– А не засунуть их тебе в…– завопила женщина.
   Один из стражников с удовольствием треснул ее кулаком по спине, и вопль оборвался.
   – …серебряные монеты,– невозмутимо продолжал законник,– а также, в пользу пострадавшей,– одна малая серебряная монета! Старшина! Следующего!
   Зрение законника прояснилось, и очередного преступника он разглядел хорошо.
   Молодой, можно сказать – мальчишка. Лет шестнадцати, не больше, а то и пятнадцати. Тощий, хотя широкий в кости. Из таких вырастают сильные мужи.
   «Да только не будет мужа»,– подумал законник, узнав – по жестокости, с которой обращалась с преступником стража: пред ним – убийца.
   У преступника было узкое, довольно красивое лицо с ястребиным носом и серыми нахальными глазами.
   Взгляд законника задержался на спутанных белокурых волосах юноши.
   «Года три назад, на рынке, я дал бы за него хорошую цену,– подумал он.– И кожа такая нежная!»
   – В чем его вина?
   – Воровство! – рявкнул старшина.– Убийство стражника!
   Законник, уже без всякой симпатии, оглядел юношу:
   – Убил стражника? Каким образом? У него было оружие? Он – высшего сословия?
   «Эти гиены могли вполне ободрать одежду, если парень был хорошо одет!»
   – Нет,– неохотно проговорил старшина.– У него не было оружия, он отнял меч у убитого!
   Сбоку от законника кто-то одобрительно крякнул.
   Тот недовольно повернул голову, но, увидев на крякнувшем золотой браслет Служителя дворца, от замечания воздержался.
   Недовольство свое законник излил на старшину.
   – Твой стражник спал? – ехидно спросил он.– Негодяй напал на него сзади?
   – Нет,– еще более неохотно признал старшина.– Стражник угрожал преступнику мечом и… тот отнял меч и убил стражника. А стражник, верно, подумал, что, раз парень безоружен…
   – Хватит! – отрезал законник.– Меня не интересует, что подумал твой дурак! Больше никто не пострадал?
   – Нет. Преступника подбили сонной стрелой, сзади, пока он ел! – ответил старшина.
   – Где это произошло?
   – Что? Где мы его взяли? В «Желтом поросенке»! Он обедал!
   – Нет! Где произошло убийство?
   – В «Желтом поросенке»! Он украл…
   – Где?! Он убил стражника и продолжал есть?
   – Точно так, справедливый! Убил и продолжал есть! Причем еду он украл!
   – Странно,– пробормотал законник.– Он что, ненормальный?
   – Не думаю, справедливый!
   – Впрочем, это не важно, совершенно не важно!
   Он помолчал, соображая…
   – Именем Императора Фаргала, справедливого, единственного и великолепного! Объявляется: за воровство – отрубить преступнику кисть правой руки! За убийство служителя закона – повесить!
   Светловолосый юноша равнодушно глядел поверх головы судьи. Казалось, ему совершенно безразлично, что с ним сейчас произойдет.
   «Точно, безумец!» – решил законник.
   – Эй, бездельники! – зарычал старшина на замешкавшихся стражников.
   Те подхватили убийцу, втащили на помост. Один из них ножом перерезал веревки. Трое других поволокли приговоренного к колоде.
   Палач, приземистый, широкоплечий, в длинной рубахе, поднял меч, покрутил над головой, развлекая народ.
   Тень, отбрасываемая на площадь громадой храма Ашшура, придвинулась к самому помосту.
   «Через часок придется перебраться поближе к воротам»,– подумал законник.
   С другой стороны площади раздался слитный цокот сотен лошадиных подков.
   Головы зевак мгновенно повернулись на звук.
   Палач положил меч на колоду и тоже уставился на дальний конец площади. Он стоял на возвышении, а потому видел все куда лучше, чем столпившиеся у помоста.
   Император!
   – Император! Царь царей Фаргал! – загудела толпа.
   Вот зрелище получше, чем какое-то повешение!
   Грохот подков нарастал.
