– Это что за представления? Концерты с продолжением?
   Юра растерянно и извиняюще, словно он был виноват в том, что Шарик неожиданно завыл на весь корабль, попытался вступиться за собаку:
   – Тоскует, наверно… Все-таки космос…
   – Ну и что, что космос? – почему-то строго спросил Квач. – Если космос, так обязательно нужно выть?
   – Не обязательно, конечно, но… Но может быть, у него ностальгия…
   – Это еще что за ностальгия?
   – Ну… болезнь такая… Иначе еще называется – тоска по родине.
   – А-а, – протянул Квач и сразу осунулся и затих.
   – Я думаю, что ностальгия здесь ни при чем, – вмешался Миро. – У него, вероятно, не все в порядке с организмом – собака еще не умеет управлять своими эмоциями во время искусственного усиления гравитации. Отсюда и вой.
   – Брось мудрить! – рассмеялся Зет. – Шарику потребовалось в одно место, а найти его сразу, да еще спросонья, не может. Вот и воет – взывает о помощи.
   Все рассмеялись, и Зет торжественно объявил:
   – Предупреждаю, разгон подходит к самому трудному этапу. Устраивайтесь поудобней – перенапряжение будет особенно сильным. Вы' ключение двигателей произведут роботы – команда-задание на вывод на главную орбиту им отдана. Информационная связь со следящим центром налажена.
   Юра поерзал и покорно устроился в своем кресле поудобней. Ровно, но как будто громче гудели невидимые двигатели, все так же, как будто ничего не случилось, перемигивались разноцветные огоньки в стенах и в полу.
   На экране плыл черный и бездонный космос. В его глубинах поблескивали необыкновенно яркие, многолучевые звезды – все разноцветные, такие, как огоньки в стенах. Юра рассеянно подумал: «Почему они разноцветные?» – и сам попытался дать себе ответ: «Здесь ведь нет атмосферы и ничто не изменяет окраску света, который идет от звезд. Здесь он настоящий, подлинно звездный».
   Он хотел было задремать, но мозг подбросил новый вопрос: «А почему атмосфера твоей родной Земли искажает свет звезд? Может, наоборот, она очищает его? А здесь, в космосе, свет невсамделишный? А?»
   И Юра ничего не мог ответить на этот вопрос. Потому что он пока умел только предполагать, а знать, точно знать, что, отчего и почему, он еще не знал. И тут его одолела самая настоящая, самая земная зависть к голубым космонавтам.
   Подумать только – они сверстники, а вот знают, как дать роботам задание, как управлять любыми приборами, и вообще чего-чего только не делают! Вот что значит не терять времени и учиться с того самого часа, как получаешь возможность учиться.
   И Юрка дал себе честное слово, что он немедленно, здесь же на корабле, будет использовать каждую минуту, чтобы учиться, узнавать новое, чтобы управлять этим новым. Сразу же приступить к исполнению своего торжественного космического обещания он не успел, потому что корабль заметно прибавил скорость. А значит, прибавилась и сила гравитации. Она вдавила Юрку в кресло, прижала да еще и прихлопнула невидимой, но очень уж ощутимой тяжестью. Не то что двигаться или учиться – даже думать и то стало невероятно трудно. Почти невозможно. И Юрка очень кстати вспомнил старинную отцовскую поговорку: «Не трать, кум, силы, а спускайся себе на дно».
   Почему куму не нужно было тратить силы и на какое дно следовало спускаться, Юра не знал. Но поговорка показалась ему очень уместной и успокаивающей. Он смежил веки и задремал.
   Сколько прошло времени, как далеко пролетел корабль и сколько сменилось на нем дежурных, Юра не помнил: он находился не то в полусне, не то в полуяви, что, впрочем, почти одно и то же. Он что-то вспоминал, над чем-то пытался задуматься, но все это быстро сменялось чем-либо другим, а то, над чем он пытался задуматься минуту назад, бесследно Уносилось, вероятно, в бездонные космические дали…
   Когда он задумался над бездонными космическими далями и попытался выяснить, есть ли у обыкновенных далей дно и какая принципиальная разница между обыкновенными и космическими далями, он. услышал, как громко и сладко зевнул Квач, а потом крикнул:
   – Дежурный! Ты что, всерьез задумал морить нас голодом? Ведь есть же хочется!
