Матвеев Герман Иванович. Зеленые цепочки

   Повизгивая от боли, парень лежал на животе не шевелясь, потому что при малейшем движении Степка выворачивал ему руку еще сильнее.
 

 
   — Надо его связать… Веревка есть?
   Васька вспомнил, что у дверей, где он останавливался до тревоги, был звонок к дворнику. Он бросился к дому, вытирая на ходу рукавом кровь, вытекавшую из разбитого носа. Сорвать провод от звонка было делом одной минуты. А еще через минуту они крепко связали руки врага, не обращая внимания на его стоны.
   В красном уголке никого не было. Заметив, что ребята кого-то привели в свой штаб, две сандружинницы подбежали к ним.
   — Что случилось, Вася? Ой, ты посмотри на себя!
   — Уходите отсюда, — резко оборвал их мальчик.
   — Тебя перевязать надо… крови-то сколько! — засуетились девушки.
   С одной стороны, их разбирало любопытство, с другой — они обрадовались случаю приложить на практике свои познания в медицине. И если бы Васька разрешил им заняться собой, они, наверное, забинтовали бы его с головы до ног.
   — Нечего, нечего вам тут делать! — крикнул Васька и закрыл дверь на ключ.
   Долговязый сидел на стуле и испуганными глазами следил за ребятами, которые перешептывались между собой, не зная, что с ним делать дальше.
   — Звонить, что ли?
   — Подождем Мишку. Пускай Ой сам, а то рассердится.
   Васька подошел к зеркалу. То, что он увидел, ему понравилось. Лицо окровавлено, одежда в пыли, волосы взлохмачены. Кровь шла из носа, была размазана рукавом по лицу и не пугала его. Боль чувствовалась только под глазом. Он пощупал пальцем припухшее место на щеке и подошел к ракетчику. Набрав воздуха в легкие, он с размаху ударил его по лицу.
   — Думаешь, я тебя меньше ростом, так испугался?
   — Васька, брось! Теперь ни к чему, — остановил его приятель.
   — А ты видел, как он меня бил? Парень моргал глазами и молчал. Васька ударил его еще раз и отошел в сторону.
   — Надо его обыскать, — предложил Степка.
   — Пускай Мишка сам…
   Наступила тишина. Ребята сидели молча, искоса поглядывая на пленника. Кровь на лице Васьки высыхала и стягивала кожу. Наконец радио заиграло отбой, и вскоре пришел Мишка.
   — Кто это?
   — Вот. Один есть. Ракеты зеленые пускал, — сказал Васька.
   — Врет он. Я ничего не знаю, — плаксивым голосом возразил пленник.
   — С тобой и не разговаривают, — оборвал его Мишка. — Говори, Вася.
   Мальчик подробно рассказал все, что случилось. Мишка набрал номер телефона. Майор оказался на месте. Коротко передав о случившемся, Мишка спросил, что им делать.
   — Я сейчас сам приеду, а ты смотри за ним, чтобы он какой-нибудь фокус не выкинул.
   Мишка повесил трубку.
   — Сам приедет, — сказал он. — А ты молодец, Вася. Иди умойся.
   — Потом…
   Мишка понимал друга. Выглядел он великолепно, и, конечно, жаль было смывать знаки боевой доблести до прихода майора.
   С постов вернулись остальные ребята и с любопытством уставились на первого пойманного ракетчика.
   Через четверть часа во двор въехала машина. Из нее вышли двое военных и прошли в красный уголок. Еще через несколько минут они вышли обратно с двумя подростками. Машина выехала из ворот, бесшумно скрылась за поворотом и остановилась на углу переулка. Майор с Васькой вылезли из машины. При свете фонарика они внимательно осмотрели мостовую и тротуар. Около стены лежала трубка-футляр, в которых обычно носят чертежи.

8. ДОПРОС

   Когда Васька вошел в кабинет майора, он был уже вымыт, перевязан, ссадины смазаны йодом и одежда вычищена.
   — Садись. (Васька сел на кончик кресла.) Курить хочешь?
