Страница:
Мне припомнились истории о разного рода мошенниках — тех, которые снимают офисы на несколько дней, а потом бесследно исчезают или звонят из чужих контор по междугородному телефону. Я помедлил с ответом и кивнул:
— Если вам так удобнее. Красильников улыбнулся:
— Право, мне так неловко. Тут недалеко есть одно местечко с очень приличной кухней. Пойдемте, я на машине.
Кивнув в сторону иномарок, он немного постоял, разглядывая мое лицо и как будто что-то вспоминая, потом повернулся и подошел к черному «мерседесу-230».
— Садитесь.
Я устроился на переднем сиденье, и мы поехали. Внутри машина выглядела не слишком ухоженной. Это могло свидетельствовать о недостатке средств хозяина, а возможно, о совсем обратном — у него не было времени заниматься профилактикой, и он предпочитал менять машины, не забивая себе голову ремонтом. В любом случае раньше мне не часто приходилось кататься на «мерседесах», и я постарался расслабиться в удобном кресле, отгородившись от уличной метели зеленоватым стеклом и гадая, куда именно везет меня новый знакомый.
Красильников предложил сигарету — естественно, «мальборо-лайт», — и я закурил. Посмотрев на мою зажигалку, он покачал головой и убрал пачку в карман пальто.
— После обеда. Стараюсь себя ограничивать. Я пускал дым в лобовое стекло, глядя, как дворник размеренно смахивает с него снежную крупу, и косился на Красильникова.
Ему было лет двадцать шесть, немногим больше, чем мне, но он производил впечатление человека опытного, и, только внимательно приглядевшись, можно было определить его истинный возраст. Темные, с боков и сзади коротко подстриженные волосы были тщательно ухожены и причесаны, лицо чисто выбрито. Когда он говорил, в глаза бросалась ослепительная белизна зубов, неестественная, как на рекламной картинке. Я отметил слегка необычную форму черепа — сбоку он напоминал чуть развернутый овал — и массивный подбородок.
В прежние времена я отнес бы его к категории потенциальных правонарушителей и постарался бы не иметь с ним дело. Но сейчас особо выбирать не приходилось. Да и пора наконец осознать, что жизнь моя изменилась и некоторые ориентиры сменили свое значение. Вполне возможно, что обладатели именно такой внешности в ближайшем будущем станут моими коллегами.
Мы приехали в кафе, расположенное на первом этаже старого жилого дома по Аптекарской набережной. Посетителей было немного, в основном делового вида мужчины, совмещавшие обед и изучение бумаг. Мы сели за столик около окна, из которого открывался вид на заснеженный Ореховый остров. Раньше там располагались комплекс правительственных дач и больница областного управления КГБ. Сейчас большинство дорогостоящих особняков приспособили под офисы и иностранные представительства. Здесь же обычно останавливались эстрадные звезды и политики, кое-когда посещавшие наш город.
— Минут через пятнадцать нам подадут, — сказал Красильников, когда мы сделали заказ. — Предлагаю все обсудить. Я представляю охранную организацию «Оцепление». Думаю, вам знакомо это название.
Я кивнул, стараясь не выдать своего удивления. «Оцепление» — крупнейшая частная охранная фирма, на порядок выше всех остальных в городе. Мнения о ней сильно разделялись. Одни причисляли ее к разряду легализовавшихся криминальных структур, другие кричали о новом уровне обеспечения правопорядка, называя фирму альтернативой коррумпированной и бездеятельной государственной милиции. Собственного мнения на сей счет у меня не было. От бывших коллег я слышал о тесной связи «Оцепления» с руководством городской мэрии, и это была вся информация, которой я мог доверять.
Как бы то ни было, внимание столь солидной организации к моей скромной персоне объяснить было трудно.
Тем временем Красильников извлек из пиджака какое-то удостоверение.
— Вот, взгляните. Чтобы не было сомнений в том, что я не самозванец.
Обложка из темно-коричневой кожи, посередине — тиснение золотом. Такое яркое, как будто делали его сегодня утром. Название и незамысловатая эмблема организации, ниже, мелким шрифтом, но так же ярко, девиз: «Безопасность. Уверенность. Стабильность». Внутри — цветная фотография самого Красильникова, солидные печати, витиеватые росписи и скромное «менеджер» в графе с указанием должности. Выглядело удостоверение намного солиднее того, которое отобрали у меня вместе с пистолетом. Насколько оно настоящее, судить было трудно.
— Я занимаюсь подбором новых сотрудников, — продолжал Красильников, убирая документ и тщательно застегивая карман. — Политика нашей фирмы такова, что мы постоянно обновляемся, а в последнее время — значительно расширяем свой штат. Мы ищем кандидатов и, если они благополучно выдерживают испытательный срок, принимаем на постоянную работу. Основное требование — каждый должен быть профессионалом в своей области. Например, моя область — организация работы, управление, подбор новых кадров. Я ничего не смыслю в оперативной или охранной деятельности, это не моя специфика, а в своей области я кое-чего стою… Практически каждую неделю мы избавляемся от случайных или недобросовестных работников. Своим служащим мы даем высокие зарплаты, значительно превышающие оплату в других фирмах. Существует развитая система льгот. Например, в случае острой необходимости фирма обеспечит вас жилплощадью. Я уже не говорю о том, что каждый работник защищен. Во всех отношениях! В физическом, юридическом, медицинском. В случае надобности вам может быть предоставлен один из лучших адвокатов города по уголовным или гражданским делам. При этом не важно, работаете вы начальником отдела или простым уборщиком. У нас заключен договор на медицинское обслуживание с больницей. Той самой, которую вы видите из окна… Возможно, вы читали в газетах, что мы будем обеспечивать порядок на предстоящей летом областной олимпиаде. Договор уже подписан. Кроме того, мы хотим добиться, чтобы к нам мог обращаться любой, понимаете, любой, независимо от своего социального положения, гражданин. Например, у некоего Иванова есть веские основания опасаться… э-э, скажем, нападения со стороны недоброжелателя Петрова. Обратиться в обычные охранные агентства он не сможет, у него попросту нет средств, чтобы оплатить услуги телохранителей. И в милиции ему не смогут помочь. Мы предоставим ему охрану, и заметьте, самую квалифицированную, с оплатой работы в рассрочку и по самым приемлемым ценам. Или еще одна услуга. Ходить по улицам вечером сейчас небезопасно. А так получилось, что ваша жена с подругой пошла в театр, а вы по каким-то причинам не сможете их встретить. Наши профессионалы проводят ее от театра до самого дома. И опять же за более чем скромную оплату. Есть проекты совместной работы с ГУВД — например, обеспечение безопасности свидетелей и потерпевших. Все это требует значительного расширения наших штатов. Набрать охранников несложно. Честность, приличный уровень физического развития и какой-то минимум умственного — этого достаточно, чтобы проверять билеты в старом Гостином Дворе или на барахолке в Спортивно-концертном комплексе. Но работа, скажем, телохранителя требует совсем иной подготовки. И мы стараемся не упускать никого из специалистов. Мы считаем, выгодней держать вас в резерве, выплачивая какое-то вознаграждение, и в нужный момент привлечь к активной работе, чем отказаться от ваших услуг… Мы стараемся держать в поле зрения всех, кто по тем или иным причинам оставил службу в МВД или других силовых структурах. Не скрою, мы наводили справки и о вас…
Принесли заказ, и Красильников замолчал, ожидая, видимо, какой-то реакции с моей стороны. Я подумал, что его приглашение на обед может быть не таким случайным, каким казалось оно на первый взгляд. Придвигая салат, я опустил глаза и сказал:
— В моем увольнении не было ничего героического. И обстоятельства, при которых оно произошло, вряд ли могут служить мне хорошей рекламой.
