Страница:
— И что же корсар потребовал от своей пленницы? Расскажите-ка мне поподробнее, дорогая, — промурлыкал он. — Все, что вы помните, разумеется.
В ушах у нее звенело, во рту пересохло, а сердце билось так сильно, будто готово было выскочить из груди.
Сейчас она была Люсиндой. А Кипп… Кипп был ее прекрасным, благородным корсаром. Они были одни, за надежными, крепко запертыми дверями его замка, в объятиях друг друга. Судьба свела их в этом месте для того, чтобы они, как весьма туманно и в то же время достаточно откровенно выразилась мисс Зейн, «познали великое и ослепительное наслаждение, которое могут разделить только пылающие страстью джентльмены и снедаемые любовью дамы; величайший восторг, который им предстояло испытать, — самый прекрасный, самый щедрый дар, каким одарил смертных великодушный бог любви».
Судорожно сглотнув, Эбби предприняла еще одну, последнюю попытку его отвлечь.
— Но это же глупо! — задыхаясь, выпалила она. — Просто как дети, ей-богу!
— Да, конечно… но почему бы и нет, в конце концов? Если вы помните, Эбби, нынче вечером я преподнес вам целый сундук самых разных игр. Вы ведь любите игры, да? Так я и подумал. Вот и представьте, что сейчас мы с вами играем… в какую-нибудь новую игру. Итак, что же сделал корсар дальше?
Смущенно прикрыв глаза, Эбби дала волю своей фантазии.
— Он… он говорил кое-что.
Ладони Киппа накрыли ее груди, добрались до упругих сосков и принялись играть с ними, пощипывая и поглаживая крохотные розовые бутоны.
— И что же именно он говорил?
К этому времени Эбби уже почти перестала понимать, что он от нее хочет. Взволнованная, смущенная и к тому же безмерно подавленная тем, что так смущена и взволнована, Эбби не осмеливалась поднять глаз на мужа. Пальцы ее запутались в густой поросли светлых курчавых волос на его груди, коснулись твердых плоских сосков. И Эбби стоило немалого труда удержаться от соблазна тоже поиграть с ними, как это делал Кипп.
Не удержавшись, она слегка ущипнула их, и тело Киппа мгновенно отозвалось — соски его затвердели и теперь напоминали жесткие кожаные пуговки. Эбби осмелела. Прижавшись к мужу, она даже игриво обвела их кончиком языка. Кипп содрогнулся, на лице его было написано наслаждение. Смущение Эбби как рукой сняло. Сейчас и ей уже ничуть не меньше Киппа хотелось поиграть в эту новую волшебную игру.
— Кое-что, — повторила она не задумываясь. Весь мир для нее перестал существовать — осталось только желание, только страсть, которая бурлила в
ней, накатывая волнами, и ее бросало то в жар, то в холод.
— Дайте-ка я попробую угадать. — Он медленно приподнял подол ее сорочки, обнажив тело Эбби до талии, потом, отодвинувшись, принялся возиться с застежками панталон. — Стой, женщина! — прорычал он. — Ну-ка быстро забирайся в постель и жди меня! Сейчас я приласкаю тебя, красотка! Засмеявшись, Эбби с силой дернула его за уши.
— О Боже! Да что вы за человек? Вы понятия не имеете ни о какой романтике!
Смех и ярость боролись в нем. Уши его горели огнем, и Кипп подумал, что его драгоценная супруга не из тех, кто сражается из кокетства. Подхватив вырывавшуюся жену на руки, Кипп осторожно перебросил ее через плечо, решив, что именно так действовал бы на его месте настоящий пират, и бросил на постель. Сейчас она была его пленницей, а он — ее господином и повелителем. Он не собирался причинять ей боль, но от прежней мягкости и галантности, с какой он всегда обращался с ней, не осталось и следа. Кипп лучше всех знал, что именно так вел себя корсар с очаровательной Люсиндой — по крайней мере, в тех эпизодах, которые он хотел написать, но так и не написал. Да и к чему — все равно ни один издатель в мире не взял бы на себя смелость опубликовать нечто подобное!
Эбби рухнула на постель. И дважды подпрыгнула на упругой перине.
Через мгновение Кипп уже был рядом — ему потребовалось некоторое время, чтобы покончить с застежками. Одним движением бедер спустив панталоны до щиколоток, Кипп попытался сбросить их, но едва не растянулся на полу во весь рост. Шепотом проклиная на чем свет стоит проклятую одежду, он запрыгал на одной ноге, стаскивая с себя панталоны и ни на секунду не отрывая глаз от распростертой на постели жены. Томно раскинувшись на перине, она ждала его…
Наконец он присоединился к ней. Схватив Эбби за запястья, завел руки ей за голову, немного подумал и перехватил их одной рукой, оставив другую свободной, чтобы иметь возможность дразнить свою беспомощную пленницу, доставляя ей наслаждение…
Изобразив на лице улыбку, достаточно героическую, как надеялся Кипп, чтобы ее не напугать, он просунул руку ей под рубашку, захватив край выреза на груди, и, одним движением разорвав ночное одеяние Эбби до талии, обнажил ее тело.
Эбби дернулась — ей вдруг показалось, что игра, которую затеял Кипп, перестает быть игрой. Нервы ее были натянуты до предела. Пора было возвращаться к реальности.
— Вы только что порвали двадцать фунтов, милорд корсар, — саркастически хмыкнула она, с интересом наблюдая, как Кипп, дернув еще раз, разорвал рубашку так, что она развалилась на две части.
Опустив голову, он спрятал лицо у Эбби на груди, чтобы жена не заметила его улыбку. Эта женщина не переставала его удивлять. Вдруг он спохватился, вспомнив о своей роли.
— Ни слова больше, вы слышите, миледи?! — прорычал низким, хриплым голосом Кипп, надеясь, что это вышло очень страшно. Именно так, по его представлению, должен был вести себя настоящий корсар. — Вы теперь моя пленница, моя добыча, и я волен делать с вами все, что хочу, потому что отныне вы в моей власти! — угрожающе рявкнул он. Эбби забилась в его руках — то ли потому, что он и в самом деле ее напугал, то ли старалась как можно лучше сыграть ту роль, что он ей навязал, — этого Кипп не знал. Впрочем, сейчас это не особенно его волновало. Ему представился отличный шанс, и он вовсе не намерен его упускать. Улучив момент, он просунул руку между ног жены.
Дыхание Эбби пресеклось, из груди вырвался стон. Лохмотья, в которые превратилась ее очаровательная ночная сорочка, свешивались с ее тела, но она уже забыла о ней. Придавленная его тяжестью, она едва могла дышать. Руки и ноги отказывались ей повиноваться. Ее обнаженная кожа в свете свечей отливала перламутром. А Кипп, не в силах оторваться от жены, ласкал, терзал, пробовал на вкус, нетерпеливо ожидая, когда ее крепость сдастся и распахнет ворота перед победителем.
