Медведев Валерий Владимирович. Флейта для чемпиона

   - Мама флейтиста сказала, что он уже пошёл, - не ожидая вопроса, сказал Тарас Лене.
   - А ты сам случайно на флейте не играешь? - спросила его Лена и на отрицательный ответ Сидякина добавила: - Странно, из тебя бы большой свистун вышел.
   - А ты не забыл снять на плёнку прыжок Ларионова? - спросила она Сидякина уже более миролюбиво.
   - Я уже снял.
   - Когда проявишь, - смягчилась Лена, - будешь в красном уголке демонстрировать кинограмму прыжка чемпиона наших олимпийских игр, а мы все будем этот прыжок изучать, так?
   - А по-моему, не так! - влезла в разговор Таня. Они даже не заметили, как она подошла.
   - Как не так? - взъерошилась Лена.
   - Если изучать кинограмму прыжка, то её надо изучать у настоящего чемпиона, а не у Ларионова!.. - разъяснила Таня.
   - Цветкова, - спросила её официальным голосом Гуляева, - ты как думаешь, колесо фортуны тяжёлое или не очень тяжёлое?
   - Я под него ни разу не попадала, поэтому не знаю, какое оно, - съязвила Таня Цветкова.
   - А я знаю, что оно очень тяжёлое... потому что мы его все, всем миром, поворачиваем в сторону Ларионова, - с пафосом произнесла Гуляева, - а ты... а ты палки вставляешь! И куда?.. В спицы колеса фортуны! И кому вставляешь спицы? Самому Ларионову!
   - Ах, они колесо фортуны поворачивают?! То-то во дворе с утра до вечера скрип какой-то ужасный стоит! Я все думала, что это за скрип? А это они всем миром колесо фортуны поворачивают. Не тем мажете, - неожиданно закончила свою тираду Цветкова, - оттого и скрип, и вообще не в ту сторону колесо поворачиваете!
   - Как это не тем? Почему это не туда? - совсем без пафоса переспросила Гуляева Цветкову. - И вообще, Цветкова, я тебя вывела за твой характер из кворума, я тебя и из форума выведу! - пригрозила Лена.
   - А вот и не выведешь! - совсем как маленькая, показала язык Таня. - Из форума вывести нельзя!
   - Это почему? - удивилась Лена.
   - Потому: кворумы приходят и уходят, а форумы остаются.
   Елена хотела ответить на это что-нибудь похлеще, но, видно, ей ничего такого не пришло в голову, поэтому она отмахнулась от Цветковой, как от назойливой мухи, тем более, что ей на глаза вновь попался Гусь.
   - Ну как, Гусь, охраняешь нашу олимпиаду?
   - Охраняю, мать-начальница... но из последних сил.
   - Молодец, Гусь! - одобрила Лена.
   Светлана Мухина с портфелем в руках подбежала к Тане.
   - Подержи портфель с медалями. Я за мороженым сбегаю. Жарко очень.
   - Для себя или для Елены? - спросила Татьяна, принимая портфель из рук Мухиной.
   - Я на подтекст не отвечаю, - крикнула уже на бегу Светлана.
   Татьяна как бы взвесила в воздухе портфель, потом посмотрела на Гуся и многозначительно сказала:
   - Золотые!.. Килограммов пять...
   У неё мелькнула мысль: а что, если Гусь соблазнится на золотые медали. Конечно, он дал расписку и держится пока молодцом, но чем, как говорится, чёрт не шутит.
   - Это странно, но единственное, чего я не знаю, - сказал Гусь, строя, как всегда, на своём лице невероятные гримасы, - а что, золотые медали, которыми награждают спортсменов, действительно сделаны из золота?..
   - Это действительно странно, - согласилась с Гусем Цветкова, про золото и золотые изделия ты бы должен знать всё. Так вот, продолжала она, - спортивные медали делают из чистого золота девяносто шестой пробы.
   Между прочим, Цветаева и сама не знала и, привирая Гусю про "чистое золото девяносто шестой пробы", думала про себя: "А действительно, из чего делаются спортивные медали?" И решила тоже про себя, что из какого-нибудь сплава. Тем временем Гусь, посмотрев оценивающим взглядом на портфель с медалями, надел тёмные очки.
