Медведев Валерий Владимирович. Флейта для чемпиона

   - Итак, у меня десять прыжков по один метр семьдесят, восемь по один метр шестьдесят, два...
   - И десять по рубль с полтиной!.. - не без ехидства заметила ему Татьяна.
   - Ты! - рассвирепел он. - Не каркай под руку!.. То есть под ногу!
   А диктор Виктор продолжал вещать на весь двор:
   - А мы том временем вернёмся на спортплощадку к нашим "играм". Вот Масюков готовится к прыжку... Вадим Масюков внимательно рассматривает дорожку для разбега. Вот он собрал камешки и бросил их в сторону. Подняв высоко ногу, сделал первый шаг...
   - Полный вперёд!.. - крикнула ему вдогонку Татьяна. - Стельки не потеряй, Сальери!
   Масюков разбежался, прыгнул и... сбил планку.
   Виктор-диктор объявил:
   - Итак, предварительно места первой половины марафон-прыжка распределяются так: к удивлению судейской коллегии, вне конкуренции идёт Вениамин Ларионов, затем Геннадий Цветков, и на третьем месте - Вадим Масюков.
   Вадим Масюков достал из сумки банку с мазью и принялся натирать ноги.
   - Химичишь? - сказала Татьяна.
   - Тигровая мазь. Это можно. Все марафонцы перед бегом натираются этой мазью.
   - Можно всем, а натираешься один... И почему расписку взяли с одного Гуся?
   Комментатор Виктор продолжал:
   - Ларионов прыгнул за первую половину олимпийских игр по марафон-прыжкам на 262 с половиной метра. Высоко, конечно, но ниже, чем мы от него ожидали. Его соперник, конечно, друг и соперник, Масюков, вероятней всего, на этот раз перепрыгнет своего вечного соперника. Масюков преследует лидера, но, может быть, это чисто тактический ход Ларионова. Прыгать придётся около месяца, и на такой марафонской дистанции, может быть, самое главное - это распределить свои силы. Вот в сектор для прыжков в высоту выходит Вениамин Ларионов. Это стройный и длинноногий паренёк. Он расслабленно трясёт кистями рук, делает маховые движения то левой, то правой ногой. Следом за ним идёт Тарас Сидякин с мольбертом, большой золотой рамой на плече и со съёмочной камерой в руках.
   Татьяна недоуменно смотрела в сторону сектора для прыжков.
   - Ничего не понимаю, никто не прыгает, Ларионова нет, а репортаж идёт?.. Гуляева!.. - громко позвала она. (Из-за беседки возникла Елена Гуляева.) - Извини, мать-начальница, у вас там на площадке никто не прыгает, Ларионова нет, а репортаж о его прыжках идёт?!
   Но Елену это не удивило:
   - Ну и что такого, что никто не прыгает?
   - Как что такого? Начнутся прыжки, и всё ведь будет по-другому! - доказывала Татьяна.
   - Не бойся, Цветкова, - заверила Елена, - у нас по-другому не будет. У нас будет всё, как в репортаже. Виктор! - крикнула она.
   - Дяла! - иронически протянула Татьяна и крикнула в сторону: Виктор!
   К ней подбежал диктор Виктор с микрофоном в руках, за ним тащился провод.
   - Ты хоть смотришь, что происходит на площадке или нет? постучала Татьяна ему пальцем по лбу. - Где сейчас прыгает Ларионов? Он уже, кажется, допрыгался...
   - А вообще-то, где Ларионов? - спохватилась Елена. - Почему он не готовится к прыжкам?
   - А его вообще нет на стадионе! - почесал затылок микрофоном Виктор.
   - Как нет? Что это за безобразие?! Что это за премьерство: когда хочу - ухожу, когда хочу - прихожу!.. - распетушилась Елена.
   К Елене подскочила Светлана Мухина и выпалила:
   - Ларионова в милицию забрали - своими глазами видела! Его, Гуся и отца Ларионова!.. - перечислила она.
   - Не может быть! - не поверила Елена.
   - Своими глазами видела! - повторила Светлана. - Часа полтора назад.
   - Что же ты молчала? - сказала Елена.
   - Я боялась тебя расстроить.
