- Они верно отражают картину, - безапелляционно заявил Гидеон. - В то же время при тщательном рассмотрелии ситуации становится очевидным, что у него мало шансов уйти далеко по столь заснеженной местности. Полиция Манчестера уже поймала двух беглецов, и у меня есть основания надеяться, что и остальных водворят обратно в камеры ещё до конца ночи. Немного везения и... все утрясется.
- Ну и отлично, - удовлетворенно кивнул шеф. - Давайте рассматривать положение с оптимизмом, только с хорошей стороны. Но, честно говоря, я хотел бы поговорить с вами не столько об этом, сколько о другой истории. Вы уже прочли отчет об этом пресловутом Роузе и убийстве "девушки с подснежниками"?
- Нет. Ознакомился всего лишь с его кратким изложением.
- Мне казалось, что вопрос вроде бы ясен, но вот только что прочитал докладную инспектора Смедда из центрального отделения "Эйч-5"; она-то и заставила меня задуматься, - сказал шеф, протягивая Гидеону несколько отпечатанных листков и фотографию Роуза. - Ему всего лишь двадцать лет, и обычно, когда задерживают таких вот ребят, они после предъявления соответствующих доказательств признаются в чем угодно. Естественно, после разговора с адвокатом, убеждающим их в том, что спасти может только ложь, они берут свои слова обратно. Но странно, что этот парень с самого начала упорно все отрицает. Смедд говорит, что в отличии от своих сверстников, оказывающихся в подобных ситуациях, он абсолютно спокоен. Роуз из хорошей семьи, всего три месяца назад потерял отца, мать до сих пор не может опрвиться от этого горя. У него две сестры, одна старше его, другая моложе.
Все это шеф изложил присущим ему тоном - с этакой долей отрешенности, как если бы хотел извиниться за то, что располагает всеми этими сведениями.
- Смедд, - продолжал он, - кажется, вполне уверен в своих выводах, но я хотел бы, чтобы вы сами взглянули на юного Роуза. А что, если вам позвонить Смедду в удобное для вас время и попросить его... впрочем, может, вы сами заскочите к нему?
- Это вполне реально. Хорошо, я так и сделаю. Это все?
- Не совсем, - сказал помощник Комиссара, скорчив гримасу. Прокуратура направляет к нам нового следователя, который хотел бы поговорить о деле Эдмундсана. Ему впервые приходится заниматься вопросами, касающимися растраты казенных денег, и, если хотите знать мое мнение, он выглядит совсем ещё зеленым. Кому бы его поручить? Во всяком случае, не Гидеону!
Гидеон горячо поблагодарил его.
- Каммингс! Вот кто нам нужен! - воскликнул он. - Он в этом досье здорово разбирается. Конечно, немного не вышел годами, слишком молод, но если ему удастся засадить Эдмундсана за решетку, повышу его в должности. Дело, прямо скажем, трудное, но Каммингс тоже не лыком шит. Теперь все?
- Да. Вы что, очень торопитесь?
- Сдается мне, что сегодня выдастся нелегкий денек и мне следует все время быть начеку, - объяснил Гидеон. - У меня уже невпроворот работы до середины второй половины дня.
Он вышел, все так же неторопливо, и вернулся в свой кабинет.
- Минуточку, вот как раз и он, - воскликнул Леметр, поднимая глаза на Гидеона и прижимая трубку к груди. - Джордж, там, внизу, с тобой требует встречи молодая девушка. Говорит, что это очень важно. Не хочет называть своего имени, но заявляет, что она подруга твоей дочери Пруденс.
- Подруга Пруд? - удивился Гидеон. - О'кей! Пойду узнаю, что ей надо. Ты уже обзвонил всех полицейских, как я просил?
- Не путай быстроту с торопливостью, - дерзко отозвался Леметр.
Гидеон вышел и направился к лифту. Ему редко приходилось оказываться в неловком положении, но в этот раз... Пруденс, его старшая дочь, обзавелась кучей друзей в том мире, который он едва знал - среди музыкантов. Она сама играла на скрипке и обладала достаточным талантом, чтобы в девятнадцать лет сесть за пюпитр в Филармоническом Оркестре, что, как узнал Гидеон, просто замечательно, учитывая её возраст. На неё было совсем непохоже вот так взять и запросто направить к нему в Ярд одну из своих подружек. Если бы возникла такая необходимость, то, по меньшей мере, она предупредила бы его по телефону.
Но Гидеон придерживался принципа смело начинать вот с таких вот необычных ситуаций. Он спустился вниз.
Девушка была почти одного возраста с Пруд. Довольно красивая, свежая с виду, с мягкой кожей, голубыми глазами и явно не увлекалась косметикой. Ее лицо что-то ему напоминало. Но что именно? Приближаясь к ней, он поразился безграничному отчаянию, которым буквально переполнились её глаза, а также той нервозности, которую она - и это было совершенно очевидно пыталась скрыть. Она, несомненно, знала Гидеона в лицо, поскольку сразу же сделала ему шаг навстречу. Но затем, не произнеся ещё ни слова, заметно заколебалась, и Гидеон, чтобы как-то расковать её, мягко улыбнулся, как он сделал бы это в адрес своей дочери Пруденс.
Гидеон вдруг понял, почему с самого начала это лицо показалось ему знакомым.
Она была похожа на Уильяма Роуза, того самого, кого обвиняли в убийстве "девушки с подснежниками", как сестра может быть похожа на брата.
Глава 3
Алиби Роуза
В характере Гидеона была некая суровость, без которой он никогда бы не смог занять нынешний пост. Он был сугубым реалистом. Причем настолько, что большинству бросался в глаза лишь этот аспект его личности, и они не замечали других, например, той сентиментальности, которую вызывали в нем уязвимость и слабости молодежи.
И в основе этой мягкости была не мысль о своих шести отпрысках; нет, её истоки восходили корнями к прошлому. В свое время у него был и седьмой ребенок, мальчик, который умер, когда он, несмотря на уговоры жены, ушел на работу. С тех пор он постоянно терзался чувством вины, его мучали всплески угрызений совести. Но особенно сильно на его мироощущении сказалась та боль, которую испытала от этой потери жена Кейт, чье сердце буквально разрывалось от горя.
Так что Гидеон хорошо осознал свое слабое место: с самого начала он подметил, с каким обеспокоенным интересом он воспринял дело о "девушке с подснежниками" и арест юного Уильяма. И сейчас у него не было сомнений, что перед ним сестра последнего, взволнованная, почти испуганная его появлением.