   Первыми, вслед за парой трубачей в зеленых одеждах, ехала царская стража, копейщики в доспехах цвета свежей крови. Алые.
   Гордые. Грозные. Лучшие воины Карнагрии.
   За ними – высокая, изукрашенная самоцветами, горящая золотом императорская колесница. Шесть белых коней влекли ее. Император Фаргал!
   Царь царей предпочел бы ехать верхом. Но рана едва затянулась, и лекарь не советовал садиться в седло еще дня три.
   Потому на календарное богослужение в храм Ашшура он ехал в императорской колеснице. Как, кстати, и требовала традиция.
   Рядом с царем – правая рука, советник, друг – Люг Смертный Бой. Аристократ из соктов.
   За колесницей, павлиньим хвостом,– блестящая свита, вельможи, советники. А за свитой – снова всадники в алой броне.
   Толпа подалась назад, раздвинулась, избегая копыт и шипов на латах коней.
   Осужденный, которого все еще крепко держали трое стражников, повернул голову.
   Холодные глаза царя – цвет зимнего моря – встретились с серыми глазами осужденного.
   – О великий Ашшур! – пробормотал мужчина с золотым браслетом, тот, что рассердил законника.
   Ястребиный профиль юноши был точь-в-точь – профиль Владыки Карнагрии.
   Царь что-то сказал.
   Раздвинув конем толпу, один из приближенных подъехал к законнику.
   – В чем вина этого человека? – крикнул он с высоты седла.
   – Воровство, убийство стражника! – просипел оробевший законник.– Царю угодно смягчить приговор?
   Придворный молча повернул коня, вернулся к колеснице.
   Голова в золотом, увенчанном короной шлеме едва заметно качнулась.
   Придворный вновь подъехал к законнику.
   Толпа ждала затаив дыхание.
   – Пусть свершится правосудие! – торжественно произнес всадник.– Так сказал Царь царей!
   – Помилуй ты его – они орали бы так же! – заметил вождь соктов, повысив голос, чтобы перекрыть приветственные вопли народа.– А в мальчишке что-то есть!
   Он тоже заметил сходство преступника с Фаргалом.
   – Справедливость! – сурово произнес Царь царей и тронул плечо возничего.
   Колесница двинулась.
   Но ни стражники, ни палач не осмелились приступить к делу, пока спины последних латников не скрылись за башней городского совета.
   А тем временем человек с золотым браслетом на руке коснулся плеча законника.
   – Справедливый! – негромко произнес он.– Нельзя ли немного повременить с этим?
   Он указал на помост.
   – Император сказал: да свершится справедливость! – напыщенно отозвался законник.
   – В отсутствие царя справедливость здесь – ты! – вкрадчиво заметил человек с браслетом.– Я – помощник Управителя Царского Гладиаторского Двора!
   В глазах законника блеснуло понимание.
   – Что ж,– важно сказал он.– Закон позволяет передавать преступников на Гладиаторский Двор! По воле царя! Сказано же: осужденный может быть отдан на галеры или использован иначе, чтоб смерть его послужила Карнагрии! Остается один вопрос…– Законник многозначительно взглянул на помощника Управителя.– Можешь ли ты, мой господин, выступать от имени царя?
   – Не думаю, что это – вопрос,– отозвался его собеседник, коснувшись своего золотого браслета, а потом, как бы невзначай, положив на колено законника золотую монету.– Но поторопись, справедливый! Если ему отрубят кисть – придется повесить беднягу! Безрукие мне ни к чему!
   Замечание поспело вовремя: рука осужденного уже была прижата к почерневшей, иссеченной ударами колоде.
   – Стой! Остановить! – закричал законник.
   Палач опустил меч, удивленно оглянулся.
   Стражники отпустили приговоренного, и он выпрямился. Лицо по-прежнему не выражало страха.
   – Приведите его сюда! – приказал законник.
   А когда это было сделано:
   – Объявляю преступника царским рабом!
   Толпа разочарованно вздохнула.
