В полной растерянности Дульси стояла возле окоченевшего тела. До этого ей никогда не случалось видеть трупы больших животных, только птиц и мышей. Колли был совершенно неподвижен, а его мертвое тело ничуть не походило на того пса, которого она знала. Оно было… пустым. Ужасающе неподвижным и опустошенным.
Душа собаки исчезла. Бело-рыжее тело было всего лишь грудой шерсти. Нежная душа колли улетела.
В конце концов Дульси подползла поближе и обнюхала собачью морду.
От пасти шел горький запах. Незнакомая металлическая горечь.
Такой же запах шел сейчас и от лосося. Дульси казалось, она чувствует его на языке.
Это сделал тот худой сутулый человек. Он отравил ее ужин.
В глотке Дульси заклокотало гневное ворчание. Она зашипела на миску и толкнула ее плечом. А затем сбросила миску с крыльца в грядку с анютиными глазками.
Спрыгнув со ступенек вслед за посудиной, Дульси выкопала яму и отправила ее туда, свою чудесную голубую мисочку, которую она так любила.
Она закопала миску с лососем, а потом забросала это свое захоронение цветами и землей, примяв комки частыми сердитыми шлепками.
Покончив с неудавшимся ужином, Дульси обнюхала ступени и вскоре обнаружила резкий запах того мужчины. Прижав уши и подергивая хвостом от злости, он пошла по его следу — через сад, через низкую клумбу с аджугой и дальше по тротуару. По темному небу над ее головой катились облака, то и дело заслоняя луну. Дульси шла по следу, шарахаясь от каждой тени. Из ее головы не шли испорченный ужин и бешеная гонка вдоль обрыва, от которой все еще болели лапы.
Обследуя пешеходные дорожки, сады и укромные уголки темных соседских дворов, Дульси не увидела ничего подозрительного, ни одной незнакомой тени, лишь черные силуэты кустов и деревьев. Но запах мужчины был здесь, на тротуаре. Два квартала кошка шла по этому запаху, пока он не затерялся среди миазмов машин и вонючей собачьей мочи. Но, даже потеряв след, Дульси упорно продолжала идти вперед.
Она не знала, что будет делать, если найдет своего преследователя. Ну, разумеется, хорошо бы вцепиться ему в глотку. Ярость не давала кошке покоя. Отравленный лосось был последней каплей.
Ближе к полуночи, когда гнев поостыл, когда Дульси немного успокоилась и признала, что шансы неравны, страх снова охватил ее. Она спряталась в кустах, чтобы перевести дух и собраться с мыслями.
«Не очень-то разумно оставаться здесь, на улице, одной, — решила Дульси. Во всяком случае когда этот тип, возможно, скрывается где-то поблизости. А если не скрывается, то скоро вернется, дабы удостовериться, что она мертва.
Дульси сидела в кустах, учащенно дыша от волнения и вздрагивая при каждом шорохе. Когда полчаса спустя кошка услышала, как по улице проехала машина Вильмы, она вскочила и припустила домой.
Дульси была уже совсем близко. Она услышала, как Вильма подъехала к дому, как открылась и закрылась дверь черного хода. Минуты через две распахнулась парадная дверь, и Вильма стала звать ее. Дульси мяукнула в ответ, выпорхнула из кустов и бросилась на зов.
Но возле припаркованных вдоль дороги машин она вновь почувствовала его запах. Кошка кинулась в сторону. Человек показался из-за гаража Вильмы и снова скользнул в темноту.
Дульси побежала.
Вильма звала и звала ее, а кошка уж продиралась сквозь кусты далеко в стороне — прочь от этого человека, но и от Вильмы тоже. Прочь от дома.
Ей нельзя было идти домой. И почему ей пришло в голову, что она может вернуться?
Преследователь знал ее адрес. Ни она, ни Вильма не могут быть в безопасности. Когда мужчина возобновил преследование, Дульси помчалась вверх по склону холма. Проскакивая через маленькие улочки и узкие проходы между домами, она спрашивая себя, не придется ли ей теперь бегать до скончания века. Направляясь вверх, в необжитую часть холмов, Дульси молила, чтобы ей удалось навсегда потерять этого страшного человека в непроходимых зарослях на склонах.
Глава 6
Глава 7
Душа собаки исчезла. Бело-рыжее тело было всего лишь грудой шерсти. Нежная душа колли улетела.
В конце концов Дульси подползла поближе и обнюхала собачью морду.
От пасти шел горький запах. Незнакомая металлическая горечь.
Такой же запах шел сейчас и от лосося. Дульси казалось, она чувствует его на языке.
Это сделал тот худой сутулый человек. Он отравил ее ужин.
В глотке Дульси заклокотало гневное ворчание. Она зашипела на миску и толкнула ее плечом. А затем сбросила миску с крыльца в грядку с анютиными глазками.
Спрыгнув со ступенек вслед за посудиной, Дульси выкопала яму и отправила ее туда, свою чудесную голубую мисочку, которую она так любила.
Она закопала миску с лососем, а потом забросала это свое захоронение цветами и землей, примяв комки частыми сердитыми шлепками.
Покончив с неудавшимся ужином, Дульси обнюхала ступени и вскоре обнаружила резкий запах того мужчины. Прижав уши и подергивая хвостом от злости, он пошла по его следу — через сад, через низкую клумбу с аджугой и дальше по тротуару. По темному небу над ее головой катились облака, то и дело заслоняя луну. Дульси шла по следу, шарахаясь от каждой тени. Из ее головы не шли испорченный ужин и бешеная гонка вдоль обрыва, от которой все еще болели лапы.
Обследуя пешеходные дорожки, сады и укромные уголки темных соседских дворов, Дульси не увидела ничего подозрительного, ни одной незнакомой тени, лишь черные силуэты кустов и деревьев. Но запах мужчины был здесь, на тротуаре. Два квартала кошка шла по этому запаху, пока он не затерялся среди миазмов машин и вонючей собачьей мочи. Но, даже потеряв след, Дульси упорно продолжала идти вперед.
Она не знала, что будет делать, если найдет своего преследователя. Ну, разумеется, хорошо бы вцепиться ему в глотку. Ярость не давала кошке покоя. Отравленный лосось был последней каплей.
Ближе к полуночи, когда гнев поостыл, когда Дульси немного успокоилась и признала, что шансы неравны, страх снова охватил ее. Она спряталась в кустах, чтобы перевести дух и собраться с мыслями.
«Не очень-то разумно оставаться здесь, на улице, одной, — решила Дульси. Во всяком случае когда этот тип, возможно, скрывается где-то поблизости. А если не скрывается, то скоро вернется, дабы удостовериться, что она мертва.
