Страница:
Вот та минута, когда все меняется. Он – Уиклифф и бесшабашный искатель приключений, поэтому он вручил ей бутылку бренди.
– Спасибо, ваша светлость, – сказала горничная. Потом отхлебнула приличный глоток и вернула бутылку.
Ни кашля, ни одышки, ни слез. Замечательно.
– Я каждый день пью чай с миссис Баксби, – пояснила Элиза.
– Рад слышать, что некоторые вещи никогда не меняются.
– Что привело вас на крышу, позвольте узнать? – спросила она. Вопрос довольно смелый. Но с другой стороны, он только что предложил ей выпить с ним. Границы этикета уже размыты.
– Для служанки вы излишне любопытны, – ответил Уиклифф. – Точнее, нахальны. Вас действительно не касается, что я делаю или не делаю на крыше. Я могу уволить вас за такое нарушение субординации.
– Я знаю, ваша светлость. Я совершила ужасную дерзость, – тут же извинилась она, но он не мог отделаться от чувства, что это игра.
Он поймал себя на том, что ему нравится ее общество и не хочется портить этот момент. Чудесный ночной воздух, добрый бренди, хорошенькая девушка. Что еще надо мужчине?
– Тем не менее я вам отвечу, – сказал Уиклифф, – отвечу, потому что выпил и потому что вы, поработав здесь, больше нигде не найдете места, так что, наверное, придется вас оставить.
– Да, ваша светлость. – Улыбка заиграла на ее губах. – Это замечательно.
– Я пришел сюда полюбоваться звездами, они напоминают мне о времени, проведенном на море.
Элиза отвела от него глаза и взглянула в ночное небо.
– Их мало, – сказала она.
Проследив за ее взглядом, Уиклифф тоже посмотрел на луну.
– Да, но в океане можно увидеть миллион звезд. Вы когда-нибудь выезжали из Лондона, Элиза?
– Однажды. В Брайтон, – ровным тоном сказала она.
– Приятное было путешествие?
– Меня сразили великолепие павильона, морской воздух, романтичность праздника… Но вся эта затея была ошибкой.
– Признаюсь, я заинтригован, – пробормотал он, подавшись к ней. Женщины часто говорили, что он нависает, довлеет над ними. Некоторые находили это пугающим, другие – неотразимым. Элиза не отпрянула.
– Вы так и останетесь заинтригованным! – дерзко ответила горничная и торопливо добавила: – Ваша светлость.
Уиклифф широко улыбнулся и протянул ей бутылку.
– Еще?
– Пожалуй.
Когда она выпила, он забрал у нее бутылку и отхлебнул сам. Они погрузились в дружеское молчание и смотрели поверх городских крыш на редкие звезды. Здесь, на пустой крыше, Уиклифф остро ощущал ее присутствие.
Нарушив тишину, Элиза спросила, о чем он думает.
– Не имею привычки поверять свои мысли горничным, – отрезал Уиклифф, главным образом чтобы напомнить об этом себе.
– Конечно, – согласилась она. – Но вы выпили со мной.
Он не слишком придерживался герцогских манер, и теперь казалось нелепым вспоминать о церемониях и отказываться от приятной беседы с хорошенькой девушкой, которая могла пить бренди, как мужчина.
– Суть в том, что… Я знаю, мое место здесь, но я хочу быть в другом месте. – Он величаво указал на небо – широкий мир за пределами Лондона.
Элиза проследила взглядом за его жестом и поняла: он имеет в виду дальние уголки мира. Она знала, что он часами шагает по Уиклифф-Хаусу, словно зверь в клетке – как бы хороша эта клетка ни была, – в поисках выхода.
– Вы отлично знаете свои слабые и сильные стороны, – сказала она.
Неукротимый, немного испорченный, но он не глуп. А еще он красив, возмутительно красив. Поэтому Элиза изо всех сил старалась быть собранной и спокойной, словно потягивать бренди с герцогами на крыше для нее обычное дело.
Но она остро сознавала, как торопливо бьется ее сердце. Ее взгляд все время возвращался к его рту. Она постоянно представляла свои губы на его губах.
– Как мы выяснили, я выпил. И я не могу сбежать отсюда, потому что у меня нет средств.
– Это проблема, – согласилась Элиза. Проблема, о которой она надеялась узнать больше. В голове у нее зазвучал голос Найтли: «Раздобудьте историю!»
– Герцогство Уиклиффам не впрок, – продолжал он. – Посмотрите на меня: пью, обдумываю побег из страны, откровенничаю с горничной…
Элиза взяла у него бутылку и снова отхлебнула в надежде, что обжигающий напиток помешает ей сболтнуть, что она не просто горничная. Она литератор, ее работы публикуют! Она хорошая подруга других Великосветских корреспонденток, она умеет хранить секреты и справляться с проблемами, у нее есть собственные желания и мечты.
Она не просто женщина в фартуке и с веником. Но поскольку герцог считает, что она только и способна скрести полы и вытирать пыль, это несколько уменьшает сожаление, которое она могла бы испытывать из-за того, что написала о нем.
И все-таки напрашивался вопрос: почему ее волнует, что герцог думает о ней? Но это может подождать. Может подождать все, что не является материалом для колонки, – оно просто не стоит ее внимания.
Раздобыть историю!
– Вы хотите избежать своей судьбы, – подвела итог Элиза.
– Поразительно точное и краткое определение, – заметил герцог.
И снова ей захотелось сказать, что она писатель и умеет обращаться со словами.
– Но я хочу того… чего мне не полагается хотеть, – сказал он, отхлебнув из бутылки. – Сегодня на балу леди Алтея при всех дала мне пощечину.
– Какая наглость, – пробормотала Элиза, на самом деле мечтая узнать, чем он заслужил такое обхождение.
Джулиана наверняка наблюдала эту сцену с беззастенчивым ликованием и уже подробно описала происшествие в «Светских расследованиях» для тех, кто его пропустил, – для мира горничных, рабочих и всех тех, кто никогда не окажется среди приглашенных. Дружить с герцогиней и графиней, которые никогда не пропускают балы и у которых всегда есть новые платья, порой нелегко.
С другой стороны, они никогда не маскировались, не любовались ночью звездами, не пили бренди с самым интригующим, красивым и скандальным герцогом в городе. Элиза поймала себя на том, что подвинулась ближе и чувствует дыхание Уиклиффа.
– Я заслужил пощечину, конечно. Но из-за этого инцидента вкупе с едкой газетной статейкой… – если он и заметил, как она отпрянула, то не подал виду, – мне невозможно остаться и невозможно исчезнуть. У меня такое чувство, что мое место не здесь, хотя Англия и титул связывают меня и я не могу уехать.
