Уиклифф бросил на него недовольный взгляд.
– Это все потому, что у меня только один глаз, – усмехнулся Харлан, сортируя карты.
Берк расхохотался.
– Тут нечего обсуждать, – ответил Уиклифф, хотя его мысли были обращены к Элизе и к тому, чем она занята сейчас. Наверное, перестилает постели. Он представил, как изящная Элиза нагибается над кроватью, и бриджи стали ему тесны.
– Я также слышал, что ты условился о встрече в Королевском научном обществе. Зачем? – взглянул на него поверх карт Берк.
– Об этом тоже было в газетах? – спросил Уиклифф.
– Нет, об этом сплетничали в клубе, – сказал Берк.
Как ни странно, это его задело. Конечно, «Уайтс» и другие клубы джентльменов скучны и населены пустомелями и вторыми сыновьями. Но его ранило, что он, герцог Уиклифф, не вхож туда.
– А что еще говорят в клубе? – поинтересовался он, следя, чтобы голос не выдал его чувств.
– Что ты никогда не получишь средства от Королевского общества, – попыхивая сигарой, ответил Берк.
– Это почему? – резко спросил Уиклифф.
– Потому что у тебя слишком скандальная репутация. Необузданный. Непредсказуемый, – откровенно сказал Берк.
Уиклифф нахмурился. Значит, потому, что он Буйный Уиклифф.
– Ты имеешь в виду, что меня нелегко контролировать?
– Да, – в один голос ответили Харлан и Берк.
– И еще говорят, что кто-то должен отправиться в Тимбукту, – добавил Берк. – Мы не можем отдать первенство французам.
Каждое слово звучало ружейным выстрелом. Уиклифф мгновенно все понял.
– И кого же предлагают послать? – Голос его скрипнул.
Берк смотрел в свои карты, не желая встречаться с ним взглядом.
– Меня, – спокойно сказал он.
– Ты морской капитан. А Тимбукту находится в глубине Африки, – усмехнулся Уиклифф.
Берк сосредоточился на картах. Харлан, попыхивая сигарой, с интересом следил за разговором.
– Я не ходячий скандал, – ответил Берк. – У меня безупречная репутация человека, выполняющего приказы. И выполняющего успешно.
Уиклифф поднял бровь. Это единственное, что он мог себе позволить. В противном случае он просто взорвется. Берк – любимец флота, а он – черная овца, вышедшая из-под контроля.
– А то, что я сделал, это не в счет? – вызывающе произнес он. – Языки, которые я выучил, материал, который собрал, культуры, которые изучил, те диковинки, которые я привез?
– Твоя коллекция – всякая чепуха, – отмахнулся Берк, – которая заняла драгоценное место в трюме.
– Я имею знания о мире, чрезвычайно полезные для Англии, – резко ответил Уиклифф. – Что, я должен отрезать волосы, снять серьгу и нарядиться как денди, чтобы снискать их расположение?
– Поздно, – сказал Берк. – Все уже знают о твоих татуировках. Знают, что ты стал дикарем. Но если ты действительно хочешь переменить мнение публики о себе, то тебе прямая дорога в «Лондон уикли».
– Мне что, дать объявление? Написать статью в свою защиту?
– Возможно. Или выясни, кто автор колонки «Татуированный герцог», и подкинь ему какой-нибудь еще материал, кроме шокирующих интимных подробностей твоей жизни. Вот что я сделал бы на твоем месте.
– И потребовал бы реванша за то, что уже написано, – кровожадно добавил Харлан.
Уиклифф, задумавшись, потягивал бренди. Идея вполне достойная. Нужно остановить публикации, пока дело не зашло слишком далеко.
– После того как он опубликует что-нибудь лестное, – сказал Берк.
– Или она, – добавил Харлан.
Элиза судорожно вздохнула в холле, где бесстыдно подслушивала, радуясь тому, что джентльмены неплотно прикрыли дверь. Соперничество. Таинственная запертая дверь. Секретные планы…
…и постель, которую надо приготовить, прежде чем его светлость явится вечером.
Когда герцог вошел, она, склонившись над кроватью, поправляла подушки.