Дульси сидела в кустах, учащенно дыша от волнения и вздрагивая при каждом шорохе. Когда полчаса спустя кошка услышала, как по улице проехала машина Вильмы, она вскочила и припустила домой.
Дульси была уже совсем близко. Она услышала, как Вильма подъехала к дому, как открылась и закрылась дверь черного хода. Минуты через две распахнулась парадная дверь, и Вильма стала звать ее. Дульси мяукнула в ответ, выпорхнула из кустов и бросилась на зов.
Но возле припаркованных вдоль дороги машин она вновь почувствовала его запах. Кошка кинулась в сторону. Человек показался из-за гаража Вильмы и снова скользнул в темноту.
Дульси побежала.
Вильма звала и звала ее, а кошка уж продиралась сквозь кусты далеко в стороне — прочь от этого человека, но и от Вильмы тоже. Прочь от дома.
Ей нельзя было идти домой. И почему ей пришло в голову, что она может вернуться?
Преследователь знал ее адрес. Ни она, ни Вильма не могут быть в безопасности. Когда мужчина возобновил преследование, Дульси помчалась вверх по склону холма. Проскакивая через маленькие улочки и узкие проходы между домами, она спрашивая себя, не придется ли ей теперь бегать до скончания века. Направляясь вверх, в необжитую часть холмов, Дульси молила, чтобы ей удалось навсегда потерять этого страшного человека в непроходимых зарослях на склонах.
Глава 6
Клайд сидел на краю постели, уставившись на телефонную трубку в дрожащей руке. Он чувствовал себя так, будто получил крепкий удар под дых. Голос звонившего доносился словно из какого-то иного измерения, повторяя это невероятное сообщение.
«Это я. Это Серый Джо… Я думал, ты будешь волноваться… Я и есть твой кот… Ночной Дружок… Любимый кошарик… Сливки с пшеничными хлопьями и рубленой печенкой… Мне эта дамочка не нравится… Меня мутит, когда я вижу, как ты трешь ей спину в душе…»
Это какая-то шутка. Извращенная, глупая шутка.
Кто говорил с ним по телефону? Чей это был голос? Кого-нибудь из его недоумков-приятелей? Но кто способен выкинуть такое? Изменить голос, чтобы он стал так похож на голос его кота Джо, и рассказывать такие интимные вещи? Кто вообще мог знать эти подробности? Кто из его знакомых мог устроить такой звонок и не расколоться, не выдать себя смехом?
Клайд швырнул телефон на кровать и обвел взором полутемную спальню. От встряски, вызванной звонком, у него сосало под ложечкой.
Опущенные шторы омывал солнечный свет, яркие лучи просачивались по краям.
Клайд повернулся и снова уставился на телефон. Может быть, он вообще не звонил? Может, звонок ему просто приснился? Тогда, возможно, и весь этот чертов разговор ему тоже только приснился?
Так оно и было. Клайду привиделось во сне, что зазвонил телефон и он схватил трубку. После чего ему приснилось, что он разговаривает с Джо. Это все объясняет. Единственное логическое объяснение. Кто-либо из друзей? Отпадает. Ни одна душа в мире не знала того, о чем ему говорил звонивший.
И никто — никто на свете — не мог знать, какими словами Клайд прикрикнул на Джо вчера утром, когда тот, ворча и подвывая, ходил взад-вперед. «Джо, уймись! Черт, для траханья кошек еще слишком рано!» Никто на свете не мог передразнить с такой точностью раздраженный голос Клайда, его сердитую полусонную ругань.
Это был сон, вымысел, порождение его собственного помутившегося рассудка.
На мгновение Клайд даже сам поверил в это. Но только на мгновение. У него в ушах все еще звучал тот голос, такой знакомый, резкий, ироничный. Собеседник на том конце провода явно забавлялся. Его хрипловатый тон был точь-в-точь как возмущенное подвывание кота Джо.
Не сводя глаз с телефона, Клайд взял трубку — и тут же положил ее обратно на рычаг.
В следующую секунду он снова схватил трубку и швырнул ее на смятую постель. Клайд не хотел, чтобы телефон зазвонил опять. Он был не готов сейчас разговаривать с кем бы то ни было. Трубка погудела несколько минут, затем механический женский голос предложил абоненту повесить трубку и набрать номер еще раз.
— Я ничего не набирал! — рявкнул Клайд невидимому автосоветчику. — Можешь катиться ко всем чертям!
Так, надо срочно выпить кофе. И пора уже лезть в душ, а потом собираться на работу.
Клайду потребовалось несколько минут, чтобы сообразить: сегодня суббота, у него выходной, и он бы еще спал, если бы не звонок Джо.
Если бы не звонок Джо…
Так, стоп, надо взять себя в руки и собраться с мыслями.
Коты не звонят по телефону.
Коты не умеют говорить на человеческом языке.
Коты пользуются языком тела. Они объясняются сердитыми взглядами и движениями. Кот может резко дернуть хвостом, вильнуть задом… Он может рассказать о своих ощущениях, поведя ушами или прижав их к голове… Может толкнуть вас лапой. Может зашипеть на вас или, помахивая хвостом, гордо удалиться. Вот кошачий язык. Но коты не говорят по-английски.
Клайд стоял, почесывая небритый подбородок. Он нутром чуял, что этот разговор состоялся не во сне. Телефонный звонок действительно разбудил его. Клайд помнил, как солнечный свет ударил из-за штор ему в глаза, помнил, как он перекатился на другой бок и схватил трубку. Он все еще слышал этот скрипучий голос.
Утреннее солнце безжалостно било в оконные шторы и все настойчивее заглядывало в окна, словно не в меру любопытный сосед.
Лицо Клайда зудело, он ненавидел это ощущение. Задумчиво разглядывая настырные лучи, он представлял себе яркий день за окном и невольно рисовал в уме картину: его Джо разлегся где-то на солнцепеке, возможно, возле какого-нибудь бассейна, и разговаривает по телефону, стоящему неподалеку от воды.
Клайд так резко дернул за шнурок, поднимая оконную штору, что плотная материя едва не заклинила ролик. Он стоял у окна, глядя на улицу, и заклинал судьбу, чтобы та явила ему Джо, неторопливо бредущего по тротуару.
Клайд знал, что этого не произойдет.
Где, черт возьми, носит этого кота?!
Надо выпить кофе. Надо поговорить с кем-то. Надо понять: может, этим утром изменились и другие животные?
Что он сейчас увидит в кухне? Компанию говорящих собак и кошек, недовольных качеством завтрака? А что услышит? Хор голосов, сетующих на то, что хозяин припозднился с подъемом?
