему, кто-то пришел на помощь. Чьи-то чуткие сильные пальцы касались его лица и через них в него вливалась жизненная энергия.
   Лицо порозовело, на нем появились проблески какой-то мысли. Но чьи пальцы вливают в него жизнь?
   Он снова переместил взгляд и увидел человека, вернувшего его к жизни.
   Его лицо поразило Кирка своим несоответствием тому, что делали руки. В то время, как пальцы вливали жизнь в тело Кирка, лицо с холодным безразличием анатома внимательно изучало существо Кирка. Его интересовало буквально все: и самочувствие, и глубина сопротивляемости на внешнее воздействие, и выносимая мера одиночества, и наиболее уязвимая черта характера, и самое мучительное ощущение в памяти…
   Кирк отпрянул от чужого глаза, попытался отогнать от себя наваждение чужого разума и начал самостоятельно бороться за жизнь, за свое собственное «я». Борьба была долгой, мучительной, но, в конце концов, он окончательно пришел в себя и открыл глаза.
   Вместо Спока он увидел склонившегося над ним посла Гейлбрейса.
   Очевидно, послу не сиделось взаперти за закрытыми дверями пассажирского отсека и он подобрал ключ к кодовому замку, что не вызывало удивления. Но как он решился снять свою белую посольскую мантию, как решился унизить свое величие, спасая жизнь врагу?
   Серые глаза посла пристально смотрели на Кирка, а руки продолжали делать свое дело, массируя мышцы Кирка, который явственно чувствовал что к нему возвращается сила и энергия.
   – Благодарю вас, – сказал он, как только почувствовал, что дар речи вернулся к нему.
   – Не за что, – ответил посол. – Добро пожаловать. И далеко вы забрели в тот мир?
   – Вполне достаточно, чтобы заблудиться в нем и остаться навсегда.
   Бессмысленно было кривить душой, бессмысленно было отрицать, что своим спасением он обязан послу, отнюдь не безвозмездно спасшего его. Об этом было противно думать, но деваться некуда – просто признательностью нельзя было отделаться и приходилось оговаривать плату за услугу, которой не было цены.
   – Посол, – решил идти напрямую Кирк, – я благодарен вам за спасение и готов выплатить свой долг, но не той ценой, которую вы ждете от меня. Ту цену я выплачиваю другим.
   – Кому же? – иронично спросил Гейлбрейс.
   – Прежде всего – своим людям, экипажу своего корабля.
   – Своим друзьям? Своему другу-вулканцу? – продолжил посол.
   – Да, и своему другу-вулканцу, который спасал мне жизнь сотни раз.
   Так что ни при каких обстоятельствах я не смогу сделать то, чего вы от меня ждете.
   – Хороши друзья, – продолжал свое посол, – которые всегда находятся порознь, запираются друг от друга в разные клетки и сходятся вместе лишь тогда, когда это необходимо по долгу службы, чтобы обменяться служебными мнениями. Капитан, вы предвзято относитесь к моему «Единству», я бы даже сказал, с неприязнью и открытым подозрением. Но неужели вы считаете краткие моменты контакта с «Единством» неприятными моментами?
   – Нет.
   – А только что пережитое вами соприкосновение с «Единством»?
   Кирк на короткое время задумался и ответил:
   – Нет. Но и тогда, и сейчас у меня не было выбора.
   – Вам придется выбирать, капитан.
   – Посол, мне не по нутру, когда меня принуждают силой делать что бы то ни было, не по нутру, когда на меня давят. Возможно, вы сможете силой, вопреки желанию, вовлечь меня в «Единство». Но чтобы добиться этого, вам придется подчинить меня, превратить в амебу. А я не советую делать это.
   Потому что, повторяюсь, человек – не амеба. Вы не сможете подавить меня окончательно, не сможете целиком уничтожить мое «я». И как только я преодолею давление, хотя бы на краткий миг стану самим собой, я тут же уничтожу вас.