Красильников улыбнулся:
— Я знаю о том, что тогда случилось, это выглядит не очень… Но наши специалисты придерживаются иного мнения. Конечно, вам надо будет пройти определенные тесты, если вы согласитесь с нашим предложением. Думаю, случившееся послужило вам хорошим уроком, а ваша вина не столь значительна, у вас не было хороших учителей. И нельзя перечеркивать определенные ваши успехи.
Я кивнул. За полтора года, что я отработал в УР 15-го отделения милиции, действительно были семь-восемь дел, которыми я мог гордиться. Например, Сережа Черненький, который реставрировал и продавал откопанное им в местах боев огнестрельное оружие. На него я ухлопал почти два месяца упорной и, не боюсь этого слова, вдохновенной работы. Это был мой первый по-настоящему крупный успех, удалось размотать почти всю цепочку, и вместе с Черненьким сели еще несколько его партнеров по криминальному бизнесу. Я тогда получил премию, устроил по этому поводу попойку и в результате заработал выговор, который отодвинул получение мною следующего звания.
Я задумался. Красильников следил за моим лицом, все так же легко улыбаясь.
— А откуда такая информация? — спросил я.
— У нас есть определенные возможности. О каждом нашем потенциальном кандидате мы стараемся собрать максимум сведений… Нет-нет, никакой слежки, подслушивания или чтения писем. Ничего подобного! Мы используем только открытые источники информации. Например, о том эпизоде на лестнице и о поимке той… э-э-э… банды газеты писали достаточно подробно. А в «Милицейском вестнике» было сообщено о вашем увольнении. Знаете, там есть специальная колонка о поощрениях и взысканиях?
Я кивнул. Он был прав. Говорили ведь, что ЦРУ семьдесят процентов необходимой информации получает именно из прессы.
— Как раз тогда вы и попались нам на глаза, так сказать, в первый раз. Не буду скрывать и еще одну вещь: мы разговаривали с вашими соседями. Не я, конечно, я такой работе просто не обучен! У нас есть отличные специалисты, между прочим, ваши же бывшие коллеги. Смею надеяться, какого-либо неудобства вам это не причинило.
Я ел свиной эскалоп с картошкой и думал об услышанном. Мои сомнения стали понемногу рассеиваться. Действительно, они могли мною заинтересоваться. Мне очень хотелось в это верить, а Красильников, надо отдать ему должное, умел убеждать.
Все охранные фирмы, куда я обращался до сих пор, откровенно и сразу давали мне понять, что я не Джеймс Бонд, что мой полуторагодовой опыт оперативной работы на фиг никому не нужен, а все, на что я могу претендовать, — это охранять ларьки или сторожить строящийся дом. Я еще был полон амбиций, сразу вставал на дыбы и хлопал дверью. Когда гонора у меня поубавилось, мне не предлагали даже этого. Правда, в одной сомнительной конторе, куда я попал совершенно случайно, пообещали платить миллионы, если я возьмусь сопровождать грузовики с запчастями из Тольятти. По три миллиона за каждую фуру. В одиночку и без оружия, как и подобает настоящему супермену. Видимо, решили, что я все-таки Джеймс Бонд. Я поблагодарил доброго менеджера с неуловимым взглядом, обещал подумать и ушел.
— Если вы примете наше предложение, то получите более подробную информацию о фирме. С ответом я вас не тороплю. Подумайте спокойно в течение недели. Я оставлю свой телефон. И маленькая просьба. Не очень распространяйтесь о нашем с вами разговоре. Нет, о самом предложении говорите с кем угодно и сколько угодно, но об остальном…
Красильников отодвинул пустую тарелку, аккуратно промокнул губы салфеткой и взял стакан с апельсиновым соком. Я пожалел, что в кафе не подавали спиртного. Рюмочка коньяка пришлась бы кстати.
— Если вы дадите принципиальное согласие, вам предстоит тестирование — психологическое и физическое, медицинское обследование и собеседование. Да, я знаю, вас обследовали ежегодно, но наши специалисты не очень доверяют выводам ваших. Если все будет нормально, вас оформят кандидатом на испытательный срок. Обычно это два месяца, вы будете выполнять различного рода поручения. Их цель — определить ваше отношение к работе и профиль, по которому вас можно будет использовать с максимальной отдачей. У нас много отделов: аналитический, информационный, технический, отдел внутренней безопасности и другие. Есть даже отдел по внешним связям. Если испытательный срок пройдете успешно, вас зачислят в один из отделов или оставят в резерве. Так бывает, хотя и крайне редко. В период испытательного срока вас будет курировать один из менеджеров. Скорее всего, это буду я, хотя могут быть изменения. Эти два месяца вы будете получать по сто долларов ежемесячно, небольшие деньги, но… Как офицер милиции, вы оценивались около двухсот долларов?
— Примерно, да.
— Смею заверить, при назначении на должность вы станете получать намного больше. Сотня — это единая ставка для всех, кто у нас начинает. Даже претенденты на должности начальников отделов. И сам я, можете мне поверить, также начинал с этого… Открою маленький секрет: тот, кто начинает халтурить, как правило, отсеивается. Наш генерал считает, что человек, искренне заинтересованный в работе у нас, все силы должен тратить на сокращение испытательного срока, а не транжирить их на стороне.
— А если мне что-то не понравится?
