Мерфи Уоррен. Последний крестоносец

   — Только не мне, — отозвался Слаггард, пытаясь перелезть через борт. — Я смываюсь!
   — Не будь идиотом! Посмотри, сколько там катеров.
   — Знаешь старую поговорку «Неизвестный дьявол страшнее знакомого»?
   — Да.
   — Так вот, к данному случаю она не подходит, — ответил Слаггард и спрыгнул за борт.
   Лететь было высоко, и громкий всплеск раздался лишь через несколько секунд. Преподобный-Генерал всплыл на поверхность лицом вниз, сбоку болтались ножны от потерявшейся в суматохе шпаги.
   Подоспевший катер, полный гвардейцев, притормозил рядом, и Слаггарда втянули на борт. Донесшиеся оттуда победные возгласы свидетельствовали о том, что иранцы узнали своего ненавистного врага. Взревел мотор, и катер скрылся в ночной темноте.

* * *

   Тем временем на берегу Римо успел наголову разгромить иранцев. Он был слегка разочарован. Римо хотелось нанести как можно больший урон, но как только передние ряды упали под его ударами замертво, остальные солдаты бросились врассыпную. Римо пустился вдогонку, по дороге пробивая шины грузовиков и калеча гусеницы танков. Но солдаты, которых он вытягивал из покалеченных машин, по большей части оказались мальчишками не старше тринадцати. У Римо не хватило духу причинять им какой-нибудь вред, так что пришлось облегчить душу несколькими увесистыми пинками.
   Возмущенный, он вернулся обратно на берег. Там, на пригорке, все еще стоял Великий аятолла, осыпая воды Персидского залива проклятиями. Костлявые руки имама были сжаты от ярости, на бороде клочьями повисла слетавшая с губ пена.
   Подойдя сзади, Римо похлопал аятоллу по плечу.
   — Привет! Помнишь меня?
   Обернувшись, аятолла застыл от ужаса, осознав, что они остались совершенно одни.
   — Ну что, затряслись поджилки? — спросил Римо, зная, что его собеседник не понимает по-английски.
   — Долой США! — внезапно воскликнул имам и бросился наутек. Однако Римо успел наступить на полу его верблюжьей накидки, и аятолла Исламской Республики Иран растянулся на земле.
   — Знаешь, я слышал много плохого о шахе, но ты побил его по всем статьям, — сказал Римо. — Как бы мне хотелось свернуть эту дряблую шею, но, к сожалению, приказ не позволяет мне обострять международные отношения.
   — Долой США! — сплюнув, ответил аятолла. Судя по всему, этим его познания в английском и ограничивались.
   — Я где-то читал, что ваш народ затеял революцию из-за того, что шах приказал сдернуть с некоторых мулл тюрбаны, когда те стали слишком злоупотреблять своим положением. Да уж, вы причинили миру немало горя из-за нескольких кусков тряпки! — Поставив ногу на грудь аятолле, Римо потянул за край его головного убора и отбросил размотавшуюся ткань в сторону. — Чиун утверждает, что это второе по тяжести оскорбление, которое можно нанести мулле. А первое — сбрить ему бороду. Жаль, что я не захватил с собой ножниц.
   Аятолла сплюнул Римо на ноги.
   — Ну что ж, — проговорил тот, — тем не менее, когда я берусь за дело, то стараюсь довести его до конца.
   И, присев на грудь Великого имама, Римо принялся выщипывать его бороду волосок за волоском, не обращая внимания на завывания старца.
   Когда все было кончено, подбородок аятоллы был так же гладок, как у новорожденного младенца.
   Давясь бессильными слезами ярости, имам продолжал осыпать Римо проклятиями.
   — Не знаю, что ты хочешь сообщить мне, приятель, но самым подходящим ответом будет: «Вот так-то, дорогой!»
   С этими словами Римо, усмехаясь, зашагал прочь.

Глава 25

   Римо Уильямс увидел, что суматоха, царившая в заливе, успокоилась. Чиун стоял на палубе «Морского Гаргантюа», скрестив руки на груди, и обращался к разоруженной армии Слаггарда. С такого расстояния Римо не слышал, что говорит его учитель, однако успел заметить, что катера Революционной гвардии застыли поодаль, явно пребывая в нерешительности, что же предпринять дальше.
   Войдя в воду, Римо нырнул и подплыл поближе. Не поднимаясь на поверхность, он смял неподвижные гребные винты, а затем несколькими ударами проделал в днищах пробоины.
   Катера быстро пошли ко дну. Плавая среди барахтающихся в воде гвардейцев, Римо утягивал их на глубину. Нанося удары в области позвоночника, слишком легкие, чтобы полностью парализовать противника, он заставлял людей терять ориентацию. Если кто-то не сумеет выбраться на берег, подумал Римо, что ж, в этом не будет моей вины. Обычный, предусмотренный самой природой естественный отбор: выживают лишь сильнейшие.
   Чтобы взобраться на палубу «Морского Гаргантюа», Римо воспользовался проделанными Чиуном отверстиями.
   Увидев своего ученика, Мастер Синанджу бросил пренебрежительный взгляд на стекавшие с него потоки воды.
   — Это мой сын, — объявил он толпе, — Римо.
   В ту же секунду крестоносцы пали на колени.
   — Сын Великого Чиуна! — кричали они. — Великий Римо!
   — Он вовсе не великий, а вполне обыкновенный.
   — Обыкновенный Римо! — продолжала ликовать толпа. — Да восславится имя твое, Обыкновенный Римо!
   Чиун отвернулся от крестоносцев.
   — Теперь ты понял? — прошептал он Римо. — Именно так и начинаются все эти вещи. Люди вернутся домой и станут рассказывать всем о Великом Чиуне и Обыкновенном Римо, выстроят церкви. Потом они придумают правила, которые помогут управлять последователями новой религии, и, через каких-нибудь три или четыре века мы станем настоящими божествами.
   Римо заметил обращенные на него восторженные взгляды, напомнившие ему собственное восхищение, когда он впервые пришел в церковь Элдона Слаггарда. Слепая доверчивость этих людей вызывала отвращение.
   — Давайте возблагодарим Великого Чиуна! — раздался голос одного из коленопреклоненных крестоносцев.
   — Уже достаточно... — начал было Чиун, но когда к его ногам посыпались монеты и купюры различного достоинства, не говоря уже о целых бумажниках, он засуетился. — Не стой же столбом, помоги мне собрать приношения этих достойных почитателей моего совершенства!
   — Но ты же не можешь отбирать у них деньги обманом, папочка, — возразил Римо. — Это нечестно.
   — Ты забыл, что нам еще предстоит обратная дорога домой? Нужно как-то утихомирить этих кретинов, и, по-моему, я нашел вполне неплохой способ. Кроме того, если люди заблуждаются настолько, что считают меня высшим существом, то я не обязан за них отвечать.
   — Пожалуй, ты справишься и без меня. Пойду разберусь со Слаггардом и Викторией. Кстати, где они?
   — Не знаю, — ответил Чиун, открывая чей-то особенно толстый бумажник.
   Выбросив документы и кредитные карточки за борт, он спрятал деньги в потайной карман кимоно.
   — Преподобного Слаггарда схватили иранцы, — сообщил один из крестоносцев, показывая рукой в сторону берега.
   Из причалившего катера на землю спрыгивали гвардейцы, таща за собой мокрую расплывшуюся тушу преподобного отца, напоминавшего в этот момент свинью, которую ведут на бойню.
   В первый момент Римо хотел броситься Слаггарду на помощь, но у самого борта остановился и пробормотал:
   — Черт с ним! Он того не стоит. Так, значит, остается только Виктория.
   Обойдя весь корабль, Римо обнаружил Викторию Хоур на мостике, где она отдавала приказания капитану танкера.
   — Послушайте меня! Необходимо избавиться от этих людей. Они — свидетели, которые знают, что в деле замешана наша компания. Нужно выйти в открытое море, а там мы загоним их в один из трюмов и затопим его. Трупы можно будет сбросить за борт по дороге домой.
   — Звучит не по-христиански, — спокойно проговорил Римо.
   Виктория Хоур резко обернулась. Римо стоял, опираясь на дверной косяк и скрестив на груди руки.
   — Римо!
   — Почему бы вам не оставить нас наедине? — обратился тот к капитану.
   — Вы не имеете права командовать на этом судне! — запротестовал капитан.
   Тем не менее, Римо удалось его убедить. Он вышиб стекло и, схватив капитана за шиворот, вышвырнул его наружу. Почувствовав, что тот успел ухватиться за верхнюю скобу приделанной снаружи лестницы, Римо разжал пальцы, и капитан, словно напуганный шимпанзе, сполз на палубу.
   — Слаггард в руках иранцев, — негромко сказал Римо.
   — Для него это хуже смерти. Но идиот вроде Слаггарда вполне заслуживает такой судьбы.
   — Из того, что я слышал, получается, что план операции на самом деле принадлежал тебе. Я не ошибся?
   Порывшись в сумочке, Виктория Хоур закурила сигарету и сделала глубокую затяжку.
   — Все верно. У Слаггарда были куриные мозги, но зато он обладал талантом проповедника, а я знала, как держать его в подчинении. Думаю, у тебя накопилось порядочно вопросов?
   — Да.
   — Ты, очевидно, уже догадался, что дело вовсе не в гвозде, — продолжала Виктория, нервно расхаживая по капитанскому мостику. — Гвоздь был всего лишь предлогом. Я узнала о нем во время поездки в Тегеран. К тому же это фальшивка. Даже Слаггард не верил, что гвоздь настоящий. В то время мне было отчаянно нужно вернуть своей компании рынок. Так что, увидев гвоздь, я сразу придумала весь план, от начала до конца. Можешь считать это озарением. Требовалось только найти подходящего человека. Слаггард стал тем, на кого пал мой выбор. Он был неподражаем!
   — Понятно. Гвоздь сейчас у Чиуна. На нем есть надпись «Сделано в Японии».
   Выпустив струю дыма, Виктория Хоур рассмеялась.
   — И тем не менее он сработал! Набрав достаточно крестоносцев, мы смогли бы захватить иранские нефтяные скважины. Война с Ираком так обескровила эту страну, что она стала бы легкой добычей. Хочешь верь, хочешь нет, но мы могли бы победить. Не в этот раз, так в следующий.
   — Возможно, но при этом пришлось бы разбить немало яиц.
   — Прошу прощения?
   — Я имею в виду ваше «пушечное мясо». Знаешь поговорку «Нельзя приготовить омлет, не разбив несколько яиц»?
   Виктория Хоур пожала плечами.
   — Не я изобрела гормоны. Единственное, что меня интересовало, это как ими воспользоваться в личных целях, Ну, и что же дальше? Передашь меня властям?
   — Мы в этом стиле не работаем.
   — А кто скрывается за этим «мы»?
   — Ты мешаешь нам уже потому, что знаешь: это «мы» существует.
   Вглядевшись в лицо Римо, Виктория Хоур вздрогнула — оно выглядело решительно, в сжатых губах было что-то жестокое. Даже взгляд, казавшийся тогда, в Тандерболте, таким простодушным, был проницательным и беспощадным. Перед ней стоял совсем другой Римо. Но он тоже был мужчиной, а это означало, что к нему можно найти подход. Виктория потушила сигарету и шагнула вперед. Взяв Римо за пряжку ремня, она игривым жестом притянула его к себе.
   — Ты не убьешь меня, — прошептала она.
   — Почему? — поинтересовался Римо, глядя Виктории прямо в глаза.
   Ее руки потянулись к молнии на брюках. Дыхание, когда-то казавшееся ему свежим, теперь отдавало табачным дымом. Римо не знал, что Виктория курит.
   — Потому что я тебя хорошо знаю. Ты не станешь убивать леди.
   Разомкнув губы, Виктория Хоур подняла голову. Римо почувствовал легкое прикосновение ее языка.
   — Ты права, — проговорил он, отстраняясь. — Я не стал бы убивать леди.
   Виктория улыбнулась. Значит, она не ошиблась. Она уже начала расстегивать молнию.
   — Некоторое время я сомневался в себе, — негромко проговорил Римо, — считал, что моя работа приносит вред. Но теперь я вижу, что если ее не делать, это оборачивается еще большими несчастьями.
   Протянув руку, Римо отодвинул с шеи Виктории прядь волос как будто для того, чтобы поцеловать ее. Однако вместо поцелуя Виктория Хоур ощутила, как пальцы Римо скользнули по сонной артерии. Прикосновение было сильным, и Виктория вздрогнула, предвкушая, какими ласками наградит ее этот мужчина, однако через секунду в глазах потемнело, и она поняла, что это — конец.
   — Лучше заниматься проблемами, которые создают люди вроде тебя и Слаггарда, чем сидеть сложа руки в ожидании, пока вы отправите мир ко всем чертям.
   — Но ты же говорил... — попыталась выговорить Виктория.
   — Ты никогда не была леди, — ответил Римо и сжал пальцы.
   Тело Виктории Хоур бесформенной грудой рухнуло на пол. Теперь она вовсе не казалась сексуальной.
   Римо зашагал прочь, ни разу не обернувшись.
   Преподобный Элдон Слаггард пришел в себя и поморщился от боли. Вокруг было темно. Ударившись рукой обо что-то твердое и холодное, он охнул.
   Наконец Слаггарду удалось приподняться на локте и оглядеться.
   Он понял, что лежит на полу в бронетранспортере. С виду это было похоже на инкассаторскую машину, в которой доставлялись в банк адресованные ему пожертвования. Единственное отличие состояло в том, что вместо денег Слаггарда окружали ухмыляющиеся физиономии иранцев. Их сверкающие белизной зубы, казалось, готовы были впиться преподобному отцу в глотку.
   Элдон Слаггард схватился за кобуру, но револьвера не было. Шпага тоже исчезла, а из ножен вылилось немного морской воды, но и только. Подтянув к себе ноги, Слаггард ухитрился сесть и изобразил на лице подобие улыбки.
   — Привет! — сказал он, одновременно пытаясь нашарить за голенищем сапога метательный нож.
   Внезапно он вспомнил, что нож выхватила эта сучка. Что ж, оставался еще второй нож. К сожалению, в сапоге его не оказалось. И тогда застывшая улыбка сползла с лица преподобного Слаггарда.
   — Куда мы едем? — хрипло спросил он.
   — В Тегеран. Тебе там понравится. В столице тебя поджидает множество народу, очень много.
   Казалось, улыбки иранцев стали еще шире. В лицах окружавших Слаггарда людей было что-то знакомое. Наконец он вспомнил — эти лица являлись ему в ночных кошмарах: сверкающие белизной зубы, дьявольский блеск горящих глаз. И тогда преподобный Слаггард осознал, что теперь он находится в стране, полной дьяволов.
   — Кстати, — внезапно проговорил преподобный отец. — Вы что-нибудь слыхали об Иисусе, парни?

Глава 26

   Доктор Харолд В. Смит постучал в дверь.
   — Открыто, — ответил Римо Уильямс.
   Войдя, Смит обнаружил, что Римо скатывает камышовую циновку, служившую ему постелью, а из кармана брюк у него высовывается" голубая зубная щетка.
   — Чем ты занят? — поинтересовался Смит.
   — Собираюсь, — ответил Римо.
   — В отпуск?
   — Нет. Мы с Чиуном пришли наконец к решению — уехать из этого сумасшедшего дома. Не обижайтесь, но ведь «Фолкрофт» и есть приют для умалишенных.
   — Ничего страшного, — сказал Смит. — Наверное, это даже к лучшему. Я уже намекал Чиуну, что вы пробыли здесь слишком долго.
   — Но идея переехать принадлежит не Чиуну, а мне. Ему-то как раз здесь нравится, он считает, что королевский ассасин должен жить, так сказать, при дворе. Но я уговорил его, и Чиун едет со мной.
   — Очень мило. Прямо скажем, поступок для Чиуна довольно необычный.
   — Он все еще переживает по поводу нашей поездки в Иран. Мало того, что дыни оказались переспевшими, а ковры стали ткать отвратительного качества; выяснилось, что самый главный мулла и слыхом не слыхивал о Синанджу. Но и это еще не все — аятолла боялся Америки. Этого Чиун никак не может понять. Не думаю, чтобы он когда-либо согласился еще раз поехать в Персию. Да, кстати, о том задании. Вам удалось распутать все ниточки?
   — По крайней мере, мы сделали все от нас зависящее. Крестоносцы возвратились в свои семьи. Правительство решило не подавать в суд на Макалленскую нефтяную компанию за нарушение Акта о нейтралитете, в основном потому, что их и так ждет финансовый крах. А что касается заявлений иранцев об американском вторжении, то они шумят по поводу и без повода уже столько лет подряд, что никто в международном сообществе не принимает такие выпады всерьез.
   — А как насчет крестоносцев, которые погибли на первом корабле?
   — Смерть Ламара Бу, хотя и от руки иранцев, но все же произошла на территории церкви Слаггарда, так что их можно привлечь к ответственности. Полагаю, семье мальчика будет выплачена значительная компенсация. Что касается остальных, то Иран не торопится выдавать их тела. Боюсь, они будут числиться в списках пропавших без вести, пока не будут закончены все судебные процессы, которые в скором времени будут возбуждены против организации Слаггарда. Учитывая особенности нашей судебной системы, в Иране к тому времени, возможно, уже установится дружественный режим.
   — Всегда любил счастливые концовки, — с кислой улыбкой заметил Римо. — Кстати, я давно хотел у вас спросить. Как вам удалось расколоть того террориста в штаб-квартире ФБР?
   Смит опустил глаза.
   — Ничего особенного, — проговорил он, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
   — Смитти! Да вы смутились! Ну-ка, послушаем, послушаем.
   Смит прокашлялся.
   — Как вам, наверное, известно, добиться успеха на допросе можно за три дня. В тот момент мы этим временем не располагали. И тогда я применил метод, которым пользовался еще в военной разведке, когда нужно было получить некоторые сведения от человека, выдавшего нацистам несколько еврейских семей.
   — Продолжайте же, я весь внимание.
   — Ну, я с ним побеседовал.
   — Побеседовали?
   — Да, спокойно и собранно. Я не стал обвинять допрашиваемого и читать ему мораль. Вместо этого я рассказал ему о людях, которые погибли в результате его поступка, поведал самые разнообразные сведения о их жизни, показывал фотографии. Я говорил о горе, которое обрушилось на родных и близких этих людей. Одним словом, в результате вместо безликих жертв перед допрашиваемым предстают живые люди. Тот террорист сломался, когда я положил перед ним фотографию убитой им семилетней девочки и прочел ее сочинение на тему «Кем я хочу стать, когда вырасту». Там говорилось, как она станет медсестрой и положит конец страданиям, царящим на земле. Этого он не смог выдержать.
   — Зная вас, Смитти, можно предположить, что вы просто надоели ему до смерти. Но как бы то ни было, результат все равно потрясающий. Поздравляю вас.
   — Гм... Спасибо.
   В этот момент в комнату вошел Мастер Синанджу.
   — Приветствую вас, о Император Смит, — сдержанно поздоровался он. Чиун все еще не простил Смита за прегрешения, ущемившие его самолюбие. — Мой сын уже донес до вас печальную весть?
   — Да, Мастер Чиун. Вы выбрали самое подходящее время — я как раз получил ваши сундуки.
   — Хорошо. Мы забрали их с яхты Слаггарда перед тем, как отправиться в Перс... в Иран. Я специально предупредил почтового служащего, что он отвечает за их сохранность головой. Так что, все четырнадцать прибыли на место?
   — Все четырнадцать.
   — И ни одного поломанного замка?
   — Судя по всему, сундуки в отличном состоянии.
   — Ну что ж, если это так, — радостно сказал Римо, — пора выходить.
   — У вас есть где остановиться? — спросил Смит.
   — Мы с Чиуном подумываем о том, чтобы приобрести дом.
   — Я, конечно, не могу вам препятствовать, но считаю своим долгом предупредить, что постоянное место жительства чревато осложнениями. Я имею в виду: с точки зрения секретности.
   — Плевать на предосторожности. Мы покупаем дом, обнесенный белым заборчиком. И, возможно, с садом.
   — В котором будут расти дыни, — добавил Чиун.
   — Сообщите мне, как только оформите все бумаги, — попросил Смит.
   — Не беспокойтесь, Смитти, мы же все равно вышлем вам чек. Ты идешь, Чиун?
   — Одну минутку, Римо. Я должен побеседовать с Императором. Будь любезен, проверь пока, все ли в порядке с моими сундуками.
   — Понял, — ответил Римо, сбегая по лестнице.
   — По-моему, он очень доволен, — тихо заметил Смит.
   — Это пройдет. Хорошее настроение у Римо длится не дольше, чем снегопад в апреле.
   — Это как-то связано с его недавним религиозным перерождением?
   — Нет, религиозные чувства у Римо так же преходящи, как и настроение. Не знаю, что вызвало у него ностальгию по праведному образу жизни, но лживые проповеди преподобного Слаггарда быстро заставили эти мысли улетучиться.
   — Возможно, так действительно будет лучше. При нашей работе времени на религиозные размышления не остается.
   — Кроме того, я раскрыл ему тайну религии Синанджу! — с гордостью сообщил Чиун. — Все остатки прошлых верований, имена богов и предрассудки исчезли из памяти моего ученика навсегда.
   В это время в дверях показалась голова Римо.
   — Эй, Чиун, из-за чего задержка? Иисус, Мария и Иосиф. Пошевеливайся, ладно?
   — Но в конце концов, — мрачно заметил Чиун, — чего можно ждать от человека, который первые двадцать лет своей жизни провел в когтях Римской католической церкви?