   - Гусь, подержи, пожалуйста, этот портфель с золотыми медалями, - подчеркнула голосом Татьяна слово "золотыми", - а то у меня в тапочку камень попал...
   Гусь оторопело взял портфель. С портфелем в руках он неожиданно для себя начал перебирать ногами на месте, потом побежал, делая по двору круги всё больше и больше.
   - Что такое?.. Я бегу... Я убегаю... - Гусь нёсся по двору, делая гигантские прыжки и приговаривая: - Господи, избави меня от лукавого и не соблазни, господи, не введи во искушение!.. - И с этими религиозными словами он с невероятной быстротой вылетел со двора.
   - Ой, Гусь медали украл! - завопила Татьяна. - Гусь медали украл! Ура!.. То есть... караул!
   - Ребята, Гусь медали украл! Караул, милиция! - полетело из конца в конец двора. Изо всех голосов выделялся торжествующий голос Масюкова. В нём было что-то неистребимо банальное в смысле: "Я говорил! Я говорил!"
   На крик Масюкова к спортплощадке со всех сторон двора сбежались участники олимпийских игр. Через толпу девчонок и мальчишек пробивалась судейская коллегия. Впереди всех летела, казалось, что на множественно развевающихся складках своего модного летнего платья, как у богини Победы - Ники Самофракийской, - Елена Гуляева. На её разгневанном и победоносном лице было столько чувств, что с Елены в эту минуту можно было вполне лепить не дошедшую до нас голову Ники Самофракийской (статуя богини дошла до нас без головы).
   - Я говорил, что этому Гусю нельзя верить! - раздавались голоса. - А расписочка-то липовой оказалась!.. А как же это случилось?.. Он, может, всё время только этого момента и ждал... А как это случилось? Как? Выхватил из рук Мухиной портфель, и был таков!.. Да не у Мухиной, а у Цветковой. Я говорил, нельзя все медали в одном месте держать! Сначала надо было наградить медалями, а потом уж игры устраивать!.. Надо в милицию заявить!
   - Ищейку вызвать! - предлагал Масюков. - Дело уголовное.
   - Как это случилось? Он у тебя действительно вырвал портфель? - грозно и официально подступила Елена к Мухиной, которая вернулась под шумок с мороженым.
   - Нет, он не вырывал... Я его дала подержать Татьяне.
   - А я его дала подержать Гусю. У меня камень в тапочку попал, - в свою очередь сказала Татьяна.
   Елена без сил опустилась прямо на землю.
   - Всё пропало! Всё! Какие же олимпийские игры без медалей и без награждений?
   - Ничего не пропало! - заявил Ларионов. - Мы его сейчас разыщем и отнимем портфель с медалями! Охотники, за мной! В какую сторону он скрылся?
   Татьяна показала на ворота. Группа "охотников" во главе с Ларионовым умчалась в указанном направлении. Как говорится, по горячим следам.
   - Ларионов! Не смей! Ты наша олимпийская Вера, Надежда и Любовь! - истошным голосом завопила Гуляева.
   В тот же момент Гусь с портфелем перелетел через забор, словно его на подкидной доске подбросили. Все оставшиеся сначала в ужасе шарахнулись от него, а затем устремились вслед за ним. А Гусь стал вновь делать круги по двору, голося:
   - Да держите меня! Держите! Не бойтесь! - Он опять перепрыгнул через забор, скрылся и тут же появился снова. - Да держите меня! Держите, не бойтесь! Если боитесь по одному, то все сразу наваливайтесь! Я сам не могу остановиться!
   При всём этом Гусь, словно наиискуснейший регбист, ускользал и отстранялся от преследователей, вместо мяча прижимая к животу драгоценный портфель с медалями.
   Вадим крикнул бежавшему рядом с ним Сидякину:
   - Чего ты, Сидякин, хватай его!
   - Да, его схватишь, а потом он первым в список поставит! отказался Тарас, стараясь не приближаться к Гусю вплотную.
   - Что это с ним? - спросил у Сидякина Леонид, бежавший чуть впереди.
   - Двигательный рефлекс!.. По Павлову!.. Динамический стереотип!.. Временная связь... Раз в руки попала чужая вещь, надо бежать, научно-популярно объяснил Тарас.
