Мартин Рассел. Срочно в номер

   - Я не хотел ни во что впутаться.
   Инспектор устало вздохнул.
   Сержант принес ящик с шаблонами. Ларкин, для которого это было в новинку, наблюдал, как в тягостной черновой работе возникало лицо: широкий подбородок, тяжелые, сонные веки, толстые брови.
   - Наденьте ему кепку, - велел инспектор.
   Том отступил на шаг и покачал головой.
   - Не тот подбородок? Дело в губах? В верхней губе?
   - У него был большой шарф.
   - Он не курил? - спросил инспектор, примирившись со своею участью. Насколько он высок? Шея и подбородок были под шарфом?
   - Подбородок я видел. Да, такой. Больше сказать не могу.
   Вместе они рассматривали собранное лицо. Ларкин нашел, что в нем все-таки были человеческие черты. С другой стороны, Том был недоволен. Он водил руками с черными ногтями по голове и тихо шептал что-то себе под нос. Грегори ждал. Наконец он спросил:
   - Можно ещё что-нибудь поправить?
   - Не-е, - на этот раз движение головы было куда увереннее. - Он не такой... Но это почти правильно. Что-то не так. Но я не знаю, что...
   - Кепка и куртка? Когда такое не поможет! - съязвил Брюс Норт, Грегори, должно быть, рвет и мечет.
   - Зацепка, - голос Смата звучал укоризненно. - Первая зацепка, которая у них появилась.
   - И что они будут с ней делать? Прочесывать весь город? Если бы кто-нибудь в воскресенье огляделся, он бы увидел только куртки и куртки. И если на человеке не было теплой шапки, на нем была кепка. Холодно.
   - По крайней мере, есть ещё лицо.
   - Но Ларкин сказал, Том Беллинг не особенно уверен.
   - И что же дальше? Крупные газеты пустят завтра большие репортажи, а мы будем хлопать ушами. Или ещё один экстренный выпуск?
   - Может, Хатчет не разрешит это печатать. Все зависит от него.
   Ларкин спросил Картера о его мнении.
   - При таком положении дел он должен разрешить. Больше у него ничего нет.
   - То есть мы опять окажемся в стороне?
   - Так тоже нельзя сказать. Множество полицейских досконально изучает местность, пущены в ход собаки. Что за человек этот Беллинг?
   Ларкин описал его.
   - Спасибо, что ты меня избавил от него, Джим. Если он ещё раз придет, возьми его на себя. Теперь он к тебе привык.
   - Я не уверен, что он ещё раз окажет нам честь. Он не слишком общителен. Но... - Ларкин полистал блокнот, - если нам когда-нибудь понадобятся истории про охоту на убийцу, есть идеальный репортаж про то, как запутать полицию.
   - Да, кстати, мне пришла в голову одна идея, - Картер повернулся к Смату. - История с Кэйси набирает обороты. Этот идиот позвал всех сегодня вечером на собрание. Но есть намеки, что у него ничего не получится.
   - И что? - спросил Смат, полный недобрых предчувствий.
   - Я говорил в клубе с Фредди. Он много всего слышит. И говорит, что многие организуют защиту независимо от Кэйси. Так что, если мне позволено выразить свое личное мнение, они не дадут сбить себя с толку каким-то благочестивым чинушам из мэрии.
   Смат потер лоб.
   - Этим надо заняться прямо сейчас.
   - Тогда Фрэнк Петтингейл - это тот, кто тебе нужен.
   Шеф репортеров громко застонал:
   - И именно Петтингейл!
   - Да, - Картер вопросительно взглянул на Смата, - так как я весь остаток дня буду занят с Хатчетом...
   - Это может взять на себя Джим. Вы в курсе дела с Беллингом, Джим? Отлично. Может быть, вы тогда возьмете на себя всю историю? Если до четверга не произойдет ещё одного убийства, это станет главным репортажем номера. Но не спешите.
   - Ни секунды покоя, Джим? - Джесс стоял в проходе между столами и снисходительно улыбался.
   Ларкин подтвердил.
   - О, какой занятой человек! И как вы только выдерживаете?
   Смат покосился на них и походя бросил:
   - Есть такая старомодная привычка. Называется усердие в работе.