Не одеваясь, Клайд прошлепал в холл. Как только он открыл кухонную дверь, мохнатый шквал в виде двух прыгающих псов едва не сбил его с ног. Любвеобильные псы скулили и толкались, отпихивая друг друга. Кошки подвывали и крутились у ног Клайда, щекоча его голые лодыжки своими приветственно извивающимися хвостами.
Ни кошки, ни собаки не произнесли ни слова. Все они, слава Богу, остались немы. В знак благодарности Клайд почесал Руби за ухом. Черный Лабрадор одарил хозяина улыбкой, нагнул голову и облизал ему пальцы ног. Барни растолкал всех, ворча и требуя внимания и к своей персоне тоже.
Клайд почесал собак, а когда они угомонились, поднял разом всех трех кошек и заключил их в объятия, позволив потереться мордочками о его колючие щеки.
Вскоре кошки стали настойчиво поглядывать вниз, намекая, что неплохо было бы уже и позавтракать, и Клайд опустил их на пол. Переступая через толчею мохнатых тел, он прошел к кофеварке, наполнил ее водой и достал из буфета банку кофе. Но он все еще не пришел в себя после утреннего звонка, поэтому просыпал половину кофе на пол, а потом сбился со счета, забыв, сколько мерных ложечек он уже положил. В конце концов Клайд ссыпал кофе назад в банку и начал все сначала.
Этот звонок был закономерным финалом на редкость неудачной недели. Она началась со взлома, когда кто-то украл из мастерской автомобильные инструменты вместе с целой коллекцией измерительных приборов, которых Клайду теперь будет очень не хватать. Бессмысленное ограбление разозлило и озадачило его. Вор с той же легкостью мог бы взломать замок и проникнуть не в мастерскую, а в главный демонстрационный зал, после чего выкатить оттуда небольшое стадо новейших и старинных иномарок на несколько миллионов долларов.
Почему, при таком богатстве в зале, вор предпочел вломиться в мастерскую?
А спустя три дня в агентство спозаранку, еще до открытия, явился Макс Харпер, и вот тогда начался настоящий кошмар.
Шеф полиции направил свой патрульный автомобиль прямо в крытый проход между демонстрационным залом и мастерской. Худое, прорезанное морщинами лицо его было еще мрачнее, чем обычно.
Макса Харпера Клайд знал еще со старших классов школы; они вместе подрабатывали летом на ранчо, вместе участвовали в родео. Харпер проучился четыре года в университете Сан-Хосе, а потом пошел служить в полицию. Он женился еще в студенческие годы. Его жена Милли изучала уголовное судопроизводство в том же университете, а закончив его, стала работать в органах юстиции. Она умерла два года назад от кровоизлияния в мозг. Боль утраты все еще была свежа для Харпера. Она таилась под его обычной сдержанностью.
Харпер не стал выходить из машины. Он остался за рулем и хмуро взглянул на Клайда.
— Сегодня утром Бекуайт не придет.
— Вот как? С каких это пор тебя используют на побегушках? — небрежно бросил Клайд, но почувствовал, как мурашки побежали у него по спине. — Что случилось?
Харпер полез в карман форменной рубашки за сигаретами, вытряхнул одну из пачки и угрюмо посмотрел на Клайда.
— Бекуайт мертв. Его убили вчера вечером. — Харпер, казалось, не сводил глаз с Клайда, но в то же время он умудрялся ловить каждое движение в мастерской, где трое механиков раскладывали инструменты, готовясь к утренней работе.
Первой, естественной реакцией Клайда была мысль, что это невозможно. Бекуайт не может быть мертв. Клайд видел его еще вчера. Да нет же, он может появиться в любую минуту; вот он неторопливо входит в мастерскую из демонстрационного зала, неся бумажный стаканчик с кофе из автомата, его по-военному короткая стрижка поблескивает под висящими над головой лампами, а на лице даже в столь ранний час играет обычная самодовольная улыбка. Нет, Сэмюэл Бекуайт не мог умереть.
— Джордж Джолли обнаружил его тело сегодня утром в переулке за своим магазином. Бекуайта ударили по голове, разнесли череп. — Харпер чиркнул спичкой, прикрыл пламя ладонью, хотя ветра не было, и выдохнул дым через противоположное окошко. — Никаких признаков, что он поскользнулся и к чему-то приложился головой. Да и сила удара слишком велика. Сейчас этим делом занимается следователь. Смерть наступила часов в восемь-девять вечера. Клайд помедлил, а потом спросил:
— Кто-нибудь сообщил его жене? Шерил сказали? Харпер кивнул.
— Я был у нее. — На лице Макса мелькнуло какое-то странное выражение, но он больше ничего не сказал.
Смерть Бекуайта шокировала сотрудников агентства, в работе наступил хаос. Все газеты — и местные, и в Сан-Франциско — обсуждали это происшествие.
Неудивительно, что убийство Бекуайта встревожило Клайда. Эта тревога усилилась, когда вчера утром, ища своего кота Джо, он обнаружил, что кто-то пытался влезть к нему в дом, взломав окно гостиной.
Когда Клайд увидел поврежденное окно, он выскочил из дома как был, в трусах, и обнаружил на внешней стороне рамы большую дыру с неровными краями — похоже, что орудовали монтировкой или здоровенной отверткой.
Клайд быстро вернулся в дом и внимательно осмотрел гостиную. Ничего не пропало — телевизор, видеомагнитофон, проигрыватель компакт-дисков и вся прочая электроника оставались на своих местах. Вот только Джо почему-то не болтался под ногами, воем требуя свой завтрак. Клайд забеспокоился о других животных и прошел в кухню. Едва он распахнул дверь, как псы вырвались оттуда, промчались мимо него в гостиную и стали с ревом и рычанием бросаться на окно. Клайд даже не ожидал такой резвости от толстых старых барбосов.
Дыру проделали совсем недавно, еще пахло свежей древесиной. Клайд не нашел никаких других повреждений, так же как не обнаружил никаких следов, что кому-то удалось проникнуть внутрь. Проверив кабинет, он убедился, что и там все осталось на своих местах. Единственный предмет, за который он волновался, — небольшой блокнот — по-прежнему лежал на столе на самом виду, рядом с чековой книжкой. Клайд сунул его под стопку бумаг, намереваясь перепрятать попозже.
Попытка взлома сразу после смерти Бекуайта встревожила его настолько, что он зарядил свой короткоствольный пистолет 38-го калибра, который обычно брал с собой лишь в поездки, и сунул в ящик ночного столика. Клайд не мог отделаться от ощущения, что между смертью Бекуайта и этой дырой в окне есть какая-то связь.
