Меррик Дж. Тревожная ночь Гидеона

   Гидеон всей своей массивной фигурой преграждал ей путь. Она попыталась оттолкнуть и его, влепила пощечину, ударила, стараясь оцарапать. Не теряя ни на миг спокойствия, он схватил её сначала за одну кисть, потом за вторую, приведя в беспомощное состояние.
   - Наручники, - сухо бросил он.
   Полицейского, которого миссис Голайтли оттолкнула, поспешил защелкнуть одно железное кольцо на её руке, второе - на своей. Возможно, из-за прикосновения холодной стали, а может и из-за невозмутимого вида Гидеона она вдруг как-то сразу успокоилась, отвернула голову и закрыла лицо свободной рукой.
   За дверью висели старый плащ и берет. Да, теперь все встало на место: в этих штанах, плаще и берете молодой мотоциклист вполне мог принять её за мужчину. Гидеон глядел на неё без малейшего снисхождения.
   В этот момент подскочили санитары и совсем молоденький врач. Ребенок казался безжизненным. Огромные ручищи полицейского медленно сдавливали ему грудную клетку, делая искусственное дыхание.
   Через две минуты, задыхаясь, прибежал Фрэзер, дрожа от стужи в голубой в полосочку пижаме с накинутым сверху плащом, с непричесанными редкими волосинками на почти лысом черепе и цепким взглядом. Врач принял эстафету от полицейского, сказав, что сейчас необходимо оказать первую помощь на месте без транспортировки ребенка., Санитары спустились вниз за кислородной палаткой, оставшейся в машине.
   - Я извиняюсь, - произнес Гидеон. - Посмотрите внимательно, действительно ли это ребенок Харрисов?
   Фрэзер бросил беглый взгляд на дитя.
   - Без сомнения. Да, это он... Послушайте... А он не...
   Слова застряли у него в горле.
   - Могу только сказать, что выжить у него один шанс из двух.
   Честно говоря, Гидеон не имел на этот счет никакого понятия. Ему не удавалось относиться к этому делу с обычно свойственным ему спокойствием. Эта драма запала ему в душу. Теперь было вне всяких сомнений, что именно миссис Голайтли задушила двух других детей и что отныне её ни в коем случае нельзя было оставлять на свободе, пока врачи не придут к полному согласию относительно того, что она выздоровела. Ее муж прекрасно знал, чем она занималась, и понимал, что её состояние было далеким от нормального. Несмотря на это, он, не колеблясь, оставлял её одну.
   Что же такое есть на свете, что толкает людей так поступать, идти на подобные бессмысленные, преступные поступки?
   Преступно? По закону это было не преступлением, нет. Но по моральному кодексу? Короче, какие бы ни были у него резоны, но мистер Голайтли оставлял свою жену одну на несколько долгих дней, ничуть не заботясь о том, чтобы за ней присматривали. И что по его вине погибли два ребенка, а третий - пока не в лучшем положении, и две матери будут страдать от ужасного потрясения, которое вполне может повергнуть их в такое же состояние, что и миссис Голайтли. Но закон карает не все преступления. Миссис Голайтли, хитрая, скрытная, решительная женщина, будет рассматриваться как "не отвечающая за свои действия" и определена в сумасшедший дом, "по велению Ее Королевского Величества". А её мужа, который совершил тяжкий грех из-за непринятия мер по упущению, даже не побеспокоят...
   Миссис Голайтли отправили в Скотланд-Ярд, где её уже поджидал врач. Ей вколят успокоительное и положат в медицинский пункт в Кэннон Роу. Утром она наверняка проснется в здравом смысле, но с воспоминаниями о том, что она наделала, и в ещё большем отчаянии, чем когда-либо.
   Спустя едва ли двадцать минут после прибытия Гидеона врач поднял голову и провел рукой по вспотевшему лбу. Комнату к этому времени уже заполнили также и Вилли Смит, другие, вновь прибывшие инспектора и медсестра. Гидеону бросилось в глаза выражение их лиц, и он понял, что не единственный, кто переживал эти минуты жуткого волнения.
   - Он выкарабкается, - чуть слышно произнес врач.
   В течение нескольких минут никто не обмолвился ни словом, но все взгляды были устремлены на маленькое тельце, лежавшее под целлофановым колпаком. Ребенок спокойно уснул, его грудь медленно колыхалась при дыхании.
   - Вы уверены? - спросил Гидеон.
   - Абсолютно.
   - Можно сказать об этом родителям?