   - Я тоже старательный, Смат. Вы это знаете. Дайте мне шанс показать себя. Дайте мне показать мои достоинства.
   - У тебя множество шансов.
   Ларкин был рад уйти на Розенс Гарден, к Френку Эдварду Петтингейлу, сторожу в парке, секретарю объединения квартиросъемщиков и вечному возмутителю спокойствия. Он прочитал в архиве все, что о том было известно, и был до известной степени подготовлен к встрече с этим сгустком опасной энергии. Петтингейл восседал в забитой вещами задней комнате типового домика, построенного в наихудшем во всем городе районе, и разговаривал по телефону.
   Ларкин ждал и слушал. Петтингейл разговаривал с кем-то по имени Сэм. У Сэма, кажется, возникли проблемы.
   - Не имеет значения, - говорил Петтингейл. Он повторял это уже не в первый раз. - Делай, что должен, а остальное предоставь мне.
   Он жестом пригласил Ларкина садиться.
   - Какая разница? Не имеет значения. Да... Да... Да. Замечательно. Очень хорошо. Ладно, до скорого, Сэм. Перезвони попозже. Ко мне пришли.
   Ларкин извинился.
   - Ничего-ничего, - Петтингейл отодвинул все в сторону, мое время принадлежит вам. Вы сказали, "Ревю"? Мистер?.. Очень приятно, мистер Ларкин. С "Ревю" я в хороших отношениях. Передавайте привет мистеру Голду. Мистер Голд - мой лучший друг.
   - Он мне говорил о вас, - честно подтвердил Ларкин.
   - В самом деле? Я знаю, почему вы пришли, мистер Ларкин. Вперед! Задавайте вопросы.
   Ларкин задал первый, и интервью началось.
   - 99, 9 процентов населения города относятся к этим обещаниям с глубоким недоверием. Я знаю, так обычно и бывает, и все же это так. В адрес члена магистрата Кэйси и суперинтенданта Хатчета высказывают серьезные претензии. Все говорят, и никто ничего не делает. Это мое последнее слово. Я за то, что произойдет.
   Ларкин хмыкнул в знак согласия.
   - Если честно, вы заметили, что ничего не происходит? Если не считать полчищ чужаков в форме?
   - Полиция... - робко начал Ларкин.
   - Господи, полиция! - Петтингейл одним движением руки стер её со стола и сказал, что если Ларкин хочет, то он ему кое-что расскажет.
   Через непродолжительное время Ларкин вышел от него и спросил, как пройти к миссис Мэри Моррис, президенту женской лиги баптистов. Та объяснила Ларкину, что она заодно с Петтингейлом. Если Ларкин сядет у окна, чтобы записать, она сообщит ему, что...
   Ларкин заполнил безупречной стенографией двенадцать страниц. На обратном пути он внезапно решил зайти к директрисе женской школы.
   У той кабинет был заставлен массивными книжными полками. Она очень точно выговаривала каждый звук и при этом немного наклонялась вперед, как будто оправдывалась.
   - Теперешняя ситуация ненормальна. В школе, мистер Ларкин, 647 учениц. И это только небольшой процент городской молодежи, которой угрожает опасность. У них есть право на защиту. Которую им, однако, никто не может гарантировать.
   - Вы можете сказать, какие меры следует принять дополнительно?
   - Я могла бы вам посоветовать поговорить с мистером Петтингейлом. Мы... я... школа, разумеется, не хочет отождествлять себя с какими-либо политическими или религиозными организациями. Только...
   Дальнейшие визиты завершили общую картину. Джим исписал весь блокнот и вынужден был начать новый. Перечитав свои заметки в автобусе на обратном пути, он погрузился в нелегкие размышления.
   - Только ключевые слова, - велел Смат, - Выпишите их так, чтобы можно было быстро получить общее впечатление: сегодня вечером и завтра утром мы с этим продолжим. Когда будете готовы, Джим, остановитесь на этом и отдохните. Сходите в кино.
   - "Великолепный Джек" в "Одеоне", - радостно предложил Джесс. - Эй, Смат, можно мне тоже немного отдохнуть?