Клайд Дэймен знал Сэмюэла Бекуайта уже шесть лет; они были деловыми партнерами, хотя Дэймен не работал непосредственно на Сэма. Клайд взял в аренду часть занимаемой агентством площади и оборудовал там большую мастерскую, взамен он взял на себя профилактику и ремонт принадлежащих агентству иномарок, а также обслуживание машин постоянных клиентов агентства. С Бекуайтом Клайда свел школьный приятель Джимми Осборн, именно Джимми предложил им установить деловые отношения. Осборн был менеджером агентства, он поступил на работу к Бекуайту через год после того как женился.
Клайд никогда не понимал, почему Кейт вышла замуж за Джимми. Золотоволосая Кейт Андерсон была просто находкой для угрюмого, не обладавшего чувством юмора Джимми Осборна.
Стоя в кухне в ожидании кофе, Клайд вдруг понял, что забыл включить кофеварку. Он щелкнул тумблером, загорелся красный глазок, и агрегат одышливо засопел. Клайд зевнул и подтянул шорты. Он плохо спал этой ночью, просыпался от каждого шороха, прислушивался, не царапают ли где когти, не хлопнет ли кошачья дверка. Да еще этот телефонный звонок спозаранку, прервавший его сон. И этот скрипучий голос…
«Я и есть твой кот… Это я, Серый Джо».
Забудь об этом, приказал себе Клайд. Выкинь из головы.
Он достал из кофеварки стеклянный сосуд и налил чашку кофе, не дожидаясь, пока машина закончит процесс. Возмущенная таким вмешательством, кофеварка в знак протеста брызнула водой на нагреватель. Звери продолжали толкаться и наступать ему на ноги, требуя завтрака.
Интересно, кто примет на себя руководство конторой Бекуайта? Или она вообще будет продана?
Джимми Осборн был вторым человеком в агентстве, хотя новой владелицей, естественно, стала Шерил Бекуайт. С момента смерти ее мужа в конторе царил беспорядок. Никто, казалось, не мог продолжать нормально работать — постоянно возникали какие-то затруднения с документами, контракты переписывались без всякой необходимости. Отношения между Шерил и Джимми тоже не способствовали улучшению морального климата в агентстве. Да и кто мог бы поверить в управленческие способности Джимми, если эти способности проявлялись большей частью в постели?
О романе Шерил и Джимми знали все. Клайд спрашивал себя, знал ли о нем Бекуайт. Он был уверен, что жена Джимми не в курсе. Наверняка Кейт и в голову не приходило, что Джимми ей изменяет.
Если бы не Кейт, Клайд вряд ли стал бы поддерживать приятельские отношения с Джимми. У них никогда не было ничего общего, даже когда они учились в школе. Но Клайду нравилась Кейт, он видел в ней то, что не мог или не хотел видеть Джимми. Она была необычной и забавной, ему нравилось ее отношение к домашним животным. Кейт действительно любила двух его старых псов и кошек; их обоих веселили шутки и анекдоты о животных, а Джимми эти шутки только раздражали. Когда Клайд приходил к Осборнам в гости, они с Кейт всегда приятно проводили время, меж тем как ее муж изнывал от скуки.
Клайд никогда не переступал границ дружеских отношений с Осборнами, никогда не посягал на Кейт. Но она была милой и веселой, и, если бы не Джимми, их отношения могли бы зайти гораздо дальше.
Клайда порой удивляло, что Джимми терпит их вечерние встречи; их пикники с барбекю, когда на решетку выкладывается всякая всячина по принципу «чем богаты, тем и рады»; их обеды с дежурными спагетти; терпит общество животных Клайда, особенно кошек. Джимми говорил, что у него аллергия на домашних животных, однако никогда от них не чихал. Звери избегали его — все, кроме кота Джо.
Стоило Осборну появиться, Джо всегда направлялся прямиком к нему и терся о его штанины, методично покрывая свежевычищенные брюки серыми и белыми волосками. А еще Джо нравилось устраиваться на кушетке возле Джимми. Он сидел рядом, пока тот не начинал нервно ерзать. Но когда Осборн наконец набирался духу столкнуть Джо, кот перепрыгивал на кофейный столик и словно невзначай опрокидывал стакан Джимми.
Кошки обожают такие штучки — им приносит огромное наслаждение доставать тех, кто не любит их или боится. Кейт втайне посмеивалась, наблюдая за проделками Джо, хотя она никогда не обидела бы Джимми преднамеренно.
Кейт была так красива, обаятельна и жизнерадостна, что любовная связь между Джимми и Шерил Бекуайт казалась Клайду просто невероятной. Возможно, некоторые мужчины просто не ценят своего счастья и чувствуют себя неуютно рядом с красавицей женой, им надо найти какой-то дешевый заменитель, человека с недостатками, чтобы на его фоне они выглядели лучше.
Клайд знал об этом романе уже несколько месяцев. Его удивило, что за последние дни Джимми четыре раза звонил ему в поисках жены — Кейт куда-то исчезла из дома. Клайд был поражен, что Джимми вообще озаботился кому-то позвонить. Он надеялся, что Кейт в конце концов бросит Джимми, но останется в Молена-Пойнт, а не уедет в Сан-Франциско, как она иногда делала.
Кейт заслуживала лучшего, чем Джимми Осборн, — очаровательная, полная радостной энергии, она лишь растрачивала на него свою жизнь. Клайду иногда казалось, что чуткость и даже какая-то жертвенность Кейт пугали Джимми.
Он снова наполнил кофейную чашку, позволив мыслям вернуться к тому, чего он старался избегать. В голове опять зазвучал утренний разговор.
«Мне нельзя домой. Кто-то меня преследует… Поверь мне, как только разберусь со всем этим, сразу вернусь домой… Я и есть твой кот… Мне кажется, я по тебе соскучился…»
Собаки тыкались в его ноги, требуя завтрака. Клайд похлопал их по загривкам, разрешил пожевать свою руку, затем открыл буфет и вытащил подходящие банки. Если бы здесь был Джо, он бы уже влез, подвывая, на столешницу и открыл буфет сам, а затем выгреб бы банки и сбросил их на пол, едва не задев этим бомбометанием своих компаньонов, хотя те знали, что в таких случаях лучше отойти в сторонку.
Сомнения снова охватили Клайда.
Нужно было с кем-то поговорить. С кем-нибудь, кто не скажет, что у него поехала крыша, кто не посмеется над ним.
Когда собаки слопали свою порцию и начали слюнявить Клайда, вытирая остатки еды о его голые ноги, он выпихнул их в сад. Три кошки взглянули на открытую дверь, но продолжили завтрак.
