Страница:
– Татуировка, – подтвердил герцог, прочитав ее мысли. – Это таитянская традиция. Когда в Риме…
– Вы говорили, что это болезненно, – сказала она, припомнив недавний разговор. – Похоже, это так.
– Чертовски больно.
– Тогда почему вы это сделали?
– Потому что не сделать – означало расписаться в трусости, – спокойно объяснил он.
– И это все? Вы не хотели выглядеть слабаком перед людьми на другом краю света?
Герцог рассмеялся:
– Вы не понимаете мужчин?
– Явно нет, – сухо ответила она.
– Одно дело увидеть это на рисунках, и совсем другое – в реальности. Вы не согласны? – Элиза утвердительно кивнула. – Это отчет о моих путешествиях, один из многих артефактов, которые я собрал и привез в Англию. За пределами Лондона целый мир. Люди должны знать об этом.
– Можно посмотреть поближе? – шепотом спросила Элиза.
Просить у герцога разрешения рассмотреть его персону – это уж слишком! Но ей нужно увидеть татуировки вблизи. И если можно будет к ним прикоснуться, она это сделает. Это то, что понравится «Лондон уикли». Но и собственное ее любопытство требовало удовлетворения.
Элиза опустилась на колени у ванны, чтобы рассмотреть татуировку, но ее внимание привлекли шрам, который она заметила на верхней губе герцога, и щетина на щеках. От него исходил запах чистоты и мыла, странно контрастирующий с окружавшей его аурой опасности.
Его голова была рядом, рот всего в нескольких дюймах от ее губ.
Элизе хотелось коснуться его кожи, чтобы узнать, татуировка на ощупь шершавая или гладкая. Почувствовать твердые мускулы его рук и груди под своими ладонями. Для «Лондон уикли», конечно.
Герцог, как будто прочитав ее мысли, взял ее руку и положил на бицепс, как раз там, где начиналась татуировка.
Взглядом попросив позволения, Элиза провела пальцами по линиям, прямым, зубчатым, извилистым, поднимавшимся к изгибу плеча и ведущим вниз к его торсу. Потом положила ладонь ему на грудь, почувствовав жар кожи и биение сердца.
Рука герцога накрыла ее руку.
Огоньки свечей все еще колебались, отбрасывая причудливые тени. Пар поднимался от воды, делая воздух горячим и влажным. Его рот приоткрылся… поцеловать ее или выбранить за дерзость?
С ее губ готов был слететь ответ, что она не из таких. Хотя Элиза имела привычку игнорировать здравомыслие и рассудочность, когда дело касалось удовлетворения ее собственного любопытства, погони за интересным материалом для газеты или мужчин. У нее были собственные секреты и истории, подтверждавшие это.
Дженни, вторая служанка, выбрала именно этот момент, чтобы войти в комнату. Послышался вздох облегчения – ее или герцога? Элиза отдернула руку. Герцог закрыл глаза и откинулся назад, когда она поднялась и пошла поговорить с Дженни.
– Я просто зашла узнать, закончил ли его светлость, – шепнула Дженни. – Нам нужно вылить воду и убрать ванну. – Потом ее глаза округлились: она тоже заметила татуировку. – А вам нужно постелить постель и все такое. И будьте осторожны… вы знаете его репутацию.
Глава 4
Глава 5,
Глава 6,
Глава 7,
– Вы говорили, что это болезненно, – сказала она, припомнив недавний разговор. – Похоже, это так.
– Чертовски больно.
– Тогда почему вы это сделали?
– Потому что не сделать – означало расписаться в трусости, – спокойно объяснил он.
– И это все? Вы не хотели выглядеть слабаком перед людьми на другом краю света?
Герцог рассмеялся:
– Вы не понимаете мужчин?
– Явно нет, – сухо ответила она.
– Одно дело увидеть это на рисунках, и совсем другое – в реальности. Вы не согласны? – Элиза утвердительно кивнула. – Это отчет о моих путешествиях, один из многих артефактов, которые я собрал и привез в Англию. За пределами Лондона целый мир. Люди должны знать об этом.
– Можно посмотреть поближе? – шепотом спросила Элиза.
Просить у герцога разрешения рассмотреть его персону – это уж слишком! Но ей нужно увидеть татуировки вблизи. И если можно будет к ним прикоснуться, она это сделает. Это то, что понравится «Лондон уикли». Но и собственное ее любопытство требовало удовлетворения.
Элиза опустилась на колени у ванны, чтобы рассмотреть татуировку, но ее внимание привлекли шрам, который она заметила на верхней губе герцога, и щетина на щеках. От него исходил запах чистоты и мыла, странно контрастирующий с окружавшей его аурой опасности.
Его голова была рядом, рот всего в нескольких дюймах от ее губ.
Элизе хотелось коснуться его кожи, чтобы узнать, татуировка на ощупь шершавая или гладкая. Почувствовать твердые мускулы его рук и груди под своими ладонями. Для «Лондон уикли», конечно.
Герцог, как будто прочитав ее мысли, взял ее руку и положил на бицепс, как раз там, где начиналась татуировка.
Взглядом попросив позволения, Элиза провела пальцами по линиям, прямым, зубчатым, извилистым, поднимавшимся к изгибу плеча и ведущим вниз к его торсу. Потом положила ладонь ему на грудь, почувствовав жар кожи и биение сердца.
Рука герцога накрыла ее руку.
Огоньки свечей все еще колебались, отбрасывая причудливые тени. Пар поднимался от воды, делая воздух горячим и влажным. Его рот приоткрылся… поцеловать ее или выбранить за дерзость?
С ее губ готов был слететь ответ, что она не из таких. Хотя Элиза имела привычку игнорировать здравомыслие и рассудочность, когда дело касалось удовлетворения ее собственного любопытства, погони за интересным материалом для газеты или мужчин. У нее были собственные секреты и истории, подтверждавшие это.
Дженни, вторая служанка, выбрала именно этот момент, чтобы войти в комнату. Послышался вздох облегчения – ее или герцога? Элиза отдернула руку. Герцог закрыл глаза и откинулся назад, когда она поднялась и пошла поговорить с Дженни.
– Я просто зашла узнать, закончил ли его светлость, – шепнула Дженни. – Нам нужно вылить воду и убрать ванну. – Потом ее глаза округлились: она тоже заметила татуировку. – А вам нужно постелить постель и все такое. И будьте осторожны… вы знаете его репутацию.
