Медейрос Тереза. Укротительница привидений

   Лотги передала кота брату, а сама полезла в карман за носовым платком.
   Джордж тем временем исподтишка взглянул на Хайдена и прошептал своей сестре:
   – Если вы с ним не поладите, не забывай о том, что ты всегда сможешь отравить его.
   Несмотря на всю напряженность момента, Лотти не смогла сдержать улыбку. Они с братом не забыли, как Лотти, когда ей было десять лет, пыталась отравить ухаживавшего за ее сестрой Стерлинга поганками, посыпав ими его пирожное.
   – Если верить тому, что говорят о маркизе, скорее он отравит меня, – тихо шепнула она Джорджу.
   Брат нежно потрепал ее по плечу. Хотя их отношения всегда были сложными и симпатия в них постоянно смешивалась с раздражением, Джордж, очевидно, знал и понимал Лотти лучше, чем кто-либо другой. И любил ее, несмотря ни на что. Лотти обняла брата за плечи, а он в ответ нежно поцеловал ее в щеку.
   – Ты должен быть счастлив за меня, – шепнула Лотти на ухо Джорджу. – Ведь не каждый день дочь скромного профессора становится женой маркиза.
   – Ну, саму тебя скромницей никогда нельзя было назвать, – улыбнулся Джордж и погладил Лотти по голове.
   – А значит, тебе не о чем волноваться. Я, если за. хочу, заставлю его полюбить меня. Я любого могу за ставить полюбить меня, ведь правда?
   – Конечно, можешь, – заверил ее Джордж. Он отпустил сестру, и они обменялись улыбками.
   Появилась Куки с большим пакетом, свернутым из пергаментной бумаги, и по запаху Лотти сразу же догадалась, что там имбирные пирожные, горячие, только что из печи. Глаза у Куки были заплаканными, но на губах у нее светилась улыбка.
   – Пусть этот разбойник как следует заботится о моей малышке, иначе я накормлю его своими лепешками, обещаю, – сказала она.
   Лотти весело рассмеялась. Лепешки у Куки всегда получались почему-то такими жесткими, что ее муж иногда заделывал ими щели в штукатурке.
   Куки вытерла красные глаза кончиком белого фартука, а Лотти поняла, что наступает самая тяжелая минута. Надо было прощаться с Лаурой и Стерлингом.
   Глаза Лауры подозрительно блестели. Все заботы о семье легли на ее хрупкие плечи, когда Лауре было всего тринадцать лет, и все эти годы она была матерью и нянькой для них обоих – Джорджа и Лотти.
   Лаура быстро, порывисто обняла сестру и шепнула:
   – Если я буду тебе нужна, только напиши, и я сразу же приеду.
   – Тогда начинай паковать чемоданы, – ответила Лотти. – Ты нужна мне всегда.
   Вслед за Лаурой подошла Диана, а Стерлинг обнял Лотти за плечи.
   – Обещаю вам, что буду хорошей женой, – дрожащими губами произнесла Лотти. – Обещаю, что на этот раз вам не придется краснеть за меня.
   Стерлинг покачал головой и слабо улыбнулся.
   – Я всегда гордился тобой, девочка, – сказал он – Всегда.
   Он поцеловал Лотти в лоб, а вся семья застыла в неловком молчании. Затем Стерлинг отступил назад. Джордж протянул Лотти кота. Теперь оставалось лишь забраться в карету, которая должна умчать ее в новую, неизвестную жизнь. Хайден дал знак одному из слуг, и тот немедленно подвел к нему статного жеребца. Когда же Хайден ловко вскочил в седло, все невольно попятились назад, даже сэр Нед.
   Хайден подъехал к карете, в которой уже сидела Лотти, и спросил в открытое окно:
   – Я всегда не любил ездить в карете, там слишком сильно трясет. Не будешь возражать, если я отправлюсь верхом?
   – Конечно, нет, – ответила Лотти, поглаживая лежащего у нее на коленях кота. – Мне будет вполне достаточно общества мистера Уигглза.
