— Ого!
— Чрезвычайно опасный тип, сэр, — подтвердил министр обороны. — Осаду его дома транслировали даже по телевидению.
— А, это тот... гм... специалист по выживанию, который отгрохал на холме крепость? Так это он пробрался на борт русского корабля?
— Звучит не очень убедительно, сэр, но наши коллеги из ЦРУ склоняются к тому, что ФБР располагает именно этой информацией.
— Склоняются? Так почему они не спросят у самих фэбээровцев, черт их возьми? Что, на телефонные звонки из ЦРУ в ФБР принципиально не отвечают?
— Ну... видите ли, господин президент, существует некоторое... э-э... соперничество между ведомствами. В ЦРУ считают, что если они сейчас попросят ФБР об услуге, то те могут потом вспомнить об этом в самый неподходящий момент. Ну и наоборот, разумеется. Понимаете сами...
— Я понимаю только одно — все мы здесь должны быть и будем в одной команде. И только так, — яростно отрубил президент. Схватив телефонную трубку, он велел оператору соединить его с директором Федерального бюро расследований. — А еще что-нибудь есть? — прижав трубку к подбородку, вполголоса спросил президент у министра.
— Имеется еще небольшая проблема с образцами, собранными в аэропорту Кеннеди. Специалисты из ФОРТЕКа не могут приступить к анализу, поскольку против них уже выдвинуто несколько обвинений.
— Обвинений? — Лицо президента покрылось красными пятнами.
— Так точно, сэр. Ряд федеральных учреждений и ведомств полагает, сэр, что анализ этих образцов является их прерогативой. Поэтому...
— Моя бы воля, я бы их всех поставил к стенке! — Президент, не стесняясь, уже кричал в голос. Однако когда в трубке послышались какие-то звуки, президент немедленно прижал ее к уху и обычным тоном произнес: — Да? Нет, не вас, господин директор. Я тут беседую с министром обороны. Подождите минуту. — Прикрыв микрофон трубки рукой, президент повернулся к вытянувшемуся в струнку министру: — Согните этих ублюдков в жилетках в бараний рог. Как — это ваше дело. Поделите эти образцы между кем хотите, но чтобы завтра у меня были данные анализа. В кои-то веки наше пространство нарушил советский космический аппарат — и никто, дьявол вас возьми, пальцем о палец не ударит! Это, к вашему сведению, правительство Соединенных Штатов, а не спальня вашей бабушки!
— Да, господин президент. — Поклонившись, министр обороны покинул Овальный кабинет.
К долгой беседе президент расположен не был, поэтому задавать вопросы директору ФБР решил без преамбулы.
— Что вы знаете о том типе, что проник на борт советского “шаттла” в аэропорту Кеннеди?
— По нашему мнению, господин президент, его имя Эрл Армалайд, бывший... гм... специалист по выживанию, ныне — в федеральном розыске. Есть версия, что советский “челнок” был захвачен Армалайдом с сообщником, они же угнали корабль в неизвестную третью страну... Версия проверяется.
— То есть являет собой полную ахинею — почему бы вам сразу не признать это?! — прорычал президент.
— Как вам сказать, господин президент... С одной стороны, Армалайд был объявлен в розыске всего за несколько дней до посадки “шаттла” — слишком небольшой срок, чтобы детально спланировать угон. С другой стороны, маловероятно, чтобы советский экипаж посадил “шаттл” в нью-йоркском аэропорту специально для встречи с Армалайдом.
— Мудреные у него способы скрываться от налогов, — сухо произнес президент.
— Однако персонал ВВС, находившийся на тринадцатой полосе, опознал Армалайда по фотографии. Поэтому мы практически со стопроцентной уверенностью можем констатировать, что он попал на борт “шаттла”, прежде чем тот оторвался от земли.
— Боюсь, я не совсем понимаю вас. Есть еще какая-нибудь информация?
— Так точно, еще недавнее сообщение о том, что Армалайда видели в закусочной-бистро недалеко от местечка Рай, штат Нью-Йорк.
На другом конце линии повисло молчание.
— Господин президент, вы слышите меня? Голос президента, неожиданно возникший в трубке, принял металлический оттенок и словно бы куда-то отодвинулся.
— Значит, Рай находится в предполагаемой зоне приземления “шаттла”?
— Так точно, сэр. Поэтому сообщение показалось нам достойным рассмотрения. Однако наши агенты не обнаружили там никаких следов Армалайда.
— Простите, — извинился президент. — Мне нужно позвонить по чрезвычайно важному делу. Всего хорошего.
Выскользнув из Овального кабинета, президент объявил дремавшей в приемной секретарше, что сам собрался немного соснуть. Он знал, что новости о его “злоупотреблении рабочим временем” завтра же просочатся в прессу, но это его мало заботило. Если бы только они знали, чем он занимается во время этих своих “злоупотреблений”... Президент улыбнулся про себя. Нет, не дай Бог — еще подвергнут импичменту. Правда, потом они сразу вспомнят про поправку номер двадцать один — и он займет Овальный еще на один срок. Что ж, поживем-увидим.
Войдя в собственную спальню, президент присел на край кровати и выдвинул нижний ящик комода. В ящике оказался телефон. Обычный аппарат фирмы “Америкен телефон энд телеграф”, ярко-красный, с одной лишь особенностью — без кнопок набора. Сняв трубку, президент поднес ее к уху и прислушался.
На другом конце линии ему ответил голос доктора Харолда У. Смита:
— Слушаю вас, господин президент.
— Вся эта катавасия с “Гагариным” зашла в тупик, Смит. Однако для вас у меня есть кое-какие сведения. ФБР сообщило мне, что тип, который пробрался на борт “челнока” в аэропорту Кеннеди, — не кто иной, как находящийся в розыске преступник по имени Эрл Армалайд. И всего два дня назад его видели в вашей местности. Понятия не имею, что все это значит, Смит, но в голову мне сам собой приходит тот инцидент, который был у нас с русскими пару лет назад, насколько я помню.
— Три года назад, господин президент, — поправил Смит.
— И он, насколько я помню, обошелся нам недешево. Но это вовсе не значит, что Советы снова не могут измыслить какую-нибудь такую же штуковину. Что вы на это скажете, Смит?
— Я могу уверить вас, господин президент, что посадка “Гагарина” не является частью какой-либо заранее спланированной акции.
— Военные считают, что “челнок” уже отбыл обратно в Россию. Ваше мнение?
— Я пока не пришел к какому-либо определенному выводу, сэр. Но мои люди уже работают над этим.
— Прекрасно. Потому что у меня здесь над этим работает невообразимое количество кретинов. А мне нужны надежные люди, Смит. Иными словами, вы и ваша организация.
— Благодарю вас, господин президент. Я всегда ценил ваше мнение о нашей работе.