   - Конечно.
   - Превосходно. Спасибо. Вилли, пойдем.
   Гидеон потянул за собой Смита в ледяную ночь, вздохнув с невыразимым облегчением. Ему вдруг показалось, что на свете не было ничего важнее, чем жизнь этого ребенка.
   Фрэзер с женой, плотно закутанной в старый халат, стояли на пороге своего дома.
   - Извините, сэр, - начал было он.
   - Ребенок спасен, - перебил его Гидеон.
   - Слава Богу! - воскликнула миссис Фрэзер и тут же разрыдалась.
   Гидеон быстро направился к дому номер 27. Миссис Харрис, наверняка подчиняясь уговорам мужа, лежала одетая на кровати.
   Она ничего не сказала в ответ Гидеону, но её лицо приняло такое счастливое выражение, что инспектор тут же подумал, что никогда в жизни его не забудет, так же, как и неописуемую радость отца, почти впавшего в экстаз.
   Два ребенка сегодня ночью погибли, но их был спасен. Харрисы, может быть, и испытывали какую-то жалость к семьям, повергнутым в траур, но радость мешала им разделить их горе.
   Стоя рядом с машиной, Смит и Гидеон пытались удержать свои шляпы. Сильный порыв ветра разогнал остатки тумана, и впервые за эту ночь стали видимыми очертания домов.
   - Теперь у нас остается только Бродяга, но кажется, сегодня мы его уже не поймаем. Как считаете?
   - Еще не все потеряно. Вы уже знаете, что я направил людей в подразделение "Эн-И"? Похоже, банды Мелки и Уайда действительно встали на тропу войны.
   - Да, я знаю. Надеюсь, что они там перережут друг друга. А пока что поеду посмотрю, что там происходит на моем участке. Не считая этой истории с ребенком, у нас, в "Си-Ди", довольно спокойно. И все же я очень рад, что хотя бы это дело закрыто.
   - И я тоже.
   Смит ушел, и Гидеон, под взглядом двух последних, оставшихся на улице полицейских, сел в машину. Он не стал включать зажигание сразу, а сначала обстоятельно разгладил складки своего пальто, подумав при этом, что начал толстеть. Не может быть! Разве что машина села после мойки! Вот уже несколько месяцев, как он не взвешивался. Наконец, вздохнув, он включил рацию и вызвал Эпплби.
   - Алло, Чарли, как там дела?
   - Ну ты даешь, парень! Едва мне удалось хоть чуток вздремнуть, как тебе срочно понадобилось меня разбудить! Все тихо. Спокойствие по всему фронту. Если тебе нужны подробности...
   - Нет, если только это не что-нибудь захватывающее и интересное. Раз уж я здесь, думаю заскочить к Хемингуэю.
   - Я на страже, - пообещал Эпплби. - Самолет уже прибыл, французский коллега - на пути к нам. Думаю, он будет здесь где-то через час. Довольно плотный туман ещё висит со стороны Хоунслоу и на Большой западной автостраде, но это уже не так серьезно.
   - Если у этого типа из Парижа окажется что-то интересное, предупреди полицию в аэропорту, чтобы Форрестера доставили к нам на допрос. Если посчитаешь, что улики недостаточны, то дай указание отпустить, но обязательно повисни у него на хвосте.
   - Ясненько.
   Гидеон поколебался, не спросить ли насчет Бродяги. Но тут же подумал, что если бы таковые были, то Эпплби непременно уже выложил бы их ему. Молчание продолжалось всего секунду-две, но оно показалось Гидеону тягостным. Он поспешил прервать его:
   - Как чувствует себя девушка Льюис?
   - Все так же. Вернулся Пайпер. Он проделал чертовски сложную работу. Утром маска уже будет предъявлена всем мастерам в этой области, и сегодня вечером с помощью фототелеграфа разойдется информация об отпечатке каблука. Я бы на твоем месте убрал выставленные кордоны. Сегодня мы нашу птичку не поймаем.
   - Возможно. Но давай оставим им ещё один шанс. Если он все ещё шатается где-то по улицам, то не может же он торчать на них всю ночь! Кто знает, как повернется дело...
   - Ну и упрямый же ты, однако! Прямо-таки прилипаешь, как хороший клей. Вот, кстати, и третья буква к твоему прозвищу - "Джи-Джи-Джи!" <$F Слово клей по-английски так же начинается с буквы "джи" (Прим. переводчика).>
   В восторге от своего остроумия Эпплби расхохотался и повесил трубку. Гидеон передернул плечами. Да, те, работая рядом с Эпплби, должны были обладать ангельским терпением и относиться к нему с определенным снисхождением. Лично его, подумал Гидеон, хватило бы не более, чем на неделю.
