Мартин Дебора. Пиратская принцесса

   Камилла взяла оладышек и откусила хрустящий край. Но даже вкусный завтрак не улучшил ее настроения.
   — Нет. Мы…
   — Папа сказал, что майор тебя опозорил. — Дезире поставила кофе на столик у кровати. — Он сказал, что ты пошла в дом генерала Уилкинсона, чтобы тайно встретиться с майором Вудвардом. Значит, ты должна его хоть немного любить, правда?
   По тону Дезире было понятно: она обижена скрытностью Камиллы.
   — Я действительно встречалась с ним тайно, но только потому, что… — Камилла вдруг оборвала себя на полуслове. Если она сейчас скажет, почему встречалась с майором, Дезире расстроится окончательно. И к тому же ее не удастся застать врасплох, когда она неожиданно увидит солдат на балу.
   Какое ужасное, ужасное положение! Она ни с кем не может поделиться. Как ни поверни, все выходит плохо. Она прикусила губу, чтобы подавить неожиданные слезы, навернувшиеся на глаза, но одна из них не удержалась и скатилась по щеке.
   — Ох, Кэмми! — Дезире села на кровать и протянула к Камилле руки. — Мне ты можешь рассказать, почему тебе пришлось встречаться с ним тайно? Что могло заставить тебя общаться с… — Она замолчала и с тревогой спросила: — Это ведь не имеет ко мне отношения, нет? Ты как-то обмолвилась, что поговоришь с майором о моем… положении, но я ведь тебе не велела.
   — Нет, дело совсем не в этом, — поспешила Камилла успокоить кузину. Но Дезире продолжала смотреть подозрительно, и было понятно, что она не слишком-то поверила. Как же объяснить всю эту заваруху? Камилла едва ли могла рассказать ей о первом споре у магазина дяди Жака.
   И вдруг ее словно озарило. Она могла открыть Дезире малую толику правды.
   — Понимаешь, не так давно я пошла повидаться с дядей Жаком и случайно подслушала, как они с майором договариваются о ввозе контрабанды в Новый Орлеан. Майор меня поймал… и заставил обещать, что я никому не проболтаюсь. — И вдруг она вспомнила, что он не велел ей говорить об этом даже Дезире. Но как ей еще удалось бы вывернуться? — В общем, он устроил нашу вчерашнюю встречу, чтобы убедиться, что я держу обещание.
   Это ведь очень маленькая ложь, правда? Наверняка ее можно за это простить.
   — Так майор — преступник? — на лице Дезире был написан ужас. — Ох, ну что за подлец! Ни за что бы не подумала. А кажется таким…
   — Да. Отъявленный негодяй.
   — Тогда как же ты можешь выходить за него замуж? — воскликнула Дезире. — Он хочет, чтобы ты хранила тайну, и для этого принуждает выйти за него замуж?
   — Ну это не совсем так, — возразила Камилла. Господи, она совсем запуталась! Она не рассчитывала, что ее маленькая ложь может быть так понята, и совсем не хотела выставлять Саймона бесчувственным преступником. — Он не такой плохой, как может казаться. Мы действительно женимся потому, что он меня скомпрометировал.
   — Ты имеешь в виду, что он… Но он тебя не изнасиловал, нет? Он тебе не сделал ничего дурного?
   — Да нет же, ничего. Просто… Ну, те пару раз, что мы встречались, он… — Ах, батюшки, как же объяснить ее привязанность к Саймону без того, чтобы не заговорить языком испорченной женщины, какою считал ее дядя.
   Легкая улыбка тронула ее губы. О чем только она думает? Уж если кто и может понять, что такое физическое влечение, так это Дезире.
   — Он поцеловал меня, когда поймал около дядиного магазина. Он был страшно зол, но все равно поцеловал меня. — Отчасти это было правдой. Он действительно поцеловал ей руку. — И… и еще раз поцеловал — прошлой ночью. Как раз на этом и застукал нас дядюшка и страшно разгневался, стал ругаться и сыпать проклятиями. А Саймон велел ему прекратить и сказал, что женится на мне.
