Мельников Руслан. Операция «Танненберг»

   – Эх, Скирв-Скирв, напрасно ты мне подсобил, – тряхнул головой Бурцев. – Пленный нужен до зарезу.
   – А-а-а. Понимаю. Мне бы тоже полонянина поймать не мешало, да удержаться – веришь? – не могу никак. Надо схватить, допросить, попытать, а после – смерти мучительной предать. Так не выходит оно! Как вижу немца – в голове туман, и руки сами к рогатине тянутся. Тевтоны проклятущие и эти… колдуны-хранители, что похуже орденских братьев будут, почитай весь род наш перебили, а баб и детишек в сарае заживо пожгли. Все что осталось от рода – сам видишь. Ничего, почитай, не осталось.
   Скирв обвел взглядов своих зверошкурых бойцов. По мнению Бурцева, их было не так уж и мало. Но у людей средневековья, наверное, свои мерки о большом и скудном роде.

Глава 51

   – Ладно, не время об этом, – жмудин-жемайтин махнул рукой, утер повлажневшие глаза. – Скажи-ка лучше, Вацлав, что тебе самому удалось вызнать в этих землях?
   – Вообще-то я не совсем в этих землях был, – осторожно ответил Бурцев.
   – Да? – Скирв испытующе посмотрел на него. – А в каких же?
   – Швабия. Шварцвальд…
   – Хм… Где это? Названия вроде немецкие.
   – Ну да, немцы там и живут. Да швейцарцы иногда заходят.
   – Кто такие? За германцев? Против?
   – Скорее против, чем за.
   – И что там?
   – Посольство было там от Великого Магистра ордена.
   – Зачем?
   – Союз с германским императором Рупрехтом Пфальцским готовили.
   – С императором?
   – Ну, с главным немцем.
   – О как! – Человек в звериных шкурах поскреб давно немытую голову.
   Резюмировал:
   – Если вся империя на помощь тевтонам и колдунам-хранителям сбежится, совладать с такой оравой будет непросто.
   В общем-то человек в звериных шкурах правильно улавливал суть большой политики.
   – И что, союз заключен?
   – Нет, – ответил Бурцев. – Рупрехта Пфальцского убили.
   – Кто?
   – Я.
   Несколько секунд Скирв хлопал глазами. Потом гыкнул, хлопнул Бурцева по плечу здоровенной лапищей. Едва с ног не сшиб.
   – Слушай, а ты молодец, Вацлав! Жаль, конечно, что этот немец Рупрехт не попал под мою рогатину, но и так тоже сойдет. Вовремя ты укокошил императора! Это ж, посуди, как оно славно все получается: пока новый объявится, пока то да се – уж война с орденом и начаться, и закончиться успеет.
   Бурцев только покачал головой. Этот простой, как веник, толстячок все принимал на веру. Лазутчик, блин…
   – Держи свою рогатину, Скирв.
   Сзади шевельнулись кусты.
   – Помощь нужна? – первым из зарослей выступил Джеймс.
   Лицо – расцарапано. В руке – кинжал.
   Жмудины встрепенулись, подняли рогатины на голос…
   Ага, помощь… Поспели к шапочному разбору, помощнички.
   – Нет, Джеймс, – хмыкнул Бурцев. – Спасибо, не нужно. У меня тут все в порядке. Уже.
   Вслед за брави из зарослей вышел Вальтер. При виде Телля лазутчики Витовта дружно попятились. С мутантами драться жмудинским шпионам, наверное, еще не приходилось.
   – Скирв, успокой своих жмудинов. Эти двое – со мной.
   – Скирв? – нахмурился Джеймс. – Жмудины?
   – Расслабься, брави. Это – наши новые союзники.
   – Союзники? – Джеймс недоверчиво оглядел закутанных в шкуры людей.
   Покосился на Вальтера. Снова повернулся к Бурцеву. Усмехнулся. Изрек:
   – Ох, горазд же ты находить себе союзничков!
   – А ты не лыбся, – предупредил Бурцев. – Перед тобой, между прочим, не абы кто, а глава рода и будущий князь. Его вот Скирвом и кличут.
   Взглядом он указал на толстяка.