— Тогда почему по вашему голосу можно вообразить, будто я только что объявил о лишении вас наследства?
— Мм... простите, господин президент, — извинился Смит, — я свяжусь с вами, когда информация будет более конкретной.
Доктор Харолд У. Смит положил трубку на рычаг. Подумав, подтянул черный галстук. Нынешний президент ему нравился. Однако по роду своей деятельности он просто не имел права питать личную привязанность к тому или иному из своих непосредственных шефов. Если, пользуясь такого рода панибратством, какой-нибудь из них повадится тревожить КЮРЕ по всякому пустячному поводу... Неписаный закон гласил: президент мог предлагать организации задание, но не имел права отдавать приказы. А у каждого президента максимальный срок полномочий — всего восемь лет. Должность же доктора Смита — пожизненная.
Облокотившись на стол, Смит ждал известий от Чиуна.
Что и говорить — изящное решение сложной проблемы. И в особенности Римо был горд тем обстоятельством, что на этот раз обошлось без жертв. Мокрое дело отныне — не его стихия. Это все — далекое прошлое. Через несколько месяцев он навсегда уедет в Корею, возьмет в жены свою невесту, Ма Ли, у них будет дом, дети, внуки... Может быть, он обучит их искусству Синанджу. Может быть. Но убивать — никогда. Нет, хорошему, мирному Синанджу — чтобы они могли стать известными фокусниками или акробатами. Да, это, пожалуй, лучше всего. Потом они подрастут — и все вместе откроют семейный цирк. Здорово! Как часто еще маленьким мальчиком Римо мечтал о том, чтобы убежать из дома с бродячим цирком... Да, наверное, не он один. Больше всего ему хотелось быть канатоходцем...
Весь путь из города до аэропорта Римо пришлось проделать пешком — деньги у него кончились. Нет работы — нет и денег или кредитных карточек, которыми в изобилии снабжал его Смитти. Конечно, он прихватил из сокровищницы Синанджу кое-какое золото, но последний самородок — крохотный, долларов на четыреста пятьдесят — пришлось истратить на собачьи консервы для Барна. Аптекарь, гад, отказался дать сдачу, мотивируя это тем, что такой суммы, дескать, у него во всей кассе нет. Никто в наши дни не хочет давать сдачу с золотых самородков, горько размышлял Римо, направляясь к телефонной будке. Телефон, естественно, не работал.
Посвистывая, Римо шел по территории аэропорта. Ничего, если только он найдет работающий телефон, то обязательно позвонит Чиуну. Чиун пришлет немного наличных... Обычно об этом он просил все того же Смитти, но тот опять начнет нудить про счета. А все счета, которые даже и мог бы предъявить Римо, уже не имели к организации доктора Смита ни малейшего отношения.
Телефон в комнате Чиуна не отвечал, поэтому Римо пришлось попросить оператора соединить-таки его с кабинетом доктора Смита.
— Добрый день, Римо, — поздоровался тот. — Рад, что вы меня разыскали.
— С каких пор? — удивился Римо. — Подумайте хорошенько. Я ведь на вас больше не работаю.
— Вы мне нужны. И немедленно.
— Вот уж нет. Я вышел в отставку. Никаких больше задании, никаких убийств...
— Вы слышали новость? Посадка в Штатах “Юрия Гагарина”?
— Нет, но могу напеть “Гибель «Бисмарка»“.
— Перестаньте валять дурака. Чиуна только что привезли сюда, в “Фолкрофт”. Он без сознания, состояние тяжелое, и у меня есть основание думать, что это имеет отношение к исчезновению советского “челнока”.
— Ч... Чиуна? — прошептал Римо, сжав трубку с такой силой, что пальцы оставили в пластике углубления.
— Сейчас его осматривают врачи из “Фолкрофта”.
— Может, он притворяется? — По голосу чувствовалось, что Римо и сам не верит в это. — Он так делал уже пару раз. По крайней мере, во время нашей последней...
— Сейчас я не могу ничего сказать, Римо. Но выглядит все хуже некуда. А Анна клянется, что все это связано с тайной “Гагарина”.
— Анна? Вы что, придумали новую кличку своей жене?
— Нет. Анна Чутесова. Ваша знакомая. Вы помните ее?
— Я? — Римо задохнулся. — А она что, обо мне спрашивала?
— Д-да, собственно говоря.
— А... вы ей сказали, что я помолвлен? — спросил Римо обеспокоенно.
— Нет. В тот момент это не показалось мне важным.
— Знаете что... Постарайтесь сказать ей об этом до того, как я прибуду к вам, Смитти.
— Хорошо. Только побыстрее, пожалуйста.
— Погодите, не вешайте трубку. У меня денег — ну, совсем ничего. Вы не прислали бы мне на билет, а, Смитти?
— Пройдите к стойке компании “Уинглайт эрлайнз”. Билет будет ждать вас там. Вы где находитесь, кстати?
— В Сиэтле.
— Первый класс или общий?
— Первый, пожалуйста. — Римо вздохнул. — Похоже, я и в самом деле нужен вам, Смитти. В прежние времена выбора у меня не было.
— Просто я надеюсь, что вы возместите мне его стоимость, — сухо уточнил доктор Харолд У. Смит.
— Разумеется, — ответствовал Римо Уильямс. — Национальная безопасность есть безопасность нации, но бюджет “Фолкрофта” превыше.
Оставив трубку болтаться у пола кабины, он медленно пошел прочь.
Глава 11
— Чрезвычайно опасный тип, сэр, — подтвердил министр обороны. — Осаду его дома транслировали даже по телевидению.
— А, это тот... гм... специалист по выживанию, который отгрохал на холме крепость? Так это он пробрался на борт русского корабля?
— Звучит не очень убедительно, сэр, но наши коллеги из ЦРУ склоняются к тому, что ФБР располагает именно этой информацией.
— Склоняются? Так почему они не спросят у самих фэбээровцев, черт их возьми? Что, на телефонные звонки из ЦРУ в ФБР принципиально не отвечают?
— Ну... видите ли, господин президент, существует некоторое... э-э... соперничество между ведомствами. В ЦРУ считают, что если они сейчас попросят ФБР об услуге, то те могут потом вспомнить об этом в самый неподходящий момент. Ну и наоборот, разумеется. Понимаете сами...
— Я понимаю только одно — все мы здесь должны быть и будем в одной команде. И только так, — яростно отрубил президент. Схватив телефонную трубку, он велел оператору соединить его с директором Федерального бюро расследований. — А еще что-нибудь есть? — прижав трубку к подбородку, вполголоса спросил президент у министра.
— Имеется еще небольшая проблема с образцами, собранными в аэропорту Кеннеди. Специалисты из ФОРТЕКа не могут приступить к анализу, поскольку против них уже выдвинуто несколько обвинений.
— Обвинений? — Лицо президента покрылось красными пятнами.