   – Клеймить сейчас? – Законник повернулся к помощнику Управителя.
   – Да, сделай это! – кивнул тот.
   – Палач! Царское клеймо!
   Палач сходил к помосту и вернулся с молотком, склянкой и дощечкой шириной с ладонь; с одной стороны дощечки густо торчали иглы.
   Палач приложил иглы к плечу осужденного, ударил молотком. Брызнула кровь. На худом лице юноши не дрогнул ни один мускул.
   Тряпкой палач смахнул кровь, потом обмакнул лоскут в черную жидкость в склянке и прижал к окровавленному плечу.
   Лицо приговоренного осталось неподвижным, но зрачки расширились, и на узком высоком лбу выступило несколько капель пота.
   Помощник Управителя удовлетворенно улыбнулся. Не зря он выложил за парнишку целый золотой!
   Палач надел на запястье правой, той, что должна была быть отрублена, руки юноши стальное кольцо с цепью в два локтя длиной, запер замок, а ключ передал человеку с браслетом.
   – Дать тебе стражников, господин? – спросил законник.
   – Управлюсь! – сказал человек с браслетом, принимая второй конец цепи.
   Законник не усомнился. Помощник Управителя был на голову выше и вдвое массивнее нового царского раба. И вооружен изрядных размеров мечом.
   – Старшина, следующего! – провозгласил законник.
   – Пойдем, парень! – сказал здоровяк, натягивая свой конец цепи.– Не горюй, тебе всяко получше, чем ему!
   И кивнул в сторону помоста, над которым раскачивался труп.
   Юноша промолчал. Серые холодные глаза. Непроницаемое лицо, покрытое грязью и свежими ссадинами.
   «То что надо!» – еще раз похвалил себя помощник Управителя.
   И они покинули площадь.
   Император Карнагрии соскочил с колесницы, опершись на плечо Люга, и пешком проследовал на храмовое подворье. Жрец Ашшура, чье облачение было куда более пышным, чем одеяние царя, выступил ему навстречу. Алые спешились и оттеснили в сторону толпу у входа в храм. Жрец трижды поклонился: на северо-запад, запад и юго-запад. Там, в сотнях миль от Великондара, уходили в небо на десятки тысяч локтей неприступные горы Ашшура. За ними лежала облачная страна богов. Жрец гордо выпрямился. Сейчас он от имени Великих приветствовал царя, и не ему, а Императору следовало склонить голову. Фаргал отвесил ритуальный поклон и, не дав жрецу разразиться речью, решительно направился в храм. Для него, Фаргала, боги делились на земных, таких как Яго, Аш и кое-кто еще; и небесных, вроде Ашшура. Последние в дела людей практически не вмешивались, поэтому царь не считал нужным уделять Ашшуру больше положенного законами Карнагрии.

4

   Помощник Управителя Гладиаторского Двора и новый царский раб остановились у высоких бронзовых ворот, которые подпирали два стражника.
   При виде человека с браслетом один из них вяло салютовал и без спешки отодвинул засов.
   В глазах новоиспеченного раба на миг вспыхнул интерес: не так часто встретишь ворота, которые запираются снаружи.
   – Заходи! – Помощник Управителя подтолкнул юношу в спину.
   За воротами оказался просторный двор, вымощенный булыжником.
   Пустой, если не считать раба, шаркающего метлой по камню, и мальчишки, драящего медный котел у сточной канавы.
   Бронзовые ворота с хорошо смазанными петлями бесшумно сомкнулись позади. Помощник Управителя решительно зашагал к строению у дальней стены. Подойдя, он толчком распахнул окованную железом дверь и знаком приказал своему подопечному: входи!
   Они оказались в небольшой светлой комнате с овальными окнами. Мужчина достал ключ из кармана на поясе и снял с юноши цепь.
   – Меня зовут Хар-Руд! – сообщил он.– И ты можешь звать меня: Хар-Руд. Наедине. В иное время: господин Хар-Руд! Кстати,– он усмехнулся,– я до сих пор не знаю, умеешь ли ты говорить?