   – Ребята, – замогильным голосом сказал Миро, – следящие роботы предупредили: необходима экономия продуктов. В бункерах резко сократилось количество белковых молекул, по крайней мере полутора сотен видов. Химические анализаторы и преобразователи уже получили задание проверить запасы и привести белковые молекулы к нормальному соотношению… Но… контролирующие роботы…
   – Слушай, Миро, ты брось шутить! Кто моу растратить белковые запасы?!
   – Я не знаю, Квач, но контролирующие роботы отмечают непозволительно щедрые траты белков, жиров, витаминов, кислот… ну и так далее.
   – Твое решение?
   – Постойте, ребята, – вмешался Зет. Прежде чем дежурный примет решение, нужно подумать о главном – есть-то нам все равно нужно. Поэтому поступило предложение: вначале поесть, а потом уж решать сложный вопрос об исчезновении белков, углеводов…
   – Углеводы, понимаете, почти в норме… – перебил Миро.
   – Правильно, – не растерялся Зет и продолжил: – Их легче вырабатывать непосредственно на корабле, чем жиры, витамины, кислоты… ну и так далее. Как мое предложение?
   – Принимается единогласно! – крикнул Тэн. – Дежурный, действуй!
   И дежурный действовал. Он вызвал из кухни тележку с обедом, и тележка объехала каждого космонавта. Все поели.
   Все как будто были сыты. Оставалось только поуютней устроиться в своих креслах и задремать – впереди самый трудный разгон. Гравитация будет возрастать. Нужно экономить силы.
   А все, как сговорившись, ерзали в креслах, переглядывались, и непонятно было, чего им не хватает.
   Первый, как всегда, это разгадал Квач.
   – Знаете что, ребята? После такой еды нужна земляника.
   И земляника появилась. Космонавты ели ее, хвалили, а корабль начинал выход на галактический курс. Не хотелось думать ни о миллиардах километров предстоящего пути, о неизвестности, о непонятной утечке продуктов. Вернее, не самих продуктов, а тех составных частей, из которых они делаются, – такой вкусной, успокаивающей и бодрящей была замечательная земная ягода.
   Посоветовавшись, решили дать роботам задание еще раз проверить, во-первых, сами запасы, а во-вторых, работу следящих роботов. Хотя за последние полвека на всей Розовой земле еще не было случая, чтобы роботы подводили, но теоретически такой возможности Упускать не следовало. Все должно быть точно. А пока будет идти проверка, можно отдохнуть.
   В тот момент, когда все, кажется, успокоилось и утряслось, космический корабль опять потряс тяжкий собачий вой. Он снова прокатился из отсека в отсек, откликнулся эхом и постепенно затих.
   Космонавты еще некоторое время прислуживались к отголоскам этого воя и наконец решили: успокоится и ляжет спать. Следящие биологические роботы не заметили ничего подозрительного – иначе они известили бы нас о любых изменениях в здоровье Шарика. Вероятней всего, Шарик плохо переносит гравитацию. Вот и все.
   – Давайте немного отдохнем, – предложил Квач.



Глава четырнадцатая


Тайна корабля


   Космонавты дремали и даже спали, ели пили и очень страдали от гравитации – тело было налито свинцом, в висках стучало, и где-то под ложечкой все время посасывало. Но постепенно привыкли и к этому, потому что корабль только выходил на свой галактический курс. Значит, разгон еще будет длиться долгое время.
   Миро очень страдал от перегрузки и, наверное, поэтому ворчал:
   – У нас научились высчитывать все. Даже рост цветка или полет моли. А вот уравновешеч ние сил гравитации и ускорения в космическое корабле все еще не умеют делать. А все почему – жалеют энергию.
   – При чем здесь энергия? – откликнулся Зет. – Энергии у нас сколько хочешь. Мест мало. Ты же проходил космографику и знаешь как трудно составлять графики и решать уравнения на сопряжение двух этих сил. Да еще в условиях наших систем получения энергии.
   – Я все понимаю, – рассердился Миро. – Но именно потому, что понимаю, поэтому и возмущаюсь: самую сложную часть работы мы не умеем передать роботам. Они оказываются неграмотными.
   – Нет, дело не в этом. Грамотных и в этом деле роботов создавать не так уж трудно. А вот поместить их на нашем корабле негде.
   – Это не резон. Значит, нужно делать роботы меньшими.
   – Мы еще не умеем.