   Ее муж обманул ее.

7

   Почему он решил ехать верхом, а не в уютной карете? Только для того, чтобы не быть рядом с женой, это вполне очевидно. Лотти откинулась на подушки сиденья и наклонила голову, пытаясь рассмотреть сквозь окно скачущего рядом с каретой Хайдена. Он, казалось, слился со своим жеребцом. По ветру развевались черные крылья его дорожного сюртука и темные длинные пряди волос. Лицо Хайдена было мрачным и решительным, точь-в-точь как у героя короткого рассказа, написанного Лотти, – «Злодей из Винфилд-Виллидж». В конце рассказа гордая героиня решала броситься с самой высокой башни развалин монастыря, чтобы не быть обесчещенной негодяем. Лотти оставалось лишь надеяться, что рассказ не окажется пророческим и в нем не описана ее собственная судьба.
   Она потянулась было за карандашом и бумагой, чтобы описать сидящего верхом Хайдена, но альбом был спрятан где-то в багаже. Пользоваться в карет чернилами Лотти прекратила с тех пор, когда вылила целый пузырек на белоснежный воротничок Джорджа. Брат не разговаривал с ней после этого целых две недели.
   Лотти было очень грустно. Хотя за спиной остались мили и мили пути, в ушах у нее продолжали звучать прощальные слова родных и близких. Лотти вдруг по няла, что впервые в жизни осталась совсем одна. Ведь даже в самые трудные годы, сразу после смерти родителей, они всегда были втроем – она, Джордж и Лаура. Теперь рядом с ней нет никого.
   Кот ткнулся ей в ладонь своей круглой головой, словно напоминая, что он-то ее не покинул.
   Лотти погладила кота, и тот сразу же замурлыкал.
   – Извини. Конечно, ты со мной, мой старый друг.
   Она запрокинула голову, надеясь немного вздремнуть, но прежде чем успела закрыть глаза, увидела перед собой что-то блестящее. Лотти наклонилась вперед и обнаружила, что это сияют застежки на обитом кожей сундучке. Том самом сундучке, который Хайден так поспешно закрыл, когда она впервые вошла в его гостиную. Хайден не поручал сундучок никому из слуг и собственноручно уложил его в карету.
   «Интересно, что там может быть?» – подумала Лотти и украдкой выглянула в окно.
   Хайден ехал далеко впереди, подставив ветру широкий разворот плеч.
   «Нет-нет, я не должна быть такой любопытной, – подумала Лотти, сцепив руки у себя на коленях. – Ведь взрослая леди, маркиза. Разве пристало маркизе шарить по чужим сундучкам?» – Добродетель – главное достоинство женщины. Добродетель – главное достоинство женщины, – повторила она тихонько фразу, которую столько раз слышала от мисс Тервиллиджер. Это было ее любимое изречение.
   Словно дразня Лотти, в карету ворвался солнечный зайчик и заиграл на медных застежках, засверкавших не хуже золотых. Лотти прикусила губу, чувствуя себя царем Персифалем, нашедшим Святой Грааль.
   Она переложила кота с коленей на сиденье, а сама осторожно сползла на пол кареты, вытащила из укрытия маленький сундучок и попыталась приподнять крышку. Та оказалась запертой.
   Впрочем, открывать без ключа любые замки Лотти умела с детства. Она вытащила из волос шпильку и принялась осторожно поворачивать ее в замке.
   Занятая своим делом, она не заметила, что карета сбавила ход, а затем дверца раскрылась, и на плечо Лотги легла сильная мужская рука.
   Лотти замерла. Слава богу, широкие юбки прикрывали собой весь пол кареты, и потому Лотти удалось незаметно оттолкнуть сундучок на его прежнее место.
   Она улыбнулась и сказала, показывая Хайдену зажатую в пальцах шпильку:
   – Я уронила шпильку, а потом нашла.
   – Большая удача, – процедил Хайден, оглядывая сооружение из лент и цветов, украшавшее голову Лотти. – Было бы печально потерять такую шляпу.