Он приник губами к ее уху.
— Ты останешься моей бледнолицей пленницей, — прошептал он, понизив голос до хриплого шепота, — моей хрупкой английской розой, сладостной рабой моей любви… Ты станешь согревать мне постель до тех пор, пока я, корсар, желаю этого!
— Мой отец вздернет тебя на рее! — надменно процедила Эбби. Возмущенная наглостью пирата, она снова ринулась в бой, отчаянно извиваясь под ним и при этом ни на минуту не забывая, что каждое ее движение должно быть точно выверено — так, чтобы возбудить Киппа еще сильнее. Точно так же, как ее возбуждали его слова.
— Ну так что же? Я умру счастливым, унеся с собой в вечность память об этой ночи. Все кончено, миледи. Спасения вам ждать неоткуда. Теперь вы принадлежите мне, мисс Поумрой!
Рука Киппа покоилась между ее ног. Слегка нажав, он осторожно раздвинул ей бедра, отыскал узкую, истекающую горячим соком щель и протиснулся внутрь.
Судорожная дрожь пробежала по телу Эбби, которое больше ей не повиновалось. Приподняв бедра, она широко раздвинула ноги и прижалась к нему.
Желание, переполнявшее Эбби, стало нестерпимым. Но больше всего ей хотелось, чтобы он снова заговорил — ей хотелось услышать слова любви, даже если они были адресованы вовсе не ей. Впрочем, сейчас она не чувствовала себя Абигайль Ратленд, виконтессой Уиллоуби, той Эбби, какой была совсем недавно. Теперь она мисс Люсинда Поумрой, созданная богатым воображением мисс Араминты Зейн. А стало быть, и говорить она должна тем языком, какой мисс Араминта пожелала вложить в уста своей любимой героини. Впрочем, Эбби ничуть не сожалела об этом — ведь став Люсиндой, она могла сказать то, что хотела, то, что никогда не позволила бы себе Эбби.
— Да… да, мой корсар! Я сдаюсь. Мое хрупкое тело больше не в силах противиться тебе. Делай со мной что хочешь. Я твоя!
Кипп жадно припал к ее губам, твердо решив до конца сыграть выбранную им роль, да и вообще любую роль, какая придет им в голову. Почему-то ему совсем не хотелось думать о том, для чего им вообще понадобилось прятаться за чужой личиной, говорить чужим языком. У них еще будет время поразмыслить над этим. А сейчас от него ожидали совсем другого. Приподняв Эбби бедра, он широко развел ей ноги и одним мощным толчком вошел в нее, заполнив ее целиком. Фиалковые глаза потемнели от страсти, словно грозовое море. И глядя в эти удивительные глаза, Кипп хрипло пробормотал слова старинной клятвы: — Пока не высохнут моря, не потечет скала и дней пески не убегут, клянусь тебя любить…
Глава 17
В ушах у нее звенело, во рту пересохло, а сердце билось так сильно, будто готово было выскочить из груди.
Сейчас она была Люсиндой. А Кипп… Кипп был ее прекрасным, благородным корсаром. Они были одни, за надежными, крепко запертыми дверями его замка, в объятиях друг друга. Судьба свела их в этом месте для того, чтобы они, как весьма туманно и в то же время достаточно откровенно выразилась мисс Зейн, «познали великое и ослепительное наслаждение, которое могут разделить только пылающие страстью джентльмены и снедаемые любовью дамы; величайший восторг, который им предстояло испытать, — самый прекрасный, самый щедрый дар, каким одарил смертных великодушный бог любви».
Судорожно сглотнув, Эбби предприняла еще одну, последнюю попытку его отвлечь.
— Но это же глупо! — задыхаясь, выпалила она. — Просто как дети, ей-богу!
— Да, конечно… но почему бы и нет, в конце концов? Если вы помните, Эбби, нынче вечером я преподнес вам целый сундук самых разных игр. Вы ведь любите игры, да? Так я и подумал. Вот и представьте, что сейчас мы с вами играем… в какую-нибудь новую игру. Итак, что же сделал корсар дальше?
Смущенно прикрыв глаза, Эбби дала волю своей фантазии.
— Он… он говорил кое-что.
Ладони Киппа накрыли ее груди, добрались до упругих сосков и принялись играть с ними, пощипывая и поглаживая крохотные розовые бутоны.
— И что же именно он говорил?
К этому времени Эбби уже почти перестала понимать, что он от нее хочет. Взволнованная, смущенная и к тому же безмерно подавленная тем, что так смущена и взволнована, Эбби не осмеливалась поднять глаз на мужа. Пальцы ее запутались в густой поросли светлых курчавых волос на его груди, коснулись твердых плоских сосков. И Эбби стоило немалого труда удержаться от соблазна тоже поиграть с ними, как это делал Кипп.
Не удержавшись, она слегка ущипнула их, и тело Киппа мгновенно отозвалось — соски его затвердели и теперь напоминали жесткие кожаные пуговки. Эбби осмелела. Прижавшись к мужу, она даже игриво обвела их кончиком языка. Кипп содрогнулся, на лице его было написано наслаждение. Смущение Эбби как рукой сняло. Сейчас и ей уже ничуть не меньше Киппа хотелось поиграть в эту новую волшебную игру.
— Кое-что, — повторила она не задумываясь. Весь мир для нее перестал существовать — осталось только желание, только страсть, которая бурлила в
ней, накатывая волнами, и ее бросало то в жар, то в холод.
— Дайте-ка я попробую угадать. — Он медленно приподнял подол ее сорочки, обнажив тело Эбби до талии, потом, отодвинувшись, принялся возиться с застежками панталон. — Стой, женщина! — прорычал он. — Ну-ка быстро забирайся в постель и жди меня! Сейчас я приласкаю тебя, красотка! Засмеявшись, Эбби с силой дернула его за уши.
— О Боже! Да что вы за человек? Вы понятия не имеете ни о какой романтике!
Смех и ярость боролись в нем. Уши его горели огнем, и Кипп подумал, что его драгоценная супруга не из тех, кто сражается из кокетства. Подхватив вырывавшуюся жену на руки, Кипп осторожно перебросил ее через плечо, решив, что именно так действовал бы на его месте настоящий пират, и бросил на постель. Сейчас она была его пленницей, а он — ее господином и повелителем. Он не собирался причинять ей боль, но от прежней мягкости и галантности, с какой он всегда обращался с ней, не осталось и следа. Кипп лучше всех знал, что именно так вел себя корсар с очаровательной Люсиндой — по крайней мере, в тех эпизодах, которые он хотел написать, но так и не написал. Да и к чему — все равно ни один издатель в мире не взял бы на себя смелость опубликовать нечто подобное!