Единственный человек, помимо Кейт, кто не поднимет его на смех, выслушав безумную историю о телефонном звонке, — это Вильма.
Клайд познакомился с Вильмой Гетц, когда ему было восемь лет. Ее родители жили в соседнем доме на Харлей-стрит. Она заканчивала тогда аспирантуру в Южнокалифорнийском университете, вернувшись к учебе после расторжения неудачного брака. Вильма проходила стажировку в разных правоохранительных органах и приезжала к родителям на каникулы. Эта потрясающая блондинка, высокая, стройная и невероятно красивая, была первой любовью Клайда, ее теплая улыбка и непринужденные манеры приводили его восьмилетнее либидо в дикое смятение.
Притом, что ему было всего восемь лет, у Вильмы всегда находилось время выслушать его, постоять с бейсбольной ловушкой или забросить вместе с ним несколько мячей в баскетбольную корзину на столбе у гаража. И теперь, спустя годы, она не утратила способности слушать и успокаивать его.
Страсть Вильмы к правопорядку привела ее из юридической аспирантуры сначала в комиссию штата по условно-досрочному освобождению, а затем в федеральную комиссию в Сан-Франциско. После Сан-Франциско Вильма долгое время работала в том же ведомстве в Денвере, где и вышла на пенсию пять лет назад. Вернувшись в Молена-Пойнт, она нанялась консультантом в городскую библиотеку, где всегда не хватало сотрудников и где ее скрупулезность и требовательный подход к любым вопросам нашли хорошее применение.
Да, надо обязательно поговорить с Вильмой и рассказать ей о том телефонном звонке. Только она, терпеливо выслушав объяснение, почему звонивший не мог быть кем-либо из друзей Клайда, не предложит ему обратиться к местному психоаналитику.
Клайд слил себе остаток кофе, отнес чашку в спальню и позвонил в библиотеку, чтобы пригласить Вильму Гетц пообедать с ним сегодня, если, конечно, она свободна. Но оказалось, что Вильма взяла выходной. Клайд позвонил ей домой — там никто не брал трубку. Раздосадованный, он решил пробежаться по округе. Возможно, Вильма просто вышла погулять. Клайд повесил трубку, швырнул трусы в мешок с грязным бельем и направился в душ.
«Это я. Это Серый Джо… Я думал, ты будешь волноваться… Я и есть твой кот… Ночной Дружок… Любимый кошарик… Сливки с пшеничными хлопьями и рубленой печенкой… Мне эта дамочка не нравится… Меня мутит, когда я вижу, как ты трешь ей спину в душе…»
Это какая-то шутка. Извращенная, глупая шутка.
Кто говорил с ним по телефону? Чей это был голос? Кого-нибудь из его недоумков-приятелей? Но кто способен выкинуть такое? Изменить голос, чтобы он стал так похож на голос его кота Джо, и рассказывать такие интимные вещи? Кто вообще мог знать эти подробности? Кто из его знакомых мог устроить такой звонок и не расколоться, не выдать себя смехом?
Клайд швырнул телефон на кровать и обвел взором полутемную спальню. От встряски, вызванной звонком, у него сосало под ложечкой.
Опущенные шторы омывал солнечный свет, яркие лучи просачивались по краям.
Клайд повернулся и снова уставился на телефон. Может быть, он вообще не звонил? Может, звонок ему просто приснился? Тогда, возможно, и весь этот чертов разговор ему тоже только приснился?
Так оно и было. Клайду привиделось во сне, что зазвонил телефон и он схватил трубку. После чего ему приснилось, что он разговаривает с Джо. Это все объясняет. Единственное логическое объяснение. Кто-либо из друзей? Отпадает. Ни одна душа в мире не знала того, о чем ему говорил звонивший.
И никто — никто на свете — не мог знать, какими словами Клайд прикрикнул на Джо вчера утром, когда тот, ворча и подвывая, ходил взад-вперед. «Джо, уймись! Черт, для траханья кошек еще слишком рано!» Никто на свете не мог передразнить с такой точностью раздраженный голос Клайда, его сердитую полусонную ругань.
Это был сон, вымысел, порождение его собственного помутившегося рассудка.
На мгновение Клайд даже сам поверил в это. Но только на мгновение. У него в ушах все еще звучал тот голос, такой знакомый, резкий, ироничный. Собеседник на том конце провода явно забавлялся. Его хрипловатый тон был точь-в-точь как возмущенное подвывание кота Джо.
Не сводя глаз с телефона, Клайд взял трубку — и тут же положил ее обратно на рычаг.
В следующую секунду он снова схватил трубку и швырнул ее на смятую постель. Клайд не хотел, чтобы телефон зазвонил опять. Он был не готов сейчас разговаривать с кем бы то ни было. Трубка погудела несколько минут, затем механический женский голос предложил абоненту повесить трубку и набрать номер еще раз.
— Я ничего не набирал! — рявкнул Клайд невидимому автосоветчику. — Можешь катиться ко всем чертям!
Так, надо срочно выпить кофе. И пора уже лезть в душ, а потом собираться на работу.
Клайду потребовалось несколько минут, чтобы сообразить: сегодня суббота, у него выходной, и он бы еще спал, если бы не звонок Джо.
Если бы не звонок Джо…
Так, стоп, надо взять себя в руки и собраться с мыслями.
Коты не звонят по телефону.
Коты не умеют говорить на человеческом языке.
Коты пользуются языком тела. Они объясняются сердитыми взглядами и движениями. Кот может резко дернуть хвостом, вильнуть задом… Он может рассказать о своих ощущениях, поведя ушами или прижав их к голове… Может толкнуть вас лапой. Может зашипеть на вас или, помахивая хвостом, гордо удалиться. Вот кошачий язык. Но коты не говорят по-английски.
Клайд стоял, почесывая небритый подбородок. Он нутром чуял, что этот разговор состоялся не во сне. Телефонный звонок действительно разбудил его. Клайд помнил, как солнечный свет ударил из-за штор ему в глаза, помнил, как он перекатился на другой бок и схватил трубку. Он все еще слышал этот скрипучий голос.
Утреннее солнце безжалостно било в оконные шторы и все настойчивее заглядывало в окна, словно не в меру любопытный сосед.
Лицо Клайда зудело, он ненавидел это ощущение. Задумчиво разглядывая настырные лучи, он представлял себе яркий день за окном и невольно рисовал в уме картину: его Джо разлегся где-то на солнцепеке, возможно, возле какого-нибудь бассейна, и разговаривает по телефону, стоящему неподалеку от воды.
Клайд так резко дернул за шнурок, поднимая оконную штору, что плотная материя едва не заклинила ролик. Он стоял у окна, глядя на улицу, и заклинал судьбу, чтобы та явила ему Джо, неторопливо бредущего по тротуару.