   - Почем бы нет? Все равно от тебя никакого проку.
   Когда Ларкин уходил, Джесс догнал его на лестнице:
   - Выпьем, Джим?
   - Немного рановато для меня, - вежливо отказался тот.
   - Тогда, может быть, по чашечке мокрого древесного угля у Дорис, владелицы дивного кофейного агрегата?
   - Хорошо, но недолго. Мне нужно написать письма.
   - Ах, вы ещё занимаетесь подобными вещами? Я давно бросил. Сегодня люди не изливают душу на бумаге. Личный контакт - большой плюс...
   Непрерывно болтая, Джесс вел его в кофейню напротив собора. Ларкин сел на высокий табурет, нащупал опору для ног и пригубил черный, как смоль, кофе из стаканчика. Джесс прервал словесную атаку.
   - Я должен вам кое-что сказать, Джим. Я восхищаюсь вами. Нет, не сочтите это шуткой. То, что вам удается - просто сказка. Но что меня больше всего поражает - что, судя по всему, вам это ещё и доставляет удовольствие.
   Ларкин размешал сахар.
   - Мне нравится чем-нибудь заниматься.
   - Да, но... - Джесс откинул волосы с лица, - Вы ведь понимаете, у каждого свой род активности. Я - мечтатель. Я полон неисчерпаемых идей, которые никогда не смогут осуществиться.
   - В этом вы не одиноки, - тактично согласился Ларкин.
   - Вы не находите это оригинальным? Вы правы. Не в бровь, а в глаз! Я действительно должен когда-нибудь проснуться и начать чтонибудь делать. Банти тоже мне так говорила. Банти - чудесное дитя, не правда ли?
   - Мне кажется, она ведет себя немного замкнуто.
   - Никаких уверток, счастливчик Джим. Ну, в самом деле, разве она не лучшее, что может предложить этот город?
   Ларкин улыбнулся.
   - Я ещё не дошел до того, чтобы следить за конкуренцией.
   - Ах, черт возьми, Ларкин. Это происходит из-за нашей профессии. Ваши слова так же бессмысленны, как и слова людей, которых интервьюируют по поводу расовых проблем. Избавьте меня от этого. У меня Банти стоит под номером один. Одно это - уже показатель.
   Ларкин пил переслащенный кофе и молчал.
   - Мы с ней на одной волне. Меня от неё в дрожь бросает.
   - Очень рад за вас.
   - Вы мне не верите?
   - Почему? Собственно говоря, меня это не касается.
   - Нет.
   Джесс отодвинул чашку, повернулся на стуле и наградил Ларкина сияющей улыбкой.
   - Нет, это вас действительно не касается.
   12.
   Ларкин отправился домой и принялся за письма.
   Миссис Кеттл прогромыхала вниз, чтобы спросить через дверь, следует ли ей что-нибудь приготовить. Он отказался, но потом передумал и попросил об этом. Спустившись в столовую, он уже пожалел об этом решении. Впрочем, он знал, что так и будет.
   Вместе с престарелым учителем, который обычно кряхтел на втором этаже, он в немом предчувствии рассматривал подозрительно пахнущий паштет и лежащую рядом морковь.
   Миссис Кеттл спросила с кухни:
   - Сегодня вечером вы дома?
   Джим собрался с духом.
   - Да, миссис Кеттл. Думаю, я заслужил небольшую передышку.
   - Еще бы, - она стояла со столовыми приборами в руках и смотрела на него. Он чувствовал, как её взгляд буравит его затылок. - Да, вы так много работали.
   - Это точно.
   - Кэйси был прав. На полицию нельзя полагаться.
   Учитель скромно высказал мнение, что Кэйси проявил здоровую человеческую рассудительность.
   - Но теперь, - миссис Кеттл гремела посудой, - дело выскользнуло у него из рук, - кастрюля загремела в мойке. - Попомните мои слова.
   - Вы что-то слышали, миссис Кеттл?
   - Так, всего понемножку, - дверь закрылась.
   Подремывая в гостиной и борясь с тяжестью в желудке, Ларкин искал забвения в чтении. Но никак не мог сосредоточиться на романе. Работающий телевизор, болтовня миссис Кеттл и избранных гостей по поводу кухни, стирки и вечернего тумана, который обещал завтра усилиться, заставили его признать поражение. Он встал.