   Наверное, Джеймсу стоило больших трудов совладать с эмоциями. Но брави к такому делу привычен.
   Телль только пожал плечами: союзники, мол, так союзники. Уяснив, что очередного кровопролития не будет, швейцарец расстегнул колчан на боку.
   – Я тут нашел кое-что. Немцы с колдовской колесницы обронили…
   Сунул в колчан руку, пошурудил. Вытащил и протянул Бурцеву пистолет.
   М-да… Стоит Вальтер с «Вальтером». Каламбур-с.
   – Пригодится?
   – Спрашиваешь! – Бурцев принял подарок. Проверил. В обойме оставалось три патрона. Негусто, но все равно… – Спасибо.
   – Еще вот один есть. – Телль извлек из колчана второй пистолет. – Но по нему повозка немецких колдунов проехала.
   Хм, действительно проехала. Гусеницей, судя по всему. Второй «Вальтер» был изрядно помят. Обойма со всем содержимым – так вообще в лепешку. Нет, второй «Вальтер» никуда не годился.
   Бурцев, покачав головой, отбросил пистолет в кусты.
   Сзади подступил Скирв – осторожно, не опуская рогатины.
   – Это кто, Вацлав? – спросил шепотом. – Ну, который со смятым лицом и шишкой на голове? Человек? Нет? Нешто немцы беднягу так изуродовали?
   Бурцев подумал о взрыве «магиш атоммине», об обширном радиоактивном заражении, ставшем причиной мутации.
   – Ну, можно сказать, и так. Изуродовали…
   Еще в материнской утробе. И хватит об этом.
   – Бурангул где? – спросил Бурцев – Жив?
   – А что с ним станется, с нехристем, – махнул рукой Джеймс. – Жив-здоров. Добычу к нашим потащил.
   Что за добыча? На что там юзбаши уже лапу успел наложить? А впрочем, неважно.
   Бурцев обшарил труп гитлеровца. Может, тоже трофей полезный отыщется? Но никаких любопытных бумаг при эсэсовце не было. И вообще ничего стоящего. Разве что курево и зажигалка… Цайткоманда, видимо, не знала нужды ни в чем.
   Сигареты Бурцев выбросил. Никогда не курил прежде, а уж сейчас начинать не собирался и подавно. Зажигалку взял. Во времена, не знающие спичек, в мире, где огонь добывается кресалом, огнивом и трутом, – это вещь нужная.
   Джеймс с людьми Скирва отправились к обозу – знакомить зверошкурых с дружинниками. Бурцев задержался возле «Фамо» – хотелось осмотреть тягач в спокойной обстановке. Предводитель жемайтинов тоже пожелал присоединиться. И Вальтер остался. Швейцарцу немецкая техника еще была в диковинку. А уж как Скирва донимало любопытство!
   – Что заставляет двигаться колдовскую повозку без конной упряжки? – приставал жемайтин.
   Бурцев объяснил, как мог. Даже отвинтил крышку бензобака, показывая, за счет чего работает двигатель внутреннего сгорания.
   – Понимаю, – серьезно кивнул Скирв. – Магия великого духа бензина.
   Духан от бензина, в самом деле, стоял превеликий. Бурцев закрыл бак. Вздохнул:
   – Да. Магия. Бензина.
   Ничего интересного в машине не обнаружилось. Только «шмайсер» под сиденьем. Бесполезный, с расстрелянным магазином. И россыпь пустых гильз.
   – Ладно, – махнул рукой Бурцев. – Идем к нашим.

Глава 52

   У «наших» было оживленно. И не только из-за прибывших жмудинов. И не из-за победы вовсе. Народ толпился вокруг фрица. Живого. Пленного. Того самого, что палил из кабины тягача с двух рук. Из двух «Вальтеров».
   Теперь он так долго еще не сможет: правая рука пленника висит безжизненной плетью. Плечо – перемотано тряпками. На тряпках темнеет кровавое пятно.
   Полонянин мотал по сторонам головой – коротко стриженной с оттопыренными ушами. А глаза – навыкате. То ли от страха, то ли от ярости. То ли от природы. Под левым – синяк.
