Спутник индейца, типичный негр, был примечателен разве только лохмотьями, которыми он прикрывал или, скорее, подчеркивал свою наготу, да крайним легковерием, с которым он слушал слова индейца. Временами по его черному лоснящемуся лицу пробегало выражение сильного страха.
Индеец, сопровождаемый по пятам негром, медленно подвигался вдоль реки, у самого края воды, там, где почва была мягкая и зыбкая. Он шел с наклоненной вперед головой и внимательно всматривался в почву, как бы отыскивая на ней какие-то следы. Наконец он остановился.
– Вот! – воскликнул он, обращаясь к негру. – Не говорил я тебе, что найду тут их следы? Видишь?
В голосе индейца звучало торжество. Но негр вовсе не был склонен разделять это торжество, судя по испугу, выражавшемуся в его широко открытых глазах. И, надо правду сказать, то, на что указывал ему индеец, могло не напугать разве только охотника на диких зверей. На мягком влажном песке были ясно отпечатаны десятка два следов, в которых знаток сразу мог узнать очертания когтистых лап свирепого ягуара, называемого испано-американцами тигром.
– Они прошли здесь не более получаса тому назад, – продолжал индеец. – Нет, – поправился он, взглянув на воду, – вода еще взбаламучена, стало быть, нет еще и десяти минут, как они перешли.
– Уйдем и мы скорее отсюда! – взмолился негр, весь посеревший от ужаса. – Зачем нам тут оставаться? Вон сколько следов, и все разной величины… Господи помилуй! Тут этих тигров, должно быть, было видимо-невидимо… И не сочтешь…
– Вздор! – перебил индеец. – Их отлично можно счесть… Вот: раз, два, три, четыре. Самец, самка и два детеныша. Всего четыре штуки. Вот раздолье-то для хорошего охотника на тигров!
– Да, только для охотника, – уныло вымолвил негр.
– Ну, сегодня мы, пожалуй, оставим их в покое, – сказал индеец. – Сейчас у нас с тобой есть более важное дело.
– А не лучше ли оставить и это дело до завтра и вернуться в гасиенду? Хоть мне и очень хотелось бы видеть те чудеса, о которых ты столько наговорил, Косталь, но я, право…
– Да разве можно откладывать такое дело до другого дня? – прервал негра индеец, которого тот назвал Косталем. – Нет, друг Клара, этого никак нельзя. Возможность видеть и делать то, о чем я тебе говорил, бывает только один раз в месяц, а через месяц нас уже здесь не будет, и мы все потеряем… Нет, нет! – продолжал он, видя нерешительность негра. – Задуманное мною должно быть сделано в эту же ночь и на этом самом месте. Садись и слушайся меня.
С этими словами индеец первый уселся на густую траву, на некотором расстоянии от воды. Негр волей-неволей последовал его примеру.
Невзирая на привычное подчинение авторитету индейца, Клара – так звали негра – не переставал терзаться страхом. Сжавшись в комок, он тревожно крутил головой во все стороны, видимо, ожидая, что вот-вот откуда-нибудь появятся тигры и набросятся на него.
– Напрасно ты так трусишь, дружище, – пробовал успокоить его индеец. – К услугам тигров вся река, и им ни к чему сейчас возвращаться сюда.
– Но они могут быть голодны, а я слышал, что они больше всего любят мясо чернокожих, – робко возражал негр.
– Ха-ха-ха! – звонким смехом залился индеец. – Ты можешь этим гордиться. Но, по правде сказать, едва ли во всей стране найдется хоть один тигр, который был бы настолько глуп, чтобы предпочесть твое тело, положим, очень черное, зато тощее и жесткое, мясу молодой телки или козы. Думаю, если бы ягуары услыхали твои слова, они лопнули бы со смеху!
– Тебе хорошо смеяться насчет меня и тигров: ведь ты их не боишься, а я страшно боюсь, – ребяческим тоном говорил негр.
– Еще бы мне-то, цапотеку, бояться кого или чего-нибудь на свете! – гордо произнес индеец, выпрямляясь и любуясь на обнаженные части своих мускулистых бронзовых рук и ног. – Руки и ноги мои крепки, как те стальные пружины, которые продаются в больших городах. Зрение мое остро, прицел мой верен, а дух не знает страха, – словом, я – цапотек, и этим все сказано!.. Что же касается тигров, то, повторяю, не будем думать о них до завтра. В эту ночь, когда будет светить новый месяц, мы должны дождаться сирены с распущенными волосами. Она показывается в пене водопада и на поверхности пустынного озера…
– И она может указать, где есть золото? – встрепенулся негр, с жадностью ловивший теперь каждое слово индейца.