   Наконец Ларионов, падая, изловчился и схватил перескочившего через него Гуся с криком:
   - В регби! Так в регби! Коридор! Схватка! Завал!
   Гусь завалился, подрубленный под коленки, ловко захваченный Ларионовым.
   - Куча мала! - вскричал Геннадий, налетая на Гуся вместе со всей поисковой группой.
   Все навалились на Гуся. Получился, как говорят велосипедисты, "завал". Из-под кучи малы ползком, пыхтя, выбрался Гусь.
   - Ребята, ей-богу, не хотел! - взмолился Гусь, отдавая портфель. - Можете поверить. Не хотел! Если уж Гусь расписку дал, то это железно. Это просто: чем чёрт не шутит, когда бог спит. Можете меня, ребята, подвергнуть ну самому острому кизму!.. Я кизма не боюсь! Подвергайте хоть сейчас!.. Как древнего грека, который не сдержал своего слова.
   - Это какому ещё кизму подвергать тебя? - удивился запыхавшийся Цветков.
   - Что, вы не знаете, что такое кизмы? - удивился на этот раз незапыхавшийся, к удивлению всех, Гусь. - А ещё интеллигенты! Он такой ещё острый, острый... как нож, наверное...
   Все переглянулись, озадаченные, а Сидякин расхохотался.
   - Придётся тебе, Гусь, мне деньги платить за то, что я у тебя переводчиком буду работать - с русского на русский переводить. Это надо же такое придумать: острый кизм, - продолжал хохотать Сидякин, - такого слова нет, а есть остракизм! - Продолжая смеяться, Тарас стал объяснять Гусю, что это значит: - Это значит подвергнуть человека общему осуждению, презрению... Эх ты, кизм острый! - Сидякин хлопнул Гуся по плечу.
   - Да это не я, - оправдывался Гусь, - это Жора-Интеллигент пугал всех этим кизмом. Нет, за что же Жору все интеллигентом зовут, если он такие пенки пускает?..
   - Да ладно!.. Не убежал же совсем!.. А вы обратили внимание, как Гусь бежал?.. Он через такой забор перемахнул, что у меня глаза на лоб полезли!.. Подумаешь, взял!.. Гусь с этим портфелем медалей два метра десять сантиметров взял! Правда, под свисток Масюкова! - каждый как мог комментировал происшествие с Гусем.
   - Все по местам, - приказала успокоившаяся Елена. - Олимпийские игры продолжаются!
   ...Все, продолжая переговариваться, стали расходиться и разбегаться. Кто к медпункту, кто в сектор для прыжков, кто к судейской беседке.
   - Прыгает Цветков! Приготовиться Масюкову, - крикнула Лена, поглядывая на небо. Июнь - румянец года - явно не оправдывал своего названия. Как бы этот дождь не сорвал сегодня состязания.
   - Прыгает Цветков! Приготовиться Масюкову! - повторил диктор Виктор слова Гуляевой.
   К этому времени один только Сидякин с недоумевающим Гусем остались на том самом месте, где сидели и раньше.
   - Не понимаю, что это со мной случилось? - продолжал довольно искренне удивляться Гусь. - Так держался...
   - Ты работу Павлова о рефлексах читал? - спросил его Тарас.
   - Я - о рефлексах Павлова?! - изумился Гусь.
   - Как? Ты разве не читал? А тебе бы по роду твоей деятельности надо её знать... Понимаешь, у тебя между чужой вещью и бегом установилась временная связь...
   - Временная? Какая ещё временная? У меня эта связь постоянная! - сказал Гусь и добавил многозначительно: - А насчёт этого портфеля с медалями, так я, может, вас разыграл всех, я, может, шутник... А вы... рефлекс, олухи! Ча-ча-ча!
   - Гусь, а ведь ты интеллигентный человек, - сказал Тарас и хотел было нарисовать его в своем блокноте, но его окликнула Гуляева.
   - Сидякин, копию трости Пушкина сделал? - спросила она Тараса.
   - Сделал, - откликнулся он.
   - В точности как у Пушкина будет?
   - Точь-в-точь.
   - А вес? - спросила Елена.
   - Шестнадцать килограммов, как в аптеке.
   - Смотри, не обвесь... - предупредила Елена.