Клайд знал, что этого не произойдет.
Где, черт возьми, носит этого кота?!
Надо выпить кофе. Надо поговорить с кем-то. Надо понять: может, этим утром изменились и другие животные?
Что он сейчас увидит в кухне? Компанию говорящих собак и кошек, недовольных качеством завтрака? А что услышит? Хор голосов, сетующих на то, что хозяин припозднился с подъемом?
Не одеваясь, Клайд прошлепал в холл. Как только он открыл кухонную дверь, мохнатый шквал в виде двух прыгающих псов едва не сбил его с ног. Любвеобильные псы скулили и толкались, отпихивая друг друга. Кошки подвывали и крутились у ног Клайда, щекоча его голые лодыжки своими приветственно извивающимися хвостами.
Ни кошки, ни собаки не произнесли ни слова. Все они, слава Богу, остались немы. В знак благодарности Клайд почесал Руби за ухом. Черный Лабрадор одарил хозяина улыбкой, нагнул голову и облизал ему пальцы ног. Барни растолкал всех, ворча и требуя внимания и к своей персоне тоже.
Клайд почесал собак, а когда они угомонились, поднял разом всех трех кошек и заключил их в объятия, позволив потереться мордочками о его колючие щеки.
Вскоре кошки стали настойчиво поглядывать вниз, намекая, что неплохо было бы уже и позавтракать, и Клайд опустил их на пол. Переступая через толчею мохнатых тел, он прошел к кофеварке, наполнил ее водой и достал из буфета банку кофе. Но он все еще не пришел в себя после утреннего звонка, поэтому просыпал половину кофе на пол, а потом сбился со счета, забыв, сколько мерных ложечек он уже положил. В конце концов Клайд ссыпал кофе назад в банку и начал все сначала.
Этот звонок был закономерным финалом на редкость неудачной недели. Она началась со взлома, когда кто-то украл из мастерской автомобильные инструменты вместе с целой коллекцией измерительных приборов, которых Клайду теперь будет очень не хватать. Бессмысленное ограбление разозлило и озадачило его. Вор с той же легкостью мог бы взломать замок и проникнуть не в мастерскую, а в главный демонстрационный зал, после чего выкатить оттуда небольшое стадо новейших и старинных иномарок на несколько миллионов долларов.
Почему, при таком богатстве в зале, вор предпочел вломиться в мастерскую?
А спустя три дня в агентство спозаранку, еще до открытия, явился Макс Харпер, и вот тогда начался настоящий кошмар.
Шеф полиции направил свой патрульный автомобиль прямо в крытый проход между демонстрационным залом и мастерской. Худое, прорезанное морщинами лицо его было еще мрачнее, чем обычно.
Макса Харпера Клайд знал еще со старших классов школы; они вместе подрабатывали летом на ранчо, вместе участвовали в родео. Харпер проучился четыре года в университете Сан-Хосе, а потом пошел служить в полицию. Он женился еще в студенческие годы. Его жена Милли изучала уголовное судопроизводство в том же университете, а закончив его, стала работать в органах юстиции. Она умерла два года назад от кровоизлияния в мозг. Боль утраты все еще была свежа для Харпера. Она таилась под его обычной сдержанностью.
Харпер не стал выходить из машины. Он остался за рулем и хмуро взглянул на Клайда.
— Сегодня утром Бекуайт не придет.
— Вот как? С каких это пор тебя используют на побегушках? — небрежно бросил Клайд, но почувствовал, как мурашки побежали у него по спине. — Что случилось?
Харпер полез в карман форменной рубашки за сигаретами, вытряхнул одну из пачки и угрюмо посмотрел на Клайда.
— Бекуайт мертв. Его убили вчера вечером. — Харпер, казалось, не сводил глаз с Клайда, но в то же время он умудрялся ловить каждое движение в мастерской, где трое механиков раскладывали инструменты, готовясь к утренней работе.
Первой, естественной реакцией Клайда была мысль, что это невозможно. Бекуайт не может быть мертв. Клайд видел его еще вчера. Да нет же, он может появиться в любую минуту; вот он неторопливо входит в мастерскую из демонстрационного зала, неся бумажный стаканчик с кофе из автомата, его по-военному короткая стрижка поблескивает под висящими над головой лампами, а на лице даже в столь ранний час играет обычная самодовольная улыбка. Нет, Сэмюэл Бекуайт не мог умереть.
— Джордж Джолли обнаружил его тело сегодня утром в переулке за своим магазином. Бекуайта ударили по голове, разнесли череп. — Харпер чиркнул спичкой, прикрыл пламя ладонью, хотя ветра не было, и выдохнул дым через противоположное окошко. — Никаких признаков, что он поскользнулся и к чему-то приложился головой. Да и сила удара слишком велика. Сейчас этим делом занимается следователь. Смерть наступила часов в восемь-девять вечера. Клайд помедлил, а потом спросил:
— Кто-нибудь сообщил его жене? Шерил сказали? Харпер кивнул.
— Я был у нее. — На лице Макса мелькнуло какое-то странное выражение, но он больше ничего не сказал.
Смерть Бекуайта шокировала сотрудников агентства, в работе наступил хаос. Все газеты — и местные, и в Сан-Франциско — обсуждали это происшествие.
Неудивительно, что убийство Бекуайта встревожило Клайда. Эта тревога усилилась, когда вчера утром, ища своего кота Джо, он обнаружил, что кто-то пытался влезть к нему в дом, взломав окно гостиной.
Когда Клайд увидел поврежденное окно, он выскочил из дома как был, в трусах, и обнаружил на внешней стороне рамы большую дыру с неровными краями — похоже, что орудовали монтировкой или здоровенной отверткой.
Клайд быстро вернулся в дом и внимательно осмотрел гостиную. Ничего не пропало — телевизор, видеомагнитофон, проигрыватель компакт-дисков и вся прочая электроника оставались на своих местах. Вот только Джо почему-то не болтался под ногами, воем требуя свой завтрак. Клайд забеспокоился о других животных и прошел в кухню. Едва он распахнул дверь, как псы вырвались оттуда, промчались мимо него в гостиную и стали с ревом и рычанием бросаться на окно. Клайд даже не ожидал такой резвости от толстых старых барбосов.
Дыру проделали совсем недавно, еще пахло свежей древесиной. Клайд не нашел никаких других повреждений, так же как не обнаружил никаких следов, что кому-то удалось проникнуть внутрь. Проверив кабинет, он убедился, что и там все осталось на своих местах. Единственный предмет, за который он волновался, — небольшой блокнот — по-прежнему лежал на столе на самом виду, рядом с чековой книжкой. Клайд сунул его под стопку бумаг, намереваясь перепрятать попозже.