   - Вы опять хотите уйти, мистер Ларкин?
   - Пройдусь, чтобы размяться.
   - Будьте осторожны. Смотрите, не впутайтесь в какую-нибудь историю.
   - Ну что вы, к этому я вовсе не стремлюсь.
   Он улыбнулся всем, но на него смотрели, как на ненормального. Разозлившись, он вышел на улицу. Туман колебался призрачным чадом вокруг фонарей. Он сунул руки в карманы, неторопливо прогуливаясь вдоль улицы и думая о своем пальто, оставшемся на спинке стула. О том, чтобы вернуться, не могло быть и речи. Выскользнув один раз из дома, он осознал свою свободу, облегчение и вернувшуюся способность ясно мыслить. Он пересек улицу. Тишину не нарушал ни один звук. Вокруг сгущалась тьма.
   Ларкин прошел под деревья за стену сада; они стали невидимы, но он знал об их существовании. Он шагнул вперед и погрузился в размышления.
   Неожиданно он заметил, что почва под его ногами стала мягкой. Не заметив, он сошел с дорожки и теперь шагал по траве. Не рассеиваемый фонарями туман схватил его в свои объятия. Он захотел вернуться, поколебался и решил все же идти дальше. Раз он уже промок, отступать некуда.
   Одиночество успокаивало.
   Его насторожил почти неслышный шорох. Он ещё не успел собраться для защиты, как на него напали сзади. Он попытался вырваться, но понял бессмысленность этой затеи. Тогда он попытался повернуть голову.
   - Не двигайтесь.
   Он рванул правую руку и почувствовал дикую боль, когда её заломили за спину.
   - О Боже! - произнес его внутренний голос. - Пожалуйста, нет! Не надо! Не хочу!
   - Не шевелитесь. У кого фонарь?
   Вокруг в темноте суета, фигуры, лиц не разберешь. Обе руки заломлены за спину. Господи, только не так!
   - Хорошо. Так, посветите ему в лицо. Ну, что вам здесь понадобилось?
   Луч света ослепил его.
   - Я просто гуляю...
   Свет плясал по его лицу. Он перестал слышать свой голос.
   - Его кто-нибудь знает?
   - Не, никогда не видели.
   - Как вас зовут?
   - Ларкин, Джеймс Ларкин. Я из "Ревю".
   - Да? Кто ваш издатель?
   - Мистер Адамсон.
   - Адамсон? Никогда не слышал.
   - Может, вам знакома фамилия мистера Катберстона? Он наш ответственный редактор.
   - Ну, это совсем другое дело. Мои дети познакомились с ним на раздаче призов, - хватка немного ослабела.
   - И что это доказывает?
   Хватка снова усилилась.
   - Конечно, ничего. Послушайте, вы! Что вы здесь делали в столь поздний час?
   - Я только хотел...
   Туман попал ему в горло. Он закашлялся и попытался высвободить руку, чтобы прикрыть рот.
   - Я просто гулял. Только и всего. Мне это необходимо.
   - Без пальто?
   В нем закипала злоба.
   - Это вас не касается.
   - Предоставьте это нам. На вашем месте я бы выдумал историю получше.
   - Вы - люди Петтингейла?
   - Вопросы задавать тут будем мы. Поверните голову.
   - Отведите его к фонарю.
   - Трое останутся здесь. Мы с ним управимся.
   Подгоняемый толчками, Ларкин пошел. Мох хлюпал под его ногами. Кусты бросали причудливые тени, сверкали фонарики. Потом тропинка расширилась, пошел асфальт. Под одним из фонарей его остановили и повернули. Чей-то голос произнес:
   - У Вас есть документы?
   - В бумажнике.
   Тот достали и проверили.
   - Это может быть кто угодно.
   - Но это я.
   - Для нас это не имеет значения, - голос не грубый, почти нейтральный, но с призвуком фанатизма. - Важно то, почему вы оказались ночью в парке. Нас интересует только это.
   - Я уже говорил вам. Что ещё вы хотите услышать?