– Тогда почему вы вернулись? – спросила Элиза.
– Честно? Мне наскучило на Таити, а тут подвернулась возможность изменить жизнь.
– Неудивительно, что леди Алтея дала вам пощечину.
– Берк высадил нас с Харланом на Таити год назад с благородной целью научить быть осторожными с желаниями. Я знал, что придет время и я вступлю в права наследования. Но не ожидал, что это произойдет так скоро, так внезапно. Помню, я лежал на берегу и вдруг увидел на горизонте корабль Берка… А потом Берк сообщил, что мой отец умер и я теперь Уиклифф. Я подумал, мне нужно вернуться.
– Значит, вы изменились в лучшую сторону. Слегка.
– Очень любезно с вашей стороны. Признаю, у меня есть чувство долга, – сказал герцог. Легкая улыбка появилась на его губах и коснулась глаз. Он протянул руку, чтобы отбросить с лица Элизы выбившуюся прядь, кончики его пальцев прошлись по ее щеке, и она, не в силах удержаться, прикрыла глаза, смакуя его прикосновение.
– Нам нужно уйти раньше, чем я изнасилую вас на крыше, – заявил герцог.
Глаза Элизы округлились, она почувствовала, как ее губы складываются в застенчивую улыбку. Когда это она была застенчивой? А когда флиртовала? Возможно, в ту единственную неделю в Брайтоне…
– Идите! – властно сказал Уиклифф.
Она отвергнута.
– И не открывайте дверь, если я постучу.
Глава 11,
Глава 12,
Глава 13,
– Спасибо, ваша светлость, – сказала горничная. Потом отхлебнула приличный глоток и вернула бутылку.
Ни кашля, ни одышки, ни слез. Замечательно.
– Я каждый день пью чай с миссис Баксби, – пояснила Элиза.
– Рад слышать, что некоторые вещи никогда не меняются.
– Что привело вас на крышу, позвольте узнать? – спросила она. Вопрос довольно смелый. Но с другой стороны, он только что предложил ей выпить с ним. Границы этикета уже размыты.
– Для служанки вы излишне любопытны, – ответил Уиклифф. – Точнее, нахальны. Вас действительно не касается, что я делаю или не делаю на крыше. Я могу уволить вас за такое нарушение субординации.
– Я знаю, ваша светлость. Я совершила ужасную дерзость, – тут же извинилась она, но он не мог отделаться от чувства, что это игра.
Он поймал себя на том, что ему нравится ее общество и не хочется портить этот момент. Чудесный ночной воздух, добрый бренди, хорошенькая девушка. Что еще надо мужчине?
– Тем не менее я вам отвечу, – сказал Уиклифф, – отвечу, потому что выпил и потому что вы, поработав здесь, больше нигде не найдете места, так что, наверное, придется вас оставить.
– Да, ваша светлость. – Улыбка заиграла на ее губах. – Это замечательно.
– Я пришел сюда полюбоваться звездами, они напоминают мне о времени, проведенном на море.
Элиза отвела от него глаза и взглянула в ночное небо.
– Их мало, – сказала она.
Проследив за ее взглядом, Уиклифф тоже посмотрел на луну.
– Да, но в океане можно увидеть миллион звезд. Вы когда-нибудь выезжали из Лондона, Элиза?
– Однажды. В Брайтон, – ровным тоном сказала она.
– Приятное было путешествие?
– Меня сразили великолепие павильона, морской воздух, романтичность праздника… Но вся эта затея была ошибкой.
– Признаюсь, я заинтригован, – пробормотал он, подавшись к ней. Женщины часто говорили, что он нависает, довлеет над ними. Некоторые находили это пугающим, другие – неотразимым. Элиза не отпрянула.
– Вы так и останетесь заинтригованным! – дерзко ответила горничная и торопливо добавила: – Ваша светлость.
Уиклифф широко улыбнулся и протянул ей бутылку.
– Еще?
– Пожалуй.
Когда она выпила, он забрал у нее бутылку и отхлебнул сам. Они погрузились в дружеское молчание и смотрели поверх городских крыш на редкие звезды. Здесь, на пустой крыше, Уиклифф остро ощущал ее присутствие.
Нарушив тишину, Элиза спросила, о чем он думает.
– Не имею привычки поверять свои мысли горничным, – отрезал Уиклифф, главным образом чтобы напомнить об этом себе.
– Конечно, – согласилась она. – Но вы выпили со мной.
Он не слишком придерживался герцогских манер, и теперь казалось нелепым вспоминать о церемониях и отказываться от приятной беседы с хорошенькой девушкой, которая могла пить бренди, как мужчина.
– Суть в том, что… Я знаю, мое место здесь, но я хочу быть в другом месте. – Он величаво указал на небо – широкий мир за пределами Лондона.
Элиза проследила взглядом за его жестом и поняла: он имеет в виду дальние уголки мира. Она знала, что он часами шагает по Уиклифф-Хаусу, словно зверь в клетке – как бы хороша эта клетка ни была, – в поисках выхода.
– Вы отлично знаете свои слабые и сильные стороны, – сказала она.
Неукротимый, немного испорченный, но он не глуп. А еще он красив, возмутительно красив. Поэтому Элиза изо всех сил старалась быть собранной и спокойной, словно потягивать бренди с герцогами на крыше для нее обычное дело.
Но она остро сознавала, как торопливо бьется ее сердце. Ее взгляд все время возвращался к его рту. Она постоянно представляла свои губы на его губах.
– Как мы выяснили, я выпил. И я не могу сбежать отсюда, потому что у меня нет средств.
– Это проблема, – согласилась Элиза. Проблема, о которой она надеялась узнать больше. В голове у нее зазвучал голос Найтли: «Раздобудьте историю!»
– Герцогство Уиклиффам не впрок, – продолжал он. – Посмотрите на меня: пью, обдумываю побег из страны, откровенничаю с горничной…
Элиза взяла у него бутылку и снова отхлебнула в надежде, что обжигающий напиток помешает ей сболтнуть, что она не просто горничная. Она литератор, ее работы публикуют! Она хорошая подруга других Великосветских корреспонденток, она умеет хранить секреты и справляться с проблемами, у нее есть собственные желания и мечты.
Она не просто женщина в фартуке и с веником. Но поскольку герцог считает, что она только и способна скрести полы и вытирать пыль, это несколько уменьшает сожаление, которое она могла бы испытывать из-за того, что написала о нем.
И все-таки напрашивался вопрос: почему ее волнует, что герцог думает о ней? Но это может подождать. Может подождать все, что не является материалом для колонки, – оно просто не стоит ее внимания.
Раздобыть историю!
– Вы хотите избежать своей судьбы, – подвела итог Элиза.