   В эту минуту внимание Хайдена привлек коричнево-рыжий полосатый толстый кот, широко раскинувшийся на сиденье.
   – Странно, – сказал Хайден. – Могу покляся, что кот был черным.
   – Наверное, это обман зрения, – сказала Лотти, пытаясь прикрыть собой кота. – И потом, если бы он был черным, разве я назвала бы его Тыковкой?
   – Тыковкой? – еще сильнее нахмурился Хайден. – А я думал, что его зовут мистер Уигглз.
   – Правильно, – не смутившись, ответила Лотти. – Мистер Тыковка Уигглз.
   Кот потянулся, сонно посмотрел на Хайдена и снова закрыл глаза.
   Хайден глубоко вздохнул и потер себе затылок под воротничком.
   – Мы остановились возле корчмы, чтобы поменять лошадей, – сказал он. – Я подумал, что и нам самим можно было бы подкрепиться. – Он кивнул на корзину, стоявшую в углу кареты, и добавил: – Если ты, конечно, будешь не против поделиться со мной своим ленчем.
   – О, нет! – воскликнула Лотти. – Мы оставим это для чая. К тому же Куки приготовила ленч только на одного.
   Она приняла протянутую ей руку Хайдена, горячую даже сквозь перчатку, и вылезла из кареты. Дойдя почти до самых дверей корчмы, она обнаружила, что Хайдена нет.
   – Ты идешь? – обернулась Лотти.
   Он продолжал задумчиво рассматривать внутренность кареты.
   – Нет, у меня что-то пропал аппетит.
   Спустя какое-то время Лотти вернулась. Плетеная корзина и кот были на том же месте, где она их оставила. Хайден занимался на конюшне лошадьми. А сундучок исчез.
   Лотти старалась не вспоминать о надвигающейся ночи, но когда солнце стало садиться и по лугам протянулись длинные вечерние тени, она уже не могла отвлечься от мыслей о том, что приближается миг, когда она навсегда потеряет свою невинность. Вскоре они остановятся в какой-нибудь гостинице, и ей придется лечь в постель со своим мужем.
   Слуг Хайден, разумеется, отошлет прочь, и у нее не будет горничной, чтобы приготовить ванну и помочь раздеться. Может быть, Хайден захочет раздеть ее сам? Лотти со страхом представила себе, как пальцы Хайдена начнут расстегивать перламутровые пуговицы на лифе ее платья, затем снимут его и надетую под ним сорочку, и тогда обнажится ее тело.
   Или он предпочтет подождать, пока она разденется сама и ляжет в темноте на их супружеское ложе? Тогда Хайден задерет ее ночную рубашку, ляжет сверху, и… и…
   Несмотря на урок, полученный от Дианы и Лауры, Лотти не представляла, что сможет все сделать так, как они ей говорили. Сначала будет немножко больно, но потом удивительно приятно, особенно если муж сумеет как следует подготовить ее. Но почему в таком случае они беседовали с ней, а не с Хайденом?
   Тетушка и сестра рассказали также, что бывают мужчины, которые занимаются любовью крайне примитивно. Быстро делают свое дело, поворачиваются на бок и засыпают. Разумеется, их жены не получают при этом никакого удовольствия. На этот случай Диана и Лаура дали ей несколько полезных советов, как научиться получать удовольствие самой и делиться этим удовольствием со своим мужем. В голове Лотти, сменяя друг друга, проносились фантастические, волнующие картинки. Лотти потерла лоб, пытаясь вспомнить все, что было сказано тогда тетушкой и сестрой, но мысли ее разбегались. Наверное, нужно было все записать.
   Впрочем, опасаться того, что Хайден окажется примитивным в постели, у Лотти не было оснований Она помнила, как нежно гладил он ее обнаженную кожу своими сильными пальцами, каким обжигающим и страстным был его поцелуй. Нет, Хайдену явно не нужны ничьи советы. Он и сам отлично разбирается во всех премудростях любви.