   - Не в магазине... А зачем я её делал? - заинтересовался он, доставая из-под низкой спортивной скамейки сделанную им в точности копию тяжёлой пушкинской трости.
   - Сейчас мы её Ларионову преподнесём, - сказала Гуляева, - пусть она его вдохновляет... Ларионов! - позвала она Вениамина.
   Ларионов подошёл к Елене.
   - Вениамин, - сказала торжественно Елена, - прими от нашей судейской коллегии наш скромный подарок, - кивая на трость Пушкина и поясняя значение подарка: - Ноги ты тренируешь каждый день, руки меньше. Так вот, чтобы твои руки не отставали от ног, болельщицы женского пола дарят тебе копию трости Пушкина. - Елена взяла из рук Тараса Сидякина копию трости Пушкина и, с трудом приподняв её от земли, протянула её Ларионову.
   Ларионов с почтением приподнял трость на согнутых руках и прочитал выжженную на трости надпись: "...и вдруг прыжок! И вдруг летит, летит, как пух от уст Эола!.."
   - Большое спасибо, - сказал Вениамин, втыкая конец трости в землю, опираясь на рукоятку. - Теперь мои руки не отстанут от ног, а как насчёт головы? - спросил Ларионов у Елены.
   - Что насчёт головы? - не поняла Гуляева.
   - Что для головы, чтобы она не отстала от ног и рук?
   - А для головы вот что, - ответила нерастерявшаяся Гуляева, Пушкин физически прожил мало, а морально будет жить долго, а некоторые юноши морально гибнут рано, а физически живут долго.
   Всё это Гуляева произнесла каким-то не своим голосом и почти не двигая губами, как разговаривают на сцене так называемые чревовещатели. Гуляевой представилось, что именно так в Древней Греции разговаривали пифии, - жили в Элладе такие предсказательницы всяких неприятностей в будущем.
   - А если я не оправдаю доверия трости Пушкина? - спросил Ларионов.
   - Отберём, - сказала Гуляева уже своим всем знакомым гуляевским голосом.
   "Красивый подарок! И многозначительный! - подумала Татьяна Цветкова, с интересом наблюдая всю эту сцену. - И дарят-то ведь для того, чтобы отобрать её с позором... А многая значительность подарка заключалась, по её мнению, в том, что всю эту красоту этого подарка не Гуляева придумала. Это Масюков придумал. Ларионов ведь теперь с этой тростью не расстанется. Потаскает, потаскает - и ноги протянет, и первое место не займёт, и бог знает, что ещё произойдёт на этом дворе. А этому Ларионову так и надо: ах он растакой, рассякой, разэтакий, а не замечает, что вокруг него творится..."
   Тем временем Гусь, ненадолго прибравший к своим рукам трость Пушкина, приподнял её и сказал: "Хали-кали" - и затем уронил её от неожиданной тяжести чуть ли не на носок своего башмака.
   И дождь, которого боялась Елена, всё-таки хлынул. Да ещё какой дождь! Обложной. Все попрятались. Кто куда. Татьяна Цветкова почему-то оказалась под навесом ближнего гаража рядом с Гусем. Они стояли невдалеке друг от друга и как-то враждебно молчали. От нечего делать Гусь достал из висевшей на плече сумки "Адидас" галстук и стал его разглядывать, так чтоб его могла разглядеть и Цветкова. Галстук был сшит из торговых марок всевозможных стран. Вообще-то галстук был красивый, но производил самодельное впечатление.
   - Сам сделал? - спросила Татьяна.
   - Сам, - фыркнул Гусь, - мейд ин оттуда!..
   - В армии бы тебе послужить... В стройбате! - сказала неожиданно Таня. - Там бы тебя быстро сделали мейдом ин отсюда!
   Дождь прекратился так же внезапно, как и начался, как будто кто-то его просто выключил и включил яркое солнце.
   Глава 4
   КАРАУЛ! ЧЕМПИОНА ПОХИЩАЮТ!
   После удачно выполненного очередного прыжка Ларионов стоял возле дерева, оно словно отряхивалось, сбрасывая с себя капли дождя. В ушах Вениамина ещё звучало слово: "Есть!" - что означало: высота два метра взята!.. Ещё было в душе ощущение полёта, то, что балетные артисты называют "баллоном" - ощущение зависания и замирания в воздухе, что-то вроде "остановись, мгновенье - ты прекрасно!.."