   — Нет. Я некурящий.
   — Неужели? Я помню, на крыше ты не отказывался.
   — На крыше… Это когда было…
   — Да уж не так давно. Неделя еще не прошла. Майор внимательно смотрел на мальчика, его улыбка не была насмешливой. Робость как рукой сняло. Васька почувствовал, как и тогда на крыше, что перед ним внимательный и приятный собеседник, с которым интересно говорить о мальчишеских делах и перед кем не надо строить взрослого.
   — Нет, верно, я теперь не курю. Совсем бросил.
   — Не куришь, потому что нет…
   — Как нет? Пожалуйста. Даже вас могу угостить. — Васька вытащил из кармана помятую коробку «Зефира».
   Майор и Бураков расхохотались.
   — Рассказывай, Вася, как ты ракетчика поймал, — сказал майор закуривая.
   Васька замялся, не зная, с чего начать.
   — Ты сегодня на новом месте дежурил? — спросил майор.
   — Да. Первый раз. Мишка мне велел на этот переулок пойти и в оба смотреть.
   Мальчик подробно рассказал о том, как он дежурил в переулке, как его чуть не загнали в бомбоубежище, как он заметил высокого парня. Дойдя до драки, Васька оживился, встал с кресла и с горящими глазами продемонстрировал за себя и за ракетчика весь ход борьбы. — Ты ничего не напутал? Сам видел огонек в окне и его лицо? — спросил майор, когда Васька кончил рассказ и, тяжело дыша, сел в кресло.
   — Я же как раз напротив него стоял, на другой стороне улицы.
   — Пустил он зеленые ракеты?
   — Точно.
   — А не красные? У тебя дальтонизма нет?
   — А это что такое?
   — Это какой цвет? — вместо ответа спросил майор, показывая книжку. — Обложка какого цвета?
   — Зеленого, — ответил с недоумением Васька.
   — А эта? — майор вытащил из кармана пропуск.
   — Эта красная. Я же не слепой. — Васька даже обиделся, думая, что майор шутит. Мальчик не знал, что есть люди, которые путают цвета и могут на картинке раскрасить капусту красной краской.
   Майор помолчал. Васька оглянулся на Буракова, но тот сидел серьезный и не улыбался.
   — Теперь ты скажи мне вот что. С какой стати ты ударил его?
   — Когда? Когда мы его к себе привели?.. А за что он меня бил? — загорячился мальчик.
   — Подожди… Я говорю о первом случае. Когда ты с ним встретился. Кто тебе разрешил его задержать и драться? Подожди, сначала выслушай до конца, — строго сказал майор. — Если бы ты неделю тому назад увидел ракетчика и между вами произошло то, что произошло сегодня, я бы тебя похвалил. Вчера же ты прекрасно знал, что нужно было делать. Тебе объяснили, что за ракетчиком нужно следить: постараться узнать, где он живет, выяснить, куда ходит, с кем встречается. Он не один, их целая банда. Все они теперь будут настороже, и сейчас их трудно будет поймать. Пользы ты сделал на рубль, а вреда на десять. Как ты думаешь, его сообщники сейчас знают, что он у нас?
   — Откуда? Никто нас не видел.
   — Вас-то никто не видел, но он-то исчез. Его, наверное, ждут…
   Васька сидел пришибленный. У него и раньше, когда они ехали на машине, кошки скребли на душе. Конечно, он поступил неправильно, опрометчиво, забыл, что говорил им Бураков и о чем предупреждал Мишка.
   — Это еще не всё, — продолжал майор. — Как ты думаешь, мог он тебя финкой пырнуть во время драки и убежать?
   — Какой финкой?
   — Вот этой финкой, — сказал майор, показывая маленький кинжал явно заграничного происхождения.
   — У него разве была финка?
   — Как видишь, была. И я просто не понимаю, почему он не пустил ее в ход. Вероятно, растерялся или понадеялся на свои силы. Счастье твое, что так обошлось, а то не сидели бы мы с тобой здесь.