   На петлицах гитлеровца – по звезде и паре полос. Погон обшит галуном. Еще один шарфюрер СС, стало быть…
   Бледный, как смерть, немец, тем не менее, держался неплохо. Даже пытался кривить губы в презрительной усмешке. Пока не появился Телль. Облик Вальтера у любого отбивал охоту улыбаться. Когда же эсэсовец глянул в сторону Бурцева… Отвисшая челюсть и выпученные зенки наглядно свидетельствовали – узнал. Узнал шарфюрер «полковника Исаева»!
   Не врал, выходит, фашистский посол, отправленный к германскому императору, насчет картины маэстро Джотто ди Бондоне. Той самой картины, на которой запечатлен Бурцев с мечом и пистолетом. «Шумный палец» – так, кажется, называется полотно из секретных архивов цайткоманды.
   Рядом задышали – шумно-шумно, часто-часто. Скирв! При виде ненавистного немецкого «колдуна» предводитель жмудинов направил в грудь раненому эсэсовцу острие рогатины.
   – Даже не думай! – строго предупредил Бурцев. – Убить этого полонянина я тебе не дам.
   Толстяк зарычал недовольно. Злобно зыркнул, на Бурцева, на пленника, но рогатину свою все же убрал.
   Бурцев подошел к эсэсовцу поближе. Улыбнулся:
   – Живой!
   Ну, надо же, как подфартило!
   – Ты же сам просил в полон кого-нибудь взять, Вацлав, – отозвался Бурангул, – ну, я его стрелой и того… не насмерть его я, в общем. Жить будет. Отвечать на вопросы, надеюсь, – тоже. Если попросить хорошенько.
   Так вот она, значит, какая – добыча татарского юзбаши.
   – Пытать супостата без тебя, Василь, мы не стали, – пробасил Дмитрий. – Так просто поговорили… Но – молчит пока, гад.
   Судя по фингалу, украшавшему бледную физиономию гада, «так просто разговор» был оживленным. С бурной жестикуляцией.
   – Ну, что, железо калить будем? – жизнерадостно осведомился Освальд.
   – Не надо. – Бурцев покачал головой. – Не надо пока ничего калить.
   – Кака така не надо Васлав?! – возмутился Сыма Цзян. – Кака хочешь правда узнавай без длинный страшный пытка?
   – Сема, не суетись, а, – попросил Бурцев.
   И перешел на немецкий:
   – Может быть, господин м-м-м… Хранитель из Небесного Воинства сам соизволит все рассказать? Не принуждая нас прибегать к жестким методам, а? Может быть, поведает для начала о том, куда и зачем двигался обоз.
   Допрашивать пленных немцев Бурцеву уже приходилось. И вели они себя по-разному. Этот вел себя достойно. По крайней мере, старался так себя вести. Изо всех сил старался.
   – Говорить меня вы не заставите, – хмуро сказал пленник.
   И добавил:
   – Кем бы вы там ни были.
   Ладно, а если попробовать так… в открытую…
   – Слушай, шарфюрер, – Бурцев навис над полонянином, зашипел прямо в лицо: – Мне ведь известно и о вашей цайткоманде, и о хронобункере, и о платц-башнях, и об «атоммине», и о несостоявшемся открытии цайттоннеля, и о ваших тайных переговорах с императором Рупрехтом, и о континиумном стабилизаторе – анкер-менше. И о многом-многом другом тоже известно. Так что эти секреты выдавать тебе не придется. Тратить на них время мы сейчас не станем.
   Эсэсовец вытаращил глаза. Фриц был в шоке от неожиданных откровений «полковника Исаева».
   – Да, да. Я знаю все ваши планы, шарфюрер. В общих чертах знаю. Но некоторые детали мне все же хотелось бы уточнить. И ты в этом поможешь.
   Качание головы в ответ.
   – Я не намерен отвечать на ваши вопросы.
   Упрямый фриц… Неужто, правда, придется пытать раненого каленым железом? Как-то оно, вообще-то, не по-людски. А что делать?
   – Есть один хороший способ, – вдруг подал голос Вальтер Телль.
   – Что? – Бурцев обернулся.