   Лотти зябко повела плечами и поправила свою меховую накидку. Стало уже совсем темно, но карета не сбавляя хода, проносилась мимо гостиниц и вновь мчалась во тьму, в которой быстро таяли приветливые огоньки.
   Мысли Лотги постепенно начали путаться, и вскоре она задремала под уютное мурлыканье лежащего у нее на коленях кота.
   Когда за деревьями замелькали огни гостиницы «Старая ольха», Хайден дал знак кучеру и ехавшим верхом слугам остановиться. Сам он готов был продолжать ночную скачку, но лошади устали, и им требовалось отдохнуть.
   Карета завернула во двор и остановилась перед входом уютной гостиницы. На пороге появился, потирая глаза, заспанный рассыльный. Хайден бросил ему поводья, соскочил с седла и с наслаждением размял затекшие мускулы. Кучер слез со своего сиденья и стал распрягать лошадей, а Хайден тем временем отправился к гостинице.
   – Милорд! – послышался за спиной голос кучера.
   Хайден обернулся и увидел, что тот в растерянности перед открытой дверцей кареты. Хайден подошел ближе и заглянул внутрь.
   Лотти лежала, скорчившись на сиденье. Губы ее были приоткрыты, несуразная шляпка сползла набок, а на коленях у спящей примостился серый котенок с белоснежной грудкой. Хайден недоуменно посмотрел на котенка, а затем его взгляд упал ниже, на задравшееся дорожное платье Лотти, обнажившее ее стройные, обтянугые шелковыми чулками ноги. Хайден вдруг почуствовал огонь в паху, настолько соблазнительно невинной была открывшаяся перед его взором картина.
   Спящая Лотги выглядела до предела уставшей. Под ее глазами легли темные тени, и Хайден вполголоса обругал себя. Он проявил больше заботы о лошадях, чем о собственной жене! Нужно было сделать остановку намного раньше.
   Во сне Лотти казалась совсем маленькой девочкой, хотя мерно вздымавшаяся полная грудь выдавала в ней вполне созревшую женщину. Она и была женщиной.
   Его женщиной.
   Хайден замер, привыкая к этой новой для него мысли. Семь лет, проведенных в браке с Жюстиной, открыли перед ним простую истину: чем ты больше привязываешься к женщине, тем больше у тебя шансов потерять ее навек.
   – Разбудить ее, милорд?
   Хайден поправил сбившийся подол платья Лотти. Он совсем забыл о том, что рядом с ним по-прежнему стоит кучер.
   Разбудить ее? Это было бы слишком жестоко.
   – В этом нет необходимости, – ответил Хайден, протянул кучеру котенка, а затем подхватил спящую Лотги на руки и понес к дому.
   Пока Хайден нес Лотти на руках через общий зал гостиницы, она глубже зарылась лицом в его грудь и обхватила руками за шею. Жена хозяина гостиницы в наспех надетом платье и с ночным чепцом на голове пошла вперед, освещая путь зажженной лампой, а сам хозяин кланялся и говорил о том, что далеко не каждый день ему выпадает честь принимать у себя знатного джентльмена с очаровательной женой. Хайден поднялся по лестнице, протянул женщине банкнот в один фунт стерлингов и попросил, чтобы никто не беспокоил их до самого утра. Женщина понимающе улыбнулась и кокетливо поправила свои седые пряди.
   Хайден затворил ногой дверь номера, уложил Лотти на кровать и снял с ее головы шляпку. Номер, как и вся гостиница, оказался скромным, но чистым. Логти уронила голову на подушку, но так и не разжала рук, обнимающих шею Хайдена, и ему пришлось осторожно убрать их самому. Лотти нахмурилась во сне и, не открывая глаз, пробормотала что-то о французских пирожных и мистере Уигглзе.
   Хайден отступил назад, не сводя глаз со спящей Лотти. Возможно, сегодня ему не придется оправдать ожиданий жены хозяина этой гостиницы.
   Хайден не был новичком по части кружев, пуговиц, лент и прочих деталей женского туалета. Всем этим премудростям он обучился еще задолго до того, как повстречался с Жюстиной.