   - Мы ждем.
   - Понимаю ваши сомнения. Я знаю, о чем идет речь и почему вы это делаете. Я говорил сегодня вечером с мистером Петтингейлом. Вы можете это проверить. Но отдаете ли вы себе отчет в том, что это противозаконно?
   - Противозаконно? - по кругу прошелестел сдержанный смешок.
   - Если уж говорить о законности, то нужно сначала выяснить, кто все начал, - сказал державший его человек, - В последние две недели кое-кто в этом преуспел больше, чем мы.
   - И потому вы обвиняете невинных?
   - Ну что вы, мы не обвиняем, мы только проверяем. Вы живете в городе?
   - Да, на Бакл Стрит.
   - Давно?
   - Пару недель.
   - Где Вы жили до этого?
   - Я... В другом месте.
   Они стояли вокруг него.
   - Итак, вы здесь новичок?
   Мяукнула кошка, легко перескочила через забор и исчезла в темноте. Влажные капли побежали по его спине.
   - Я устроился здесь на работу. Раньше я жил на севере. Послушайте, мы ведь недалеко от Мапл Стрит, верно? У меня там друзья. Наш криминальный репортер и его жена. Они могут за меня поручиться.
   - Вполне возможно. Но, тем не менее, вы были в парке.
   - Это преступление?
   - Может быть. Зависит от обстоятельств.
   Его горло сжалось, и он почти не мог говорить.
   - Повторяю ещё раз: я знаю ситуацию. Я понимаю, почему вы так поступаете. Но ваши действия... Они вызывают обиду.
   - Мы все тут обижены, мистер. Где живут ваши друзья?
   - Слушай, это он все придумывает. Просто хочет выиграть время.
   - Мы можем проверить.
   - Оставьте это полиции.
   - Дом 23, - поспешно сказал он, - в конце улицы, по правую сторону.
   Джим не помнил, как они шли дальше, он посередине, они справа и слева, держа его за руки. Больше всего ему хотелось закричать, просить помощи у немых домов.
   - Двадцать один, - сказал человек с карманным фонариком.
   - Следующий дом. Как зовут мужа?
   - Картер, - он сглотнул, чтобы продолжить. - Стучите тише, дети спят.
   Под кондиционером висела лампа. На стук никто не ответил. Один из активистов тяжело ступил на каменную плиту крыльца.
   - Громче, - сказал Ларкин. Теперь судорога достигла его желудка, расширилась, боль сделалась непереносимой.
   - Он хочет нас обмануть. Берите его с собой.
   - Они должны быть дома.
   Теперь от стука задрожала дверь. Пауза, потом голос Элисон:
   - Кто там?
   - Откройте!
   - Сначала скажите, кто вы.
   Головы повернулись к Ларкину.
   - Элисон, это я, Джим.
   - Кто?
   - Джим Ларкин.
   - А, Джим. Секундочку.
   На миг приоткрылась щель, потом засов был отодвинут, открылась дверь на длину цепочки. Элисон выглянула в щелку. Увидев Ларкина, она открыла дверь. На ней был поношенный халат, волосы нечесаны.
   - Джим, извините. Я заснула перед телевизором. Могу я вам чем-то помочь? - её глаза удивленно изучали незнакомцев.
   - Миссис Картер? Ваш муж дома?
   - Нет. Он на работе. Что случилось?
   - Он работает в "Ревю"? Это так?
   - Да. Что с ним?
   - Ничего, ничего, Элисон. Это просто какое-то чудовищное недоразумение. Я гулял, а они хотят удостовериться... Я был в городском парке...
   - Ах, теперь понимаю, - она откинула волосы с лица. - Боже ты мой, они думают...
   Человек справа от Ларкина сказал железным голосом:
   - Это наша задача, миссис Кеттл. Повидимому, вы знакомы с этим человеком.
   - Ну разумеется. Он вместе с моим мужем работает над репортажами о серии убийств. Он был у нас, когда нашли последнюю убитую девушку.
   - Тогда все в порядке, - Ларкина отпустили. - Нам очень жаль, сэр, но вы должны понять.
   - Я уже высказал вам свое мнение.
   - Да, сэр, но могу ещё раз предупредить: если хотите избежать неприятностей, не гуляйте по ночам в парке. В связи со сложившейся ситуацией вы с этим согласитесь, верно?
   - Послушайте, - сказала Элисон, - не слишком далеко это зашло? Мы все под домашним арестом, или как?
   - Честно говоря, миссис Картер, это было бы лучше всего.
   - Я считаю, вы должны оставить это полиции.
   - Мы уже пытались.
   - И сколько это будет продолжаться?
   - До тех пор, пока в этом будет необходимость.
   Мужчины затопали по бетонной дорожке к калитке. Последний заботливо закрыл её за собой.
   - Извините за беспокойство...
   Их шаги растворились в ночи. Через десять секунд никого уже не было видно. Элисон отступила назад и раскрыла дверь.
   - Входите, Джим.
   Он шагнул в узкую прихожую. Навстречу хлынуло тепло от обогревателя, который мягко светился у стены.
   - С вами все в порядке? Они вам ничего?..
   - Все в порядке. В самом деле, Элисон.
   Джим оперся на нагретую трубу и тяжело перевел дух.
   - В гостиной есть бренди, - она провела его внутрь. Сев перед электрическим камином, он хлебнул из поданного ей стакана.
   - Ах, большое спасибо, мне лучше.
   - Они вам действительно ничего не сделали?
   - Нет, ничего. Только руки... Я сам виноват.
   Она испытующе взглянула на него.
   - Их можно понять. Особенно... Джим, оставайтесь здесь. Скоро должен прийти Лесли. Вы не знаете, чем он занят?
   - Делает репортаж про эти городские дружины.
   Элисон рассмеялась.
   - О, Джим, простите. Я не имею в виду ничего плохого. Это так забавно. Он рассердится, что вы лишили его такого зрелища.
   - Это могло бы случиться, - сказал Картер, появившийся в дверях, - но я встретил всю банду по дороге, Джим. И подтвердил твое алиби. Что здесь произошло?
   Рассказ Ларкина он выслушал молча. Потом согрел руки у обогревателя, расстегнул молнию своей сумки, достал оттуда блокнот и чиркнул пару фраз.
   - У нас все прошло так же гладко. Мы с Барри из "Ситизен" были в Драммерском лесу. Он получил сведения, что добровольцы соберутся там в массовом порядке. Были ли там их действительно массы, не знаю. Но кое-что могу сказать: в течении пятнадцати минут нас останавливали два раза. Нас опустили, так как мы были вдвоем и у нас были карточки прессы.
   - Как благородно с их стороны!
   - Потом мы узнали про беспорядки. Когда мы пришли, самое интересное уже кончилось. Возникла ссора между группой добровольцев и патрулями Грегори. Когда мы пришли, их как раз увозили.
   - Сколько их было?
   - Двое. Остальных отправили по домам. Правда, они немного поспорили, но потом подчинились.
   - А как дошло дело до драки?
   - Полиция не хотела на сей счет распространяться. Но, видимо, они приказали собравшимся немедленно покинуть лес. А бравые горожане сбились в кучу и оказали сопротивление. Полиция приняла самые строгие меры, и этим все кончилось.
   - Ну великолепно! - ехидно хмыкнул Ларкин. - Так мы, конечно, добьемся результатов.
   Картер откинулся назад и усмехнулся.
   - Джим, завтра с утра ты отправишься в суд. Первое слушание касается наших достойных налогоплательщиков, которые будут обвиняться в неподобающем поведении и противостоянии властям.
   - Ну, это может дать неплохой материал.
   Они переглянулись.
   - Хотела бы я знать, - сказала Элисон, - что думает убийца.
   - Какова наша точка зрения? - спросил Брюс.
   - Шеф как раз над ней работает.
   - Как будто в этом дело, - Джесс потянулся и зевнул. - Разве у нас нет универсальной точки зрения на все случаи жизни? "Ревю" говорит то, потом это, потом что-то еще. Мы стоим на постоянно колеблющейся точке зрения...
   - Что совсем не так плохо, - буркнул Смат. - Биться в истерике гораздо проще.