   Гейлбрейс улыбнулся:
   – Мне это пришло в голову задолго до вашего откровения.
   – Я видел…. – запнулся на мгновение Кирк, – план. План в масштабах всей Галактики. Это ваш план?
   – Капитан, – ответил посол, – сейчас время естественной эволюции «Единства». «Я-во-многих» – не единственная его особенность, есть и другие. Да, у меня выработан план. И мне достоверно известно, что существует, по крайней мере, еще одно «Единство», которое тоже вынашивает план в масштабах всей Галактики.
   – Кто это? – полюбопытствовал Кирк, – или что это?
   – Неужели вы думаете, что люди, завоевавшие Заран, принесли с собой туда лишь генную инженерию давно прошедших колониальных времен? Нет и еще раз нет. С их приходом на планете появились самые современные технологии и новейшие достижения науки. Лишь используя совокупно всю мощь своего интеллекта, в результате многолетних кропотливых исследований люди сумели покорить коренных заранцев, примитивнейших существ, не знавших даже простейших орудий производства. Но эти примитивные существа на протяжении многих тысячелетий успешно отражали любое посягательство на их планету. Их врожденную мощь вы, капитан, видели в слабом отражении моего «Единства».
   Не буду посвящать вас в тайну того, врожденные или благоприобретенные свойства у членов «Единства», – вам это безразлично.
   Но вас не может не встревожить тот факт, что власть на Заране захвачена очень жестокими и нечистоплотными людьми. И недалеко то время, капитан Кирк, когда вам придется выбирать между моим и их «Единством».
   Прежде, чем ответить, Кирк попытался сесть, а посол помог ему, поддержав своей крепкой рукой. Поблагодарив его в очередной раз, Кирк сказал:
   – Посол, когда мне предлагают из двух зол выбрать меньшее, мне почему-то приходит на ум, что и меньшее зло является злом. Вам это не кажется странным?
   Уже без помощи посла Кирк поднялся и стоял, слегка пошатываясь. Не предлагая больше помощи, посол многозначительно улыбнулся и заговорил:
   – Я произвел что-то вроде небольшого расследования того, что необходимо для вашей жизни, капитан. И выяснил, что ваши потребности намного больше тех, какими вы себя ограничили, предположив, что вполне удовлетворены тем, что у вас есть. Но вскоре вы обнаружите то, что до сих пор не включили в список своих потребностей и без чего не сможете обойтись в своей экспедиции. Вполне возможно, что вы разыщите свою новую потребность внизу, на планете, где вы собираетесь встретиться кое с кем и думаете, что я не знаю об этом. Нет, капитан, я все хорошо знаю. Знаю даже то, что нужно тому человеку, с которым вы встретитесь.
   Но не пытайтесь отнести это к чему-то сверхестественному. Дело обстоит гораздо проще: и сценарий вашей встречи с незнакомым человеком, и сценарий вашего поведения написан мной. Да, да, капитан, вам, исповеднику свободной воли трудно примириться с тем, что принимая, как вам кажется, самостоятельное решение, вы, на самом деле, играете роль в спектакле. И вам не удастся выйти из роли, хоть вы и попытаетесь сделать это. Но пытайтесь, а я понаблюдаю, как у вас это получится.
   – Почему вы, выбрали именно меня на роль в этом спектакле?
   Серые глаза пристально посмотрели на капитана, словно все еще пытались исследовать его душу:
   – Как вам сказать? Для этого было много причин. Одна из них та, что вы вобрали в себя лучшие черты многих представителей человеческого рода и сами стали одним из лучших его представителей. Не зря же на вас везде и всюду возлагают надежды ваши собратья, не зря за вас горой стоят ваши друзья. И не зря вы были целью номер один всякого противника. Но у меня другая цель.
   – И что же это за цель?
   – Хотите все знать, капитан? Ну что ж, узнайте. Вы мне напоминаете кое-кого. Неужели вы думаете, что я ни с того ни с сего стал одним из членов «Единства»? Неужели вы думаете, что я без всякой борьбы променял свое неповторимое «я» на некое аморфное, ничего не говорящее ни уму, ни сердцу «мы»? Нет, капитан, я не просто сопротивлялся – я дрался насмерть.