– Не только может, но и действительно указывает золотоискателям самые лучшие залежи золота, а водолазам – самые крупные жемчужины на дне океана, – убежденно пояснял индеец.
– Откуда ты все это знаешь? – спросил с легким оттенком неверия негр.
– От моих отцов, цапотеков, – торжественным тоном ответил индеец. – А они узнали это от Тлалока и его супруги Матлакуэцки, богов, которые так же сильны, как силен Бог бледнолицых. Как было моим отцам не знать всего…
– Ой, не говори так громко, друг Косталь, – боязливо прошептал негр, снова оглядываясь, – христианские монахи везде имеют уши и могут счесть твои слова за богохульство, а их святая инквизиция, ты знаешь, не щадит ни черных, ни красных, ни белых.
Напоминание об инквизиции заставило и смелого индейца понизить свой звучный голос, так чтобы его мог слышать один его собеседник, и он продолжал:
– Отцы мои говорили мне, что сирена никогда не является человеку одинокому. Необходимо, чтобы было двое, и они оба должны быть людьми мужественными, потому что водяное божество иногда бывает очень разгневано вызовом, и тогда оно страшно в своих действиях. Нуждаясь в товарище, я выбрал тебя. Неужели ты этим не польщен, Клара?
– М-м? – промычал негр, с видом сомнения покачивая своей курчавой головой. – Могу сказать, положа руку на сердце, что человека я не боюсь, тигра, признаться, побаиваюсь, а твоя сирена, которая, судя по всему, что ты о ней рассказываешь, в близком родстве с дьяволом, начинает сильно меня пугать.
– А чего пугаться хотя бы и самого дьявола, если с его помощью можно сделаться богатым, иметь сколько хочешь золота и быть важным господином? – соблазнял своего товарища индеец.
– А это можно и негру? – осведомился чернокожий.
– Можно и негру, – подтвердил индеец.
– Эх, не ошибаешься ли, Косталь? – продолжал негр, все еще не решавшийся вполне верить тому, что казалось ему чересчур уж большим счастьем. – Мне кажется, золото не может помочь ни тебе, ни мне, потому что мы оба – рабы, и наши господа тотчас же отнимут его у нас.
– Ну, что касается меня, то моему рабству… вообще рабству всех индейцев скоро придет конец, – сказал Косталь. – Разве ты не слыхал, что на севере явился священник, который провозгласил свободу и равенство всех племен?
– Нет, не слыхал, – откровенно обнаружил негр свое полное невежество в политических делах страны.
– Ну, так узнай, что скоро наступит день, когда негр и индеец будут равны белолицему, креол – испанцу, а индеец-цапотек, как я, сделается господином и тех и других, – говорил Косталь, в своем увлечении вновь возвышая голос. – Да, – продолжал он, – скоро вновь вернутся дни нашей славы. Это так же верно, как то, что мы с тобою сидим тут. Ради этого великого будущего я и хочу добыть как можно больше золота. До сих пор я не старался иметь его, потому что понимал, не хуже твоего, что его у меня, жалкого раба, сейчас же отнимут. Теперь же, когда мне улыбается свобода, я знаю, что золото останется при мне, и с его помощью мне удастся восстановить былую славу моих отцов.
Клара смотрел на своего товарища, разинув рот и вытаращив глаза. Его поражала дикая величавость, сказывавшаяся в ту минуту во всей фигуре охотника на тигров, бывшего таким же рабом на гасиенде Лас-Пальмас, как и он сам, негр; поражала его и претенциозная манера, с какою индеец говорил о восстановлении былой славы своих предков.
Заметив произведенное им впечатление, Косталь самодовольно ухмыльнулся и снова заговорил:
– Друг Клара, слушай, что я хочу раскрыть тебе, как единственному человеку, которого я считаю преданным себе. Я открою тебе тайну, которую скрывал от всех в течение долгих лет, настолько долгих, что в них попеременно сменялись пятьдесят сухих времен с пятьюдесятью дождливыми…
– Неужели ты видел пятьдесят таких перемен? – с изумлением спросил негр, предполагавший, по наружному виду товарища, что ему не более тридцати лет. – Может ли это быть? Ты не шутишь?