Глава 4
Великосветские корреспондентки
Редакция «Лондон уикли»
На следующий день, среда
Элиза мчалась по Флит-стрит. Сердце колотилось в груди. Больно было дышать.
Незаметно прошмыгнуть мимо дворецкого Саддлера и стоявших поблизости лакеев – это настоящее испытание. Экономку, миссис Пенелопу Баксби, легко миновать, если она приложилась к виски. Было уже далеко за полдень, а экономка начинала обычно свою службу во время ленча. Дженни согласилась прикрыть отсутствие Элизы, сказав, что она убирается на чердаке. Там ее искать никто не станет.
Элиза появилась в доме 57 по Флит-стрит с колотящимся сердцем и вздымающейся грудью. Она кивнула Мехитаблу Лауду, устрашающего вида дружелюбному гиганту, который охранял редакцию и всех в ней, особенно мистера Найтли, владельца и издателя самой читаемой в Лондоне газеты светских сплетен.
Элиза еще не совсем успокоилась, когда наконец оказалась на еженедельном собрании корреспондентов «Лондон уикли». С опозданием. Деймиен Оуэнс и Алистэр Грей перестали болтать, головы повернулись в ее сторону. Заметив ее костюм, Найтли приподнял бровь.
На Элизе было простое серое платье, белый передник, волосы прикрыты маленьким белым чепцом. У нее не было ни места, ни времени переодеться. Руки покраснели и огрубели от утреннего мытья полов.
Аннабелл задала вертевшийся у всех вопрос:
– Элиза, почему ты вырядилась как служанка?
– Я недавно устроилась на работу в дом герцога Уиклиффа, – ответила она, когда в комнате зашушукались, и заметила, как глаза Найтли блеснули и улыбка тронула его губы.
Все знали, что означает шпион в доме, о котором весь Лондон горит желанием узнать.
Элиза всегда писала статьи, которые требовали перевоплощения, а зачастую и маскарада, она исследовала большей частью невидимые стороны лондонской жизни. Другие газеты редко поднимали эти темы. Она писала о грошовых свадьбах низших классов, о шарлатанских снадобьях от всех болезней и однажды даже провела несколько дней в работном доме, чтобы рассказать лондонцам о реальном положении дел.
Она умела полностью погрузиться в другую жизнь, рисковать душой и телом ради статьи в газете. Но на этот раз все по-другому, потому что в деле замешан скандальный, таинственный, чуждый условностям герцог. Еще больше возбуждало всеобщий интерес то, что каждая ее колонка могла оказаться последней.
Но не эта. Элиза улыбнулась. У нее в руках настоящее золото.
– Татуированный герцог, – объявила она, и редакция взорвалась вопросами.
Сердце Элизы бешено стучало, голова кружилась. И не просто от спешки, а от неизведанного ощущения, от пьянящего чувства – быть в центре внимания. Элиза вручила Найтли листок, отсыревший и помявшийся, пока она бежала в редакцию.
«Это самое прекрасное и самое трудное время для нового герцога Уиклиффа, недавно вернувшегося в Лондон принять старинный и печально знаменитый титул. Он выглядит совсем не так, как полагается герцогу. У него ужасно длинные волосы, это не модно сейчас и не было модным десять лет назад, когда он покинул Англию. Как простой моряк, герцог носит в ухе маленькую золотую сережку.
Но все это пустяки по сравнению с его татуировкой…»
Найтли бегло просмотрел статью и прочитал вслух:
– «У него вид необузданного языческого воина».
Элиза почувствовала, как у нее запылали щеки. Знай она, что Найтли станет читать вслух текст, торопливо написанный поздней ночью, она бы вычеркнула эти слова.
Она взглянула на подруг. Голубые глаза Аннабелл округлились от удивления, восхищение Джулианы было неподдельным: эта история, несомненно, утоляла ее ненасытную страсть к сплетням. Софи слушала с явным интересом.
– Это восхитительно скандально, – пробормотала Джулиана Роксбери. Она была автором колонки «Светские расследования», лучшей колонки сплетен в Лондоне.
– Скандал отлично продается, – машинально заметил Найтли. На этом принципе он построил свою постоянно разрастающуюся газетную империю.
– А такой материал, когда опубликован, становится скандалом, – прошептала себе под нос Элиза.
Аннабелл Свифт, ведущая колонку советов, самая милая девушка на свете, сочувственно кивнула.
– Скандал обычно говорит о многом, – заметила Джулиана, когда собрание быстро завершилось.
– Да уж, – добавила Софи. С тех пор как она вышла замуж за герцога Гамильтона и Брэндона, обладателя сразу двух титулов, Софи время от времени писала о свадьбах, которые ненавидела, в своей колонке «Мисс Харлоу о браках в высшем свете». Но чаще писала о моде, которую любила.
– Спасибо вам обеим за рекомендательные письма, – начала Элиза, и ее богатые титулованные подруги рассмеялись. Без подобных писем на работу служанкой не устроиться. Элиза продолжала: – Экономка была потрясена, что особа с моими столь безупречными качествами пожелала променять труд в ваших домах на работу у герцога Уиклиффа.
– Мало она знает… – пробормотала Софи.
– Я ужасная горничная, но никто не горит желанием занять мое место, – продолжала Элиза. – Похоже, репутация герцога отпугнула всех, кроме самых отчаявшихся претенденток, а слухи о долгах распугали остальных. Так что мне повезло.
– Да, хорошую прислугу трудно найти, – сочувственно проговорила Джулиана.
– Все будут рваться на работу в этот дом, когда напечатают твою статью о татуированном герцоге.
– Статью, которая наводит на мысль, дорогая Элиза: а как ты узнала о татуировках? – многозначительно заметила Джулиана.
– Думаю, все умирали от любопытства, но не посмели спросить, – добавила Аннабелл.
– Мне довелось увидеть герцога в ванне, – сказала Элиза, но эти слова объясняли далеко не все. Они не передавали колеблющиеся огоньки свечей, поднимающийся от горячей воды пар, то, как она опустилась на колени и водила пальцами по извилистым линиям татуировки.
– Боже мой! – ахнула Аннабелл. – И он не пытался воспользоваться ситуацией?
– Нет, – запнувшись, сказала Элиза – ведь их губы были достаточно близко для поцелуя. – Я просто проскользнула в комнату, чтобы оставить чистую одежду для его светлости.
– Это лишь вопрос времени. Герцоги Уиклиффы – знаменитые повесы и славятся тем, что любят позабавиться с горничными.
– У меня столько домашней работы, что на это нет времени, – с каменным лицом объявила Элиза. – А к вечеру я просто выдыхаюсь.
– Ты говоришь как типичная жена, – улыбнулась Джулиана.
– Каков он на самом деле? – спросила Аннабелл. – Приятный?
– Приятный – неподходящее слово, – ответила Элиза, – учитывая, что он, по слухам, был пиратом. Его болван-кузен сболтнул, что герцог ублажил весь гарем за одну ночь.
– А, так он не из тех твоих заурядных джентльменов, о которых ты рассказываешь, – заметила Джулиана, блеснув глазами.
– Значит, он красив, – с легкой завистью сказала Софи. – Судя по рассказу, это так. Да, нет ничего лучше красивого герцога.
Он определенно не красавец, есть что-то резкое в скулах, небритых щеках и длинных волосах, небрежно завязанных сзади в косичку. И его взгляд… слишком проницательный и дерзкий.
– Да, красив в известной степени… но у девушек от него дух захватывает.
– Осмелюсь предположить, что традиция Уиклиффов продолжится в ближайшие дни, – пробормотала Джулиана.
– Или ночи, – добавила Софи.
– Я же говорила, что слишком занята и устала, – отмахнулась Элиза, хотя это была не вся правда.
– И когда мы познакомимся с этим герцогом? – поинтересовалась Джулиана. – С этим скандальным герцогом?
– Я не заметила у него обилия визитных карточек и приглашений. Но уверена, что тебя он примет, – ответила Элиза.
Никто не приезжал к герцогу с визитом, кроме этого болвана, кузена Бэзила. Писем он тоже не получал. Элиза думала, что у его дверей выстроится очередь желающих свести с ним знакомство – в конце концов, он герцог, – но, казалось, по Лондону уже разошлись нелицеприятные слухи о нем.
– Мы не можем явиться к нему, – мрачно сказала Софи.
– Нарушение этикета. Скандал. Рассерженные мужья. И так далее, – пояснила Джулиана.
– Ах да. – Элиза вспомнила, какая пропасть разделяет ее, дочь актрисы и драматурга, и ее подруг, герцогиню и графиню. В их жизни столько докучных светских правил, которыми она себя никогда не обременяла. – Какая жалость. Я бы с радостью понаблюдала за вашим разговором.
– Мы устроим вечеринку и пригласим его, – предложила Софи.
– Непохоже, что он склонен к светской жизни, – заметила Элиза.
Большую часть времени герцог проводил в запертой комнате – интересно, что он там делает? – или в личном кабинете, среди карт, книг и записей, в которые Элиза горела желанием заглянуть. Он ел вместе со своим одноглазым и одноруким другом Харланом и все остальное время посвящал работе.
– Таинственный татуированный отшельник-герцог… – вздохнула Аннабелл. – Горничная, ведущая двойную жизнь… Настоящий сюжет для романа.
– Если не считать того, что мытье полов не укладывается ни в какие представления о романтизме, – рассмеялась Элиза.
На следующий день, среда
Элиза мчалась по Флит-стрит. Сердце колотилось в груди. Больно было дышать.
Незаметно прошмыгнуть мимо дворецкого Саддлера и стоявших поблизости лакеев – это настоящее испытание. Экономку, миссис Пенелопу Баксби, легко миновать, если она приложилась к виски. Было уже далеко за полдень, а экономка начинала обычно свою службу во время ленча. Дженни согласилась прикрыть отсутствие Элизы, сказав, что она убирается на чердаке. Там ее искать никто не станет.
Элиза появилась в доме 57 по Флит-стрит с колотящимся сердцем и вздымающейся грудью. Она кивнула Мехитаблу Лауду, устрашающего вида дружелюбному гиганту, который охранял редакцию и всех в ней, особенно мистера Найтли, владельца и издателя самой читаемой в Лондоне газеты светских сплетен.
Элиза еще не совсем успокоилась, когда наконец оказалась на еженедельном собрании корреспондентов «Лондон уикли». С опозданием. Деймиен Оуэнс и Алистэр Грей перестали болтать, головы повернулись в ее сторону. Заметив ее костюм, Найтли приподнял бровь.
На Элизе было простое серое платье, белый передник, волосы прикрыты маленьким белым чепцом. У нее не было ни места, ни времени переодеться. Руки покраснели и огрубели от утреннего мытья полов.
Аннабелл задала вертевшийся у всех вопрос:
– Элиза, почему ты вырядилась как служанка?
– Я недавно устроилась на работу в дом герцога Уиклиффа, – ответила она, когда в комнате зашушукались, и заметила, как глаза Найтли блеснули и улыбка тронула его губы.
Все знали, что означает шпион в доме, о котором весь Лондон горит желанием узнать.
Элиза всегда писала статьи, которые требовали перевоплощения, а зачастую и маскарада, она исследовала большей частью невидимые стороны лондонской жизни. Другие газеты редко поднимали эти темы. Она писала о грошовых свадьбах низших классов, о шарлатанских снадобьях от всех болезней и однажды даже провела несколько дней в работном доме, чтобы рассказать лондонцам о реальном положении дел.
Она умела полностью погрузиться в другую жизнь, рисковать душой и телом ради статьи в газете. Но на этот раз все по-другому, потому что в деле замешан скандальный, таинственный, чуждый условностям герцог. Еще больше возбуждало всеобщий интерес то, что каждая ее колонка могла оказаться последней.
Но не эта. Элиза улыбнулась. У нее в руках настоящее золото.
– Татуированный герцог, – объявила она, и редакция взорвалась вопросами.
Сердце Элизы бешено стучало, голова кружилась. И не просто от спешки, а от неизведанного ощущения, от пьянящего чувства – быть в центре внимания. Элиза вручила Найтли листок, отсыревший и помявшийся, пока она бежала в редакцию.
«Это самое прекрасное и самое трудное время для нового герцога Уиклиффа, недавно вернувшегося в Лондон принять старинный и печально знаменитый титул. Он выглядит совсем не так, как полагается герцогу. У него ужасно длинные волосы, это не модно сейчас и не было модным десять лет назад, когда он покинул Англию. Как простой моряк, герцог носит в ухе маленькую золотую сережку.
Но все это пустяки по сравнению с его татуировкой…»
Найтли бегло просмотрел статью и прочитал вслух:
– «У него вид необузданного языческого воина».
Элиза почувствовала, как у нее запылали щеки. Знай она, что Найтли станет читать вслух текст, торопливо написанный поздней ночью, она бы вычеркнула эти слова.
Она взглянула на подруг. Голубые глаза Аннабелл округлились от удивления, восхищение Джулианы было неподдельным: эта история, несомненно, утоляла ее ненасытную страсть к сплетням. Софи слушала с явным интересом.
– Это восхитительно скандально, – пробормотала Джулиана Роксбери. Она была автором колонки «Светские расследования», лучшей колонки сплетен в Лондоне.
– Скандал отлично продается, – машинально заметил Найтли. На этом принципе он построил свою постоянно разрастающуюся газетную империю.
– А такой материал, когда опубликован, становится скандалом, – прошептала себе под нос Элиза.
Аннабелл Свифт, ведущая колонку советов, самая милая девушка на свете, сочувственно кивнула.
– Скандал обычно говорит о многом, – заметила Джулиана, когда собрание быстро завершилось.
– Да уж, – добавила Софи. С тех пор как она вышла замуж за герцога Гамильтона и Брэндона, обладателя сразу двух титулов, Софи время от времени писала о свадьбах, которые ненавидела, в своей колонке «Мисс Харлоу о браках в высшем свете». Но чаще писала о моде, которую любила.
– Спасибо вам обеим за рекомендательные письма, – начала Элиза, и ее богатые титулованные подруги рассмеялись. Без подобных писем на работу служанкой не устроиться. Элиза продолжала: – Экономка была потрясена, что особа с моими столь безупречными качествами пожелала променять труд в ваших домах на работу у герцога Уиклиффа.
– Мало она знает… – пробормотала Софи.
– Я ужасная горничная, но никто не горит желанием занять мое место, – продолжала Элиза. – Похоже, репутация герцога отпугнула всех, кроме самых отчаявшихся претенденток, а слухи о долгах распугали остальных. Так что мне повезло.
– Да, хорошую прислугу трудно найти, – сочувственно проговорила Джулиана.
– Все будут рваться на работу в этот дом, когда напечатают твою статью о татуированном герцоге.
– Статью, которая наводит на мысль, дорогая Элиза: а как ты узнала о татуировках? – многозначительно заметила Джулиана.
– Думаю, все умирали от любопытства, но не посмели спросить, – добавила Аннабелл.
– Мне довелось увидеть герцога в ванне, – сказала Элиза, но эти слова объясняли далеко не все. Они не передавали колеблющиеся огоньки свечей, поднимающийся от горячей воды пар, то, как она опустилась на колени и водила пальцами по извилистым линиям татуировки.
– Боже мой! – ахнула Аннабелл. – И он не пытался воспользоваться ситуацией?
– Нет, – запнувшись, сказала Элиза – ведь их губы были достаточно близко для поцелуя. – Я просто проскользнула в комнату, чтобы оставить чистую одежду для его светлости.
– Это лишь вопрос времени. Герцоги Уиклиффы – знаменитые повесы и славятся тем, что любят позабавиться с горничными.
– У меня столько домашней работы, что на это нет времени, – с каменным лицом объявила Элиза. – А к вечеру я просто выдыхаюсь.
– Ты говоришь как типичная жена, – улыбнулась Джулиана.
– Каков он на самом деле? – спросила Аннабелл. – Приятный?
– Приятный – неподходящее слово, – ответила Элиза, – учитывая, что он, по слухам, был пиратом. Его болван-кузен сболтнул, что герцог ублажил весь гарем за одну ночь.
– А, так он не из тех твоих заурядных джентльменов, о которых ты рассказываешь, – заметила Джулиана, блеснув глазами.
– Значит, он красив, – с легкой завистью сказала Софи. – Судя по рассказу, это так. Да, нет ничего лучше красивого герцога.
Он определенно не красавец, есть что-то резкое в скулах, небритых щеках и длинных волосах, небрежно завязанных сзади в косичку. И его взгляд… слишком проницательный и дерзкий.
– Да, красив в известной степени… но у девушек от него дух захватывает.
– Осмелюсь предположить, что традиция Уиклиффов продолжится в ближайшие дни, – пробормотала Джулиана.
– Или ночи, – добавила Софи.
– Я же говорила, что слишком занята и устала, – отмахнулась Элиза, хотя это была не вся правда.
– И когда мы познакомимся с этим герцогом? – поинтересовалась Джулиана. – С этим скандальным герцогом?
– Я не заметила у него обилия визитных карточек и приглашений. Но уверена, что тебя он примет, – ответила Элиза.
Никто не приезжал к герцогу с визитом, кроме этого болвана, кузена Бэзила. Писем он тоже не получал. Элиза думала, что у его дверей выстроится очередь желающих свести с ним знакомство – в конце концов, он герцог, – но, казалось, по Лондону уже разошлись нелицеприятные слухи о нем.
– Мы не можем явиться к нему, – мрачно сказала Софи.
– Нарушение этикета. Скандал. Рассерженные мужья. И так далее, – пояснила Джулиана.
– Ах да. – Элиза вспомнила, какая пропасть разделяет ее, дочь актрисы и драматурга, и ее подруг, герцогиню и графиню. В их жизни столько докучных светских правил, которыми она себя никогда не обременяла. – Какая жалость. Я бы с радостью понаблюдала за вашим разговором.
– Мы устроим вечеринку и пригласим его, – предложила Софи.
– Непохоже, что он склонен к светской жизни, – заметила Элиза.
Большую часть времени герцог проводил в запертой комнате – интересно, что он там делает? – или в личном кабинете, среди карт, книг и записей, в которые Элиза горела желанием заглянуть. Он ел вместе со своим одноглазым и одноруким другом Харланом и все остальное время посвящал работе.
– Таинственный татуированный отшельник-герцог… – вздохнула Аннабелл. – Горничная, ведущая двойную жизнь… Настоящий сюжет для романа.
– Если не считать того, что мытье полов не укладывается ни в какие представления о романтизме, – рассмеялась Элиза.
Глава 5,
в которой рассказывается о романтичном
На следующий день Элиза скребла полы в холле, напрочь забыв о всяком романтизме. Неподалеку в буфетной дворецкий Саддлер полировал столовое серебро. Дверь была приоткрыта, так что, если служанка станет лениться, он услышит. К тому же у дворецкого, как уже выяснила Элиза, была скверная привычка неслышно появляться в тот момент, когда она останавливалась, позволив мыслям отвлечься от работы.
И все же не дворецкий был у нее на уме.
Его светлость прошел мимо, и Элиза провела следующий час, вновь и вновь переживая те семь секунд, за которые он широким шагом прошел через холл из гостиной в библиотеку, бесстыдно разглядывая ее.
Когда герцог появился, она стояла на четвереньках. Растрепавшиеся волосы лезли в лицо, щеки раскраснелись от пара, поднимавшегося от ведра с горячей мыльной водой.
Он не игнорировал ее, как полагалось по этикету. Элиза слышала, что в некоторых домах требуют, чтобы слуги при появлении хозяев поворачивались лицом к стене.
Вместо этого герцог позволил себе столь вольный взгляд, что его можно было счесть грубостью. Будь у нее дочь и если бы какой-нибудь мужчина прошелся подобным взглядом по ее груди, спине, выпуклости ягодиц, она бы задала ему трепку.
Взгляд был такой бесстыдный, такой дерзкий, что Элиза физически ощущала его. Часом позже она все еще чувствовала этот взгляд, его жар, возмутительное озорство и тайное удовольствие.
И все же не дворецкий был у нее на уме.
Его светлость прошел мимо, и Элиза провела следующий час, вновь и вновь переживая те семь секунд, за которые он широким шагом прошел через холл из гостиной в библиотеку, бесстыдно разглядывая ее.
Когда герцог появился, она стояла на четвереньках. Растрепавшиеся волосы лезли в лицо, щеки раскраснелись от пара, поднимавшегося от ведра с горячей мыльной водой.
Он не игнорировал ее, как полагалось по этикету. Элиза слышала, что в некоторых домах требуют, чтобы слуги при появлении хозяев поворачивались лицом к стене.
Вместо этого герцог позволил себе столь вольный взгляд, что его можно было счесть грубостью. Будь у нее дочь и если бы какой-нибудь мужчина прошелся подобным взглядом по ее груди, спине, выпуклости ягодиц, она бы задала ему трепку.
Взгляд был такой бесстыдный, такой дерзкий, что Элиза физически ощущала его. Часом позже она все еще чувствовала этот взгляд, его жар, возмутительное озорство и тайное удовольствие.
Глава 6,
в которой герцог клянет свою судьбу
Следующим вечером
Отхлебнув из кружки глоток эля, герцог сыпал цветистыми проклятиями:
– Черт! Проклятие! Дьявол и преисподняя!
Тимбукту всегда был его целью. Уиклифф мечтал оказаться первым европейцем, который побывал там и вернулся живым. Этот вызов будоражил его годами, когда он путешествовал по свету, пользуясь подвернувшимися возможностями. Он был беспечным скитальцем в духе Уиклиффов, но дисциплина, которую он унаследовал от матери – а откуда ей еще взяться?! – смело предъявляла свои претензии.
Уиклифф хотел организовать настоящую экспедицию. Хотел совершить что-нибудь важное, нечто такое, что не имело ничего общего с обстоятельствами его благородного происхождения.
У него была мечта, план. Теперь нужно забыть об этом.
Он снова отпил глоток.
Харлан приглядывался к служанкам и барменшам в пабе рядом с Сент-Джеймс-стрит.
– А вот и красотка.
Проследив за его взглядом, Уиклифф решил, что Харлан либо крепко напился, либо совсем изголодался после долгих месяцев воздержания в море. Девчонка была симпатичная, но он бы не назвал ее красоткой даже с натяжкой.
– Ты уверен? Это потому что у тебя их было мало и всего один глаз, – заметил он.
Харлан поправил повязку на глазу здоровой рукой, другая висела на перевязи, сделанной из старой простыни.
– Ну, в этом-то я не сомневаюсь, – согласился с ним Харлан. – Глаз у меня действительно один.
– Твое здоровье, – поднял стакан Уиклифф.
Харлан вполне мог заполучить ее. Она не красавица. Не как эта служанка, Элиза. Вот она-то действительно красотка. Всякий раз, сталкиваясь с ней в доме, он замечал в ней что-то новое – пышный зад, полную грудь, фигуру, которая наводила мужчину на совсем не благородные мысли.
Но больше всего привлекали ее глаза, и не потому, что цветом напоминали море, небо и другие чудесные вещи голубого цвета. Она смотрела на него, изучая, любопытствуя, хотя ей полагалось отворачиваться к стене при его появлении.
Уиклифф не собирался требовать от нее таких действий. Это не дело герцога. Соответствующее внушение должна была сделать миссис Баксби, если бы не пила все время. Но она служила экономкой еще до его рождения, и он не станет упрекать ее в бездействии. К тому же Уиклиффы не из тех, у кого образцовое хозяйство.
Он снова отхлебнул эля. Как и всех Уиклиффов, его тянет к горничной, когда ему грозят реальные проблемы. Черт! Он думает не тем местом.
– Я скоро вернусь, – сказал Харлан. – Хотя надеюсь, что задержусь по меньшей мере на час. А может, и подольше. – Он допил эль и неторопливо зашагал к девице, которая привлекла его внимание.
Они отправились в этот паб, потому что Уиклифф получил в тот день ужасные новости. Он просто не мог оставаться в Уиклифф-Хаусе один на один с тем известием, которое с каждой минутой угнетало его все больше и больше. Особенно когда эта горничная, Элиза, сновала из комнаты в комнату, покачивая бедрами, с улыбкой на розовых губах, искушающих и наводящих на непристойные мысли. А ее грудь…
Ему хотелось повалить ее на обеденный стол и взять. Или на одну из двадцати кроватей. На любой предмет мебели. Чем скорее, тем лучше, поскольку всю мебель, до последнего стула, похоже, придется продать.
Новость, которую он получил сегодня от тощего юриста и толстого, как кот, банкира, означала: никакой экспедиции не будет. Во всяком случае, той, которую он снарядит сам. Его светлость, восьмой герцог Уиклифф, разорен.
Отхлебнув из кружки глоток эля, герцог сыпал цветистыми проклятиями:
– Черт! Проклятие! Дьявол и преисподняя!
Тимбукту всегда был его целью. Уиклифф мечтал оказаться первым европейцем, который побывал там и вернулся живым. Этот вызов будоражил его годами, когда он путешествовал по свету, пользуясь подвернувшимися возможностями. Он был беспечным скитальцем в духе Уиклиффов, но дисциплина, которую он унаследовал от матери – а откуда ей еще взяться?! – смело предъявляла свои претензии.
Уиклифф хотел организовать настоящую экспедицию. Хотел совершить что-нибудь важное, нечто такое, что не имело ничего общего с обстоятельствами его благородного происхождения.
У него была мечта, план. Теперь нужно забыть об этом.
Он снова отпил глоток.
Харлан приглядывался к служанкам и барменшам в пабе рядом с Сент-Джеймс-стрит.
– А вот и красотка.
Проследив за его взглядом, Уиклифф решил, что Харлан либо крепко напился, либо совсем изголодался после долгих месяцев воздержания в море. Девчонка была симпатичная, но он бы не назвал ее красоткой даже с натяжкой.
– Ты уверен? Это потому что у тебя их было мало и всего один глаз, – заметил он.
Харлан поправил повязку на глазу здоровой рукой, другая висела на перевязи, сделанной из старой простыни.
– Ну, в этом-то я не сомневаюсь, – согласился с ним Харлан. – Глаз у меня действительно один.
– Твое здоровье, – поднял стакан Уиклифф.
Харлан вполне мог заполучить ее. Она не красавица. Не как эта служанка, Элиза. Вот она-то действительно красотка. Всякий раз, сталкиваясь с ней в доме, он замечал в ней что-то новое – пышный зад, полную грудь, фигуру, которая наводила мужчину на совсем не благородные мысли.
Но больше всего привлекали ее глаза, и не потому, что цветом напоминали море, небо и другие чудесные вещи голубого цвета. Она смотрела на него, изучая, любопытствуя, хотя ей полагалось отворачиваться к стене при его появлении.
Уиклифф не собирался требовать от нее таких действий. Это не дело герцога. Соответствующее внушение должна была сделать миссис Баксби, если бы не пила все время. Но она служила экономкой еще до его рождения, и он не станет упрекать ее в бездействии. К тому же Уиклиффы не из тех, у кого образцовое хозяйство.
Он снова отхлебнул эля. Как и всех Уиклиффов, его тянет к горничной, когда ему грозят реальные проблемы. Черт! Он думает не тем местом.
– Я скоро вернусь, – сказал Харлан. – Хотя надеюсь, что задержусь по меньшей мере на час. А может, и подольше. – Он допил эль и неторопливо зашагал к девице, которая привлекла его внимание.
Они отправились в этот паб, потому что Уиклифф получил в тот день ужасные новости. Он просто не мог оставаться в Уиклифф-Хаусе один на один с тем известием, которое с каждой минутой угнетало его все больше и больше. Особенно когда эта горничная, Элиза, сновала из комнаты в комнату, покачивая бедрами, с улыбкой на розовых губах, искушающих и наводящих на непристойные мысли. А ее грудь…
Ему хотелось повалить ее на обеденный стол и взять. Или на одну из двадцати кроватей. На любой предмет мебели. Чем скорее, тем лучше, поскольку всю мебель, до последнего стула, похоже, придется продать.
Новость, которую он получил сегодня от тощего юриста и толстого, как кот, банкира, означала: никакой экспедиции не будет. Во всяком случае, той, которую он снарядит сам. Его светлость, восьмой герцог Уиклифф, разорен.
Глава 7,
в которой описывается ночное происшествие
Уже поздний час. Но лист бумаги, лежавший перед ней, по-прежнему пуст. Элиза, закусив губу, погрузилась в размышления. Ее первая статья выйдет завтра. Она ждала этого с тем же пылом, с каким когда-то ждала Рождество или день рождения. Но в быстро меняющемся мире газетных публикаций ей некогда упиваться успехом – требуется продолжение.
А пока она вывела на странице только: «Татуированный герцог». Это все.
Что еще написать? Его домашнее хозяйство идет вкривь и вкось. Вещи у него необычные и диковинные: весла, морские раковины, оружие, экзотические растения. Да и те она видела только мельком. Оставалось еще то, что хранится за запертой дверью в библиотеке. И его дневники, сваленные на письменном столе.
Нужно прочитать их.
Страница перед ней все еще оставалась чистой. Парализованная паникой Элиза, казалось, лишилась способности нанизывать в строчки слова, – ее карьера в «Лондон уикли» катилась по наклонной плоскости. Каждая статья была теперь для нее последним шансом, и от этого ком застревал в горле. Она не могла позволить себе пустые страницы.
Нужно пойти и просмотреть эти дневники. Или заглянуть в запертую комнату.
Возможно, завтра, подумала Элиза, с тоской посмотрев на постель. Но риск того, что днем ее на этом поймают, очень велик.
Нужно пойти сейчас, хотя уже почти полночь.
Нет, она может наткнуться на герцога. Ее пульс заспешил.
Улыбка заиграла на ее губах. Она может наткнуться на герцога в темном тихом доме. В любом случае ей будет о чем написать.
Элиза порывисто накинула халат и задула свечу. Под покровом темноты она спустилась по лестнице в библиотеку. По счастью, огонь в камине еще не погас.
Затаив дыхание, Элиза с бьющимся сердцем кралась к письменному столу.
Добыть какую-нибудь историю. Добыть во что бы то ни стало! Эта мысль не выходила у нее из головы.
Что это? Может, чувство вины? Она помнила раздражение герцога, когда его кузен рылся в его личных бумагах. То же она собирается сделать сейчас.
А может, это волнение от предвкушения знакомства с личным дневником Буйного Уиклиффа, с описаниями путешествий и еще бог знает чего? Она открыла обложку и увидела небрежный почерк герцога.
Раскопать какую-нибудь историю. Непременно!
Элиза зажгла свечу. Теперь перед ней появились слова:
«Таити, 1823 год.
Мири открыла мне необычные позы, на которые не посмеет отважиться ни одна английская девица…»
С горящими щеками Элиза продолжала читать. Конечно, у нее было чувство вины. Но оно ни в какое сравнение не шло с ее любопытством, особенно касательно отношений между мужчиной и женщиной, которые она и вообразить не могла. Она перелистывала страницы.
Боже милостивый, тут еще и иллюстрации!
Но сейчас чувство вины и разыгравшееся любопытство отступили перед чем-то иным. Совершенно новым для нее. Жар, необычное напряжение в теле, в тех местах, которые доселе ее никогда не беспокоили. Темные пики ее груди вдруг стали поразительно чувствительными. Все тело внезапно взмолилось о внимании.
Все эти новые ощущения воевали с ревностью к туземной девушке Мири, которая пережила необыкновенное упоение с герцогом под «невероятным звездным небом с теплым и знойным бризом, порхающим по нашим нагим разгоряченным телам».