   Вениамин надел куртку, сунул по привычке обе руки в карманы и внезапно нащупал в правом кармане какой-то листок. Затем он извлёк его из кармана. Это была новая записка. Ларионов развернул записку и прочитал:
   "Я знаю, что вы любите классическую музыку. Жду вас сегодня на концерте симфонического оркестра в Большом зале консерватории. Билет прилагаю. Вы меня узнаете!" И подпись: "Таинственная незнакомка".
   Испытывая чувство невероятного и беспричинного счастья, он просто стоял и просто ощущал это самое ощущение невероятного счастья, даже не пытаясь разобраться. Не было ничего такого, чтобы быть таким счастливым, хотя и прыжок был удачным, но не бог весть каким удачным, и дожди были такие в его жизни не раз, и записки он получал не раз вроде: "Ты мне изменил, но я тебя люблю", хотя он никому не изменял, потому что никого не любил...
   Может, это было счастье прощания с каким-то прекрасным временем человеческого бытия?.. Или. может, напротив - это было счастье встречи с чем-то новым в жизни, чего он ещё не знал, но смутно догадывался. А может быть, его счастье в эту минуту было именно в том, что он не знал, почему он счастлив!..
   Вдохнув жадно в себя тополино-горьковатый настой последождевого воздуха, Ларионов повертел записку в руках и сказал сам себе:
   - Острые углы треугольника и более загадочного, чем Бермудский, - после этого он оглянулся.
   Со стороны проходных ворот Стеллка медленно подходила к нему, пристально глядя ему в глаза.
   - Я ведь тебе нравлюсь? - сказала она; он молчал. - А у меня вот никак не получается, чтоб ты мне тоже понравился... просто так... не по расчёту... Слушай, а ведь я могу и немного подождать?.. Ты ведь, говорят, скоро станешь чемпионом мира по прыжкам в высоту, и у тебя будет машина, деньги... Так что я, пожалуй, подожду немного. Пусть у меня первая любовь по расчёту будет, в кредит?.. А в общем-то, зачем мне ждать? У меня и сейчас есть прыгун с машиной, с деньгами, с богатыми родителями, с богатой бабушкой и с тёткой за границей...
   - Прыгун, говоришь? В высоту? - с любопытством спросил Вениамин.
   - В ширину... Рекордсмен мира по этому виду... Но мне кажется, что шире он уже не прыгнет... А ты, по-моему, действительно можешь прыгнуть выше всех! У меня нюх, - Стеллка заботливо разгладила ладонями линялые джинсы.
   - Скажи, пожалуйста, а у тебя случайно нет сестры?
   - Есть, - ответила Стеллка.
   - А она похожа на тебя или нет? - спросил Ларионов.
   - Как две капли воды - мы с ней близнецы... А тебе-то что? подозрительно сказала она.
   - А вдруг я в неё влюблюсь с первого взгляда... - засмеялся Вениамин.
   - Ну, это уже хамство, - рассердилась Стеллка. - Ему делают исключение, разговаривают с ним, а он...
   Резко повернувшись, она пошла прочь со двора, такой походкой, какой прогуливаются манекенщицы, демонстрируя фасон нового платья. Затем остановилась, сделала ногой что-то похожее на фуэте (оборот вокруг себя!) и, картинно уставив руки в бок, крикнула рассерженно:
   - Мы с сестрой близнецы, но она не такая красивая, как я.
   - Ничего, - миролюбиво согласился Ларионов, - вот лишь бы не была такая пустая.
   - От такого и слышу, - фехтовально отозвалась Стеллка.
   В воротах на неё чуть не наткнулся Толкалин. Он нёс полную кошёлку яблок и всё время следил, чтобы они не вываливались.
   Стеллка на ходу взяла яблоко. Леонид растерянно посмотрел ей вслед. Она откусила кусочек яблока, сморщилась, вернулась и положила яблоко обратно в кошёлку Толкалина.
   - Кислые, - укорила она его и ушла.
   - Лёнь... - позвал Вениамин. - Слушай, давай сегодня в театр не пойдём, пойдём в консерваторию. Бери Виту и...
   - Нет уж, - наотрез отказался Леонид.
   - Ну, не любишь ты симфонию, ну, знаю, - не понял его Ларионов. - Но надо же попробовать разобраться в этой музыке, я ведь тоже не сразу её полюбил.
   - Кого ты полюбил не сразу? - насупился Леонид.
   - Как кого? Чего! Музыку, - ответил Вениамин.
   - Ну и иди! И люби её!.. - грубо сказал Леонид.
   - Была бы честь предложена... - Вениамин направился к беседке.
   Из пролома в заборе вылез Гусь.
   - Честь! Вот именно, честь! - пробормотал Леонид вслед Ларионову. И встретился взглядом с Гусем. - Гусь, ты можешь пистолеты достать? - решительно спросил он.
   - Гусь всё может. Для чего?
   - Для дуэли. Я хочу тут кое-кого на дуэль вызвать,
   - Конечно, могу, - кивнул Гусь. - Раз для дуэли. Соперник, да? А ты задуши его, как Ромео Джульетту... Но только после олимпийских игр, во время я не позволю.
   - Джульетту душил не Ромео, а Отелло... и не Джульетту, а Дездемону, - печально поведал Леонид.
   - Какая разница - кто кого? Важен результат, - отмахнулся Гусь.
   Они пошли к подъезду, обсуждая различные виды дуэльных пистолетов.
   Ларионов, сидевший на перилах беседки, даже не подозревал, что в каких-то ста метрах от него, за фигурами древнегреческих богов, идёт о нём горячий разговор.
   ...- Раз так, - утверждала Татьяна, - лучше я влюблю Ларионова в себя! Посмотрю на него с поволокой... Что такое взгляд с поволокой?
   - Очень просто, - ответила Вита, - взгляд в угол, на нос, на предмет... Вот так...
   - Взгляд в угол, на нос, на предмет... - повторила Татьяна. А если угла нет?
   - Господи, ну посмотри просто вверх... в небо... Ну, мне пора, - Вита заторопилась домой.
   - А ты всё с этим меланхоликом встречаешься? - спросил Вадим, имея в виду Толкалина.
   - А что? - спросила Вита и добавила, загадочно улыбаясь, ну прямо как Мона Лиза: - А может, я не с ним встречаюсь...
   - А с ним тоже зря, - сказал Вадим, имея в виду Ларионова. - Тебе со мной надо встречаться.
   - Это почему же?
   - Ты знаешь, школьники - круглые отличники и круглые отличники - студенты в жизни хода не имеют. В жизни вообще побеждают не круглые.
   - А какие же?
   - А такие... трёхугольные, четырёхугольные... В жизни чем больше углов, тем лучше. - Вадим согнул руки в локтях, демонстрируя острые углы локтей.
   - А сколько же у тебя углов? - спросила Вита.
   - Сколько есть - все мои, а хочешь, и твои будут.
   - Чао... октаэдр!.. - сказала Вита, давая понять Вадиму, что разговор окончен.
   - Главное в жизни имеет значение пересечение, пересечение, продекламировал вслед ей Вадим.
   Оставшись одна, Татьяна задумчиво сказала вслух сама себе:
   - А вообще-то, по-моему, чемпион не должен влюбляться ни в кого. Чемпион принадлежит спорту и никому лично... Но уж, если лично он должен кому-то принадлежать, то это мне. Я одна из наших девчонок на него могу подействовать в самом положительном смысле!
   Она стала торопливо писать записку.
   - Это ещё что за новости? Что у тебя в руках? - неожиданно выглянула из-за "статуи" Зевса Елена Гуляева.
   - Моё объяснение в любви Вениамину Ларионову. Я в него влюбилась, - твёрдо сказала Татьяна.
   - Здравствуйте, - всплеснула руками Елена. - У нас в Ларионова по плану влюбилась Вита.
   - А если я тоже влюбилась?.. И не по плану? А по-настоящему? вырвалось у Татьяны.
   Елена только раскрыла рот, чтобы дать ей достойный отпор, но тут её внимание переключилось на Гуся со Стеллкой, подходившим к Ларионову.
   - Опять заявилась краля! - сердито сказала Елена. - Уходит приходит...