– Нет, не шучу, – ответил серьезным тоном индеец. – Не шучу и говорю, что и еще увижу в несколько раз больше. При моем рождении было знамение, что мне жить столько же, сколько живет ворон.
Негр застыл в изумлении перед откровениями товарища, а тот продолжал:
– Слушай же, друг Клара, что я еще скажу тебе. Во всем этом просторе, – он очертил рукою круг, – с севера до юга и с востока до запада, нет ни одной пяди земли, которая когда-то не была бы заселена моими предками, цапотеками. До появления бледнолицых на наших берегах цапотеки были властителями всей страны, от океана до океана. Только эти океаны были границами их владений. Тысячи воинов стекались под их знамя на защиту страны. Им, славным цапотекам, принадлежало все золото, покоящееся в недрах земли, и весь жемчуг, дремлющий в своих раковинах на дне океана.
Золото сверкало на их одежде, на оружии и даже на мокасинах, покрывавших их ноги. У цапотеков было столько золота, что они не знали, что с ним делать. Где теперь некогда могущественные касики Тегуантепека? Большинство из их подданных было убито бледнолицыми или погребено в темных рудниках, где они должны были добывать золото уже для победителей; а уцелевшая их часть была превращена в рабов для других работ. Какие-нибудь сотни негодных искателей приключений, явившихся из-за моря, поделили между собою все наши земли и сделались нашими господами. И вот я, последний потомок благородных касиков, влеку свое жалкое существование в качестве раба, обязан молча выносить тиранию бледнолицего, ежедневно рисковать собою в борьбе с дикими зверями, чтобы они не опустошали стада моего поработителя; и на всех этих обширных равнинах, по которым с утра до вечера гонит меня моя опасная обязанность, нет ни одного местечка, которое я бы мог назвать своим; даже тот, едва заметный клочочек, на котором стоит моя убогая хижина, – даже и он не мой…
С выражением отчаяния махнув рукой, индеец вдруг оборвал свою возбужденную речь и, опустив голову на грудь, погрузился в грустные размышления. Негр смотрел на него почти с благоговением. До сих пор этому чернокожему не было известно, что его краснокожий товарищ по рабству, этот полуязычник, полухристианин, был потомком древних властителей Тегуантепека, и это открытие произвело на него глубокое впечатление.
Глава IV. СЕМЬЯ ЯГУАРОВ
Незадолго до того, как солнце спряталось за горизонтом, когда большая часть неба горела пурпуром и золотом, до слуха собеседников донесся протяжный вой, закончившийся хриплым ревом. Звуки эти, исходившие из густой кустарниковой поросли, видневшейся на довольно далеком расстоянии от наших друзей, вверх по течению реки, заставили негра вновь посереть от ужаса, задрожать с головы до ног и вскочить с места.
– Дева-Мария! Да ведь это ягуар! – закричал он не своим голосом.
– Ну так что же? – спокойно произнес индеец, даже не пошевельнувшийся и не моргнувший глазом.
– Как что? Говорю – ягуар! – вопил негр, не зная, куда броситься от страха.
– Ягуар? – повторил индеец. – Врешь, это не ягуар.
– Дай-то Бог, чтобы я врал! – продолжал спокойнее негр, начиная надеяться, что он ошибся. Невозмутимое спокойствие товарища успокоительно подействовало и на него.
– Конечно, врешь, – продолжал индеец, – тут не один ягуар, а целых четыре, считая двух детенышей, тоже имеющих острые зубы и когти.
Услыхав объяснение, совершенно противоположное тому, какое ожидал, негр так и присел, всем своим видом выражая полнейший ужас. Затем он снова вскочил и рванулся было бежать по направлению к гасиенде.
– Э, друг, напрасно ты хочешь спастись бегством! – увещевал его индеец, скрыв мелькнувшую на его тонких губах насмешливую улыбку. – Ведь ягуары всякому другому мясу предпочитают мясо чернокожих и непременно догонят тебя.
– Ну, вот, а давеча ты говорил обо мне совсем другое! – произнес негр, остановившись и обернувшись назад. – Что же ты путаешь?
– Может быть, насчет тебя я и ошибся, – с прежней невозмутимостью продолжал индеец. – Но вот в чем я никак не могу ошибиться, потому что наблюдал это сотни раз: когда самец и самка ягуаров вместе, они редко так воют, в особенности, если чуют присутствие человека. Вернее всего, они сейчас разошлись в разные стороны и перекликаются между собою, и если ты побежишь назад в гасиенду, то можешь попасть в зубы кому-нибудь из них.