   Отбросив всякую нерешительность, Хайден стянул с Лотти накидку, а затем снял с ее ног дорожные полусапожки и принялся одну за другой расстегивать перламутровые пуговицы на ее дорожном платье. Дойдя до сорочки, он еще раз напомнил себе, что отныне имеет полное право проделывать все это. Но почему же его по-прежнему не оставляло при этом чувство вины? Лотти казалась ему такой маленькой, такой беззащитной. Впрочем, такой же казалась ему когда-то Жюстина. Он пытался защитить ее. И потерпел неудачу.
   Рука Хайдена коснулась одного бархатного полушария груди Лотти. Он перевел взгляд на ее лицо. Ее губы слегка приоткрылись, обнажая белоснежные зубы.
   У самого Хайдена пересохло во рту. Он вспомнил вкус сладких губ Лотти, вспомнил их нежное прикосновение к его рту. Как ему хотелось сейчас вновь припасть к этим коралловым лепесткам, чтобы украсть с них капельку божественного нектара!
   «И это не будет воровством, – тут же напомнил он себе. – Я имею полное право и на поцелуй, и даже на большее. А рядом больше нет разъяренного опекуна, который непременно снова вызвал бы меня на дуэль, как только я прикоснусь к ее платью или шелковым панталонам. И нет газетчиков, которые могут написать о том, что я накинулся, словно дикий зверь, на эту бедную девушку, чтобы растерзать ее».
   Он прикоснулся кончиками пальцев к телу Лотти, и она негромко застонала во сне, а бедра ее слегка разошлись в стороны.
   «Нужно было сделать ее своей любовницей, а не брать в жены, – подумал Хайден. – Тогда ей не пришлось бы погружаться в темные тайны моего прошлого и непроглядные глубины моего сердца».
   Обругав себя дураком, Хайден наклонился и нежно коснулся губами обнаженного тела Лотти.
   Лотти перевернулась на бок и довольно вздохнула. Ей казалось, что это Стерлинг пришел пожелать доброй ночи, а может быть, уже утро, и сейчас придет Куки с чашкой горячего шоколада и свежими булочками. Она глубже зарылась головой в подушку, надеясь вновь погрузиться в яркий сон. Ей смутно припомнились эти руки, гладившие сейчас ее по щеке, и эти губы, так нежно касавшиеся ее рта.
   Она резко открыла глаза. В незнакомое окно вливался молочный свет ранней зари. Стены и потолок комнаты перекрывали грубые тесовые балки. Что это за комната? В какой затерянной точке между Лондоном и Корнуоллом довелось ей проснуться? Последним, что запомнилось Лотти, было то, что сильные руки выносят ее из кареты, а все остальное казалось зыбким видением, в котором сон перепутан с реальностью.
   Теперь она готова была поклясться, что сильные руки, которые несли ее во сне, словно пушинку, принадлежат ее мужу. Но разве не мог он приказать своему слуге отнести ее сюда?
   Она глубоко вдохнула и почувствовала знакомый запах мыла. Его запах. Хайден пометил ее своим запахом, словно принадлежащую ему вещь.
   Лотти прикусила губу и медленно повернула голову, готовая вскрикнуть, если увидит на подушке радом с собой темноволосую мужскую голову.
   Подушка была пуста, а постель сбоку от Лотти ос тавалась холодной и нетронутой.
   Она была одна.
   Лотти села на постели и прикрыла лицо ладоням, испытывая облегчение пополам со стыдом. Она проспала свою первую брачную ночь, так и не применив ничего из оружия, данного ей Лаурой и Дианой. Она подвела их. А муж? Что скажет на все это ее муж? Да, но поцелуй? Был он во сне или наяву? Лотти прижала к губам палец, и тут же ее обожгла новая мысль: не проспала ли она в эту ночь самого главного? Разве это возможно? Скомканная постель? Это ни о чем не говорит. Лотти всегда спала беспокойно, ворочаясь во сне и раскидывая в стороны руки и ноги. Ее постель всегда напоминала к утру разворошенное гнездо. Она медленно приподняла край одеяла и заглянула под него. Платья и сапожек не было, но она оставалась нижней сорочке, чулках и панталонах.