   - Боялась!.. Ну, Ларионов! Всё перевыполнил! Всё! Надо же его вызволять оттуда!.. Это же может сорвать всё наши "игры"! Взять на поруки, что ли?.. А за что их всех?..
   Светлана пожала плечами.
   К Гуляевой торопливо подошёл Босс.
   - Где Ларионов? - спросил он Елену.
   - И он ещё спрашивает, где Ларионов?.. Ларионов там, куда вы его устроили по знакомству...
   - По знакомству с чем?.. - не понял Босс.
   - По знакомству с кем?.. По знакомству с вами!.. - злорадно сказала Елена.
   - Мы же с ним договорились!.. А куда я устроил его?
   - На Петровку, 38...
   Босс нервно закурил и осведомился у Надежды:
   - А Гусь где?
   - И Гусь там... - ответила она.
   - Этого только не хватало! - забеспокоился Босс. - А вдруг расколется?.. - И он ринулся со двора на улицу, чуть не столкнувшись с Гиви Мебуке.
   - Не стая воронов слеталась!.. - язвительно заметила Татьяна.
   - Девочка, ты не знаешь, где Ларионов? - спросил Гиви Мухину.
   Она неопределённо махнула рукой:
   - Он там.
   - Там?.. Где там?..
   - В тюрьме... то есть ещё не в тюрьме, но где-то рядом с ней, в милиции... на Петровке...
   Гиви, присвистнув, переглянулся с Татьяной и озабоченно сдвинул кепку с затылка на нос.
   Среди болельщиков и судей бродила Валентина Сергеевна, тоже разыскивая Ларионова.
   - Здравствуйте, олимпийские тигры, - сказала она. - А где ваш главный тигр Ларионов?
   - Все интересуются Ларионовым! Все!.. Даже милиция, - пробормотала Елена и поспешно ответила: - Ларионов, Валентина Сергеевна, он, понимаете ли, занят...
   - И как долго он будет занят?
   - От некоторого времени до... пятнадцати суток, - намекнула Светлана. - Если всё кончится сравнительно хорошо!
   - А где же он всё-таки? - взглянула на часы Валентина Сергеевна.
   - Если бы знать... - сказала Лена.
   Во двор вбежали весёлые и оживлённые Вениамин и Гусь. Ларионов чуть прихрамывал и морщился от боли.
   - А вот и мы! - воскликнул Гусь.
   - Извините, задержали в милиции... - потрогал колено Вениамин и спросил Гуся: - На сертификаты, думаешь?
   Гусь скептически сдвинул брови:
   - На сертификаты?! Тут поднимай выше, тут пахнет, как при Иване Грозном, - Валютой Скуратовым!
   - При Иване Грозном пахло не Валютой Скуратовым, а Малютой, невольно рассмеялся Вениамин.
   - Это неважно... Важен результат... в смысле... - Гусь потер большим пальцем о средний, - пети-мети...
   - Сертификаты!.. Ах, валюта... Ах, слова-то какие!.. раскудахталась Светлана.
   - А что это вас там задержало, в милиции? - пронзительно спросила Елена.
   - Да так... дела, - уклончиво ответил Гусь.
   - Уголовные, да? - тут же встряла Светлана.
   - Господи, что это с вами? - Надежда первая заметила то, что никто сгоряча не заметил.
   - А что такое? - сказал Гусь.
   Тут же и Татьяна увидела:
   - У вас же у обоих фонари под глазом?!
   - А... это по Блоку: аптека... улица... фонарь... - вновь рассмеялся Вениамин.
   - Это чтоб ночью прыгать было виднее, - подсказал Тарас.
   Гиви нацелился в Ларионова объективом кинокамеры.
   - Да, с такими нервами и вправду можно стать чемпионом мира по любому виду спорта: и в милиции, и из милиции со спокойным выражением лица. Между прочим, а куда в это время смотрели лица друзей, лица судей и прочие лица?
   Он навёл кинокамеру и на Гуляеву с Фокиной. Они отвернулись. Ларионов стянул с себя тренировочный костюм. Достал из сумки "спортивки" и начал их сгибать и разгибать, сев на траву.
   Валентина Сергеевна так ничего и не поняла: что же произошло?! Но дело есть дело, ей некогда было выяснять подробности происшедшего.
   - По просьбе режиссёра приглашаю вас... - деловито начала она, обращаясь к Ларионову.