– Ну, этого я вовсе не желаю! – заявил негр. – Что же мне тогда делать?
– Оставаться здесь, со мною; для меня все ягуары, вместе взятые – пустое дело! – отрезал индеец.
Новый вой и рев, донесшиеся теперь с совсем другой стороны, убедили негра в справедливости высказанного индейцем предположения и заставили его покорно вернуться на старое место.
– Ага! Понял-таки в чем твое спасение, дружище! – подсмеивался охотник, видя, как крепко прижимается к нему полуживой от страха товарищ. – Как только дошло до дела, перестал гордиться тем, что ягуар находит мясо чернокожих самым приятным для себя лакомством. Хвалю за это.
Про себя же Косталь подумал, что с таким трусом едва ли ему удастся заставить сирену показать золото, необходимое для возрождения цапотеков. Не лучше ли отложить это предприятие до отыскания более подходящего сотоварища? Потом, направив свою мысль в прежнее русло, он продолжал мечтать уже вслух.
– Да, плох тот краснокожий или чернокожий, который откажется вступить в ряды бойцов, скликаемых со всех сторон славным священником, поднявшим знамя восстания против угнетателей всех цапотеков, ацтеков и креолов. Разве испанцы не оказались свирепее самих тигров?
– Ну, испанцев-то я вовсе не боюсь, – заметил негр.
– Вот и отлично, товарищ! – воскликнул индеец. – Раз это так, то я завтра же заявлю дону Мариано де Сильва, что он может искать себе другого охотника на тигров. А мы с тобой отправимся на запад и присоединимся к повстанцам.
Едва он замолк, как из ближайшего прибрежного кустарника послышался новый протяжный рев. Охотник принял это за вызов. Его глаза загорелись огнем непреодолимого желания схватиться с врагом.
– Клянусь духом касиков Тегуантепека, что это уж слишком для моего терпения! – вскричал он, вскакивая на ноги. – Я отучу этих двух хвастунов так громко беспокоить меня! Готовься, друг Клара, к близкому знакомству с господами ягуарами!
– А зачем мне с ними знакомиться? Я вовсе этого не желаю, – почти плаксиво возразил негр. – Я лучше уйду куда-нибудь подальше. Оружия у меня нет, и я не принесу тебе никакой…
– Глупости, Клара, – прервал его индеец. – Тот ягуар, который подает голос, – самец. Он сидит там, в кустах, направо. Я сейчас поговорю с ним. А так как во всем этом крае нет ни одной реки и ни одного потока, где бы не было у меня в запасе пироги или простой лодки, то…
– Неужели и здесь есть? – перебил, в свою очередь, негр.
– Есть и здесь небольшая лодка. Этого требует мое занятие, – ответил индеец. – Мы сядем в нее, и ты в ней будешь в полной безопасности. У меня уже составлен план, как поудобнее подобраться к ягуару.
– Ах, Пресвятая Дева Мария! Да ведь я слышал, ягуары плавают не хуже рыб, и они нас… – снова начал было негр, но индеец с нетерпением прервал его:
– Так что же, пусть плавают. Это ничему не помешает, Пойдем за лодкой.
С этими словами он двинулся по направлению к маленькой бухточке, где, действительно, нашлась лодка, привязанная к вбитой в землю свае. Лодка была небольшая, как раз для двух человек. На дне ее лежали весла, прикрытые легкой циновкой, служившей в случаях нужды парусом. Эту циновку индеец выбросил на берег, за ненадобностью.
Чувствуя, что ему все-таки лучше в обществе смелого и ловкого охотника, чем одному, негр поплелся за ним. Охотник усадил его в заднюю часть лодки, а сам поместился в передней, чтобы управлять лодкой. Сильным толчком отбросив лодку от берега, чуть не на середину реки, Косталь направил ее вверх по течению.
Последние лучи солнца еще освещали поверхность воды, в которой дрожали тени ив и аламосов, росших на берегу. В ветвях этих деревьев веял легкий, пропитанный ароматами цветов степной ветерок, и аромат его казался индейцу возбуждающим надежды на свободу. Вообще он, этот сын степей, наслаждался окружающей природой, между тем как негр, весь уходивший в свои личные ощущения, был к ней совершенно равнодушен.
Некоторое время лодка держалась близ береговой полосы, следуя за извилинами реки. В тех местах, где растительность нависла над водой, негр с ужасом всматривался в ее гущу, ожидая встретить свирепый взгляд кровожадного тигра.