   – Способ разговорить этого упрямца есть. Проверенный. Никогда еще не подводил. Любые языки развязывает быстрее, чем под пыткой.
   – В самом деле? – Бурцев заинтересовался.
   Пленный германец аж поежился от его искренней заинтересованности.
   – Мне нужно яблоко, – потребовал Вальтер. – И не одно. На задней повозке обоза я видел целую корзину.
   Бурцев вспомнил – точно, была корзина с яблоками. Распорядился:
   – Принесите.
   Принесли. Поставили. Перед Вальтером и пленником.
   – Хочешь заставить его жрать? – недоумевал Бурцев.
   О яблочных сыворотках правды слышать ему еще не доводилось.
   – Нет, Вацлав из рода Бурцев, я другого хочу.
   Да, яблоки требовались для другого. Фирменный способ развязывания языков у сына Вильгельма Телля заключался в следующем.
   Немца привязали к дереву на самой обочине тракта.
   Положили на темечко яблочко. Зеленое еще, недозрелое, небольшое.
   Бурцев поискал глазами Аделаиду и Ядвигу. Женщины стояли в стороне, за повозками. Так стояли, что не сразу и приметишь. Отогнать бы обеих еще дальше. Не для дамских ведь нервишек подобное зрелище. Хотя… С чего он взял-то? Дамы тянут шеи. В глазах – любопытство. На турнирах, наверное, и не такое видывали. Да и на сражения уже насмотрелись по самое не хочу. На сегодняшнюю, вон, к примеру, бойню. Поздно ограждать нежные души, когда вокруг столько трупов навалено.

Глава 53

   Вальтер взял арбалет. Не скорострельный, китайский. Свою привычную, проверенную машину взял. Тяжелую, внушительную. Точную, дальнобойную, мощную.
   Зарядил. Отсчитал восемьдесят шагов.
   Попросил:
   – Расступись!
   Нарочито медленно поднял самострел.
   Да уж пыточка…
   Бурцев вздохнул, но в ход экзекуции решил не вмешиваться. На войне как на войне. Да и вряд ли потребуется спускать тетиву. Тут и на понты можно взять. Сам по себе вид мутанта производит неизгладимое впечатление. А уж когда он берет арбалет и изъявляет желание сбить стрелой яблоко на твоей макушке…
   Дружинники и жемайтины с живейшим интересом наблюдали за происходящим. Лучники Бурангул и дядька Адам – те, так можно сказать, даже с интересом профессиональным. Что-то обсуждали. Проверяли ветер, пытались давать советы. Быть может, даже заключали пари. Да только Телль никого сейчас не слышал. Телль целился. Молча. Сосредоточенно.
   Замерли все. Похоже, никто, кроме Бурцева, здесь не сомневался в том, что Вальтер выстрелит.
   Шарфюреру пришлось смотреть в граненый наконечник арбалетного болта. Бледность на лице немца была уже сродни снежному покрову. Эсэсовец начал дрожать. Может, и не со страха, но нервы… их не обманешь. Пленник никак не мог совладать с нервной дрожью. Или не хотел. Зеленое яблоко дважды падало с головы. И дважды его водружали на место.
   – Будешь дергаться – вгоню стрелу в лоб, – громко пообещал Вальтер. – Или промеж ног, к примеру. У меня ж рука не железная, тоже дрогнуть может, если долго целиться.
   Больше яблоко не падало. Само – не падало.
   Гитлеровец этот все же оказался крепким орешком. До крови кусал губы, но на прессинг не поддавался.
   В наступившей тишине сухо щелкнул спусковой механизм самострела. Звонко тренькнула тетива.
   Стрельнул, мать-перемать! Пустил-таки стрелу Вальтер-перевальтер!
   Короткий болт ударил точно над головой пленника. Быть может, даже коснувшись волос живой подставки для мишени. Наконечник разнес яблоко вдребезги, глубоко вошел в дерево. Немец обмяк, сдулся как-то весь, аж обвис на веревках.
   Шарфюрер что-то бессвязно мычал и таращил глаза, тщась заглянуть наверх, за собственный лоб. По лбу этому крупными каплями стекал пот. Надо лбом торчало оперение.