   - А ещё проще спрятать голову в песок. Или вы хотите, чтобы люди сочли нас балаганом?
   - Когда напечатаете ваш материал, Джим, покажите его шефу.
   - Опять сольный номер Ларкина?
   - В конце концов, на него напали.
   - Бедняга. По дороге домой я тоже встретил такую банду. Для них я выглядел точь в точь как полоумный мясник. Без моего известного шарма и карточки прессы вы бы меня сейчас не видели.
   - Прекрасно. Где рукопись?
   Ларкин отправился в суд. Скамейки для прессы, обычно пустующие, теперь просто трещали по швам. Проснулась центральная пресса. Ларкин пристроился на краешке последней скамейки и огляделся. Охранник и судебный пристав, которые обычно важничали здесь, были изгнаны и сидели в общем зале. За ними восседали обвиняемые во главе с Фрэнком Петтингейлом в лимонно-желтой рубашке и с насмешливой улыбкой.
   Два констебля заявили, что обвиняемые воспротивились требованию очистить территорию. Потом начали грубить, дело дошло до насилия.
   Председатель, человек средних лет с озабоченным лицом, взъерошенными волосами и носом картошкой, подался вперед.
   - Вы говорите не о том. Утверждаете ли вы, что зачинщиками были обвиняемые?
   - Страсти кипели с обеих сторон, ваша честь.
   - Почему вы взяли именно этих людей?
   - Они находились вблизи от нас.
   Смешок в аудитории.
   - Ага. Вы хотели проучить их для примера?
   - Они играли ведущую роль.
   - То есть были зачинщиками?
   - В некотором смысле да, ваша честь.
   - Я и не знал, что существует несколько смыслов, - сердито буркнул председатель и посмотрел на мужчин, сидящих на скамье обвиняемых. - Желаете задать свидетелю вопросы?
   Один из обвиняемых поднялся.
   - Да, сэр. Я хотел бы сказать, что жители нашего округа утратили веру. До сих пор мы с доверием относились к полиции...
   - Чтобы высказаться на эту тему, у вас ещё будет время. Вы хотите задать вопросы?
   - Да, сэр. Группа наших собралась и мы решили, что...
   - Нет вопросов, - с бесконечной усталостью констатировал судья.
   Констебль покинул место свидетеля. Вызвали представителя обвиняемых, чтобы тот сделал свое заявление. Это был крупный, хорошо одетый человек лет сорока с горькой складкой в уголках губ. Он встал на свидетельское место и снова поднял ту же тему.
   - Так как власти явно не в силах предоставить нашим женщинам необходимую защиту...
   Ларкин закрыл глаза и перенесся в суд на Диком Западе в прошлом веке. Все совпадало. Его отвлек взрыв аплодисментов. Предводительствуемые Петтингейлом зрители хлопали и топали ногами. Судебный пристав надрывался, призывая их к порядку.
   - Если будут продолжаться беспорядки, я попрошу очистить помещение, устало сказал судья. Потом повернулся к человеку, дававшему показания. Да, но от таких методов отказались уже больше ста лет назад. Это никак не может помочь горожанам и приводит лишь ко всеобщей путанице. И если дело доходит до столкновения с полицией, должна вмешаться юстиция. Это так, даже если проявить известное понимание ваших мотивов, - он бросил выжидательный взгляд на скамейки для прессы, где его слова были приняты гробовым молчанием. После того, как помощник прошептал ему что-то на ухо, он добавил: - Вы согласны на штраф в двадцать фунтов? После этого вы год не должны вступать ни в какие конфликты.
   - Не вступать в конфликты? Ясно, - обвиняемый оскалил зубы и оглянулся на зрителей.
   Судья с сомнением смотрел на него, потом зевнул и откинулся назад.
   - Ладно, хотят ли другие обвиняемые тоже сделать заявление?
   Все отказались и получили тот же штраф.
   Снаружи на лестнице суда Фрэнк Петтингейл провел неофициальную пресс-конференцию. Он объяснил, что судебное слушание ничего не изменило. Те, кто чувствует себя ответственным перед согражданами, продолжать действовать, и так будет до тех пор, пока не устранят опасность. Телевизионщики сразу подхватили эту тему.