   — Если бы он меня финкой ударил, я бы все равно его не выпустил, — сказал Васька с дрожью в голосе.
   — В этом я не сомневаюсь. Мы знаем, что ты парень храбрый, но дело ты испортил.
   Майор опять замолчал. Васька сидел, опустив голову, и тяжело дышал, готовый заплакать.
   — Ну ладно. Победителя не судят. Пусть это послужит тебе хорошим уроком для дальнейшего. Расскажи и другим ребятам. Они ведь, наверное, ждут, что ты с орденом вернешься. Подумай, дружок. Мы не в «казаков и разбойников» играем, а с опасным и сильным врагом боремся.
   Майор посмотрел на часы и встал.
   — Я должен идти. Переночуешь ты здесь. Проводите его, товарищ Бураков. Папироски свои забери. Если ты действительно решил бросить курить, — молодец. Буду больше уважать. Спокойной ночи, Вася.
   Мальчик взглянул на майора и опять увидел на его лице знакомую доброжелательную улыбку. Разговор был окончен.
   Майор вышел вслед за ними, спустился этажом ниже в коридор, где находились комнаты следствия.
   В глубине одной из комнат стоял письменный стол, за ним два стула. Третий стул стоял одиноко посреди комнаты, и на него падал свет от лампы, направленный абажуром. Письменный стол оставался в тени. Здесь не было ни одной вещи, на которой мог бы остановиться взгляд.
   Выводной постучал в дверь и, получив разрешение, вошел с вызовом.
   — Давайте его сюда, — сказал майор, расписавшись на бумажке.
   Войдя в комнату и попав в полосу света, арестованный остановился. Губы его были упрямо сжаты, глаза беспокойно бегали по сторонам, руки заметно дрожали, и, чтобы не выдать своего состояния, он часто сжимал пальцы в кулаки и тотчас разжимал их.
   — Садитесь. Стул перед вами, Арестованный вздрогнул и прищурил глаза, стараясь разглядеть говорившего. За столом было темно. Шагнув к столу, он неловко сел.
   Майор не торопился с вопросами.
   Чувствуя на себе внимательный взгляд, арестованный не знал, куда деть свои длинные руки, постоянно менял их положение, пока не спрятал в карманы.
   — Ваша фамилия? — сухо спросил майор.
   — Я же вам говорил… Каплунов.
 

 
   — Имя и отчество?
   — Валерий Георгиевич.
   — Год рождения?
   — Тысяча девятьсот двадцать второй.
   — Адрес… Где вы проживали? При этом вопросе у парня брови сошлись, и это не ускользнуло от внимания майора.
   — Я же говорил…
   — Не помню.
   — Улица Воскова, один, квартира девять.
   — С кем вы проживали?
   — Один.
   — Где ваши родители?
   — Их нет. Они давно умерли.
   — Подробней, пожалуйста. Когда умерли?
   — Отца я вообще не знаю, а мать умерла, когда мне было пять лет.
   — Значит, вы сирота. Кто же вас вырастил?
   — Я жил у тетки в Луге, у нее на иждивении.
   — Когда вы приехали в Ленинград?
   — В прошлом году. Я поступил учиться и переехал.
   — Получили комнату? Адрес?
   — Я же…
   — Отвечайте на вопросы, — резко сказал майор.
   — Улица Воскова, один, квартира девять.
   — Каким путем вы получили комнату?
   — Снял. Я долго ходил, искал, а потом нашел у старухи Горловой. У ней с дочкой было две комнаты, — одну она мне уступила.
   В это время раздался телефонный звонок. Майор снял трубку.
   — Товарищ майор, это Бураков говорит. Я выяснил. На улице Воскова, в доме один, вообще никто не живет. Там школа. Каплунов Валерий Георгиевич в городе не значится.
   — Так.
   Майор повесил трубку и снова обратился к арестованному.
   — За комнату вы ей заплатили или она пустила вас так, за прекрасные глаза?
   — Я заплатил ей тысячу рублей при въезде да еще потом…
   — Деньги заработали?