   Куски лопнувшего яблока лежали у ног немца.
   – Вай, хороший выстрел! – громко похвалил Хабибулла по-татарски.
   Народ одобрительно гудел. Бурангул и дядька Адам уважительно кивали. Эксперты, блин!
   – А вот теперь спрашивай, Вацлав из рода Бурцев, не желает ли немец говорить.
   Кривая ухмылка на изуродованном лице мутанта выглядела, как всегда, жутко.
   Немец, однако, говорить не пожелал. Немец быстро приходил в себя. Немец шептал, как заклинание, как молитву:
   – Хайль Гитлер! Хайль Гитлер! Хайль… Хайль…
   И штаны у шарфюрера, кстати, были сухими.
   Чем не каждый бы, наверное, смог похвастать на его месте. Бурцев невольно проникся уважением к стойкому противнику. Но… Но им-то сейчас нужен не доблестный враг, а разговорчивый язык.
   Вальтер тоже подошел, взглянул на упрямого эсэсовца с интересом. С таким интересом смотрит энтомолог на экзотическую букашку.
   Фашист молчал, сжав бледные губы. Однако и Телль отступать не собирался. Глаза стрелка загорелись азартом. Ну, кто кого?! – спрашивали эти глаза.
   – Вытащите стрелу… – попросил Телль.
   Стрелу с кряхтением выдернул Гаврила. Недюжинной богатырской силушки Алексича на это едва-едва хватило. Новгородец слегка похлопал пленника по плечу. Тоже зауважал, небось…
   – И положите второе яблоко…
   Во взгляде немца промелькнул страх. «Опять?!» – беззвучно вопил шарфюрер. Страх перерос в ужас, когда Вальтер, неспешно перезарядив арбалет, вернулся на прежнюю позицию.
   Ужас обратился в панику, когда Телль отсчитал еще десять шагов. Теперь он намеревался стрелять с девяноста.
   Но и с этим стойкий солдат цайткоманды справился. Молодец, нечего сказать… Хотя яблоко на голове немца теперь все же подрагивало.
   Тишина. Дыхание затаили все. Снова.
   Немец жмурится. Телль целится. Блин, этим двоим в цирке бы выступать! Аншлаг – обеспечен.
   Щелчок, треньканье тетивы. Хрусь… Арбалетная стрела расколола второй плод.
   – Вай, хороший выстрел! – вновь провозгласил Хабибулла. Остальные реагировали еще более бурно.
   А ошалелый немец по-прежнему отвечать на вопросы отказывался.
   Третья стрела была пущена уже с сотни шагов. И опять – в яблочко.
   – Вай, хороший выстрел! – Хабибулла не отличался оригинальностью.
   Публика требовала продолжения.
   В дереве над головой шарфюрера чернела глубокая дыра: арбалетные болты ложились практически один в один.
   А пленник был уже совсем никакой. Губы искусаны в кровь. Щека дергается в тике. Ватные ноги не держат – эсэсовец не стоит – висит на веревках. Но – молчит.
   – Ну, чего ждете?! – крикнул раззадоренный Телль. – Вытаскивайте стрелу. Кладите новое яблоко.
   Бурцев подошел к арбалетчику. Спросил:
   – Вальтер? Ты уверен? Надолго тебя еще хватит?
   – Точно не знаю, Вацлав из рода Бурцев, – безмятежно ответил тот. – Прежде никто не выдерживал трех яблок. Но, думаю, парочку еще я сбить смогу.
   – Если промажешь…
   – Сказал же – собью. Еще двадцать шагов и два яблока… Не сомневайся даже.
   Пленник раскололся после четвертого яблока.
   Нерасколотого.
   Арбалетный болт, пролетев сто десять шагов, угодил не в центр мишени, как прежде, а в («Вай!» – всплеснул руками Хабибулла) ее нижний край.
   Яблоко – целое, оцарапанное только – подскочило, как живое. Перекувыркнулось, мелькнув белой отметиной под содранной кожицей, покатилось по земле.