Попытка взлома сразу после смерти Бекуайта встревожила его настолько, что он зарядил свой короткоствольный пистолет 38-го калибра, который обычно брал с собой лишь в поездки, и сунул в ящик ночного столика. Клайд не мог отделаться от ощущения, что между смертью Бекуайта и этой дырой в окне есть какая-то связь.
Клайд Дэймен знал Сэмюэла Бекуайта уже шесть лет; они были деловыми партнерами, хотя Дэймен не работал непосредственно на Сэма. Клайд взял в аренду часть занимаемой агентством площади и оборудовал там большую мастерскую, взамен он взял на себя профилактику и ремонт принадлежащих агентству иномарок, а также обслуживание машин постоянных клиентов агентства. С Бекуайтом Клайда свел школьный приятель Джимми Осборн, именно Джимми предложил им установить деловые отношения. Осборн был менеджером агентства, он поступил на работу к Бекуайту через год после того как женился.
Клайд никогда не понимал, почему Кейт вышла замуж за Джимми. Золотоволосая Кейт Андерсон была просто находкой для угрюмого, не обладавшего чувством юмора Джимми Осборна.
Стоя в кухне в ожидании кофе, Клайд вдруг понял, что забыл включить кофеварку. Он щелкнул тумблером, загорелся красный глазок, и агрегат одышливо засопел. Клайд зевнул и подтянул шорты. Он плохо спал этой ночью, просыпался от каждого шороха, прислушивался, не царапают ли где когти, не хлопнет ли кошачья дверка. Да еще этот телефонный звонок спозаранку, прервавший его сон. И этот скрипучий голос…
«Я и есть твой кот… Это я, Серый Джо».
Забудь об этом, приказал себе Клайд. Выкинь из головы.
Он достал из кофеварки стеклянный сосуд и налил чашку кофе, не дожидаясь, пока машина закончит процесс. Возмущенная таким вмешательством, кофеварка в знак протеста брызнула водой на нагреватель. Звери продолжали толкаться и наступать ему на ноги, требуя завтрака.
Интересно, кто примет на себя руководство конторой Бекуайта? Или она вообще будет продана?
Джимми Осборн был вторым человеком в агентстве, хотя новой владелицей, естественно, стала Шерил Бекуайт. С момента смерти ее мужа в конторе царил беспорядок. Никто, казалось, не мог продолжать нормально работать — постоянно возникали какие-то затруднения с документами, контракты переписывались без всякой необходимости. Отношения между Шерил и Джимми тоже не способствовали улучшению морального климата в агентстве. Да и кто мог бы поверить в управленческие способности Джимми, если эти способности проявлялись большей частью в постели?
О романе Шерил и Джимми знали все. Клайд спрашивал себя, знал ли о нем Бекуайт. Он был уверен, что жена Джимми не в курсе. Наверняка Кейт и в голову не приходило, что Джимми ей изменяет.
Если бы не Кейт, Клайд вряд ли стал бы поддерживать приятельские отношения с Джимми. У них никогда не было ничего общего, даже когда они учились в школе. Но Клайду нравилась Кейт, он видел в ней то, что не мог или не хотел видеть Джимми. Она была необычной и забавной, ему нравилось ее отношение к домашним животным. Кейт действительно любила двух его старых псов и кошек; их обоих веселили шутки и анекдоты о животных, а Джимми эти шутки только раздражали. Когда Клайд приходил к Осборнам в гости, они с Кейт всегда приятно проводили время, меж тем как ее муж изнывал от скуки.
Клайд никогда не переступал границ дружеских отношений с Осборнами, никогда не посягал на Кейт. Но она была милой и веселой, и, если бы не Джимми, их отношения могли бы зайти гораздо дальше.
Клайда порой удивляло, что Джимми терпит их вечерние встречи; их пикники с барбекю, когда на решетку выкладывается всякая всячина по принципу «чем богаты, тем и рады»; их обеды с дежурными спагетти; терпит общество животных Клайда, особенно кошек. Джимми говорил, что у него аллергия на домашних животных, однако никогда от них не чихал. Звери избегали его — все, кроме кота Джо.
Стоило Осборну появиться, Джо всегда направлялся прямиком к нему и терся о его штанины, методично покрывая свежевычищенные брюки серыми и белыми волосками. А еще Джо нравилось устраиваться на кушетке возле Джимми. Он сидел рядом, пока тот не начинал нервно ерзать. Но когда Осборн наконец набирался духу столкнуть Джо, кот перепрыгивал на кофейный столик и словно невзначай опрокидывал стакан Джимми.
Кошки обожают такие штучки — им приносит огромное наслаждение доставать тех, кто не любит их или боится. Кейт втайне посмеивалась, наблюдая за проделками Джо, хотя она никогда не обидела бы Джимми преднамеренно.
Кейт была так красива, обаятельна и жизнерадостна, что любовная связь между Джимми и Шерил Бекуайт казалась Клайду просто невероятной. Возможно, некоторые мужчины просто не ценят своего счастья и чувствуют себя неуютно рядом с красавицей женой, им надо найти какой-то дешевый заменитель, человека с недостатками, чтобы на его фоне они выглядели лучше.
Клайд знал об этом романе уже несколько месяцев. Его удивило, что за последние дни Джимми четыре раза звонил ему в поисках жены — Кейт куда-то исчезла из дома. Клайд был поражен, что Джимми вообще озаботился кому-то позвонить. Он надеялся, что Кейт в конце концов бросит Джимми, но останется в Молена-Пойнт, а не уедет в Сан-Франциско, как она иногда делала.
Кейт заслуживала лучшего, чем Джимми Осборн, — очаровательная, полная радостной энергии, она лишь растрачивала на него свою жизнь. Клайду иногда казалось, что чуткость и даже какая-то жертвенность Кейт пугали Джимми.
Он снова наполнил кофейную чашку, позволив мыслям вернуться к тому, чего он старался избегать. В голове опять зазвучал утренний разговор.
«Мне нельзя домой. Кто-то меня преследует… Поверь мне, как только разберусь со всем этим, сразу вернусь домой… Я и есть твой кот… Мне кажется, я по тебе соскучился…»
Собаки тыкались в его ноги, требуя завтрака. Клайд похлопал их по загривкам, разрешил пожевать свою руку, затем открыл буфет и вытащил подходящие банки. Если бы здесь был Джо, он бы уже влез, подвывая, на столешницу и открыл буфет сам, а затем выгреб бы банки и сбросил их на пол, едва не задев этим бомбометанием своих компаньонов, хотя те знали, что в таких случаях лучше отойти в сторонку.