— Если вам что-то совсем не понравится, вы можете отказаться в любое время в течение срока. Потом вы подписываете контракт. Обычно первый контракт заключается на два года. Любят у нас эту цифру… Он составлен достаточно жестко. Не буду скрывать, согласно ему, у фирмы больше прав и оснований разорвать отношения с вами, чем у вас. Вот, собственно, и все. Наверное, у вас есть вопросы?
— Допустим, я пройду этот срок, а потом меня назначат в отдел, где я не хочу работать. Что тогда?
— Это исключено. Назначение будет предварительно обговорено с вами. Если не удастся подобрать компромиссный вариант, вы можете отказаться от сотрудничества безо всяких последствий.
Еще в самом начале разговора Красильников выложил на стол сигареты. Заметив намек в моем взгляде, он подвинул пачку.
— Курите. Я, пожалуй, тоже возьму.
Я откинулся на спинку стула и попытался пустить дым колечками. Не получилось. За окном валил сильный снегопад, и улица совсем обезлюдела. Скоро начнет темнеть.
Я вспомнил свою унылую квартиру, пустой холодильник и бесконечные скитания в поисках работы. Я чувствовал сильное желание согласиться прямо сейчас, а там — будь что будет. Даже если не понравится и придется отказаться, то хоть время убью и знакомства новые появятся — глядишь, и пригодятся когда-нибудь.
— Я понимаю, о чем вы думаете. — Тихий, внушающий доверие голос Красильникова прервал мои размышления. — О том, что не все так гладко, как я расписал, и что наверняка есть подводные камни. Наверное, есть. Как и везде… Скажу честно, я до этого работал во многих местах. Кое-где даже платили побольше. Но везде что-то не нравилось, раздражало. Здесь же меня устраивает все, хотя, казалось бы, такого не бывает. Я понимаю, что мы еще слишком мало знакомы и доверять моему мнению у вас оснований нет… Вот моя визитка. Звоните, как только решите что-нибудь. Хорошо?
Я придвинул к себе небесно-голубую, с золотым тиснением на русском и английском языках картонку. В левом углу красовалась уже виденная мной эмблема, в нижнем правом растянулись полдюжины номеров телефонов и факсов. Выглядело солидно. Я кивнул.
— Вот и отлично! Может, еще кофе?
— Нет, спасибо.
Красильников подозвал официанта, рассчитался. Я заметил внушительной толщины пачку банкнот в его бумажнике. Мне этой суммы хватило бы до весны… Если каждый день обедать по таким ценам, да еще и кормить потенциальных кандидатов, через неделю придется «мерс» закладывать. Или они только для меня, в знак особой во мне заинтересованности, сделали исключение, а всех остальных водят в диетическую столовую?
Мы вышли на улицу. «Мерседес» превратился в сугроб с еще угадывающимися контурами автомашины. Доставая ключи, Красильников сказал:
— Мне на юго-запад. Могу подбросить, если по пути.
Топать под снегом до ближайшей остановки мне не хотелось, но и предложенный им маршрут не устраивал. Я отказался. Мы пожали друг другу руки, и он остался раскапывать свою машину, а я бодро зашагал к трамвайному кольцу. Когда я дошел до угла, мимо пронесся черный «мерседес», и Красильников помахал мне рукой.
Домой я добрался быстро. Заглянул к соседу, потрепался о всяких пустяках и настрелял у него «беломора». Соседа очень интересовал хоккей. Меня хоккей не волновал совершенно. Он объяснял мне что-то о канадских профессионалах, я кивал и думал совсем о другом. О том, как половчее спросить про людей, наводивших обо мне справки. Я не сомневался, что с ним беседовали — обитатели двух других квартир нашего этажа не могли рассказать обо мне вообще ничего. Если, конечно, Красильников не наврал и они действительно собирали такую информацию. Как подступиться к интересовавшему меня вопросу, я так и не придумал. Подрастерял былые навыки. Решив, что разобраться с этим можно будет и позже, я дождался паузы в его эмоциональном повествовании, сослался на благовидный предлог и удалился к себе. Дома я заварил кофе, уселся в кресле лицом к окну и задымил «беломором». Я начал заново анализировать свои впечатления от разговора. Трюк с обедом был достаточно дешевым — не по размеру счета, а по самой задумке, — но роль свою сыграл.
К семи часам окончательно стемнело. На фоне уличных фонарей было хорошо заметно, что снег идет сплошной стеной, и покидать теплую квартиру ужасно не хотелось. Я все-таки придвинул к себе телефон и начал дозваниваться Славке Силантьеву. Как ни странно, он оказался дома. Я напросился в гости и стал собираться.
Силантьев работал старшим оперуполномоченным в нашем РУОП и должен был знать о фирме «Оцепление» достаточно много. Вопрос заключался в том, захочет ли он говорить. Мы пару раз работали вместе, близких отношений у нас так и не сложилось, а после увольнения я с ним вообще ни разу не встречался. Но больше посоветоваться мне было не с кем.
Силантьев жил недалеко, и я пошел пешком, решив не толкаться в автобусе, обычно в это время забитом до предела.
Поднявшись на последний этаж, я позвонил в обшарпанную дверь коммуналки, где крошечную комнатенку занимал Славка. Десять лет милицейской службы так и не принесли ему жилья, и каждый вечер, возвращаясь с работы, он воевал с соседями, выполняя функции по наведению порядка. Соседи у него попались неугомонные, считавшие не то что правом, а обязанностью каждого нормального человека пить где угодно и сколько получится. Если в прежние годы сама принадлежность Славки к определенным органам являлась весомым аргументом при разрешении пьяно-бытовых конфликтов, то в последнее время ему все чаще приходилось прибегать к помощи коллег.
Дверь мне открыл сам Силантьев.
— Заходи. Не обращай ни на что внимания.
Роста он был невысокого и сложения не богатырского, носил очки в металлической оправе и совсем не походил на грозного опера, хорошо известного в милицейских и криминальных кругах города. По-моему, он специально старался поддерживать безобидный имидж. В молодости он несколько раз становился чемпионом области по дзюдо и не забросил тренировки до сих пор. Я хорошо запомнил то удивление, которое испытал, когда мы задерживали вымогателей из «центровой» группировки два года назад. Правда, те ребята, я думаю, удивились еще больше меня и продолжают удивляться до сих пор.
Мы прошли длинным коридором в самый конец квартиры. Его комната была последней и когда-то, до революции, предназначалась под кладовую.
— Давно тебя не видел. Ну, рассказывай!
— Чего мне рассказывать? У меня все по-старому.
Я уселся в старинное кожаное кресло. У Славки вся мебель была антикварная, доставшаяся от деда-коллекционера. Бывая у него в гостях, я всегда думал, что он относится к ней наплевательски и губит хорошие вещи. Мне бы такую обстановку.