   — Я получил от родственников.
   — Каких родственников?
   — У меня же есть родственники. Я вам говорил.
   — Не помню. Повторите.
   — У меня есть тетка… Она живет в Луге.
   — Вы сказали: родственники… Во множественном числе.
   — Нет, больше никого нет. Я правду говорю, товарищ…
   — Вы мне не товарищ, — холодно сказал майор.
   — Извините, — смутился арестованный. — Как же вас называть?
   — Называйте: гражданин следователь.
   — Я вам правду говорю, гражданин следователь.
   — Правда лучше всего. Значит, на улице Воскова, в доме девять, вы нашли комнату в квартире один.
   — Наоборот, — поправил парень. — В доме один, квартира девять.
   — По странной случайности, в этом доме помещается школа, и никаких квартир в нем нет, — отчеканил майор.
   Глаза у парня стали круглыми и уставились в одну точку.
   — Начнем сначала? — спросил майор через несколько минут. — Как ваша настоящая фамилия?
   — Каплунов, — еле слышно ответил арестованный.
   — Имя и отчество?
   — Валерий Георгиевич.
   — Год рождения?
   — Тысяча девятьсот двадцать второй.
   — Адрес?
   Парень молчал, опустив голову на грудь. Плечи у него задергались, внутри что-то заклокотало, и он разразился рыданиями.
   Майор, откинувшись на спинку стула, ждал.
   — Теперь легче стало? — спросил он, когда арестованный несколько успокоился.
   — Скажите, гражданин следователь, меня расстреляют? — со страхом спросил он.
   — Не знаю. Все будет зависеть от вас. Чистосердечное раскаяние и правда могут облегчить вашу участь. Будете говорить правду? — Буду.
   — Куда вы пускали ракеты?
   — На Петропавловскую крепость.
   — Рассказывайте все. Когда вы приехали в Ленинград, где жили без прописки, кто вам дал ракеты…
   — Я все скажу… я все скажу… Теперь мне все равно. Я совсем не хотел пускать ракеты, но меня дядя заставил. Он ждал немцев и хотел им помочь, — начал говорить арестованный, всхлипывая и утирая рукавом слезы.
   По мере того как он рассказывал, выяснилась картина предательства. Отец его — в прошлом торговец — был выслан за вредительство. Сам он жил у тетки. Кроме того, в Ленинграде находился дядя — Воронов Сергей Харитонович, проживающий на улице Воскова, в доме 13, квартира 7. Дядя последнее время работал в какой-то артели. В конце июня, когда началась война, дядя письмом вызвал племянника в Ленинград, и тот жил у него без прописки. Все разговоры о войне сводились к тому, что немцы обязательно победят и установят свой порядок. Дядя усиленно готовился к тому, чтобы сразу открыть большую торговлю. Среди знакомых, навещавших Воронова в последние дни, парень видел однорукого человека с золотыми зубами.

9. ДЯДЯ

   В три часа ночи майор доложил результаты допроса своему начальнику.
   — Запирался недолго?
   — Да. Парень без опыта, с мелкой, подленькой душонкой. Расплакался от страха.
   — Обнаглели, мерзавцы! Вылезли из подпола, установили связь с немцами и торопятся. Ну что ж, надо заняться дядей.
   Майор коротко сообщил о дальнейшем плане своих действий и, получив разрешение, вышел из кабинета начальника.
   Бураков, сильно уставший за последние дни, не раздеваясь прилег на диван с газетой и незаметно уснул. Как крепко он ни спал, а все-таки привычка заставила его вскочить, лишь только раздался телефонный звонок. В трубке он услышал знакомый голос майора. Короткие, отрывистые фразы приказаний привели его в себя и прогнали остатки сна.
   — …проверить у людей оружие. Мальчика возьмем с собой и по пути забросим домой. Переоденьтесь.
   — Есть!
   Через полчаса две машины отошли от подъезда. Узкий луч через щели замаскированной фары тускло скользил впереди на расстоянии пяти-шести метров. На центральных улицах светились синие лампочки над номерами домов, но, когда машины свернули в переулок, темнота наступила такая, что шоферы невольно сбавили ход. Казалось, что они едут по шоссе, а по бокам стоит стеной темный лес.
   У одного из домов Петроградской стороны передняя машина остановилась, и из нее выскочил Васька.
   — Мать, наверное, беспокоится? — спросил майор.
   — Она на дежурстве.
   — Ну, спокойной ночи!
   Дверь хлопнула, и машины, мигнув красными сигналами, ушли вперед.
   В доме 13 по улице Воскова, в конторе управхоза, где помещался сейчас штаб объекта, сидели за столом две дежурные. Одна из них, полная пожилая женщина, штопала чулок, а другая дремала, прислонившись к косяку забитого фанерой окна.
   На лестнице послышалось шарканье шагов, и в штаб вошли — сначала дворник, дежуривший под воротами, а за ним высокий человек с седыми висками.
   — Здравствуйте! Дежурите? — приветливо сказал вошедший.
   — Да… Сидим вот и смерти ждем, — спокойно ответила полная женщина.
   — Мне нужен управхоз.
   — Пожалейте вы его, товарищ. Которую ночь не спит. На себя стал не похож, — умоляюще сказала женщина. Она загородила собой дверь в соседнюю комнату.
   — У меня срочное дело, — с улыбкой сказал мужчина, мягко отстраняя женщину.
   Управхоз крепко спал на кожаной кушетке в красном уголке, переоборудованном сейчас в санитарную часть объекта.
   — Товарищ управхоз… Проснитесь. Семен Гаврилович, — говорил дворник, осторожно тормоша своего начальника за борт пиджака. — Проснитесь. До вас дело есть… Семен Гаврилович… Слышите?..
   Наконец управхоз открыл мутные глаза и сейчас же закрыл их.
   — Что? Тревога? — пробормотал он. — Крути сирену-то…
   — Товарищ управхоз, поднимитесь, — сказал майор и помог ему сесть на кушетке. Затем он протянул ему свое удостоверение.
   — Извините. Мало спать приходится, — сказал управхоз, растирая затекшие ноги. — Выйди, Никандра. Чего ты здесь? Почему не на посту? Голову вы с меня снимете, — рассердился он на дворника. Когда дворник вышел, майор сказал:
   — У вас живет Воронов, Сергей Харитонович?
   — Точно. В квартире семь. Давно живет.
   — К нему приехал в июле месяце племянник из Луги?
   — Верно. Говорили мне, что приехал какой-то родственник.
   — Он у вас не прописан?
   — Помилуйте… у меня сейчас много народа не прописано. Дом громадный… беженцев из разных районов присылают… Все перепуталось…
   — Верю, верю, — сочувственно сказал майор. — Идемте.
   Они вышли во двор. Майор, освещая фонариком дорогу, направился к воротам, где ждали приехавшие с ним люди.
   — Окна квартиры выходят на улицу? — спросил он на ходу.
   — Да. Все на улицу, за исключением одного. То на двор выходит.
   — Черный ход имеется?
   — Есть.
   — Который этаж?
   — Второй.
   На улице, под окнами квартиры, поставили двоих красноармейцев, во дворе — одного, у черного хода — двоих. Майор с Бураковым, управхозом и двумя бойцами поднялись во второй этаж, стали по бокам двери и, вытащив пистолеты, позвонили. Скоро за дверью послышалось шарканье ног, в щели мелькнул свет, и женский голос спросил:
   — Кто там? Валя, ты?
   — Откройте, гражданка Воронова, — сказал управхоз.
   — Кто это?
   — Это я, управхоз, Семен Гаврилович.
   — Что вам надо, Семен Гаврилович?
   — Откройте, вам говорят.
   Сначала зазвенела цепочка, затем скрипнул железный крюк.
   — Нет, это управхоз пришел, Сережа, — крикнула женщина в ответ на чей-то вопрос.
 

 
   Услышав слово «Сережа», майор облегченно вздохнул.
   Щелкнула задвижка, а за ней и французский замок. Дверь открылась.
   — Оставайтесь на месте, гражданка, — сказал майор, быстро проходя в прихожую.
   Зная, из описания управхоза, расположение комнат, он направился прямо в столовую. Но в это время в задней комнате с кровати соскользнула темная фигура и быстро метнулась к окну. Послышалось легкое шуршанье бумаги. Затем, стараясь не шуметь, человек выскочил в темный коридор, оттуда в кухню. Он торопливо распахнул дверь на черную лестницу.
 

 
   — Вернитесь назад! — раздался голос, и два электрических фонарика осветили злое, напряженное лицо мужчины.
   — Куда же вы, гражданин Воронов, заторопились? — услышал он позади себя голос догонявшего его майора.
   Весь Ленинград спал в эти ночи не раздеваясь, и поэтому ничего удивительного не было в том, что муж и жена Вороновы были одеты, несмотря на глубокую ночь. В квартире больше никого не оказалось.
   Наружные посты сняли, и все приехавшие разместились в квартире. Двое красноармейцев стали около входной двери в прихожей, двое других — около черного хода на кухне Остальные сидели в столовой вместе с хозяевами. Майор с Бураковым приступили к обыску.

10. ЗАСАДА

   Обыск продолжался долго, но ничего интересного обнаружить не удавалось. В квартире имелось много ценных вещей — посуды, одежды, — и всё это были новые вещи. Казалось, что хозяева не выносят хлама. Не было поношенной обуви, даже старых квитанций, документов и писем не попадалось. Словно только вчера в эту квартиру приехали молодожены. Ковров в квартире тоже не было, и всюду, куда ни заглядывал майор, он не находил следов пыли. Все это было несколько странно, тем более что хозяева жили в этих комнатах давно.
   Майор обратил внимание, что стенные часы, в красивом футляре, бездействуют. Подошел ближе. Это был дорогой механизм. Он встал на стул и попробовал открыть дверцу.
   — Они не открываются, — мрачно заметил хозяин. — Ключа нет. Потерян.
   — Как же вы их заводите?
   — Как видите, не заводим. Стоят.
   — И давно вы ключ потеряли?
   — Весной. Все не соберусь ключ заказать.
   — А мы все-таки откроем, — сказал майор и поманил пальцем одного из приехавших с ним красноармейцев. — Товарищ Градов, откройте.
   Пока красноармеец возился с часами, майор занялся альбомом с открытками, исподлобья наблюдая за Вороновым. Хозяин с беспокойством следил, как красноармеец открывает часы.
   — Мудреный замок, товарищ майор. Разрешите сломать?
   — Ломайте.
   Через минуту замок щелкнул, и мягкий, густой звон наполнил комнату. Майор занялся осмотром часов. В нижней части футляра был выдвижной ящик. Когда майор выдвинул его, стало понятно беспокойство хозяина, Здесь лежали завернутые в суконную тряпку золотые монеты царской чеканки. Во время подсчета Бураков, работавший в соседней комнате, принес несколько пачек советских денег, найденных им в потайном отделении книжного шкафа. Кроме того, там же оказался и архив хозяина: документы, письма, квитанции, всевозможные записные книжки.
   Подсчет денег длился долго.
   — Пятьдесят восемь тысяч рублей бумажками и семьсот двадцать рублей золотыми. Так, гражданин Воронов? — спросил майор, прежде чем внести эти цифры в акт.
   Воронов дико смотрел на стол, на котором было разложено его богатство. Губы его дергались, а на лице застыла гримаса невыразимого страдания. Для жены находка этих сокровищ была неожиданной. Она, видимо, не знала о них и сейчас с удивлением поглядывала то на мужа, то на пачки денег.
   — Гражданин Воронов, вы слышали вопрос?
   — Что вы говорите? Ах, деньги!.. Да. Пятьдесят во « семь и семьсот двадцать.
   — Трудовые сбережения, — о усмешкой сказал Бураков, перевязывая деньги.