– Поразительно точное и краткое определение, – заметил герцог.
И снова ей захотелось сказать, что она писатель и умеет обращаться со словами.
– Но я хочу того… чего мне не полагается хотеть, – сказал он, отхлебнув из бутылки. – Сегодня на балу леди Алтея при всех дала мне пощечину.
– Какая наглость, – пробормотала Элиза, на самом деле мечтая узнать, чем он заслужил такое обхождение.
Джулиана наверняка наблюдала эту сцену с беззастенчивым ликованием и уже подробно описала происшествие в «Светских расследованиях» для тех, кто его пропустил, – для мира горничных, рабочих и всех тех, кто никогда не окажется среди приглашенных. Дружить с герцогиней и графиней, которые никогда не пропускают балы и у которых всегда есть новые платья, порой нелегко.
С другой стороны, они никогда не маскировались, не любовались ночью звездами, не пили бренди с самым интригующим, красивым и скандальным герцогом в городе. Элиза поймала себя на том, что подвинулась ближе и чувствует дыхание Уиклиффа.
– Я заслужил пощечину, конечно. Но из-за этого инцидента вкупе с едкой газетной статейкой… – если он и заметил, как она отпрянула, то не подал виду, – мне невозможно остаться и невозможно исчезнуть. У меня такое чувство, что мое место не здесь, хотя Англия и титул связывают меня и я не могу уехать.
– Тогда почему вы вернулись? – спросила Элиза.
– Честно? Мне наскучило на Таити, а тут подвернулась возможность изменить жизнь.
– Неудивительно, что леди Алтея дала вам пощечину.
– Берк высадил нас с Харланом на Таити год назад с благородной целью научить быть осторожными с желаниями. Я знал, что придет время и я вступлю в права наследования. Но не ожидал, что это произойдет так скоро, так внезапно. Помню, я лежал на берегу и вдруг увидел на горизонте корабль Берка… А потом Берк сообщил, что мой отец умер и я теперь Уиклифф. Я подумал, мне нужно вернуться.
– Значит, вы изменились в лучшую сторону. Слегка.
– Очень любезно с вашей стороны. Признаю, у меня есть чувство долга, – сказал герцог. Легкая улыбка появилась на его губах и коснулась глаз. Он протянул руку, чтобы отбросить с лица Элизы выбившуюся прядь, кончики его пальцев прошлись по ее щеке, и она, не в силах удержаться, прикрыла глаза, смакуя его прикосновение.
– Нам нужно уйти раньше, чем я изнасилую вас на крыше, – заявил герцог.
Глаза Элизы округлились, она почувствовала, как ее губы складываются в застенчивую улыбку. Когда это она была застенчивой? А когда флиртовала? Возможно, в ту единственную неделю в Брайтоне…
– Идите! – властно сказал Уиклифф.
Она отвергнута.
– И не открывайте дверь, если я постучу.
Глава 11,
в которой Великосветские корреспондентки посещают Британский музей
Воскресенье
В воскресенье после полудня у Элизы был выходной, и она провела его в Британском музее вместе с подругами по перу и леди Шарлоттой, непоседливой юной золовкой Софи. Они остановились перед статуей мужчины – наверное, какого-то античного бога, – совершенно нагого, если не считать одного стратегически расположенного листика. Очень большого листика, кстати.
– Вот это да! – пробормотала Джулиана. На ее губах заиграла восхищенная озорная улыбка.
– Да уж, – в тон ей отозвалась Софи, потом повернулась к золовке: – Шарлотта, закрой глаза.
– Боже милостивый, – прошептала Аннабелл, лихорадочно обмахиваясь веером.
Сегодняшняя встреча даже отдаленно не напоминала их обычные посиделки по воскресеньям, когда Великосветские корреспондентки неторопливо попивали чай и листали модные журналы. Элиза знала, что Аннабелл досадно видеть все эти роскошные наряды, которые она не может себе позволить и которые, впрочем, ей некуда носить. Сама она испытывала те же чувства.
После недели тяжелой работы она была не прочь развалиться в кресле и посплетничать, пока ей подают чай и выпечку. Но, глядя на статуи обнаженных мужчин, она вспомнила Уиклиффа и должна была признать, что мир не так уж плох.
– Я думала, тут будет и керамика, – сказала Аннабелл, щеки которой порозовели.
– Она вот здесь, – указала Софи.
Все пересекли зал, чтобы полюбоваться керамикой. И конечно, они сразу наткнулись на небольшую статуэтку – изображение нагого мужчины, преследующего нагую женщину.
– Кто бы мог подумать, что керамика столь интересна? – задумчиво проговорила леди Шарлотта, разглядывая экспонаты. – И кто знал, что древние были такие… обнаженные?..
– Шарлотта! – прошипела Софи.
– Ох, и когда ты стала таким консерватором, Софи? – спросила Джулиана.
– С тех пор как на меня легла ответственность за добродетель юной леди, гораздой на всякие выходки.
– Вообразите, что было бы, если бы мы переняли эту склонность к наготе, – продолжала леди Шарлотта.
Аннабелл отчаянно покраснела. Лицо Элизы тоже порозовело. Всякое изображение неодетого мужчины вызывало воспоминание об Уиклиффе. Он куда более впечатляющий, чем вся эта коллекция мраморных изваяний. И это даже не говоря о его татуировке, которая делала его еще более невероятным и загадочным.
– Элиза, умоляю, расскажи, почему у тебя горят щеки? – подстрекала Джулиана.
Как досадно иметь такую наблюдательную подругу.
– Ты же знаешь, – беспечно отозвалась Элиза. Она просто не могла говорить об этом вслух, хотя все было очевидно.
– Герцог. Ты, должно быть, влюбилась, – усмехнулась Софи.
– Конечно, она влюбилась, если в нем осталось хоть немного от прежнего Уиклиффа, – добавила Джулиана. – Да еще его теперешняя репутация…
– А каким он был раньше? – спросили Элиза. Это был законный вопрос: любому репортеру нужно знать о прошлом объекта своих статей. И это чистая случайность, что для подобного интереса у нее есть и собственные причины.
Джулиана приглушенным, но взволнованным голосом объяснила:
– Все герцоги Уиклиффы – отчаянные повесы. Легенда гласит, что ни одного Уиклиффа не удалось переделать. В жены они, как ни странно, выбирали самых строгих и непреклонных женщин, производили на свет наследников, но никто не отказался от своих склонностей.
– Разве это не звучит как вызов? – спросила леди Шарлотта. – Роскошный, искушающий вызов?
– Нет, Шарлотта. По крайней мере для тебя, – одернула ее Софи.
Элиза не думала переделывать его. Ее мысли устремлялись к занятиям куда менее благородным и куда более греховным.