   – Вот этим-то я и возмущаюсь. Как только окончу первоначальное обучение, сейчас же переключусь на роботов. Это же прямо-таки нетерпимо. То изволь проверять следящих роботов – может быть, они напутали. То живи, как мышонок в банке. Тебя раздувает, перегружает, а ты лежи и радуйся тому, что уравновешиванием сил все еще некому заняться по-настоящему. Безобразие! Честное слово, безобразие!
   Они еще некоторое время поспорили, а Юрий, прислушивавшийся к этому спору, сделал два вывода: во-первых, роботы не так уж всемогущи, как кажется. Они могут быть даже малограмотными. Во-вторых, на корабле существует какая-то интересная энергетическая установка, топлива для которой сколько угодно.
   Известно, что только одному двигателю в мире «топлива» может быть «сколько угодно». Однако вся беда в том, что такой двигатель называется «вечным». А «вечных» двигателей в природе не существует. Значит, и на этом космическом корабле не может быть двигателей, которые потребляли или давали бы энергии «сколько хочешь».
   Для двигателей тоже есть предел-горючее. Не может быть, чтобы на таком сравнительно небольшом космическом корабле было так много пусть даже самого замечательного, самого драгоценного и полезного горючего. Если оно разгоняет корабль до огромных, околосветовых скоростей, расход этого горючего должен быть прямо-таки катастрофическим.
   Тогда, спрашивается в задаче, откуда же космонавты берут горючее для своих двигателей?
   Вот об этом Юрий и спросил Миро, как только тот повернулся к нему лицом.
   Миро задумался и с долей сомнения посмотрел на Бойцова. Он словно прикидывал – поймет этот бестолковый мальчишка такие серьезные вещи или нужно отшутиться и не пытаться растолковать то, что заведомо непонятно земным людям.
   Потом Миро поморщил лоб и, должно быть, решил, что хочешь или не хочешь, а объяснять нужно: Юрий летит вместе со всеми. Он равноправный товарищ. И не его вина, если он чего-то еще не знает. Но если объяснить как следует, так, может, и узнает. Ну, понятно, не все сразу. Кое-что будет и непонятным. Но потом, когда Юрий сам захочет, он разберется, подучит, что нужно, почитает и все поймет.
   Так что рассказывать нужно. Миро вздохнул.
   – Ты знаешь, что такое атом? – тоном усталого гениального учителя спросил он.
   – Знаю, – сразу же, уже привычно слегка обижаясь, ответил Юрий. Ему не понравился и тон Миро, и то, что его второй раз спрашивают об атоме. – Знаю, что такое атом. Знаю, что в атоме есть ядро, а вокруг него вращаются электроны. А иногда протоны. Или нейтроны и всякие иные совсем элементарные частицы.
   – Чудесно! – чуть не подскочил Миро, но властная и тяжкая сила гравитации придавила его к креслу. – Великолепно! Тогда ты, наверно, знаешь, что обыкновенный свет состоит из квантов?
   Честно говоря, Юрий этого не знал. Но он уже был научен горьким опытом и поэтому согласился:
   – Тао!
   – Ну а раз так, то ты понимаешь, что кванты – это крошечные частицы материи, почти такие же, как и другие элементарные частицы атомного ядра или электрона, да и вообще крупных частиц. Теперь посмотри на экран, и, может быть, ты кое-что поймешь.
   Юрий посмотрел на экран, но увидел все тот же фиолетово-голубовато-черный мрак космических пространств с крапинками звезд. Иногда в него вплетался отсвет близкой или очень крупной звезды – розоватый, голубоватый или алый, а потом постепенно и сама звезда показывалась на экране и уплывала дальше; иногда бархатисто-черный экран прорезывали прямые, как мечи или столбы прожекторов, лучи невидимых звезд; иногда экран светлел и становился как бы сероватым, но не теряющим свою черную бархатистость. Иногда участок экрана ярко светился: это проплывала огромная туманность – скопление звезд или раскаленных вселенских газов.
   Словом, там, за стенами корабля, в безграничных и бездумных глубинах или высотах Космоса, все время бродили отсветы или лучи света. Значит, бродили и кванты – крохотные Частицы материи, образующие потоки света.
   И Юрий так и сказал:
   – Многого, конечно, не поймешь, но одно понять все-таки можно: квантов там очень много.
   – Во-от. А теперь представь себе, что творится в галактиках, когда взрываются сверхстарые звезды или образуются сверхновые.