   — Майор Вудвард сделал тебе предложение? Так это не папа заставил его? Он сам?
   Камилла кивнула. Это-то и поставило ее вчера в тупик. Саймон сделал ей предложение, хотя вполне мог допустить, чтобы дядя послал ее в монастырь. Это было совершенно неожиданно.
   — Что ж, тогда не все так плохо, — успокоилась Дезире. — А тебе было приятно целоваться с ним?
   Камилла в смущении взяла чашку и отпила кофе.
   — Ну, наверное, — она вздохнула. — Да, приятно. Я хотела, чтобы он меня поцеловал. И когда он это сделал, мне понравилось. Очень даже понравилось.
   — Ага, понятно, — Дезире, похоже, действительно стало все понятно.
   Камилла водила пальцем по краю чашки.
   — Я знаю, что он негодяй. Знаю, что у него нет ни капли совести. Но дело в том, что, когда он меня целует, я совсем забываю об этом. Он дотрагивается, и… и…
   — И ты ничего не можешь с собой поделать, — похлопала Дезире Камиллу по руке. — Мне все это очень знакомо.
   Камилла хотела рассмеяться, хотя готова была скорее заплакать. Это было совершенной правдой. Все в ней переворачивалось, когда Саймон целовал ее. Сколько бы она ни убеждала себя, что он не тот человек, который предназначен ей судьбой, и что он поведет ее по той же дорожке, по которой отец повел маму, и ей ничего не останется, кроме жара ее поцелуев и неотвратимой гибели, ничего не помогало.
   — Значит, это и ты чувствовала, когда тебя целовал твой солдатик? — шепнула Камилла кузине. — Он тоже заставлял тебя забыть обо всем на свете, кроме него?
   Дезире сухо усмехнулась:
   — А как еще, по-твоему, у меня в животе появился ребенок?
   Камилла погладила руку Дезире:
   — Ты знаешь, что твой папа не стал драться с Саймоном на дуэли, хотя и собирался? И поэтому мне кажется, что, если ты пойдешь все-таки к нему и расскажешь все как есть, он, может быть, поймет.
   Дезире со вздохом отняла руку, но Камилла продолжала упрямо:
   — Он позволил мне вступить в брак с американцем. Может, он и тебе тоже разрешит?
   — Ты не его дочь, — тихо сказала Дезире. — И потом, где мы еще достанем денег?
   «Вот уж это не твое дело», — хотела возразить Камилла, но Дезире не переубедишь. Впрочем, и доля правды в ее словах была. Если дядя Август угрожал вызвать на дуэль человека, скомпрометировавшего его нелюбимую племянницу, то гнев его будет совсем уж безудержен, расскажи ему Дезире правду.
   — Но я счастлива, что он разрешил тебе выйти замуж, — сказала Дезире, ей явно не терпелось сменить тему. — И, думаю, не стоит тебе так волноваться насчет характера майора Вудварда. Может, он и не такой уж негодяй, как показался. Он предложил тебе руку, а это, согласись, поступок порядочного человека.
   — Но он помогает дяде Жаку, — возразила Камилла. — Он предает страну ради мелкой личной выгоды.
   Дезире пожала плечами.
   — Ну, это не так страшно. Большинство людей считают контрабанду допустимым занятием. И на самом деле твой дядя не то чтобы настоящий пират. Он капер.
   — Не обманывай себя. Он самый настоящий пират. Он со своими людьми и грабил, и убивал, и… — Она резко поставила чашку с кофе на столик. — Ох, я знаю, я, наверное, выгляжу последней дурой. Я, дочь пирата, осуждаю человека за дружбу с пиратами. — Она понизила голос до шепота. — Но ничего не могу с собой поделать. Если бы он только не встречался с дядей Жаком! Если бы он был простым американским офицером, который не прочь слегка порисоваться — каким я видела его на том балу! Тогда я с удовольствием вышла бы за него замуж. С большим удовольствием и ни в чем не сомневаясь.
   — Но если бы майор не поддерживал хороших отношений с твоим дядей, тогда он был бы его врагом, ты ведь понимаешь. Американцы не одобряют контрабандистов. И твой майор, скорее всего, арестовал бы дядю Жака. Ты разве этого хочешь?
   — Да нет, конечно! — Она закрыла лицо ладонями. — Ох, я становлюсь глупой гусыней, правда? Я не хочу, чтоб он был с дядей Жаком, и не хочу, чтобы он был против него. Ужасно!
   — Да все будет нормально, вот увидишь. Выйдешь замуж, будет свой дом, хозяйство — вот и некогда ломать голову, что да как. — Дезире погладила Камиллу по спине. — И месье Зэн, скорее всего, будет доволен, что ты выбрала человека, которому он доверяет.
   И тут Камиллу как обухом по голове стукнули. Она совсем забыла, что нужно подумать и о том, как это воспримет дядя Жак. Он ведь не знает, что Камилла так близко знакома с майором. Он так старался держать ее подальше от своих темных дел, и вот теперь она собирается стать женой человека, так глубоко связанного с контрабандистами.
   И еще одна страшная мысль поразила ее. А что, если он узнает, в какой ситуации застукал ее дядя Август?
   Если до него дойдут слухи о том, что произошло у Уилкинсонов? Что он тогда сделает с Саймоном?
   Она вскочила с кровати и кинулась одеваться. Не выбирая, она вытащила первое попавшееся платье, перчатки, чулки.
   — Ты что задумала? — воскликнула Дезире.
   — Я должна сказать дяде Жаку о помолвке, — пробормотала Камилла, натягивая чулки. — Должна сказать до того, как он услышит это от каких-нибудь сплетников.
   — Почему? Разве это так важно?
   — Потому что он может сделать какую-нибудь глупость, например, вызовет Саймона на дуэль. — Она натянула перчатки и повернулась спиной к Дезире. — Ну-ка, застегни мне пуговицы, быстрее.
   Дезире застегнула ей платье дрожащими пальцами.
   — Если дядя Жак подумает, что майор дурно со мной обошелся, то даже не знаю, что он натворит.
   — Камилла, но ты не можешь просто побежать в магазин дяди…
   — Нет, могу! — Она завязала волосы в узел, заколола шпилькой и огляделась в поисках туфель. — Я должна остановить его, прежде чем он сделает что-нибудь непоправимое. Ты что, не знаешь Жака Зэна — это же дьявол, если что не по нем.
   — Для женщины, которая не влюблена, ты что-то слишком беспокоишься о своем женихе.
   Камилла стрельнула в Дезире пронзительным взглядом.
   — Если я не влюблена в него, это не значит, что меня не волнует, что с ним случится. Это я виновата, что ему пришлось на мне жениться, и я не допущу, чтобы он еще и попал в какую-нибудь переделку.
   — И каким это образом ты виновата?
   Но Камилла уже надела туфли и направилась к двери.
   — Мне надо идти. Если кто-то спросит обо мне, скажи… ох, не знаю, что хочешь, то и скажи. Я, наверное, успею вернуться до того, как заметят мое отсутствие.
   Она поспешила вниз по лестнице, надеясь, что не встретит тетю или дядю. Она до сих пор сердилась на дядю, считая, что он мог бы предоставить ее самой себе.
   Но на тетю, как ни странно, она сердилась даже больше. Тетя Юджина просто стояла и молчала, пока дядя Август грозился отлучить Камиллу от семьи. И хотя тетя никогда не отличалась смелостью, Камилла обиделась, что она ее не защитила. Если бы она поддержала Камиллу, когда она отказалась пойти в монастырь или выходить замуж… Ох, но, в конце концов, это же не тетина вина, что Камилла постыдно вела себя с мужчиной. Тетя, должно быть, очень дурно о ней думает. Так что сердиться надо на себя.
   Она была уже в холле, накинула плащ, и тут появилась тетя Юджина.
   — Боже мой, дорогая, куда это ты так торопишься? — На тете было старое платье, которое она надевала, когда жарила оладьи. Платье было все в жирных пятнышках. — Я как раз собиралась переодеться. Разве ты позабыла? Майор Вудвард должен прийти утром, чтобы поговорить с твоим дядей о брачном договоре. Он будет здесь с минуты на минуту, я думала, ты хочешь с ним увидеться.
   Камилла сдержала резкость. Тетя вела себя так, будто все было распрекрасно и никто не навязывал Камилле это замужество. Она вообще не собиралась влезать в деловые разговоры. Она уже высказалась совершенно ясно насчет своего приданого. Остальное было делом двух мужчин.
   — Я вернусь до его возвращения, — сказала она, затягивая завязки плаща. — Я хочу пойти сказать дяде Жаку о помолвке прежде, чем он услышит это от кого-то другого.
   Тетя вытерла руки о передник.
   — А-а. Ну ладно. Наверное… наверное, Август разрешит, хотя неужели это так срочно?
   Упоминание о дяде Августе окончательно вывело Камиллу из терпения.
   — Дядя Жак — тоже моя семья. Неужели я должна спрашивать разрешения посетить его, чтобы сообщить о помолвке?
   Тетушка отшатнулась, такие резкие нотки проскользнули в голосе Камиллы.
   — Конечно, нет, моя дорогая! Ничего такого ты не должна! Я только хотела сказать… — она замолчала и заправила за ухо непослушный завиток. — Ладно, не важно. Иди сходи к дяде. Мы постараемся удержать майора до твоего прихода. Только не очень долго, хорошо?
   — Ладно, — бросила Камилла, берясь за ручку двери. Но когда она уже выходила, тетя добавила:
   — Ты ведь не сердишься на меня, Камилла? Я думала… ты будешь счастлива стать женой майора. Мне показалось, что вы двое так… Ты, конечно, говорила, что не хочешь за него замуж, но, кажется, он тебе нравится. И вроде бы других предложений у тебя нет…
   Жалобные нотки в голосе тети смягчили Камиллу. Тетя Юджина всегда к ней относилась, как к собственной дочери. Может, она и побаивается выступать против дяди Августа, но она всегда была добра к Камилле. Это нечестно — обвинять ее в трусости.
   Камилла со вздохом обернулась к тете.
   — Я нисколько на вас не сержусь, тетя. Просто… — она оборвала себя. Разве могла она объяснить свое недовольство Саймоном, не рассказав тете о его связи с пиратами. Вместо этого она солгала: — Я знаю, что из майора выйдет хороший муж. И он мне нравится, хоть он и американец. Но мне страшно не хотелось бросать вас в трудную минуту.
   Этот ответ, кажется, доставил удовольствие тете Юджине. Заключив Камиллу в объятия, она забормотала:
   — Что ты, что ты, главное — чтобы ты была счастлива. Я так надеялась, что в один прекрасный день у тебя появится собственная семья. Ты ведь станешь прекрасной женой и матерью, вот увидишь. Это будет замечательно. Вы с Дезире будете замужем, а я буду давать вам советы, как растить детей…
   Еще раз крепко обняв ее, тетя отстранилась.
   — Ох, я болтаю и болтаю, а тебе не терпится убежать, — она смахнула слезу со щеки. — Давай, поторопись, чтобы вернуться вовремя.
   Камилла выскочила на улицу. Но, торопливо шагая по мостовой, она не могла выкинуть из головы слов, сказанных тетей. Ни разу не задумалась Камилла о детях. А ведь замужество, конечно, предполагает детей. У нее будет ребенок. Не чей-нибудь, а ее собственный!
   Эта мысль мгновенно затмила все ее «но». Ей всегда нравилось помогать тете Юджине с детьми. И теперь у нее будет собственный маленький ангелок, и она будет его укачивать, и кормить, и рассказывать сказки…
   Она затаила дыхание, свернув на улицу Сант-Петер. А Саймон? Что он думает о детях? Будет ли ему приятно сажать ребенка на колени? Или он, вроде дяди Августа, бросит их на ее попечение, пока они не повырастают и не начнут вести себя как взрослые люди? Тогда он начнет распоряжаться их судьбами, не интересуясь ее мнением.
   Дойдя до магазина, она помедлила, глядя на закрытые ставни второго этажа, где жил дядя. А как ее дети — их дети — отнесутся к тому, что их отец связан с каперством? Одно дело, что их мать провела детство среди пиратов — ведь у нее не было выбора, и совсем другое — иметь отца, который сам, по своей воле, замешан в темные дела.
   Сердце у нее упало. Она не хотела, чтобы ее ребенок прошел через те ужасы, которые выпали на ее долю. А что, если Саймона арестуют, когда он предоставит свой дом людям дяди Жака? Пресвятая Дева Мария! Да ведь это будет и ее дом! Она будет в этом замешана, и дети ее — тоже! Ей вновь придется жить жизнью, от которой она с таким трудом избавилась.
   Но потом лицо ее просветлело. Может быть, если дядя Жак поймет ее, он сам прекратит свои дела с Саймоном. Да, вот это было бы отлично. Это решит все проблемы. Она поговорит об этом с дядей Жаком. Он знает, что делать.
   Почувствовав некоторое облегчение, она постучала в дверь. Ответа не последовало. Ведь дяди Жака может и не быть дома. Он может сейчас плавать в море или совершать рейс в дельте реки. И все же она снова постучалась, теперь чуть громче, и была вознаграждена за настойчивость. Ставни над дверями магазина распахнулись, и дядя высунул голову в окно.
   Он хмурился и бормотал проклятия. Но, увидев, кто его беспокоит, широко улыбнулся.
   — Камилла, девочка моя! Что ты здесь делаешь в такой немыслимо ранний час?
   Как всегда, при виде его в душе Камиллы потеплело. Не важно, какие слухи о нем ходили, передаваемые устами недоброжелателей, она не могла думать о нем дурно.
   — Я должна поговорить с тобой, дядя Жак.
   — Ну, конечно, конечно, я сейчас. Только оденусь и спущусь. Погоди минутку.
   Камилла развязала тесемки плаща и оглядела утреннюю улицу. Погода в Новом Орлеане была, как всегда, непредсказуемой. Неделю назад стоял жуткий мороз, а нынче вот сырой, теплый туман, так что выходить без плаща еще прохладно, а в плаще жарко.
   Как раз в такой туманный день погибли ее родители. Из-за сырого тумана, поднимавшегося с болот, она так отчетливо слышала выстрелы и звон шпаг, будто находилась в самом центре событий. И когда она наконец выбралась к лагерю Баратария, туман и дым сгустились в сплошное облако, и облако это пахло смертью. Английские пираты уже ушли, но в лагере не было тихо: слышался треск догоравших пожаров и стоны умирающих. Этого она никогда не забудет.
   Она не допустит, чтобы ее дети увидели когда-нибудь такую картину. Никогда!
   Дверь распахнулась, и на пороге возник дядя Жак. На подбородке у него темнела щетина, а одежда была наспех застегнута. Но она всегда была рада видеть его. Обрадовалась она и в тот раз, когда он вошел в лагерь и обнаружил ее, скорчившуюся в рыданиях возле мертвых родителей.
   — Камелия моя душистая, — назвал он ее давним прозвищем, которое сам придумал. Он вышел на улицу и крепко обнял ее.
   Она прильнула к нему, чувствуя себя снова маленькой девочкой. Многие годы он заменял ей отца, был для нее ближайшим другом. Дядя Август никогда не был с ней так близок, да, впрочем, и не стремился к этому. Но дядя Жак во многом был похож на отца, поэтому она и чувствовала себя почти его дочерью.
   Дочерью, которая постоянно тревожилась за него.
   Чувствуя комок в горле, она с удовольствием вдыхала запах дыма старых сигар, который витал вокруг него. Он, кажется, понял, что она расстроена, поэтому просто похлопывал ее по спине, ничего не говоря.
   — Ах, дитя мое, — наконец забормотал он ей в ухо, — сколько воды утекло с тех пор, как мы виделись последний раз. Дай-ка налюбоваться на мою красавицу племяшку.
   Он отодвинул ее от себя и оглядел с ног до головы.
   — Какая же ты красотка! — гордо сказал он, и краска бросилась ей в лицо. — С каждым разом, как тебя вижу, ты становишься все краше и краше. Ты, наверное, разбила сердца всех молодых людей в нашем городке, а?
   Эти слова напомнили ей о причине прихода. Пряча глаза, она сказала:
   — Вообще-то, я… я пришла сообщить, что помолвлена.
   — Помолвлена? — он насторожился. — И когда это ты успела?
   — Вчера вечером.
   — И кто же этот счастливчик? Она огляделась.
   — Может, лучше в доме поговорим?
   — Разумеется, разумеется, — забормотал он, внезапно сообразив, что все это время они стояли на улице. — Входи. Я приготовлю кофе, а ты мне все расскажешь о своем молодом человеке.
   Она вошла и оглядела стены, увешанные рядами пистолетов и ружей. С одной стороны небольшой комнатушки стоял стол, за которым в тот памятный день разговаривали Саймон и дядя Жак. За ним — пузатая печка.
   Дядя разжигал огонь, а она ломала голову, как же ему все рассказать.
   — Ну выкладывай, — сказал он, беря кофемолку и насыпая в нее кофейные зерна. — Я хочу знать все об этой помолвке, но сперва скажи, кто твой жених.
   — Ну, я думаю… ты с ним знаком, — она почти решила сказать дяде Жаку все как есть, кроме, конечно, того, что касалось Дезире.
   — Знаком с ним? — забеспокоился дядя.
   — Да, его зовут Саймон Вудвард. Он майор американской армии.
   Дядя хотел налить воды, но так и замер, услышав это имя. Когда он встретился с ней взглядом, глаза его ничего не выражали.
   — Да, я слышал об этом человеке.
   — Нет, — жестко сказала она. — Ты его знаешь. И у вас с ним какие-то общие дела.
   Он отставил кувшин с водой и подошел к ней вплотную.
   — Кто это тебе сказал?
   Она глубоко вздохнула, потому что не сумела сдержать данного Саймону обещания.
   — Помнишь тот день, когда ты встречался с ним и сержантом Робинсоном? Вы услышали шум под окном, помнишь? Это я там была. Я… в общем, я пришла тебя навестить и случайно подслушала ваш разговор. А поскольку я танцевала с майором накануне на балу…
   — Да, я в тот же день узнал про этот танец, — сказал он ледяным голосом. — Через некоторое время после того, как он ушел, кое-кто поспешил мне поведать, как моя племяшка распугала целый зал мужчин, а потом танцевала с американским майором.
   Она должна была догадаться, что слухи о ее поступке сразу разнесутся по всему городу. Но она не приняла в расчет, что дядя тоже может об этом услышать.
   — Ну, вот… Саймон сразу не разобрался, что я тут делаю, и поэтому увел подальше, и только потом понял, что я подслушала. Тогда я сказала ему, что я твоя племянница, и он успокоился. — Ну, не совсем, конечно. Но дяде Жаку об этом знать необязательно.
   Он облокотился о спинку кресла, лицо его разгладилось.
   — И теперь ты выходишь за него замуж? С чего бы это?
   — Он… — она замолчала. Эту часть ее приключений объяснить гораздо труднее, придется состряпать что-нибудь безобидное. — Вчера вечером генерал Уилкинсон пригласил меня на ужин, чтобы отблагодарить за то, что я сделала на балу. Майор был там. Мы вышли погулять в сад… — она поспешила миновать эту часть повествования, чтобы не насторожить его. — Он меня поцеловал, и тут вошел дядя Август и объявил, что мы должны теперь пожениться.
   Костяшки пальцев дяди Жака, вцепившегося в спинку кресла, побелели.
   — Поцеловал? И это все? Нет, не думаю, чтобы Фонтейн из-за одного поцелуя стал настаивать на свадьбе, да еще и с американцем. Что он наделал, говори, Камилла? Ты должна мне сказать правду.
   — Ничего плохого, честное слово, — конечно, это смотря как понимать слово «плохой».
   Дядя Жак нахмурился, а она встала и положила руку ему на плечо.
   — Ты же знаешь, каким иногда бывает дядя Август. Увидел, что мы целуемся, и совсем потерял голову. Он постоянно этим грешит — кидается на всех с обвинениями, без всякой причины. Кроме того, он ненавидит американцев и не хотел, чтобы меня что-то связывало с майором.
   — Да, Фонтейн скор на руку. Но он не стал бы заставлять тебя выходить замуж за человека, который ему не нравится, только из-за одного поцелуя. Скажи, может, еще что было? — Он оставил в покое спинку стула и начал выхаживать по комнате. — Может, он пытался принудить тебя к…
   — Да нет! Ничего он не делал, говорю тебе!
   — Ты бы не согласилась ни с того ни с сего выскочить за него замуж, если бы он ничего такого не делал.
   Она заговорила взволнованно:
   — Ой, в конце концов, какое это имеет значение, почему я выхожу за него. Я выхожу за него, и все тут. Просто я подумала, что если у тебя с ним общие дела, то лучше тебе узнать об этом от меня…
   — Да, да! — Он резко остановился и уставился на нее. — А как насчет этого? Тебя не настораживает, что он начал за тобой ухаживать, как только обнаружил, что ты моя племянница? Разве ты не понимаешь? Он, возможно, решил воспользоваться тобой, чтобы стать ближе ко мне. Думает небось, что если ты станешь его женой, то он сможет безоговорочно мне доверять, потому что я не обману мужа моей племянницы.
   Это даже не приходило ей в голову. Она смотрела на дядю, обдумывая его слова, и старалась не показать, что они причинили ей боль. При всех недостатках Саймона она все-таки безоговорочно верила, что она ему нравится сама по себе.
   Она мысленно вернулась к их встречам, и тут лицо ее просветлело: она вспомнила их первое знакомство.
   — Нет, не может быть. К тебе это не имело никакого отношения. Еще до того, как он узнал, кто я, он танцевал со мной на балу. Он назвал меня красивой и смотрел так… так… — Грозное выражение дядиного лица вовремя остановило ее, иначе бы она выпалила: «Так, будто он хочет меня». Вместо этого она сказала: — Как мужчина смотрит на нравившуюся ему женщину. Это вовсе не потому, что я твоя племянница.
   Дядя вздохнул и провел руками по лицу, будто очень устал.
   — Маленькая моя Камилла, это, конечно, жестоко звучит, но люди вроде майора весьма расчетливы. Ты же прекрасно понимаешь, что для него не представляло ни малейшего труда выяснить на балу, кто ты такая. Все здесь знают про меня и твоего отца. Ты уверена, что нет связи между тем, что он танцевал с тобой, а на следующий день явился ко мне?
   — Уверена, — сказала Камилла, хотя часть этой уверенности она уже растеряла. — Он был ужасно удивлен, когда на следующий день я призналась ему, что мы с тобой в родстве. Правда! — Она не могла вынести мысль, что все ухаживания Саймона были просто частью его плана завоевать расположение дяди Жака. Этого не могло быть!
   — Не стоит тебе выходить за него замуж, — сказал дядя. — Плевать, что говорит Фонтейн. Это неправильно, что…
   Громкий стук сотряс входную дверь, напугав их обоих. Дядя взглянул на Камиллу с немым вопросом. Она покачала головой. Она понятия не имела, кто это. Никто из Фонтейнов не придет в магазин дяди Жака. Они изо всех сил притворяются, что его вовсе не существует.
   Дядя подошел к двери и спросил:
   — Кто там?
   — Саймон Вудвард, — ответил низкий знакомый голос. — Фонтейн сказал, что Камилла у вас, Зэн, и я хочу поговорить с ней. Впустите меня! Немедленно!
   Камилла затаила дыхание. По голосу было понятно, что Саймон разгневан. Но что ему-то было злиться?
   Дядя посмотрел на нее недоумевающе, и она вздохнула. Она достаточно хорошо знала Саймона, чтобы понять, что открывать все равно придется. К тому же ей просто необходимо было услышать, как он опровергнет дядины подозрения.