Уиклифф не постучал в ее дверь прошлой ночью. А если бы постучал? Как бы она ответила? Элиза почувствовала легкую дрожь – скорее всего она открыла бы дверь… и не ради газетной статьи.
– Герцог упомянул стычку с леди Шакли, – начала Элиза, когда компания прогуливалась по залам, неспешно разглядывая обнаженные статуи. Герцога об этом не расспросишь, но поинтересоваться у Джулианы можно.
– Как интересно! – выпалила леди Шарлотта.
– Он говорил тебе об этом? – удивилась Джулиана. – Ты разговариваешь с герцогом? Он доверяет тебе?
Конечно, подругам любопытно. Это вполне понятно. Одно дело, когда герцоги забавляются с горничными, и совсем другое – когда доверяются им.
– Чепуха, – пожала плечами Элиза, поскольку и сама не могла бы ответить на этот вопрос. К тому же в этот момент ее больше интересовало, что общего у леди Шакли и Уиклиффа. – Признаюсь, мне любопытна эта дама. И он. Возможно, это будет полезная информация для моей колонки. Но не могу же я спросить у герцога, в чем там было дело.
– Полагаю, причина пощечины давняя и связана с тем, как Уиклифф расстался с леди Шакли много лет назад.
– Они были возлюбленными? – спросила Элиза.
– Любовниками, – уточнила Джулиана, и Элизу словно ударили кулаком в живот. – Муж леди Шакли застал ее в постели с Уиклиффом. Мне из достоверных источников известно, что лорд Шакли из холла слышал их сквозь закрытую дверь. На третьем этаже.
– Какое бесстыдство… – протянула Элиза. Но ее охватила дрожь… Дрожь в предчувствии опасности? Или от волнения? А может, это просто желание?
– Леди Шакли быстро отправили на Внешние Гебридские острова. Несколько лет назад, когда ее муж умер, она вернулась и с тех пор много раз отказывала многочисленным претендентам на ее руку и сердце. Все считали, что она бережет себя для возвращения Уиклиффа, – на ходу рассказывала Джулиана.
Крайне полезно иметь подругу, которая ведет колонку светских сплетен.
– Пощечина – странный способ приветствовать давно потерянного любовника, – заметила Элиза.
– А я могу ее понять, – возразила Джулиана. – Это ведь только часть истории. Ныне покойный лорд Шакли, обнаружив их, заплатил Уиклиффу тысячу фунтов, чтобы тот покинул страну. Его друг Берк предложил ему место на своем корабле. Остальное вам известно.
– Не уверена, что простила бы его, будь я леди Шакли, – задумчиво проговорила Аннабелл. – Но если его вынудили какие-то особые обстоятельства…
– Если бы Роксбери взял деньги за расставание со мной, я бы погналась за ним и заставила заплатить за это! – пылко отозвалась Джулиана.
– Ах, юная любовь, – вздохнула леди Шарлотта.
Все рассмеялись.
– Я вчера познакомилась с леди Шакли, – сказала Софи. – Мы встретились у леди Уолмсли. Она весьма хорошо знакома с твоей статьей, Элиза.
– Неудивительно. Ее давний возлюбленный вернулся, – сказала Аннабелл, – она теперь свободна… Должно быть, она ужасно взволнована.
– Видимо, ее воспламенила колонка Элизы, – добавила Джулиана. – Странно, что она ограничилась пощечиной.
– Ох, Элиза, твоя колонка просто великолепна, – улыбнулась Софи. – Не могу поверить, что ты отважилась на такую хитрость.
– Я радуюсь, что сменила рутинную жизнь на что-то другое, – сказала Элиза. – У меня такое чувство, будто я постигаю другую культуру.
– Именно поэтому мы и наслаждаемся вашей колонкой. Она такая познавательная, – чопорно произнесла леди Шарлотта с озорным блеском в глазах.
– Ну да. А вовсе не за подробное описание его…
– Джулиана, ты леди, – напомнила Аннабелл.
– Аннабелл, ты же знаешь, какая она, – рассмеялась Софи.
– Сплетница, – улыбнулась Элиза.
– Да, но теперь и ты такая же, – кивнула Джулиана, взяв ее за руки. – Что станет темой твоей следующей колонки?
– Герцог! – воскликнула Элиза сдавленным шепотом.
– Ну разумеется, герцог, – озадаченно посмотрела на нее Софи.
– Он здесь, – тихо сказала Элиза, поспешно отступая за ближайшую статую. Не дело горничных разгуливать по музеям с герцогинями и графинями.
– Что с тобой? – удивилась Софи.
– Он не должен меня здесь видеть, – прошептала Элиза. – Это все погубит.
Из своего укрытия она наблюдала, как Уиклифф разговаривает с пожилым седовласым мужчиной в очках. Собеседник герцога удивительно гармонировал с музеем, и Элиза задавалась вопросом, не работает ли он здесь. Мужчины крепко пожали друг другу руки и разошлись.
Спустя час, умышленно мешкая, подслушивая и расспрашивая, Элиза выяснила, что герцог приезжал к профессору Джеймсу Уорику. Но зачем? Что еще ей предстоит узнать?
В воскресенье после полудня у Элизы был выходной, и она провела его в Британском музее вместе с подругами по перу и леди Шарлоттой, непоседливой юной золовкой Софи. Они остановились перед статуей мужчины – наверное, какого-то античного бога, – совершенно нагого, если не считать одного стратегически расположенного листика. Очень большого листика, кстати.
– Вот это да! – пробормотала Джулиана. На ее губах заиграла восхищенная озорная улыбка.
– Да уж, – в тон ей отозвалась Софи, потом повернулась к золовке: – Шарлотта, закрой глаза.
– Боже милостивый, – прошептала Аннабелл, лихорадочно обмахиваясь веером.
Сегодняшняя встреча даже отдаленно не напоминала их обычные посиделки по воскресеньям, когда Великосветские корреспондентки неторопливо попивали чай и листали модные журналы. Элиза знала, что Аннабелл досадно видеть все эти роскошные наряды, которые она не может себе позволить и которые, впрочем, ей некуда носить. Сама она испытывала те же чувства.
После недели тяжелой работы она была не прочь развалиться в кресле и посплетничать, пока ей подают чай и выпечку. Но, глядя на статуи обнаженных мужчин, она вспомнила Уиклиффа и должна была признать, что мир не так уж плох.
– Я думала, тут будет и керамика, – сказала Аннабелл, щеки которой порозовели.
– Она вот здесь, – указала Софи.
Все пересекли зал, чтобы полюбоваться керамикой. И конечно, они сразу наткнулись на небольшую статуэтку – изображение нагого мужчины, преследующего нагую женщину.
– Кто бы мог подумать, что керамика столь интересна? – задумчиво проговорила леди Шарлотта, разглядывая экспонаты. – И кто знал, что древние были такие… обнаженные?..
– Шарлотта! – прошипела Софи.
– Ох, и когда ты стала таким консерватором, Софи? – спросила Джулиана.
– С тех пор как на меня легла ответственность за добродетель юной леди, гораздой на всякие выходки.
– Вообразите, что было бы, если бы мы переняли эту склонность к наготе, – продолжала леди Шарлотта.
Аннабелл отчаянно покраснела. Лицо Элизы тоже порозовело. Всякое изображение неодетого мужчины вызывало воспоминание об Уиклиффе. Он куда более впечатляющий, чем вся эта коллекция мраморных изваяний. И это даже не говоря о его татуировке, которая делала его еще более невероятным и загадочным.
– Элиза, умоляю, расскажи, почему у тебя горят щеки? – подстрекала Джулиана.
Как досадно иметь такую наблюдательную подругу.
– Ты же знаешь, – беспечно отозвалась Элиза. Она просто не могла говорить об этом вслух, хотя все было очевидно.
– Герцог. Ты, должно быть, влюбилась, – усмехнулась Софи.
– Конечно, она влюбилась, если в нем осталось хоть немного от прежнего Уиклиффа, – добавила Джулиана. – Да еще его теперешняя репутация…
– А каким он был раньше? – спросили Элиза. Это был законный вопрос: любому репортеру нужно знать о прошлом объекта своих статей. И это чистая случайность, что для подобного интереса у нее есть и собственные причины.
Джулиана приглушенным, но взволнованным голосом объяснила:
– Все герцоги Уиклиффы – отчаянные повесы. Легенда гласит, что ни одного Уиклиффа не удалось переделать. В жены они, как ни странно, выбирали самых строгих и непреклонных женщин, производили на свет наследников, но никто не отказался от своих склонностей.
– Разве это не звучит как вызов? – спросила леди Шарлотта. – Роскошный, искушающий вызов?
– Нет, Шарлотта. По крайней мере для тебя, – одернула ее Софи.
Элиза не думала переделывать его. Ее мысли устремлялись к занятиям куда менее благородным и куда более греховным.
Уиклифф не постучал в ее дверь прошлой ночью. А если бы постучал? Как бы она ответила? Элиза почувствовала легкую дрожь – скорее всего она открыла бы дверь… и не ради газетной статьи.
– Герцог упомянул стычку с леди Шакли, – начала Элиза, когда компания прогуливалась по залам, неспешно разглядывая обнаженные статуи. Герцога об этом не расспросишь, но поинтересоваться у Джулианы можно.
– Как интересно! – выпалила леди Шарлотта.
– Он говорил тебе об этом? – удивилась Джулиана. – Ты разговариваешь с герцогом? Он доверяет тебе?
Конечно, подругам любопытно. Это вполне понятно. Одно дело, когда герцоги забавляются с горничными, и совсем другое – когда доверяются им.
– Чепуха, – пожала плечами Элиза, поскольку и сама не могла бы ответить на этот вопрос. К тому же в этот момент ее больше интересовало, что общего у леди Шакли и Уиклиффа. – Признаюсь, мне любопытна эта дама. И он. Возможно, это будет полезная информация для моей колонки. Но не могу же я спросить у герцога, в чем там было дело.
– Полагаю, причина пощечины давняя и связана с тем, как Уиклифф расстался с леди Шакли много лет назад.
– Они были возлюбленными? – спросила Элиза.
– Любовниками, – уточнила Джулиана, и Элизу словно ударили кулаком в живот. – Муж леди Шакли застал ее в постели с Уиклиффом. Мне из достоверных источников известно, что лорд Шакли из холла слышал их сквозь закрытую дверь. На третьем этаже.
– Какое бесстыдство… – протянула Элиза. Но ее охватила дрожь… Дрожь в предчувствии опасности? Или от волнения? А может, это просто желание?
– Леди Шакли быстро отправили на Внешние Гебридские острова. Несколько лет назад, когда ее муж умер, она вернулась и с тех пор много раз отказывала многочисленным претендентам на ее руку и сердце. Все считали, что она бережет себя для возвращения Уиклиффа, – на ходу рассказывала Джулиана.
Крайне полезно иметь подругу, которая ведет колонку светских сплетен.
– Пощечина – странный способ приветствовать давно потерянного любовника, – заметила Элиза.
– А я могу ее понять, – возразила Джулиана. – Это ведь только часть истории. Ныне покойный лорд Шакли, обнаружив их, заплатил Уиклиффу тысячу фунтов, чтобы тот покинул страну. Его друг Берк предложил ему место на своем корабле. Остальное вам известно.
– Не уверена, что простила бы его, будь я леди Шакли, – задумчиво проговорила Аннабелл. – Но если его вынудили какие-то особые обстоятельства…
– Если бы Роксбери взял деньги за расставание со мной, я бы погналась за ним и заставила заплатить за это! – пылко отозвалась Джулиана.
– Ах, юная любовь, – вздохнула леди Шарлотта.
Все рассмеялись.
– Я вчера познакомилась с леди Шакли, – сказала Софи. – Мы встретились у леди Уолмсли. Она весьма хорошо знакома с твоей статьей, Элиза.
– Неудивительно. Ее давний возлюбленный вернулся, – сказала Аннабелл, – она теперь свободна… Должно быть, она ужасно взволнована.
– Видимо, ее воспламенила колонка Элизы, – добавила Джулиана. – Странно, что она ограничилась пощечиной.
– Ох, Элиза, твоя колонка просто великолепна, – улыбнулась Софи. – Не могу поверить, что ты отважилась на такую хитрость.
– Я радуюсь, что сменила рутинную жизнь на что-то другое, – сказала Элиза. – У меня такое чувство, будто я постигаю другую культуру.
– Именно поэтому мы и наслаждаемся вашей колонкой. Она такая познавательная, – чопорно произнесла леди Шарлотта с озорным блеском в глазах.
– Ну да. А вовсе не за подробное описание его…
– Джулиана, ты леди, – напомнила Аннабелл.
– Аннабелл, ты же знаешь, какая она, – рассмеялась Софи.
– Сплетница, – улыбнулась Элиза.
– Да, но теперь и ты такая же, – кивнула Джулиана, взяв ее за руки. – Что станет темой твоей следующей колонки?
– Герцог! – воскликнула Элиза сдавленным шепотом.
– Ну разумеется, герцог, – озадаченно посмотрела на нее Софи.
– Он здесь, – тихо сказала Элиза, поспешно отступая за ближайшую статую. Не дело горничных разгуливать по музеям с герцогинями и графинями.