Эбби рухнула на постель. И дважды подпрыгнула на упругой перине.
Через мгновение Кипп уже был рядом — ему потребовалось некоторое время, чтобы покончить с застежками. Одним движением бедер спустив панталоны до щиколоток, Кипп попытался сбросить их, но едва не растянулся на полу во весь рост. Шепотом проклиная на чем свет стоит проклятую одежду, он запрыгал на одной ноге, стаскивая с себя панталоны и ни на секунду не отрывая глаз от распростертой на постели жены. Томно раскинувшись на перине, она ждала его…
Наконец он присоединился к ней. Схватив Эбби за запястья, завел руки ей за голову, немного подумал и перехватил их одной рукой, оставив другую свободной, чтобы иметь возможность дразнить свою беспомощную пленницу, доставляя ей наслаждение…
Изобразив на лице улыбку, достаточно героическую, как надеялся Кипп, чтобы ее не напугать, он просунул руку ей под рубашку, захватив край выреза на груди, и, одним движением разорвав ночное одеяние Эбби до талии, обнажил ее тело.
Эбби дернулась — ей вдруг показалось, что игра, которую затеял Кипп, перестает быть игрой. Нервы ее были натянуты до предела. Пора было возвращаться к реальности.
— Вы только что порвали двадцать фунтов, милорд корсар, — саркастически хмыкнула она, с интересом наблюдая, как Кипп, дернув еще раз, разорвал рубашку так, что она развалилась на две части.
Опустив голову, он спрятал лицо у Эбби на груди, чтобы жена не заметила его улыбку. Эта женщина не переставала его удивлять. Вдруг он спохватился, вспомнив о своей роли.
— Ни слова больше, вы слышите, миледи?! — прорычал низким, хриплым голосом Кипп, надеясь, что это вышло очень страшно. Именно так, по его представлению, должен был вести себя настоящий корсар. — Вы теперь моя пленница, моя добыча, и я волен делать с вами все, что хочу, потому что отныне вы в моей власти! — угрожающе рявкнул он. Эбби забилась в его руках — то ли потому, что он и в самом деле ее напугал, то ли старалась как можно лучше сыграть ту роль, что он ей навязал, — этого Кипп не знал. Впрочем, сейчас это не особенно его волновало. Ему представился отличный шанс, и он вовсе не намерен его упускать. Улучив момент, он просунул руку между ног жены.
Дыхание Эбби пресеклось, из груди вырвался стон. Лохмотья, в которые превратилась ее очаровательная ночная сорочка, свешивались с ее тела, но она уже забыла о ней. Придавленная его тяжестью, она едва могла дышать. Руки и ноги отказывались ей повиноваться. Ее обнаженная кожа в свете свечей отливала перламутром. А Кипп, не в силах оторваться от жены, ласкал, терзал, пробовал на вкус, нетерпеливо ожидая, когда ее крепость сдастся и распахнет ворота перед победителем.
Он приник губами к ее уху.
— Ты останешься моей бледнолицей пленницей, — прошептал он, понизив голос до хриплого шепота, — моей хрупкой английской розой, сладостной рабой моей любви… Ты станешь согревать мне постель до тех пор, пока я, корсар, желаю этого!
— Мой отец вздернет тебя на рее! — надменно процедила Эбби. Возмущенная наглостью пирата, она снова ринулась в бой, отчаянно извиваясь под ним и при этом ни на минуту не забывая, что каждое ее движение должно быть точно выверено — так, чтобы возбудить Киппа еще сильнее. Точно так же, как ее возбуждали его слова.
— Ну так что же? Я умру счастливым, унеся с собой в вечность память об этой ночи. Все кончено, миледи. Спасения вам ждать неоткуда. Теперь вы принадлежите мне, мисс Поумрой!
Рука Киппа покоилась между ее ног. Слегка нажав, он осторожно раздвинул ей бедра, отыскал узкую, истекающую горячим соком щель и протиснулся внутрь.
Судорожная дрожь пробежала по телу Эбби, которое больше ей не повиновалось. Приподняв бедра, она широко раздвинула ноги и прижалась к нему.
Желание, переполнявшее Эбби, стало нестерпимым. Но больше всего ей хотелось, чтобы он снова заговорил — ей хотелось услышать слова любви, даже если они были адресованы вовсе не ей. Впрочем, сейчас она не чувствовала себя Абигайль Ратленд, виконтессой Уиллоуби, той Эбби, какой была совсем недавно. Теперь она мисс Люсинда Поумрой, созданная богатым воображением мисс Араминты Зейн. А стало быть, и говорить она должна тем языком, какой мисс Араминта пожелала вложить в уста своей любимой героини. Впрочем, Эбби ничуть не сожалела об этом — ведь став Люсиндой, она могла сказать то, что хотела, то, что никогда не позволила бы себе Эбби.
— Да… да, мой корсар! Я сдаюсь. Мое хрупкое тело больше не в силах противиться тебе. Делай со мной что хочешь. Я твоя!
Кипп жадно припал к ее губам, твердо решив до конца сыграть выбранную им роль, да и вообще любую роль, какая придет им в голову. Почему-то ему совсем не хотелось думать о том, для чего им вообще понадобилось прятаться за чужой личиной, говорить чужим языком. У них еще будет время поразмыслить над этим. А сейчас от него ожидали совсем другого. Приподняв Эбби бедра, он широко развел ей ноги и одним мощным толчком вошел в нее, заполнив ее целиком. Фиалковые глаза потемнели от страсти, словно грозовое море. И глядя в эти удивительные глаза, Кипп хрипло пробормотал слова старинной клятвы: — Пока не высохнут моря, не потечет скала и дней пески не убегут, клянусь тебя любить…
Глава 17
Утреннее солнце, прокравшись сквозь высокие окна в гостиную, желтыми лужицами растеклось на ковре, словно предлагая поиграть в «классики», и Эбби с удовольствием включилась в игру. Она семенила по ковру, стараясь всякий раз наступать точно в центр квадрата так, чтобы не коснуться украшенных цветами краев изящных решеток.
Ох уж эти игры, думала Эбби. Прошлой ночью они с Киппом тоже играли. Она вздохнула. Маленький домашний спектакль. Они отлично справились со своими ролями. Она стала мисс Люсиндой Поумрой, а Кипп — обворожительным корсаром.
Глупая игра. Больше того — опасная!
Для чего прибегать к подобным уловкам? Чтобы заняться любовью? Ерунда! Вероятно, все дело в другом, решила Эбби. Может быть, где-то в глубине души они понимали, что это единственная возможность без смущения или стыда принадлежать друг другу, а потом не мучиться сожалением и раскаянием. Может ли такое быть? Конечно.
И за причиной далеко ходить не надо. Потому что муж и жена, связанные не любовью, а условиями сделки, которые отдаются друг другу с такой пылкой страстью, прокляты навеки!