   Чего-чего, а этого Юрий представить себе не мог, потому что за всю жизнь он не видел, как взрывается обыкновенная граната. А тут речь шла о целых звездах. Поэтому он дипломатично промолчал, и Миро не заметил этого – он уже стал увлекаться своей ролью лектора или учителя.
   – Ну вот. После каждого такого взрыва во все стороны с огромной быстротой разлетаются обломки той самой материи, из которой состояла взорвавшаяся звезда. Потом прибавь к этим обломкам и квантам еще всякие летучие газы, постоянно кочующие по Вселенной, и ты поймешь, что космические дали не такие уж безнадежно пустые, как это мы учили в первых классах и как они для простоты иногда представляются учеными. Нет, в космическом пространстве хоть и в ничтожных количествах, но материя присутствует. Есть даже особые солнечные, космические ветры, которые раздувают хвосты комет…
   – Но ведь ты сам говоришь, что это не столько материя, сколько ее обломки.
   – Чудак человек! Ну… чем вы, например» топите печи у себя на Земле?
   – Н-ну, углем или дровами.
   – Ясно, – подумав, кивнул Миро. – Так вы же в топку кладете не целое дерево или пласт угля?
   – Конечно нет.
   – А что вы с ними делаете?
   – Ну… колем уголь. И дрова тоже колем.
   На мелкие поленца.
   – Значит, материю, которой вы топите свои топки, вы раскалываете на мельчайшие обломки. Верно?
   – Выходит…
   – Чего же удивляться, что во Вселенной тоже бродят обломки материи? Но ведь нам-то они нужны именно как обломки. Ведь мы топим топки своих двигателей не целыми планетами, а только их обломками.
   Все шло как будто более или менее правильно. Юрий уже научился беседовать с голубыми людьми. Если чего-нибудь не понимаешь или в чем-нибудь сомневаешься – не откладывай в долгий ящик, а сейчас же спрашивай об этом. Голубые люди немедленно начнут растолковывать. И если такое растолковывание будет не только понятно, но и логично, значит, все верно. Можно продолжать.
   Сейчас логика отказывала Юрию в одном. Если считать, что Миро говорит правду и голубые люди действительно топят топки своих космических кораблей обломками материи, то ведь этих обломков должно быть, прямо скажем… ну, хотя бы порядочно. А их, как говорит и сам Миро, в космосе ничтожно мало. На чем же тогда будут летать космические корабли? На ничтожно малом?
   – Нет, что-то у тебя не получается, —сказал Юрий.
   Как ни удивительно, но Миро даже не обиделся. Он только усмехнулся.
   – Ты не учитываешь скорость.
   – Какую скорость?
   – Скорость космического корабля. Ведь он летит очень быстро. Вначале несколько километров в секунду. Потом несколько десятков километров в секунду, потом несколько сотен километров в секунду и так далее. И чем быстрее он летит, тем больше квантов, обломков атомов, сами атомы, потом обломки молекул других миров и сами молекулы попадаются на пути корабля все чаще и все гуще. А иногда попадаются облачка космической пыли, мелкие метеориты и все такое прочее. И все это годится нам в топку.
   – Так что же вы, собираете их на лету? Как же это возможно?
   – Это гораздо проще, чем ты можешь подумать. Космический корабль летит, а ему навстречу летят обломки материи и все такое прочее. Вы на своей Земле строили такие корабли, чтобы их обшивка отражала все встречное и поперечное. Верно?
   – Верно, – согласился Юрий.
   – А мы делаем все наоборот. Обшивка нашего корабля притягивает все встречное и поперечное. И все кванты, и все электроны, ядра и атомы, встречаясь с нашим кораблем, прилипают к нему, как мухи к липучке. Больше того, чем с большей энергией мчится частица, тем глубже она проникает в оболочку корабля и, отдавая ему свою энергию, помогает общему делу.
   – Какому это общему делу? – на всякий случай, убеждаясь уже, что логика восстановлена и Миро рассказывает, кажется, дельные вещи, спросил Юрий.
   – Общему делу преобразования энергии и материи. Понимаешь?
   – Не все.
   – Еще поймешь. Давай дальше. Частицы материи попадают в обшивку и в обшивке сразу же сортируются. Видал все время перемещающиеся и перемаргивающие огоньки в стенах?
   – Видал!