– Что с тобой? – удивилась Софи.
– Он не должен меня здесь видеть, – прошептала Элиза. – Это все погубит.
Из своего укрытия она наблюдала, как Уиклифф разговаривает с пожилым седовласым мужчиной в очках. Собеседник герцога удивительно гармонировал с музеем, и Элиза задавалась вопросом, не работает ли он здесь. Мужчины крепко пожали друг другу руки и разошлись.
Спустя час, умышленно мешкая, подслушивая и расспрашивая, Элиза выяснила, что герцог приезжал к профессору Джеймсу Уорику. Но зачем? Что еще ей предстоит узнать?
Глава 12,
в которой наша героиня узнает про Тимбукту
Понедельник
Это смешно, но она не знала, где находится Тимбукту, правда очень хотела бы узнать. Элиза кляла свое девичье образование, хотя по-прежнему благодарила отца, драматурга, что он научил ее читать и писать. А мать привила ей творческий подход к домашнему хозяйству. Географические познания Элизы простирались не слишком далеко за пределы театральных кулис и центра Лондона, который она знала очень хорошо.
В личном кабинете герцога на столе лежали десятки карт, на подставке вращался зелено-голубой глобус. Вооружившись на всякий случай щеткой для пыли, Элиза проскользнула в кабинет, когда герцог с Харланом вышли в сад покормить каких-то диковинных зверей, которых они привезли.
Пока Дженни, засыпая на ходу, пялилась в окно в одной части комнаты, Элиза поворачивала глобус в другой. Сначала быстро, потом медленнее, дюйм за дюймом. Вот она – Англия, а вот Франция, Австралия, Африка… Найти Таити оказалось куда труднее. А Тимбукту… где это, черт побери?
Она заметила герцога лишь тогда, когда он, неслышно подойдя, шепнул ей на ухо:
– Что вы ищете?
– О Господи! – ахнув, подскочила Элиза.
– Нет, всего лишь ваш хозяин, – с улыбкой отступил на шаг Уиклифф.
– Ради Бога… – Она повернулась, пряча улыбку. Элиза заметила, что Дженни все еще моет окна, мурлыча себе под нос, и мало интересуется появлением герцога. – Я вытираю пыль. И любопытствую. Где девушке найти Тимбукту?
– Если бы девушка могла найти его, он давно был бы открыт и колонизирован, – заметил Уиклифф.
– И не было бы приза в десять тысяч фунтов, – добавила Элиза.
– Может, сами хотите попытаться? – Уиклифф прислонился к полке, уставленной книгами в кожаных переплетах и диковинками из его путешествий.
Позже надо и там вытереть пыль.
– Вы сами упомянули об этом, ваша светлость. Осмелюсь сказать, такое путешествие было бы куда более волнующим, чем уборка.
– В этом можете не сомневаться. И гораздо, гораздо опаснее. – В его глазах блеснули искорки, заставившие Элизу подумать, что и тут, около глобуса, есть масса опасностей.
Его светлость подошел совсем близко и указал место на глобусе. Его руки были покрыты шрамами, что Элизу ни капли не удивило.
– Тимбукту здесь, на севере Африки. Во всяком случае, так говорят.
– На вид недалеко. Тогда в чем проблема?
– В том, чтобы пережить болезни, ужасающую жару, пересечь пустыню, населенную дикими воинственными племенами, которые хотят, чтобы европейцы держались от них подальше.
– И вы хотите отправиться туда и терпеть все это? Вы ведь можете жить здесь в комфорте, командовать слугами и принимать горячую ванну, когда вам вздумается.
– Искушение, – сказал герцог тихим голосом, который насторожил Элизу. – Тимбукту – это вызов. Проверка возможностей моего ума и таланта. Слава, если цель будет достигнута. И, не самое последнее, я буду чертовски гордиться сделанным.
– А быть герцогом не столь увлекательно, в этом нет вызова? – спросила Элиза.
– Все то, что я имею, – заслуга моего рода. Я ничем этого не заслужил, – сказал Уиклифф. – Вызов лишь в том, чтобы пережить скуку расходных книг.
– Да, это не так волнующе, как исследования новых земель, – согласилась Элиза. Она его понимала, хотя не очень сочувствовала.
– Жизнь пэра меня совсем не влечет. Сидеть в парламенте, в клубе, в библиотеке, со счетами… Ходить на те же вечеринки и балы, что и все, встречаться с одними и теми же людьми… Это не совпадает с моим представлением о хорошо прожитой жизни, – заключил Уиклифф.
– Вам нужно попробовать вытирать пыль и мыть полы, тогда вы оцените то, что имеете. По крайней мере то, что иногда можно хотя бы присесть, – возразила Элиза.
– Да уж, – пробормотала на другом конце комнаты Дженни, напомнив, что они не одни.
– В точку, Элиза, – улыбнулся Уиклифф. Он заправил прядь волос за ухо, и золотая серьга блеснула в полуденном солнце.
– А как насчет ваших обязанностей здесь, ваша светлость? Арендаторы, слуги… – У нее на языке вертелся вопрос: «Как вы можете бродить по миру, бросив тех, кто от вас зависит?»
Его улыбка исчезла. Челюсти сжались. Глаза затуманились гневом. Она обидела его. На ее глазах произошло мгновенное превращение. Элиза увидела вспышку чувств и всепобеждающий самоконтроль, позволивший Уиклиффу сдержать эмоции и лениво улыбнуться ей.
– А вы смелая и дерзкая девица, – протянул герцог.
Элиза решила продолжать игру.
– Я получаю впечатления где могу, ваша светлость.
– Думаю, пока новая волна приключений не увлекла меня отсюда, вы станете моим развлечением, – улыбнулся он так, что у нее колени ослабли.
– Это не комплимент, даже если таковым задумывался, – сухо возразила Элиза, зная, что у нее щеки порозовели от удовольствия и герцог это видит.
– Я путешествовал по всему миру исключительно благодаря своему обаянию, – заметил он.
– В таком случае что держит вас здесь?
– Кроме чувства долга, связанного с моим положением, даже если бы я желал отказаться от него? – сухо спросил Уиклифф. – Я хочу организовать собственную экспедицию, но у меня нет на это средств, – сказал герцог спокойно и так тихо, что Дженни, моющая окна в другом конце комнаты, не могла его расслышать. Так тихо и сдержанно, что Элиза заподозрила – он сказал это вслух впервые в жизни. И сказал ей.
Глобус медленно вращался между ними. Оба молчали. Элиза думала о леди Шакли и ее богатстве. И побилась бы об заклад, что герцог думает о том же.
Он остановил глобус и указал другую точку, на территории Европы.