Глава 14,
– Это все потому, что у меня только один глаз, – усмехнулся Харлан, сортируя карты.
Берк расхохотался.
– Тут нечего обсуждать, – ответил Уиклифф, хотя его мысли были обращены к Элизе и к тому, чем она занята сейчас. Наверное, перестилает постели. Он представил, как изящная Элиза нагибается над кроватью, и бриджи стали ему тесны.
– Я также слышал, что ты условился о встрече в Королевском научном обществе. Зачем? – взглянул на него поверх карт Берк.
– Об этом тоже было в газетах? – спросил Уиклифф.
– Нет, об этом сплетничали в клубе, – сказал Берк.
Как ни странно, это его задело. Конечно, «Уайтс» и другие клубы джентльменов скучны и населены пустомелями и вторыми сыновьями. Но его ранило, что он, герцог Уиклифф, не вхож туда.
– А что еще говорят в клубе? – поинтересовался он, следя, чтобы голос не выдал его чувств.
– Что ты никогда не получишь средства от Королевского общества, – попыхивая сигарой, ответил Берк.
– Это почему? – резко спросил Уиклифф.
– Потому что у тебя слишком скандальная репутация. Необузданный. Непредсказуемый, – откровенно сказал Берк.
Уиклифф нахмурился. Значит, потому, что он Буйный Уиклифф.
– Ты имеешь в виду, что меня нелегко контролировать?
– Да, – в один голос ответили Харлан и Берк.
– И еще говорят, что кто-то должен отправиться в Тимбукту, – добавил Берк. – Мы не можем отдать первенство французам.
Каждое слово звучало ружейным выстрелом. Уиклифф мгновенно все понял.
– И кого же предлагают послать? – Голос его скрипнул.
Берк смотрел в свои карты, не желая встречаться с ним взглядом.
– Меня, – спокойно сказал он.
– Ты морской капитан. А Тимбукту находится в глубине Африки, – усмехнулся Уиклифф.
Берк сосредоточился на картах. Харлан, попыхивая сигарой, с интересом следил за разговором.
– Я не ходячий скандал, – ответил Берк. – У меня безупречная репутация человека, выполняющего приказы. И выполняющего успешно.
Уиклифф поднял бровь. Это единственное, что он мог себе позволить. В противном случае он просто взорвется. Берк – любимец флота, а он – черная овца, вышедшая из-под контроля.
– А то, что я сделал, это не в счет? – вызывающе произнес он. – Языки, которые я выучил, материал, который собрал, культуры, которые изучил, те диковинки, которые я привез?
– Твоя коллекция – всякая чепуха, – отмахнулся Берк, – которая заняла драгоценное место в трюме.
– Я имею знания о мире, чрезвычайно полезные для Англии, – резко ответил Уиклифф. – Что, я должен отрезать волосы, снять серьгу и нарядиться как денди, чтобы снискать их расположение?
– Поздно, – сказал Берк. – Все уже знают о твоих татуировках. Знают, что ты стал дикарем. Но если ты действительно хочешь переменить мнение публики о себе, то тебе прямая дорога в «Лондон уикли».
– Мне что, дать объявление? Написать статью в свою защиту?
– Возможно. Или выясни, кто автор колонки «Татуированный герцог», и подкинь ему какой-нибудь еще материал, кроме шокирующих интимных подробностей твоей жизни. Вот что я сделал бы на твоем месте.
– И потребовал бы реванша за то, что уже написано, – кровожадно добавил Харлан.
Уиклифф, задумавшись, потягивал бренди. Идея вполне достойная. Нужно остановить публикации, пока дело не зашло слишком далеко.
– После того как он опубликует что-нибудь лестное, – сказал Берк.
– Или она, – добавил Харлан.
Элиза судорожно вздохнула в холле, где бесстыдно подслушивала, радуясь тому, что джентльмены неплотно прикрыли дверь. Соперничество. Таинственная запертая дверь. Секретные планы…
…и постель, которую надо приготовить, прежде чем его светлость явится вечером.
Когда герцог вошел, она, склонившись над кроватью, поправляла подушки.