   Гидеон направился в сторону Ист Энда, делая крюк через набережные, чтобы порыскать немного в тех местах, где сегодня орудовал Бродяга. С одной стороны, можно было несколько успокоиться, поскольку тот обычно прекращал свои гнусные вылазки где-то к одиннадцати вечера. и теперь, не считая этой свары на Ист Энде, ночь, вне сомнения, пройдет спокойно.
   Неспешно продвигаясь по ночному городу, Гидеон дал волю бродившим в голове мыслям. Он думал о неисчислимых преступлениях и нарушениях закона, которые совершались сейчас, именно в эту минуту, может быть, где-то совсем рядом с ним, но будут обнаружены только утром, если вообще найдут их следы. На спуске с одного из мостов он наткнулся на полицейский кордон. Полицейские опрашивали двух водителей. Гидеон с улыбкой подумал, что никто не сможет проскочить через ячейки расставленных ими кругом сетей. Уже тысячи водителей были остановлены вот таким же образом, сотни автобусов обысканы. Был в полном разгаре вечный поиск иголки в стогу сена. Но в утешение себе он мог сказать, что сегодня вечером одну такую иголку все же нашли.
   Гидеон пересек Темзу по мосту Лэмбет и проехал перед зданием Скотланд-Ярда. Рация молчала, но едва ли это продлится долго. Эпплби не преминет позаботиться о том, чтобы держать его в курсе событий.
   Он вновь, не без определенного философствования, подумал о всех тех преступлениях, которые совершаются в большом городе, на тех самых улицах, по которым он в этот момент проезжает. Но то большое облегчение, которое пришло к нему после того, как им удалось вовремя спасти ребенка Харрисов, привело Гидеона в столь благоприятное расположение духа, что в конечном счете он прогнал прочь от себя все эти гнетущие мысли.
   И тем не менее его профессиональный инстинкт срабатывал безошибочно. Ибо насилие и смерть крались в те минуты буквально в двух шагах от него.
   Среди тех, кто видел проезжавшую машину Гидеона, кто все ещё прятался в спасительную тень, пока она не рассеется, был и Бродяга. Он по-прежнему подвергался опасности, находясь внутри заброшенной вокруг него удавки.
   А среди женщин, которых Гидеон, проезжая, не заметил, была и миссис Майк (Нетта) Пенн, которая совсем ещё недавно проживала в доме номер 2 на Лэссистер-стрит И если звоня в Скотланд-Ярд, она была не более, чем взволнована и обеспокоена, то в тот миг, когда машина Гидеона прошелестела колесами всего в ста метрах от подвала, куда её заточили, связанную, она была в полном смысле парализована от ужаса.
   Долго, очень долго, она разыскивала мужа. У неё так и не хватило мужества безапелляционно заявить об этом полиции, но в глубине души она была уверена, что её мужа, её горячо любимого Майкла, убили. Она полагала, что достаточно ей убедить Скотланд-Ярд начать его разыскивать, как они тут же обнаружат истину, будь он доброй или же, наисквернейшей из всех возможной.
   Этой мглистой ночью, звоня в Ярд, она попросила соединить её лично с Гидеоном потому, что неоднократно встречала его фамилию в газетах, а к тому времени ей обрыдло все время разговаривать с неизвестными ей, скрывавшимися за анонимными голосами, лицами, какими-то безвестными полицейскими, безразличными подчиненными, которые - это было очевидно - считали, что она делает много шума из ничего.
   Незадолго до своего исчезновения Майкл не раз намекал ей, что недалек тот час, когда их жизнь в корне изменится. Он утверждал, что вскоре они "разбогатеют". Она видела вполне очевидную связь между тем, что он пропал и этим его обещанием скорого благосостояния. Но она даже и в мыслях не допускала, что Майкл когда-либо её бросит и была абсолютно уверена, что представиться ему малейшая возможность - и он непременно ей позвонил бы или черкнул бы пару слов.
   Значит - его уже нет в живых!
   Этой ночью, прежде чем отправиться звонить главному инспектору Скотланд-Ярда, Нетта заходила на квартиру, где они раньше проживали, и встречалась там с четой хозяев этих меблирашек, чтобы лишний раз спросить у них, не было ли для неё письма или звонка... от Майкла. Нет, заявили они, ничего такого не поступало.