– Друг Косталь, держись, ради Бога, подальше от берега! – каждый раз вопил он, сжимаясь в комок. – Вдруг ягуар подкарауливает нас здесь и прыгнет к нам в лодку.
– Очень может быть, – спокойно поддакнул индеец, работая веслами. – Я все думаю о том, как нам лучше сделать, если придется возиться сразу со всем ягуарьим семейством, следы которого мы видели на водопое. Я решил так: с тигрятами будешь управляться ты. Возьмешь каждой рукой одного из них за шиворот и станешь стучать их друг о друга черепами, пока эти черепа не треснут. Это дело пустяковое…
– А по мне, очень трудное, друг Косталь, – возразил негр. – Как же я схвачу их за шиворот, если они не дадутся?
– Да, это правда, наверное не дадутся, – согласился индеец. – Поэтому тебе нечего и бояться их, – немного нелогично заключил он. – Как бы там ни было, но я уверен, что не пройдет и четверти часа, как все четыре ягуара окажутся от нас на расстоянии вытянутой руки…
– Все четыре?! – повторил негр, от страха сделав такое порывистое движение, что лодка чуть было не опрокинулась. Только благодаря своей ловкости индейцу удалось удержать ее в равновесии.
– Насколько я мог понять, – продолжал он, – один ягуар находится на этом берегу, другой – на том. Оба ищут добычу. Мы на виду у них, и они, того и гляди, набросятся на нас, каждый со своей стороны. Сейчас мы обогнем вон тот крутой поворот реки, и ты смотри в оба. Наверное, увидишь кое-что очень интересное.
Индеец сидел спиною к тому, что было впереди лодки, и каждый раз должен был поворачивать голову, чтобы видеть это «интересное». Но так как лицо негра было зеркалом, в котором отражалось окружающее, то охотнику достаточно было только смотреть в это зеркало, не трудясь то и дело оборачиваться. И вот, когда живое черное зеркало вдруг стало изображать крайнюю степень ужаса, Косталь понял, что ему надо быть настороже.
Опустив весла, он обернулся всем телом. Перед ним расстилалась безграничная равнина, сливавшаяся с горизонтом. Полноводная река равнялась своей поверхностью с берегами, покрытыми густой муравой, без признака какого-либо дерева. Почти у самого изгиба реки начиналось ее разветвление, образовавшее зеленеющую дельту, вокруг которой пролегала дорога в гасиенду Лас-Пальмас.
Лучи заходящего солнца покрывали всю равнину прозрачною золотистою дымкою, нависавшею и над серебристою, пронизанною пурпуром лентою реки, среди которой плыла лодка. Впереди лодки, на расстоянии двух выстрелов, было нечто, заставившее охотника восторженно воскликнуть:
– Какая красота! Видишь, Клара, эту картину?
Крепко вцепившись своими длинными и крепкими, как железо, зубами в тело жеребенка, которого он только что убил, навстречу лодке плыл огромный ягуар-самец. Действительно, прекрасную картину для любителя представлял собою этот царственный хищник американских джунглей. Его вытянутая голова сгибалась над передними лапами, задние конечности были спрятаны под брюхом, бока своими волнообразными движениями свидетельствовали о силе и ловкости этого могучего организма. Угасающие лучи солнца высвечивали во всем блеске великолепную бархатистую, ярко-желтую с черными пятнами шкуру, покрывавшую красавца зверя.
Заставив растерявшегося негра, на которого эта картина произвела только устрашающее впечатление, взять в руки весло, охотник схватил ружье и, присев на корточки на дне лодки, приготовился стрелять. Негр, повинуясь сильной воле товарища, кое-как греб веслами. Заметив своих врагов, ягуар издал громоподобный рев, далеко прокатившийся по тихой равнине. Индеец ответил на этот грозный вызов не менее диким, хотя и более слабым полуревом, полувоем. Зверь и человек поняли друг друга.
– Самец! – с видимым удовольствием заметил охотник, обращаясь к своему спутнику.
– Стреляй же скорее! – умолял негр.
– Нет, еще рано, – возразил охотник. – Пусть подплывет поближе. К тому времени, наверное, подоспеет и самка с детенышами.
– Ох, спаси Господи! Довольно нам и одного этого кровопийцы! – тоскливо шептал негр, мысленно проклиная себя за то, что послушался охотника и пришел с ним сюда, соблазненный обещанием не только слышать, но и видеть воочию благодетельную сирену.