— Чай будешь?
— Давай.
— Только, извини, к чаю ничего нет, кроме сахара.
— Не страшно. Я не буду тебя долго отвлекать. Мне посоветоваться надо.
— Лучший совет — никогда не давать советов.
— Славка, не выпендривайся. У меня, можно сказать, судьба решается.
— Жениться, что ли, надумал?
Я замолчал, и он, воспользовавшись паузой, убежал на кухню наполнить чайник.
Пока грелась вода, мы разговаривали о всяких мелочах, прекрасно понимая, что никому из нас это не интересно. Общих знакомых у нас было немного, и эту тему мы пролетели быстро. Его служебные дела и успехи меня волновали мало, да и он не собирался откровенничать. Временами я ощущал на своем лице его колючий, цепкий взгляд, но, когда поворачивался, всегда оказывалось, что он смотрит в другую сторону и с самым мирным видом прихлебывает из большой кружки фруктовый чай. Это начало меня раздражать. Сначала Красильников пялился на меня, как на экспонат в музее, а теперь бывший коллега строил невинное лицо и едва не дрожал от напряжения, ожидая какого-либо подвоха.
Силантьев предложил сигареты. Курил он «винстон» если не фирменный, то, по крайней мере, не городского изготовления, и я с радостью принялся дымить.
— Ладно, не ходи кругами, — прервал он затянувшуюся паузу. — Зачем пришел-то?
Получилось грубовато, и Славка сам смутился, опустил голову к чашке. Но меня такое начало устраивало.
— Что собой представляет «Оцепление»? Я имею в виду охранную фирму.
Силантьев вздрогнул, посмотрел на меня оценивающе, опять отвел взгляд.
— Да, есть такая фирма, — после долгого молчания выдавил он из себя. — Хочешь охрану нанять?
Я промолчал. Сам он прекрасно знает, чего я хочу.
Силантьев поставил чашку на стол и взял сигареты. Прищурившись, прочитал мелкий шрифт на боку пачки, повертел ее в руках. Зажег спичку и прикуривал так долго, будто у него была не сигарета, а трубка с отсыревшим табаком. Я ждал. Чем больше я здесь просижу, тем больше смогу выкурить сам.
— Что именно тебя интересует?
— Все. Сам понимаешь, секретной информации я не прошу. Расскажи хотя бы в общем, чтобы сориентироваться можно было.
— Значит, работать берут?
— Предложили. Я пока еще ответа не давал. Разговор только сегодня состоялся.
Он посмотрел на меня и хмыкнул. Недоверчиво. Что именно ему не понравилось, я не понял.
— Кто ж тебя туда сосватал-то? Теперь уже я ухмыльнулся.
— Никто. Сами нашли.
— Да ну! Оказывается, такой ты у нас известный!
— Оказывается, такой. А что, к ним только Шерлоков Холмсов берут?
— В том-то и дело, что не только… И кем они тебя принимают?
Я пожал плечами:
— Не директором же! Если я соглашусь, сначала назначат испытательный срок, дальше видно будет.
Он мне откровенно не верил. Я пожал плечами. Я ему не врал, а если что-то не нравится, пусть скажет прямо, не надо меня взглядом гипнотизировать, мне сознаваться не в чем.
— Значит, предложили. А что ж они сами-то ничего о себе не рассказали?
— Послушай, Слава, — я глубоко вздохнул. — Они мне действительно предложили работу. Сами. И прежде чем что-то решить, я хочу все взвесить. Ты же знаешь мое положение! Я уже полгода во все двери тыкаюсь, и нигде ничего. А здесь реальный шанс. Я не хочу его упустить. Понимаешь, надоело сидеть без денег и жрать через раз. Тебе хоть что-то платят, а меня даже этого лишили. Я согласен, что заслуженно. Да, виноват. Да, мудак. Так что ж мне теперь, всю жизнь за это страдать? Или воровать идти? Так ведь пойду! Понимаешь, пойду уже скоро.
— Не кипятись. — Силантьев поморщился. — Мне твои истерики ни к чему. Своих проблем хватает. Я одного не понимаю. Или ты мне врешь, или тебе самому мозги крутят. Туда ведь, в «Оцепление», очередь стоит, а они по полгода решают, кого им брать, а кого и на х… послать. И в очереди этой, уж извини меня, ребята посерьезнее тебя топчутся. А к тебе, видишь ли, сами домой пришли и предложили. Давай, Феденька, подсоби нам, никак нам без тебя, невмоготу! Ну не бывает так!
— Хорошо. — Я постарался успокоиться. Смысл его слов я упустил, но интонации меня задели. — Хорошо. Я тебе не вру. Допустим, это мне, как ты говоришь, мозги крутят. Так и помоги разобраться, черт тебя возьми, я ж за этим и пришел! А ты сидишь передо мной и проницательность свою показываешь. Ну какой мне смысл врать тебе, сам посуди? Что я из тебя такого секретного вытянуть могу?
Он молчал, сердито сверлил меня взглядом сквозь толстые стекла очков. Потом заговорил неожиданно спокойно и мягко:
— Ладно, давай попробуем разобраться вместе. Значит, так. Фирма существует около четырех лет, активно начала работать с весны девяносто третьего. Зарегистрирована она в Петровске, у нас в городе только филиал. Не знаю, из каких соображений это сделано, но понятно, что не просто так. В Петровске у них всего пара комнат, стоит факс и девчонка сидит, на звонки отвечает. У нас они под центральный офис арендуют особняк на Ореховом острове. Один из самых дорогих, там когда-то вожди братских компартий отдыхали. И снимают еще кучу всяких помещений по всему городу. Оказывают самые разные услуги. Все, что разрешено законом, и даже немного больше. Дела у них идут вовсю.
Конкурентов оставили далеко в жо…. Что тебе еще сказать? Директором у них такой Лившиц Леонид Михайлович. Кое-кто его называет Леня-маленький, ему это не особенно нравится. На передний план не лезет, в тени старается держаться, но руководит всем именно он. Имеет самые тесные связи в мэрии. Естественно, и с криминалом ему приходится общаться, но с бандюками в кабаках водку не хлещет, с журналистами не откровенничает. Старается выглядеть приличным гражданином. — Славка пожал плечами. — Не знаю, может, так оно и есть. Прикармливает кое-кого из журналистов, одну газетенку, как я понимаю, почти полностью финансирует, так что в прессе и на телевидении поддержка ему всегда обеспечена. Слышал, наверное, про альтернативную милицию? Очень эта идея кое-кому из наших демократов нравится. Так что соглашайся, и будешь ты у нас альтернативным ментом.