Глава 14,
в которой с герцога снимают костюм
В спальне герцога
Пропустив еще стаканчик бренди и докурив сигару, Уиклифф вошел в свою спальню и обнаружил горничную, склонившуюся над постелью.
Горничная. Горничная! Горничная!!!
Нужно помнить об этом.
– Моя фортуна переменилась, – протянул он, стоя в дверях.
Элиза оглянулась через плечо, и он увидел, как ее голубые глаза холодно оценивают ситуацию: пьяный герцог в дверях. Ее соблазнительная фигурка снова склонилась над кроватью.
– Что вы имеете в виду? – спросила она, выпрямившись и приняв менее рискованную позу.
Увы.
Уиклифф поднял бровь. Горничная ответила тем же.
Он усмехнулся и тяжело вздохнул. Желая избежать своей судьбы, человек иногда не отказывается принять какую-то ее часть. Вроде флирта с горничной по вековой традиции Буйных Уиклиффов. А с этой горничной в особенности.
Но что означает эта ее поднятая бровь? Значит ли это «да, ваша светлость» или «не смейте, ваша светлость»?
Ему доводилось видеть – и останавливать – мужчин, которые не обращали внимания на женское «нет». Он не желал несогласной женщины, он хотел страстную и щедрую любовницу. И еще… Как узнать, уступила ли она по своему желанию или решила, что должна доставить удовольствие хозяину? Вот незадача – Уиклифф заботится о чувствах девчонки! Он первый из рода задумался об этом. Хотя есть способы определить, насколько податлива будет дама. Он чуть улыбнулся. Подождем.
Оттолкнувшись от дверного косяка, он вошел в комнату.
– Чем еще могу служить, ваша светлость? – спросила Элиза чрезвычайно чопорно и вежливо.
И это в тот момент, когда у него такие грешные мысли. Забавно.
– Я пока так и не нанял камердинера.
Этот слабак Олдерсон действительно сбежал от него в Греции и вернулся в Англию. Уиклифф заботился о своем костюме и брился самостоятельно так давно и долго, что не спешил нанимать нового камердинера.
– Я знаю, ваша светлость.
До чего странно слышать «ваша светлость» или «Уиклифф». Он еще не воспринимает это как собственное имя.
– Отсутствие камердинера означает, что тяжесть раздевания ложится на меня самого, – пояснил он.
Горничная скрестила руки на груди – ее роскошный бюст приподнялся от этого движения – и посмотрела на него с явным пренебрежением и недоверием. Улыбнувшись, он продолжал:
– Учитывая мое благородное положение, невозможно ожидать, что я сам стану делать эту лакейскую работу. Отвечая на ваш вопрос, скажу: да, мне понадобится ваша помощь.
– Я к вашим услугам, ваша светлость, – без запинки ответила горничная.
Дерзкая маленькая проказница.
– Ну так помогите мне снять костюм. – Уиклифф чувствовал себя ослом, пока ее глаза не потемнели и с губ не слетел едва слышный вздох.
– Да, конечно, ваша светлость, – прошептала она.
На ее губах играла улыбка, говорившая: «Вы мне за это заплатите, сэр». Уиклифф хорошо знал эту улыбку. Так улыбаются женщины по всему миру – от лондонских бальных залов до гаремов и островов Океании.
Сладкая обольстительная мука вот-вот начнется.
Сначала Элиза провела ладонями по его плечам и груди. Он не носил галстука, не считая нужным утруждать себя завязыванием на шее куска ткани замысловатым узлом. Сюртук, пропахший сигарным дымом, он оставил в библиотеке.
Маленькие руки скользнули по пуговицам жилета.
Ее глаза поймали его взгляд. Голубые, как океан. В свете нескольких свечей их голубизну было не разглядеть, но он хорошо помнил их цвет.
Одна пуговица расстегнута.
Не отводя от него взгляда, горничная справилась еще с двумя. Ее пальцы деликатно задевали его живот, выражение глаз обещало греховное. Дыхание застревало у него в горле, уголки губ приподнялись в усмешке.
Он наклонился, но едва коснулся губами рта Элизы, как она, ахнув, отпрянула, однако он успел почувствовать их теплоту. Потом она дернула вверх жилет и стащила с него через голову. Смелая особа.