   Эх, яблочко, куда ж ты катишься…
   И – не стой под стрелой…
   М-да… ассоциации…
   А немец кричал. Громко. Страшно. По голове вместе с потом стекала кровь – наконечник стрелы слегка задел скальп. Царапина-то всего – рана не смертельная и вовсе не столь болезненная, чтоб этак орать. Но фриц вопил не от боли. С диким криком он выплескивал стресс – все свое накопившееся за бесконечные минуты затянувшегося расстрела напряжение.
   «Будет говорить, – подумал Бурцев. – Теперь – точно будет. Сломался потому как».

Глава 54

   Немец кивал окровавленной головой. Соглашаясь на все.
   – Пр-р-роклятье, – прорычал подбежавший Телль.
   – В чем дело, Вальтер?
   – Он дернулся в последний момент – немец этот! – сокрушенно и обиженно, а еще – будто оправдываясь, пробормотал швейцарец. – Вот я его и зацепил. Только поэтому. Веришь?
   – Да верю-верю, не волнуйся так!
   Бурцев хмыкнул. Вот уж, у кого чего болит! Поцарапанного скальпа пленника Вальтеру, конечно, не жалко. Жаль славы меткого стрелка, имиджа безупречного сбивателя яблок с чужих голов жаль…
   – Главное, он нам выложит все, – успокоил Бурцев.
   Еще бы! После такой-то психологической обработки!
   – А ты со своей задачей справился великолепно, стрелок.
   – Только не развязывай его пока, – хмуро попросил Телль. – Может, юлить начнет – так продолжим. И вообще, связанные немцы – они разговорчивые.
   – Ладно, ты в этом деле человек опытный – тебе виднее.
   Вальтер с заряженным арбалетом встал неподалеку. Живым пугалом встал.
   Привязанный к дереву немец больше не упрямился.
   Сломленный, подавленный, он рассказывал, косясь на самострел Телля.
   Рассказывал, что…
   Тевтонские рыцари и цайткоманда СС копят силы для новой операции. Готовятся к большой битве и скоротечной войне. Цель пресловутого блицкрига, как всегда, – стремительный натиск на восток. Польша, Литва, Русь – и дальше, и больше.
   Операция «Танненберг» – так называлась предстоящая кампания.
   – Почему «Танненберг»? – спросил Бурцев.
   – Это место, где должно состояться решающее сражение между орденом и его противниками, – ответил эсэсовец. – Первая и последняя крупная битва.
   Вот как? Ладно, запомним. Бурцев слушал дальше. О том, что…
   Война неизбежна. Орден и цайткоманда уже начали экспансию. Немцы подминают под себя жмудинские земли, давно являющиеся яблоком раздора между Великим княжеством Литовским и братством Святой Марии. Что, конечно, не по нраву князю Витовту. Поляков же германцы настроили против себя, отняв у короля Ягайло Добжиньские земли.
   Сферы влияния на оккупированных территориях четко разграничены. Тевтоны хозяйничают в Жемайтии. Эсэсовцы устанавливают свои порядки в окрестностях Добжиня. При этом и те, и другие помогают друг другу по мере необходимости. Такой вот нерушимый взаимовыгодный союз…
   Параллельно с перегруппировкой войск, стягиванием сил к границам и укреплением стратегически важных городов и замков, начинается скрытый этап «Танненберг». Младшим чинам суть его не раскрывается. Известно лишь, что секретная часть операции проводится во Взгужевеже.
   – Так там ведь нет ничего, – насторожился Бурцев. – Замок должен быть стерт с лица земли.
   – Нет, – согласился пленник. – Стерт. Но на развалинах уже поставлен лагерь.
   – Чей?
   – Наш. И наших тевтонских союзников.
   Бурцев призадумался.
   Так вот для чего Добжиньские земли у поляков оттяпаны. Ради развалин Взугжевежевского замка. Ради остатков платц-башни, некогда стоявших в основании крепости. Но зачем цайткоманде Взгужевежа, если Аделаида – бывший шлюссель-менш, а ныне анкер-менш – ускользнула из лап тевтонско-фашистского посольства и облавной группы?
   – Что именно происходит во Взгужевеже? – спросил Бурцев пленника.
   – Ну… – немец замялся, пожал плечами. – Не знаю я.