   – Не понимаю, что ты ищешь, – раздался низкий бархатный голос. – Неужели ты думаешь, что я мог овладеть тобой во сне, да еще так, чтобы ты при этом ничего не заметала?
   Первым желанием Лотти было спрятать голову под подушку. Вместо этого она заставила себя посмотреть на мужа. Хайден стоял в раскрытом дверном проеме, прислонившись к косяку, и выглядел так, словно сошел с обложки модного журнала. Даже галстук на нем был повязан столь тщательно, что к нему не смог бы придраться и такой денди, как сэр Нед. На Хайдене была выглаженная белая рубашка и кожаные брюки, щеки чисто выбриты, а волосы смочены и тщательно причесаны. Рядом с ним Лотти моментально почувствовала себя растрепой.
   Потрясенная тем, как умеет читать ее мысли Хайден, она подтянула к груди одеяло и сказала:
   – Мое платье куда-то пропало. Вот я и смотрю, не потерялось ли еще что-нибудь.
   – Вчера ночью ты слишком устала, и я попросил жену хозяина гостиницы помочь тебе раздеться, – Хайден указал рукой на кресло в углу и добавил: – А я спал там.
   Лотти моргнула. Спать в кресле очень неудобно особенно если ты перед этим весь день провел в седле.
   – Значит, это ты принес меня сюда?
   – Очень удачно, что в общем зале посреди ночи не было посетителей, – кивнул он. – Иначе по Лондону уже поползли бы слухи о том, что я задушил свою новую жену, не дожидаясь брачной ночи.
   Лотти нахмурилась. Она не могла понять, над кем сейчас смеется Хайден, над ней или над самим собой. И ведь он так и не ответил ни на один ее вопрос. Може быть, он и не сумел бы так ловко раздеть спящую женщину, но тот поцелуй… был он или нет? Неужели он ей только приснился?
   – Если ты не возражаешь, я пришлю сюда горничнную, чтобы она помогла тебе одеться. Вероятно, ты не откажешься позавтракать в общем зале? – Он приподнял бровь и добавил: – Если, конечно, ты не предпочтешь поесть из корзины, которую тебе вручила Куки.
   – Корзина! – воскликнула Лотти и откинула одеяло, совсем забыв о том, что она не одета. – Боже мой, я совсем забыла про корзину!
   Чувствуя себя немного виноватым за то, что он за ставил ее так волноваться, Хайден быстро подошел к кровати и вновь прикрыл Лотти одеялом.
   – Не нужно так волноваться. Тыковка, мистер Уигглз и их прелестная серая спутница сидят сейчас на кухне и лакомятся свежими сливками.
   – Ах, – Лотти подтянула к груди колени. – Я собиралась рассказать тебе, только не сразу. Я боялась что ты не любишь кошек.
   – Ерунда, – ядовито ответил Хайден. – Я обожаю кошек. Из них получаются превосходные мягкие перчатки.
   Лотти ахнула и, только когда Хайден был уже в дверях, догадалась, что он разыграл ее. Во всяком случае, в этот раз.
   – Наверное, ты считаешь меня неблагодарной девчонкой, – сказала она. – Ведь я до сих пор даже не поблагодарила тебя за то, что ты женился на мне и спас тем самым жизнь Стерлинга.
   – Не стоит благодарности, – ответил он, не оборачиваясь. – Тем более что я не принял бы вызов твоего шурина.
   Лотги удивленно откинулась на подушки, а Хайден тем временем вышел из комнаты, оставив жену в одиночестве ломать голову над очередной загадкой.
   Меньше чем через час после их отъезда из гостиницы небо затянулось серыми тучами и посыпал дождь. Лотти высунулась из окна, чтобы посмотреть, не заставит ли непогода Хайдена пересесть в карету. Неужели ему настолько неприятно находиться рядом со своей женой? Неужели он женился на ней лишь по необходимости, не испытывая на самом деле никаких чувств, ни малейшего влечения?