Как заправский камердинер, она сложила жилет. Уиклиффу хотелось вырвать его из ее рук, бросить на пол и продолжить соблазн.
Потом она взялась за сорочку, выдернула из бриджей и мягко потянула вверх. Снова это чертово аккуратное складывание. Он вздохнул от досады. Она улыбнулась с терпеливостью святой и озорством мстительной соблазнительной богини.
Эта служанка не просто обычная девушка. Но кто она? Уиклифф стоял перед ней с голым торсом, с выставленной напоказ черной замысловатой татуировкой. Горничная разглядывала ключ, висевший у него на шее на кожаном шнурке. Зря он позволил ей увидеть его. Но Уиклифф так далеко зашел в своем желании, что не мог мыслить ясно.
Бриджи вдруг стали тесны.
Она не осталась равнодушной – он видел, как тяжело вздымается и опускается ее грудь. Он придерживал Элизу за талию, подвигая ближе, чтобы поцеловать. Ему это нужно. Нужно узнать ее. Почувствовать ее вкус, биение сердца, дыхание.
– Ваша светлость… – Это был едва слышный шепот.
– Когда мы одни, называйте меня Себастьяном. Уиклифф – это… что-то другое. Кто-то другой.
Ведь есть разница?
Он, Себастьян, хотел быть с ней, Элизой.
Но со стороны будет выглядеть так, будто очередной Уиклифф соблазнил очередную горничную.
– Себастьян, – произнесла она, скользя кончиками пальцев по поясу его бриджей, которые стали еще теснее. Его плоть так отвердела, что стало трудно дышать, сердце тяжело стучало в груди.
Мучительное скольжение ее пальцев продолжалось, но, увы, вверх, а не вниз. Его татуировка зачаровала ее. Впервые после приезда в Лондон Уиклифф был рад этим диковинным узорам на своем теле, хотя бы потому, что они интриговали кого-то.
Уиклифф притянул ее еще ближе и понял – ее желание неподдельное. Она целует его потому, что ей это так же необходимо, как и ему. А не потому, что он ее хозяин.
Пропустив еще стаканчик бренди и докурив сигару, Уиклифф вошел в свою спальню и обнаружил горничную, склонившуюся над постелью.
Горничная. Горничная! Горничная!!!
Нужно помнить об этом.
– Моя фортуна переменилась, – протянул он, стоя в дверях.
Элиза оглянулась через плечо, и он увидел, как ее голубые глаза холодно оценивают ситуацию: пьяный герцог в дверях. Ее соблазнительная фигурка снова склонилась над кроватью.
– Что вы имеете в виду? – спросила она, выпрямившись и приняв менее рискованную позу.
Увы.
Уиклифф поднял бровь. Горничная ответила тем же.
Он усмехнулся и тяжело вздохнул. Желая избежать своей судьбы, человек иногда не отказывается принять какую-то ее часть. Вроде флирта с горничной по вековой традиции Буйных Уиклиффов. А с этой горничной в особенности.
Но что означает эта ее поднятая бровь? Значит ли это «да, ваша светлость» или «не смейте, ваша светлость»?
Ему доводилось видеть – и останавливать – мужчин, которые не обращали внимания на женское «нет». Он не желал несогласной женщины, он хотел страстную и щедрую любовницу. И еще… Как узнать, уступила ли она по своему желанию или решила, что должна доставить удовольствие хозяину? Вот незадача – Уиклифф заботится о чувствах девчонки! Он первый из рода задумался об этом. Хотя есть способы определить, насколько податлива будет дама. Он чуть улыбнулся. Подождем.
Оттолкнувшись от дверного косяка, он вошел в комнату.
– Чем еще могу служить, ваша светлость? – спросила Элиза чрезвычайно чопорно и вежливо.
И это в тот момент, когда у него такие грешные мысли. Забавно.
– Я пока так и не нанял камердинера.
Этот слабак Олдерсон действительно сбежал от него в Греции и вернулся в Англию. Уиклифф заботился о своем костюме и брился самостоятельно так давно и долго, что не спешил нанимать нового камердинера.
– Я знаю, ваша светлость.