   - А у тебя есть... - многозначительно спрашивала Гуся Стеллка, - что-нибудь... такое?
   - Ахнете, когда увидите! - достаёт он из-под рубахи икону.
   - Ух ты! - сделала умный вид Стеллка.
   - "Ух ты"! - передразнил её Гусь. - А что ты понимаешь в иконах?!
   - Так мы же завтра встречаемся с Гогой! - округлила глаза Стеллка.
   Гусь бережно завернул "Казанскую богоматерь" в байку.
   - Уже не встречаемся. Гусь завязал. Гусь в законе.
   - Гоги будет психовать, ты же знаешь его характер.
   - Гоги будет психовать! Гоги выдаст темперамент! Подумаешь, пожар в урне! Иди гуляй! - скомандовал ей Гусь.
   - Хорошая икона? - заметил Вениамин.
   - А ты что понимаешь в иконах? - сожалеюще покачал головой Гусь.
   - Понимаю... Ну-ка, дай взглянуть поближе.
   - Если разбираешься, то скажи, какой это школы живопись? развернул икону Гусь.
   Вениамин взял икону:
   - Это икона как бы... строгановской школы.
   - И верно, строгановской школы. Откуда ты знаешь? - вытаращился Гусь.
   - У меня отец реставратором работает в Третьяковской галерее, так что я в курсе. - Ларионов вертел в руках икону, рассматривая её. - Под строгановскую школу - это точно, но это не настоящая икона.
   - Как это не настоящая? - разобиделся Гусь.
   - Так... копия... подделка.
   - Да мне же от бабушки по наследству достались эти иконы. Да им же, этим иконам, цены нет. А копии Босс кому-то сбывает! - горячился Гусь.
   - Не веришь мне, можешь показать эту икону моему отцу. После соревнований зайдём к нам.
   Стеллка даже присвистнула.
   - Что же ты молчал?! Нам нужны реставраторы-мужчины... И дети реставраторов... Нам нужны отцы и дети! Влюбиться в сына реставратора - это уже имеет смысл. - Она что-то написала Ларионову на клочке бумаги.
   - Ещё записка!.. С ума сойти! - вздрогнула Татьяна, наблюдая за ними.
   - А у тебя папа знаменитый реставратор или... так себе? продолжала откровенно тянуть свою разговорную нить Стеллка.
   - Должен вас разочаровать, - ответил Ларионов, - у нас дома уравнение с пятью неизвестными! Бабушка, мама, папа, сестра и я все неизвестные, - и добавил: - Пока неизвестные...
   Затем Веня не без интереса обвёл взглядом ладную фигуру Стеллки. Из Стеллкиной холщовой сумки, похожей на лошадиную торбу с овсом, торчала рукоятка теннисной ракетки.
   - Одни ходят на лыжах, а другие с лыжами, - сказал Вениамин насмешливо. - Это что, модно, чтобы из сумки торчало это... - Вениамин покосился на ракетку и, не дождавшись ответа, сказал: - А насчёт дружбы со звёздами, по-моему, надо, чтобы звёзды считали за честь быть знакомыми с тобой!.. Вот так!..
   Всё это Стеллка пропустила как-то так, мимо ушей, просто ей почему-то не хотелось отходить от этого ничем не знаменитого парня.
   - Ладно, - сказала Стеллка Вениамину, - делаю тебе исключение в кредит, авансом, может, станешь когда-нибудь знаменитым, тогда позвонишь, - и протянула ему с этими словами клочок бумаги.
   - Прославлюсь - сама позвонишь, - сказал Ларионов и не взял протянутую ему записку с номером телефона.
   Стеллкина рука повисла в воздухе. Красивая рука девчонки, рука пустельги и бездельницы с незаслуженно красивыми (и это заметил Ларионов!) длинными пальцами.
   Тем временем на дворе события развивались и раскручивались со скоростью и головокружением центрифуги. Во двор быстро вошли Масюков и Босс. Завидев Ларионова, они сразу направились к нему.
   - А вы пригласите домой и там уговорите, - советовал Боссу по пути Вадим. - Он здесь стесняется. Знаете, кругом все свои... Биотоки не те...
   - А девчонки с ним пойдут? - заинтересовался Босс.