   - Нет, Валентина Сергеевна, я в вашем фильме сниматься не буду, - отрицательно покачал он головой.
   - Но почему? Все так мечтают в вашем возрасте сняться в фильме, и пробы у вас просто замечательные!
   Она достала из портфеля несколько фотографий Ларионова: вот он улыбается, разговаривает с очень красивой девушкой, прыгает через планку и т.д. и т.п.
   - Пробы, конечно, неплохие, - мельком взглянул на снимки Вениамин. - Сценарий неважный.
   - Неважный? - оскорбилась Валентина Сергеевна.
   - Потому, что он глупый, опять, как некто зазнался и как исправился. Сколько можно об этом. Я вообще не видел умного фильма о спорте. Смотришь кино, и такое впечатление, что спортом одни дураки занимаются. И потом, почему спортивная комедия? В спорте, по-моему, ничего смешного нет. Спорт - это, по-моему, драма, вечная драма!..
   Валентина Сергеевна протянула Ларионову руку, помогая встать, и так за руку отвела его в сторону, точно маленького.
   - Ты говоришь, сколько можно о том, как зазнался спортсмен? А ты знаешь, что про тебя ребята говорят? - негромко сказала она.
   - Что?
   - Как раз то, что ты уже зазнался, что ты и режим нарушать начал, и с подозрительными личностями якшаешься... и... Много что о тебе говорят.
   Но её слова никак не подействовали на Ларионова.
   - Ну, это как смотреть на всё, что обо мне говорят. Знаете, есть такое выражение: угол зрения... это, когда у человека зрение сужается в угол. А должно быть наоборот... и потом, я где-то читал, что беда людей в том, что они судят о людях по поступкам, а не по мотивам поступков. Вы меня извините, конечно, что я у вас отнял столько времени.
   Он вернулся к скамейке, достал из сумки сценарий и вернул его Валентине Сергеевне.
   - Ничего, может, ещё надумаешь...
   У Валентины Сергеевны был богатый опыт работы в кино. Она считала, что он просто пижонит перед товарищами и не сегодня-завтра прибежит на киностудию и станет упрашивать: "Возьмите меня, пожалуйста! Я тогда неудачно пошутил!" Примерно так он скажет, надеялась она, или нечто в этом роде.
   - Ларионов, после Цветкова прыгаешь ты, - предупредила Елена.
   - Я только расслаблюсь по системе йогов... Ногу сильно потянуло...
   Помассировав колено, он присел на пьедестал и замер.
   - Никаких расслаблений! - заявила Лена. - Никаких йогов!.. Прыгает Цветков. Приготовиться Ларионову! Почему Ларионов не готовится к прыжку?
   - А он заснул, - во все глаза глядела Светлана на спящего Ларионова.
   - Как заснул?.. В такую минуту?!
   - Знаешь, если начнёшь нарушать ре... - начал Вадим.
   - ...жим... - привычно подхватила Светлана.
   - И трени... - продолжал Вадим.
   - ...ровки... - закончила Светлана.
   - Конечно, будешь спать, если три свидания будешь назначать сразу! И ногу потянешь на три свидания бегать! - сказала Надежда со знанием дела.
   - Вот это нервы! - позавидовал Вениамину Тарас.
   - Совести у него нет! - устала возмущаться Елена.
   - Вот это кадр! - навёл на Ларионова кинокамеру Гиви.
   - Просто Ларионов умеет, как никто, расслабляться, вот и весь секрет, - спокойно ответила Татьяна.
   А Гиви снимал себе и снимал Ларионова.
   - Картина будет называться... "Олимпийское спокойствие"...
   На что Татьяна сказала:
   - Документальный сатирический снимаете? Или сами являетесь участником фильма под названием "Допрыгался"? Учтите, что все сценаристы и участники фильма привлечены будут к ответственности.
   - Слушай, девочка! - заметил ей Гиви. - Как в тебе, такой маленькой, помещается такой большой язык? Я снимаю фильм "Прыжок в известность".
   - Известность тоже бывает всякая, - не осталась Татьяна в долгу.
   - Обрати внимание, где лежит у чемпиона голова, - показал Геннадий Сидякину.
   - Где? На возвышении.
   - "На возвышении"... Не на возвышении, а на первом месте... а ноги на третьем... Символика!