До чего странно слышать «ваша светлость» или «Уиклифф». Он еще не воспринимает это как собственное имя.
– Отсутствие камердинера означает, что тяжесть раздевания ложится на меня самого, – пояснил он.
Горничная скрестила руки на груди – ее роскошный бюст приподнялся от этого движения – и посмотрела на него с явным пренебрежением и недоверием. Улыбнувшись, он продолжал:
– Учитывая мое благородное положение, невозможно ожидать, что я сам стану делать эту лакейскую работу. Отвечая на ваш вопрос, скажу: да, мне понадобится ваша помощь.
– Я к вашим услугам, ваша светлость, – без запинки ответила горничная.
Дерзкая маленькая проказница.
– Ну так помогите мне снять костюм. – Уиклифф чувствовал себя ослом, пока ее глаза не потемнели и с губ не слетел едва слышный вздох.
– Да, конечно, ваша светлость, – прошептала она.
На ее губах играла улыбка, говорившая: «Вы мне за это заплатите, сэр». Уиклифф хорошо знал эту улыбку. Так улыбаются женщины по всему миру – от лондонских бальных залов до гаремов и островов Океании.
Сладкая обольстительная мука вот-вот начнется.
Сначала Элиза провела ладонями по его плечам и груди. Он не носил галстука, не считая нужным утруждать себя завязыванием на шее куска ткани замысловатым узлом. Сюртук, пропахший сигарным дымом, он оставил в библиотеке.
Маленькие руки скользнули по пуговицам жилета.
Ее глаза поймали его взгляд. Голубые, как океан. В свете нескольких свечей их голубизну было не разглядеть, но он хорошо помнил их цвет.
Одна пуговица расстегнута.
Не отводя от него взгляда, горничная справилась еще с двумя. Ее пальцы деликатно задевали его живот, выражение глаз обещало греховное. Дыхание застревало у него в горле, уголки губ приподнялись в усмешке.
Он наклонился, но едва коснулся губами рта Элизы, как она, ахнув, отпрянула, однако он успел почувствовать их теплоту. Потом она дернула вверх жилет и стащила с него через голову. Смелая особа.
Как заправский камердинер, она сложила жилет. Уиклиффу хотелось вырвать его из ее рук, бросить на пол и продолжить соблазн.
Потом она взялась за сорочку, выдернула из бриджей и мягко потянула вверх. Снова это чертово аккуратное складывание. Он вздохнул от досады. Она улыбнулась с терпеливостью святой и озорством мстительной соблазнительной богини.
Эта служанка не просто обычная девушка. Но кто она? Уиклифф стоял перед ней с голым торсом, с выставленной напоказ черной замысловатой татуировкой. Горничная разглядывала ключ, висевший у него на шее на кожаном шнурке. Зря он позволил ей увидеть его. Но Уиклифф так далеко зашел в своем желании, что не мог мыслить ясно.
Бриджи вдруг стали тесны.
Она не осталась равнодушной – он видел, как тяжело вздымается и опускается ее грудь. Он придерживал Элизу за талию, подвигая ближе, чтобы поцеловать. Ему это нужно. Нужно узнать ее. Почувствовать ее вкус, биение сердца, дыхание.
– Ваша светлость… – Это был едва слышный шепот.
– Когда мы одни, называйте меня Себастьяном. Уиклифф – это… что-то другое. Кто-то другой.
Ведь есть разница?
Он, Себастьян, хотел быть с ней, Элизой.
Но со стороны будет выглядеть так, будто очередной Уиклифф соблазнил очередную горничную.
– Себастьян, – произнесла она, скользя кончиками пальцев по поясу его бриджей, которые стали еще теснее. Его плоть так отвердела, что стало трудно дышать, сердце тяжело стучало в груди.
Мучительное скольжение ее пальцев продолжалось, но, увы, вверх, а не вниз. Его татуировка зачаровала ее. Впервые после приезда в Лондон Уиклифф был рад этим диковинным узорам на своем теле, хотя бы потому, что они интриговали кого-то.
Уиклифф притянул ее еще ближе и понял – ее желание неподдельное. Она целует его потому, что ей это так же необходимо, как и ему. А не потому, что он ее хозяин.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента