— И где он тебя настиг? — спросила я, заранее зная, как она интерпретирует мой повышенный интерес.
Она пустилась в долгое повествование и я удобно устроилась на сиденье. Я внимательнейшим образом ее слушала, поддакивая сострадательно, охая в ужасе, когда нужно. Покончив с рассказом об Эрике, она без всякой просьбы начала болтать о Коннере.
Фильм начинался рано, поэтому Джесс предложила пойти на вечерний сеанс, а потом поужинать. Я была готова идти куда угодно. В результате, я получила то что хотела — груз обвинений Чарли упал с плеч.
Я поддерживала болтовню Джесс во время бесконечных анонсов и рекламы, поэтому я могла с легкостью их пропускать мимо ушей. Но я разнервничалась, когда начался фильм. Пара молодых людей гуляла по пляжу, размахивая руками и обсуждая взаимные чувства с прочей сентиментальной чепухой. Я едва удерживалась, чтобы не закрыть уши руками и не начать бубнить себе под нос. Романтическую историю я не выдержу.
— Я думала, что мы пришли на фильм про зомби, — прошипела я Джессике.
— А это и есть фильм про зомби.
— Тогда почему их никто не ест? — с отчаяньем спросила я.
Она встревожено посмотрела на меня округлившимися глазами. — Я думаю, скоро начнется именно эта часть, — прошептала она.
— Я схожу за попкорном. Тебе взять?
— Нет, спасибо.
С передних рядов на нас кто-то шикнул.
Я потянула время у прилавка с уцененными товарами, рассматривая часы и размышляя какой процент из всего полуторачасового фильма займет описание романтической истории. Постояв минут десять, я подумала, что этого более чем предостаточно, но за самой дверью в зал опять задержалась, чтобы убедиться в этом. Услышав душераздирающие вопли из динамиков, я поняла, что прождала достаточно.
— Ну, ты все пропустила, — пробормотала Джесс, когда я опустилась на соседнее сиденье. — Здесь уже все почти превратились в зомби.
— Была длинная очередь. — Я предложила ей немного попкорна. Она загребла полную ладошку.
Остаток фильма состоял из отвратительных нападений зомби и бесконечных воплей горстки выживших людей, их число заметно сокращалось. Я бы не сказала, что фильм меня особо взволновал. Но все же я чувствовала себя неуютно и сначала не могла понять отчего.
Ничего не происходило почти до самого конца фильма, я смотрела на измученных зомби, еле передвигающих ногами после диких воплей последних выживших людей, я поняла причину неудобств и тревоги. Сцена обрывалась на полном ужаса лице главной героини и мертвом, бесстрастном лице ее преследователя, а потом то на одном, то на другом, когда расстояние между ними сократилось.
Тут я поняла кого он мне напоминал.
Я соскочила с места.
— Куда ты опять? Ведь прошло только две минуты, — прошипела мне Джесс.
— Мне надо попить, — тихо пробормотала я и помчалась к выходу.
Я села на скамейку около кинотеатра и изо всех сил попыталась не думать об иронии жизни. Но насмешка судьбы была в том, что все указывало на это, что в конце-тонцов, я тоже кончу как зомби.
Ну не то чтобы я совсем не мечтала однажды стать сказочным монстром — но я никогда не хотела бы быть нелепым, ожившим трупом. Я встряхнула головой, чтобы прогнать панический рой мыслей. Надо же, а когда-то я мечтала об этом.
Угнетало то, что я наконец-то поняла, что я больше не главная героиня и что моя история уже кончилась.
Джессика в нерешительности вышла из кинотеатра, вероятно гадая, куда же я запропастилась. Когда она меня увидела, немного расслабилась. Затем со злостью посмотрела на меня.
— Что фильм слишком страшный для тебя? — удивленно спросила она.
— Ага, — я тут же согласилась. — Мне казалось, что я не такая трусиха.
— Смешно. — Она нахмурилась. — Никогда бы не подумала, что ты испугаешься — я все время кричала, а вот ты даже не пискнула. Не понимаю, почему ты сбежала.
Я пожала плечами. — Просто испугалась.
Она немного смягчилась. — Я думаю, что это самый страшный фильм, который я видела. Держу пари, ночью нас обеих будут мучить кошмары.
— Это точно. — Ответила я, пытаясь придать голосу нормальное выражение. Уверена на все сто, что кошмары меня точно будут преследовать, но не про зомби. Она метнула на меня взгляд и отвела его. Наверно с голосом я немного переборщила.
— Где поужинаем? — спросила Джессика.
— Мне все равно.
— Хорошо.
Пока мы шли, Джесс болтала про главного актера. Я кивала головой, когда она сильно разошлась, описывая его чувственность, при этом вообще не могла вспомнить ни одного героя не-томби.
Я даже не смотрела куда вела меня Джессика. Я только смутно догадывалась, потому что уже стемнело и стало почти тихо. Я не сразу поняла, почему стало так тихо. Джессика перестала бубнить. Я сконфуженно посмотрела на нее, надеясь, что не слишком ее обидела.
Джессика на меня не смотрела. Ее лицо было возбужденно, она глядела по сторонам и быстро шагала вперед. Она то и дело поглядывала то направо, то через дорогу и снова смотрела вперед.
Вот тут я впервые мельком посмотрела вокруг.
Мы были на небольшом участке неосвещенного тротуара. Маленькие магазинчики были уже закрыты на ночь, в окнах погас свет. Через полквартала фонари опять появились и я смогла увидеть, ближе к центру города, ярко. елтые арки Макдоналдса, куда Джесс меня и вела.
Через дорогу располагалось здание небольшого заведения. Окна были закрыты и повсюду сверкали неоновые рекламные вывески различных сортов пива. Одноглазый Пит — гласила самая большая, изумрудно. еленая, вывеска. Должно быть, интерьер в зале напоминал пиратский корабль, подумала я, но с улицы нельзя было этого сказать. Входная металлическая дверь была открыта. В зале горел тусклый свет. Раздавался неясный шум голосов, а звяканье кусочков льда о стаканы можно было слышать даже через дорогу. У стены, рядом со входом в бар, стояли четверо мужчин.
Я обернулась к Джессике. Она смотрела на дорогу прямо перед собой и быстро шагала. Она не выглядела напуганной — только слегка настороженной, пытаясь не привлекать к себе большого внимания.
Я бездумно остановилась, оглянувшись назад я посмотрела на четырех мужчин со стойким чувством дежа вю. Я это уже видела, хотя и дорога и ночь была другой. Один из них был небольшого роста, темноволосый. Так как я остановилась, он посмотрел на меня с интересом.
Я снова посмотрела на него, намертво приклеившись к тротуару.
— Белла? — прошептала Джесс — Что ты делаешь?
Я встряхнула головой, чувствуя себя неуверенно, — Я думаю, что знаю их… — пробормотала я.
И что я сделала? Я должна была броситься бежать со всех ног от этого воспоминания, стирая в мозгу четверку мужчин, и своей апатией загородиться как щитом. Тогда почему я, в изумлении, шагнула на дорогу?
Это казалось слишком большим совпадением, что я поеду в Порт. нджелес с Джессикой и окажусь вечером на темной улице. Мои мысли сосредоточились на темноволосом крепыше, пытаясь восстановить в памяти образ парня, который угрожал мне в ту ночь, почти ровно год назад. В любом случае, я все равно узнаю этого человека, если это действительно был он. Тот отрывок прошлогоднего вечера был расплывчатым. Мое тело лучше запомнило его, чем мой мозг; напряжение в ногах, когда я побежала или когда остановилась, сухость в горле, когда я пыталась не громко позвать на помощь, тугое напряжение кожи, когда я сжимала кулаки, мурашки по спине, когда коротышка назвал меня — крошкой.
Было неясно, непонятная угроза исходила от этих парней, которые не имели никакого отношения к той, другой ночи. Может быть, оттого что они были незнакомцами, и здесь слишком темно, и их больше чем нас — больше ничего не было в этом особенного. Но для Джессики и этого было более чем предостаточно и она с паникой в голосе позвала меня.
— Белла, ну пошли!
Я проигнорировала ее и медленно пошла вперед, просто бесцельно передвигая ногами. Я не понимала почему, но неясная угроза, исходившая от этих парней, притягивала меня. Это был скорее бессознательный импульс, но я так долго вообще не поддавалась никаким импульсам…и я поддалась этому.
Что-то незнакомое ударило по моим венам. Адреналин, подумала я, надолго умерший в моем организме, заставил бешено стучать мое сердце и бороться с недостатком острых ощущений. И что самое странное, — зачем нужен адреналин, если я совсем не боюсь? Это было почти отголоском прошлого, когда я также стояла на темной улице Порт. нджелеса с незнакомцами.
У меня не было причин бояться. Я уже не могла себе даже представить, что в целом мире заставило бы меня испугаться, по крайней мере, физически. Это одно из преимуществ, когда уже все потеряно.
Я уже перешла половину улицы, когда Джесс стремительно подскочила и схватила меня за руку.
— Белла! Ты не можешь пойти в бар! — прошипела она.
— А я и не собиралась заходить внутрь, — рассеянно сказала я, стряхивая ее руку. — Я просто хочу посмотреть…
— Ты рехнулась? — зашипела она. — Ты что самоубийца?
Этот вопрос привлек мое внимание и мои глаза уставились на нее.
— Нет, я не самоубийца, — как бы защищаясь, сказала я, и это было правдой. Я не самоубийца. Даже в начале, когда смерть, несомненно, была бы своего рода облегчением, я не думала о ней. Я слишком многим обязана Чарли. И я чувствовала ответственность за Рене. Я должна думать о них.
И еще я обещала не совершать глупых и опрометчивых шагов. По всем этим причинам я все еще дышала.
Вспомнив об этой просьбе, я почувствовала угрызения совести.
Но сейчас я скорее делала, чем думала. Это было непохоже на то, чтобы просто перерезать вены.
Джесс стояла с круглыми, как блюдца, глазами и открытым ртом. Ее вопрос о самоубийстве был скорее риторический, но я поняла это слишком поздно.
— Иди вперед, — приободрила я ее, помахав в сторону фаст. уда. Мне не нравится, когда она на меня так смотрит. — Я догоню тебя через минуту.
Я отвернулась от нее, повернувшись к парням, которые наблюдали за нами с насмешкой и любопытством в глазах.
— Белла, прекрати сейчас же!
Мои мышцы сжались в комок, и я встала на месте как вкопанная. Потому что сейчас меня остановил не голос Джессики. Это был взбешенный голос, такой знакомый, прекрасный голос — мягкий как бархат, даже когда он разгневан.
Это был его голос — я специально избегала называть его по имени — я очень удивилась, что этот голос не сбил меня с ног и я не грохнулась в агонии прямо на мостовую. Не было боли, ничего не произошло.
В тот миг, когда я услышала его голос, все вдруг встало на свои места. Как будто я наконец-то вынырнула из глубокого омута. Более того, теперь я почувствовала все — знаки, звуки, холодный ветер, который дул мне в лицо, а я этого не замечала, запахи, которые доносились из распахнутой двери бара.
Я в недоумении огляделась вокруг.
— Вернись к Джессике, — приказал его восхитительный, но все еще сердитый голос. — Ты обещала — никаких глупостей.
Я была одна. Джессика стояла в нескольких футах от меня с испуганными глазами. Сбитые с толку незнакомцы, стоящие у стены, все гадали, что же я, стоящая чуть живая посреди улицы, буду делать дальше.
Я встряхнула головой, пытаясь прийти в себя. Я была уверена, что его не было рядом, он слышал мысли лишь на невероятно близком расстоянии, близко с того самого момента…до последнего момента. Его гневный голос был взволнованным и в то же время таким привычным — чем-то, что я не слышала целую вечность.
— Сдержи обещание. — Его голос понемногу стихал, как будто кто-то убавил громкость в радиоприемнике.
Я начала думать, что это была лишь галлюцинация. Наверно, она появилась из-за эффекта дежа вю — незнакомцы…почти похожая ситуация.
Я прокрутила в голове все возможные варианты.
Вариант первый: Я чокнулась. Люди обычно именно так говорят, про тех, кто слышит чьи-то голоса.
Возможно.
Вариант номер два: мое подсознание давало мне то, что, как оно считало, было мне нужно. Это было исполнение желаний — мгновенное избавление от боли при помощи неверного представления, что его волнует, жива ли я или умерла. Воображения, что бы он сказал, если бы а) он был здесь, и б) если бы его хоть в какой-то степени волновало то, что со мной случилось что-то плохое.
Возможно.
Третьего варианта не было, поэтому я больше склонялась ко второму варианту, что мое подсознание сыграло со мной злую шутку, чем к тому, что мне пора в психушку.
Мою реакцию трудно было назвать нормальной — но я была благодарна. Больше всего на свете я боялась, что забыла звук его голоса, я была бесконечно благодарна, что мое подсознание сохранило его лучше, чем сознание.
Я запрещала себе думать о нем. Я жестко пресекала любую попытку. Конечно, я заблуждалась. Я всего лишь человек. Но мне полегчало, и теперь я могла надолго покончить с этими страданиями. В противном случае меня опять ожидает бесконечное оцепенение. Между страданиями и ничем я выбрала ничто.
Теперь я ждала, пока снова нахлынет боль. Оцепенение спало — впервые за несколько месяцев все мои чувства необычайно обострились — но обычной боли не было. Единственное, что меня тревожило, — это разочарование оттого, что его голос таял.
Был и второй вариант.
Ведь глупо поддаваться галлюцинациям.
Но его голос исчез.
Чтобы проверить это я сделала еще шаг.
— Белла, вернись, — рявкнул он.
Я вздохнула с облегчением. Злость в его голосе — вот что я хотела услышать — фальшь, лживое доказательство того, что он тревожится за меня, все это всего лишь сомнительный подарок моего подсознания.
Прошло лишь несколько секунд, пока все это доходило. Небольшая группка зрителей глядела на меня с любопытством. Наверно со стороны это выглядело, как замешательство — идти или не идти дальше, хотя я не собиралась к ним близко подходить. Не могли же они догадаться, что у меня случилось минутное помешательство.
— Привет, — произнес один из парней уверенным и слегка язвительным тоном. Он был бледным, со светлыми волосами, всем своим видом показывая, насколько он привлекателен. Не могу судить так ли это или нет. Я судила слишком предвзято.
Голос в голове подсказал ответ с угрожающим рычанием. Я улыбнулась, и этот самонадеянный болван посчитал это приглашением.
— Чем могу тебе помочь? Ты заблудилась? — осклабился он, подмигнув мне.
Я осторожно перешагнула через канаву, в темноте вода в ней казалась совсем черной.
— Нет. Я не заблудилась.
Теперь я стояла чуть ближе — мои глаза сосредоточились на темноволосом коротышке. Нет, его лицо мне не знакомо. Я почувствовала лишь разочарование оттого, что это был не тот же самый ужасный человек, который напал на меня почти год назад.
Голос в голове молчал.
Коротышка заметил мой взгляд. — Может тебе выпивки купить? — предложил он, заметно занервничав, когда увидел, что я уставилась на него.
— Мне еще рано, — автоматически ответила я.
Он был совершенно сбит с толку тем, что я подхожу все ближе. Я почувствовала, что мне надо объясниться.