Вот для чего нужна эта игра!
Чтобы Кипп не мучился раскаянием от того, что покупает ласки жены. Чтобы сама она не чувствовала себя шлюхой, которую покупают.
Возможно такое? Конечно.
А верить в то, что они при этом испытывают друг к другу какие-то чувства, глупо, смешно, да и просто абсурдно! А если подумать, так еще и опасно. И вообще не нужно.
А уж если любит только один из них — что остается делать другому?
Двое совсем чужих людей. Ничего не зная друг о друге, они очертя голову ринулись в этот брак, который может стать для них спасением. И вот теперь они женаты. И все равно у каждого из них есть свои тайны.
И оба уже успели понять, что в постели им куда быстрее и легче удается найти общий язык, чем за ее пределами.
Нет, не то чтобы Эбби была против! Да и не в ее характере вмешиваться в чужие дела. Но продолжать делать вид, будто они, несмотря ни на что, так и остались чужими, — это было выше ее понимания. Вот хотя бы Кипп, с досадой подумала она. Ведь он отлично знает, сколько беспокойства доставляет Эбби ее сумасшедшая семейка! Разве он не может предложить ей свою помощь?
Нет, вздохнула она. Скорее всего нет. Да и при чем тут Кипп? Нет уж, Бэкуорт-Мелдоны — это ее крест, который ей предстоит нести до самой смерти. Эту проблему ей следует решить самой, хотя как это сделать, она не знала. Разве что темной ночью придушить мерзавца Игги и закопать его тело на заднем дворе?
Ничего путного не придумав, Эбби упорно расхаживала по ковру, машинально стараясь попадать в квадраты. Склонив голову набок, словно разглядывая что-то у себя под ногами, она так глубоко задумалась, что появившийся на пороге ее спальни муж застал ее врасплох. Просунув голову в дверь, Кипп какое-то время разглядывал ее, прежде чем решил заговорить.
— Доброе утро, жена. Ты что-то потеряла? — вежливо осведомился он.
Эбби от неожиданности вздрогнула и наступила ногой на шпалеру.
— Что-то потеряла? — переспросила она. — О нет. Нет, ничего. Так, просто задумалась немного… вот и все. — Эбби изо всех сил старалась не смотреть на мужа. Сегодня он был особенно красив — в бутылочно-зеленом сюртуке и кожаных бриджах рыжевато-коричневого цвета, заправленных в высокие гессенские сапоги, которые блестели как зеркало. Заметив их, Эбби зарделась как маков цвет. Они сразу напомнили ей о… впрочем, не важно. Главное — они напомнили ей кое-что такое, о чем она охотно забыла бы, если бы могла.
И вдруг глаза ее расширились от удивления, и взгляд переместился за спину мужа… В холле стоял Игги. Появившись как из-под земли за спиной ничего не подозревавшего Киппа, он противно ухмылялся.
«Убирайся немедленно! Глаза бы мои тебя не видели! Ну убирайся же!» — взмолилась про себя Эбби. И даже машинально сделала знак рукой, приказывая уйти.
Само собой, это оказалось роковой ошибкой. Потому что улыбка его стала еще шире. Ухмыляясь во весь рот, Игги вошел в спальню и тут же рассыпался в поздравлениях и пожеланиях всяческих благ тетке и ее мужу, которого давно уже называл дядюшкой.
— Доброе утро, — с привычной и неизменной учтивостью ответил Кипп, хотя, сказать по правде, ему противно было даже думать о том, что этот слащавый хлыщ зовет его дядей. Лучше всего было бы схватить наглеца за шиворот и выставить вон из дома. И, Бог свидетель, новоявленный «племянник» добьется, что он так и сделает, — похоже, он от природы туп или напрочь лишен инстинкта самосохранения.
Черт побери, да кто он такой — этот самый Игнатиус Бэкуорт-Мелдон? И что он делает в его доме? Кипп с омерзением оглядел нового родственника, подумав, что юноша слишком миловиден для мужчины. А уж расфуфырен так, что это отдает дурным вкусом: воротник туго накрахмаленной пикейной рубашки настолько высок, что подпирает уши, подложенные плечи сюртука топорщатся — наверно, его портной решил, что этот покрой подчеркнет по-женски тонкую талию молодого франта.
Кипп молча посмотрел на жену. Эбби тоже молчала, с какой-то щемящей покорностью сложив на груди руки. Выражение лица у нее было странное. Она одновременно была похожа и на приговоренного к смерти, готового к тому, что его сейчас потащат на эшафот, и на фанатичного проповедника, только и ждущего подходящего момента, чтобы обрушить громы и молнии на посланца ада.
— Позвольте, я попробую угадать. Судя по всему, ваш племянник, мадам, со всем нетерпением, свойственным юности, примчался сюда, чтобы навестить свою любимую тетушку? Видимо, решил последовать примеру сестры? — спросил Кипп, ясно давая понять, что ждет объяснений. И если Эбби рассчитывает на его помощь, то она ее не дождется, угрюмо подумал он.
— Навестить? О нет, дядюшка, разве тетя Эбби вас не предупредила? О Боже, милая тетушка! А как же ваше любезное предложение погостить у вас до конца сезона? Ну, простите ее, дорогой дядюшка! Ах, любовь, любовь! Наверное, такая мелочь просто вылетела у нее из головы!
Жеманно, на цыпочках, просеменив мимо Киппа, Игги опустился на один из диванчиков, принял весьма изысканную позу — закинув одну ногу на другую так, чтобы предоставить своим собеседникам возможность полюбоваться туфлями на смехотворно высоких, как у женщины, каблуках, — и томно обмахнулся кружевным платочком, от которого разило духами.
— Выспался я неплохо, да и завтрак был весьма и весьма недурен. Однако, любезная тетушка, могу я попросить вас об одолжении? Не могли бы вы распорядиться, чтобы впредь бекон мне подавали более прожаренным? Спасибо, тетушка. Очень вам признателен.
Кипп вдруг почувствовал, что начинает медленно закипать.
— Послушайте, мадам, кажется, он снова осмелился назвать меня дядей! Вы уж меня простите, но, боюсь, мне придется все же вытолкать отсюда вашего ненаглядного племянничка, предварительно спустив его с лестницы, чтобы он пересчитал напомаженной головой все ступени! — подчеркнуто любезно объявил он, не сводя глаз с расфуфыренного наглеца, которого (Боже правый, и за что ему это?!) обязан был со дня свадьбы считать одним из своих ближайших родственников.