— Если вам так удобнее. Красильников улыбнулся:
— Право, мне так неловко. Тут недалеко есть одно местечко с очень приличной кухней. Пойдемте, я на машине.
Кивнув в сторону иномарок, он немного постоял, разглядывая мое лицо и как будто что-то вспоминая, потом повернулся и подошел к черному «мерседесу-230».
— Садитесь.
Я устроился на переднем сиденье, и мы поехали. Внутри машина выглядела не слишком ухоженной. Это могло свидетельствовать о недостатке средств хозяина, а возможно, о совсем обратном — у него не было времени заниматься профилактикой, и он предпочитал менять машины, не забивая себе голову ремонтом. В любом случае раньше мне не часто приходилось кататься на «мерседесах», и я постарался расслабиться в удобном кресле, отгородившись от уличной метели зеленоватым стеклом и гадая, куда именно везет меня новый знакомый.
Красильников предложил сигарету — естественно, «мальборо-лайт», — и я закурил. Посмотрев на мою зажигалку, он покачал головой и убрал пачку в карман пальто.
— После обеда. Стараюсь себя ограничивать. Я пускал дым в лобовое стекло, глядя, как дворник размеренно смахивает с него снежную крупу, и косился на Красильникова.
Ему было лет двадцать шесть, немногим больше, чем мне, но он производил впечатление человека опытного, и, только внимательно приглядевшись, можно было определить его истинный возраст. Темные, с боков и сзади коротко подстриженные волосы были тщательно ухожены и причесаны, лицо чисто выбрито. Когда он говорил, в глаза бросалась ослепительная белизна зубов, неестественная, как на рекламной картинке. Я отметил слегка необычную форму черепа — сбоку он напоминал чуть развернутый овал — и массивный подбородок.
В прежние времена я отнес бы его к категории потенциальных правонарушителей и постарался бы не иметь с ним дело. Но сейчас особо выбирать не приходилось. Да и пора наконец осознать, что жизнь моя изменилась и некоторые ориентиры сменили свое значение. Вполне возможно, что обладатели именно такой внешности в ближайшем будущем станут моими коллегами.
Мы приехали в кафе, расположенное на первом этаже старого жилого дома по Аптекарской набережной. Посетителей было немного, в основном делового вида мужчины, совмещавшие обед и изучение бумаг. Мы сели за столик около окна, из которого открывался вид на заснеженный Ореховый остров. Раньше там располагались комплекс правительственных дач и больница областного управления КГБ. Сейчас большинство дорогостоящих особняков приспособили под офисы и иностранные представительства. Здесь же обычно останавливались эстрадные звезды и политики, кое-когда посещавшие наш город.
— Минут через пятнадцать нам подадут, — сказал Красильников, когда мы сделали заказ. — Предлагаю все обсудить. Я представляю охранную организацию «Оцепление». Думаю, вам знакомо это название.
Я кивнул, стараясь не выдать своего удивления. «Оцепление» — крупнейшая частная охранная фирма, на порядок выше всех остальных в городе. Мнения о ней сильно разделялись. Одни причисляли ее к разряду легализовавшихся криминальных структур, другие кричали о новом уровне обеспечения правопорядка, называя фирму альтернативой коррумпированной и бездеятельной государственной милиции. Собственного мнения на сей счет у меня не было. От бывших коллег я слышал о тесной связи «Оцепления» с руководством городской мэрии, и это была вся информация, которой я мог доверять.
Как бы то ни было, внимание столь солидной организации к моей скромной персоне объяснить было трудно.
Тем временем Красильников извлек из пиджака какое-то удостоверение.
— Вот, взгляните. Чтобы не было сомнений в том, что я не самозванец.
Обложка из темно-коричневой кожи, посередине — тиснение золотом. Такое яркое, как будто делали его сегодня утром. Название и незамысловатая эмблема организации, ниже, мелким шрифтом, но так же ярко, девиз: «Безопасность. Уверенность. Стабильность». Внутри — цветная фотография самого Красильникова, солидные печати, витиеватые росписи и скромное «менеджер» в графе с указанием должности. Выглядело удостоверение намного солиднее того, которое отобрали у меня вместе с пистолетом. Насколько оно настоящее, судить было трудно.
— Я занимаюсь подбором новых сотрудников, — продолжал Красильников, убирая документ и тщательно застегивая карман. — Политика нашей фирмы такова, что мы постоянно обновляемся, а в последнее время — значительно расширяем свой штат. Мы ищем кандидатов и, если они благополучно выдерживают испытательный срок, принимаем на постоянную работу. Основное требование — каждый должен быть профессионалом в своей области. Например, моя область — организация работы, управление, подбор новых кадров. Я ничего не смыслю в оперативной или охранной деятельности, это не моя специфика, а в своей области я кое-чего стою… Практически каждую неделю мы избавляемся от случайных или недобросовестных работников. Своим служащим мы даем высокие зарплаты, значительно превышающие оплату в других фирмах. Существует развитая система льгот. Например, в случае острой необходимости фирма обеспечит вас жилплощадью. Я уже не говорю о том, что каждый работник защищен. Во всех отношениях! В физическом, юридическом, медицинском. В случае надобности вам может быть предоставлен один из лучших адвокатов города по уголовным или гражданским делам. При этом не важно, работаете вы начальником отдела или простым уборщиком. У нас заключен договор на медицинское обслуживание с больницей. Той самой, которую вы видите из окна… Возможно, вы читали в газетах, что мы будем обеспечивать порядок на предстоящей летом областной олимпиаде. Договор уже подписан. Кроме того, мы хотим добиться, чтобы к нам мог обращаться любой, понимаете, любой, независимо от своего социального положения, гражданин. Например, у некоего Иванова есть веские основания опасаться… э-э, скажем, нападения со стороны недоброжелателя Петрова. Обратиться в обычные охранные агентства он не сможет, у него попросту нет средств, чтобы оплатить услуги телохранителей. И в милиции ему не смогут помочь. Мы предоставим ему охрану, и заметьте, самую квалифицированную, с оплатой работы в рассрочку и по самым приемлемым ценам. Или еще одна услуга. Ходить по улицам вечером сейчас небезопасно. А так получилось, что ваша жена с подругой пошла в театр, а вы по каким-то причинам не сможете их встретить. Наши профессионалы проводят ее от театра до самого дома. И опять же за более чем скромную оплату. Есть проекты совместной работы с ГУВД — например, обеспечение безопасности свидетелей и потерпевших. Все это требует значительного расширения наших штатов. Набрать охранников несложно. Честность, приличный уровень физического развития и какой-то минимум умственного — этого достаточно, чтобы проверять билеты в старом Гостином Дворе или на барахолке в Спортивно-концертном комплексе. Но работа, скажем, телохранителя требует совсем иной подготовки. И мы стараемся не упускать никого из специалистов. Мы считаем, выгодней держать вас в резерве, выплачивая какое-то вознаграждение, и в нужный момент привлечь к активной работе, чем отказаться от ваших услуг… Мы стараемся держать в поле зрения всех, кто по тем или иным причинам оставил службу в МВД или других силовых структурах. Не скрою, мы наводили справки и о вас…
Принесли заказ, и Красильников замолчал, ожидая, видимо, какой-то реакции с моей стороны. Я подумал, что его приглашение на обед может быть не таким случайным, каким казалось оно на первый взгляд. Придвигая салат, я опустил глаза и сказал:
— В моем увольнении не было ничего героического. И обстоятельства, при которых оно произошло, вряд ли могут служить мне хорошей рекламой.
Красильников улыбнулся:
— Я знаю о том, что тогда случилось, это выглядит не очень… Но наши специалисты придерживаются иного мнения. Конечно, вам надо будет пройти определенные тесты, если вы согласитесь с нашим предложением. Думаю, случившееся послужило вам хорошим уроком, а ваша вина не столь значительна, у вас не было хороших учителей. И нельзя перечеркивать определенные ваши успехи.
Я кивнул. За полтора года, что я отработал в УР 15-го отделения милиции, действительно были семь-восемь дел, которыми я мог гордиться. Например, Сережа Черненький, который реставрировал и продавал откопанное им в местах боев огнестрельное оружие. На него я ухлопал почти два месяца упорной и, не боюсь этого слова, вдохновенной работы. Это был мой первый по-настоящему крупный успех, удалось размотать почти всю цепочку, и вместе с Черненьким сели еще несколько его партнеров по криминальному бизнесу. Я тогда получил премию, устроил по этому поводу попойку и в результате заработал выговор, который отодвинул получение мною следующего звания.
Я задумался. Красильников следил за моим лицом, все так же легко улыбаясь.
— А откуда такая информация? — спросил я.
— У нас есть определенные возможности. О каждом нашем потенциальном кандидате мы стараемся собрать максимум сведений… Нет-нет, никакой слежки, подслушивания или чтения писем. Ничего подобного! Мы используем только открытые источники информации. Например, о том эпизоде на лестнице и о поимке той… э-э-э… банды газеты писали достаточно подробно. А в «Милицейском вестнике» было сообщено о вашем увольнении. Знаете, там есть специальная колонка о поощрениях и взысканиях?
Я кивнул. Он был прав. Говорили ведь, что ЦРУ семьдесят процентов необходимой информации получает именно из прессы.
— Как раз тогда вы и попались нам на глаза, так сказать, в первый раз. Не буду скрывать и еще одну вещь: мы разговаривали с вашими соседями. Не я, конечно, я такой работе просто не обучен! У нас есть отличные специалисты, между прочим, ваши же бывшие коллеги. Смею надеяться, какого-либо неудобства вам это не причинило.
Я ел свиной эскалоп с картошкой и думал об услышанном. Мои сомнения стали понемногу рассеиваться. Действительно, они могли мною заинтересоваться. Мне очень хотелось в это верить, а Красильников, надо отдать ему должное, умел убеждать.
Все охранные фирмы, куда я обращался до сих пор, откровенно и сразу давали мне понять, что я не Джеймс Бонд, что мой полуторагодовой опыт оперативной работы на фиг никому не нужен, а все, на что я могу претендовать, — это охранять ларьки или сторожить строящийся дом. Я еще был полон амбиций, сразу вставал на дыбы и хлопал дверью. Когда гонора у меня поубавилось, мне не предлагали даже этого. Правда, в одной сомнительной конторе, куда я попал совершенно случайно, пообещали платить миллионы, если я возьмусь сопровождать грузовики с запчастями из Тольятти. По три миллиона за каждую фуру. В одиночку и без оружия, как и подобает настоящему супермену. Видимо, решили, что я все-таки Джеймс Бонд. Я поблагодарил доброго менеджера с неуловимым взглядом, обещал подумать и ушел.
— Если вы примете наше предложение, то получите более подробную информацию о фирме. С ответом я вас не тороплю. Подумайте спокойно в течение недели. Я оставлю свой телефон. И маленькая просьба. Не очень распространяйтесь о нашем с вами разговоре. Нет, о самом предложении говорите с кем угодно и сколько угодно, но об остальном…
Красильников отодвинул пустую тарелку, аккуратно промокнул губы салфеткой и взял стакан с апельсиновым соком. Я пожалел, что в кафе не подавали спиртного. Рюмочка коньяка пришлась бы кстати.
— Если вы дадите принципиальное согласие, вам предстоит тестирование — психологическое и физическое, медицинское обследование и собеседование. Да, я знаю, вас обследовали ежегодно, но наши специалисты не очень доверяют выводам ваших. Если все будет нормально, вас оформят кандидатом на испытательный срок. Обычно это два месяца, вы будете выполнять различного рода поручения. Их цель — определить ваше отношение к работе и профиль, по которому вас можно будет использовать с максимальной отдачей. У нас много отделов: аналитический, информационный, технический, отдел внутренней безопасности и другие. Есть даже отдел по внешним связям. Если испытательный срок пройдете успешно, вас зачислят в один из отделов или оставят в резерве. Так бывает, хотя и крайне редко. В период испытательного срока вас будет курировать один из менеджеров. Скорее всего, это буду я, хотя могут быть изменения. Эти два месяца вы будете получать по сто долларов ежемесячно, небольшие деньги, но… Как офицер милиции, вы оценивались около двухсот долларов?
— Примерно, да.
— Смею заверить, при назначении на должность вы станете получать намного больше. Сотня — это единая ставка для всех, кто у нас начинает. Даже претенденты на должности начальников отделов. И сам я, можете мне поверить, также начинал с этого… Открою маленький секрет: тот, кто начинает халтурить, как правило, отсеивается. Наш генерал считает, что человек, искренне заинтересованный в работе у нас, все силы должен тратить на сокращение испытательного срока, а не транжирить их на стороне.
— А если мне что-то не понравится?
— Если вам что-то совсем не понравится, вы можете отказаться в любое время в течение срока. Потом вы подписываете контракт. Обычно первый контракт заключается на два года. Любят у нас эту цифру… Он составлен достаточно жестко. Не буду скрывать, согласно ему, у фирмы больше прав и оснований разорвать отношения с вами, чем у вас. Вот, собственно, и все. Наверное, у вас есть вопросы?
— Допустим, я пройду этот срок, а потом меня назначат в отдел, где я не хочу работать. Что тогда?
— Это исключено. Назначение будет предварительно обговорено с вами. Если не удастся подобрать компромиссный вариант, вы можете отказаться от сотрудничества безо всяких последствий.
Еще в самом начале разговора Красильников выложил на стол сигареты. Заметив намек в моем взгляде, он подвинул пачку.
— Курите. Я, пожалуй, тоже возьму.
Я откинулся на спинку стула и попытался пустить дым колечками. Не получилось. За окном валил сильный снегопад, и улица совсем обезлюдела. Скоро начнет темнеть.
Я вспомнил свою унылую квартиру, пустой холодильник и бесконечные скитания в поисках работы. Я чувствовал сильное желание согласиться прямо сейчас, а там — будь что будет. Даже если не понравится и придется отказаться, то хоть время убью и знакомства новые появятся — глядишь, и пригодятся когда-нибудь.
— Я понимаю, о чем вы думаете. — Тихий, внушающий доверие голос Красильникова прервал мои размышления. — О том, что не все так гладко, как я расписал, и что наверняка есть подводные камни. Наверное, есть. Как и везде… Скажу честно, я до этого работал во многих местах. Кое-где даже платили побольше. Но везде что-то не нравилось, раздражало. Здесь же меня устраивает все, хотя, казалось бы, такого не бывает. Я понимаю, что мы еще слишком мало знакомы и доверять моему мнению у вас оснований нет… Вот моя визитка. Звоните, как только решите что-нибудь. Хорошо?
Я придвинул к себе небесно-голубую, с золотым тиснением на русском и английском языках картонку. В левом углу красовалась уже виденная мной эмблема, в нижнем правом растянулись полдюжины номеров телефонов и факсов. Выглядело солидно. Я кивнул.
— Вот и отлично! Может, еще кофе?
— Нет, спасибо.
Красильников подозвал официанта, рассчитался. Я заметил внушительной толщины пачку банкнот в его бумажнике. Мне этой суммы хватило бы до весны… Если каждый день обедать по таким ценам, да еще и кормить потенциальных кандидатов, через неделю придется «мерс» закладывать. Или они только для меня, в знак особой во мне заинтересованности, сделали исключение, а всех остальных водят в диетическую столовую?
Мы вышли на улицу. «Мерседес» превратился в сугроб с еще угадывающимися контурами автомашины. Доставая ключи, Красильников сказал:
— Мне на юго-запад. Могу подбросить, если по пути.
Топать под снегом до ближайшей остановки мне не хотелось, но и предложенный им маршрут не устраивал. Я отказался. Мы пожали друг другу руки, и он остался раскапывать свою машину, а я бодро зашагал к трамвайному кольцу. Когда я дошел до угла, мимо пронесся черный «мерседес», и Красильников помахал мне рукой.
Домой я добрался быстро. Заглянул к соседу, потрепался о всяких пустяках и настрелял у него «беломора». Соседа очень интересовал хоккей. Меня хоккей не волновал совершенно. Он объяснял мне что-то о канадских профессионалах, я кивал и думал совсем о другом. О том, как половчее спросить про людей, наводивших обо мне справки. Я не сомневался, что с ним беседовали — обитатели двух других квартир нашего этажа не могли рассказать обо мне вообще ничего. Если, конечно, Красильников не наврал и они действительно собирали такую информацию. Как подступиться к интересовавшему меня вопросу, я так и не придумал. Подрастерял былые навыки. Решив, что разобраться с этим можно будет и позже, я дождался паузы в его эмоциональном повествовании, сослался на благовидный предлог и удалился к себе. Дома я заварил кофе, уселся в кресле лицом к окну и задымил «беломором». Я начал заново анализировать свои впечатления от разговора. Трюк с обедом был достаточно дешевым — не по размеру счета, а по самой задумке, — но роль свою сыграл.
К семи часам окончательно стемнело. На фоне уличных фонарей было хорошо заметно, что снег идет сплошной стеной, и покидать теплую квартиру ужасно не хотелось. Я все-таки придвинул к себе телефон и начал дозваниваться Славке Силантьеву. Как ни странно, он оказался дома. Я напросился в гости и стал собираться.
Силантьев работал старшим оперуполномоченным в нашем РУОП и должен был знать о фирме «Оцепление» достаточно много. Вопрос заключался в том, захочет ли он говорить. Мы пару раз работали вместе, близких отношений у нас так и не сложилось, а после увольнения я с ним вообще ни разу не встречался. Но больше посоветоваться мне было не с кем.
Силантьев жил недалеко, и я пошел пешком, решив не толкаться в автобусе, обычно в это время забитом до предела.
Поднявшись на последний этаж, я позвонил в обшарпанную дверь коммуналки, где крошечную комнатенку занимал Славка. Десять лет милицейской службы так и не принесли ему жилья, и каждый вечер, возвращаясь с работы, он воевал с соседями, выполняя функции по наведению порядка. Соседи у него попались неугомонные, считавшие не то что правом, а обязанностью каждого нормального человека пить где угодно и сколько получится. Если в прежние годы сама принадлежность Славки к определенным органам являлась весомым аргументом при разрешении пьяно-бытовых конфликтов, то в последнее время ему все чаще приходилось прибегать к помощи коллег.
Дверь мне открыл сам Силантьев.
— Заходи. Не обращай ни на что внимания.
Роста он был невысокого и сложения не богатырского, носил очки в металлической оправе и совсем не походил на грозного опера, хорошо известного в милицейских и криминальных кругах города. По-моему, он специально старался поддерживать безобидный имидж. В молодости он несколько раз становился чемпионом области по дзюдо и не забросил тренировки до сих пор. Я хорошо запомнил то удивление, которое испытал, когда мы задерживали вымогателей из «центровой» группировки два года назад. Правда, те ребята, я думаю, удивились еще больше меня и продолжают удивляться до сих пор.
Мы прошли длинным коридором в самый конец квартиры. Его комната была последней и когда-то, до революции, предназначалась под кладовую.
— Давно тебя не видел. Ну, рассказывай!
— Чего мне рассказывать? У меня все по-старому.
Я уселся в старинное кожаное кресло. У Славки вся мебель была антикварная, доставшаяся от деда-коллекционера. Бывая у него в гостях, я всегда думал, что он относится к ней наплевательски и губит хорошие вещи. Мне бы такую обстановку.