   Валентина Сергеевна взяла лежащую на скамейке "мемориальную доску" и прочитала вслух:
   - "Во дворе этого дома прыгал, и тренировался, и побеждал всех в юности чемпион мира по прыжкам в высоту Вениамин Ларионов!"
   - А почему и мне с вами не попрыгать, пока чемпион спит? - вдруг сказал Гиви, положив на скамейку кинокамеру. - В конце концов, нам, людям объективным, сила нужнее нужного. Держать в руках камеру - это вам не вечную ручку!..
   Он снял с себя куртку, джинсы и убежал на спортплощадку, в сектор для прыжков.
   - Игры продолжаются! - тихо сказала Елена. - Прошу не расслабляться! Пока Ларионов спит, пусть отпрыгают свою норму Цветков, Сидякин и Масюков! Или нет... пока Ларионов спит и пока у него нога болит... Вадим, попробуй наверстать упущенное. Сегодня Ларионов хороших результатов не покажет.
   Гуляева, Фокина и Масюков ушли на спортплощадку.
   Леонид, оставшийся один, задумчиво произнёс с видом Гамлета:
   - Игра ума, игра чувства, спортивная игра, игра на скрипке... Может, всё в жизни игра?.. И просто одни играют честно и талантливо, а другие жульничают и бездарничают... Ах, вы наше Сиятельство Медалей и Улыбок!.. Ах, вы наше Страдательство Падений и Ошибок! - И вдруг деловито сказал в пространство: - Вот завалю все наши олимпийские игры гениальными стихами! Вита ещё пожалеет, кого потеряла!.. Читайте, завидуйте!..
   Перед спортплощадкой Масюков приотстал от Надежды с Еленой, вынул из сумки толстые стельки и засунул их в шиповки.
   Гусь насмешливо наблюдал за ним:
   - По-моему, одни стельки у тебя уже есть?
   - Иди ты! - И Масюков убежал.
   - Эй, ты! Стельки не потеряй! Стелька Разин!
   Масюков стремительно мчался по дорожке.
   Голос диктора Виктора вновь заполнил двор:
   - Как сказал бы Пушкин: "И вдруг прыжок! И вдруг летит! Летит, как пух от уст Эола!.." Со двора доносится шум, свист, крики: "Чепчик! Мазила!" У Цветкова есть ещё двести попыток. А сейчас свой девяносто девятый прыжок сделает Вадим Масюков.
   Увидев Гиви, Масюков остановился.
   - Ну как, присмотрелся ко мне? - гордо развернул плечи Вадим.
   - Присмотрелся. - Гиви после неудачного прыжка повторить попытку раздумал и теперь одевался, спеша выступить в более удачной и привычной роли - кинооператора.
   - Как к Терешковой, присмотрелся? - приставал Вадим.
   - Как к Терешковой.
   - Теперь плёнки у тебя на меня хватает?
   - Теперь плёнки у меня на тебя хватает, теперь у тебя не хватает... - Гиви водрузил на плечо киноаппарат.
   - Чего у меня не хватает? - почуял Вадим что-то неладное.
   - Сходства с Терешковой у тебя не хватает.
   - Смотри, пожалеешь! - сказал ему вслед Вадим. Обернулся... Перед ним стояли Лена и Надежда.
   - Главное - помни про стрелки: на часах без пяти шесть!.. Так и ноги!.. Маленькая стрелка - толчковая нога, большая стрелка маховая... тихо и гипнотически внушительно бубнила Лена. - Масюков, на тебя смотрят все ребята... и даже взрослые из окон. И твой папа смотрит... И твоя мама... Ну, перепрыгни ты этого Ларионова!.. Ну, что тебе стоит!
   - Слушай, Гуляева, что он тебе, шина, что ли, что ты его всё накачиваешь? - усмехнулся Тарас Сидякин.
   Но Лена пропустила его слова мимо ушей:
   - Сейчас ставить рекорд только за счёт одарённости и силы становится всё труднее. Скорость, техника атаки на базе развитых специальных средств!..
   - Да не мешай человеку прыгать! - вмешался Тарас.
   - Главный судья соревнований не может мешать! - заявила Гуляева.
   - Может! Ещё как может! - уверенно сказал Тарас.