   Риккер, толстяк средних лет, которого она всегда недолюбливала, был в этот раз груб и недоброжелателен, как, впрочем, и его вечно неопрятная женушка. Сама не понимая почему, выходя от них, она им брякнула, что намерена позвонить по телефону самому Гидеону. А затем, покинув их, направилась в телефонную будку, что находилась на углу улицы.
   Она как раз ожидала, как заверила телефонистка, что её вот-вот соединят с Гидеоном, когда из тумана неожиданно вынырнул коренастый силуэт Риккера. Тот распахнул дверь, вырвал из рук Нетты трубку и хрюкнул:
   - Ну, все, хватит! Пошли!
   И вот сейчас, скованная ужасом, в глубине подвального помещения, она обрела уверенность, что это они убили её Майкла и что сейчас готовились разделаться и с ней самой.
   Глава 11
   Дом был совсем небольшой, с тонкими стенками, дрожавшими от проходивших мимо автобусов и машин. Он был стар и построен, собственно говоря, над этим глубоким добротным подвалом, освещавшимся лишь малюсеньким, едва пропускавшим наружный свет оконцем. Оно выходило на улицу, и пробиравшийся мимо пешеход вполне мог бы услышать, что там, в подземелье, происходит, если бы куча клеток для домашней птицы и просто ящиков практически не закупоривала его.
   Нетта сидела связанная на кухонной табуретки посередине помещения, и веревка пребольно впивалась ей в руки и ноги. С потолка свисала единственная лампочка, но по воле случая свет от неё падал прямо в глаза молодой женщине, вызывая резь, ослепляя её и вызывая постоянное желание зажмуриться. Только она отчаянно боялась сделать это, опасаясь, что сразу же шлепнется в обморок и не услышит возможного прихода Риккера.
   Она потеряла всякий счет времени, не знала, сколько часов или минут уже находится в этом подвале.
   Ей все виделась изначальная картина: грубо распахнутая дверь в будку, свирепо вцепившаяся в неё лапа Риккера, объявший её в тот момент ужас, затем - наброшенный на лицо шарф и то, как её грубо волочили обратно до номера 11. Улица в ночном тумане была безлюдной, и её с силой впихнули в тот же самый дом, где в двух замызганных комнатушках на втором этаже ещё совсем недавно проживала вместе с Майклом. И была тогда счастлива... А сейчас...
   Риккер - следом шла его жена - заставил её спуститься вниз. И они бросили её здесь одну, словно на дне колодца. Ее поразила сразу обступившая со всех сторон тишина. Покрытые известью стены выглядели толстенными, а одна из них была недавно отштукатурена. На полу валялся цемент. В углу лежала куча кокса.
   А затем начался допрос, сначала - муж, потом - жена. Вопросы до одурения повторялись: "Была ли она уже в полиции? Сколько раз? Что она им рассказала? Почему именно в полицию?
   Сколько раз?
   Зачем?
   Что сказала?
   Они без устали сменяли друг друга, повторяя одно и тоже - муж жестко, жена - невыносимо плаксивым и противным тоном. Нетту больше страшила эта серая и сухощавая бабенка, чем грубый, плохо выбритый мужчина - обрубок в шерстяном свитере, дышавший на её дешевой сивухой.
   - Зачем?
   - Что сказал?
   Сначала, плохо соображая из-за нахлынувшего жуткого страха, Нетта отвечала правду, повторяя её несчетное количество раз. да, она ходила в полицию раз шести или семь, точно уж и не помнила сколько. Да, она сделала там заявление о пропаже Майкла, высказав уверенность, что с ним что-то случилось. И она не переставала повторять в полиции, что никогда и на зи что на свете Майк её бы не бросил. Ведь они так любили, так обожали друг друга.
   И то была сущая правда. Она закрывала глаза, и тут же перед ней возникал образ мужа - с его несколько приплюснутым носом, вечно смеющимися глазами, постоянной полуулыбкой на устах, немного вьющимися светлыми волосами и такими нежными руками.
   - Почему и зачем?
   - Что сказала?
   - Сколько раз?
   - Да я только об этом и твержу вам, - наконец, не выдержав, вскричала она. - Вновь и вновь повторяю! Почему вам так приспичело все это выяснить?
   Они ничего на это не ответили. Просто вышли, оставив её в подвале, связанной на табурете, но слепящим резким светом лампочки без абажура, со слезившимися глазами и онемевшим телом.