Сомнения снова охватили Клайда.
Нужно было с кем-то поговорить. С кем-нибудь, кто не скажет, что у него поехала крыша, кто не посмеется над ним.
Когда собаки слопали свою порцию и начали слюнявить Клайда, вытирая остатки еды о его голые ноги, он выпихнул их в сад. Три кошки взглянули на открытую дверь, но продолжили завтрак.
Единственный человек, помимо Кейт, кто не поднимет его на смех, выслушав безумную историю о телефонном звонке, — это Вильма.
Клайд познакомился с Вильмой Гетц, когда ему было восемь лет. Ее родители жили в соседнем доме на Харлей-стрит. Она заканчивала тогда аспирантуру в Южнокалифорнийском университете, вернувшись к учебе после расторжения неудачного брака. Вильма проходила стажировку в разных правоохранительных органах и приезжала к родителям на каникулы. Эта потрясающая блондинка, высокая, стройная и невероятно красивая, была первой любовью Клайда, ее теплая улыбка и непринужденные манеры приводили его восьмилетнее либидо в дикое смятение.
Притом, что ему было всего восемь лет, у Вильмы всегда находилось время выслушать его, постоять с бейсбольной ловушкой или забросить вместе с ним несколько мячей в баскетбольную корзину на столбе у гаража. И теперь, спустя годы, она не утратила способности слушать и успокаивать его.
Страсть Вильмы к правопорядку привела ее из юридической аспирантуры сначала в комиссию штата по условно-досрочному освобождению, а затем в федеральную комиссию в Сан-Франциско. После Сан-Франциско Вильма долгое время работала в том же ведомстве в Денвере, где и вышла на пенсию пять лет назад. Вернувшись в Молена-Пойнт, она нанялась консультантом в городскую библиотеку, где всегда не хватало сотрудников и где ее скрупулезность и требовательный подход к любым вопросам нашли хорошее применение.
Да, надо обязательно поговорить с Вильмой и рассказать ей о том телефонном звонке. Только она, терпеливо выслушав объяснение, почему звонивший не мог быть кем-либо из друзей Клайда, не предложит ему обратиться к местному психоаналитику.
Клайд слил себе остаток кофе, отнес чашку в спальню и позвонил в библиотеку, чтобы пригласить Вильму Гетц пообедать с ним сегодня, если, конечно, она свободна. Но оказалось, что Вильма взяла выходной. Клайд позвонил ей домой — там никто не брал трубку. Раздосадованный, он решил пробежаться по округе. Возможно, Вильма просто вышла погулять. Клайд повесил трубку, швырнул трусы в мешок с грязным бельем и направился в душ.
Глава 7
К пирсу Молена-Пойнт вел деревянный настил. Солнечные лучи никогда не касались полоски берега под ним. В этом сыром, унылом царстве между сваями причала лежали тяжелые зловонные непросыхающие лужи, покрытые пеной зеленых водорослей. Сквозь вязкую грязь проглядывали ржавые пустые пивные банки, тут и там посверкивали осколки винных бутылок. В сырой песок вросли несколько валунов, между ними тоже валялись пустые банки, рыбьи скелеты и намокшие окурки.
Влажный песок вокруг луж был испещрен следами собак, случайно забредавших сюда, и людей, босых или в резиновой обуви, оставлявшей на песке рельефный узор. Но больше всего здесь было кошачьих следов.
Несмотря на сырую и неприветливую обстановку, бродячие кошки Молена-Пойнт считали этот сумрачный мирок под настилом своим домом. Они покидали его лишь в тех случаях, когда сюда наведывались дети, собаки или отчаявшиеся любовники, не нашедшие иного места для уединения. Тогда, изгнанные из своего обиталища, кошки забирались в кусты на краю пляжа и терпеливо ожидали возможности вернуться.
Здесь воняло дохлой рыбой и кошками. Кошачья колония не отличалась большой численностью, и эти тощие твари были единственными бездомными обитателями городка. Кое-кто из местных пенсионеров подкармливал их раз в неделю, но главным образом бродяги питались рыбными отбросами, которые местные рыбаки, разбирая улов, небрежно сваливали сверху.
Никто из этих четвероногих доходяг не осмеливался пересечь пляж и отправиться наверх, в городок, в поисках лучшего пропитания и лучшей жизни.
Тощие, вечно голодные существа не имели ни малейшего представления о тех пиршествах, которые устраивал у себя на задворках Джордж Джолли. Эти грязные твари беспрестанно дрались за скудные подачки рыбаков и еженедельную порцию сухого корма. Иногда еду доставлял некий юнец — тщедушный парень, приезжавший на мотоцикле. Он оставлял не только корм, но и ловушки, которые расставлял под настилом. Это были обычные проволочные клетки с дверцей, открывавшейся только вовнутрь и не позволявшей выйти обратно. Кошачья колония с понятной настороженностью относилась к этим приспособлениям.
Влажный песок вокруг луж был испещрен следами собак, случайно забредавших сюда, и людей, босых или в резиновой обуви, оставлявшей на песке рельефный узор. Но больше всего здесь было кошачьих следов.
Несмотря на сырую и неприветливую обстановку, бродячие кошки Молена-Пойнт считали этот сумрачный мирок под настилом своим домом. Они покидали его лишь в тех случаях, когда сюда наведывались дети, собаки или отчаявшиеся любовники, не нашедшие иного места для уединения. Тогда, изгнанные из своего обиталища, кошки забирались в кусты на краю пляжа и терпеливо ожидали возможности вернуться.
Здесь воняло дохлой рыбой и кошками. Кошачья колония не отличалась большой численностью, и эти тощие твари были единственными бездомными обитателями городка. Кое-кто из местных пенсионеров подкармливал их раз в неделю, но главным образом бродяги питались рыбными отбросами, которые местные рыбаки, разбирая улов, небрежно сваливали сверху.
Никто из этих четвероногих доходяг не осмеливался пересечь пляж и отправиться наверх, в городок, в поисках лучшего пропитания и лучшей жизни.
Тощие, вечно голодные существа не имели ни малейшего представления о тех пиршествах, которые устраивал у себя на задворках Джордж Джолли. Эти грязные твари беспрестанно дрались за скудные подачки рыбаков и еженедельную порцию сухого корма. Иногда еду доставлял некий юнец — тщедушный парень, приезжавший на мотоцикле. Он оставлял не только корм, но и ловушки, которые расставлял под настилом. Это были обычные проволочные клетки с дверцей, открывавшейся только вовнутрь и не позволявшей выйти обратно. Кошачья колония с понятной настороженностью относилась к этим приспособлениям.