   Вадим побежал к сектору для прыжков. Елена Прекрасная, в скобках наставница, продолжала бежать рядом с Масюковым, продолжая наставлять изо всех сил своих убедительных слов, внушая Масюкову: "Физические возможности человека ещё не раскрыты полностью, рекорды обновляются, а главное - это вера в себя... " Тарасу показалось, что с этими словами Гуляева оторвалась перед самой планкой вместе с Масюковым от земли и, взлетев гораздо выше Масюкова над планкой и в воздухе, продолжала с высоты своего тренерского положения давать Масюкову свои драгоценные тренерские советы: "Когда-то знаменитый негр Джесси Оуэнс подбежал к маме и сказал: "Мама, я буду чемпионом!" И ребята и я верим, что Масюков, а не этот зазнавшийся Ларионов, тоже когда нибудь подбежит к своей маме и скажет: "Мама, я буду чемпионом!"
   Впрочем, оставим всю эту картину не совсем художественного воображения на совести этого подводного художника Тараса Сидякина, мало ли что может вообразить его бурная фантазия...
   Глава 7
   ЗДЕСЬ ПРЫГАЛ И ДОПРЫГАЛСЯ...
   Позволим себе небольшое отступление, дорогой читатель. Об этом "безумном мире" одного двора можно рассказывать по-разному: как говорится, впрямую, вкривую, опосредованно... И даже со стороны! Со стороны тех, кто сидит то, что мы не видим. Показывая видимое, мы показываем то, что мы видим. А слыша то, что видят другие, мы видим то же самое глазами других. Не правда ли? - как говорят англичане, великие субъективисты, подразумевая тем самым, что не в одной только правде дело.
   ...- Вот Масюков разбегается... - сказал диктор Виктор. - Рядом с ним на этот раз молча бежит его тренер Гуляева. Что?.. Что-то помешало ему сделать прыжок. Он возвращается обратно... Очевидно, не рассчитал шаги... Снова разбегается!.. Толчок!.. Прыжок... Мимо!.. Не взята высота! - сказал диктор.
   - Не взял! Не взял!.. - И Елена тихо запела: "Ах вы наше Сиятельство и кубков, и медалей, с победой привезённые нами издали из дали!.."
   Вита с любопытством смотрела на незнакомую девчонку со скромной причёской и очень простенько одетую. Лицом она напоминала Стеллку, с которой стёрли косметику и переодели со вкусом.
   - А вам чего ещё здесь надо? - сказала Вита.
   - Не чего, а кого. Ларионова надо.
   - Его сейчас нельзя отвлекать. Он спит, - предупредила Вита.
   - Это вам его нельзя отвлекать.
   - Минуточку, ваше лицо мне очень знакомо. По-моему, я вас здесь уже видела? Вы не Стеллка?
   - Это вы мою близнецовую сестру видели, она у нас действительно Стеллка, а я Степанида, меня зовут Тихая пристань, - хорошо улыбнулась девочка.
   - Пристань?.. Это уж не от слова ли "приставать" к чужим мальчикам! - всполошилась Вита.
   - Нет, это от слова, что ко мне чужие мальчики охотно пристают. - И Степанида ушла с независимым видом, рассматривая фанерные "статуи".
   Вениамин мгновенно проснулся:
   - Всё! Я готов!
   Он вскочил и тут же присел.
   - Ой!.. Гена, - попросил он, - помассируй, я ногу потянул...
   Цветков начал массировать Ларионову ногу со словами: "Для хорошего человека и рубля не жалко".
   Все с криком окружили Ларионова. Гусь растопырил руки:
   - Тихо! Тихо! Не все сразу! Не все! Не делайте хора! Когда отдохнет, чемпион ответит на все вопросы и только в порядке живой очереди. Прошу тихо-тихо установить очередь.
   К Ларионову, держа под мышкой мемориальную доску, быстро подошла Цветкова:
   - Веня, хочешь, я дам тебе что-то почитать?
   - Хочу, - согласился Вениамин.
   - Читай!
   Вениамин взял доску:
   - "В этом дворе прыгал и допрыгался..." А кто допрыгался-то? Тут у тебя фамилии нет, - сказал он Тане.
   - А кто допрыгается, я того фамилию здесь и напишу, - она забрала мемориальную доску.