– Я начал свои исследования в Париже, в основном изучал дамские будуары. Обстоятельства заставили меня бежать в Италию, потом была Греция, – показывал страны герцог. – Мой камердинер отказался путешествовать дальше, и я один проехал Египет, Турцию. И дальше до Занзибара, где познакомился с Харланом. Таити находится здесь. – Герцог ткнул пальцем. – Тут Берк высадил меня, а потом вернулся с печальной новостью о моем отце.
Уиклифф показывал ей на карте чужеземные дали. Он чуть не весь земной шар объездил, а она только раз выбралась из Лондона, в то злосчастное путешествие в Брайтон, где вела себя глупо и поплатилась за это.
Некоторые вещи и некоторых людей лучше оставить в прошлом, а некоторых приключений вовсе не стоит иметь. Элиза передернула плечами при мысли о той катастрофе. Герцог положил руку ей на талию.
– Вам нехорошо? – наклонился он к ней.
– Все в порядке. Спасибо.
Сердце ее пустилось вскачь, но совсем не от страха. То, что она испытывала, больше походило на удовольствие.
– Какое самое красивое место из всех, где вы были? – спросила она.
Это была отличная возможность вытянуть из герцога какую-нибудь историю. Он сейчас разговорчив, а она поглощена чудесным ощущением интимности момента. Хорошо и то, что Дженни тоже в комнате, моет окна, насвистывает и прислушивается, так что герцог не сможет винить Элизу, если одно из его путешествий попадет на страницы «Лондон уикли».
Он говорил о теплых океанских водах, штормящих морях, каннибалах, странных обычаях, ярко окрашенных птицах, сражениях, о спасении от неминуемой смерти. И все это время держал свою руку, горячую и властную, на ее талии.
Это смешно, но она не знала, где находится Тимбукту, правда очень хотела бы узнать. Элиза кляла свое девичье образование, хотя по-прежнему благодарила отца, драматурга, что он научил ее читать и писать. А мать привила ей творческий подход к домашнему хозяйству. Географические познания Элизы простирались не слишком далеко за пределы театральных кулис и центра Лондона, который она знала очень хорошо.
В личном кабинете герцога на столе лежали десятки карт, на подставке вращался зелено-голубой глобус. Вооружившись на всякий случай щеткой для пыли, Элиза проскользнула в кабинет, когда герцог с Харланом вышли в сад покормить каких-то диковинных зверей, которых они привезли.
Пока Дженни, засыпая на ходу, пялилась в окно в одной части комнаты, Элиза поворачивала глобус в другой. Сначала быстро, потом медленнее, дюйм за дюймом. Вот она – Англия, а вот Франция, Австралия, Африка… Найти Таити оказалось куда труднее. А Тимбукту… где это, черт побери?
Она заметила герцога лишь тогда, когда он, неслышно подойдя, шепнул ей на ухо:
– Что вы ищете?
– О Господи! – ахнув, подскочила Элиза.
– Нет, всего лишь ваш хозяин, – с улыбкой отступил на шаг Уиклифф.
– Ради Бога… – Она повернулась, пряча улыбку. Элиза заметила, что Дженни все еще моет окна, мурлыча себе под нос, и мало интересуется появлением герцога. – Я вытираю пыль. И любопытствую. Где девушке найти Тимбукту?
– Если бы девушка могла найти его, он давно был бы открыт и колонизирован, – заметил Уиклифф.
– И не было бы приза в десять тысяч фунтов, – добавила Элиза.
– Может, сами хотите попытаться? – Уиклифф прислонился к полке, уставленной книгами в кожаных переплетах и диковинками из его путешествий.
Позже надо и там вытереть пыль.
– Вы сами упомянули об этом, ваша светлость. Осмелюсь сказать, такое путешествие было бы куда более волнующим, чем уборка.
– В этом можете не сомневаться. И гораздо, гораздо опаснее. – В его глазах блеснули искорки, заставившие Элизу подумать, что и тут, около глобуса, есть масса опасностей.
Его светлость подошел совсем близко и указал место на глобусе. Его руки были покрыты шрамами, что Элизу ни капли не удивило.
– Тимбукту здесь, на севере Африки. Во всяком случае, так говорят.
– На вид недалеко. Тогда в чем проблема?
– В том, чтобы пережить болезни, ужасающую жару, пересечь пустыню, населенную дикими воинственными племенами, которые хотят, чтобы европейцы держались от них подальше.
– И вы хотите отправиться туда и терпеть все это? Вы ведь можете жить здесь в комфорте, командовать слугами и принимать горячую ванну, когда вам вздумается.
– Искушение, – сказал герцог тихим голосом, который насторожил Элизу. – Тимбукту – это вызов. Проверка возможностей моего ума и таланта. Слава, если цель будет достигнута. И, не самое последнее, я буду чертовски гордиться сделанным.
– А быть герцогом не столь увлекательно, в этом нет вызова? – спросила Элиза.
– Все то, что я имею, – заслуга моего рода. Я ничем этого не заслужил, – сказал Уиклифф. – Вызов лишь в том, чтобы пережить скуку расходных книг.
– Да, это не так волнующе, как исследования новых земель, – согласилась Элиза. Она его понимала, хотя не очень сочувствовала.
– Жизнь пэра меня совсем не влечет. Сидеть в парламенте, в клубе, в библиотеке, со счетами… Ходить на те же вечеринки и балы, что и все, встречаться с одними и теми же людьми… Это не совпадает с моим представлением о хорошо прожитой жизни, – заключил Уиклифф.
– Вам нужно попробовать вытирать пыль и мыть полы, тогда вы оцените то, что имеете. По крайней мере то, что иногда можно хотя бы присесть, – возразила Элиза.
– Да уж, – пробормотала на другом конце комнаты Дженни, напомнив, что они не одни.
– В точку, Элиза, – улыбнулся Уиклифф. Он заправил прядь волос за ухо, и золотая серьга блеснула в полуденном солнце.
– А как насчет ваших обязанностей здесь, ваша светлость? Арендаторы, слуги… – У нее на языке вертелся вопрос: «Как вы можете бродить по миру, бросив тех, кто от вас зависит?»
Его улыбка исчезла. Челюсти сжались. Глаза затуманились гневом. Она обидела его. На ее глазах произошло мгновенное превращение. Элиза увидела вспышку чувств и всепобеждающий самоконтроль, позволивший Уиклиффу сдержать эмоции и лениво улыбнуться ей.
– А вы смелая и дерзкая девица, – протянул герцог.
Элиза решила продолжать игру.
– Я получаю впечатления где могу, ваша светлость.
– Думаю, пока новая волна приключений не увлекла меня отсюда, вы станете моим развлечением, – улыбнулся он так, что у нее колени ослабли.