   Документы были сложены в чемодан. Подняли шторы затемнения. На улице было уже светло. На стеклах наклеены белые полоски бумаги. Воронов избрал любопытный рисунок. Из верхнего правого угла они спускались во все стороны полукругом. Наискось их пересекали другие. Издали получался рисунок паутины.
   Обыск продолжался. По расчетам майора, после девяти часов утра должен был прийти однорукий или кто-либо из его сообщников.
   — Больше у вас в квартире никто не живет? — мимоходом спросил он у хозяйки.
   — Никого, — ответил за нее муж.
   — Я спрашиваю не вас, гражданин Воронов.
   — Что она может сказать? Видите, у нее от страха язык отнялся.
   — Гражданка Воронова, я спрашиваю вас. Больше в квартире никто не живет?
   — Не-ет… Я не знаю, про что вы говорите.
   — Неужели не знаете? Подумайте. Нам сообщили, что у вас без прописки проживает родственник, мужчина, скрывающийся от мобилизации в армию.
   В глазах у Воронова мелькнула надежда.
   — Валька! Ох, дурак! — вздохнул он.
   — Какой же он мужчина! — обрадовалась жена. — Он еще мальчик. Это наш племянник. Из Луги. От немцев убежал. Конечно, скрывать не приходится, — жил у нас, это верно. Куда же ему деться? Не на улице же ночевать. Но только насчет прописки мы не виноваты, гражданин. Спросите управхоза. Мы два раза заявляли. Время такое…
   — А где же он теперь?
   — Не знаю, гражданин, — сказала жена, мельком взглянув на мужа. — Вчера вечером ушел и до сих пор не вернулся. Боюсь, как бы с ним несчастье не случилось. Ночью-то какая бомбежка была… сердце кровью обливается.
   В это время в комнату вошел Бураков с небольшим чемоданчиком. Чемодан был как две капли воды похож на тот, что принесла студентка. Воронов побледнел.
   — Между дверьми стоял, — сообщил Бураков, передавая чемодан начальнику.
   — Почему это он у вас между дверьми стоит? Такой хороший чемодан!
   — Это мы на случай тревоги. Я когда в подвал спускаюсь, то беру его с собой, — пробормотала хозяйка.
   — Ключ есть или опять будем ломать?
   — Есть, есть, — торопливо сказала она и вытащила из кармана ключи. — Вот этот…
   Майор не торопясь открыл чемодан, но того, чего он ожидал, в чемодане не было. Там лежали завернутые в салфетки и носовые платки всевозможные золотые вещи: перстни с бриллиантами, несколько медальонов, обручальные кольца, трое золотых часов, табакерка, серьги, цепочки, браслеты.
   — Я вижу, вы любите красивые вещи, — сказал майор, высыпая золото из узелков. — Тут больше, чем в любом магазине Мосторга.
   — Нет, пожалуй, там не найдешь таких… — с дрожью в голосе сказал хозяин. — Там… там самоцветы, да и те в серебре, а тут чистой воды камешки.
   Пока красноармеец переписывал на отдельном листке найденные ценности. Бураков с майором продолжали обыск.
   Время приближалось к. полудню.
   Около полудня дали отбой второй в это утро тревоги. Из подвалов и подворотен хлынули на улицу люди.
   Однорукий инвалид вышел из подвала одним из последних и неторопливо направился к Сытному рынку. На углу улицы Воскова он остановился как вкопанный.
   В доме 13, куда он шел, во втором этаже он увидел сигнал опасности. На окне были наклеены белые полоски в виде паутинки, но внизу не хватало одной полоски, словно кто-то в этом месте порвал паутину. Издали это сразу бросалось в глаза. Никакой случайности не могло быть. Все полоски были крепко приклеены к стеклу, а эта полоска была приколота к раме с двух сторон кнопками и, по уговору, должна была быть сорвана только в случае явной опасности. Однорукий с непринужденным видом закурил, повернулся назад и, замешавшись в общем движении, скрылся.