   – Ну так вот, некоторые из них и есть контрольные огоньки преобразователей простейших частиц, из которых, собственно, и построена оболочка корабля. А все остальные – это только то, что налипло на обшивку, преобразовано ею и отныне годится в дело.
   – А как же они могут преобразовывать обломки в обшивку? И потом, откуда же берется энергия для этого? Из обшивки, что ли?
   Вопросов сразу набежала масса. И разобраться в них Юрию казалось невозможным, потому что ответ на один вопрос начисто зачеркивал второй. Если, например, голубые космонавты додумались двигаться на энергии космических глубин, что само по себе, вероятно, возможно, то спрашивается: как же быть с обшивкой? Ведь обшивка тоже состоит из тех же самых, да еще и преобразованных обломков звездного вещества. А ведь на их преобразование тоже нужна энергия. Откуда же брать эту, дополнительную, энергию?
   И пока Юрий барахтался в этих противоречиях, Миро спокойно и щедро раскрыл для него одно из подтверждений вечного закона сохранения энергии. Юра с трудом вспомнил, что в школе этот закон, кажется, проходили, но никто никогда не предполагал, что он так могуч и так всеобъемлющ, что он действует даже в космосе.
   – Когда ядро, или квант, или электрон врезается в обшивку корабля и отдает ей часть энергии, преобразователи прежде всего определяют, что это такое. Если ядро, отправляют его к подобным ядрам. Если элементарная частица – к подобным частицам, а кванты сразу преобразовываются в нужные, но быстроживу-щие частицы. Потом преобразователи смотрят, каких атомов на корабле нехватка, и как раз их-то и начинают делать. Допустим, нехватка атомов кислорода. Начинают подбирать для них нужные ядра и нужные частицы. Получается синтез, соединение. А при синтезе выделяется энергия. Собираем ее и с ее помощью делаем новые атомы. И так все время, пока корабль не расходует энергию, а просто летит по инерции или используя притяжение соседних или дальних, но огромных звезд.
   Но вот нам нужно освободиться от этого притяжения – оно ведь может быть опасным, может затянуть неизвестно куда. Или разогнать корабль, как это мы делаем сейчас, или, наоборот, притормозить его. На все это нужна энергия. Включаем свои двигатели. Преобразователи немедленно подают в них порцию атомов. Двигатели их разжевывают, сжигают и получают энергию. И все это снова выбрасывают в космос.
   Что же получается? В обшивку врезаются остатки материи из космоса. Они, как аккумуляторы, заряжены атомной энергией. Космические остатки преобразуются в обшивке в нужные нам атомы, а то и молекулы, а потом эти остатки используются на получение новой энергии. И ты не спеши, Юра, я тебе сразу скажу: наша обшивка не вечная. Она все время то утолщается, то, наоборот, становится тонкой. Когда мы разгоняемся, вот как сейчас, то мы забираем очень много энергии, и, как ты видел, в дело вступили даже преобразователи внутри корабля. Они утончают пол, собирают лишние атомы с оболочек. А когда мы полетим по инерции, все это опять нарастет за счет космической пыли.
   – Слушай, но, когда вы сидели на земле, я видел, что на обшивке были прямо-таки настоящие шрамы от метеоритов.
   – Ну и что ж тут особенного? Конечно, мы можем встретиться с метеоритом. Если метеорит будет слишком большим, он может, вероятно, даже разбить наш корабль. Ну, это только в том случае, если не сработают защитные роботы. Но все дело в том, что нам страшны только метеориты, которые образовались при взрыве планеты или звезды. Они летят со скоростями, близкими к скорости света. У них огромные запасы энергии. Вот они и могут пробить наш корабль. Но таких метеоритов очень мало, я бы сказал ничтожно мало. Обычно летают самые обыкновенные неприкаянные метеоритики, которые если даже и попадают в нас, то расшибаются об обшивку в пыль, а пыль эту все равно мы же и поглощаем.
   – Ну а шрамы?
   – А шрамы – это удары крохотных метеоритов, которые образовались при звездных взрывах. Вот они-то и оставляют шрамы. Но и шрамы быстро затягиваются новыми атомами. Я уверен, что их уже нет.