Пожалуй, ей было где-то двадцать один год отроду. Волосы сильно кучерявились, а глаза отливали цветом меда; слегка накрашенные губы плотно сжаты, как если бы она боялась, нечаянно открыв рот, разрыдаться.
Надвигалась довольно-таки опасная ситуация, так что в данный момент у него оставался только один выход: подбодрить девушку и успокоить её. Поэтому он запнулся лишь на какой-то миг и тут же, протянув руку, с дружеской улыбкой шагнул навстречу. Затем, всего лишь в трех словах, Гидеон сумел создать у неё впечатление человека, от которого ничего не скроешь.
- Хэлло, мисс Роуз! Я и не знал, что вы подруга Пруд. Современные молодые девушки так много скрывают от своих отцов! - промолвил он, сжимая её холодную руку и чувствую по ответной, отнюдь не вялой, реакции, что это маленькое вступление возымело свое действие. - Надеюсь, не заставил вас долго ждать?
- Нет... я... Нет, - с трудом выдавила она из себя, закусила губу, и Гидеон почувствовал, что девушка находится на грани нервного срыва.
- А почему бы нам не пройти вон туда и не присесть, - предложил он, беря её под руку и увлекая за собой в небольшой салон, выходивший в коридор. Затем обронил, обращаясь к внимательно наблюдавшему за ними капралу, стоявшему недалеко в компании одного из полицейских.
- Как бы там насчет чашечки чая, Мэт?
- Мигом, сэр!
- Нет, скажем, минут так через десять.
Интересно, курила ли она? Гидеон вытащил из кармана портсигар, до отказа набитый сигаретами, которые предназначались только для угощения.
- Нет... нет, я не курю, - поспешно откликнулась она дрожавшим от волнения голосом, пристально взглянув ему в глаза. - А как вы узнали, кто я? Я ведь никому себя не называла.
- Вы очень похожи на своего брата, Мэри, - ответил Гидеон, который уже вспомнил её имя, прочитанное в отчете Смедда.
От его реклики она вздрогнула, отвернулась в сторону, затем вся напряглась.
- Да, я его сестра... Он не убивал Винифриду.
- В самом деле?
- Он бы не смог этого сделать.
Она произнесла эту фразу с таким пылом и горячей убежденностью, что Гидеон тут же насторожился. В нем сейчас звенела не только та сентиментальная струна, о которой уже упоминалось, но и нечто другое, что-то типа восхищения этим отважным в сущности совсем ещё ребенком, осмелившимся прийти к нему со ссылкой на дружбу с его дочерью.
- Если вы так уверены в его невиновности, помогите нам доказать это, - отреагировал он, внимательно изучая её вблизи.
Теперь она уже не отводила взгляд в сторону, наоборот, буквально вперила его в Гидеона с оттенком вызова, мелькнувшего в её глазищах. Но Гидеон продолжал говорить все тем же спокойным и убедительным голосом:
- Поверьте мне, мы вовсе не стремимся во что бы то ни стало держать его в тюрьме и подвергать такому суровому испытанию.
- Это вы так говорите! Но люди, арестовавшие Уилли, действовали совсем не так. Они с самого начала рассматривали его как виновного, горячо запротестовала девушка. - Его забирали при мне. Кстати, и со мной они вели себя ничуть не лучше. Даже заявили, что я только зря теряю время, пытаясь соврать ради его спасения.
Интересно, подумал Гидеон. Действительно ли все происходило именно так? Впрочем, это его ничуть не удивляло. Суперинтендент подразделения "Эйч-5" медленно, но уверенно приближался к пенсионному возрасту, и его участок работал не так хорошо, как хотелось бы. И, как это часто бывает там, где воцарились небрежность и беспечность, два или три офицера этого подразделения полиции вполне могли начать вести себя слишком вольно, проявляя суровость и даже совершенно нетерпимую жестокость. Полиция, конечно же, пользовалась такими методами, и они оправдывали себя с задубленными рецидивистами, но не с юношей без какого-либо уголовного прошлого и из благополучной семьи...
- Скорее всего полицейские были полностью уверены в том, что именно он убил девушку, - стараясь говорить весомо, ответил Гидеон.
- Нет, это невозможно!
- Почему?
- А потому, что это я была с ним в тот момент, когда, как утверждают, он находился вместе с Винифридой.
- А, вот значит как, - медленно, растягивая слова, ответил Гидеон.
Он ей не верил и теперь понимал, почему ребята из "Эйч-5" обошлись с ней столь бесцеремонно. Девушка собиралась сфабриковать алиби своему брату, и все говорило в пользу того, что она лжет; следовательно, было необходимо действовать быстро, иначе могли возникнуть большие неприятности. Она, несомненно, отличалась напористостью и владела сейчас инициативой, но если Гидеон и продолжал восхищаться её решительностью, то одновременно он и жалел её. Он считал, что у неё нет ни единого шанса его обмануть. Ни его, ни других полицейских. Он читал в её сердце так же свободно, как делал бы это в сердце матери, пытающейся любой ценой спасти свое дитя.
- Да, я была с ним, - настаивала девушка сдавленным от волнения голосом. - Мы ходили вместе в кино.
Да, дело принимало интересный оборот! Она утверждала, что была с братом в кино в тот час, когда зал был переполнен, а на улице народ терпеливо стоял в очереди за билетами. Заметить в это время двух молодых людей среди сотен пар, прогуливавшихся по улице, было практически невозможно. Такого рода алиби Гидеон знал слишком хорошо, так что уж тогда говорить о людях из подразделения "Эйч-5", которые на этом собаку съели.
- Мэри, - спросил он девушку, которая при упоминании своего имени вновь вздрогнула. - Мэри, сделали ли вы по этому поводу официальное заявление?
- Нет... Нет, я...
- Это нужно поправить, - живо ответил Гидеон. - Я сейчас все устрою, чтобы его запротоколировать. А во второй половине дня вы сможете вернуться, перечитать и подписать ваши показания. Я не хочу упускать ни малейшей детали, ни одного свидетельства, но не могу же я сам обрабатывать все это. С другой стороны, я лично вообще это дело не вел.
- Ах, если бы вы им занялись! - воскликнула девушка.
Девушка? Скорее молодая женщина, рассудил Гидеон, рассмотрев её поближе. У девушек совсем другая фигура; а она уже достигла полной зрелости своих форм, сохранив при этом привлекательную свежесть и простоту, граничившую с наивностью. Он незаметно прошелся по ней взглядом - по стройным ногам, вызывающе высокой груди и почувствовал, как сердце захлестнула волна той особенной теплоты, которую любой нормальный мужчина испытывает перед молодым и желанным созданием. Она, конечно, не осознавала, что её возглас: "Ах, если бы вы им занялись!" мог быть расценен им как самое извращенное лицемерие, как не могла почувствовать и того, что её желание польстить ему было слишком явным и бросалось в глаза.