   Кирк внимательно посмотрел на посла и задумчиво проговорил:
   – Мне это и в голову не приходило. Но вы так ничего и не сказали о своей цели?
   – Вы это заметили?
   – Извините, посол, мне нужно идти. Меня ждут.
   – Да, вас ждут, – сказал со значением посол, серые глаза его смеялись.
   Кирк резко развернулся и чуть было не упал: голова закружилась, ноги стали подкашиваться. Посол тут же подхватил его под руку, поддержал, потом осторожным касанием притронулся пальцами к виску. И через секунду Кирк почувствовал себя здоровым человеком. У воздушно-музыкального потока он оделся и, не оглядываясь назад, вышел из бассейна. Он направлялся на капитанский мостик, где его уже должен был ждать Спок. Но по дороге он мучительно пытался вспомнить что-то очень важное, что обязательно должен был вспомнить и никак не мог…

Глава 5

   Торопливость сыграла плохую шутку с Маккоем, лишь где-то на полпути к капитанскому мостику он сообразил, что Спок зашел в лазарет в тщетных поисках капитана. Это соображение привело его к поразительному открытию: впервые за многие годы их совместной службы Спок не мог найти на корабле капитана. Это открытие вело к другому: на корабле появилась некая чужеродная сила, которая по своему произволу оборвала связующую нить между Кирком и Споком.
   А в том, что между ними существует эта нить, доктор не сомневался.
   Мало того, он не сомневался, что и между им самим, и Споком тоже есть нечто, похожее на ниточку. Но с некоторых пор это «нечто» между ним и Споком пропало.
   Правда, иронизируя над самим собой, доктор всегда говорил, что он обладает чувствительностью картофеля, не поясняя при этом, что картофельная ботва сморщивается и засыхает, если на нее направить недружелюбные мысли или взгляды и, соответственно, наоборот. Вся же правда о докторе и его отношениях со Споком заключалась в том, что в присутствии вулканца Маккой ощущал покой, умиротворенность, словом, что-то граничащее с внутренним комфортом.
   И вот это чувство внутреннего комфорта с некоторых пор пропало, доктор не знал, чем это можно объяснить, хотя кое о чем догадывался.
   – Спок, – проговорил он в спину вулканца, – мне кажется, что вас нет рядом со мной. Вам это не кажется странным. И вы не можете найти капитана, а это уже больше, чем странно, это подозрительно. Вы что, потеряли свои способности, мистер Спок?
   Спок повернулся и через плечо посмотрел на него таким свирепым взглядом, какого нельзя было ожидать от вулканца:
   – Я вас не просил совать нос в мои личные дела, доктор!
   И снова зашагал размашистой походкой. Не задавая больше никаких вопросов, доктор поспешил за ним.
   С Кирком они встретились на капитанском мостике и, не перемолвившись ни словом, последовали за ним. Но в первый момент встречи доктор все же заметил, что Кирк метнул в сторону Спока взгляд, как бы говорящий, что «вы опоздали», очевидно, имея ввиду, что врачебная помощь ему уже не нужна.
   Вулканец в ответ таким пристальным взглядом осмотрел его с ног до головы, словно перед ним был неодушевленный предмет, неспособный как-либо реагировать на подобный осмотр. И было заметно, что вид Кирка не понравился Споку.
   А по мнению Маккоя, Кирк выглядел намного лучше, чем прежде, он не ожидал увидеть его таким и пришел к заключению, что Кирк сам занялся собой и привел себя в более-менее надлежащий вид. Общеизвестно, что нельзя стать капитаном звездного корабля тому, кто не изучил досконально систему йоги и не может излечить сам себя от усталости и временной слабости.
   Но Маккой знал тело и душу этого человека гораздо лучше, чем он знал самого себя, потому что потратил на них бездну времени. И разглядел за внешней благополучностью явные признаки беспокойства и подавленности. Но больше всего его поразил какой-то отсутствующий, странный взгляд капитана, усевшегося в командирское кресло. Не раздумывая, доктор достал из своей сумки пульверизатор с гипосульфитом.
   – Потом, дружище, – отмахнулся от него Кирк.
   – Кто здесь доктор? – спросил Маккой, налаживая аппарат.
   – А кто здесь капитан? – попытался отшутиться Кирк и обратился к своему помощнику:
   – Мистер Спок, рассудите наш спор или попытайтесь понять нас обоих сразу.
   – Нет, сразу с обоими я не справлюсь, а по отдельности… Я припоминаю, что доктор Маккой хвалил меня в качестве сиделки.
   – Да, в этом деле вы – два сапога пара, – согласился Кирк.
   Маккой произвел впрыскивание, заметив:
   – Поливитамины – стимуляторы слабого действия, несильные препараты, успокаивающие нервную систему.
   Он пока воздержался от вторичного впрыскивания. Если Спок был прав в своих подозрениях, то большая доза могла только повредить. Но от чего бы он сейчас не отказался, так это от какого ни будь «нормализатора» для Спока, тем более, что заметил недовольный взгляд капитана, устремленный на помощника, а затем переведенный и на него.
   – Я что-то не припомню, чтобы я приглашал вас к себе, старина? недовольно спросил он доктора, но в большей степени вопрос был адресован Споку.
   – До меня дошли слухи, – невинно ответил доктор, – что вы собираетесь спуститься на планету за Независимым агентом. А я никогда в жизни не видел ни одного агента. Вы не возражаете, если я присоединюсь к вам? Я вам не буду мешать, просто посмотрю на агента. Кирк обреченно вздохнул:
   – Ну, если мне и в самом деле нужна нянька, то прошу вас, – жестом руки он указал на транспортатор.
   Но тут распахнулись двери служебного входа и вошел офицер связи, йоманец.
   – Капитан, лично для вас. Зашифрованный приказ командования.
   Кирк принял пакет.
   – Благодарю вас. Можете идти.
   Офицер повернулся кругом и вышел. Кирк вскрыл пакет, пробежал его глазами. И Маккой увидел на лице капитана недоумение. Но вскоре он встряхнул головой, оторвался от листа, посмотрел сначала на Спока, потом на Маккоя и сказал;
   – Вам об этом тоже нужно знать. Послушайте: «К немедленному исполнению. Предоставить «Энтерпрайз» в распоряжение Независимого агента 7-10. Подпись начальника штаба.»
   – Но это означает, что мы на своем корабле связаны по рукам и ногам и становимся пешками в руках Независимого агента! – возмутился Маккой.
   – Увы, Боунз, ваш диагноз абсолютно точен, – отозвался Кирк.
   – А сам агент попал в такую чертовщину, что Старик вынужден был пойти на крайний шаг и поставить тебя в столь щекотливое положение.
   – Ну, у нас с ним давно уже натянутые отношения. Может, кто-то решил воспользоваться этим?
   – Глупости, Джим, все тебя знают…
   – Спок тоже меня знает, однако разыскал тебя и притащил сюда.
   – Но, капитан, – попытался что-то сказать Спок.
   – Да ладно, мистер Спок, – оборвал его Кирк. – Вы сделали то, что посчитали нужным, пригласив сюда доктора. И может быть, очень верно поступили. А чтобы вас не мучили угрызения совести, я признаюсь вам обоим, что последнее время меня мучили кошмары. Чуть ли не каждую ночь кто-то или что-то являлся ко мне во сне и, убеждая меня в моем ничтожестве, настоятельно требовал, чтобы я вступил в «Единство», в котором стану полноценным самим собой. На детальное обсуждение этих кошмаров у нас просто нет времени – нам пора.
   Вошел офицер безопасности с боевым оснащением для десантной группы биопоясами и мощными ручными фазерами. Маккой отметил про себя, что принесли не два, а три комплекта.
   – Может быть, и я попаду в десантную группу? Должен же Джим понимать, что я ему нужен не только, как доктор.
   Кирк подмигнул ему с видом заговорщика, с тем видом, который больше всего нравился Маккою и как доктору, и как человеку. Ему сразу стало лучше: перед ним был все тот же капитан, все тот же рубаха-парень, готовый отдать душу за своего друга.
   – Установить фазеры на боевую мощность и надеть биопояса, – приказал капитан. Маккой удивленно вскинул брови:
   – Мы что, собираемся охотиться на слонов? На что-то меньшее эти фазеры не рассчитаны. Что за хозяева ждут нас внизу?
   – А вот это нам и надо выяснить. Так что смотреть во все глаза, расправить грудь, напрячь бицепсы и – полный вперед!

Глава 6

   Биопояса представляли собой сигнальное устройство, предупреждающее об опасности. Они опоясывали все тело так, что у человека появлялось и «второе, и третье, и десятое» зрение, он видел и слышал опасность, откуда бы она не появилась. И едва десантная группа, материализованная лучом транспортатора, появилась на небольшой, сравнительно открытой поляне среди густой чащи джунглей, пояса подняли такой оглушительный вой, что все трое десантников почувствовали себя на дне какого-то огромного котла, как бы заполненного опасностью.
   Но вопреки звуковому сигналу, первое, что увидел Маккой, был небольшой, ростом с обычную земную дворнягу, зверек. Было что-то странно знакомое в этом зверьке, никак не связанное с чувством опасности. Он робко пробирался среди высокой травы, то и дело приподнимаясь на задние лапы и обнюхивая воздух.
   – Ну, – проворчал Маккой, – если перед нами здешняя мышка, то что говорить о тиграх и пантерах, обычная кошечка унесет нас в своих зубах и вдоволь потешится.
   Как бы в ответ на его слова послышался грозный рев, напоминающий рев саблезубого тигра, но раза в три грознее и громче…
   – В условиях гигантизма, – бесстрастно отметил Спок, – хищники по своим размерам не намного больше травоядных.
   – Хорошее утешение, – проворчал в ответ Маккой и разглядел мелькнувшую за густыми зарослями тень с желто-зелеными огоньками глаз.
   Огоньки прочертили горизонтальную полосу и раздалось довольное урчание.
   – Конец мышке, – подытожил Маккой, пытаясь разглядеть, что за опасность грозит им из-за высоких и толстых стволов деревьев, перепутавшихся между собой, с огромной листвой и корявыми ветвями.
   – Установить чувствительность биопоясов на уровне «б», – приказал Кирк, – и не отставать от меня.
   Мгновенно забыв о мышке, Маккой развернулся лицом к центру поляны и предмету их общей заботы: посреди поляны стоял старый, видавший виды корабль-разведчик. И устаревшая конструкция корабля, и многочисленные заплаты на его борту говорили о том, что он уже не раз терпел аварии, попадая, по выражению Маккоя, в «щекотливые» ситуации. Было удивительно, как он смог прослужить столь долгое время и не развалиться.
   Спок просканировал его своим трикодером и доложил:
   – На борту корабля никого нет, капитан. Но необходимый ремонт произведен на высоком уровне и корабль находится в полетной готовности.
   – Ремонт произведен, а где же ремонтник? – поинтересовался Маккой, оглядываясь по сторонам, как бы забыв о предназначении биопояса, – уж не попал ли он на обед к здешним гурманам в виде бифштекса? Для Независимого агента Федерации такой финал попахивает унижением.
   – Скорей всего, он занят установкой ограждающего периметра, предположил Кирк.
   – Нет! – раздался откуда-то сверху голос, и Маккой почувствовал, как его шею пронизали острые иголки, но он так и не смог различить, было ли это сигналом опасности, исходящим от биополя или обычным страхом.
   Разом все трое подняли головы вверх, разыскивая глазами того, кто произнес это слово, и чуть ли не над собой увидели женщину, раскачивающуюся на толстой длинной ветке дерева, растущего в доброй сотне футов от них.
   С необыкновенной легкостью женщина перепрыгнула на соседнюю ветку, очевидно, выбирая лучшую для себя позицию и направила на них оружие. Оно представляло собой некое подобие веревки, сложенной как лассо, кольцо которого трепетало световым пучком, выбрасывая из себя что-то в виде меча или дротика.
   Первая мысль Маккоя была о том, что без оружия женщина выглядела бы гораздо привлекательнее, хотя и с оружием в руках она была женщиной что надо. То, что в ней течет неземная кровь, ясно было уже по тому, как легко и непринужденно чувствовала она себя на гибких, лишь слегка пружинящих от ее веса ветвях, словно под ней была, как и под Маккоем, твердая почва. А во взгляде ее карих глаз то ли чудилась, то ли ясно виделась самозабвенная отверженность, дикость, не поддающаяся приручению и – охотничий азарт к жизни. Такой взгляд Маккой иногда замечал и у Кирка, но лишь иногда, в минуты, даже мгновения, требующие полной самоотдачи. А у женщины этот взгляд, кажется, был естественным, как бы прикрытым озорным любопытством, с каким она смотрела на троих мужчин, уставившихся на нее.
   Очевидно, сам процесс знакомства доставлял ей удовольствие и, разглядывая других, она не скрывала и себя.
   На ней были мягкие легкие ботинки, комбинезон цвета меди, плотно облегающий ее стройную фигуру, а каштановая копна волос, ниспадающая за спину, подчеркивала ее женственность и создавала неповторимую ауру притяжения, очарования – в этом Маккой не смог разобраться. В конце концов, он видел перед собой Независимого агента, личность легендарную. И откровенно говоря, был не совсем в себе.
   Хотя бы потому, что не смог понять, красива эта женщина или нет, даже не задал себе подобного вопроса. Но он твердо знал, что если бы от него зависела судьба этой женщины, то он предпочел бы лично убить десяток-другой драконов и сложить их у ног этой женщины, но ни в коем случае не пустить ее даже в космос, не то что позволить ей стать Независимым агентом. Мельком глянув на Кирка и Спока, он убедился, что его друзья солидарны с ним и в мыслях, и в чувствах.
   Но, кажется, женщина, поигрывая своим световым лассо, чувствовала нечто обратное и, глядя на троих мужчин, выбирала из них того, перед кем она готова сложить драконов, убитых ею.
   Вполне удовлетворенный немым знакомством, Кирк, наконец, заговорил:
   – Я – капитан Кирк. Мы прибыли, чтобы помочь вам.
   – Я знаю, что вы капитан Кирк, – ответила женщина, – по крайней мере, знаю, кем вы были.
   Кирк озадаченно спросил:
   – Был? Простите, но мы, кажется, незнакомы. Разрешите представить своего старшего помощника…
   – Мистера Спока я тоже знаю. И хочу надеяться, что он все еще Спок.
   Знаю также и доктора Маккоя. У него такая слава…
   Маккой галантно склонил голову. Ему еще не доводилось видеть, чтобы это врожденное свойство южан кому-нибудь повредило, как и комплимент:
   – Боюсь, мэм, мне с вами не сравняться – преимущество на вашей стороне, а вы на высоте своего преимущества.
   – Вы правы, – без тени улыбки приняла комплимент женщина.
   – Вы имеете преимущество перед нами, – вставил Кирк, – если знаете причину, по которой мы почему-то перестали быть самими собой.
   – Да. У меня есть и это преимущество, капитан. Вы, конечно, знаете, что в этом секторе пропали сорок три известнейших корабля, приписанных к самым разным портам Галактики, а в их числе и звездолеты Звездного Флота Федерации. И я, как и все вы, не знаю, как и что с ними произошло, но знаю, что они стали чем-то другим.
   – Вам известна судьба исчезнувших кораблей? – спросил Кирк.