В это время послышался пронзительный визг, и вслед затем на ровной плоскости левого берега показалась фигура несшейся огромными скачками самки ягуара, спешившей на помощь к своему супругу. Быстрота и легкость ее движений были прямо изумительны. Шагах в двухстах от реки ягуариха вдруг остановилась, подняла нос и принялась обнюхивать воздух. Бока ее дрожали, словно тетива сильно натянутого лука перед спуском стрелы. Вдогонку за матерью бежали вприпрыжку маленькие ягуарчики. Лодка, предоставленная самой себе, кружилась на одном месте. Ягуариха стояла как раз против лодки.
– Клара, гони лодку вперед, иначе мне нельзя стрелять! – крикнул охотник. – Не робей, друг, если не хочешь беды. Держи лодку прямее. Необходимо, чтобы я с первого же выстрела мог уложить этого красавца. Если мне это не удастся сделать, то один из нас пропал, а то и оба погибнем. Раненый тигр вдвое опаснее здорового. А тут еще и его самка с детенышами.
Расстояние между лодкой и плывшим тигром постепенно уменьшалось. Зверь страшно смотрел огненными глазами, оглушительно рычал и бешено колотил себя по бокам своим длинным хвостом.
Охотник только что было взял верный прицел, как лодка вдруг так сильно заколебалась из стороны в сторону, точно ее подбрасывала буря.
– Какого черта ты там балуешься, Клара? – сердито кричал охотник. – Перестань же! Если ты так будешь вести лодку, то появись перед нами хоть целая стая тигров, мне не попасть ни в одного!
Но обезумевший от страха негр еще сильнее закачал лодку.
– Ах, чтоб тебя побрали черти! – яростно взревел охотник. – С тобой, дураком, и в самом деле пропадешь ни за что ни про что!
Бережно положив ружье на дно лодки, индеец выхватил из трясущихся рук негра весла и несколькими взмахами привел лодку в нужное положение. Ягуар понял, что этот момент для него благоприятен и воспользовался им. Издав резкий крик, он своими сильными зубами вырвал из бока своей жертвы огромный кусок мяса и вместе с ним в один огромный прыжок перенесся на левый берег, к своей семье. Очутившись вместе, ягуары в нерешительности смотрели на лодку: они и желали, и опасались напасть на сидевших в ней. Но, вероятно, опасение взяло верх, потому что четвероногая чета хищников вдруг повернула в другую сторону и помчалась через равнину к своей родной сельве. Тигрята также бросились за ними, стараясь не отставать от родителей.
Излив свою досаду и разочарование в потоке красноречивых восклицаний, индеец повернул лодку назад, к месту ее обычной стоянки.
Негр обрадовался было этому обороту дела, но тут же был разочарован пояснением охотника, что ягуары – звери хитрые и отлично умеют применять разного рода военную тактику. Бегство их в сторону, противоположную реке, могло быть только для отвода глаз. Где-нибудь они остановятся посмотреть, что делают их враги, и заметив, что лодка повернула вниз по течению, ягуары встретят их там, в более удобном месте.
– Неужели они могут выкинуть такую штуку? – изумлялся и вместе с тем ужасался негр. – Разве они так умны?
– Да, они гораздо умнее некоторых людей, – не без ехидства ответил индеец. – Я уверен, что мы сегодня увидим их еще раз по ту сторону водопада. Жеребенок, каким запасся было тигр, попадается им не каждый день, и они не захотят упустить такое лакомство. Они знают, что течение перенесет им добычу через водопад, и будут там поджидать ее. Но в том, что они получат ее в целости, я сильно сомневаюсь, мне не раз приходилось видеть, как самые крепкие деревья превращались в щепки, когда попадали в водопад… Но пока не будем думать о тиграх. Пора начать то дело, ради которого мы пришли сюда. Скоро покажется месяц, и нам не надо упускать время.
Вернувшись в бухточку, охотник снова привязал лодку к дереву и сказал:
– Ну, ты пока оставайся здесь, а я пойду подготовлюсь. Не бойся, далеко не уйду и, пожалуй, оставлю тебе на всякий случай ружье.
– С одной пулей против четырех тигров – хорошая оборона! – ворчал негр, безнадежно опускаясь на борт лодки.
В нескольких шагах от лодки охотник влез на большое дерево, густые и длинные ветви которого местами опускались в воду. Застыв среди этих ветвей, индеец простер свои руки над водой и мерным голосом затянул какое-то заклинание.