   Они замолкли и задумались. Миро – о каких-то своих, космических делах, а Юрий думал о том, что голубые люди нашли, видимо, самый умный, самый простой и самый хитрый выход из положения. Они построили как бы вечный двигатель. Вечным его можно назвать потому, что он черпает свою энергию в космосе. А космос – вечен. Но с другой стороны, двигатель и не совсем вечный, потому что, если он работает слишком долго и не успевает пополняться запасами горючего, он выходит из строя. Значит, все правильно. Он вечен, как космос, но потому, что в самом космосе ничто не вечно, не вечен и двигатель…
   Но тут Юрий зашел уже в такой тупик, что не столько понял, сколько почувствовал: во всем этом нужно разобраться как следует, когда выпадет свободное время.



Глава пятнадцатая


Поворот событий


   Однако разбираться с вечным двигателем у него не хватило времени.
   И не только потому, что он по-прежнему чаще дремал, чем бодрствовал, – так легче было переносить угнетающую силу перегрузок. И не потому, что, когда космонавты менялись дежурствами, он старался запомнить все, что |они делали, – со временем это могло пригодиться и ему: впереди тот час, когда и он станет дежурным и поведет корабль к другим планетам.
   Разбираться с вечным двигателем не хватило времени, потому что события вдруг и очень круто развернулись и повели его и весь корабль совсем в другую сторону.
   Все началось с того, что Зет спросил:
   – Вам не кажется, что Шарик отсутствует слишком долго?
   – Надо бы пойти проверить, что он делает на кухне, – сказал Тэн.
   – Как же ты пойдешь на кухню, если… гравитация? – удивился вжатый в кресло Квач, а Юра тут же подумал, что Шарик, может быть, и не на кухне.
   Может быть, он бродил по кораблю и наконец заблудился. А потому что сила перегрузок действует и на Шарика, он, наверное, прикорнул где-нибудь в уголке и теперь мучается.
   Юра спросил:
   – И откуда это известно, что Шарик на кухне?
   – Показывают приборы.
   – Ну-ка, включи внутренний обзор, – как всегда, не посоветовал, а, скорее, приказал Квач, – посмотрим, как его самочувствие.
   Очередной дежурный, Зет, переключил тумблер, и на стене рядом с космическим экраном вспыхнул экран внутреннего обзора. Прямо на Юрия смотрели два огромных, умных и страдающих глаза.
   Сразу даже и не поверилось, что так может смотреть Шарик. Наверное, потому, что глаза эти были непривычно огромными, Юрий не смог выдержать его взгляда. Тогда он осмотрел всего Шарика и поначалу даже успокоился. Шарик был таким же, как всегда.
   Шерсть на нем теперь не лежала космами, а казалась причесанной, глянцевитой. Те мослаки – торчащие кости, что так старили и словно принижали ладную собаку, – исчезли: они обросли мясом с жирком. Исчезла щенячья угловатость и худоба.
   Словом, Шарик стал опять Шариком – ловкой, быстрой и сильной собакой. Так что как будто беспокоиться было не о чем. Перегрузки, силы гравитации сказались на собаке прямо-таки плодотворно.
   Но уже в следующую секунду Юрий понял, почему его так поразили огромные собачьи глаза. Их величина – не каприз внутреннего обзорного телевизора, не оптический обман. Глаза были именно огромны. В прямом смысле этого слова. Как блюдца. И короткие реснички на веках Шарика тоже были толсты, как хорошие шпагатины.
   Все в нем стало огромным. Неправдоподобно огромным и потому даже страшным.
   Разглядывая своего старого земного друга, Юрий с удивлением отмечал все новые и новые приметы этой огромности. А потом, когда соединил все приметы воедино, ужаснулся.
   Оказывается, Шарик занял собой, своим огромным, набравшимся сил телом все помещение космической кухни. Его черно-белая, могучая, как у слона, морда была уже не в кухне. Морда помещалась в коридоре корабля. И Юрка сразу оценил положение.
   Если бы собака даже захотела втянуть свою морду обратно на кухню – сделать этого она уже не могла. Ее тело, покрытое толстой и, наверное, крепкой, как броня, шерстью, боками прижало все шкафы и шкафчики, все колбочки и сосуды, которые висели по стенам кухни.
   Глядя на них, Юрий не мог не подивиться предусмотрительности голубых людей: они словно предполагали, что на невероятной химической кухне может случиться тоже что-нибудь невероятное, и поэтому заранее сделал все надстройки своего воздушного камбуза из небьющегося, эластичного материала. Надстройки эти теперь только расплющились, изогнулись, но не сломались и не треснули.
   – Шарик… – пролепетал пораженный Юрий. – Что с тобой, Шарик?