— Так точно, сэр. Ряд федеральных учреждений и ведомств полагает, сэр, что анализ этих образцов является их прерогативой. Поэтому...
— Моя бы воля, я бы их всех поставил к стенке! — Президент, не стесняясь, уже кричал в голос. Однако когда в трубке послышались какие-то звуки, президент немедленно прижал ее к уху и обычным тоном произнес: — Да? Нет, не вас, господин директор. Я тут беседую с министром обороны. Подождите минуту. — Прикрыв микрофон трубки рукой, президент повернулся к вытянувшемуся в струнку министру: — Согните этих ублюдков в жилетках в бараний рог. Как — это ваше дело. Поделите эти образцы между кем хотите, но чтобы завтра у меня были данные анализа. В кои-то веки наше пространство нарушил советский космический аппарат — и никто, дьявол вас возьми, пальцем о палец не ударит! Это, к вашему сведению, правительство Соединенных Штатов, а не спальня вашей бабушки!
— Да, господин президент. — Поклонившись, министр обороны покинул Овальный кабинет.
К долгой беседе президент расположен не был, поэтому задавать вопросы директору ФБР решил без преамбулы.
— Что вы знаете о том типе, что проник на борт советского “шаттла” в аэропорту Кеннеди?
— По нашему мнению, господин президент, его имя Эрл Армалайд, бывший... гм... специалист по выживанию, ныне — в федеральном розыске. Есть версия, что советский “челнок” был захвачен Армалайдом с сообщником, они же угнали корабль в неизвестную третью страну... Версия проверяется.
— То есть являет собой полную ахинею — почему бы вам сразу не признать это?! — прорычал президент.
— Как вам сказать, господин президент... С одной стороны, Армалайд был объявлен в розыске всего за несколько дней до посадки “шаттла” — слишком небольшой срок, чтобы детально спланировать угон. С другой стороны, маловероятно, чтобы советский экипаж посадил “шаттл” в нью-йоркском аэропорту специально для встречи с Армалайдом.
— Мудреные у него способы скрываться от налогов, — сухо произнес президент.
— Однако персонал ВВС, находившийся на тринадцатой полосе, опознал Армалайда по фотографии. Поэтому мы практически со стопроцентной уверенностью можем констатировать, что он попал на борт “шаттла”, прежде чем тот оторвался от земли.
— Боюсь, я не совсем понимаю вас. Есть еще какая-нибудь информация?
— Так точно, еще недавнее сообщение о том, что Армалайда видели в закусочной-бистро недалеко от местечка Рай, штат Нью-Йорк.
На другом конце линии повисло молчание.
— Господин президент, вы слышите меня? Голос президента, неожиданно возникший в трубке, принял металлический оттенок и словно бы куда-то отодвинулся.
— Значит, Рай находится в предполагаемой зоне приземления “шаттла”?
— Так точно, сэр. Поэтому сообщение показалось нам достойным рассмотрения. Однако наши агенты не обнаружили там никаких следов Армалайда.
— Простите, — извинился президент. — Мне нужно позвонить по чрезвычайно важному делу. Всего хорошего.
Выскользнув из Овального кабинета, президент объявил дремавшей в приемной секретарше, что сам собрался немного соснуть. Он знал, что новости о его “злоупотреблении рабочим временем” завтра же просочатся в прессу, но это его мало заботило. Если бы только они знали, чем он занимается во время этих своих “злоупотреблений”... Президент улыбнулся про себя. Нет, не дай Бог — еще подвергнут импичменту. Правда, потом они сразу вспомнят про поправку номер двадцать один — и он займет Овальный еще на один срок. Что ж, поживем-увидим.
Войдя в собственную спальню, президент присел на край кровати и выдвинул нижний ящик комода. В ящике оказался телефон. Обычный аппарат фирмы “Америкен телефон энд телеграф”, ярко-красный, с одной лишь особенностью — без кнопок набора. Сняв трубку, президент поднес ее к уху и прислушался.
На другом конце линии ему ответил голос доктора Харолда У. Смита:
— Слушаю вас, господин президент.
— Вся эта катавасия с “Гагариным” зашла в тупик, Смит. Однако для вас у меня есть кое-какие сведения. ФБР сообщило мне, что тип, который пробрался на борт “челнока” в аэропорту Кеннеди, — не кто иной, как находящийся в розыске преступник по имени Эрл Армалайд. И всего два дня назад его видели в вашей местности. Понятия не имею, что все это значит, Смит, но в голову мне сам собой приходит тот инцидент, который был у нас с русскими пару лет назад, насколько я помню.
— Три года назад, господин президент, — поправил Смит.
— И он, насколько я помню, обошелся нам недешево. Но это вовсе не значит, что Советы снова не могут измыслить какую-нибудь такую же штуковину. Что вы на это скажете, Смит?
— Я могу уверить вас, господин президент, что посадка “Гагарина” не является частью какой-либо заранее спланированной акции.
— Военные считают, что “челнок” уже отбыл обратно в Россию. Ваше мнение?
— Я пока не пришел к какому-либо определенному выводу, сэр. Но мои люди уже работают над этим.
— Прекрасно. Потому что у меня здесь над этим работает невообразимое количество кретинов. А мне нужны надежные люди, Смит. Иными словами, вы и ваша организация.
— Благодарю вас, господин президент. Я всегда ценил ваше мнение о нашей работе.
— Тогда почему по вашему голосу можно вообразить, будто я только что объявил о лишении вас наследства?
— Мм... простите, господин президент, — извинился Смит, — я свяжусь с вами, когда информация будет более конкретной.
Доктор Харолд У. Смит положил трубку на рычаг. Подумав, подтянул черный галстук. Нынешний президент ему нравился. Однако по роду своей деятельности он просто не имел права питать личную привязанность к тому или иному из своих непосредственных шефов. Если, пользуясь такого рода панибратством, какой-нибудь из них повадится тревожить КЮРЕ по всякому пустячному поводу... Неписаный закон гласил: президент мог предлагать организации задание, но не имел права отдавать приказы. А у каждого президента максимальный срок полномочий — всего восемь лет. Должность же доктора Смита — пожизненная.
Облокотившись на стол, Смит ждал известий от Чиуна.
* * *
Римо Уильямс, посвистывая, двигался сквозь толчею аэропорта “Сиэтл-Такома”. Настроение у Римо было превосходное. Проблему бездомных в Америке ему решить, конечно, не удалось, но не его вина, что он так и не увидел ни одного из них. Зато он распутал наконец это дело с Декстером Барном, коий пребывал ныне в первой фазе своего путешествия к счастливому будущему.Что и говорить — изящное решение сложной проблемы. И в особенности Римо был горд тем обстоятельством, что на этот раз обошлось без жертв. Мокрое дело отныне — не его стихия. Это все — далекое прошлое. Через несколько месяцев он навсегда уедет в Корею, возьмет в жены свою невесту, Ма Ли, у них будет дом, дети, внуки... Может быть, он обучит их искусству Синанджу. Может быть. Но убивать — никогда. Нет, хорошему, мирному Синанджу — чтобы они могли стать известными фокусниками или акробатами. Да, это, пожалуй, лучше всего. Потом они подрастут — и все вместе откроют семейный цирк. Здорово! Как часто еще маленьким мальчиком Римо мечтал о том, чтобы убежать из дома с бродячим цирком... Да, наверное, не он один. Больше всего ему хотелось быть канатоходцем...
Весь путь из города до аэропорта Римо пришлось проделать пешком — деньги у него кончились. Нет работы — нет и денег или кредитных карточек, которыми в изобилии снабжал его Смитти. Конечно, он прихватил из сокровищницы Синанджу кое-какое золото, но последний самородок — крохотный, долларов на четыреста пятьдесят — пришлось истратить на собачьи консервы для Барна. Аптекарь, гад, отказался дать сдачу, мотивируя это тем, что такой суммы, дескать, у него во всей кассе нет. Никто в наши дни не хочет давать сдачу с золотых самородков, горько размышлял Римо, направляясь к телефонной будке. Телефон, естественно, не работал.
Посвистывая, Римо шел по территории аэропорта. Ничего, если только он найдет работающий телефон, то обязательно позвонит Чиуну. Чиун пришлет немного наличных... Обычно об этом он просил все того же Смитти, но тот опять начнет нудить про счета. А все счета, которые даже и мог бы предъявить Римо, уже не имели к организации доктора Смита ни малейшего отношения.
Телефон в комнате Чиуна не отвечал, поэтому Римо пришлось попросить оператора соединить-таки его с кабинетом доктора Смита.
— Добрый день, Римо, — поздоровался тот. — Рад, что вы меня разыскали.
— С каких пор? — удивился Римо. — Подумайте хорошенько. Я ведь на вас больше не работаю.
— Вы мне нужны. И немедленно.
— Вот уж нет. Я вышел в отставку. Никаких больше задании, никаких убийств...
— Вы слышали новость? Посадка в Штатах “Юрия Гагарина”?
— Нет, но могу напеть “Гибель «Бисмарка»“.
— Перестаньте валять дурака. Чиуна только что привезли сюда, в “Фолкрофт”. Он без сознания, состояние тяжелое, и у меня есть основание думать, что это имеет отношение к исчезновению советского “челнока”.
— Ч... Чиуна? — прошептал Римо, сжав трубку с такой силой, что пальцы оставили в пластике углубления.
— Сейчас его осматривают врачи из “Фолкрофта”.
— Может, он притворяется? — По голосу чувствовалось, что Римо и сам не верит в это. — Он так делал уже пару раз. По крайней мере, во время нашей последней...
— Сейчас я не могу ничего сказать, Римо. Но выглядит все хуже некуда. А Анна клянется, что все это связано с тайной “Гагарина”.
— Анна? Вы что, придумали новую кличку своей жене?
— Нет. Анна Чутесова. Ваша знакомая. Вы помните ее?
— Я? — Римо задохнулся. — А она что, обо мне спрашивала?
— Д-да, собственно говоря.
— А... вы ей сказали, что я помолвлен? — спросил Римо обеспокоенно.
— Нет. В тот момент это не показалось мне важным.
— Знаете что... Постарайтесь сказать ей об этом до того, как я прибуду к вам, Смитти.
— Хорошо. Только побыстрее, пожалуйста.
— Погодите, не вешайте трубку. У меня денег — ну, совсем ничего. Вы не прислали бы мне на билет, а, Смитти?
— Пройдите к стойке компании “Уинглайт эрлайнз”. Билет будет ждать вас там. Вы где находитесь, кстати?
— В Сиэтле.
— Первый класс или общий?
— Первый, пожалуйста. — Римо вздохнул. — Похоже, я и в самом деле нужен вам, Смитти. В прежние времена выбора у меня не было.
— Просто я надеюсь, что вы возместите мне его стоимость, — сухо уточнил доктор Харолд У. Смит.
— Разумеется, — ответствовал Римо Уильямс. — Национальная безопасность есть безопасность нации, но бюджет “Фолкрофта” превыше.
Оставив трубку болтаться у пола кабины, он медленно пошел прочь.
Глава 11
Мимо секретарши Римо прошел, даже не удостоив ее взглядом.
— Простите, сэр, — донеслось до него, — но у доктора Смита в данный момент посетители.
— Ничего, меня он примет, — не оборачиваясь бросил Римо.
Вскочив, секретарша — немолодая полногрудая дама — умудрилась проскользнуть вперед Римо и просунула голову в дверь кабинета шефа.
— Простите, сэр, — обеспокоенно заблеяла она, — но я не могла остановить его и...
— Все в порядке, миссис Микулка, — поспешно кивнул Смит, увидев за плечом секретарши каменную физиономию Римо Уильямса. — Разумеется, вы не могли. Это редко кому удается.
— Где он, Смитти? — отодвинув секретаршу, потребовал Римо. — Где Чиун? Что с ним?
Анна Чутесова, поднявшись со своего места, шагнула к Римо.
— Привет, милый... — томно улыбнувшись ему, она протянула руки... и через секунду сжимала в объятиях пустоту.
— Привет, — Римо машинально кивнул, не сводя немигающего взгляда со Смита. — Где Чиун, Смитти? Отведите меня к нему.
— Сюда, Римо, — кивнул Смит.
Вдвоем они прошли к лифту.
Анна, не веря своим глазам, смотрела им вслед. Опомнившись, она в последнюю минуту рванулась к лифту и успела протиснуться между закрывающимися дверьми. Римо и Смит, поглощенные разговором, казалось, ее не заметили.
— Он пришел в сознание и спрашивает о вас, — проинформировал Смит. — Доктора уверены, что он скоро поправится.
— И все же, что с ним? — настаивал Римо.
— Он сам вам лучше объяснит.
Подняв голову, Римо в молчании уставился на плафон кабины, машинально сжимая и разжимая кулаки.
— Лучше ему на сей раз не притворяться. Лучше не притворяться, — повторял он вполголоса угрожающим тоном. Однако тревога, написанная на лице, выдавала его действительное настроение.
— Он и не притворяется, — обронила Анна сухо.
— Откуда ты знаешь? — Римо, казалось, только заметил ее.
— Я была рядом с ним, когда все случилось. Двери лифта бесшумно раздвинулись, и Римо, разом утратив интерес к Анне, рванулся к белевшим в конце коридора дверям.
Чиун сидел на койке, глядя прямо перед собой. Лицо его еще более осунулось, кожа приняла восковой оттенок, но натренированный слух Римо подсказал ему — сердцебиение и ритм дыхания старика пока еще в полном порядке.
— Что случилось, папочка? — с порога спросил Римо.
— Смерть, — ровным голосом ответил Чиун.
— Ну, ты еще заметно живой.
— Пока — да. Но не во мне дело. Синанджу умерло. Будущего больше нет. Все ушло во прах, все исчезло.
Уловив в голосе престарелого Мастера нотки неподдельной тревоги, Римо понял: нет, на этот раз его наставник не притворяется. Похоже, он действительно плох. Присев на край койки, Римо взял в свои ладони высохшую руку Чиуна с длинными, словно вязальные спицы, ногтями и успокаивающе сжал ее.
— Давай-ка расскажи мне все как есть, папочка.
— Смерть может быть разной, Римо. Смерть разума, смерть тела, смерть духа и...
Римо кивал. Смит и Анна Чутесова, стоя в дверном проеме, с возрастающим беспокойством смотрели на них.
Светло-карие глаза Чиуна на несколько долгих мгновений встретились с глазами Римо — влажными, темно-карими.
— Но есть и еще одна, из всех худшая, — продолжал Чиун. — Горе злополучному Дому Синанджу! И будь проклят день, когда я позволил этой женщине заманить меня в западню, коварно раскинутую судьбой!
— Женщине? — удивленно переспросил Римо, невольно взглянув в сторону Анны Чутесовой. Во взгляде его, впрочем, читалось абсолютное равнодушие. Перехватив его, Анна почувствовала, как по спине пробежала дрожь.
— Я учился водить машину, — раскачиваясь, затянул нараспев Чиун. — Нет, тебе не стоить казнить себя за то, что обучать меня этому искусству в свое время очень скоро тебе наскучило. Я вполне понимаю тебя. Ты был так занят поисками несуществующих бездомных, что забота о престарелом, пусть и приемном, отце уже ничего для тебя не значила. Хотя он угробил два десятилетия, чтобы научить тебя хотя бы чему-нибудь. Но для тебя несколько часов внимания оказались, разумеется, непосильной ношей. Но это неважно. Я понимаю, я понимаю тебя...
Римо снова сжал его руку.
— Кончай, Чиун. Покаяться я смогу как-нибудь после. А пока рассказывай, что произошло.
— Русская женщина заманила меня в дьявольский храм с русским именем. Она пообещала, что там Мастер Синанджу найдет короткий отдых от своих забот и тревог. Но оказавшись там, я почувствовал — что-то во мне умирает. Нет, не что-то, а вообще все.
— Что “все”? И почему умирает?
— И обращается в прах. Будущее Синанджу.
— Будущее Синанджу — это я. Ты же сам всегда твердил это.
— Да, ты — будущее моего дома, Римо. Но ведь ты — мой приемный сын. Подлинная же линия Мастеров прекратится с моей смертью.
— Что-то новенькое, — покачал головой Римо. — Ты чего-то недоговариваешь?
— Пусть эти двое уйдут, — Чиун картинным жестом указал на замеревших в дверном проеме Анну и Смита.
— Пару минут наедине — о’кей? — Римо обернулся к ним. — Тут, оказывается, дело семейное.
— Мы будем в моем кабинете, — кивнул Смит, поворачиваясь. Анна неохотно последовала за ним; черты ее прекрасного лица превратились в застывшую маску недоумения. Но Римо, казалось, это ничуть не волновало.
Когда они вышли, Чиун откинулся на подушки и скорбно закатил глаза.
— Нагнись ко мне, о сын мой, дабы я поведал тебе о своей беде. Горе мое слишком невыносимо, чтобы говорить о нем вслух. Оно огромно, как воды океана. О нем я могу говорить лишь шепотом.
Вконец озадаченный, Римо наклонился, почти прижавшись ухом к тонкой полоске губ старика.
— У меня больше не может быть детей, Римо.
Ошеломленный, Римо в упор смотрел на него.
— Детей?
Чиун кивнул.
— Божественное семя во мне увяло. Увяло в храме смерти, из-за козней этой русской женщины.
— Семя, Чиун?
— О да. Мужское семя. То самое, что прорастает в чреве женщины.
— То есть ты хочешь уверить меня, что отныне ты импотент!?
— Тсс! Ты хочешь, чтобы весь “Фолкрофт” узнал о моем позоре?
Чиун вперил в Римо укоризненный взгляд. Римо показалось, что на миг на его щеки вернулся румянец, но тут же исчез, словно его стерла невидимая рука.
— Папочка, — мягко сказал Римо, — пойми, такое может случиться с каждым. Люди стареют, постепенно теряют силу... И, в общем, таким уж страшным мне все это не кажется.
— Страшным не кажется! — взвыл Чиун, но, опомнившись, снова перешел на шепот. — Вытащи вату из своих недостойных ушей! Больше ни в чьих жилах не будет течь подлинная кровь Мастеров Синанджу. Наш род закончен. Когда я очнулся от тяжкого сна, это ужасное знание внезапно снизошло на меня. Семя не играет более в моих чреслах. Ни одна женщина больше не понесет от него.
Римо встал.
— Я прекрасно понимаю твое состояние, папочка, но... Прости, но сколько я тебя знаю, дети, по-моему, интересовали тебя меньше всего. Я вообще всегда думал, что на мне лежит еще и эта обязанность... Ну, ты сам понимаешь.
В глубине потухших глаз на секунду затеплился огонек.
— Разумеется, она лежит на тебе, Римо. Но в жилах твоих течет не моя кровь. В тебе есть, конечно, что-то корейское, и мы оба знаем об этом, но к роду подлинных Мастеров Синанджу ты, увы, не относишься.
Римо сунул руки в карманы.
— Ну, если это так заботит тебя — сочувствую. Но мне всегда казалось, что и я на что-то гожусь.
Протянув руку, Чиун коснулся его плеча.
— Прошу тебя, не обижайся, сын мой. Но родной и приемный сын — вещи разные. Хотя иногда мне кажется, что моя покойная жена и вправду принесла тебя под шепот волн нашего залива...
— Тогда в чем проблема?
— В том, что мое семя умерло.
— Ну, умерло. Жениться снова ты ведь вроде не собирался?
— Тьфу! — гневно сплюнул Чиун. — Никоим образом! Одной жены с меня хватит. Но семенем Синанджу, что было во мне, я все же собирался воспользоваться.
— Зачем? Сдать его в банк спермы?
— Римо, ты снова оскорбляешь меня!
— Хорошо, хорошо, прости. Я просто не понимаю, из-за чего все эти страдания. С тобой вроде все в порядке. А значит, и со мной. Для меня это, сам знаешь, самое главное.
— Вот, вот, — горько закивал Чиун. — Ты всегда жил сегодняшним днем и никогда не думал о будущем. Но я попытаюсь объяснить все так, что даже твое окаменелое сердце проникнется всей глубиною горя, что так неожиданно обрушилось на меня.
Римо скрестил руки на груди.
— Я весь внимание.
— Я — последний в роду подлинных Мастеров Синанджу. Правда, последний Мастер — ты... и хотя крови Мастеров в тебе нет, но все же кое-чего ты стоишь.
— Спасибо, папочка, — хмыкнул Римо.
— О нет, я не смеюсь над тобой. Ты весьма преуспел за все эти годы. Для белого, разумеется. Но Синанджу — это не просто опыт, не просто знание его искусств. Это — голос крови, которая текла в жилах моих предков тысячелетиями.
— Ага, и все развалилось, когда оказалось, что никто из твоих родичей не способен и пальцем двинуть, — заметил Римо. — Вот почему на сцене пришлось появиться мне.
— Это было бы слишком просто... Хотя чего еще ждать от твоих закостенелых мозгов? Ладно. Молчи и слушай. Так вот, ты — последний Мастер Синанджу. И когда я стану прахом, мое место должен занять ты. Но представь — вдруг что-то с тобой случится?
— Придется тебе начать все сначала и учить кого-то другого, я думаю.
— Я слишком стар для новой изнурительной борьбы с великовозрастным балбесом, сын мой. Так что если ты оставишь сей мир, мне придется взять на обучение дитя — этого требует наша традиция. Предпочтительно корейское дитя, Римо. Предпочтительно из нашей деревни, и главное — рожденное от моего семени.
— Понял, — кивнул Римо. — Если я ухожу со сцены, у тебя появится другой сын.
— Да, — закивал Чиун. — Наконец ты понял. — Неожиданно голос его дрогнул, и он бросил на Римо подозрительный взгляд. — Что ты имеешь в виду — другой сын?
Римо пожал плечами.
— Ну, я хотел сказать: вроде меня. Я ведь все же твой сын... в некоторой степени.
— Нет, ты не это хотел сказать, Римо. Прошу, не скрывай ничего от меня.
— Ну ладно, — Римо вздохнул. — Видишь ли... я знаю о твоем умершем сыне.
— Откуда? — быстро спросил Чиун. — Я никогда не рассказывал тебе об этом.
— Никогда, — согласился Римо.
— Значит, ты рылся в моих свитках, да?
— Никогда, — снова повторил Римо, приложив к сердцу скрещенные пальцы и сопроводив сей жест бойскаутским приветствием.
— Тогда откуда же?
— Мне рассказал об этом Великий Ван. Мы говорили об этом, когда его дух посетил меня на пороге посвящения в Мастера — помнишь?
— Старый сплетник! — процедил сквозь зубы Чиун. — Остался таким даже на том свете.
— О мертвых так нехорошо отзываться, папочка. Не говоря уж о величайшем из Мастеров Синанджу.
— Как бы то ни было, я не желаю об этом говорить.
— Это я понимаю. Но когда-нибудь тебе все же придется, наверное. Может быть, когда-нибудь и я окажусь еще одним сыном, которого судьба лишила тебя.
— Нет. Ты должен отомстить ей, Римо.
— Ты хочешь отомстить судьбе?
— Это твой долг. Наш долг. Долг перед Синанджу.
— Согласен.
— Но мы должны быть осторожны, — предостерегающе поднял палец Чиун. — Я не желаю, чтобы ты тоже лишился семени.
— Ну, за меня не беспокойся, — хмыкнул Римо. — Я думаю, что еще сгожусь на что-нибудь добрый десяток лет.
— Ты опять не слушал меня, — огорченно вздохнул последний из подлинных Мастеров Синанджу. — Это никак не связано с возрастом — по меркам Синанджу я еще очень молод, — но с кознями наших недругов. Кто-то сделал это со мной. И сделает со многими другими. Мы должны остановить его.
— Понятно, — кивнул Римо, хотя на самом деле понять он не мог ничего. — Остановим, а как же.
Снова откинувшись на подушки, Мастер Синанджу устало закрыл глаза.
— Слушает, но не слышит, — сокрушенно пробормотал он. И отвернулся к стене.
— А я говорю вам, что кто-то организовал дьявольский заговор против моей страны! — Анна, похоже, была уже близка к истерике.
— Успокойтесь, пожалуйста, мисс Чутесова. Я вполне понимаю ваше разочарование, но ваша теория, мягко говоря, слабовата.
— То, что я знаю, я знаю, Смит.
— А я вот ничего не знаю, — встрял Римо. — И если бы кто-нибудь просветил меня...
Анна окинула Римо ледяным взглядом и отвернулась. Римо привычно не заметил этого.
— Мисс Чутесова, — вздохнул Смит, — считает, что нашла пропавший советский “шаттл”.
— “Считает”! — фыркнула Анна. — Я знаю, что нашла.
— Буквы на стене мойки еще ничего не доказывают, — заметил Смит сухо.
За своим широким дубовым столом он в этот раз чувствовал себя неуютно. Секретаршу пришлось услать якобы по делам. Смит вообще не любил проводить совещания КЮРЕ в своем кабинете, но сегодня у него просто не было выбора.
— Но это был именно кусок “Гагарина”! — настаивала Анна. — Иначе почему бы эта проклятая мойка называлась именно так?
— А что за “Гагарин”? — снова встрял Римо.
— Мисс Чутесова находится здесь по заданию своего правительства — найти исчезнувший советский “челнок”, который, возможно, именно в этих местах потерпел аварию.
— Уяснил, — кивнул Римо.
— Этот самый “челнок” и называется “Юрий Гагарин”. И она думает, что нашла его.
— Простите, сэр, — донеслось до него, — но у доктора Смита в данный момент посетители.
— Ничего, меня он примет, — не оборачиваясь бросил Римо.
Вскочив, секретарша — немолодая полногрудая дама — умудрилась проскользнуть вперед Римо и просунула голову в дверь кабинета шефа.
— Простите, сэр, — обеспокоенно заблеяла она, — но я не могла остановить его и...
— Все в порядке, миссис Микулка, — поспешно кивнул Смит, увидев за плечом секретарши каменную физиономию Римо Уильямса. — Разумеется, вы не могли. Это редко кому удается.
— Где он, Смитти? — отодвинув секретаршу, потребовал Римо. — Где Чиун? Что с ним?
Анна Чутесова, поднявшись со своего места, шагнула к Римо.
— Привет, милый... — томно улыбнувшись ему, она протянула руки... и через секунду сжимала в объятиях пустоту.
— Привет, — Римо машинально кивнул, не сводя немигающего взгляда со Смита. — Где Чиун, Смитти? Отведите меня к нему.
— Сюда, Римо, — кивнул Смит.
Вдвоем они прошли к лифту.
Анна, не веря своим глазам, смотрела им вслед. Опомнившись, она в последнюю минуту рванулась к лифту и успела протиснуться между закрывающимися дверьми. Римо и Смит, поглощенные разговором, казалось, ее не заметили.
— Он пришел в сознание и спрашивает о вас, — проинформировал Смит. — Доктора уверены, что он скоро поправится.
— И все же, что с ним? — настаивал Римо.
— Он сам вам лучше объяснит.
Подняв голову, Римо в молчании уставился на плафон кабины, машинально сжимая и разжимая кулаки.
— Лучше ему на сей раз не притворяться. Лучше не притворяться, — повторял он вполголоса угрожающим тоном. Однако тревога, написанная на лице, выдавала его действительное настроение.
— Он и не притворяется, — обронила Анна сухо.
— Откуда ты знаешь? — Римо, казалось, только заметил ее.
— Я была рядом с ним, когда все случилось. Двери лифта бесшумно раздвинулись, и Римо, разом утратив интерес к Анне, рванулся к белевшим в конце коридора дверям.
Чиун сидел на койке, глядя прямо перед собой. Лицо его еще более осунулось, кожа приняла восковой оттенок, но натренированный слух Римо подсказал ему — сердцебиение и ритм дыхания старика пока еще в полном порядке.
— Что случилось, папочка? — с порога спросил Римо.
— Смерть, — ровным голосом ответил Чиун.
— Ну, ты еще заметно живой.
— Пока — да. Но не во мне дело. Синанджу умерло. Будущего больше нет. Все ушло во прах, все исчезло.
Уловив в голосе престарелого Мастера нотки неподдельной тревоги, Римо понял: нет, на этот раз его наставник не притворяется. Похоже, он действительно плох. Присев на край койки, Римо взял в свои ладони высохшую руку Чиуна с длинными, словно вязальные спицы, ногтями и успокаивающе сжал ее.
— Давай-ка расскажи мне все как есть, папочка.
— Смерть может быть разной, Римо. Смерть разума, смерть тела, смерть духа и...
Римо кивал. Смит и Анна Чутесова, стоя в дверном проеме, с возрастающим беспокойством смотрели на них.
Светло-карие глаза Чиуна на несколько долгих мгновений встретились с глазами Римо — влажными, темно-карими.
— Но есть и еще одна, из всех худшая, — продолжал Чиун. — Горе злополучному Дому Синанджу! И будь проклят день, когда я позволил этой женщине заманить меня в западню, коварно раскинутую судьбой!
— Женщине? — удивленно переспросил Римо, невольно взглянув в сторону Анны Чутесовой. Во взгляде его, впрочем, читалось абсолютное равнодушие. Перехватив его, Анна почувствовала, как по спине пробежала дрожь.
— Я учился водить машину, — раскачиваясь, затянул нараспев Чиун. — Нет, тебе не стоить казнить себя за то, что обучать меня этому искусству в свое время очень скоро тебе наскучило. Я вполне понимаю тебя. Ты был так занят поисками несуществующих бездомных, что забота о престарелом, пусть и приемном, отце уже ничего для тебя не значила. Хотя он угробил два десятилетия, чтобы научить тебя хотя бы чему-нибудь. Но для тебя несколько часов внимания оказались, разумеется, непосильной ношей. Но это неважно. Я понимаю, я понимаю тебя...
Римо снова сжал его руку.
— Кончай, Чиун. Покаяться я смогу как-нибудь после. А пока рассказывай, что произошло.
— Русская женщина заманила меня в дьявольский храм с русским именем. Она пообещала, что там Мастер Синанджу найдет короткий отдых от своих забот и тревог. Но оказавшись там, я почувствовал — что-то во мне умирает. Нет, не что-то, а вообще все.
— Что “все”? И почему умирает?
— И обращается в прах. Будущее Синанджу.
— Будущее Синанджу — это я. Ты же сам всегда твердил это.
— Да, ты — будущее моего дома, Римо. Но ведь ты — мой приемный сын. Подлинная же линия Мастеров прекратится с моей смертью.
— Что-то новенькое, — покачал головой Римо. — Ты чего-то недоговариваешь?
— Пусть эти двое уйдут, — Чиун картинным жестом указал на замеревших в дверном проеме Анну и Смита.
— Пару минут наедине — о’кей? — Римо обернулся к ним. — Тут, оказывается, дело семейное.
— Мы будем в моем кабинете, — кивнул Смит, поворачиваясь. Анна неохотно последовала за ним; черты ее прекрасного лица превратились в застывшую маску недоумения. Но Римо, казалось, это ничуть не волновало.
Когда они вышли, Чиун откинулся на подушки и скорбно закатил глаза.
— Нагнись ко мне, о сын мой, дабы я поведал тебе о своей беде. Горе мое слишком невыносимо, чтобы говорить о нем вслух. Оно огромно, как воды океана. О нем я могу говорить лишь шепотом.
Вконец озадаченный, Римо наклонился, почти прижавшись ухом к тонкой полоске губ старика.
— У меня больше не может быть детей, Римо.
Ошеломленный, Римо в упор смотрел на него.
— Детей?
Чиун кивнул.
— Божественное семя во мне увяло. Увяло в храме смерти, из-за козней этой русской женщины.
— Семя, Чиун?
— О да. Мужское семя. То самое, что прорастает в чреве женщины.
— То есть ты хочешь уверить меня, что отныне ты импотент!?
— Тсс! Ты хочешь, чтобы весь “Фолкрофт” узнал о моем позоре?
Чиун вперил в Римо укоризненный взгляд. Римо показалось, что на миг на его щеки вернулся румянец, но тут же исчез, словно его стерла невидимая рука.
— Папочка, — мягко сказал Римо, — пойми, такое может случиться с каждым. Люди стареют, постепенно теряют силу... И, в общем, таким уж страшным мне все это не кажется.
— Страшным не кажется! — взвыл Чиун, но, опомнившись, снова перешел на шепот. — Вытащи вату из своих недостойных ушей! Больше ни в чьих жилах не будет течь подлинная кровь Мастеров Синанджу. Наш род закончен. Когда я очнулся от тяжкого сна, это ужасное знание внезапно снизошло на меня. Семя не играет более в моих чреслах. Ни одна женщина больше не понесет от него.
Римо встал.
— Я прекрасно понимаю твое состояние, папочка, но... Прости, но сколько я тебя знаю, дети, по-моему, интересовали тебя меньше всего. Я вообще всегда думал, что на мне лежит еще и эта обязанность... Ну, ты сам понимаешь.
В глубине потухших глаз на секунду затеплился огонек.
— Разумеется, она лежит на тебе, Римо. Но в жилах твоих течет не моя кровь. В тебе есть, конечно, что-то корейское, и мы оба знаем об этом, но к роду подлинных Мастеров Синанджу ты, увы, не относишься.
Римо сунул руки в карманы.
— Ну, если это так заботит тебя — сочувствую. Но мне всегда казалось, что и я на что-то гожусь.
Протянув руку, Чиун коснулся его плеча.
— Прошу тебя, не обижайся, сын мой. Но родной и приемный сын — вещи разные. Хотя иногда мне кажется, что моя покойная жена и вправду принесла тебя под шепот волн нашего залива...
— Тогда в чем проблема?
— В том, что мое семя умерло.
— Ну, умерло. Жениться снова ты ведь вроде не собирался?
— Тьфу! — гневно сплюнул Чиун. — Никоим образом! Одной жены с меня хватит. Но семенем Синанджу, что было во мне, я все же собирался воспользоваться.
— Зачем? Сдать его в банк спермы?
— Римо, ты снова оскорбляешь меня!
— Хорошо, хорошо, прости. Я просто не понимаю, из-за чего все эти страдания. С тобой вроде все в порядке. А значит, и со мной. Для меня это, сам знаешь, самое главное.
— Вот, вот, — горько закивал Чиун. — Ты всегда жил сегодняшним днем и никогда не думал о будущем. Но я попытаюсь объяснить все так, что даже твое окаменелое сердце проникнется всей глубиною горя, что так неожиданно обрушилось на меня.
Римо скрестил руки на груди.
— Я весь внимание.
— Я — последний в роду подлинных Мастеров Синанджу. Правда, последний Мастер — ты... и хотя крови Мастеров в тебе нет, но все же кое-чего ты стоишь.
— Спасибо, папочка, — хмыкнул Римо.
— О нет, я не смеюсь над тобой. Ты весьма преуспел за все эти годы. Для белого, разумеется. Но Синанджу — это не просто опыт, не просто знание его искусств. Это — голос крови, которая текла в жилах моих предков тысячелетиями.
— Ага, и все развалилось, когда оказалось, что никто из твоих родичей не способен и пальцем двинуть, — заметил Римо. — Вот почему на сцене пришлось появиться мне.
— Это было бы слишком просто... Хотя чего еще ждать от твоих закостенелых мозгов? Ладно. Молчи и слушай. Так вот, ты — последний Мастер Синанджу. И когда я стану прахом, мое место должен занять ты. Но представь — вдруг что-то с тобой случится?
— Придется тебе начать все сначала и учить кого-то другого, я думаю.
— Я слишком стар для новой изнурительной борьбы с великовозрастным балбесом, сын мой. Так что если ты оставишь сей мир, мне придется взять на обучение дитя — этого требует наша традиция. Предпочтительно корейское дитя, Римо. Предпочтительно из нашей деревни, и главное — рожденное от моего семени.
— Понял, — кивнул Римо. — Если я ухожу со сцены, у тебя появится другой сын.
— Да, — закивал Чиун. — Наконец ты понял. — Неожиданно голос его дрогнул, и он бросил на Римо подозрительный взгляд. — Что ты имеешь в виду — другой сын?
Римо пожал плечами.
— Ну, я хотел сказать: вроде меня. Я ведь все же твой сын... в некоторой степени.
— Нет, ты не это хотел сказать, Римо. Прошу, не скрывай ничего от меня.
— Ну ладно, — Римо вздохнул. — Видишь ли... я знаю о твоем умершем сыне.
— Откуда? — быстро спросил Чиун. — Я никогда не рассказывал тебе об этом.
— Никогда, — согласился Римо.
— Значит, ты рылся в моих свитках, да?
— Никогда, — снова повторил Римо, приложив к сердцу скрещенные пальцы и сопроводив сей жест бойскаутским приветствием.
— Тогда откуда же?
— Мне рассказал об этом Великий Ван. Мы говорили об этом, когда его дух посетил меня на пороге посвящения в Мастера — помнишь?
— Старый сплетник! — процедил сквозь зубы Чиун. — Остался таким даже на том свете.
— О мертвых так нехорошо отзываться, папочка. Не говоря уж о величайшем из Мастеров Синанджу.
— Как бы то ни было, я не желаю об этом говорить.
— Это я понимаю. Но когда-нибудь тебе все же придется, наверное. Может быть, когда-нибудь и я окажусь еще одним сыном, которого судьба лишила тебя.
— Нет. Ты должен отомстить ей, Римо.
— Ты хочешь отомстить судьбе?
— Это твой долг. Наш долг. Долг перед Синанджу.
— Согласен.
— Но мы должны быть осторожны, — предостерегающе поднял палец Чиун. — Я не желаю, чтобы ты тоже лишился семени.
— Ну, за меня не беспокойся, — хмыкнул Римо. — Я думаю, что еще сгожусь на что-нибудь добрый десяток лет.
— Ты опять не слушал меня, — огорченно вздохнул последний из подлинных Мастеров Синанджу. — Это никак не связано с возрастом — по меркам Синанджу я еще очень молод, — но с кознями наших недругов. Кто-то сделал это со мной. И сделает со многими другими. Мы должны остановить его.
— Понятно, — кивнул Римо, хотя на самом деле понять он не мог ничего. — Остановим, а как же.
Снова откинувшись на подушки, Мастер Синанджу устало закрыл глаза.
— Слушает, но не слышит, — сокрушенно пробормотал он. И отвернулся к стене.
* * *
Когда Римо вошел в кабинет Смита, между шефом и Анной шел более чем оживленный разговор.— А я говорю вам, что кто-то организовал дьявольский заговор против моей страны! — Анна, похоже, была уже близка к истерике.
— Успокойтесь, пожалуйста, мисс Чутесова. Я вполне понимаю ваше разочарование, но ваша теория, мягко говоря, слабовата.
— То, что я знаю, я знаю, Смит.
— А я вот ничего не знаю, — встрял Римо. — И если бы кто-нибудь просветил меня...
Анна окинула Римо ледяным взглядом и отвернулась. Римо привычно не заметил этого.
— Мисс Чутесова, — вздохнул Смит, — считает, что нашла пропавший советский “шаттл”.
— “Считает”! — фыркнула Анна. — Я знаю, что нашла.
— Буквы на стене мойки еще ничего не доказывают, — заметил Смит сухо.
За своим широким дубовым столом он в этот раз чувствовал себя неуютно. Секретаршу пришлось услать якобы по делам. Смит вообще не любил проводить совещания КЮРЕ в своем кабинете, но сегодня у него просто не было выбора.
— Но это был именно кусок “Гагарина”! — настаивала Анна. — Иначе почему бы эта проклятая мойка называлась именно так?
— А что за “Гагарин”? — снова встрял Римо.
— Мисс Чутесова находится здесь по заданию своего правительства — найти исчезнувший советский “челнок”, который, возможно, именно в этих местах потерпел аварию.
— Уяснил, — кивнул Римо.
— Этот самый “челнок” и называется “Юрий Гагарин”. И она думает, что нашла его.