– Это не комплимент, даже если таковым задумывался, – сухо возразила Элиза, зная, что у нее щеки порозовели от удовольствия и герцог это видит.
– Я путешествовал по всему миру исключительно благодаря своему обаянию, – заметил он.
– В таком случае что держит вас здесь?
– Кроме чувства долга, связанного с моим положением, даже если бы я желал отказаться от него? – сухо спросил Уиклифф. – Я хочу организовать собственную экспедицию, но у меня нет на это средств, – сказал герцог спокойно и так тихо, что Дженни, моющая окна в другом конце комнаты, не могла его расслышать. Так тихо и сдержанно, что Элиза заподозрила – он сказал это вслух впервые в жизни. И сказал ей.
Глобус медленно вращался между ними. Оба молчали. Элиза думала о леди Шакли и ее богатстве. И побилась бы об заклад, что герцог думает о том же.
Он остановил глобус и указал другую точку, на территории Европы.
– Я начал свои исследования в Париже, в основном изучал дамские будуары. Обстоятельства заставили меня бежать в Италию, потом была Греция, – показывал страны герцог. – Мой камердинер отказался путешествовать дальше, и я один проехал Египет, Турцию. И дальше до Занзибара, где познакомился с Харланом. Таити находится здесь. – Герцог ткнул пальцем. – Тут Берк высадил меня, а потом вернулся с печальной новостью о моем отце.
Уиклифф показывал ей на карте чужеземные дали. Он чуть не весь земной шар объездил, а она только раз выбралась из Лондона, в то злосчастное путешествие в Брайтон, где вела себя глупо и поплатилась за это.
Некоторые вещи и некоторых людей лучше оставить в прошлом, а некоторых приключений вовсе не стоит иметь. Элиза передернула плечами при мысли о той катастрофе. Герцог положил руку ей на талию.
– Вам нехорошо? – наклонился он к ней.
– Все в порядке. Спасибо.
Сердце ее пустилось вскачь, но совсем не от страха. То, что она испытывала, больше походило на удовольствие.
– Какое самое красивое место из всех, где вы были? – спросила она.
Это была отличная возможность вытянуть из герцога какую-нибудь историю. Он сейчас разговорчив, а она поглощена чудесным ощущением интимности момента. Хорошо и то, что Дженни тоже в комнате, моет окна, насвистывает и прислушивается, так что герцог не сможет винить Элизу, если одно из его путешествий попадет на страницы «Лондон уикли».
Он говорил о теплых океанских водах, штормящих морях, каннибалах, странных обычаях, ярко окрашенных птицах, сражениях, о спасении от неминуемой смерти. И все это время держал свою руку, горячую и властную, на ее талии.
Глава 13,
в которой возникает соперничество
В понедельник вечером
Положение бедного аристократа и отщепенца означало, что Уиклифф не вхож в клубы. И он предался классическим развлечениям: пил бренди, курил сигары и играл в карты с Харланом и Берком в библиотеке. Почти как на борту корабля.
– Я слышал, ты вчера был в Британском музее, – тасуя карты, сказал Берк.
– Откуда ты знаешь? – спросил Уиклифф.
– Из газет, – ответил Берк.
«Проклятые газеты», – подумал Уиклифф. Он чихнуть не мог, чтобы не написали, что он страдает заморскими болезнями и может нанести урон населению Англии.
– Не понимаю, почему они фиксируют каждое мое дыхание, – заметил он, потягивая бренди.
– Ты не похож на других. Что бы ты ни сделал, об этом будут говорить. Тебя видели в музее, и это обсуждают. Никто не знает цели твоего визита, – многозначительно сказал Берк, глядя на Уиклиффа.
Воцарилось долгое молчание. Намеренно долгое. Уиклифф не знал, как газеты добывают все эти сведения, и пока не узнает, ни слова ни о чем не скажет, особенно о важном для него деле. Его визит к старому профессору никого не касается.
– Пора объясниться, – заметил Харлан.
– И не подумаю, – сказал Уиклифф, отхлебнув бренди.
– Тогда, может, ты нам скажешь, что находится за запертой дверью? – Харлан кивнул на резную дверь, которая вела из библиотеки в приватную комнату.
– Нет, – коротко ответил Уиклифф, подавив желание проверить, висит ли по-прежнему у него на шее ключ.
– Мужчина с секретами. Все женщины, должно быть, сгорают от любопытства, – подытожил Берк.
– Ты же видишь, что это не так. В той проклятой статейке речь идет именно об этом, – отозвался Уиклифф. – За исключением леди Алтеи.
– Да уж, настоящая гарпия, – усмехнулся Берк.
– С другой стороны, эта горничная… – Подняв бровь, Харлан выпустил облачко сигарного дыма.
Положение бедного аристократа и отщепенца означало, что Уиклифф не вхож в клубы. И он предался классическим развлечениям: пил бренди, курил сигары и играл в карты с Харланом и Берком в библиотеке. Почти как на борту корабля.
– Я слышал, ты вчера был в Британском музее, – тасуя карты, сказал Берк.
– Откуда ты знаешь? – спросил Уиклифф.
– Из газет, – ответил Берк.
«Проклятые газеты», – подумал Уиклифф. Он чихнуть не мог, чтобы не написали, что он страдает заморскими болезнями и может нанести урон населению Англии.
– Не понимаю, почему они фиксируют каждое мое дыхание, – заметил он, потягивая бренди.
– Ты не похож на других. Что бы ты ни сделал, об этом будут говорить. Тебя видели в музее, и это обсуждают. Никто не знает цели твоего визита, – многозначительно сказал Берк, глядя на Уиклиффа.
Воцарилось долгое молчание. Намеренно долгое. Уиклифф не знал, как газеты добывают все эти сведения, и пока не узнает, ни слова ни о чем не скажет, особенно о важном для него деле. Его визит к старому профессору никого не касается.
– Пора объясниться, – заметил Харлан.
– И не подумаю, – сказал Уиклифф, отхлебнув бренди.
– Тогда, может, ты нам скажешь, что находится за запертой дверью? – Харлан кивнул на резную дверь, которая вела из библиотеки в приватную комнату.
– Нет, – коротко ответил Уиклифф, подавив желание проверить, висит ли по-прежнему у него на шее ключ.
– Мужчина с секретами. Все женщины, должно быть, сгорают от любопытства, – подытожил Берк.
– Ты же видишь, что это не так. В той проклятой статейке речь идет именно об этом, – отозвался Уиклифф. – За исключением леди Алтеи.
– Да уж, настоящая гарпия, – усмехнулся Берк.
– С другой стороны, эта горничная… – Подняв бровь, Харлан выпустил облачко сигарного дыма.