   Видимо, слова эти достигли ушей Телля. Вальтер встрепенулся. Демонстративно поднял с земли яблоко. И арбалет. Заряженный.
   – Я, правда, не знаю, – немец нервно сглотнул. – Знаю только, что в том районе удобный плацдарм для похода в глубь польских владений.
   Плацдарм? Удобный? Да, пожалуй. Из Добжиньских земель, глубоко вклинивающихся в Польские территории, можно нанести стремительный и сокрушительный удар по Куявии, Мазовии, а после – и по остальным польским княжествам. А уж если каким-то чудом открыть во Взгужевеже межвременной портал…
   – Что ты еще знаешь? – свел брови Бурцев.
   – Что Взгужевежу охраняет небольшой, но сильный отряд. Что там возводятся укрепления. Что уже построена взлетно-посадочная полоса для авиации.
   – Авиации?!
   – Во Взгужевеже сейчас базируются два «мессершмита».
   Вот даже как! Что ж, если на месте фамильного замка Освальда Добжиньского оборудовали взлетку, значит, в зоне досягаемости фашиков будет находится любая, даже самая удаленная, польская крепость. И наверное, не только польская.
   – Еще? Что знаешь еще?
   – Что во Взгужевежу перебрасывают технику цайткоманды и орденскую артиллерию. Специально для этого и дорогу проложили, – немец кивнул на широкий тракт.
   – Так она ведет прямо к Взгужевеже? Дорога эта?
   – Да. Я уже совершил туда один рейс.
   Шарфюрер СС говорил. Бурцев хмурился. Похоже, добраться до заветной платц-башни будет не так просто, как представлялось вначале. Да чего уж там – невозможно будет до нее добраться.
   – Кто командует войсками во Взгужевеже?
   – Магистр, – сказал пленник.
   И запнулся, прикусив язык.
   Сболтнул совсем уж лишнее?
   – Какой магистр? Тевтонский? Ульрих фон Юнгинген? Или ваш – бригаденфюрер Томас Зальцман? Говори?
   Вальтер Телль подбросил яблоко. Поймал. На наконечник стрелы.
   – Не тевтонский – наш, – понуро свесил голову немец. – Магистр эзотерической службы СС. Интересуется он очень Взгужевежей.
   – В смысле.
   – Ну… ищет…
   – Что значит ищет?
   – То и значит. В земле роется, в развалинах копается. Больше я ничего не знаю.
   Бурцев кивнул. Зато он теперь знал. Догадывался. Понимал.
   Роется? Копается? Ищет? Только одно там можно искать. Уцелевшие после гибели Взугжевежевского замка магические шлюссель-башенки – вот единственное, что могло заинтересовать эсэсовского магистра. Те самые башенки, что обнаружит позже, много позже – в конце тридцатых годов двадцатого века – исследовательская экспедиция фашистских эзотериков-археологов.
   Выходит, цайткоманда решила воспользоваться арийскими «ключами» раньше. Вскрыть магическую заначку прежде срока. И что дальше?
   Может быть, очередной скачек во времени разыграет совершенно новую карту. А может, использовав колдовские артефакты в пятнадцатом веке, фашики положат их на прежнее место, чтобы пять столетий спустя снова… В общем, чтобы все шло своим чередом.
   И вот тут Бурцева как в колодец головой окунули.
   Стоп! Не так все! Не то все! Изначально неверный посыл!
   Какой прок от шлюссель-башни во времени, ограниченном всеохватывающей капсулой континиумного стабилизатора? Цайтпрыжки без анкер-менша невозможны. Но…
   Перед мысленный взором Бурцева вновь была гиммлеровская папка, украшенная свастикой. И четкий шрифт секретных документов.
   …но заветный анкер можно использовать дистанционно – перекачав сущность якоря-стабилизатора из человека в малую башню перехода. Наполнив поделку из мертвых камешков тем, что заставляло фашиков охотиться за живой Аделаидой. Для этого, правда, годится не всякая шлюссель-башня, а та лишь, на которой лежит магический отпечаток платц-башни Взгужевежи. Башенки, хранившиеся под развалинами замка, не могли не иметь такой метки.