   – Умею.
   – Хорошо. Может, у тебя и имя есть?
   – Да,– сказал юноша гордо.– Кэр мое имя!
   – Кэр? – удивленно переспросил помощник Управителя.– А я думал, ты – эгерини [2].
   – Почему? – спросил юноша.
   – Время твоих вопросов еще не настало! – строго произнес помощник Управителя.– Есть хочешь?
   – Да. Очень!
   «Нет, ему не больше пятнадцати!» – подумал Хар-Руд.
   Он приоткрыл дверь, что вела внутрь дома.
   – Мукэ! – рявкнул он.– Подай мне еды на двоих! И пива! Нет! Принеси-ка лучше два кувшина розового вина, того, что осталось с ночи! И упаси Ашшур, чтоб вина стало меньше!
   – Ясно, хозяин! – отозвались изнутри.
   – Садись, Кэр! – Помощник Управителя положил на плечо юноши ладонь и вынудил опуститься на скамью.– Это – Царский Гладиаторский Двор! Судьбу, которая тебя ожидает, многие сочли бы незавидной. Но не все!
   Серые глаза юноши, не мигая, смотрели на помощника Управителя. Угадать по ним, что творится у парня внутри, было невозможно.
   – Конечно,– продолжал Хар-Руд,– на Арене умирают чаще, чем на рынке! Но зато и к славе от нее поближе! Ты, Кэр,– добрый клинок! Я сразу понял! Болит? – Он указал на вспухшее клеймо.
   Кэр пренебрежительно передернул плечами.
   – Знаю, что болит! – сказал Хар-Руд.– Помню!
   Он приподнял рукав туники. На наружной стороне плеча помощника Управителя был вытатуирован Коронованный Лев Карнагрии.
   Его молодой собеседник никак не прореагировал.
   – Скажу больше,– доверительно произнес бывший гладиатор.– Сам царь Фаргал – ты видел его сегодня – когда-то сражался на Арене! Отсюда – к Кедровому Трону! Недурно, а?
   И вновь лицо юноши осталось невозмутимым.
   «Что за парень,– подумал Хар-Руд.– Никогда не видел подобного!»
   – Царь мог бы тебя помиловать! – сказал помощник Управителя.– Но не помиловал! Поэтому я выкупил тебя! Грех, если такой, как ты, закончит путь, болтаясь на грязной веревке!
   – Почему?
   – Ты спрашиваешь? – воскликнул Хар-Руд.
   В этот момент вошел слуга. С огромным подносом.
   – Помоги ему! – приказал помощник Управителя.
   И Кэр принялся переставлять на покрытый скатертью круглый стол блюда, плошки, кувшины с вином…
   – Потрапезничаем! – с чувством произнес Хар-Руд.
   И, слуге:
   – Что лыбишься? Пошел вон!
   Кэра не потребовалось приглашать дважды. И набросился на еду он с такой скоростью, что Хар-Руд усмехнулся. Еще помощник Управителя заметил: юноша ест не руками, как это принято у простонародья Карнагрии, а пользуясь двумя ножами, как самериец или кушога.
   Когда первый голод был утолен, Хар-Руд подлил Кэру вина и сказал:
   – А теперь, парень, выкладывай, как ты угодил к законнику! С самого начала, парень!
   – Мой наставник привез меня сюда! – сказал юноша, проглотив очередной кусок дымящегося пряного мяса, и запил вином из чаши.– Наставник сказал: тот не жил, кто не видел Града Чудес!
   – Неглупая мысль!
   Юноша пожал плечами:
   – Говорят, был еще какой-то обет. Мой наставник привел меня в этот город, чтобы его исполнить.
   – Что ж за обет? – спросил Хар-Руд.
   – Не знаю,– с полным безразличием ответил юноша.– Наставник сказал, что я должен быть в Великондаре в условленный день, вот и все.
   – И где же теперь твой наставник? – спросил помощник Управителя.– Почему он не проследил за тобой?
   – Его убили.
   Сказано было так, словно речь шла о кувшине вина.
   – Вот как? Похоже, тебя это не огорчает?
   – Он умер достойно! – Лицо юноши на миг потемнело: из-под маски выглянул человек.– Он умер сражаясь! – с ожесточением.– Чего ж еще?
   – Еще,– сказал Хар-Руд,– можно победить! Ты бился вместе с ним?
   – Нет! – Губы Кэра сжались.– Меня не было там. Но я сражался бы, если б он мне позволил!
   – То есть как – если бы позволил?
   – Я еще не закончил учения. Дома я еще не начал изучать мастерство боя – время не подошло. А в пути этого делать не положено.
   – Допустим,– кивнул Хар-Руд, мысленно откладывая на потом целый ворох вопросов.– А где же ты все-таки был?
   – Одна девушка пригласила меня! – Кэр приложился к чаше и разом проглотил ее содержимое.
   Он пил вино, как воду.
   – Одна девушка… Наставник сказал: теперь, когда он привез меня в Великондар, главное сделано. И напоследок он хочет сделать мне подарок. Наставник дал девушке денег, а мне сказал: иди с ней и делай, что она велит!
   – И как? – заинтересовался Хар-Руд.
   – О! – Лицо юноши расплылось в улыбке.– Я бы не прочь снова найти эту девушку! Скажи, обязательно давать ей деньги? А то у меня – нет…
   – Скажу тебе, парень,– в свою очередь улыбнулся Хар-Руд,– совсем не обязательно искать тудевушку! Покажи себя воином, и мигом найдутся другие.
   «Покарай меня Ашшур, если я не прав! У него такое лицо, что девки сами будут вешаться ему на шею».
   – Так что же все-таки произошло с твоим наставником? – спросил Хар-Руд.
   – Его убили воины в красных доспехах!
   – Откуда ты знаешь?
   – Когда я вернулся, мне сказала об этом женщина, что торговала лепешками. Она сказала: наставник не поклонился им. Она сказала: надо было поклониться. Но мой наставник – он никому не кланялся! Воин клана Мечей никому не кланяется!
   Кэр опорожнил еще одну чашу и потянулся к кувшину.
   – Их было трое,– сказал он.– Их было трое, и они бились с наставником. И убили его в конце концов. Значит,– заключил он,– они были хорошие воины!
   – Не сомневаюсь! – сказал Хар-Руд.– Скажи, а ты не хотел бы им… отомстить?
   – Отомстить? За что? Они – хорошие воины. Наставник… Его смерть была хороша! Я и сам, да, не прочь так умереть!
   – Допустим,– проговорил помощник Управителя.
   За всем, что говорил этот юноша, чувствовалась традиция.
   И Хар-Руд, чья выучка проходила на палубе пиратского корабля и в основном сводилась к пинкам и зуботычинам, ему позавидовал. Все, что знал и умел помощник Управителя, было вылущено им самим из сотен схваток и смертей, которые он видел в горах, на море и здесь, на Гладиаторском Дворе.
   – Продолжай! – приказал он.– Что случилось дальше?
   – Дальше? Я проголодался! И увидел место, где люди брали еду. Я пошел туда и тоже взял.
   – У тебя не было денег? – догадался Хар-Руд.
   – Конечно. Деньги были у наставника. И пропали вместе с ним! Вместе с его телом! – поправился юноша.– Но неужели из-за нескольких кусочков металла я должен умирать от голода?
   Хар-Руд был восхищен.
   – Однако,– заметил он,– здесь, в Великондаре, за воровство отрубают руку. Ты знал?
   – Нет. Но, если бы и знал, все равно взял бы еду! Только не стал бы дожидаться, пока меня схватят!
   Он поднял кувшин, потряс его: вина осталось немного.
   – Человек, тот, что раздавал еду, подошел ко мне. Но я не стал с ним разговаривать! Потом пришел воин. Воин достал меч и сказал, что убьет меня. Хотя он мог видеть, что я еще не ношу меча!
   – Здесь большинство не носит меча! – сказал Хар-Руд.
   – Да, теперь я знаю. У нас без оружия ходят только женщины и пленники. И те, кто еще не обучен мастерству. Тот воин видел: у меня нет меча, и все равно заявил, что убьет меня. Я же сказал ему: я – сын вождя клана! А он оскорбил моего отца!
   Кэр покачал головой.
   – Разве такое достойно воина?
   – Зато вполне достойно стражника! – усмехнулся Хар-Руд.– Что ты сделал потом?
   – О! Он размахивал мечом прямо перед моим носом! Я отнял меч и воткнул ему в живот!
   Кэр расхохотался.
   – Знаешь, это было легче, чем заколоть свинью!
   И, схватив чашу, поднес ко рту.
   Хар-Руд слышал, как громко булькает вино у него в горле.
   «Насыщенный денек у парнишки! – подумал он.– Сначала он стал мужчиной, потом – убийцей. И едва не стал трупом. Вдобавок смотрел в глаза царя Карнагрии, а чуть позже заимел рабское клеймо на плечо!»
   – Сколько тебе лет, Кэр? – спросил помощник Управителя.
   – Говорят, мне было два, когда меня принесли в дом моего отца! – Язык юноши заметно отяжелел.– И в этом году я встретил двенадцатую весну в его доме!
   «Четырнадцать!» – довершил несложную операцию Хар-Руд.
   То, что паренек оказался в доме отца только в два года, его не удивило. У дикарей, варваров, да и в самих Четырех Империях тысячи обычаев!
   – Ты так и не сказал, как называют твою страну,– произнес Хар-Руд.
   – Самери! – Юноша выплеснул последние капли из кувшина и отправил себе в рот.– Какое хорошее у тебя вино, Хар-Руд! Дома я пил только пиво! Ох, устал! Ты не против, если я немного посплю?
   И, не дожидаясь ответа, уронил голову на стол.
   – Ты напился, малыш! – пробормотал помощник Управителя.– Жаль! Но иначе ты не выложил бы и десятой доли того, что наболтал! И сожри меня демоны Джехи, если ты, малыш, похож на самерийца!
   С этими словами он перенес уснувшего Кэра в спальню, на собственную кровать.
   – Надеюсь, ты не сочтешь мою постель слишком жесткой, сын вождя? – сказал он.
   Задернув балдахин, помощник Управителя вернулся обратно и, попивая вино, размышлял о превратностях судьбы.

5

   Прихрамывая, Фаргал, Император Карнагрии, пересек Зал Приемов, через услужливо распахнутую дверь прошел в следующую комнату и опустился в красное обитое бархатом кресло.
   Один из придворных немедленно бросился снимать с царя сандалии, а второй поспешил за теплой водой.
   Люг, который вошел следом, остановился рядом с царем. Ему немедленно пододвинули кресло.
   – Одиннадцатый день нет дождя! – проворчал Фаргал, поворачиваясь к Люгу.– А этот старый попугай молит Ашшура о ясной погоде!
   – Ты же знаешь, о царь,– так положено! – отозвался вождь соктов.– Да и какая разница? Последний раз, если верить летописям, Верховный бог проявил себя восемьсот лет назад!
   – Засуха подорвет нашу торговлю! – сказал царь.
   Придворный опустил разутые ноги Фаргала в ароматную воду, и вертикальная морщина на лбу царя разгладилась.
   – Ты всегда можешь поправить дела, взяв в руки меч! – пошутил сокт.
   – Как бы не так! – покачал головой Фаргал, но глаза его блеснули. Война была неутоленной страстью Императора Карнагрии. Но слово «Справедливость», которое царь начертал на собственном гербе, помогало ему бороться с искушением прогуляться по землям соседей.
   В начале царствования было веселее. За последние пять лет только мятеж Андасана, командующего Черной пехотой, отчасти развеял «пресную» жизнь Царя царей. Отчасти, потому что самому бунтовщику удалось ускользнуть. Поговаривали, что не обошлось без помощи кое-кого из Владык. Упоминали даже имя Хонт-Хурзака, племянника свергнутого Фаргалом императора Йорганкеша. Но доказать ничего не удалось, а карать без доказательств вины было бы нарушением той самой справедливости, которая была так дорога Фаргалу.
   Царь задумчиво играл алмазным кулоном, оправой которого служила золотая вязь букв императорского титула.
   – Никак не выходит из головы тот… преступник,– проговорил он.– Которого должны были повесить!
   – Я помню о нем, мой царь! – кивнул Люг.
   – Он,– продолжал царь,– показался мне… знакомым.
   – Мне тоже, мой царь! – отозвался сокт.
   Он извлек из кошелька золотую монету:
   – Взгляни!
   На золотом диске был вычеканен профиль Фаргала, жесткий профиль правителя-воина.
   – Это ответ,– сказал вождь соктов.– На то, почему лицо мальчишки-висельника показалось тебе знакомым.
   – Ашшур…– пробормотал Фаргал.– А ведь ты прав!
   Люг усмехнулся:
   – Нет ли у тебя сына, мой царь? Вернее, не было ли у тебя сына?
   Лица придворных окаменели. Вопрос – вольный даже для лучшего друга Царя царей. Ведь у Фаргала до сих пор нет наследника! И то, что у Царя царей нет ни жен, ни наложниц… Впрочем, в склонности к тем, кто одного с ним пола, Фаргала тоже нельзя было заподозрить – во дворце такого не скроешь. Но слухи ходили разные. Говорили, что в покоях царя бывает некая женщина… И, бывало, постель царя была смята не так, как всегда, и запах в его покоях был – какой-то особенный. Но никто не видел, как царская возлюбленная приходит к нему, и как она уходит, тоже никто не видел. Поговаривали, она пользуется скрытыми в стенах дворца лабиринтами. Так же, как и сам царь, время от времени покидавший дворец в одиночку, по ночам, и возвращавшийся только под утро. Непонятно было, зачем Повелителю Карнагрии скрывать свою возлюбленную… Разумеется, никто не посмел бы спросить об этом Царя царей. Придворным царя положено быть глухими и слепыми. Чтоб не лишиться глаз и ушей.
   – Так что же, мой царь? Не твой ли это сын?
   Губы Фаргала сжались в бесцветную нить. Но…
   Кулак царя врезался в плечо сокта с силой, достаточной, чтобы сбить с ног менее крепкого мужчину.
   – Нет, старина! – воскликнул Император и рассмеялся.– Будь у меня сын, он не был бы городским воришкой, убившим нерадивого стражника. Будь у меня сын…
   – …он грабил бы целые государства! – подхватил Люг.– А уж убивал не сотнями, а тысячами, мой царь! Как ты!
   – Точно! – Фаргал хлопнул себя по колену больной ноги и поморщился: – Тысяча демонов! Где этот бездельник лекарь?
   – Здесь, мой государь.
   Царский врач, ожидавший, когда его призовут, поспешно опустился на колени у ног царя, откинул край одеяния Фаргала и принялся разматывать бинты.
   – Я не жалею о том, что преступник повешен! – заявил Фаргал.– Справедливость превыше всего!
   И погрузился в молчание.
   Лекарь копался в ране, что-то негромко бормоча.
   Люг внимательно посмотрел на царя. И нарушил его раздумье.
   – Знаешь,– проговорил он,– я тоже не могу забыть того мальчишку! Может, тебе поговорить с твоими магами? Или – с астрологом?
   – Если тебя беспокоит, не мой ли это сын, то – нет! – отрезал Фаргал.– Мои маги единодушно утверждают, что детей у меня нет!
   – Маги? – пробормотал Люг скептически.– Нам ли не знать, как они иногда ошибаются?
   – Есть более надежное свидетельство! – сказал царь.
   – Чье же?
   – Мое!
   – А все-таки с мальчишкой не так просто! – сказал сокт.– Клянусь Ашшуром, здесь замешана Судьба!