— Издалека вы показались мне знакомым. Извините, я ошиблась.
Угроза, заставившая пересечь улицу, испарилась. Это не те парни. Наверно они были хорошими. Спасена. Я тут же потеряла к ним интерес.
— Да ладно, — ответил самоуверенный блондин — Постой с нами.
— Спасибо, но я не могу. — Джессика с возмущенным видом переминалась с ноги на ногу посреди улицы.
— О, ну хоть пару минут.
Я встряхнула головой и повернулась к Джессике — Пошли ужинать, — сказала я, едва глянув на нее. Хотя я вроде вернулась на землю, отбросив мысли о зомби, мысленно я была где-то далеко. Мозг лихорадочно работал. Спасена, безразличие не вернулось ко мне, и с каждой минутой я злилась все сильнее, что все прошло.
— О чем ты только думала? — набросилась на меня Джессика — Ты их не знаешь — они ж могли быть психопатами!
Я пожала плечами, что бы она отстала. — Я думала, что знаю одного из них.
— Ты такая странная, Белла Свон. Чувствую, что я тебя совсем не знаю.
— Извини. — Я не знала, что еще сказать.
До Макдоналдса мы дошли молча. Готова биться об заклад, что она сильно жалела о том, что мы не взяли машину, вместо того чтобы идти пешком от кинотеатра. Она злилась и считала вечер безвозвратно испорченным, также как я и думала с самого начала.
Пока мы ели, я несколько раз пыталась завязать с ней разговор, но Джессика упорно молчала. Должно быть я действительно обидела ее.
По дороге домой, она снова настроила радио на свою любимую волну и на всю катушку врубила громкость, так что поговорить, спокойно не вышло.
У меня не было ни желания спорить, ни хоть как-то бороться с орущей музыкой. Голова была слишком забита мыслями, чтобы слушать лирические баллады.
Я все ждала, когда же навалятся боль или апатия. Потому что боль должна была прийти неизбежно. Я нарушила свои принципы. Я пустилась в воспоминания, вместо того чтобы избежать их. Я так ясно слышала его голос. Это стоило мне неимоверных усилий, но я была уверена в этом. Особенно меня беспокоило то, что я не могу вернуть то состояние полного безразличия ко всему, чтобы защитить себя. Я была встревожена, это очень пугало меня.
Но самым сильным чувством было облегчение — оно пришло из самых сокровенных глубин сердца.
Как бы сильно я ни старалась не думать о нем, забыть я не пыталась.
Поздней ночью, когда разбитая от усталости и борьбы, я размышляла о том, что все уже позади. Мой мозг похож на большое сито, когда-нибудь я даже не смогу точно сказать какого цвета были его глаза, какой на ощупь была его холодная кожа, каким был бархатистым голос. Я могла не думать о нем, но я должна его помнить.
Потому что он был единственной причиной, по которой я должна жить — просто знать, что он существует. И все. Все остальное я вынесу. Столько, сколько он будет существовать.
Это меня и удерживало в Форксе, больше чем когда бы то ни было, поэтому я и боролась с желанием Чарли отослать меня подальше. Если честно, и не в этом дело. Один из нас никогда сюда не вернется.
Если бы я уехала в Джексонвилл или еще куда-нибудь, где солнечно и все вокруг чужое, как бы я сохранила уверенность, что он вообще был? Вера в него испарилась бы там, где я его не смогла бы себе представить… и пережить это я не смогла бы.
Нельзя помнить, невозможно забыть — это мой крест.
Я удивилась, когда Джессика остановила машину у моего дома. Поездка обратно домой не заняла много времени, а я даже не представляла, что Джессика в состоянии помолчать даже такое короткое времени.
— Спасибо, что пошла со мной, Джесс, — сказала я, открывая дверцу машины — Было…прикольно. — я надеялась, что — прикольно. самое подходящее для вечера слово.
— Угу, — пробормотала она — Извини за… ну за то, что было после кино.
— Да ладно, Бэла. — Даже не удосужившись повернуться в мою сторону, она уставилась в лобовое стекло. Кажется, что она снова начинала злиться.
— Увидимся в понедельник?
— Ага, пока.
Я сдалась и захлопнула дверь. Она уехала, даже не взглянув на меня.
Я тут же про нее забыла.
Чарли ждал меня посреди прихожей со сложенными на груди руками, сжатыми в кулаки.
— Привет, пап, — рассеяно сказала я, нырнув мимо него в направлении лестницы. Я слишком долго о нем думала и сейчас хотела бы оказаться наверху, прежде чем Чарли меня догонит.
— Где ты была? — резко спросил Чарли.
Я удивленно посмотрела на отца. — Я ездила в кино в Порт. нджелес с Джессикой. Как я и говорила сегодня утром.
— Гм, — промычал он.
— Все нормально?
Он изучал мое лицо, его глаза расширились, ожидая увидеть что-нибудь необычное. — Ну да, хорошо. Славно повеселились?
— Ну конечно, — ответила я. — Мы посмотрели как зомби пожирают людей. Было супер.
Его глаза сузились.
— Спокойной ночи, папа.
Он отпустил меня, и я рванула в свою комнату.
Несколькими минутами позже, я лежала в кровати и покорно чувствуя, что наконец, навалилась боль.
Она разрывала меня на части… я чувствовала себя так, как будто в моей груди проделали огромную дыру, вырывая мои наиболее жизненно важные органы и оставляя незаживающие рваные раны, пульсирующая боль и кровотечение от которых не останавливались… Разумом я понимала, что мои легкие целы и невредимы, но я хватала воздух ртом, кружилась голова, будто я билась впустую. Мое сердце, должно быть еще билось, но я не слышала его стука в ушах; мои руки похолодели. Я свернулась в клубок, обхватив себя руками. Я цеплялась за спасительное безразличие ко всему, мою добровольную жертву, но оно ускользало от меня.
Тут я поняла, что смогу выдержать. Я столько выстрадала — боль потери, нывшая в сердце, отдавалась разрушительными волнами страданий во всех конечностях и голове — но теперь все это я могла держать в узде. Я могла это пережить. Навряд ли боль притупится со временем, скорее, я окрепну настолько, что смогу ее вынести.
В любом случае, все, что произошло сегодня — зомби, скачок адреналина или галлюцинации — это все заставило меня пробудиться.
Впервые за долгое время я не знала, какие сюрпризы готовит мне утро.
Глава 5
Она пустилась в долгое повествование и я удобно устроилась на сиденье. Я внимательнейшим образом ее слушала, поддакивая сострадательно, охая в ужасе, когда нужно. Покончив с рассказом об Эрике, она без всякой просьбы начала болтать о Коннере.
Фильм начинался рано, поэтому Джесс предложила пойти на вечерний сеанс, а потом поужинать. Я была готова идти куда угодно. В результате, я получила то что хотела — груз обвинений Чарли упал с плеч.
Я поддерживала болтовню Джесс во время бесконечных анонсов и рекламы, поэтому я могла с легкостью их пропускать мимо ушей. Но я разнервничалась, когда начался фильм. Пара молодых людей гуляла по пляжу, размахивая руками и обсуждая взаимные чувства с прочей сентиментальной чепухой. Я едва удерживалась, чтобы не закрыть уши руками и не начать бубнить себе под нос. Романтическую историю я не выдержу.
— Я думала, что мы пришли на фильм про зомби, — прошипела я Джессике.
— А это и есть фильм про зомби.
— Тогда почему их никто не ест? — с отчаяньем спросила я.
Она встревожено посмотрела на меня округлившимися глазами. — Я думаю, скоро начнется именно эта часть, — прошептала она.
— Я схожу за попкорном. Тебе взять?
— Нет, спасибо.
С передних рядов на нас кто-то шикнул.
Я потянула время у прилавка с уцененными товарами, рассматривая часы и размышляя какой процент из всего полуторачасового фильма займет описание романтической истории. Постояв минут десять, я подумала, что этого более чем предостаточно, но за самой дверью в зал опять задержалась, чтобы убедиться в этом. Услышав душераздирающие вопли из динамиков, я поняла, что прождала достаточно.
— Ну, ты все пропустила, — пробормотала Джесс, когда я опустилась на соседнее сиденье. — Здесь уже все почти превратились в зомби.
— Была длинная очередь. — Я предложила ей немного попкорна. Она загребла полную ладошку.
Остаток фильма состоял из отвратительных нападений зомби и бесконечных воплей горстки выживших людей, их число заметно сокращалось. Я бы не сказала, что фильм меня особо взволновал. Но все же я чувствовала себя неуютно и сначала не могла понять отчего.
Ничего не происходило почти до самого конца фильма, я смотрела на измученных зомби, еле передвигающих ногами после диких воплей последних выживших людей, я поняла причину неудобств и тревоги. Сцена обрывалась на полном ужаса лице главной героини и мертвом, бесстрастном лице ее преследователя, а потом то на одном, то на другом, когда расстояние между ними сократилось.
Тут я поняла кого он мне напоминал.
Я соскочила с места.
— Куда ты опять? Ведь прошло только две минуты, — прошипела мне Джесс.
— Мне надо попить, — тихо пробормотала я и помчалась к выходу.
Я села на скамейку около кинотеатра и изо всех сил попыталась не думать об иронии жизни. Но насмешка судьбы была в том, что все указывало на это, что в конце-тонцов, я тоже кончу как зомби.
Ну не то чтобы я совсем не мечтала однажды стать сказочным монстром — но я никогда не хотела бы быть нелепым, ожившим трупом. Я встряхнула головой, чтобы прогнать панический рой мыслей. Надо же, а когда-то я мечтала об этом.
Угнетало то, что я наконец-то поняла, что я больше не главная героиня и что моя история уже кончилась.
Джессика в нерешительности вышла из кинотеатра, вероятно гадая, куда же я запропастилась. Когда она меня увидела, немного расслабилась. Затем со злостью посмотрела на меня.
— Что фильм слишком страшный для тебя? — удивленно спросила она.
— Ага, — я тут же согласилась. — Мне казалось, что я не такая трусиха.
— Смешно. — Она нахмурилась. — Никогда бы не подумала, что ты испугаешься — я все время кричала, а вот ты даже не пискнула. Не понимаю, почему ты сбежала.
Я пожала плечами. — Просто испугалась.
Она немного смягчилась. — Я думаю, что это самый страшный фильм, который я видела. Держу пари, ночью нас обеих будут мучить кошмары.
— Это точно. — Ответила я, пытаясь придать голосу нормальное выражение. Уверена на все сто, что кошмары меня точно будут преследовать, но не про зомби. Она метнула на меня взгляд и отвела его. Наверно с голосом я немного переборщила.
— Где поужинаем? — спросила Джессика.
— Мне все равно.
— Хорошо.
Пока мы шли, Джесс болтала про главного актера. Я кивала головой, когда она сильно разошлась, описывая его чувственность, при этом вообще не могла вспомнить ни одного героя не-томби.
Я даже не смотрела куда вела меня Джессика. Я только смутно догадывалась, потому что уже стемнело и стало почти тихо. Я не сразу поняла, почему стало так тихо. Джессика перестала бубнить. Я сконфуженно посмотрела на нее, надеясь, что не слишком ее обидела.
Джессика на меня не смотрела. Ее лицо было возбужденно, она глядела по сторонам и быстро шагала вперед. Она то и дело поглядывала то направо, то через дорогу и снова смотрела вперед.
Вот тут я впервые мельком посмотрела вокруг.
Мы были на небольшом участке неосвещенного тротуара. Маленькие магазинчики были уже закрыты на ночь, в окнах погас свет. Через полквартала фонари опять появились и я смогла увидеть, ближе к центру города, ярко. елтые арки Макдоналдса, куда Джесс меня и вела.
Через дорогу располагалось здание небольшого заведения. Окна были закрыты и повсюду сверкали неоновые рекламные вывески различных сортов пива. Одноглазый Пит — гласила самая большая, изумрудно. еленая, вывеска. Должно быть, интерьер в зале напоминал пиратский корабль, подумала я, но с улицы нельзя было этого сказать. Входная металлическая дверь была открыта. В зале горел тусклый свет. Раздавался неясный шум голосов, а звяканье кусочков льда о стаканы можно было слышать даже через дорогу. У стены, рядом со входом в бар, стояли четверо мужчин.
Я обернулась к Джессике. Она смотрела на дорогу прямо перед собой и быстро шагала. Она не выглядела напуганной — только слегка настороженной, пытаясь не привлекать к себе большого внимания.
Я бездумно остановилась, оглянувшись назад я посмотрела на четырех мужчин со стойким чувством дежа вю. Я это уже видела, хотя и дорога и ночь была другой. Один из них был небольшого роста, темноволосый. Так как я остановилась, он посмотрел на меня с интересом.
Я снова посмотрела на него, намертво приклеившись к тротуару.
— Белла? — прошептала Джесс — Что ты делаешь?
Я встряхнула головой, чувствуя себя неуверенно, — Я думаю, что знаю их… — пробормотала я.
И что я сделала? Я должна была броситься бежать со всех ног от этого воспоминания, стирая в мозгу четверку мужчин, и своей апатией загородиться как щитом. Тогда почему я, в изумлении, шагнула на дорогу?
Это казалось слишком большим совпадением, что я поеду в Порт. нджелес с Джессикой и окажусь вечером на темной улице. Мои мысли сосредоточились на темноволосом крепыше, пытаясь восстановить в памяти образ парня, который угрожал мне в ту ночь, почти ровно год назад. В любом случае, я все равно узнаю этого человека, если это действительно был он. Тот отрывок прошлогоднего вечера был расплывчатым. Мое тело лучше запомнило его, чем мой мозг; напряжение в ногах, когда я побежала или когда остановилась, сухость в горле, когда я пыталась не громко позвать на помощь, тугое напряжение кожи, когда я сжимала кулаки, мурашки по спине, когда коротышка назвал меня — крошкой.
Было неясно, непонятная угроза исходила от этих парней, которые не имели никакого отношения к той, другой ночи. Может быть, оттого что они были незнакомцами, и здесь слишком темно, и их больше чем нас — больше ничего не было в этом особенного. Но для Джессики и этого было более чем предостаточно и она с паникой в голосе позвала меня.
— Белла, ну пошли!
Я проигнорировала ее и медленно пошла вперед, просто бесцельно передвигая ногами. Я не понимала почему, но неясная угроза, исходившая от этих парней, притягивала меня. Это был скорее бессознательный импульс, но я так долго вообще не поддавалась никаким импульсам…и я поддалась этому.
Что-то незнакомое ударило по моим венам. Адреналин, подумала я, надолго умерший в моем организме, заставил бешено стучать мое сердце и бороться с недостатком острых ощущений. И что самое странное, — зачем нужен адреналин, если я совсем не боюсь? Это было почти отголоском прошлого, когда я также стояла на темной улице Порт. нджелеса с незнакомцами.
У меня не было причин бояться. Я уже не могла себе даже представить, что в целом мире заставило бы меня испугаться, по крайней мере, физически. Это одно из преимуществ, когда уже все потеряно.
Я уже перешла половину улицы, когда Джесс стремительно подскочила и схватила меня за руку.
— Белла! Ты не можешь пойти в бар! — прошипела она.
— А я и не собиралась заходить внутрь, — рассеянно сказала я, стряхивая ее руку. — Я просто хочу посмотреть…
— Ты рехнулась? — зашипела она. — Ты что самоубийца?
Этот вопрос привлек мое внимание и мои глаза уставились на нее.
— Нет, я не самоубийца, — как бы защищаясь, сказала я, и это было правдой. Я не самоубийца. Даже в начале, когда смерть, несомненно, была бы своего рода облегчением, я не думала о ней. Я слишком многим обязана Чарли. И я чувствовала ответственность за Рене. Я должна думать о них.
И еще я обещала не совершать глупых и опрометчивых шагов. По всем этим причинам я все еще дышала.
Вспомнив об этой просьбе, я почувствовала угрызения совести.
Но сейчас я скорее делала, чем думала. Это было непохоже на то, чтобы просто перерезать вены.
Джесс стояла с круглыми, как блюдца, глазами и открытым ртом. Ее вопрос о самоубийстве был скорее риторический, но я поняла это слишком поздно.
— Иди вперед, — приободрила я ее, помахав в сторону фаст. уда. Мне не нравится, когда она на меня так смотрит. — Я догоню тебя через минуту.
Я отвернулась от нее, повернувшись к парням, которые наблюдали за нами с насмешкой и любопытством в глазах.
— Белла, прекрати сейчас же!
Мои мышцы сжались в комок, и я встала на месте как вкопанная. Потому что сейчас меня остановил не голос Джессики. Это был взбешенный голос, такой знакомый, прекрасный голос — мягкий как бархат, даже когда он разгневан.
Это был его голос — я специально избегала называть его по имени — я очень удивилась, что этот голос не сбил меня с ног и я не грохнулась в агонии прямо на мостовую. Не было боли, ничего не произошло.
В тот миг, когда я услышала его голос, все вдруг встало на свои места. Как будто я наконец-то вынырнула из глубокого омута. Более того, теперь я почувствовала все — знаки, звуки, холодный ветер, который дул мне в лицо, а я этого не замечала, запахи, которые доносились из распахнутой двери бара.
Я в недоумении огляделась вокруг.
— Вернись к Джессике, — приказал его восхитительный, но все еще сердитый голос. — Ты обещала — никаких глупостей.
Я была одна. Джессика стояла в нескольких футах от меня с испуганными глазами. Сбитые с толку незнакомцы, стоящие у стены, все гадали, что же я, стоящая чуть живая посреди улицы, буду делать дальше.
Я встряхнула головой, пытаясь прийти в себя. Я была уверена, что его не было рядом, он слышал мысли лишь на невероятно близком расстоянии, близко с того самого момента…до последнего момента. Его гневный голос был взволнованным и в то же время таким привычным — чем-то, что я не слышала целую вечность.
— Сдержи обещание. — Его голос понемногу стихал, как будто кто-то убавил громкость в радиоприемнике.
Я начала думать, что это была лишь галлюцинация. Наверно, она появилась из-за эффекта дежа вю — незнакомцы…почти похожая ситуация.
Я прокрутила в голове все возможные варианты.
Вариант первый: Я чокнулась. Люди обычно именно так говорят, про тех, кто слышит чьи-то голоса.
Возможно.
Вариант номер два: мое подсознание давало мне то, что, как оно считало, было мне нужно. Это было исполнение желаний — мгновенное избавление от боли при помощи неверного представления, что его волнует, жива ли я или умерла. Воображения, что бы он сказал, если бы а) он был здесь, и б) если бы его хоть в какой-то степени волновало то, что со мной случилось что-то плохое.
Возможно.
Третьего варианта не было, поэтому я больше склонялась ко второму варианту, что мое подсознание сыграло со мной злую шутку, чем к тому, что мне пора в психушку.
Мою реакцию трудно было назвать нормальной — но я была благодарна. Больше всего на свете я боялась, что забыла звук его голоса, я была бесконечно благодарна, что мое подсознание сохранило его лучше, чем сознание.
Я запрещала себе думать о нем. Я жестко пресекала любую попытку. Конечно, я заблуждалась. Я всего лишь человек. Но мне полегчало, и теперь я могла надолго покончить с этими страданиями. В противном случае меня опять ожидает бесконечное оцепенение. Между страданиями и ничем я выбрала ничто.
Теперь я ждала, пока снова нахлынет боль. Оцепенение спало — впервые за несколько месяцев все мои чувства необычайно обострились — но обычной боли не было. Единственное, что меня тревожило, — это разочарование оттого, что его голос таял.
Был и второй вариант.
Ведь глупо поддаваться галлюцинациям.
Но его голос исчез.
Чтобы проверить это я сделала еще шаг.
— Белла, вернись, — рявкнул он.
Я вздохнула с облегчением. Злость в его голосе — вот что я хотела услышать — фальшь, лживое доказательство того, что он тревожится за меня, все это всего лишь сомнительный подарок моего подсознания.
Прошло лишь несколько секунд, пока все это доходило. Небольшая группка зрителей глядела на меня с любопытством. Наверно со стороны это выглядело, как замешательство — идти или не идти дальше, хотя я не собиралась к ним близко подходить. Не могли же они догадаться, что у меня случилось минутное помешательство.
— Привет, — произнес один из парней уверенным и слегка язвительным тоном. Он был бледным, со светлыми волосами, всем своим видом показывая, насколько он привлекателен. Не могу судить так ли это или нет. Я судила слишком предвзято.
Голос в голове подсказал ответ с угрожающим рычанием. Я улыбнулась, и этот самонадеянный болван посчитал это приглашением.
— Чем могу тебе помочь? Ты заблудилась? — осклабился он, подмигнув мне.
Я осторожно перешагнула через канаву, в темноте вода в ней казалась совсем черной.
— Нет. Я не заблудилась.
Теперь я стояла чуть ближе — мои глаза сосредоточились на темноволосом коротышке. Нет, его лицо мне не знакомо. Я почувствовала лишь разочарование оттого, что это был не тот же самый ужасный человек, который напал на меня почти год назад.
Голос в голове молчал.
Коротышка заметил мой взгляд. — Может тебе выпивки купить? — предложил он, заметно занервничав, когда увидел, что я уставилась на него.
— Мне еще рано, — автоматически ответила я.
Он был совершенно сбит с толку тем, что я подхожу все ближе. Я почувствовала, что мне надо объясниться.
— Издалека вы показались мне знакомым. Извините, я ошиблась.
Угроза, заставившая пересечь улицу, испарилась. Это не те парни. Наверно они были хорошими. Спасена. Я тут же потеряла к ним интерес.
— Да ладно, — ответил самоуверенный блондин — Постой с нами.
— Спасибо, но я не могу. — Джессика с возмущенным видом переминалась с ноги на ногу посреди улицы.
— О, ну хоть пару минут.
Я встряхнула головой и повернулась к Джессике — Пошли ужинать, — сказала я, едва глянув на нее. Хотя я вроде вернулась на землю, отбросив мысли о зомби, мысленно я была где-то далеко. Мозг лихорадочно работал. Спасена, безразличие не вернулось ко мне, и с каждой минутой я злилась все сильнее, что все прошло.
— О чем ты только думала? — набросилась на меня Джессика — Ты их не знаешь — они ж могли быть психопатами!
Я пожала плечами, что бы она отстала. — Я думала, что знаю одного из них.
— Ты такая странная, Белла Свон. Чувствую, что я тебя совсем не знаю.
— Извини. — Я не знала, что еще сказать.
До Макдоналдса мы дошли молча. Готова биться об заклад, что она сильно жалела о том, что мы не взяли машину, вместо того чтобы идти пешком от кинотеатра. Она злилась и считала вечер безвозвратно испорченным, также как я и думала с самого начала.
Пока мы ели, я несколько раз пыталась завязать с ней разговор, но Джессика упорно молчала. Должно быть я действительно обидела ее.
По дороге домой, она снова настроила радио на свою любимую волну и на всю катушку врубила громкость, так что поговорить, спокойно не вышло.
У меня не было ни желания спорить, ни хоть как-то бороться с орущей музыкой. Голова была слишком забита мыслями, чтобы слушать лирические баллады.
Я все ждала, когда же навалятся боль или апатия. Потому что боль должна была прийти неизбежно. Я нарушила свои принципы. Я пустилась в воспоминания, вместо того чтобы избежать их. Я так ясно слышала его голос. Это стоило мне неимоверных усилий, но я была уверена в этом. Особенно меня беспокоило то, что я не могу вернуть то состояние полного безразличия ко всему, чтобы защитить себя. Я была встревожена, это очень пугало меня.
Но самым сильным чувством было облегчение — оно пришло из самых сокровенных глубин сердца.
Как бы сильно я ни старалась не думать о нем, забыть я не пыталась.
Поздней ночью, когда разбитая от усталости и борьбы, я размышляла о том, что все уже позади. Мой мозг похож на большое сито, когда-нибудь я даже не смогу точно сказать какого цвета были его глаза, какой на ощупь была его холодная кожа, каким был бархатистым голос. Я могла не думать о нем, но я должна его помнить.
Потому что он был единственной причиной, по которой я должна жить — просто знать, что он существует. И все. Все остальное я вынесу. Столько, сколько он будет существовать.
Это меня и удерживало в Форксе, больше чем когда бы то ни было, поэтому я и боролась с желанием Чарли отослать меня подальше. Если честно, и не в этом дело. Один из нас никогда сюда не вернется.
Если бы я уехала в Джексонвилл или еще куда-нибудь, где солнечно и все вокруг чужое, как бы я сохранила уверенность, что он вообще был? Вера в него испарилась бы там, где я его не смогла бы себе представить… и пережить это я не смогла бы.
Нельзя помнить, невозможно забыть — это мой крест.
Я удивилась, когда Джессика остановила машину у моего дома. Поездка обратно домой не заняла много времени, а я даже не представляла, что Джессика в состоянии помолчать даже такое короткое времени.
— Спасибо, что пошла со мной, Джесс, — сказала я, открывая дверцу машины — Было…прикольно. — я надеялась, что — прикольно. самое подходящее для вечера слово.
— Угу, — пробормотала она — Извини за… ну за то, что было после кино.
— Да ладно, Бэла. — Даже не удосужившись повернуться в мою сторону, она уставилась в лобовое стекло. Кажется, что она снова начинала злиться.
— Увидимся в понедельник?
— Ага, пока.
Я сдалась и захлопнула дверь. Она уехала, даже не взглянув на меня.
Я тут же про нее забыла.
Чарли ждал меня посреди прихожей со сложенными на груди руками, сжатыми в кулаки.
— Привет, пап, — рассеяно сказала я, нырнув мимо него в направлении лестницы. Я слишком долго о нем думала и сейчас хотела бы оказаться наверху, прежде чем Чарли меня догонит.
— Где ты была? — резко спросил Чарли.
Я удивленно посмотрела на отца. — Я ездила в кино в Порт. нджелес с Джессикой. Как я и говорила сегодня утром.
— Гм, — промычал он.
— Все нормально?
Он изучал мое лицо, его глаза расширились, ожидая увидеть что-нибудь необычное. — Ну да, хорошо. Славно повеселились?
— Ну конечно, — ответила я. — Мы посмотрели как зомби пожирают людей. Было супер.
Его глаза сузились.
— Спокойной ночи, папа.
Он отпустил меня, и я рванула в свою комнату.
Несколькими минутами позже, я лежала в кровати и покорно чувствуя, что наконец, навалилась боль.
Она разрывала меня на части… я чувствовала себя так, как будто в моей груди проделали огромную дыру, вырывая мои наиболее жизненно важные органы и оставляя незаживающие рваные раны, пульсирующая боль и кровотечение от которых не останавливались… Разумом я понимала, что мои легкие целы и невредимы, но я хватала воздух ртом, кружилась голова, будто я билась впустую. Мое сердце, должно быть еще билось, но я не слышала его стука в ушах; мои руки похолодели. Я свернулась в клубок, обхватив себя руками. Я цеплялась за спасительное безразличие ко всему, мою добровольную жертву, но оно ускользало от меня.
Тут я поняла, что смогу выдержать. Я столько выстрадала — боль потери, нывшая в сердце, отдавалась разрушительными волнами страданий во всех конечностях и голове — но теперь все это я могла держать в узде. Я могла это пережить. Навряд ли боль притупится со временем, скорее, я окрепну настолько, что смогу ее вынести.
В любом случае, все, что произошло сегодня — зомби, скачок адреналина или галлюцинации — это все заставило меня пробудиться.
Впервые за долгое время я не знала, какие сюрпризы готовит мне утро.
Глава 5
Нарушенные обещания
— Белла, почему бы тебе не пойти домой? — намекнул Майк, не глядя на меня; его глаза были устремлены в другую сторону. Интересно, как долго это продолжалось до того, как я обратила на него внимание?
Вечер в магазине Ньютонов был долгим. На данный момент в магазине было только два завсегдатая, которые, судя по их разговору, были заядлыми охотниками. Последний час Майк провел, обсуждая с ними все — за-ни — против. двух моделей облегченных рюкзаков. Но они отвлеклись от серьезного приценивания к товару, позволив себе удовольствие попытаться превзойти друг друга в описании своих охотничьих подвигов. Они отвлеклись и у Майка появился шанс смыться.
— Я не собираюсь задерживаться, — ответила я. Из-за того, что я до сих пор не могла погрузиться в защищавшее меня состояние оцепенения, все казалось мне непривычно близким и громким сегодня, будто я вынула вату из ушей. Я безуспешно пыталась не обращать внимания на смех путешественников.
— Я тебе говорю, — рассказывал коренастый мужчина с рыжей бородой, которая удивительно не шла к его каштановым волосам. — Я видел множество гризли на близком расстоянии в Йеллоустоуне, но все они ничто по сравнению с этой зверюгой.
Его волосы были спутаны, одежда выглядела так, будто он не менял ее уже много дней. Свежесть горных вершин.
— Не обязательно. Черные медведи не достигают таких размеров. Может, гризли, которых ты видел, были еще молодняком. — Второй мужчина был высоким и тощим, кожа на его лице была словно выдублена солнцем и ветром.
— Белла, я серьезно, как только эти двое закончат, я закрываю магазин, — пробормотал Майк.
— Ну, если ты хочешь, чтобы я ушла… — я пожала плечами.
— На добрых четыре фута выше тебя. — Бородач гнул свое, пока я собиралась. — Огромный как дом и черный как смоль. Я расскажу о нем местной полиции. Нужно предупредить людей — здесь же тебе не вершина горы, ты только подумай, это произошло всего-то за пару миль до основной дороги.
Мужчина с дубленым лицом засмеялся и закатил глаза.
— Дай-ка догадаюсь — ты как обычно, в своем репертуаре? Спал на земле и не ел нормальной еды где-то с недельку, так ведь?
— Эй, Майк, так ведь? — позвал бородач, оглядываясь на нас.
— Увидимся в понедельник, — пробормотала я.
— Да, сэр, — ответил Майк, разворачиваясь.
— Скажи-за, здесь на днях не предупреждали насчет черных медведей?
— Нет, сэр. Но никогда не помешает держать дистанцию и правильно хранить еду. Вы видели новые «противомедвежьи» короба? Они весят всего лишь два фунта…
Дверь, скользнув, открылась и выпустила меня под дождь. Я согнулась, накрывшись курткой, и бросилась к моему пикапу. Дождь барабанил по крыше машины необычно громко, слишком громко, но вскоре рев мотора заглушил все остальные звуки.
Мне не хотелось возвращаться в пустой дом Чарли. Прошлая ночь была особенно невыносимой, и у меня не было желания возвращаться туда, где было пережито столько страданий. Хотя боль затихла до такой степени, что я смогла уснуть, она не исчезла. Как я и говорила Джессике после фильма, в том, что меня ждут кошмары, у меня нет никаких сомнений.
Я вижу кошмары всегда, каждую ночь. Хотя нет, не кошмары, а кошмар, всегда один и тот же. Вы подумаете, что он мне уже наскучил за столько месяцев, и что у меня уже выработался к нему иммунитет. И все же этот сон не перестает пугать меня, особенно его окончание, когда я с криком просыпаюсь. Чарли больше не приходит посмотреть что случилось, убедиться, что ко мне не забрался незнакомец или что-то в этом роде — сейчас он уже привык к этому.
Мой кошмар, скорее всего, никого другого не напугает. Никто не выпрыгивает и не вопит — Ааааа!!! Нет ни зомби, ни привидений, ни психов. Ничего нет, правда. Есть только пустота, — ничто. Бесконечный лабиринт покрытых мхом деревьев, настолько тихих, что тишина неприятно давит на уши. Было темно — как в сумерках пасмурного дня, света хватает лишь на то, чтобы увидеть, что здесь не на что смотреть. Я бегу сквозь тьму, не разбирая дороги, и постоянно что-то ищу, ищу, ищу; время тянется и тянется, и я становлюсь все безумнее, пытаюсь мчаться еще быстрее, несмотря на то, что скорость делает меня неловкой…
Затем наступает главный момент в моем сне — и я могу чувствовать его приближение, но никогда не успеваю проснуться до того, как он грянет — когда я не могу вспомнить что же я ищу. Когда я понимаю, что здесь нечего искать и что здесь я ничего не найду. Что здесь никогда не было ничего кроме пустоты, унылого леса, и здесь никогда не будет ничего большего для меня…ничего кроме пустоты…
В этот момент я, обычно, начинаю кричать.
Я не обращала внимания, куда еду — просто блуждала по пустым мокрым дорогам, избегая путей, ведущих к дому — потому что мне некуда было ехать.
Я хотела бы опять погрузиться в оцепенение, но не могла вспомнить, как я делала это раньше. Память о кошмаре все еще жила во мне и заставляла думать о том, что причиняло мне боль. Я не хотела вспоминать о лесе. Несмотря на то, что я отгоняла его образ, я чувствовала, что глаза наливаются слезами и в груди начинает болеть так, будто там появилась дыра. Я убрала одну руку с руля и обхватила себя — чтобы эта боль не разорвала меня на куски.
— Будто меня никогда и не было. Эти слова пронеслись у меня в голове, им не хватало кристальной четкости моей вчерашней галлюцинации. Это были просто слова, беззвучные, будто напечатанные на бумаге. Просто слова, но из-за них дыра в моей груди начала шириться, и я ударила по тормозам, зная, что не смогу ехать в таком состоянии.
Я скорчилась, прижав лицо к рулю, и попыталась дышать глубже.
Интересно, сколько это будет продолжаться. Может быть однажды, годы спустя, — если боль уменьшится так, что я смогу ее переносить — я смогу оглянуться на те несколько коротких месяцев, которые всегда будут лучшими в моей жизни. И, если это вообще возможно, что боль станет меньше настолько, чтобы позволить мне сделать это, я уверена, что буду чувствовать благодарность за все то время, которое он подарил мне. Больше, чем я просила, больше, чем заслужила. Может быть, однажды я смогу посмотреть на это с такой точки зрения.
Но что если эта рана никогда не зарастет? Ее кровоточащие края никогда не заживут? Что если причиненный вред неизменен и необратим?
Я пыталась держать себя в руках. — Будто меня никогда и не было, думала я в отчаянии. Что за глупое и невыполнимое обещание! Он мог украсть мои фотографии и забрать свои подарки, но это не сделает окружающий мир таким, каким он был до нашей встречи. Материальные свидетельства были самой незначительной частью доказательств его существования. Я сама изменилась, нечто внутри меня изменилось до неузнаваемости. Даже внешне я выглядела иначе — цвет лица стал болезненно бледным, а под глазами появились темные круги, оставленные кошмарами. Глаза стали настолько темными, по сравнению с бледной кожей — я смотрелась симпатично, если не подходить близко, — что меня можно было принять за вампира. Но я не была красивой, а, скорее всего, смахивала на зомби.
Будто его никогда и не было? Это просто безумие. Это обещание, которое он никогда не смог бы сдержать, обещание, которое было нарушено так же быстро, как и дано.
Я ударилась головой о руль, пытаясь отвлечься от большей боли.
Я почувствовала себя глупо из-за того, что пыталась сдержать свое обещание. Логично ли придерживаться соглашения, которое уже нарушено обеими сторонами? Если бы я была безответственной и глупой — кому какая разница? Нет причин избегать безрассудства, нет причин не быть глупой.
Я безрадостно усмехнулась сама себе, все еще задыхаясь. Безрассудство в Форксе — безнадежная задача.
Черный юмор отвлек меня и облегчил боль. Дыхание стало выравниваться, и я смогла откинуться на спинку сидения. Несмотря на то, что сегодня было холодно, лоб был влажным от пота.
Я сосредоточилась на своей безнадежной задаче удержать себя от погружения в мучительные воспоминания. Быть безрассудной в Форксе — это требовало большой изобретательности, — возможно, большей, на которую я была способна. Но мне хотелось найти какой-то выход… Мне могло бы стать лучше, если бы я перестала твердо придерживаться разорванного соглашения. Если бы я тоже стала клятвопреступницей. Но как я могу перестать выполнять свою часть сделки в этом безопасном маленьком городке? Конечно, Форкс не всегда был таким безобидным, но сейчас казалось, что он был таким всегда. Скучным и безопасным.
Я долго смотрела сквозь ветровое стекло, мысли текли неторопливо — кажется, я не смогу направить эти мысли в другое русло. Я выключила мотор, который жалобно взревел после того, как столько времени проработал вхолостую, и вышла под моросящий дождь.
Холодный дождь просочился через волосы и стек по щекам как освежающие слезы. Это помогло мне прийти в себя. Я вытерла глаза и безучастно осмотрелась.
Вечер в магазине Ньютонов был долгим. На данный момент в магазине было только два завсегдатая, которые, судя по их разговору, были заядлыми охотниками. Последний час Майк провел, обсуждая с ними все — за-ни — против. двух моделей облегченных рюкзаков. Но они отвлеклись от серьезного приценивания к товару, позволив себе удовольствие попытаться превзойти друг друга в описании своих охотничьих подвигов. Они отвлеклись и у Майка появился шанс смыться.
— Я не собираюсь задерживаться, — ответила я. Из-за того, что я до сих пор не могла погрузиться в защищавшее меня состояние оцепенения, все казалось мне непривычно близким и громким сегодня, будто я вынула вату из ушей. Я безуспешно пыталась не обращать внимания на смех путешественников.
— Я тебе говорю, — рассказывал коренастый мужчина с рыжей бородой, которая удивительно не шла к его каштановым волосам. — Я видел множество гризли на близком расстоянии в Йеллоустоуне, но все они ничто по сравнению с этой зверюгой.
Его волосы были спутаны, одежда выглядела так, будто он не менял ее уже много дней. Свежесть горных вершин.
— Не обязательно. Черные медведи не достигают таких размеров. Может, гризли, которых ты видел, были еще молодняком. — Второй мужчина был высоким и тощим, кожа на его лице была словно выдублена солнцем и ветром.