   Хайден осадил своего жеребца, и сердце Лотти учащенно забилось. Но оказалось, что ее муж остановился лишь для того, чтобы вытащить из седельной сумки какой-то сверток. Хайден развернул его, и Лотти увидела, что это непромокаемая накидка. Хайден накинул ее на плечи, оставив голову неприкрытой, лишь стряхнув с волос дождевые капли.
   Похоже, он предпочитал ехать под дождем, нежели провести несколько часов в одной карете с женой. Лотти огорченно откинулась на сиденье, и глаза у нее стали мокрыми, но вовсе не от влаги, попавшей на них с прохудившихся небес.
   Вскоре Лотти задремала и проснулась ближе к полудню. На коленях у нее развалился Тыковка, а мистер Уигглз и его серая подружка, Мирабелла, свернулись клубочком на соседнем сиденье. Теперь, когда не нужно было больше прятаться в корзине, кошки успокоились, и им, кажется, даже понравилось ехать в карете.
   Стук дождя по крыше кареты прекратился, однако небо продолжало оставаться хмурым. Лотти, настроение у которой было под стать погоде, переложила кота на сиденье, подвинулась к окну и выглянула наружу. У нее захватило дыхание при виде картины, открывшейся ее глазам.
   Исчезли луга, аккуратно разделенные изгородями и каменными стенками, и окружающий ландшафт стад совершенно диким. Ветер то проносился по бескрайнему морю травы, оставляя за собой зеленые волны, то вылетал на пустоши, оставляя за собой небольшие песчаные вихри, а затем с тихим свистом мчался дальше, чтобы умереть во мшистых болотах. Казалось, что природа здесь никогда не знала ни тепла, ни яркого весеннего солнца, лишь это серое небо и этот холодный ветер. Но вместе с тем была во всей этой картине какая-то суровая красота и ширь, которых невозможно было встретить ни среди мягких зеленых холмов знакомого Лотти Хартфордшира, ни тем более в каменных кварталах Лондона.
   Пейзаж Корнуолла завораживал, и Лотти теперь понимала, почему этот край давно стал легендарным. Ее воображение рисовало картины, одну за другой, и Лотти казалось, что она видит бородатых разбойников и гномов, вылезающих из своих подземелий, слышит звон рыцарских мечей и храп коней.
   Она посмотрела на Хайдена, скачущего в окружении слуг далеко впереди. Как ей хотелось бы сейчас сидеть в седле, мчаться вперед, подставляя лицо обжигающему ветру, жадно вдыхая запах близкого моря!
   Когда Лотти впервые увидела Оукли-Мэнор, он казался ей упавшим с неба огромным серым камнем. Окруженный с одной стороны пустошью, а с другой – прибрежными скалами, этот дом казался стоящим на самом краю земли.
   Хайден придержал поводья и обернулся. Большой, сильный, с развевающимися по ветру темными волосами он казался сейчас Лотти повелителем этих мест, протянувшихся вдоль бескрайнего моря под бездонным серым небом.
   При этом он был еще и ее повелителем.
   Коляска резко повернула и покатила по длинной изогнутой дорожке, мощенной крупным камнем. Лотти подняла голову и увидела перед собой дом, в котором ей предстояло теперь жить.
   Он был огромен, этот дом, даже если подходить к нему по меркам Стерлинга. От центрального здания отходили два массивных крыла. Хотя высокая крыша была испещрена каминными трубами, лишь из немногих выходили сизые облачка дыма, таявшие в сером небе. Ни единого солнечного блика не отражалось от стекол, и потому казалось, что дом смотрит на Лотти слепыми глазами. Нет, этот дом выглядел не мертвым, но мрачным, под стать окружающему пейзажу. Лотти поежилась, подумав о том, каким редким гостем бывает здесь яркий солнечный свет.
   Когда карета остановилась, на крыльцо высыпали слуги. Их было много, не менее двух дюжин. Они торопливо выстроились в две шеренги, готовые приветствовать своего хозяина.