Обмахиваясь рукой, Элиза продолжала читать о страстных встречах, об ужасающей боли от татуировки, об изучении языка аборигенов, о местных обычаях, об охоте за растениями, о счастье неторопливо плавать в бирюзовых волнах.
Она вернулась к весьма выразительным иллюстрациям и позволила себе помечтать… посмела вообразить себя с герцогом в позах, на которые не осмелится ни одна английская барышня.
Вздох сорвался с ее губ. Сердце гулко стучало. Халат буквально душил ее. Это уж слишком!
Элиза захлопнула дневник и задула свечу. Не много она прочитала такого, что можно использовать в своей колонке, если она не хочет погубить всех барышень в Лондоне и, возможно, несколько браков подробным описанием невероятных удовольствий любви.
Таковы были мысли Элизы, когда она на цыпочках кралась через холл, укрываясь от света горящих канделябров. Герцог. Его любовные игры… Ее колонка… Чувство вины вернулось, но ему было далеко до пробудившегося желания, которое мгновенно превратилось в медленно тлеющий огонь.
Она уже почти пересекла широкий мраморный холл, когда вошел герцог.
– Элиза. – Его голос был тихим, но как же он разносился по огромному пустому холлу!
– Ваша светлость, – прошептала она. Как приветствовать герцога среди ночи, да еще в таком наряде, как у нее? Конечно, она знала теперь, как приветствовала бы его Мири…
Вместо этого Элиза неловко присела в реверансе.
Уиклифф решительным шагом пересек холл – у нее были все возможности восхищаться едва сдерживаемой силой в каждом его движении – и остановился перед ней.
Темно. Поздно. Она только что прочитала самые интимные подробности его страстной любви. У нее дыхание перехватило.
– Поздновато для горничной бегать по холлам, – заметил герцог. – К тому же в халате… – Его голос упал до шепота и стих.
Ощущения, которые она испытывала раньше, возникли и теперь – еще более сильные. Все ее нервы бы напряжены, Элиза ждала от герцога чего угодно.
– Я кое-что забыла, – промямлила она.
– И что же именно?
Мозги, подумала Элиза. Чувство порядочности. Уважение к личному пространству и чужой собственности. И девичье достоинство вдобавок, сообразила она, учитывая соблазнительные описания и образы, которые только что читала и видела.
– Я хотела проверить огонь в каминах, – ответила Элиза, как опытная актриса. Или лгунья. Она определенно испытывала чувство вины, и теперь оно нарастало, подавляя любопытство и желание, охватившие ее.
Хотя герцог вел фантастическую жизнь и был невероятно красив, он заслуживает неприкосновенности частной жизни и репутации. И он мужчина, от одного взгляда которого ее сердце пускается вскачь, дыхание перехватывает, и голова кружится от каждой его улыбки. Человек, который интриговал ее, воспламенял, который…
…теплой рукой обнял ее за талию. Кто знал, что изгиб ее бедра столь чувствителен?
Элиза запрокинула голову, чтобы посмотреть на него. Его глаза в этом освещении были неправдоподобно темными, и что в них искрилось – желание или озорство? – она не была уверена. Сейчас ее это не слишком волновало.
Его рот приник к ее губам. Его губы были теплыми, Элиза пылала и таяла под их мягким нажимом. Он легонько провел языком по ее сомкнутым губам, призывая открыться ему, и она это сделала. В его поцелуе был привкус алкоголя и… опасности, опыта, силы и греховного удовольствия, о котором она не подозревала до сегодняшней ночи.
Уиклифф положил ладони ей на щеки, запустил пальцы в ее волосы. Жар становился сильнее. Хорошо бы океанский бриз промчался по холлу и охладил ее разгоряченную кожу, мелькнуло у нее в голове. Но эта мысль вела к дневнику, к картинам, к преступлению, которое она совершила, прочитав его личные бумаги.
И все-таки она целовала его. Как можно сказать «нет» этому Буйному Уиклиффу? Вероятно, никто и не пытался, отсюда и прозвище. Невозможно произнести это коротенькое слово «нет», когда он целовал ее будто не в первый, а в последний раз, когда держал ее так властно. И ей нравилось это. «Нравилось» – неточное слово. Но об этом она подумает позже… а сейчас она нерешительно положила ладони ему на грудь, слушая, как его сердце тяжело стучит под ее руками. Часы разрушили обаяние момента. Один громкий удар нарушил тишину, возвестив, что час действительно очень поздний. Поцелуй оборвался.
Уиклифф хриплым голосом произнес только одно слово: «Идите», – и Элиза поспешила наверх, в свою крошечную спальню на третьем этаже.
Лист бумаги все еще ждал ее. Хорошие новости: она нашла роскошную информацию для своей колонки. Да вот беда: после этого поцелуя герцог не просто объект ее писаний, но пылкий, страстный мужчина, и у нее сердце разрывалось при мысли, что придется представить на всеобщее обозрение его секреты.
А пока она вывела на странице только: «Татуированный герцог». Это все.
Что еще написать? Его домашнее хозяйство идет вкривь и вкось. Вещи у него необычные и диковинные: весла, морские раковины, оружие, экзотические растения. Да и те она видела только мельком. Оставалось еще то, что хранится за запертой дверью в библиотеке. И его дневники, сваленные на письменном столе.
Нужно прочитать их.
Страница перед ней все еще оставалась чистой. Парализованная паникой Элиза, казалось, лишилась способности нанизывать в строчки слова, – ее карьера в «Лондон уикли» катилась по наклонной плоскости. Каждая статья была теперь для нее последним шансом, и от этого ком застревал в горле. Она не могла позволить себе пустые страницы.
Нужно пойти и просмотреть эти дневники. Или заглянуть в запертую комнату.
Возможно, завтра, подумала Элиза, с тоской посмотрев на постель. Но риск того, что днем ее на этом поймают, очень велик.
Нужно пойти сейчас, хотя уже почти полночь.
Нет, она может наткнуться на герцога. Ее пульс заспешил.
Улыбка заиграла на ее губах. Она может наткнуться на герцога в темном тихом доме. В любом случае ей будет о чем написать.
Элиза порывисто накинула халат и задула свечу. Под покровом темноты она спустилась по лестнице в библиотеку. По счастью, огонь в камине еще не погас.
Затаив дыхание, Элиза с бьющимся сердцем кралась к письменному столу.
Добыть какую-нибудь историю. Добыть во что бы то ни стало! Эта мысль не выходила у нее из головы.
Что это? Может, чувство вины? Она помнила раздражение герцога, когда его кузен рылся в его личных бумагах. То же она собирается сделать сейчас.
А может, это волнение от предвкушения знакомства с личным дневником Буйного Уиклиффа, с описаниями путешествий и еще бог знает чего? Она открыла обложку и увидела небрежный почерк герцога.
Раскопать какую-нибудь историю. Непременно!
Элиза зажгла свечу. Теперь перед ней появились слова:
«Таити, 1823 год.
Мири открыла мне необычные позы, на которые не посмеет отважиться ни одна английская девица…»
С горящими щеками Элиза продолжала читать. Конечно, у нее было чувство вины. Но оно ни в какое сравнение не шло с ее любопытством, особенно касательно отношений между мужчиной и женщиной, которые она и вообразить не могла. Она перелистывала страницы.
Боже милостивый, тут еще и иллюстрации!
Но сейчас чувство вины и разыгравшееся любопытство отступили перед чем-то иным. Совершенно новым для нее. Жар, необычное напряжение в теле, в тех местах, которые доселе ее никогда не беспокоили. Темные пики ее груди вдруг стали поразительно чувствительными. Все тело внезапно взмолилось о внимании.
Все эти новые ощущения воевали с ревностью к туземной девушке Мири, которая пережила необыкновенное упоение с герцогом под «невероятным звездным небом с теплым и знойным бризом, порхающим по нашим нагим разгоряченным телам».
Обмахиваясь рукой, Элиза продолжала читать о страстных встречах, об ужасающей боли от татуировки, об изучении языка аборигенов, о местных обычаях, об охоте за растениями, о счастье неторопливо плавать в бирюзовых волнах.
Она вернулась к весьма выразительным иллюстрациям и позволила себе помечтать… посмела вообразить себя с герцогом в позах, на которые не осмелится ни одна английская барышня.
Вздох сорвался с ее губ. Сердце гулко стучало. Халат буквально душил ее. Это уж слишком!
Элиза захлопнула дневник и задула свечу. Не много она прочитала такого, что можно использовать в своей колонке, если она не хочет погубить всех барышень в Лондоне и, возможно, несколько браков подробным описанием невероятных удовольствий любви.
Таковы были мысли Элизы, когда она на цыпочках кралась через холл, укрываясь от света горящих канделябров. Герцог. Его любовные игры… Ее колонка… Чувство вины вернулось, но ему было далеко до пробудившегося желания, которое мгновенно превратилось в медленно тлеющий огонь.
Она уже почти пересекла широкий мраморный холл, когда вошел герцог.
– Элиза. – Его голос был тихим, но как же он разносился по огромному пустому холлу!
– Ваша светлость, – прошептала она. Как приветствовать герцога среди ночи, да еще в таком наряде, как у нее? Конечно, она знала теперь, как приветствовала бы его Мири…
Вместо этого Элиза неловко присела в реверансе.
Уиклифф решительным шагом пересек холл – у нее были все возможности восхищаться едва сдерживаемой силой в каждом его движении – и остановился перед ней.
Темно. Поздно. Она только что прочитала самые интимные подробности его страстной любви. У нее дыхание перехватило.
– Поздновато для горничной бегать по холлам, – заметил герцог. – К тому же в халате… – Его голос упал до шепота и стих.
Ощущения, которые она испытывала раньше, возникли и теперь – еще более сильные. Все ее нервы бы напряжены, Элиза ждала от герцога чего угодно.
– Я кое-что забыла, – промямлила она.
– И что же именно?
Мозги, подумала Элиза. Чувство порядочности. Уважение к личному пространству и чужой собственности. И девичье достоинство вдобавок, сообразила она, учитывая соблазнительные описания и образы, которые только что читала и видела.
– Я хотела проверить огонь в каминах, – ответила Элиза, как опытная актриса. Или лгунья. Она определенно испытывала чувство вины, и теперь оно нарастало, подавляя любопытство и желание, охватившие ее.
Хотя герцог вел фантастическую жизнь и был невероятно красив, он заслуживает неприкосновенности частной жизни и репутации. И он мужчина, от одного взгляда которого ее сердце пускается вскачь, дыхание перехватывает, и голова кружится от каждой его улыбки. Человек, который интриговал ее, воспламенял, который…
…теплой рукой обнял ее за талию. Кто знал, что изгиб ее бедра столь чувствителен?
Элиза запрокинула голову, чтобы посмотреть на него. Его глаза в этом освещении были неправдоподобно темными, и что в них искрилось – желание или озорство? – она не была уверена. Сейчас ее это не слишком волновало.
Его рот приник к ее губам. Его губы были теплыми, Элиза пылала и таяла под их мягким нажимом. Он легонько провел языком по ее сомкнутым губам, призывая открыться ему, и она это сделала. В его поцелуе был привкус алкоголя и… опасности, опыта, силы и греховного удовольствия, о котором она не подозревала до сегодняшней ночи.
Уиклифф положил ладони ей на щеки, запустил пальцы в ее волосы. Жар становился сильнее. Хорошо бы океанский бриз промчался по холлу и охладил ее разгоряченную кожу, мелькнуло у нее в голове. Но эта мысль вела к дневнику, к картинам, к преступлению, которое она совершила, прочитав его личные бумаги.
И все-таки она целовала его. Как можно сказать «нет» этому Буйному Уиклиффу? Вероятно, никто и не пытался, отсюда и прозвище. Невозможно произнести это коротенькое слово «нет», когда он целовал ее будто не в первый, а в последний раз, когда держал ее так властно. И ей нравилось это. «Нравилось» – неточное слово. Но об этом она подумает позже… а сейчас она нерешительно положила ладони ему на грудь, слушая, как его сердце тяжело стучит под ее руками. Часы разрушили обаяние момента. Один громкий удар нарушил тишину, возвестив, что час действительно очень поздний. Поцелуй оборвался.
Уиклифф хриплым голосом произнес только одно слово: «Идите», – и Элиза поспешила наверх, в свою крошечную спальню на третьем этаже.
Лист бумаги все еще ждал ее. Хорошие новости: она нашла роскошную информацию для своей колонки. Да вот беда: после этого поцелуя герцог не просто объект ее писаний, но пылкий, страстный мужчина, и у нее сердце разрывалось при мысли, что придется представить на всеобщее обозрение его секреты.