— Чай будешь?
— Давай.
— Только, извини, к чаю ничего нет, кроме сахара.
— Не страшно. Я не буду тебя долго отвлекать. Мне посоветоваться надо.
— Лучший совет — никогда не давать советов.
— Славка, не выпендривайся. У меня, можно сказать, судьба решается.
— Жениться, что ли, надумал?
Я замолчал, и он, воспользовавшись паузой, убежал на кухню наполнить чайник.
Пока грелась вода, мы разговаривали о всяких мелочах, прекрасно понимая, что никому из нас это не интересно. Общих знакомых у нас было немного, и эту тему мы пролетели быстро. Его служебные дела и успехи меня волновали мало, да и он не собирался откровенничать. Временами я ощущал на своем лице его колючий, цепкий взгляд, но, когда поворачивался, всегда оказывалось, что он смотрит в другую сторону и с самым мирным видом прихлебывает из большой кружки фруктовый чай. Это начало меня раздражать. Сначала Красильников пялился на меня, как на экспонат в музее, а теперь бывший коллега строил невинное лицо и едва не дрожал от напряжения, ожидая какого-либо подвоха.
Силантьев предложил сигареты. Курил он «винстон» если не фирменный, то, по крайней мере, не городского изготовления, и я с радостью принялся дымить.
— Ладно, не ходи кругами, — прервал он затянувшуюся паузу. — Зачем пришел-то?
Получилось грубовато, и Славка сам смутился, опустил голову к чашке. Но меня такое начало устраивало.
— Что собой представляет «Оцепление»? Я имею в виду охранную фирму.
Силантьев вздрогнул, посмотрел на меня оценивающе, опять отвел взгляд.
— Да, есть такая фирма, — после долгого молчания выдавил он из себя. — Хочешь охрану нанять?
Я промолчал. Сам он прекрасно знает, чего я хочу.
Силантьев поставил чашку на стол и взял сигареты. Прищурившись, прочитал мелкий шрифт на боку пачки, повертел ее в руках. Зажег спичку и прикуривал так долго, будто у него была не сигарета, а трубка с отсыревшим табаком. Я ждал. Чем больше я здесь просижу, тем больше смогу выкурить сам.
— Что именно тебя интересует?
— Все. Сам понимаешь, секретной информации я не прошу. Расскажи хотя бы в общем, чтобы сориентироваться можно было.
— Значит, работать берут?
— Предложили. Я пока еще ответа не давал. Разговор только сегодня состоялся.
Он посмотрел на меня и хмыкнул. Недоверчиво. Что именно ему не понравилось, я не понял.
— Кто ж тебя туда сосватал-то? Теперь уже я ухмыльнулся.
— Никто. Сами нашли.
— Да ну! Оказывается, такой ты у нас известный!
— Оказывается, такой. А что, к ним только Шерлоков Холмсов берут?
— В том-то и дело, что не только… И кем они тебя принимают?
Я пожал плечами:
— Не директором же! Если я соглашусь, сначала назначат испытательный срок, дальше видно будет.
Он мне откровенно не верил. Я пожал плечами. Я ему не врал, а если что-то не нравится, пусть скажет прямо, не надо меня взглядом гипнотизировать, мне сознаваться не в чем.
— Значит, предложили. А что ж они сами-то ничего о себе не рассказали?
— Послушай, Слава, — я глубоко вздохнул. — Они мне действительно предложили работу. Сами. И прежде чем что-то решить, я хочу все взвесить. Ты же знаешь мое положение! Я уже полгода во все двери тыкаюсь, и нигде ничего. А здесь реальный шанс. Я не хочу его упустить. Понимаешь, надоело сидеть без денег и жрать через раз. Тебе хоть что-то платят, а меня даже этого лишили. Я согласен, что заслуженно. Да, виноват. Да, мудак. Так что ж мне теперь, всю жизнь за это страдать? Или воровать идти? Так ведь пойду! Понимаешь, пойду уже скоро.
— Не кипятись. — Силантьев поморщился. — Мне твои истерики ни к чему. Своих проблем хватает. Я одного не понимаю. Или ты мне врешь, или тебе самому мозги крутят. Туда ведь, в «Оцепление», очередь стоит, а они по полгода решают, кого им брать, а кого и на х… послать. И в очереди этой, уж извини меня, ребята посерьезнее тебя топчутся. А к тебе, видишь ли, сами домой пришли и предложили. Давай, Феденька, подсоби нам, никак нам без тебя, невмоготу! Ну не бывает так!
— Хорошо. — Я постарался успокоиться. Смысл его слов я упустил, но интонации меня задели. — Хорошо. Я тебе не вру. Допустим, это мне, как ты говоришь, мозги крутят. Так и помоги разобраться, черт тебя возьми, я ж за этим и пришел! А ты сидишь передо мной и проницательность свою показываешь. Ну какой мне смысл врать тебе, сам посуди? Что я из тебя такого секретного вытянуть могу?
Он молчал, сердито сверлил меня взглядом сквозь толстые стекла очков. Потом заговорил неожиданно спокойно и мягко:
— Ладно, давай попробуем разобраться вместе. Значит, так. Фирма существует около четырех лет, активно начала работать с весны девяносто третьего. Зарегистрирована она в Петровске, у нас в городе только филиал. Не знаю, из каких соображений это сделано, но понятно, что не просто так. В Петровске у них всего пара комнат, стоит факс и девчонка сидит, на звонки отвечает. У нас они под центральный офис арендуют особняк на Ореховом острове. Один из самых дорогих, там когда-то вожди братских компартий отдыхали. И снимают еще кучу всяких помещений по всему городу. Оказывают самые разные услуги. Все, что разрешено законом, и даже немного больше. Дела у них идут вовсю.
Конкурентов оставили далеко в жо…. Что тебе еще сказать? Директором у них такой Лившиц Леонид Михайлович. Кое-кто его называет Леня-маленький, ему это не особенно нравится. На передний план не лезет, в тени старается держаться, но руководит всем именно он. Имеет самые тесные связи в мэрии. Естественно, и с криминалом ему приходится общаться, но с бандюками в кабаках водку не хлещет, с журналистами не откровенничает. Старается выглядеть приличным гражданином. — Славка пожал плечами. — Не знаю, может, так оно и есть. Прикармливает кое-кого из журналистов, одну газетенку, как я понимаю, почти полностью финансирует, так что в прессе и на телевидении поддержка ему всегда обеспечена. Слышал, наверное, про альтернативную милицию? Очень эта идея кое-кому из наших демократов нравится. Так что соглашайся, и будешь ты у нас альтернативным ментом.