- В конце концов, это дело ведется под моим контролем, и ничто не мешает мне заняться им. Но я должен, как и любой другой мой коллега, сначала изучить улики. Видите ли, что очень важно, так это показания свидетелей. Ну и, понятное дело, ваше заявление тоже. Когда вы его подпишите, мы будем расценивать его уже как свидетельское показание и, если дело дойдет до суда, вы должны будете предстать перед ним и поклясться, что говорите обо всем искренне, вплоть до мельчайших деталей. (Гидеон ожидал, что после этого она сломается. Однако этого не произошло.) Если суд присяжных... ну, в общем... на его решение может повлять и прямо противоположное показание. Представьте, например, что кто-нибудь видел вашего брата в другом месте, в то время, когда...
- Это невозможно, ведь он был со мной, - спокойно возразила Мэри.
И тут впервые Гидеон задал себе вопрос, не ошибается ли он и не слишком ли поторопился, как Леметр, с выводами.
- Итак, вы желаете сделать заявление и подписать его?
- Естественно.
- Хорошо, - живо отозвался Гидеон. - Сейчас вызову капрала. И все же хотелось бы уточнить одно обстоятельство: почему вы прикрылись именем моей дочери?
Гидеон принял суровый вид. Такой же, какой он напустил бы на себя перед Пруденс. Девушка покраснела, но только слегка.
- М... м... вы знаете, это не совсем неправда.
Взгляд Гидеона ещё больше посуровел. Молоденькая Мэри совсем зарделась, но продолжала мужественно стоять на своем.
- Я её немного знаю. Мы встречались с Пруд в консерватории Гилдхолл, когда я брала уроки фортепьяно. Она... ммм... мы все время приставали к ней с просьбами рассказать об отце потому, что вы интересовали нас. Настоящий детектив - это буквально завораживало, и мы постоянно толкали её на откровенность... В общем, если вы хотите, я вас как бы уже знала заочно.
Гидеон еле сдерживал улыбку перед таким простодушием:
- Да, теперь я понимаю. Все стало на свое место.
- И когда произошло это ужасное событие, - продолжала она торопливо, - а другие полицейские не захотели меня выслушать, я вспомнила о том, что мне говорила о вас Пруд. Вот почему я пришла именно к вам. При этом подумала, что если бы вы узнали, кто я, то не захотели бы встречаться со мной... но уж подругу Пруд примите обязательно.
- Знаете что, Мэри, - простецки произнес Гидеон, - любой человек может прийти в Ярд, чтобы встретиться со мной или с кем-нибудь из моих коллег. Совершенно незачем заручаться чьими-то рекомендациями. И виновен ваш брат или нет, у нас нет иного желания, как помочь вам, вам и вашей матери, и...
Гидеон внезапно замолчал, увидев, что на глаза Мэри навернулись слезы. Похоже, сейчас она ещё более пала духом, чем тогда, когда переступила порог этого салончика. Отвернувшись, она вцепилась в ручку кресла, безучастно устремив полный печали взгляд на зарешеченное окно. Когда, постучавшись, вошел полицейский с полным подносом, Гидеон облегченно вздохнул.
- Поставьте сюда, - распорядился он и шепотом добавил: - Пригласите сюда женщину-полицейского и скажите, чтобы захватила с собой аспирин.
Полисмен, показав кивком головы, что понял, вышел. Гидеон повернулся к девушке и предложил ей чашку чая:
- Выпейте, Мэри, пока ещё он горячий.
Она вскинула на него глаза, но никак не отреагировала на его предложение.
- Вы ведь мне не верите, - с грустью произнесла она. - Как и все остальные, хотя это - сущая правда. Мы и в самом деле были в кино. Уилли поссорился с Винифридой и был в отчаянии. У него не было денег и... я его пригласила. Но никто, абсолютно никто не хочет мне поверить.
Если бы она ещё добавила: "И мне так страшно", то картина приобрела бы завершенность и искренность.
Да, сомнений не оставалось, наступило время пойти познакомиться с юным Уильямом Роузом.
Женщина-полицейский, пришедшая успокоить девушку, по возрасту была не так уж и старше её, но хорошо знала свое дело и сразу все поняла. Затем Гидеон приказал прислать стенографиста, который записал показания Мэри и удалился. После этой беседы Гидеон сделал неожиданное для себя открытие и теперь ясно представлял, как Пруденс, окруженная кучей студенток, хвастается тем, что она - дочь инспектора Скотленд-Ярда. И это Пруденс! Та самая из его дочерей, которую, казалось, пощадил демон тщеславия! Но было нечто другое, что беспокоило Гидеона куда сильнее, чем мелкое стремление его дочери поблистать отраженным светом: была девушка, дрожащая от ужаса Мэри, её сестра, мать и... убитая Винифрида. И ни в коем случае нельзя было забывать, что её ударили ножом Уильяма Роуза. Причем, одиннадцать раз. После того, как она с ним поссорилась.
Глава 4
Бенсон
Бенсон сбежал в компании с неким Фредди Тисдейлом, который был моложе его на двенадцать лет. Они решили держаться друг друга с того момента, как начал созревать план побега, но не в голове самого Бенсона, а хитреца Джинго, мозга той банды, которую Бенсон возглавлял многие годы.
В середине декабря прошли ранние снегопады, и Джинго подметил те выгоды, которые сулила зимняя пурга. Он хорошо запомнил, что ветер намел тогда во дворе тюрьмы огромные сугробы, создав что-то вроде насыпи, достигавшей верхнего края стены. Охранники, конечно же, тоже обратили на это внимание и быстренько убрали снежные завалы, когда буря разгулялась не на шутку. Джинго рассказал о своих наблюдениях Бенсону и Уолли Элдермену и все трое стали терпеливо разрабатывать операцию.
Для достижения успеха пришлось, конечно, посвятить в эти замыслы ещё нескольких заключенных из числа самых матерых и, естественно, заручиться поддержкой одного из охранников. Чего же в конечном итоге им нужно было дождаться? Совпадения трех факторов: обильного снегопада, сильного ветра и небольшого отвлекающего инцидента где-нибудь на территории тюрьмы. Сначала предполагался побег шести человек, затем восьми, а в последний момент к ним присоединился и девятый, узнавший о затеянном. Отказать ему было слишком опасно, поскольку тот мог настучать: Бенсон не питал особых иллюзий в отношении кодекса чести своих сотоварищей.
Настал, наконец, момент, когда все эти необходимые условия создались. Отвлекающим маневром послужил поджог прачечной, что заставило охранников сконцентрировать свое внимание на ликвидации возгорания. А в это время все кандидаты на побег проникли в библиотеку на втором этаже тюрьмы, где обезвредили и крепко связали библиотекаря и двух охранников. Затем перепилили решетки и разбили форсированные стекла окон. После этого оставалось только спуститься во двор тюрьмы, ступив на землю, покрытую пятнадцатисантиметровым слоем снега. С обезьяньей ловкостью они вскарабкались по спасительной снежной насыпи и быстро преодолели стену.
Все прошло без сучка и задоринки. Особая заслуга в этом принадлежала Бенсону, который все рассчитал до малейших деталей. Так что операция завершилась вполне успешно, и теперь Бенсон со своим новым дружком Фредди Тисдейлом скрывался в доме, расположенном менее, чем в двух километрах от тюрьмы.
Бенсон был голоден. Страшно голоден.
Бенсон не отличался высоким ростом. Самый что ни на есть середнячок в этом плане. Но за этой, отнюдь не внушительной внешностью скрывалась невероятная сила. Черты лица - резкие, жестокие; он был способен беспардонно и нагло врать, ни разу не моргнув при этом своими бледно-голубыми глазами. Ожидая долгожданного снегопада, он посоветовал всем членам сплоченной им группы сохранить длинные волосы, что они и сделали. И лишь один из них, тот, кто присоединился в последнюю минуту, имел классическую короткую стрижку заключенного. Именно это умение прорабатывать такого рода мелочи отличало Бенсона от других уголовников и помогало ему преуспевать в преступной карьере в течение пятнадцати лет.
Хотя в прошлом он не учел одной существенной детали, которая стоила ему тюрьмы - реакции жены, которая в конце концов настолько стала его не переносить, что передала полиции те улики, которых ей не хватало для ареста Бенсона.
Она, вероятно, была единственным человеком на свете, которого Бенсон по-настоящему ненавидел, так как для него проявление чувств в крайних формах не было характерным. Но этот случай стоял особняком.
Он был преступником самого широкого профиля и был замешан во всем: кража со взломом, битие витрин, ограбление, даже убийство. И все это он совершал с поразительным хладнокровием. Единственное, что его интересовало, так это удачно, без риска провернуть какое-нибудь дельце. Он действительно убил двух человек, но только потому, что боялся, что его выдадут и тем самым будет разом положен конец его подвигам. Он никогда не испытывал никаких чувств в отношении своих жертв.
В сущности, он также не знал, что такое любовь, но был буквально сражен наповал красотой встреченной им в первый раз пятнадцать лет назад женщины, ставшей затем его женой. Некоторое время он даже гордился ею, пока не встретил молоденькую девушку, у которой, в отличие от его жены, не было детей.
Для Бенсона собственные дети никогда ничего не значали. Он не догадывался о том, что они косвенно являлись виновниками его тюремного заключения, поскольку "предательство" жены было вызвано главным образом её боязнью, что он будет оказывать на них преступное влияние.
Ну а теперь Бенсону так не терпелось её "навестить"!
Он выбрал себе в компаньоны Фредди Тисдейла потому, что тот обладал некоторыми качествами, которым завидовали все зэки в тюрьме. Во-первых, он был на удивление гибок телом: настоящий акробат. Во-вторых, его, вероятно, следовало бы считать лучшим взломщиком замков во всей Великобритании. Не было сейфа или запорного устройства, которые могли бы ему противостоять. И, наконец, он выглядел совсем ребенком: всего двадцать четыре года. Попал он в тюрьму за то, что с вызывающей ловкостью вскрыл замки магазина меховых изделий и вместе с тремя своими подельниками был пойман за руку. Правда, при этом они оглушили ночного сторожа, возникшего в самый разгар операции. Но когда они пытались скрыться с места преступления, у них на хвосте повисла полицейская машина. В конечном счете Фредди получил семь лет тюрьмы.
Бенсон быстро сообразил, что покладистость и смирение Фредди носят показной характер и что за ними кроется неуемное вечное желание любого заключенного: сбежать. Но для его реализации нужен дар, своеобразный талант. Они есть, или их нет. Возьмите, например, десять человек в любой английской тюрьме и вы не найдете ни одного, кто бы хотел совершить побег. Это все равно, что попросить их плюнуть в лицо директору тюрьмы. Всем было известно, что в итоге сбежавших всегда арестовывали вновь и водворяли обратно за решетку. Они лишались из-за этого возможности досрочного освобождения. Не было секретом и то, что после таких неудачных попыток им устраивали совершенно невыносимую жизнь в тюрьме, не говоря уж о том, что срок заключения существенно увеличивался. Ну как тут думать о побеге при таких перспективах?
Но на этот раз план блестяще удался девяти заговорщикам: то был настоящий триумф!
Приближаясь вместе с Фреддом Тисдейлом к дому, который теперь должен был послужить им убежищем, Бенсон не знал, что в тот же самый момент полиция задерживала двоих из их компании.
Они сразу же направились по этому адресу, так как прекрасно понимали, что без еды и теплой одежды долго не продержатся на столь ужасном холоде и при таком обильном снеге. Они вышли на этот дом весьма ловким способом через объявления районного еженедельника. Это была одна из немногих газет, доходившая до заключенных после некоторой небрежной цензуры. В них обычно сообщались лишь местные сплетни, и Бенсону удалось так все устроить, что ни библиотекарь, ни наблюдавший за читателями полицейский не заметили, как он тщательно изучал объявления.
Там он и вычитал, что сдавались три жилых помещения, и только одно через посредничество агентства. Из этого Бенсон сделал довольно смелый вывод о том, что дом должен быть пуст.
Еще одним преимуществом Тисдейла как компаньона было то, что он прекрасно знал район Милуэйза, его улицы и улочки, проходы и малейшие закоулки. Полиция, естественно, будет наблюдать за местожительством Фредди и его друзей, но они постараются туда не соваться. Так что Фредди оказался очень полезным, умело доведя его прямо до дома номер 15 на улице Нортофт, чуть на отшибе от других, недалеко от главного канала. Нужно было рискнуть. И они пошли на это, проникнув в строение посреди бела дня, несмотря на опасность быть увиденными соседями.
Судя по всему они остались незамеченными, так что никто не проявил к ним интереса. Удача оказалась на их стороне. Дом был подключен к энергосети, имелись две электрические печки. Следовательно, не будет дыма, который мог бы выдать их присутствие. Они включили обогревательные приборы в комнатушке рядом с кухней; там были кресла, ковры, радиоприемник, который они включили, приглушив звук. Шторы единственного окна оказались плотно задернутыми. Так что можно было включить свет, не боясь быть замеченными.