   - Таня! А почему мемориальная доска пишется обязательно в прошедшем времени: "Здесь жил и работал... поэт такой-то?" Будь моя воля, я бы писал: "Здесь живёт и работает замечательный писатель... или поэт... или спортсмен... или просто хороший человек..." посоветовал ей Вениамин.
   - Здорово! А я бы написала: "Здесь живёт замечательный парень, которого я люблю..." Чао...
   Она пошла прочь и тут же вернулась, потому что к Ларионову протиснулась Стеллка.
   - Я тебе забыла сказать, что я всё достала!.. Ты только скажи, тебе нравится расцветка? - она раскрутила рулон и показала Ларионову.
   - Ничего, ярковато немного, - сказал он.
   - Сто метров нужно для танцевальной юбки.
   - С ума сойти! - ахнул Вениамин. - Ну ладно, зови Степаниду.
   Но Стеллка не унималась:
   - Я тебе ещё капрон не показала. - Она достала из сумки небольшой кусочек капрона: - Как паутина. Я думаю, он подойдёт для реставрации икон?
   - Что надо! Где достала? - сказал Ларионов.
   - Где? В комиссионке через знакомых. Да, там, где ты говорил, теперь по правилам и судьи будут.
   - Молодец! - похвалил Вениамин. - Зови Степаниду!
   Стеллка побежала искать сестру.
   "Вот тебе на! - подумала Татьяна. - На Ларионова и материальчик, кажется, уже завёлся... в сто метров... и капрон из комиссионки... и судьи будут... Неужели Гуляева и Фокина правы, и у каждого чемпиона есть двойник?.."
   - Тебе что сыграть для настроения? - застенчиво спросила Вениамина Вита. - Сама знаю: ты - Моцарт прыжков, значит, что-нибудь из Моцарта?
   Вынув из футляра скрипку, Вита заиграла, плавно водя смычком. А Гиви снимал это всё на плёнку.
   Леонид ревниво прошептал Вите:
   - Минуточку, это ещё что за новости?.. Так мы не договаривались!.. Получается какой-то музыкальный культ личности.
   - А мы договаривались, - прекратила играть Вита.
   - А мне почему не играешь? Я протестую!
   - Потому что бывают Моцарты прыжка, а бывают и Сальери! - спрятала скрипку в футляр раздосадованная Вита.
   Татьяна провозгласила через усилитель:
   - Между прочим, в Древней Греции к чемпиону Олимпийских игр приставляли человека с флейтой. Когда спортсмен шёл по городу, то флейтист шёл за ним и свистел о том, что вот, мол, идёт великий спортсмен! Ах, обратите, пожалуйста, внимание на великого атлета!.. С годами ни к чему хорошему этот художественный свист, конечно, не привёл!..
   Леонид мрачно взглянул на Гуся:
   - Достал пистолеты?
   - Конечно, достал. Дома лежат.
   - А когда?.. - встрепенулся Леонид.
   - Получишь от меня за пять минут до дуэли, - успокоил его Гусь.
   - Ладно, а вызывать можно?
   - Хоть сейчас, - с готовностью ответил Гусь.
   - Я немного подожду, вдруг всё сообразуется... А может, лучше выбрать холодное оружие?.. Самое холодное оружие на свете - это слово "нет", - никак не мог решиться Леонид.
   - Да отрави ты его мороженым, как Чацкий Софью... - посоветовал Гусь.
   - Чацкий Софью мороженым не травил, это Арбенин отравил Нину мороженым... - машинально поправил его Леонид.
   - Это неважно, кто кого, важен результат... и качество продукции... - заметил Гусь.
   - Приготовиться к прыжку Ларионову, - объявила Елена.
   Кто-то отодвинул Цветкова, массирующего колено Ларионову, в сторону.
   - Это не массаж, а самодеятельность, - широко улыбнулся ему Босс. И сам принялся за массаж. По всему было видно, что у него в этом деле немалый опыт. - Ну, что же ты, мы же договаривались в двенадцать, - упрекнул он Ларионова. - Скоро и начало соревнований.
   - Да... задержались... - замялся Вениамин.
   - Задержались или задержали?.. - уточнил Босс. - Милиция, что ли?
   Гусь переглянулся с Ларионовым:
   - Да ты что, какая милиция? Нас дружинники задержали.
   Босс достал из спортивной сумки икону, незаметно сунул её Гусю:
   - А синяки?
   Гусь быстренько передал икону Ларионову.
   - Да с Жоркой-Интеллигентом подрались. Почему трафарет на майке не сделал?.. То да сё!..
   - Вас там не обыскивали? - поинтересовался Босс.
   - Да нет, слава богу!
   - А богоматерь принёс? - спросил Босс.
   Гусь вновь переглянулся с Ларионовым:
   - Да забыл.
   Веня внимательно рассматривал икону:
   - Хорошая копия...
   - Какая ещё копия? Копии мы... продаём... - совсем как Гусь, обиделся Босс. - Ну всё, - закончил он массаж. - Значит, твоя фамилия Перцуленко. Зовут Костя... По машинам!..
   Он быстро устремился со двора. Следом поспешил Ларионов, затолкав тренировочный костюм в сумку. Гусь следовал в арьергарде.
   - Ларионов, ты куда?.. - завизжала Елена на весь двор. - Ребята! Ларионов убегает с олимпийских игр, под чужой фамилией и за чужую команду прыгать.
   Гиви навёл кинокамеру на Ларионова:
   - Крупным планом - Ларионов... спортсмен с большой дороги!..
   На крик Елены Гуляевой сбежались все олимпийцы:
   - Что случилось? Почему Ларионов не прыгает? Что здесь происходит?
   - Л то, что ваш хвалёный Ларионов, ваш атлет-аскет-оглы сызмала-рекорд-бей договорился и за чужую команду, и под чужой фамилией выступать! - вскричала Елена.
   - Как под чужой фамилией?.. За какую команду?.. Вот это да!
   - Мы ещё не знаем точно, за какую команду и под чьей фамилией будет выступать Ларионов, но мы это выясним! - громко сказала Елена. - Ну, что твой хвалёный Ларионов?! - пренебрежительно посмотрела она на Цветкову. - Кто кричал, что мы не тем колесо фортуны смазывали и не туда это колесо поворачивали?!.. Ларионов сам не тем смазал колесо и сам не туда его повернул!..
   Татьяна вдруг расплакалась:
   - Этого не может быть, потому что этого не может быть... чтобы Ларионов!.. Тут что-то не так!.. Это какой-то дурной сон!
   Подобно тому, как, не имея шкалы Рихтера, очень трудно было бы определить силу землетрясения, так трудно было бы описать, что творилось с каждым участником олимпийских игр, если не вообразить себе предположительную шкалу, назвав её "шкалой переживания". И, взяв за отсчёт самую высокую высоту переживаний Татьяны Цветковой, в самой нижней её черте поместить фальшивые и демагогические выкрики Вадима Масюкова, тогда читатель сам легко распределит всех остальных участников всей этой истории, приближая их к Цветковой или удаляя их от неё и приближая к Вадиму Масюкову, который именно в эту минуту кричал, кося взглядом в сторону Цветковой:
   - Рано орали! Рано! А оказалось поздно! Прошляпили такого парня!..
   Молодой человек в чёрном костюме, необычайной худобы, высоты и угловатости, держа под мышкой чёрный футляр, чем-то похожий на самую большую в мире готовальню, вошёл во двор. Увидел он на дворе нечто странное: всё, что он увидел, напоминало маленький дворовый стадион, стилизованный подо что-то древнегреческое: статуи, беседка с портиком, орнаменты, шрифты и т. д. Ещё более странным было то, что, судя по всему, одни разбирали украшения стадиона, а другие мешали это делать. И у Эйфеля (таково было консерваторское прозвище молодого человека в чёрном костюме. Это сокращённо от Эйфелевой башни!) было впечатление, как если бы среди празднующих какой-то праздник произошли сумятица и неразбериха. Одни решили, что праздник кончился и пора снимать всякие транспаранты и украшения и прочие причиндалы, а другие убеждены в том, что праздник продолжается и пусть всё висит, как висело. Изо всех знакомых у Эйфеля во дворе был всего один человек - Тарас Сидякин. К нему и подошёл торопливо Эйфель в то самое время, когда Тарас мешал какой-то девушке снять со стены беседки портрет красивого загорелого юноши, исполненный маслом в золотой шикарной раме.
   - В конце концов, это я себя выставил, свою работу, и Ларионов здесь ни при чём!