— Белла, я серьезно, как только эти двое закончат, я закрываю магазин, — пробормотал Майк.
— Ну, если ты хочешь, чтобы я ушла… — я пожала плечами.
— На добрых четыре фута выше тебя. — Бородач гнул свое, пока я собиралась. — Огромный как дом и черный как смоль. Я расскажу о нем местной полиции. Нужно предупредить людей — здесь же тебе не вершина горы, ты только подумай, это произошло всего-то за пару миль до основной дороги.
Мужчина с дубленым лицом засмеялся и закатил глаза.
— Дай-ка догадаюсь — ты как обычно, в своем репертуаре? Спал на земле и не ел нормальной еды где-то с недельку, так ведь?
— Эй, Майк, так ведь? — позвал бородач, оглядываясь на нас.
— Увидимся в понедельник, — пробормотала я.
— Да, сэр, — ответил Майк, разворачиваясь.
— Скажи-за, здесь на днях не предупреждали насчет черных медведей?
— Нет, сэр. Но никогда не помешает держать дистанцию и правильно хранить еду. Вы видели новые «противомедвежьи» короба? Они весят всего лишь два фунта…
Дверь, скользнув, открылась и выпустила меня под дождь. Я согнулась, накрывшись курткой, и бросилась к моему пикапу. Дождь барабанил по крыше машины необычно громко, слишком громко, но вскоре рев мотора заглушил все остальные звуки.
Мне не хотелось возвращаться в пустой дом Чарли. Прошлая ночь была особенно невыносимой, и у меня не было желания возвращаться туда, где было пережито столько страданий. Хотя боль затихла до такой степени, что я смогла уснуть, она не исчезла. Как я и говорила Джессике после фильма, в том, что меня ждут кошмары, у меня нет никаких сомнений.
Я вижу кошмары всегда, каждую ночь. Хотя нет, не кошмары, а кошмар, всегда один и тот же. Вы подумаете, что он мне уже наскучил за столько месяцев, и что у меня уже выработался к нему иммунитет. И все же этот сон не перестает пугать меня, особенно его окончание, когда я с криком просыпаюсь. Чарли больше не приходит посмотреть что случилось, убедиться, что ко мне не забрался незнакомец или что-то в этом роде — сейчас он уже привык к этому.
Мой кошмар, скорее всего, никого другого не напугает. Никто не выпрыгивает и не вопит — Ааааа!!! Нет ни зомби, ни привидений, ни психов. Ничего нет, правда. Есть только пустота, — ничто. Бесконечный лабиринт покрытых мхом деревьев, настолько тихих, что тишина неприятно давит на уши. Было темно — как в сумерках пасмурного дня, света хватает лишь на то, чтобы увидеть, что здесь не на что смотреть. Я бегу сквозь тьму, не разбирая дороги, и постоянно что-то ищу, ищу, ищу; время тянется и тянется, и я становлюсь все безумнее, пытаюсь мчаться еще быстрее, несмотря на то, что скорость делает меня неловкой…
Затем наступает главный момент в моем сне — и я могу чувствовать его приближение, но никогда не успеваю проснуться до того, как он грянет — когда я не могу вспомнить что же я ищу. Когда я понимаю, что здесь нечего искать и что здесь я ничего не найду. Что здесь никогда не было ничего кроме пустоты, унылого леса, и здесь никогда не будет ничего большего для меня…ничего кроме пустоты…
В этот момент я, обычно, начинаю кричать.
Я не обращала внимания, куда еду — просто блуждала по пустым мокрым дорогам, избегая путей, ведущих к дому — потому что мне некуда было ехать.
Я хотела бы опять погрузиться в оцепенение, но не могла вспомнить, как я делала это раньше. Память о кошмаре все еще жила во мне и заставляла думать о том, что причиняло мне боль. Я не хотела вспоминать о лесе. Несмотря на то, что я отгоняла его образ, я чувствовала, что глаза наливаются слезами и в груди начинает болеть так, будто там появилась дыра. Я убрала одну руку с руля и обхватила себя — чтобы эта боль не разорвала меня на куски.
— Будто меня никогда и не было. Эти слова пронеслись у меня в голове, им не хватало кристальной четкости моей вчерашней галлюцинации. Это были просто слова, беззвучные, будто напечатанные на бумаге. Просто слова, но из-за них дыра в моей груди начала шириться, и я ударила по тормозам, зная, что не смогу ехать в таком состоянии.
Я скорчилась, прижав лицо к рулю, и попыталась дышать глубже.
Интересно, сколько это будет продолжаться. Может быть однажды, годы спустя, — если боль уменьшится так, что я смогу ее переносить — я смогу оглянуться на те несколько коротких месяцев, которые всегда будут лучшими в моей жизни. И, если это вообще возможно, что боль станет меньше настолько, чтобы позволить мне сделать это, я уверена, что буду чувствовать благодарность за все то время, которое он подарил мне. Больше, чем я просила, больше, чем заслужила. Может быть, однажды я смогу посмотреть на это с такой точки зрения.
Но что если эта рана никогда не зарастет? Ее кровоточащие края никогда не заживут? Что если причиненный вред неизменен и необратим?
Я пыталась держать себя в руках. — Будто меня никогда и не было, думала я в отчаянии. Что за глупое и невыполнимое обещание! Он мог украсть мои фотографии и забрать свои подарки, но это не сделает окружающий мир таким, каким он был до нашей встречи. Материальные свидетельства были самой незначительной частью доказательств его существования. Я сама изменилась, нечто внутри меня изменилось до неузнаваемости. Даже внешне я выглядела иначе — цвет лица стал болезненно бледным, а под глазами появились темные круги, оставленные кошмарами. Глаза стали настолько темными, по сравнению с бледной кожей — я смотрелась симпатично, если не подходить близко, — что меня можно было принять за вампира. Но я не была красивой, а, скорее всего, смахивала на зомби.
Будто его никогда и не было? Это просто безумие. Это обещание, которое он никогда не смог бы сдержать, обещание, которое было нарушено так же быстро, как и дано.
Я ударилась головой о руль, пытаясь отвлечься от большей боли.
Я почувствовала себя глупо из-за того, что пыталась сдержать свое обещание. Логично ли придерживаться соглашения, которое уже нарушено обеими сторонами? Если бы я была безответственной и глупой — кому какая разница? Нет причин избегать безрассудства, нет причин не быть глупой.
Я безрадостно усмехнулась сама себе, все еще задыхаясь. Безрассудство в Форксе — безнадежная задача.
Черный юмор отвлек меня и облегчил боль. Дыхание стало выравниваться, и я смогла откинуться на спинку сидения. Несмотря на то, что сегодня было холодно, лоб был влажным от пота.
Я сосредоточилась на своей безнадежной задаче удержать себя от погружения в мучительные воспоминания. Быть безрассудной в Форксе — это требовало большой изобретательности, — возможно, большей, на которую я была способна. Но мне хотелось найти какой-то выход… Мне могло бы стать лучше, если бы я перестала твердо придерживаться разорванного соглашения. Если бы я тоже стала клятвопреступницей. Но как я могу перестать выполнять свою часть сделки в этом безопасном маленьком городке? Конечно, Форкс не всегда был таким безобидным, но сейчас казалось, что он был таким всегда. Скучным и безопасным.
Я долго смотрела сквозь ветровое стекло, мысли текли неторопливо — кажется, я не смогу направить эти мысли в другое русло. Я выключила мотор, который жалобно взревел после того, как столько времени проработал вхолостую, и вышла под моросящий дождь.
Холодный дождь просочился через волосы и стек по щекам как освежающие слезы. Это помогло мне прийти в себя. Я вытерла глаза и безучастно осмотрелась.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента