Страница:
Командиры взводов, прибывшие на укомплектование частей из равнинных округов, так же не имели горной подготовки. Поэтому, в первых же боях, определенная часть офицеров чувствовала себя неуверенно. Попадая даже не в очень сложную обстановку они просили у старшего начальника помощи или откровенно спрашивали - что делать? Такая нерешительность являлась результатом опекунства, которое получило широкое распространение в армии начиная с семидесятых годов. Старший начальник не учил своего подчиненного как ему поступать в той или иной ситуации, а считал, что это проще ему сделать самому. И делал. Подчиненный же как не мог решать те или иные вопросы, так и оставался неумелым. Особенно пагубным было опекунство в ходе тактических учений. Конечно, старший может утверждать или не утверждать решение младшего - это предусмотрено боевыми уставами. Но при этом он должен объяснить почему его решение не соответствует данной обстановке и предоставить время для обдумывания варианта нового решения. Когда же решение ограничивается репликой "Что это за решение? Действуйте так - то...,вперед!". Конечно, толку от такой науки мало. Вот и сложился у офицеров определеный стиль мышления рассчитанный на жизнь, если можно так выразиться, по облегченному варианту. Конечно, это относится не ко всем, а к некоторой части офицеров. Опекунство фактически устраняло подчиненных от принятия самостоятельных решений, выполнения своих обязанностей и т.п. Фактически, от подчиненных требовалось повторять чужие мысли. Такая изоляция от ответственности, повседневных житейских и служебных обязанностей, лишала офицера обязательности, инициативы, решительности и стойкости. Война в Афганистане с реальным противником, действия которого не укладывались ни в какие уставы, потребовала многое измененить в действиях офицеров. Не у каждого это получалось. Да это и естественно. Офицер это не только профессия, но и призвание. Нельзя быть хорошим офицером если у тебя нет призвания. Офицер армии любого государства отличается от граждан своей страны тем, что он наделен правом не только приказывать своим подчиненным, но и отвечать за их жизнь, а так же подчиняться приказам старших. Такое сочетание не каждому по плечу. Они прибыли на войну - на свою работу. По разному у них складывалась служба. По разному складывалась и жизнь. Но сечас нужно было научить их воевать, беречь свою жизнь и жизнь подчиненных. Они еще не понимали, что тот кто отдает приказ на бой, первый несет ответственость за сохранность людей. Нужно было ликвидировать инертность, безинициативность у ряда командиров в кратчайшие сроки. Это достигалось кропотливой подготовкой не только офицеров, но и всего личного состава к боевых действиям. Отделом боевой подготовки армии была разработана и утверждена 12-ти дневная программа. В течение трех дней совершенствовалась одиночная подготовка солдат. Одновременно начиналось боевое слаживание штаба. Проводились занятия на ящике с песком по управлению боем подразделений. В течение двух дней складывались отделения, взводы, проводились тренировки по управлению огнем. Продолжалось слаживание штабов, проводилось суточное командно-штабное учение. На боевое слаживание роты и батальона отводилось 3-4 суток, в ходе которых занятия проводились со средствами усиления, а ротные тактические учения - с боевой стрельбой, по содержанию применительно к предстоящей боевой задаче. В течение 2-3 суток готовилась боевая техника и вооружение. Заканчивалась подготовка к боевым действиям проведением смотра готовности подразделения и командира. Серьезное внимание уделялось проведению воспитательной работы с офицерами. Хотя по этому вопросу мнения расходились, особенно в первое время. Я вспоминаю разговор с одним из командиров полков - Владимиром Зиновьевичем Редькиным. Хороший командир полка. Удачно провел несколько боев и в полку появились шапкозакидательские настроения. Работая в полку, мы обратили внимание на запущенность воспитательной работы - особенно с офицерами. На мой вопрос - чем он такое положение может объяснить, Владимир Зиновьевич ответил: - Товарищ генерал, офицеры взрослые люди, уже своих детей имеют. Какое же воспитание нужно взрослому человеку на войне? Он должен выполнять полученную задачу. - Я с Вами не согласен, Владимир Зиновьевич. Война войне рознь. В годы Великой Отечественной войны каждый воин знал, что он воюет за свою Родину, семью, близких. И, конечно, агитировать или убеждать его в необходимости защищать свой дом было не нужно. Хотя и тогда случаи измены, дезертирства и других аморальных явлений были не единичны. Здесь же в Афганистане мы воюем на чужой земле, выполняя интернациональный долг. Не все это понимают, о чем свидетельствуют факты, которые в полку к сожалению имеют место. - Да, факты уже есть и что-то надо делать. Офицеров возмущает, да и солдат тоже, что афганские солдаты не очень стремяться защищать свой дом от мятежников. В основном они надеются на нас. А нашим обидно - ответил подполковник В.З.Редькин. - Вот Вы сами и ответили на мой вопрос. Нужно всем, и особенно офицерам, объяснить, убедить их в необходимости нашей мисии это и есть воспитательная работа. Разговор у нас продолжался длительное время. В результате командир полка изменил свое мнение о роли политико-воспитательной работы. Молодые офицеры, прибывшие сюда сразу же по окончанию военных училищ без достаточного армейского и жизненного опыта, добросовестно и мужественно выполняли свой военный долг. Несмотря на тяжелейшие бытовые, климатические условия и военные условия мне не пришлось услышать от них ни одной просьбы об увольнении из армии. В то же время, в Союзе в мирных условиях, где офицер не испытывал таких психологических, физических и моральных нагрузок сплошь и рядом можно встретить молодого офицера, который стремился уволиться из армии сознательно совершая проступки на грани преступления. В чем же причина такого явления, когда где трудно не помышляют об увольнении, а где легче - бегут? Наверное не только в присяге дело. Она работает и здесь и там. Мне кажается, имеет место влияние других факторов. Я вспоминаю свою молодость, когда отношение к командиру Красной армии было как к самому желанному, обожаемому человеку. Сейчас это отношение, с легкой руки средств массовой информации, да и политиков, стремившихся демократизировать армию, резко изменилось в худшую сторону. Когда я был молодым командиром мне и моим товарищам нравились армейские порядки, а сечас молодым офицерам они не нравятся. Наши запросы были более скромными, а у них другой потолок, который значительно выше и не укладывается в наши рамки. К сожалению, происшедшие изменения не всегда замечаются и не всегда учитываются во взаимоотношениях старшего с младшим. В армии много говорится о воспитании молодых офицеров. Обсуждается этот вопрос на Военных советах различного уровня, принимаются решения, издаются приказы, печатаются статьи в военных газетах и журналах, но практически делается очень мало. Не редко можно столкнутсься с таким фактом, когда командир, отчитывая молодого офицера за упущения по службе, в назидание ему говорит: "Вот нас никто не воспитывал, а в люди мы вышли" - как бы бравируя этим. Конечно, с такими доводами согласиться нельзя. Я не поверю, что никто не приложил усилий, что бы поставить этого командира на ноги. К каждому офицеру, вне зависимости от его желания, для его становления приложил руку непосредственный начальник. Один больше, а другой меньше. Я прослужил в армии более 50-ти лет и с благодарностью вспоминаю своих первых наставников - командира курсантского взвода Константина Плетникова, командира курсантской роты Илью Знагно и комбата Максимова. Помню я и своего первого ротного, к которому я попал после окончания училища - Степана Гавриловича Диденко и комбата - заядлого холостяка, ненавистника женского пола капитана Каплюченко. Конечно, можно до всего доходить и самостоятельно. Но период становления такого командира затянется, да и шишек на лбу он себе набьет предостаточно. Не все это выдерживают и "выходят в люди". В любой из частей время от времени появляются "трудные" лейтенанты у которых большой запас энергии, но направлен он не в ту сторону. Происходит это от того, что они хоть и одели погоны, но нет у них еще сознательного понимания необходимости военной службы. А что мы, старшие командиры, имеющие жизненный и служебный опыт, делаем для того что бы направить их на "путь истинный"? Вызываем на ковер, где используя право старшего отчитываем, зачастую унижая их достоинство, при этом обращаясь только на" ТЫ ", сажаем на гаупвахту или отдаем под суд офицерской чести. При этом в представлении или очередной аттестации пишем, что все меры воспитательного порядка не возымели действия. И это мы называем воспитанием. Чему мы их научили? А ведь они наши наследники. Хороший родитель готовит своего сына - наследника занять его место в жизни. Вот лейтенант и считает - военная служба отживает, нужно не упустить момент, не прозевать и занять приличное место в гражданской жизни. Такие и уходят из армии. Мне хочется сказать молодым офицерам - конечно, в жизни есть много интересного, но есть и необходимое. Иначе говоря, кроме прав есть и обязанности. Это касается всех граждан нашей страны. А армия будет еще долго нужна для защиты нашей Родины. Постепенно командиры взводов, рот, батальонов, да и командиры полков, приобретали боевой опыт, познали тактику боя на практике, приобрели уверенность в себе и перестали сломя голову рваться в бой, ведя за собой солдат. С каждым боем их действия, команды становились более осмысленными. Постигая искуство боя они понимали, что в условиях Афганистана победа - это не освобождение территории от мятежников, а полное уничтожение противника при минимальных своих потерях. И тут на первый план выходил мощный, прицельный огонь, а не грудь солдата, которой он по неопытности пытался принять удар мятежников. Война - это серьезнейшее испытание для человека. Только на ней человек может делать все, что в обычных условиях кажется не под силу, сверх человеческих возможностей. Война расставляет всех по своим местам. Она формирует новых командиров, которые, приобретая опыт, приноровятся к ней и будут успешно командовать ротами, батальонами, полками и дивизиями.
5
Со стороны высшего военного руководства имел место и ряд организационных упущений, которые, по всей вероятности, явились следствием исключения возможности длительного пребывания наших войск в Афганистане и ведения ими боевых действий. Совершенно не правильно была оценена санитарно-эпидемиологическая обстановка страны и районов расположения введенных войск. Мне трудно указать непосредственного виновника - то ли это были медики, то ли другое начальство, которое не пустило медиков в Афганистан. Результатом такой небрежности, граничащей с преступлением, явилось то, что десятки тысяч военнослужащих переболели инфекционным гепатитом, брюшным тифом и дизентерией. Некоторые из них стали инвалидами. Это все можно было, если не полностью исключить, то хотя бы ослабить, не допустить таких массовых заболеваний. Очень долго разворачивалось главное квартирно-эксплуатационное управление Министерства обороны. Строительство санитарных узлов, умывальников, бань, столовых и других объектов велось очень и очень медленно. У строителей были и объективные трудности, которые заключались в отсутствии строительных материалов, но при желании можно было организовать изготовление самим и изыскать на месте некоторые из них. В частях не хватало водовозок, испытывался недостаток воды не только для умывания, но и для питья. Все это создавало благоприятные условия для возникновения различных эпидемий. Принятыми экстренными мерами, с большим перенапряжением сил, многое было устранено, построено, а возникновение эпидемий не было допущено. При первой же замене офицеров и увольнении солдат и сержантов, выслуживших установленные сроки службы, возникла проблема ввода в строй офицеров и подготовки молодого пополнения. На месте решать эти вопросы практически было не возможно. Полностью отсутствовала учебно-материальная база и не было свободных командиров, которых можно было бы привлечь к обучению молодого пополнения. Каждый офицер имел своих подчиненных с которыми шел в бой. Он не мог их оставить и заняться обучением вновь прибывших солдат, которые даже не прошли курс молодого бойца. Не продумана была и замена офицеров. Она должна была проводится персонально, но часто были случаи когда на замену в роту приезжали сразу три офицера, или в полку менялись все комбаты. Конечно, такое положение дел было ненормально. В армии и округе отсутствовал резерв офицеров, предназначенный для пополнения подразделений, понесших в боях потери. Непродуманность комплектования 40-ой армии - воюющей армии главным организационно-мобилизационным управлением, привело к тому, что при 100% списочной численности в бой подразделения шли укомплектованные на 70-75%, а остальные проходили подготовку. Усилиями С.Л.Соколова, С.Ф.Ахромеева и командующего войсками ТРКВО Ю.М.Максимова подготовка молодого пополнения и офицеров бы ла организована и на территории Советского Союза. Для этой цели были развернуты два учебных полка, задействована учебная дивизия и вновь созданы два горных учебных центра. Занятия проводили офицеры и сержанты, прошедшие школу Афганистана. Теперь только после 6-ти месячного обучения пополнение направлялось в войска. Нужно отметить махровый бюрократизм нашего Главного управления кадров. Особенно это проявилось в начале войны. Личный состав 40-ой армии воевал и, естественно, что кто-то воевал лучше, кто-то хуже, кто-то отличился и заслуживал государственных наград. Но не тут-то было. Представления камандиров, направленные в ГУК, находились там в течение нескольких месяцев в ожидании ближайшего государственного праздника. Многие награды не заслуженно снижались на одну, а то и на две ступени, а некоторым военнослужащим и вообще отказывали, мотивируя это тем, что он награждался 3-4 года тому назад, а срок был установлен не чаще одного раза в 5-6 лет. Естественно, что аналогичная мотивировка отказа была при представлении военнослужащего и к повторному награждению. Армия воевала, личный состав проявлял героизм, получал ранения, погибал, а судьба его наград решалась в кабинетах ГУК в г. Москве. Такая же картина повторялась и с досрочным присвоением воинских званий. Кажется у нас был богатый опыт Великой Отечественной войны о порядке награждения и внеочередного присвоения воинских званий, но, к сожалению, к этому опыту генералы и офицеры ГУК не обращались. Только после неоднократных обращений С.Л.Соколова к Министру обороны Д.Ф.Устинову, а затем и в политбюро ЦК КПСС, эту рутину удалось сломать. Более того, было принято решение обязательно награждать раненых и погибших. Но сроки прохождения документов остались большими. Нужно отметить еще один момент. Если опыт Веоикой Отечественной войны офицерами ГУК был забыт, то командиры частей и подразделений использовали его в полной мере. Я имею ввиду, что зачастую к наградам представлялись лица приближенные к командиру, но не имевшие ратных отличий. В то же время были забыты шофера автобатов, совершавшие рейсы по маршруту Термез-Кабул и Кушка-Кандогар. А ведь эти водители проявляли мужество, смелость и героизм ничуть не меньше солдат мотострелковых подразделений. Только к третьему году войны положение с награждением в основном нормализовалось. Не все обстояло благополучно и с афганской армией. Несмотря на принимаемые нами меры, Б.Кармаль продолжал стоять на позиции недоверия к армии. В ее рядах все еще находилось большое количе ство халькистов, что он считал недопустимым. В качестве альтернативы армии он прилагал усилия для быстрейшего укомплектования частей полиции и государственной безопасности, которые, как он считал, будут преданы ему, так как там преобладали парчамисты. Афганская армия находилась в тяжелом положении. Рассредоточенная по мелким гарнизонам для охраны органов местной власти, она поподала под сильное влияние пропаганды мятежников, теряла боеспособность, теряла подразделения и целые части, которые сдавались или добровольно переходили на сторону оппозиции. Отсутствие боевой собранности сказывалось в руководстве войсками и на их действиях. Тем не менее, мы старались, с согласия нового Министра обороны генерала Абдулы Кадыра, привлекать подразделения афганской армии к вооруженной борьбе с мятежниками. Хотя и медленно, но это нам удавалось. Генерал А.Кадыр при нахождении у власти М.Тараки занимал пост Министра обороны, но по навету недоброжелателей был смещен Х.Амином и арестован. Освободили его из тюрьмы после ввода наших войск в страну. Были у нас и различные подходы к комплектованию местных органов власти. Значительная часть территории находилась под контролем мятежников. Боевые действия, которые вели советские войска, преследовали основную цель - разгром или уничтожение живой силы противника, его баз, складов и т.п. Захват и удержание территории в этих операциях не предусматривался. Слишком ограниченный был состав советских войск. Для расширения и укрепления государственной власти проводились специальные операции совместными усилиями советских и афганских войск, а так же государственных органов. Проводились такие операция в три этапа. Вначале велась подготовка к внедрению и закреплению в кишлаке, волости, уезде ядра государственной власти. Затем рассширялся район влияния государственной власти действиями войск, которые блокировали по периметру намеченный район. Затем собиралось население и перед ним выступали представители оргядра с разъяснением обстановки и цели их прибытия. При необходимости проводилась фильтрация населения. Формировались отряды защиты революции и самообороны, проводился учет населения и ему оказывалась медицинская и материальная помощь. Закрепление народной власти осуществлялась путем проведения агитационно-пропагандистской работы. Устанавливались контакты отряда с населением и определялся порядок поддержки его после ухода войск действиями дежурных подразделений с ближайших пунктов дислокации войск. Мы стояли на позициях, что основу организационного ядра должны составлять представители, а точнее жители данного уезда, волости, кишлака. Кабульские власти считали, что ядро должно комплектоваться центром из преданных ему людей, независимо от их местожительства. Вот и получалось, что прибывали такие правители в уезд где их никто не знал и не знает, да и они никого не знают. Конечно, веры им нет. А в ряде случаев, вновь назначенный старейшина, был очень молод, что противоречило вековым традициям народа. Старейшина всегда избирался населением из числа наиболее уважаемых и достаточно пожилых людей. Руководство страны, как я уже говорил выше, не очень надеялось на стойкость своей армии и просило для закрепления местных органов власти оставлять подразделения советских войск. Мы категорически возражали против такой постановки вопроса, считая это политической ошибкой и убеждали соответствующих начальников, что оргядро, укомплектованное из местных жителей, никуда не убежит и охранять его не нужно. В последующем руководство страны все же убедилось в целесообразности наших доводов и следовало им. Медленный ход стабилизации обстановки в Афганистане побуждал наш советский аппарат проявлять большую активность. Вместо кропотливого, настойчивого объяснения своему подсоветному, его подменяли и делали его работу. Постепенно это привело к тому, что все проблемы были переложены на советников. Они же, не имея соответствующей подготовки для советнической работы, не зная глубоко страны, ее народа, а зачастую и не разобравшись в сущности происходящих процессов, навязывали афганцам свое понимание ситуации, наши методы и способы решения задач, которые зачастую были для них непонятны. Наши партийные советники не смогли остановить массовый, по спискам, прием в члены НДПА и в результате она превратилась в аморфное объединение с острыми фракционными противоречиями, которое не могло играть роль авангардной политической организации. Такой стиль работы ведомственных и партийных советников породил пассивность у подсоветных, ухудшал состояние дел, которое и так было на очень низком уровне. Работники посольства и партийные советники, стремясь успокоить своих начальников в Москве, в донесениях излагали не объективное положение дел, а то которое руководство желало бы от них услышать. По этой причине С.Л.Соколов и С.Ф.Ахромеев часто не соглашались подписывать донесения в центр, разработанные нашим посольством. Иногда такие согласования затягивались на несколько дней. Были случаи, когда С.Л.Соколов, несмотря на не согласие с текстом доклада, подписывал его, но тут же отправлял свое донесение Министру обороны в котором излагал свою точку зрения и оценку происходящих событий. Наша группа получила статус оперативной группы Министерства обороны. Она по своей численности увеличилась примерно в 2,5 раза, имела свои средства связи с Москвой и управлением 40-ой армии, Министром обороны Афганистана и командующими соединениями. Размещалась группа в близи от штаба армии и Министерства обороны в особняке Совета Министров, который с чьей-то легкой руки получил название "резиденция". Часть офицеров нашей группы были участниками Великой Отечественной войны и имели большую жизненную и военную закалку. Все офицеры имели высшее военное образование и опыт работы на высоких военных должностях. Из Главного управления боевой подготовки вместо полковника Богомолова прилетели генерал Н.С.Генералов, полковники В.Я.Доценко и В.Н.Смирнов. Основу наших взглядов составляли верность своему военному долгу, присяге, народу. В нашу оперативную группу стекалась информация о военно-политической обстановке в стране из разных источников, которая анализировалась, оценивалась и по ней делались определенные выводы. Объем получаемой инфрмации позволял иметь представление о государственном аппарате не только в столице, но и в провинциях. Оценивать как он действует, его сильные и слабые стороны, каково состояние дел в стране в целом, в афганской и в советской армиях и как развивается военно-политическая обстановка. Мы не только знали о происходящих событиях, но и могли оказывать влияние на их развитие. На основании анализа боевых действий советских войск в течение первых лет мы пришли к заключению, что в Афганистане не может быть военного решения проблемы. Когда такой вывод был доложен С.Л.Соколову, то он с ним полностью согласился и сказал, что и сам пришел к такому же заключению. Через некоторое время я спросил у С.Л.Соколова говорил ли он по этому вопросу с Министром обороны Союза Д.Ф.Устиновым и каково его решение. На мой вопрос Соколов нехотя ответил: - Говорить-то я говорил. Разговор был трудный. Он соглашался и не соглашался, а в конце спросил у меня - "Ну хорошо, с контрреволюцией вы справиться не можете, а от вторжения из вне защитить можете?" Я ответил что можем, а он в ответ - "Ну вот и защищайте". У меня сложилось впечатление, что он в принципе согласен с нашим заключением, но что-то ему мешает об этом сказать вслух. - Сергей Леонидович, если Вы думаете, что он с нами согласен, то зачем же он отдает приказы о ликвидации в течение года основных банды в центральных провинциях, а на втором году - всех вооруженных формирований контрреволюции и обеспечения стабильности в стране. Разве это посильная задача для армии такого состава? Разве он не знает, что к боевым действиям мы можем привлекать не более 40% ее состава, так как остальные стоят на охране? - Виктор Аркадьевич, он все знает, но на него тоже жмут. Нужно немного подождать и я снова вернусь к этому разговору. Мы ждали девять лет.
Г Л А В А 8
C моджахедами нужно считаться
1
Партизанская война в Афганистане развивалась и получила широкий размах, так как уже существовала общая идея - "борьба за чистку ислама, борьба с неверными". Эта идея была достаточно сильна, так как была понятна для людей и звала на "священную войну" с неверными, на войну с достаточной решимостью. Несмотря на значительные потери, понесенные мятежниками в прошедших боях с советской и афганской армиями, они смогли относительно быстро восстановить свою боеспособность за счет людских ресурсов лагерей беженцев в Пакистане и вооружения, поступавшего из Китая, Египта, Израиля, США и других стран. Значительно изменилось качество вооружения мятежников. В вооруженных формированиях уже преобладало автоматическое стрелковое оружие, увеличилось количество крупнокалиберных пулеметов и противотанковых средств. В отряды стали поступать 60-мм и 80-мм минометы, зенитно-ракетные комплексы английского, американского и советского (из трех стран) производства, а также ракетные установки залпового огня. Подавляющее большинство командиров вооруженных групп и отрядов прошли 4-6 месячную подготовку в учебных центрах, а рядовой состав - 2-3 месячное обучение. Происшедшие изменения в качестве и количестве вооружения, обученности мятежников и их идеологической обработке оказали определенное влияние на действия мятежников. В их действиях просматривались три основных направления. Первое - можно квалифицировать как обеспечивающее подготовку и развертывание боевых действий. Оно включало создание боевых баз, складов и зон влияния на территории Афганистана.
5
Со стороны высшего военного руководства имел место и ряд организационных упущений, которые, по всей вероятности, явились следствием исключения возможности длительного пребывания наших войск в Афганистане и ведения ими боевых действий. Совершенно не правильно была оценена санитарно-эпидемиологическая обстановка страны и районов расположения введенных войск. Мне трудно указать непосредственного виновника - то ли это были медики, то ли другое начальство, которое не пустило медиков в Афганистан. Результатом такой небрежности, граничащей с преступлением, явилось то, что десятки тысяч военнослужащих переболели инфекционным гепатитом, брюшным тифом и дизентерией. Некоторые из них стали инвалидами. Это все можно было, если не полностью исключить, то хотя бы ослабить, не допустить таких массовых заболеваний. Очень долго разворачивалось главное квартирно-эксплуатационное управление Министерства обороны. Строительство санитарных узлов, умывальников, бань, столовых и других объектов велось очень и очень медленно. У строителей были и объективные трудности, которые заключались в отсутствии строительных материалов, но при желании можно было организовать изготовление самим и изыскать на месте некоторые из них. В частях не хватало водовозок, испытывался недостаток воды не только для умывания, но и для питья. Все это создавало благоприятные условия для возникновения различных эпидемий. Принятыми экстренными мерами, с большим перенапряжением сил, многое было устранено, построено, а возникновение эпидемий не было допущено. При первой же замене офицеров и увольнении солдат и сержантов, выслуживших установленные сроки службы, возникла проблема ввода в строй офицеров и подготовки молодого пополнения. На месте решать эти вопросы практически было не возможно. Полностью отсутствовала учебно-материальная база и не было свободных командиров, которых можно было бы привлечь к обучению молодого пополнения. Каждый офицер имел своих подчиненных с которыми шел в бой. Он не мог их оставить и заняться обучением вновь прибывших солдат, которые даже не прошли курс молодого бойца. Не продумана была и замена офицеров. Она должна была проводится персонально, но часто были случаи когда на замену в роту приезжали сразу три офицера, или в полку менялись все комбаты. Конечно, такое положение дел было ненормально. В армии и округе отсутствовал резерв офицеров, предназначенный для пополнения подразделений, понесших в боях потери. Непродуманность комплектования 40-ой армии - воюющей армии главным организационно-мобилизационным управлением, привело к тому, что при 100% списочной численности в бой подразделения шли укомплектованные на 70-75%, а остальные проходили подготовку. Усилиями С.Л.Соколова, С.Ф.Ахромеева и командующего войсками ТРКВО Ю.М.Максимова подготовка молодого пополнения и офицеров бы ла организована и на территории Советского Союза. Для этой цели были развернуты два учебных полка, задействована учебная дивизия и вновь созданы два горных учебных центра. Занятия проводили офицеры и сержанты, прошедшие школу Афганистана. Теперь только после 6-ти месячного обучения пополнение направлялось в войска. Нужно отметить махровый бюрократизм нашего Главного управления кадров. Особенно это проявилось в начале войны. Личный состав 40-ой армии воевал и, естественно, что кто-то воевал лучше, кто-то хуже, кто-то отличился и заслуживал государственных наград. Но не тут-то было. Представления камандиров, направленные в ГУК, находились там в течение нескольких месяцев в ожидании ближайшего государственного праздника. Многие награды не заслуженно снижались на одну, а то и на две ступени, а некоторым военнослужащим и вообще отказывали, мотивируя это тем, что он награждался 3-4 года тому назад, а срок был установлен не чаще одного раза в 5-6 лет. Естественно, что аналогичная мотивировка отказа была при представлении военнослужащего и к повторному награждению. Армия воевала, личный состав проявлял героизм, получал ранения, погибал, а судьба его наград решалась в кабинетах ГУК в г. Москве. Такая же картина повторялась и с досрочным присвоением воинских званий. Кажется у нас был богатый опыт Великой Отечественной войны о порядке награждения и внеочередного присвоения воинских званий, но, к сожалению, к этому опыту генералы и офицеры ГУК не обращались. Только после неоднократных обращений С.Л.Соколова к Министру обороны Д.Ф.Устинову, а затем и в политбюро ЦК КПСС, эту рутину удалось сломать. Более того, было принято решение обязательно награждать раненых и погибших. Но сроки прохождения документов остались большими. Нужно отметить еще один момент. Если опыт Веоикой Отечественной войны офицерами ГУК был забыт, то командиры частей и подразделений использовали его в полной мере. Я имею ввиду, что зачастую к наградам представлялись лица приближенные к командиру, но не имевшие ратных отличий. В то же время были забыты шофера автобатов, совершавшие рейсы по маршруту Термез-Кабул и Кушка-Кандогар. А ведь эти водители проявляли мужество, смелость и героизм ничуть не меньше солдат мотострелковых подразделений. Только к третьему году войны положение с награждением в основном нормализовалось. Не все обстояло благополучно и с афганской армией. Несмотря на принимаемые нами меры, Б.Кармаль продолжал стоять на позиции недоверия к армии. В ее рядах все еще находилось большое количе ство халькистов, что он считал недопустимым. В качестве альтернативы армии он прилагал усилия для быстрейшего укомплектования частей полиции и государственной безопасности, которые, как он считал, будут преданы ему, так как там преобладали парчамисты. Афганская армия находилась в тяжелом положении. Рассредоточенная по мелким гарнизонам для охраны органов местной власти, она поподала под сильное влияние пропаганды мятежников, теряла боеспособность, теряла подразделения и целые части, которые сдавались или добровольно переходили на сторону оппозиции. Отсутствие боевой собранности сказывалось в руководстве войсками и на их действиях. Тем не менее, мы старались, с согласия нового Министра обороны генерала Абдулы Кадыра, привлекать подразделения афганской армии к вооруженной борьбе с мятежниками. Хотя и медленно, но это нам удавалось. Генерал А.Кадыр при нахождении у власти М.Тараки занимал пост Министра обороны, но по навету недоброжелателей был смещен Х.Амином и арестован. Освободили его из тюрьмы после ввода наших войск в страну. Были у нас и различные подходы к комплектованию местных органов власти. Значительная часть территории находилась под контролем мятежников. Боевые действия, которые вели советские войска, преследовали основную цель - разгром или уничтожение живой силы противника, его баз, складов и т.п. Захват и удержание территории в этих операциях не предусматривался. Слишком ограниченный был состав советских войск. Для расширения и укрепления государственной власти проводились специальные операции совместными усилиями советских и афганских войск, а так же государственных органов. Проводились такие операция в три этапа. Вначале велась подготовка к внедрению и закреплению в кишлаке, волости, уезде ядра государственной власти. Затем рассширялся район влияния государственной власти действиями войск, которые блокировали по периметру намеченный район. Затем собиралось население и перед ним выступали представители оргядра с разъяснением обстановки и цели их прибытия. При необходимости проводилась фильтрация населения. Формировались отряды защиты революции и самообороны, проводился учет населения и ему оказывалась медицинская и материальная помощь. Закрепление народной власти осуществлялась путем проведения агитационно-пропагандистской работы. Устанавливались контакты отряда с населением и определялся порядок поддержки его после ухода войск действиями дежурных подразделений с ближайших пунктов дислокации войск. Мы стояли на позициях, что основу организационного ядра должны составлять представители, а точнее жители данного уезда, волости, кишлака. Кабульские власти считали, что ядро должно комплектоваться центром из преданных ему людей, независимо от их местожительства. Вот и получалось, что прибывали такие правители в уезд где их никто не знал и не знает, да и они никого не знают. Конечно, веры им нет. А в ряде случаев, вновь назначенный старейшина, был очень молод, что противоречило вековым традициям народа. Старейшина всегда избирался населением из числа наиболее уважаемых и достаточно пожилых людей. Руководство страны, как я уже говорил выше, не очень надеялось на стойкость своей армии и просило для закрепления местных органов власти оставлять подразделения советских войск. Мы категорически возражали против такой постановки вопроса, считая это политической ошибкой и убеждали соответствующих начальников, что оргядро, укомплектованное из местных жителей, никуда не убежит и охранять его не нужно. В последующем руководство страны все же убедилось в целесообразности наших доводов и следовало им. Медленный ход стабилизации обстановки в Афганистане побуждал наш советский аппарат проявлять большую активность. Вместо кропотливого, настойчивого объяснения своему подсоветному, его подменяли и делали его работу. Постепенно это привело к тому, что все проблемы были переложены на советников. Они же, не имея соответствующей подготовки для советнической работы, не зная глубоко страны, ее народа, а зачастую и не разобравшись в сущности происходящих процессов, навязывали афганцам свое понимание ситуации, наши методы и способы решения задач, которые зачастую были для них непонятны. Наши партийные советники не смогли остановить массовый, по спискам, прием в члены НДПА и в результате она превратилась в аморфное объединение с острыми фракционными противоречиями, которое не могло играть роль авангардной политической организации. Такой стиль работы ведомственных и партийных советников породил пассивность у подсоветных, ухудшал состояние дел, которое и так было на очень низком уровне. Работники посольства и партийные советники, стремясь успокоить своих начальников в Москве, в донесениях излагали не объективное положение дел, а то которое руководство желало бы от них услышать. По этой причине С.Л.Соколов и С.Ф.Ахромеев часто не соглашались подписывать донесения в центр, разработанные нашим посольством. Иногда такие согласования затягивались на несколько дней. Были случаи, когда С.Л.Соколов, несмотря на не согласие с текстом доклада, подписывал его, но тут же отправлял свое донесение Министру обороны в котором излагал свою точку зрения и оценку происходящих событий. Наша группа получила статус оперативной группы Министерства обороны. Она по своей численности увеличилась примерно в 2,5 раза, имела свои средства связи с Москвой и управлением 40-ой армии, Министром обороны Афганистана и командующими соединениями. Размещалась группа в близи от штаба армии и Министерства обороны в особняке Совета Министров, который с чьей-то легкой руки получил название "резиденция". Часть офицеров нашей группы были участниками Великой Отечественной войны и имели большую жизненную и военную закалку. Все офицеры имели высшее военное образование и опыт работы на высоких военных должностях. Из Главного управления боевой подготовки вместо полковника Богомолова прилетели генерал Н.С.Генералов, полковники В.Я.Доценко и В.Н.Смирнов. Основу наших взглядов составляли верность своему военному долгу, присяге, народу. В нашу оперативную группу стекалась информация о военно-политической обстановке в стране из разных источников, которая анализировалась, оценивалась и по ней делались определенные выводы. Объем получаемой инфрмации позволял иметь представление о государственном аппарате не только в столице, но и в провинциях. Оценивать как он действует, его сильные и слабые стороны, каково состояние дел в стране в целом, в афганской и в советской армиях и как развивается военно-политическая обстановка. Мы не только знали о происходящих событиях, но и могли оказывать влияние на их развитие. На основании анализа боевых действий советских войск в течение первых лет мы пришли к заключению, что в Афганистане не может быть военного решения проблемы. Когда такой вывод был доложен С.Л.Соколову, то он с ним полностью согласился и сказал, что и сам пришел к такому же заключению. Через некоторое время я спросил у С.Л.Соколова говорил ли он по этому вопросу с Министром обороны Союза Д.Ф.Устиновым и каково его решение. На мой вопрос Соколов нехотя ответил: - Говорить-то я говорил. Разговор был трудный. Он соглашался и не соглашался, а в конце спросил у меня - "Ну хорошо, с контрреволюцией вы справиться не можете, а от вторжения из вне защитить можете?" Я ответил что можем, а он в ответ - "Ну вот и защищайте". У меня сложилось впечатление, что он в принципе согласен с нашим заключением, но что-то ему мешает об этом сказать вслух. - Сергей Леонидович, если Вы думаете, что он с нами согласен, то зачем же он отдает приказы о ликвидации в течение года основных банды в центральных провинциях, а на втором году - всех вооруженных формирований контрреволюции и обеспечения стабильности в стране. Разве это посильная задача для армии такого состава? Разве он не знает, что к боевым действиям мы можем привлекать не более 40% ее состава, так как остальные стоят на охране? - Виктор Аркадьевич, он все знает, но на него тоже жмут. Нужно немного подождать и я снова вернусь к этому разговору. Мы ждали девять лет.
Г Л А В А 8
C моджахедами нужно считаться
1
Партизанская война в Афганистане развивалась и получила широкий размах, так как уже существовала общая идея - "борьба за чистку ислама, борьба с неверными". Эта идея была достаточно сильна, так как была понятна для людей и звала на "священную войну" с неверными, на войну с достаточной решимостью. Несмотря на значительные потери, понесенные мятежниками в прошедших боях с советской и афганской армиями, они смогли относительно быстро восстановить свою боеспособность за счет людских ресурсов лагерей беженцев в Пакистане и вооружения, поступавшего из Китая, Египта, Израиля, США и других стран. Значительно изменилось качество вооружения мятежников. В вооруженных формированиях уже преобладало автоматическое стрелковое оружие, увеличилось количество крупнокалиберных пулеметов и противотанковых средств. В отряды стали поступать 60-мм и 80-мм минометы, зенитно-ракетные комплексы английского, американского и советского (из трех стран) производства, а также ракетные установки залпового огня. Подавляющее большинство командиров вооруженных групп и отрядов прошли 4-6 месячную подготовку в учебных центрах, а рядовой состав - 2-3 месячное обучение. Происшедшие изменения в качестве и количестве вооружения, обученности мятежников и их идеологической обработке оказали определенное влияние на действия мятежников. В их действиях просматривались три основных направления. Первое - можно квалифицировать как обеспечивающее подготовку и развертывание боевых действий. Оно включало создание боевых баз, складов и зон влияния на территории Афганистана.