— Уходи, Игги, — попросила Эбби племянника, чья дерзкая улыбка под суровым взглядом виконта слегка полиняла. — Если ты помнишь, мы с тобой заключили сделку. Но ты нарушил ее условия и потому не рассчитывай, что я стану тебя защищать от гнева его светлости. И Бога ради, попридержи язык — тебе же хуже будет, вот увидишь! А лучше всего представь, как ты будешь выглядеть с расквашенным носом! Не думаю, что это украсит твою внешность!
— Ладно, поговорим позже, Эбби. — Игги, сообразив, что хватил через край, поспешно вскочил на ноги и бочком просеменил к выходу, шмыгнул в коридор, кубарем скатился с лестницы, и через мгновение внизу с грохотом захлопнулась входная дверь.
Эбби осталась наедине с мужем.
— Ну и как насчет объяснений? Молчите? Если честно, я уж теперь и сам не знаю, хочется ли мне их услышать.
У всякой уважающей себя женщины на этот случай обычно имеется целый арсенал уловок. Увы, к несчастью, Эбби были совершенно незнакомы все те женские штучки, благодаря которым прелестные дамы ловко выкручиваются, когда мужья загоняют их в угол. К примеру, она точно знала, что не обладает полезным умением падать в обморок по заказу. А изобразить взрыв благородного негодования вряд ли удастся — совесть не позволит.
Выбор у нее был невелик — либо честно признаться мужу во всем — что было абсолютно неприемлемо, — либо отделаться уклончивым ответом. Правда, во втором случае тоже были свои трудности.
— Прошлой ночью, милорд, вы, если не ошибаюсь, заявили мне, что все свои проблемы я должна решать сама. И главное, что от меня требуется, — не обращаться к вам за помощью.
— Что?! Я вам так сказал?! — ошарашенно воскликнул Кипп. Он схватился за голову, решив, что окончательно сошел с ума. — Господи, да не может такого быть! Похоже, что способ улаживания ваших проблем заключается в том, чтобы пригласить переселиться в мой дом всех членов семейства Бэкуорт-Мелдон! Нет, просто ушам своим не верю! И это сразу после свадьбы!
— Успокойтесь, милорд! — Эбби попыталась прорвать возмущенную речь мужа. — Очень скоро их здесь не будет! — сказала она, от всей души надеясь на это. — Вот увидите — Эдвардина помирится с матерью, а Игги… ну, там видно будет. Я о нем позабочусь. Не переживайте! Кипп, я как-нибудь улажу это дело — так или иначе. И очень скоро.
Кипп иронически вскинул брови. Черт, ему определенно нравится эта женщина!
— Звучит, надо сказать, зловеще, будь я проклят! Ах, Эбби, даже не знаю, что на это ответить: то ли пожалеть несчастного мальчишку, то ли возблагодарить небеса за то, что ты решила «позаботиться»о нем, а не обо мне. Ладно, согласен. Оставляю это на твое усмотрение, но при одном условии — ты ни под каким предлогом не станешь требовать от кухарки, чтобы она по утрам жарила нам бекон до хрустящей корочки. Идет?
— Что ж, думаю, это я могу тебе обещать. Сказать по правде, я тоже терпеть не могу пережаренный бекон. Да и несчастный поросенок не заслужил такого позора — попасть на тарелку Игги! — выпалила Эбби, от злости сжав кулачки. У нее немного полегчало на душе, когда Кипп расхохотался — ее шутка явно ему понравилась. — Что ж, я надеюсь, мы покончили с этим, милорд? Со своей стороны обещаю, что постараюсь, чтобы ни мой племянник, ни племянница не попадались вам на глаза. А теперь, может быть, начнем разбирать груду приглашений, под которой вот-вот рухнет каминная полка? Если я не ошибаюсь, мы с вами на сегодняшний вечер приглашены едва ли не ко всем. А поскольку я представления не имею, какие из них можно проигнорировать, а какие — нет, вот я и подумала, что вы сможете дать мне несколько полезных советов по этому поводу.
Кипп отвесил жене галантный поклон, охотно согласившись взять на себя роль светского наставника, и сгреб с полки груду конвертов с записками. Эбби тем временем села за маленький письменный столик в углу. Кипп придвинул к столу еще один стул и одним махом высыпал на стол ворох писем.
И тут же он почему-то вспомнил, какой она была прошлой ночью, когда они занимались любовью. Как она стонала в его объятиях, как восхитительно пахла ее кожа…
Сурово одернув себя, Кипп постарался загнать это воспоминание поглубже. Тем более что солнце стояло уже высоко и то, что происходило между ними ночью, теперь казалось волшебной сказкой.
— Это все приглашения только на сегодняшний вечер, — подчеркнула Эбби. — Там, на каминной полке, лежит еще одна стопка. Я просмотрела их все, отобрала вот эти, а остальные пока оставила. И вдруг поняла, что не знаю, какие из них важнее.
— И потому решили обратиться ко мне за помощью? Что ж, вполне разумно. Постараюсь объяснить вам, чтобы в будущем не возникало подобных вопросов. Итак, существует несколько способов, какими люди нашего круга решают подобные проблемы, — начал он. Колени их случайно столкнулись под столом, и Кипп улыбнулся — Эбби слегка вздрогнула, но не отодвинулась. — Способ первый, — назидательно произнес Кипп, как будто ничего не случилось. — Вы закрываете глаза, перемешиваете всю эту кучу, а потом наугад вытаскиваете из нее одно из приглашений. Сказать по правде, я сам так часто делаю. Второй способ — откладывать в сторону те, которые написаны на бумаге одного цвета. Или конверты одинакового размера.
Эбби кивнула. Лицо ее было уморительно серьезным, и только в глазах прыгали чертики.
— Могу предложить и еще способ, милорд. Видите вон тот меч на стене? Итак, вы берете его в руки, подбрасываете эту кучу в воздух и выбираете то из них, которое вам удастся проколоть мечом, прежде чем все они упадут на пол. — Неплохая мысль, — похвалил жену Кипп. Роясь в куче приглашений, он отбрасывал одно за другим, гадая, почему все эти балы, светские рауты и обеды кажутся такими смертельно скучными по сравнению с возможностью провести этот вечер дома, со своей женой, хотя бы за партией в шахматы — что наверняка таит в себе немало забавных неожиданностей.
Весьма интригующих неожиданностей — он готов был поклясться в этом.
— Ну а как насчет этого способа? — спросил Кипп и с улыбкой расшалившегося мальчишки сгреб все приглашения в кучу и принялся рвать их одно за другим.
Глаза у Эбби едва не выскочили из орбит. Дожидаясь Киппа, она уже успела просмотреть все приглашения и отлично помнила, что два из них были от каких-то титулованных особ: одно — от члена королевской семьи и еще одно — от самой леди Джерси. Конечно, она плохо разбиралась в правилах приличия, принятых в высшем свете, однако точно знала, что леди Салли Джерси вовсе не принадлежала к числу тех, чьими приглашениями можно пренебречь.
— Что, что вы делаете? Разве так можно?
Подав жене руку, Кипп помог ей подняться, потом обвел вокруг стола и, обняв за талию, увлек ее к двери.
— Еще как можно. Ничего другого вся эта груда хлама просто не заслуживает — да еще в такой чудесный день, как сегодня. Между прочим, мадам, не окажете ли вы мне честь отправиться со мной на прогулку? Нет-нет, в парк мы не поедем! Я сейчас не в том настроении, чтобы раскланиваться направо и налево и принимать поздравления по поводу своей женитьбы. Ну, что скажете?
Эбби неимоверным усилием воли заставила себя чуть-чуть отодвинуться. Близость Киппа, его рука, обнимавшая ее за талию, сводили с ума.
— Хорошая идея, — одобрила она.
В это время Гиллет, словно почуяв, что в нем нуждаются, бесшумно появился в дверях. Самое удивительное было то, что в руках он держал их верхнюю одежду!
— А до Ковент-Гардена далеко? У нас в деревне мне приходилось много ходить пешком, но, возможно, в Лондоне это не принято? — робко спросила Эбби, пока Кипп помогал ей накинуть коротенький голубой бархатный спенсер, великолепно гармонировавший с еще одним шедевром от мадам Люсиль — платьем из тончайшего муслина еще более нежного голубого оттенка. Платье это было только одним из дюжины доставленных в особняк на Гросвенор-сквер, и кроме них в ближайшие дни должны были привезти еще две-три дюжины новых нарядов.
Эбби с удовольствием водрузила на голову голубую шляпку из жатого шелка; пышные волны кружев, которыми она была украшена, красиво обрамляли ее лицо и в то же время не закрывали глаза, как многие другие, которые ей случалось видеть до этого.
— Знаете, я бы с радостью посмотрела Ковент-Гарден. Кухарка говорила мне, что самые свежие фрукты и овощи можно купить только там. И самые красивые цветы — тоже.
— И не только это, а еще и многое другое, не столь изысканное, как цветы или фрукты, — отрезал Кипп. И Гиллет вслед за ним тоже неодобрительно насупился, давая понять, что совершенно согласен со своим хозяином. — Ну да ладно, пусть будет Ковент-Гарден, раз уж вам так хочется, — вдруг неожиданно согласился Кипп. Полный самых мрачных предчувствий, Гиллет распахнул перед ними дверь, и Кипп предложил жене руку. — Итак, что скажете, мадам? Идем? Гиллет, если мы не вернемся к обеду, дай знать в полицию. И посоветуй им для начала пошарить в Темзе.
Супруги вышли из дома и не сговариваясь остановились на лестнице, с удовольствием вдыхая холодный свежий воздух. Кипп с привычной элегантностью взял тросточку в одну руку, а другой подхватил под руку Эбби.
— И правда, дорогая, чудесный день! Как раз для прогулки пешком. К тому же это весьма полезно для здоровья, правда? Хорошо, что наш общий друг Брейди не слышит, иначе этот лентяй с воплем кинулся бы за своим экипажем, — хмыкнул он.
Ох уж эти игры, думала Эбби. Прошлой ночью они с Киппом тоже играли. Она вздохнула. Маленький домашний спектакль. Они отлично справились со своими ролями. Она стала мисс Люсиндой Поумрой, а Кипп — обворожительным корсаром.
Глупая игра. Больше того — опасная!
Для чего прибегать к подобным уловкам? Чтобы заняться любовью? Ерунда! Вероятно, все дело в другом, решила Эбби. Может быть, где-то в глубине души они понимали, что это единственная возможность без смущения или стыда принадлежать друг другу, а потом не мучиться сожалением и раскаянием. Может ли такое быть? Конечно.
И за причиной далеко ходить не надо. Потому что муж и жена, связанные не любовью, а условиями сделки, которые отдаются друг другу с такой пылкой страстью, прокляты навеки!
Вот для чего нужна эта игра!
Чтобы Кипп не мучился раскаянием от того, что покупает ласки жены. Чтобы сама она не чувствовала себя шлюхой, которую покупают.
Возможно такое? Конечно.
А верить в то, что они при этом испытывают друг к другу какие-то чувства, глупо, смешно, да и просто абсурдно! А если подумать, так еще и опасно. И вообще не нужно.
А уж если любит только один из них — что остается делать другому?
Двое совсем чужих людей. Ничего не зная друг о друге, они очертя голову ринулись в этот брак, который может стать для них спасением. И вот теперь они женаты. И все равно у каждого из них есть свои тайны.
И оба уже успели понять, что в постели им куда быстрее и легче удается найти общий язык, чем за ее пределами.
Нет, не то чтобы Эбби была против! Да и не в ее характере вмешиваться в чужие дела. Но продолжать делать вид, будто они, несмотря ни на что, так и остались чужими, — это было выше ее понимания. Вот хотя бы Кипп, с досадой подумала она. Ведь он отлично знает, сколько беспокойства доставляет Эбби ее сумасшедшая семейка! Разве он не может предложить ей свою помощь?
Нет, вздохнула она. Скорее всего нет. Да и при чем тут Кипп? Нет уж, Бэкуорт-Мелдоны — это ее крест, который ей предстоит нести до самой смерти. Эту проблему ей следует решить самой, хотя как это сделать, она не знала. Разве что темной ночью придушить мерзавца Игги и закопать его тело на заднем дворе?
Ничего путного не придумав, Эбби упорно расхаживала по ковру, машинально стараясь попадать в квадраты. Склонив голову набок, словно разглядывая что-то у себя под ногами, она так глубоко задумалась, что появившийся на пороге ее спальни муж застал ее врасплох. Просунув голову в дверь, Кипп какое-то время разглядывал ее, прежде чем решил заговорить.
— Доброе утро, жена. Ты что-то потеряла? — вежливо осведомился он.
Эбби от неожиданности вздрогнула и наступила ногой на шпалеру.
— Что-то потеряла? — переспросила она. — О нет. Нет, ничего. Так, просто задумалась немного… вот и все. — Эбби изо всех сил старалась не смотреть на мужа. Сегодня он был особенно красив — в бутылочно-зеленом сюртуке и кожаных бриджах рыжевато-коричневого цвета, заправленных в высокие гессенские сапоги, которые блестели как зеркало. Заметив их, Эбби зарделась как маков цвет. Они сразу напомнили ей о… впрочем, не важно. Главное — они напомнили ей кое-что такое, о чем она охотно забыла бы, если бы могла.
И вдруг глаза ее расширились от удивления, и взгляд переместился за спину мужа… В холле стоял Игги. Появившись как из-под земли за спиной ничего не подозревавшего Киппа, он противно ухмылялся.
«Убирайся немедленно! Глаза бы мои тебя не видели! Ну убирайся же!» — взмолилась про себя Эбби. И даже машинально сделала знак рукой, приказывая уйти.