- Ну и отлично, - удовлетворенно кивнул шеф. - Давайте рассматривать положение с оптимизмом, только с хорошей стороны. Но, честно говоря, я хотел бы поговорить с вами не столько об этом, сколько о другой истории. Вы уже прочли отчет об этом пресловутом Роузе и убийстве "девушки с подснежниками"?
- Нет. Ознакомился всего лишь с его кратким изложением.
- Мне казалось, что вопрос вроде бы ясен, но вот только что прочитал докладную инспектора Смедда из центрального отделения "Эйч-5"; она-то и заставила меня задуматься, - сказал шеф, протягивая Гидеону несколько отпечатанных листков и фотографию Роуза. - Ему всего лишь двадцать лет, и обычно, когда задерживают таких вот ребят, они после предъявления соответствующих доказательств признаются в чем угодно. Естественно, после разговора с адвокатом, убеждающим их в том, что спасти может только ложь, они берут свои слова обратно. Но странно, что этот парень с самого начала упорно все отрицает. Смедд говорит, что в отличии от своих сверстников, оказывающихся в подобных ситуациях, он абсолютно спокоен. Роуз из хорошей семьи, всего три месяца назад потерял отца, мать до сих пор не может опрвиться от этого горя. У него две сестры, одна старше его, другая моложе.
Все это шеф изложил присущим ему тоном - с этакой долей отрешенности, как если бы хотел извиниться за то, что располагает всеми этими сведениями.
- Смедд, - продолжал он, - кажется, вполне уверен в своих выводах, но я хотел бы, чтобы вы сами взглянули на юного Роуза. А что, если вам позвонить Смедду в удобное для вас время и попросить его... впрочем, может, вы сами заскочите к нему?
- Это вполне реально. Хорошо, я так и сделаю. Это все?
- Не совсем, - сказал помощник Комиссара, скорчив гримасу. Прокуратура направляет к нам нового следователя, который хотел бы поговорить о деле Эдмундсана. Ему впервые приходится заниматься вопросами, касающимися растраты казенных денег, и, если хотите знать мое мнение, он выглядит совсем ещё зеленым. Кому бы его поручить? Во всяком случае, не Гидеону!
Гидеон горячо поблагодарил его.
- Каммингс! Вот кто нам нужен! - воскликнул он. - Он в этом досье здорово разбирается. Конечно, немного не вышел годами, слишком молод, но если ему удастся засадить Эдмундсана за решетку, повышу его в должности. Дело, прямо скажем, трудное, но Каммингс тоже не лыком шит. Теперь все?
- Да. Вы что, очень торопитесь?
- Сдается мне, что сегодня выдастся нелегкий денек и мне следует все время быть начеку, - объяснил Гидеон. - У меня уже невпроворот работы до середины второй половины дня.
Он вышел, все так же неторопливо, и вернулся в свой кабинет.
- Минуточку, вот как раз и он, - воскликнул Леметр, поднимая глаза на Гидеона и прижимая трубку к груди. - Джордж, там, внизу, с тобой требует встречи молодая девушка. Говорит, что это очень важно. Не хочет называть своего имени, но заявляет, что она подруга твоей дочери Пруденс.
- Подруга Пруд? - удивился Гидеон. - О'кей! Пойду узнаю, что ей надо. Ты уже обзвонил всех полицейских, как я просил?
- Не путай быстроту с торопливостью, - дерзко отозвался Леметр.
Гидеон вышел и направился к лифту. Ему редко приходилось оказываться в неловком положении, но в этот раз... Пруденс, его старшая дочь, обзавелась кучей друзей в том мире, который он едва знал - среди музыкантов. Она сама играла на скрипке и обладала достаточным талантом, чтобы в девятнадцать лет сесть за пюпитр в Филармоническом Оркестре, что, как узнал Гидеон, просто замечательно, учитывая её возраст. На неё было совсем непохоже вот так взять и запросто направить к нему в Ярд одну из своих подружек. Если бы возникла такая необходимость, то, по меньшей мере, она предупредила бы его по телефону.
Но Гидеон придерживался принципа смело начинать вот с таких вот необычных ситуаций. Он спустился вниз.
Девушка была почти одного возраста с Пруд. Довольно красивая, свежая с виду, с мягкой кожей, голубыми глазами и явно не увлекалась косметикой. Ее лицо что-то ему напоминало. Но что именно? Приближаясь к ней, он поразился безграничному отчаянию, которым буквально переполнились её глаза, а также той нервозности, которую она - и это было совершенно очевидно пыталась скрыть. Она, несомненно, знала Гидеона в лицо, поскольку сразу же сделала ему шаг навстречу. Но затем, не произнеся ещё ни слова, заметно заколебалась, и Гидеон, чтобы как-то расковать её, мягко улыбнулся, как он сделал бы это в адрес своей дочери Пруденс.
Гидеон вдруг понял, почему с самого начала это лицо показалось ему знакомым.
Она была похожа на Уильяма Роуза, того самого, кого обвиняли в убийстве "девушки с подснежниками", как сестра может быть похожа на брата.
Глава 3
Алиби Роуза
В характере Гидеона была некая суровость, без которой он никогда бы не смог занять нынешний пост. Он был сугубым реалистом. Причем настолько, что большинству бросался в глаза лишь этот аспект его личности, и они не замечали других, например, той сентиментальности, которую вызывали в нем уязвимость и слабости молодежи.
И в основе этой мягкости была не мысль о своих шести отпрысках; нет, её истоки восходили корнями к прошлому. В свое время у него был и седьмой ребенок, мальчик, который умер, когда он, несмотря на уговоры жены, ушел на работу. С тех пор он постоянно терзался чувством вины, его мучали всплески угрызений совести. Но особенно сильно на его мироощущении сказалась та боль, которую испытала от этой потери жена Кейт, чье сердце буквально разрывалось от горя.
Так что Гидеон хорошо осознал свое слабое место: с самого начала он подметил, с каким обеспокоенным интересом он воспринял дело о "девушке с подснежниками" и арест юного Уильяма. И сейчас у него не было сомнений, что перед ним сестра последнего, взволнованная, почти испуганная его появлением.
Пожалуй, ей было где-то двадцать один год отроду. Волосы сильно кучерявились, а глаза отливали цветом меда; слегка накрашенные губы плотно сжаты, как если бы она боялась, нечаянно открыв рот, разрыдаться.
Надвигалась довольно-таки опасная ситуация, так что в данный момент у него оставался только один выход: подбодрить девушку и успокоить её. Поэтому он запнулся лишь на какой-то миг и тут же, протянув руку, с дружеской улыбкой шагнул навстречу. Затем, всего лишь в трех словах, Гидеон сумел создать у неё впечатление человека, от которого ничего не скроешь.
- Хэлло, мисс Роуз! Я и не знал, что вы подруга Пруд. Современные молодые девушки так много скрывают от своих отцов! - промолвил он, сжимая её холодную руку и чувствую по ответной, отнюдь не вялой, реакции, что это маленькое вступление возымело свое действие. - Надеюсь, не заставил вас долго ждать?
- Нет... я... Нет, - с трудом выдавила она из себя, закусила губу, и Гидеон почувствовал, что девушка находится на грани нервного срыва.
- А почему бы нам не пройти вон туда и не присесть, - предложил он, беря её под руку и увлекая за собой в небольшой салон, выходивший в коридор. Затем обронил, обращаясь к внимательно наблюдавшему за ними капралу, стоявшему недалеко в компании одного из полицейских.
- Как бы там насчет чашечки чая, Мэт?
- Мигом, сэр!
- Нет, скажем, минут так через десять.
Интересно, курила ли она? Гидеон вытащил из кармана портсигар, до отказа набитый сигаретами, которые предназначались только для угощения.
- Нет... нет, я не курю, - поспешно откликнулась она дрожавшим от волнения голосом, пристально взглянув ему в глаза. - А как вы узнали, кто я? Я ведь никому себя не называла.
- Вы очень похожи на своего брата, Мэри, - ответил Гидеон, который уже вспомнил её имя, прочитанное в отчете Смедда.
От его реклики она вздрогнула, отвернулась в сторону, затем вся напряглась.
- Да, я его сестра... Он не убивал Винифриду.
- В самом деле?
- Он бы не смог этого сделать.
Она произнесла эту фразу с таким пылом и горячей убежденностью, что Гидеон тут же насторожился. В нем сейчас звенела не только та сентиментальная струна, о которой уже упоминалось, но и нечто другое, что-то типа восхищения этим отважным в сущности совсем ещё ребенком, осмелившимся прийти к нему со ссылкой на дружбу с его дочерью.
- Если вы так уверены в его невиновности, помогите нам доказать это, - отреагировал он, внимательно изучая её вблизи.
Теперь она уже не отводила взгляд в сторону, наоборот, буквально вперила его в Гидеона с оттенком вызова, мелькнувшего в её глазищах. Но Гидеон продолжал говорить все тем же спокойным и убедительным голосом:
- Поверьте мне, мы вовсе не стремимся во что бы то ни стало держать его в тюрьме и подвергать такому суровому испытанию.
- Это вы так говорите! Но люди, арестовавшие Уилли, действовали совсем не так. Они с самого начала рассматривали его как виновного, горячо запротестовала девушка. - Его забирали при мне. Кстати, и со мной они вели себя ничуть не лучше. Даже заявили, что я только зря теряю время, пытаясь соврать ради его спасения.
Интересно, подумал Гидеон. Действительно ли все происходило именно так? Впрочем, это его ничуть не удивляло. Суперинтендент подразделения "Эйч-5" медленно, но уверенно приближался к пенсионному возрасту, и его участок работал не так хорошо, как хотелось бы. И, как это часто бывает там, где воцарились небрежность и беспечность, два или три офицера этого подразделения полиции вполне могли начать вести себя слишком вольно, проявляя суровость и даже совершенно нетерпимую жестокость. Полиция, конечно же, пользовалась такими методами, и они оправдывали себя с задубленными рецидивистами, но не с юношей без какого-либо уголовного прошлого и из благополучной семьи...
- Скорее всего полицейские были полностью уверены в том, что именно он убил девушку, - стараясь говорить весомо, ответил Гидеон.
- Нет, это невозможно!
- Почему?
- А потому, что это я была с ним в тот момент, когда, как утверждают, он находился вместе с Винифридой.
- А, вот значит как, - медленно, растягивая слова, ответил Гидеон.
Он ей не верил и теперь понимал, почему ребята из "Эйч-5" обошлись с ней столь бесцеремонно. Девушка собиралась сфабриковать алиби своему брату, и все говорило в пользу того, что она лжет; следовательно, было необходимо действовать быстро, иначе могли возникнуть большие неприятности. Она, несомненно, отличалась напористостью и владела сейчас инициативой, но если Гидеон и продолжал восхищаться её решительностью, то одновременно он и жалел её. Он считал, что у неё нет ни единого шанса его обмануть. Ни его, ни других полицейских. Он читал в её сердце так же свободно, как делал бы это в сердце матери, пытающейся любой ценой спасти свое дитя.
- Да, я была с ним, - настаивала девушка сдавленным от волнения голосом. - Мы ходили вместе в кино.
Да, дело принимало интересный оборот! Она утверждала, что была с братом в кино в тот час, когда зал был переполнен, а на улице народ терпеливо стоял в очереди за билетами. Заметить в это время двух молодых людей среди сотен пар, прогуливавшихся по улице, было практически невозможно. Такого рода алиби Гидеон знал слишком хорошо, так что уж тогда говорить о людях из подразделения "Эйч-5", которые на этом собаку съели.
- Мэри, - спросил он девушку, которая при упоминании своего имени вновь вздрогнула. - Мэри, сделали ли вы по этому поводу официальное заявление?
- Нет... Нет, я...
- Это нужно поправить, - живо ответил Гидеон. - Я сейчас все устрою, чтобы его запротоколировать. А во второй половине дня вы сможете вернуться, перечитать и подписать ваши показания. Я не хочу упускать ни малейшей детали, ни одного свидетельства, но не могу же я сам обрабатывать все это. С другой стороны, я лично вообще это дело не вел.
- Ах, если бы вы им занялись! - воскликнула девушка.
Девушка? Скорее молодая женщина, рассудил Гидеон, рассмотрев её поближе. У девушек совсем другая фигура; а она уже достигла полной зрелости своих форм, сохранив при этом привлекательную свежесть и простоту, граничившую с наивностью. Он незаметно прошелся по ней взглядом - по стройным ногам, вызывающе высокой груди и почувствовал, как сердце захлестнула волна той особенной теплоты, которую любой нормальный мужчина испытывает перед молодым и желанным созданием. Она, конечно, не осознавала, что её возглас: "Ах, если бы вы им занялись!" мог быть расценен им как самое извращенное лицемерие, как не могла почувствовать и того, что её желание польстить ему было слишком явным и бросалось в глаза.
- В конце концов, это дело ведется под моим контролем, и ничто не мешает мне заняться им. Но я должен, как и любой другой мой коллега, сначала изучить улики. Видите ли, что очень важно, так это показания свидетелей. Ну и, понятное дело, ваше заявление тоже. Когда вы его подпишите, мы будем расценивать его уже как свидетельское показание и, если дело дойдет до суда, вы должны будете предстать перед ним и поклясться, что говорите обо всем искренне, вплоть до мельчайших деталей. (Гидеон ожидал, что после этого она сломается. Однако этого не произошло.) Если суд присяжных... ну, в общем... на его решение может повлять и прямо противоположное показание. Представьте, например, что кто-нибудь видел вашего брата в другом месте, в то время, когда...
- Это невозможно, ведь он был со мной, - спокойно возразила Мэри.
И тут впервые Гидеон задал себе вопрос, не ошибается ли он и не слишком ли поторопился, как Леметр, с выводами.
- Итак, вы желаете сделать заявление и подписать его?
- Естественно.
- Хорошо, - живо отозвался Гидеон. - Сейчас вызову капрала. И все же хотелось бы уточнить одно обстоятельство: почему вы прикрылись именем моей дочери?
Гидеон принял суровый вид. Такой же, какой он напустил бы на себя перед Пруденс. Девушка покраснела, но только слегка.
- М... м... вы знаете, это не совсем неправда.
Взгляд Гидеона ещё больше посуровел. Молоденькая Мэри совсем зарделась, но продолжала мужественно стоять на своем.
- Я её немного знаю. Мы встречались с Пруд в консерватории Гилдхолл, когда я брала уроки фортепьяно. Она... ммм... мы все время приставали к ней с просьбами рассказать об отце потому, что вы интересовали нас. Настоящий детектив - это буквально завораживало, и мы постоянно толкали её на откровенность... В общем, если вы хотите, я вас как бы уже знала заочно.
Гидеон еле сдерживал улыбку перед таким простодушием:
- Да, теперь я понимаю. Все стало на свое место.
- И когда произошло это ужасное событие, - продолжала она торопливо, - а другие полицейские не захотели меня выслушать, я вспомнила о том, что мне говорила о вас Пруд. Вот почему я пришла именно к вам. При этом подумала, что если бы вы узнали, кто я, то не захотели бы встречаться со мной... но уж подругу Пруд примите обязательно.
- Знаете что, Мэри, - простецки произнес Гидеон, - любой человек может прийти в Ярд, чтобы встретиться со мной или с кем-нибудь из моих коллег. Совершенно незачем заручаться чьими-то рекомендациями. И виновен ваш брат или нет, у нас нет иного желания, как помочь вам, вам и вашей матери, и...
Гидеон внезапно замолчал, увидев, что на глаза Мэри навернулись слезы. Похоже, сейчас она ещё более пала духом, чем тогда, когда переступила порог этого салончика. Отвернувшись, она вцепилась в ручку кресла, безучастно устремив полный печали взгляд на зарешеченное окно. Когда, постучавшись, вошел полицейский с полным подносом, Гидеон облегченно вздохнул.
- Поставьте сюда, - распорядился он и шепотом добавил: - Пригласите сюда женщину-полицейского и скажите, чтобы захватила с собой аспирин.
Полисмен, показав кивком головы, что понял, вышел. Гидеон повернулся к девушке и предложил ей чашку чая:
- Выпейте, Мэри, пока ещё он горячий.
Она вскинула на него глаза, но никак не отреагировала на его предложение.
- Вы ведь мне не верите, - с грустью произнесла она. - Как и все остальные, хотя это - сущая правда. Мы и в самом деле были в кино. Уилли поссорился с Винифридой и был в отчаянии. У него не было денег и... я его пригласила. Но никто, абсолютно никто не хочет мне поверить.
Если бы она ещё добавила: "И мне так страшно", то картина приобрела бы завершенность и искренность.
Да, сомнений не оставалось, наступило время пойти познакомиться с юным Уильямом Роузом.
Женщина-полицейский, пришедшая успокоить девушку, по возрасту была не так уж и старше её, но хорошо знала свое дело и сразу все поняла. Затем Гидеон приказал прислать стенографиста, который записал показания Мэри и удалился. После этой беседы Гидеон сделал неожиданное для себя открытие и теперь ясно представлял, как Пруденс, окруженная кучей студенток, хвастается тем, что она - дочь инспектора Скотленд-Ярда. И это Пруденс! Та самая из его дочерей, которую, казалось, пощадил демон тщеславия! Но было нечто другое, что беспокоило Гидеона куда сильнее, чем мелкое стремление его дочери поблистать отраженным светом: была девушка, дрожащая от ужаса Мэри, её сестра, мать и... убитая Винифрида. И ни в коем случае нельзя было забывать, что её ударили ножом Уильяма Роуза. Причем, одиннадцать раз. После того, как она с ним поссорилась.
Глава 4
Бенсон
Бенсон сбежал в компании с неким Фредди Тисдейлом, который был моложе его на двенадцать лет. Они решили держаться друг друга с того момента, как начал созревать план побега, но не в голове самого Бенсона, а хитреца Джинго, мозга той банды, которую Бенсон возглавлял многие годы.
В середине декабря прошли ранние снегопады, и Джинго подметил те выгоды, которые сулила зимняя пурга. Он хорошо запомнил, что ветер намел тогда во дворе тюрьмы огромные сугробы, создав что-то вроде насыпи, достигавшей верхнего края стены. Охранники, конечно же, тоже обратили на это внимание и быстренько убрали снежные завалы, когда буря разгулялась не на шутку. Джинго рассказал о своих наблюдениях Бенсону и Уолли Элдермену и все трое стали терпеливо разрабатывать операцию.
Для достижения успеха пришлось, конечно, посвятить в эти замыслы ещё нескольких заключенных из числа самых матерых и, естественно, заручиться поддержкой одного из охранников. Чего же в конечном итоге им нужно было дождаться? Совпадения трех факторов: обильного снегопада, сильного ветра и небольшого отвлекающего инцидента где-нибудь на территории тюрьмы. Сначала предполагался побег шести человек, затем восьми, а в последний момент к ним присоединился и девятый, узнавший о затеянном. Отказать ему было слишком опасно, поскольку тот мог настучать: Бенсон не питал особых иллюзий в отношении кодекса чести своих сотоварищей.
Настал, наконец, момент, когда все эти необходимые условия создались. Отвлекающим маневром послужил поджог прачечной, что заставило охранников сконцентрировать свое внимание на ликвидации возгорания. А в это время все кандидаты на побег проникли в библиотеку на втором этаже тюрьмы, где обезвредили и крепко связали библиотекаря и двух охранников. Затем перепилили решетки и разбили форсированные стекла окон. После этого оставалось только спуститься во двор тюрьмы, ступив на землю, покрытую пятнадцатисантиметровым слоем снега. С обезьяньей ловкостью они вскарабкались по спасительной снежной насыпи и быстро преодолели стену.
Все прошло без сучка и задоринки. Особая заслуга в этом принадлежала Бенсону, который все рассчитал до малейших деталей. Так что операция завершилась вполне успешно, и теперь Бенсон со своим новым дружком Фредди Тисдейлом скрывался в доме, расположенном менее, чем в двух километрах от тюрьмы.
Бенсон был голоден. Страшно голоден.
Бенсон не отличался высоким ростом. Самый что ни на есть середнячок в этом плане. Но за этой, отнюдь не внушительной внешностью скрывалась невероятная сила. Черты лица - резкие, жестокие; он был способен беспардонно и нагло врать, ни разу не моргнув при этом своими бледно-голубыми глазами. Ожидая долгожданного снегопада, он посоветовал всем членам сплоченной им группы сохранить длинные волосы, что они и сделали. И лишь один из них, тот, кто присоединился в последнюю минуту, имел классическую короткую стрижку заключенного. Именно это умение прорабатывать такого рода мелочи отличало Бенсона от других уголовников и помогало ему преуспевать в преступной карьере в течение пятнадцати лет.
Хотя в прошлом он не учел одной существенной детали, которая стоила ему тюрьмы - реакции жены, которая в конце концов настолько стала его не переносить, что передала полиции те улики, которых ей не хватало для ареста Бенсона.
Она, вероятно, была единственным человеком на свете, которого Бенсон по-настоящему ненавидел, так как для него проявление чувств в крайних формах не было характерным. Но этот случай стоял особняком.
Он был преступником самого широкого профиля и был замешан во всем: кража со взломом, битие витрин, ограбление, даже убийство. И все это он совершал с поразительным хладнокровием. Единственное, что его интересовало, так это удачно, без риска провернуть какое-нибудь дельце. Он действительно убил двух человек, но только потому, что боялся, что его выдадут и тем самым будет разом положен конец его подвигам. Он никогда не испытывал никаких чувств в отношении своих жертв.
В сущности, он также не знал, что такое любовь, но был буквально сражен наповал красотой встреченной им в первый раз пятнадцать лет назад женщины, ставшей затем его женой. Некоторое время он даже гордился ею, пока не встретил молоденькую девушку, у которой, в отличие от его жены, не было детей.
Для Бенсона собственные дети никогда ничего не значали. Он не догадывался о том, что они косвенно являлись виновниками его тюремного заключения, поскольку "предательство" жены было вызвано главным образом её боязнью, что он будет оказывать на них преступное влияние.
Ну а теперь Бенсону так не терпелось её "навестить"!
Он выбрал себе в компаньоны Фредди Тисдейла потому, что тот обладал некоторыми качествами, которым завидовали все зэки в тюрьме. Во-первых, он был на удивление гибок телом: настоящий акробат. Во-вторых, его, вероятно, следовало бы считать лучшим взломщиком замков во всей Великобритании. Не было сейфа или запорного устройства, которые могли бы ему противостоять. И, наконец, он выглядел совсем ребенком: всего двадцать четыре года. Попал он в тюрьму за то, что с вызывающей ловкостью вскрыл замки магазина меховых изделий и вместе с тремя своими подельниками был пойман за руку. Правда, при этом они оглушили ночного сторожа, возникшего в самый разгар операции. Но когда они пытались скрыться с места преступления, у них на хвосте повисла полицейская машина. В конечном счете Фредди получил семь лет тюрьмы.
Бенсон быстро сообразил, что покладистость и смирение Фредди носят показной характер и что за ними кроется неуемное вечное желание любого заключенного: сбежать. Но для его реализации нужен дар, своеобразный талант. Они есть, или их нет. Возьмите, например, десять человек в любой английской тюрьме и вы не найдете ни одного, кто бы хотел совершить побег. Это все равно, что попросить их плюнуть в лицо директору тюрьмы. Всем было известно, что в итоге сбежавших всегда арестовывали вновь и водворяли обратно за решетку. Они лишались из-за этого возможности досрочного освобождения. Не было секретом и то, что после таких неудачных попыток им устраивали совершенно невыносимую жизнь в тюрьме, не говоря уж о том, что срок заключения существенно увеличивался. Ну как тут думать о побеге при таких перспективах?
Но на этот раз план блестяще удался девяти заговорщикам: то был настоящий триумф!
Приближаясь вместе с Фреддом Тисдейлом к дому, который теперь должен был послужить им убежищем, Бенсон не знал, что в тот же самый момент полиция задерживала двоих из их компании.
Они сразу же направились по этому адресу, так как прекрасно понимали, что без еды и теплой одежды долго не продержатся на столь ужасном холоде и при таком обильном снеге. Они вышли на этот дом весьма ловким способом через объявления районного еженедельника. Это была одна из немногих газет, доходившая до заключенных после некоторой небрежной цензуры. В них обычно сообщались лишь местные сплетни, и Бенсону удалось так все устроить, что ни библиотекарь, ни наблюдавший за читателями полицейский не заметили, как он тщательно изучал объявления.
Там он и вычитал, что сдавались три жилых помещения, и только одно через посредничество агентства. Из этого Бенсон сделал довольно смелый вывод о том, что дом должен быть пуст.
Еще одним преимуществом Тисдейла как компаньона было то, что он прекрасно знал район Милуэйза, его улицы и улочки, проходы и малейшие закоулки. Полиция, естественно, будет наблюдать за местожительством Фредди и его друзей, но они постараются туда не соваться. Так что Фредди оказался очень полезным, умело доведя его прямо до дома номер 15 на улице Нортофт, чуть на отшибе от других, недалеко от главного канала. Нужно было рискнуть. И они пошли на это, проникнув в строение посреди бела дня, несмотря на опасность быть увиденными соседями.
Судя по всему они остались незамеченными, так что никто не проявил к ним интереса. Удача оказалась на их стороне. Дом был подключен к энергосети, имелись две электрические печки. Следовательно, не будет дыма, который мог бы выдать их присутствие. Они включили обогревательные приборы в комнатушке рядом с кухней; там были кресла, ковры, радиоприемник, который они включили, приглушив звук. Шторы единственного окна оказались плотно задернутыми. Так что можно было включить свет, не боясь быть замеченными.