Само собой, это оказалось роковой ошибкой. Потому что улыбка его стала еще шире. Ухмыляясь во весь рот, Игги вошел в спальню и тут же рассыпался в поздравлениях и пожеланиях всяческих благ тетке и ее мужу, которого давно уже называл дядюшкой.
— Доброе утро, — с привычной и неизменной учтивостью ответил Кипп, хотя, сказать по правде, ему противно было даже думать о том, что этот слащавый хлыщ зовет его дядей. Лучше всего было бы схватить наглеца за шиворот и выставить вон из дома. И, Бог свидетель, новоявленный «племянник» добьется, что он так и сделает, — похоже, он от природы туп или напрочь лишен инстинкта самосохранения.
Черт побери, да кто он такой — этот самый Игнатиус Бэкуорт-Мелдон? И что он делает в его доме? Кипп с омерзением оглядел нового родственника, подумав, что юноша слишком миловиден для мужчины. А уж расфуфырен так, что это отдает дурным вкусом: воротник туго накрахмаленной пикейной рубашки настолько высок, что подпирает уши, подложенные плечи сюртука топорщатся — наверно, его портной решил, что этот покрой подчеркнет по-женски тонкую талию молодого франта.
Кипп молча посмотрел на жену. Эбби тоже молчала, с какой-то щемящей покорностью сложив на груди руки. Выражение лица у нее было странное. Она одновременно была похожа и на приговоренного к смерти, готового к тому, что его сейчас потащат на эшафот, и на фанатичного проповедника, только и ждущего подходящего момента, чтобы обрушить громы и молнии на посланца ада.
— Позвольте, я попробую угадать. Судя по всему, ваш племянник, мадам, со всем нетерпением, свойственным юности, примчался сюда, чтобы навестить свою любимую тетушку? Видимо, решил последовать примеру сестры? — спросил Кипп, ясно давая понять, что ждет объяснений. И если Эбби рассчитывает на его помощь, то она ее не дождется, угрюмо подумал он.
— Навестить? О нет, дядюшка, разве тетя Эбби вас не предупредила? О Боже, милая тетушка! А как же ваше любезное предложение погостить у вас до конца сезона? Ну, простите ее, дорогой дядюшка! Ах, любовь, любовь! Наверное, такая мелочь просто вылетела у нее из головы!
Жеманно, на цыпочках, просеменив мимо Киппа, Игги опустился на один из диванчиков, принял весьма изысканную позу — закинув одну ногу на другую так, чтобы предоставить своим собеседникам возможность полюбоваться туфлями на смехотворно высоких, как у женщины, каблуках, — и томно обмахнулся кружевным платочком, от которого разило духами.
— Выспался я неплохо, да и завтрак был весьма и весьма недурен. Однако, любезная тетушка, могу я попросить вас об одолжении? Не могли бы вы распорядиться, чтобы впредь бекон мне подавали более прожаренным? Спасибо, тетушка. Очень вам признателен.
Кипп вдруг почувствовал, что начинает медленно закипать.
— Послушайте, мадам, кажется, он снова осмелился назвать меня дядей! Вы уж меня простите, но, боюсь, мне придется все же вытолкать отсюда вашего ненаглядного племянничка, предварительно спустив его с лестницы, чтобы он пересчитал напомаженной головой все ступени! — подчеркнуто любезно объявил он, не сводя глаз с расфуфыренного наглеца, которого (Боже правый, и за что ему это?!) обязан был со дня свадьбы считать одним из своих ближайших родственников.
— Уходи, Игги, — попросила Эбби племянника, чья дерзкая улыбка под суровым взглядом виконта слегка полиняла. — Если ты помнишь, мы с тобой заключили сделку. Но ты нарушил ее условия и потому не рассчитывай, что я стану тебя защищать от гнева его светлости. И Бога ради, попридержи язык — тебе же хуже будет, вот увидишь! А лучше всего представь, как ты будешь выглядеть с расквашенным носом! Не думаю, что это украсит твою внешность!
— Ладно, поговорим позже, Эбби. — Игги, сообразив, что хватил через край, поспешно вскочил на ноги и бочком просеменил к выходу, шмыгнул в коридор, кубарем скатился с лестницы, и через мгновение внизу с грохотом захлопнулась входная дверь.
Эбби осталась наедине с мужем.
— Ну и как насчет объяснений? Молчите? Если честно, я уж теперь и сам не знаю, хочется ли мне их услышать.
У всякой уважающей себя женщины на этот случай обычно имеется целый арсенал уловок. Увы, к несчастью, Эбби были совершенно незнакомы все те женские штучки, благодаря которым прелестные дамы ловко выкручиваются, когда мужья загоняют их в угол. К примеру, она точно знала, что не обладает полезным умением падать в обморок по заказу. А изобразить взрыв благородного негодования вряд ли удастся — совесть не позволит.
Выбор у нее был невелик — либо честно признаться мужу во всем — что было абсолютно неприемлемо, — либо отделаться уклончивым ответом. Правда, во втором случае тоже были свои трудности.
— Прошлой ночью, милорд, вы, если не ошибаюсь, заявили мне, что все свои проблемы я должна решать сама. И главное, что от меня требуется, — не обращаться к вам за помощью.
— Что?! Я вам так сказал?! — ошарашенно воскликнул Кипп. Он схватился за голову, решив, что окончательно сошел с ума. — Господи, да не может такого быть! Похоже, что способ улаживания ваших проблем заключается в том, чтобы пригласить переселиться в мой дом всех членов семейства Бэкуорт-Мелдон! Нет, просто ушам своим не верю! И это сразу после свадьбы!
— Успокойтесь, милорд! — Эбби попыталась прорвать возмущенную речь мужа. — Очень скоро их здесь не будет! — сказала она, от всей души надеясь на это. — Вот увидите — Эдвардина помирится с матерью, а Игги… ну, там видно будет. Я о нем позабочусь. Не переживайте! Кипп, я как-нибудь улажу это дело — так или иначе. И очень скоро.
Кипп иронически вскинул брови. Черт, ему определенно нравится эта женщина!
— Звучит, надо сказать, зловеще, будь я проклят! Ах, Эбби, даже не знаю, что на это ответить: то ли пожалеть несчастного мальчишку, то ли возблагодарить небеса за то, что ты решила «позаботиться»о нем, а не обо мне. Ладно, согласен. Оставляю это на твое усмотрение, но при одном условии — ты ни под каким предлогом не станешь требовать от кухарки, чтобы она по утрам жарила нам бекон до хрустящей корочки. Идет?
— Что ж, думаю, это я могу тебе обещать. Сказать по правде, я тоже терпеть не могу пережаренный бекон. Да и несчастный поросенок не заслужил такого позора — попасть на тарелку Игги! — выпалила Эбби, от злости сжав кулачки. У нее немного полегчало на душе, когда Кипп расхохотался — ее шутка явно ему понравилась. — Что ж, я надеюсь, мы покончили с этим, милорд? Со своей стороны обещаю, что постараюсь, чтобы ни мой племянник, ни племянница не попадались вам на глаза. А теперь, может быть, начнем разбирать груду приглашений, под которой вот-вот рухнет каминная полка? Если я не ошибаюсь, мы с вами на сегодняшний вечер приглашены едва ли не ко всем. А поскольку я представления не имею, какие из них можно проигнорировать, а какие — нет, вот я и подумала, что вы сможете дать мне несколько полезных советов по этому поводу.
Кипп отвесил жене галантный поклон, охотно согласившись взять на себя роль светского наставника, и сгреб с полки груду конвертов с записками. Эбби тем временем села за маленький письменный столик в углу. Кипп придвинул к столу еще один стул и одним махом высыпал на стол ворох писем.
И тут же он почему-то вспомнил, какой она была прошлой ночью, когда они занимались любовью. Как она стонала в его объятиях, как восхитительно пахла ее кожа…
Сурово одернув себя, Кипп постарался загнать это воспоминание поглубже. Тем более что солнце стояло уже высоко и то, что происходило между ними ночью, теперь казалось волшебной сказкой.
— Это все приглашения только на сегодняшний вечер, — подчеркнула Эбби. — Там, на каминной полке, лежит еще одна стопка. Я просмотрела их все, отобрала вот эти, а остальные пока оставила. И вдруг поняла, что не знаю, какие из них важнее.
— И потому решили обратиться ко мне за помощью? Что ж, вполне разумно. Постараюсь объяснить вам, чтобы в будущем не возникало подобных вопросов. Итак, существует несколько способов, какими люди нашего круга решают подобные проблемы, — начал он. Колени их случайно столкнулись под столом, и Кипп улыбнулся — Эбби слегка вздрогнула, но не отодвинулась. — Способ первый, — назидательно произнес Кипп, как будто ничего не случилось. — Вы закрываете глаза, перемешиваете всю эту кучу, а потом наугад вытаскиваете из нее одно из приглашений. Сказать по правде, я сам так часто делаю. Второй способ — откладывать в сторону те, которые написаны на бумаге одного цвета. Или конверты одинакового размера.
Эбби кивнула. Лицо ее было уморительно серьезным, и только в глазах прыгали чертики.
— Могу предложить и еще способ, милорд. Видите вон тот меч на стене? Итак, вы берете его в руки, подбрасываете эту кучу в воздух и выбираете то из них, которое вам удастся проколоть мечом, прежде чем все они упадут на пол. — Неплохая мысль, — похвалил жену Кипп. Роясь в куче приглашений, он отбрасывал одно за другим, гадая, почему все эти балы, светские рауты и обеды кажутся такими смертельно скучными по сравнению с возможностью провести этот вечер дома, со своей женой, хотя бы за партией в шахматы — что наверняка таит в себе немало забавных неожиданностей.
Весьма интригующих неожиданностей — он готов был поклясться в этом.
— Ну а как насчет этого способа? — спросил Кипп и с улыбкой расшалившегося мальчишки сгреб все приглашения в кучу и принялся рвать их одно за другим.
Глаза у Эбби едва не выскочили из орбит. Дожидаясь Киппа, она уже успела просмотреть все приглашения и отлично помнила, что два из них были от каких-то титулованных особ: одно — от члена королевской семьи и еще одно — от самой леди Джерси. Конечно, она плохо разбиралась в правилах приличия, принятых в высшем свете, однако точно знала, что леди Салли Джерси вовсе не принадлежала к числу тех, чьими приглашениями можно пренебречь.
— Что, что вы делаете? Разве так можно?
Подав жене руку, Кипп помог ей подняться, потом обвел вокруг стола и, обняв за талию, увлек ее к двери.
— Еще как можно. Ничего другого вся эта груда хлама просто не заслуживает — да еще в такой чудесный день, как сегодня. Между прочим, мадам, не окажете ли вы мне честь отправиться со мной на прогулку? Нет-нет, в парк мы не поедем! Я сейчас не в том настроении, чтобы раскланиваться направо и налево и принимать поздравления по поводу своей женитьбы. Ну, что скажете?
Эбби неимоверным усилием воли заставила себя чуть-чуть отодвинуться. Близость Киппа, его рука, обнимавшая ее за талию, сводили с ума.
— Хорошая идея, — одобрила она.
В это время Гиллет, словно почуяв, что в нем нуждаются, бесшумно появился в дверях. Самое удивительное было то, что в руках он держал их верхнюю одежду!
— А до Ковент-Гардена далеко? У нас в деревне мне приходилось много ходить пешком, но, возможно, в Лондоне это не принято? — робко спросила Эбби, пока Кипп помогал ей накинуть коротенький голубой бархатный спенсер, великолепно гармонировавший с еще одним шедевром от мадам Люсиль — платьем из тончайшего муслина еще более нежного голубого оттенка. Платье это было только одним из дюжины доставленных в особняк на Гросвенор-сквер, и кроме них в ближайшие дни должны были привезти еще две-три дюжины новых нарядов.
Эбби с удовольствием водрузила на голову голубую шляпку из жатого шелка; пышные волны кружев, которыми она была украшена, красиво обрамляли ее лицо и в то же время не закрывали глаза, как многие другие, которые ей случалось видеть до этого.
— Знаете, я бы с радостью посмотрела Ковент-Гарден. Кухарка говорила мне, что самые свежие фрукты и овощи можно купить только там. И самые красивые цветы — тоже.
— И не только это, а еще и многое другое, не столь изысканное, как цветы или фрукты, — отрезал Кипп. И Гиллет вслед за ним тоже неодобрительно насупился, давая понять, что совершенно согласен со своим хозяином. — Ну да ладно, пусть будет Ковент-Гарден, раз уж вам так хочется, — вдруг неожиданно согласился Кипп. Полный самых мрачных предчувствий, Гиллет распахнул перед ними дверь, и Кипп предложил жене руку. — Итак, что скажете, мадам? Идем? Гиллет, если мы не вернемся к обеду, дай знать в полицию. И посоветуй им для начала пошарить в Темзе.
Супруги вышли из дома и не сговариваясь остановились на лестнице, с удовольствием вдыхая холодный свежий воздух. Кипп с привычной элегантностью взял тросточку в одну руку, а другой подхватил под руку Эбби.
— И правда, дорогая, чудесный день! Как раз для прогулки пешком. К тому же это весьма полезно для здоровья, правда? Хорошо, что наш общий друг Брейди не слышит, иначе этот лентяй с воплем кинулся бы за своим экипажем, — хмыкнул он.