   Поначалу Нетта, естественно, испытывала страх. Более того, то был панический бессознательный ужас, какой-то смутный испуг, охвативший болью все существо. Но теперь этот страх обрел вполне конкретное имя.
   Это они убили Майка, и готовились сделать то же самое с ней.
   Разумеется, она не могла быть в этом полностью уверена, но чувствовала, что не ошибается. И они оба были в смятении. Это было заметно невооруженным глазом. Они опасались того, что она могла наговорить в полиции, но бедняжка ровным образом ничего там не сказала, абсолютно ничего! Да она и в жизни бы никогда не подумала, что Риккеры хотя бы каким-то образом были причастны к исчезновению Майкла. В тот день он, как обычно, отправился утром на работу, и в течение многих недель с тех пор она жила воспоминаниями о его последних, брошенных ей с порога слов: он пообещал, что скоро, очень скоро они смогут покинуть эти омерзительные меблирашки и пеерехать в настоящий дом, который будет принадлежать только им. Однажды, но...
   Но Майкл после этого так и не вернулся.
   В тот день Нетта пошла после обеда навестить свою мать, жившую от неё неподалеку, на Хорли-стрит. Она вернулась домой только в семь вечера, надеясь уже застать Майкла, но там он уже больше так и не появился.
   Она позвонила на работу. Ей ответили, что Майкл ушел в обычное время. И все. И на работу он тоже до сих пор так ни разу и не вышел.
   Когда Риккеры вдруг заявили, что ей следует оставить меблированные комнаты, она ужаснулась, тут же подумав, что отныне МВайкл не будет знать, где он сможет её разыскать. Поэтому она переехала к своей матери, которая была в курсе всего, что произошло. Нетта пошла работать. Потянулись один за другим мрачные и хмурые дни. Раз в неделю она регулярно появлялась на Лессистер-стрит справиться, нет ли для неё писем или каких-либо новостей от Майкла, не вернулся ли он, случаем, на старое место. Риккеры знали, где она теперь проживала, но у Нетты создавалось впечатление, что они недолюбливают её и уж во всяком случае писем пересылать ей не будут.
   Сидя сейчас в ледяном погребе, она прокручивала в голове события последних недель, вздрагивая от холода и страха. Время от времени её голова в изнеможении бессильно опускалась на грудь, но она мгновенно вздрагивала и обезумевшим взглядом ощупывала пространство вокруг себя. Ибо больше всего в этот момент она боялась одного - заснуть, чтобы никогда больше не проснуться.
   На первом этаже в темной крошечной кухоньке, где ютились один-единственный стол и несколько табуреток, да с трудом были втиснуты электрическая плита с невзрачным буфетом, Риккеры тянули горькую, он виски, она - джин. В углу примостился новенький телевизор. Во времена, когда в доме проживали Нетта и Майкл Пенн, его не было. А на нижней полке буфета парадно выстроилось сейчас семь бутылок виски. А до того, как Пенны не "съехали" с квартиры, дай бог там было обнаружить одну и то наполовину опорожненную.
   Риккеры угрюмо молчали, не обращая даже внимания на телевизор. Хватит и того, что он наполнял комнату каким-то шумом - этого им было вполне достаточно. Время от времени миссис Риккер, однако, брюзжала:
   - Ах, что же теперь с ней делать?
   И ни разу муж не удостоил её ответом.
   И вдруг в самый разгар семейного вечера кто-то громко и повелительно заколотил в дверь, да так, что Риккера хватила дрожь, а его жена обеспокоенно съежилась на табуретке. Стук повторился. Риккер, поднявшись, велел супруге не двигаться и покинул кухню, плотно прикрыв за собой дверь. Его жена, как пить дать, брякнулась бы в обморок при виде возникшего на пороге полисмена, но муж хладнокровно ответил на все заданные ему вопросы. Да, вот уже несколько месяцев, как Пенн покинул свою жену, а миссис Пенн съехала несколько недель тому назад. Почему? Не могла оплатить жилье. Знал ли, почему Пенн оставил жену? Да, Боже мой, все та же изъезженная пластинка: ну надоела она, должно быть, ему. Видел ли он с тех пор Пенна? Нет, ни разу.
   Нет, нет, нет, нет.
   Полицейский удалился, похоже, вполне удовлетворенный, а Риккер, вернувшись в кухню, налил себе виски.
   - Кто... кто это был, Рикки?
   - Тебя это не касается.
   - Рикки, кто это был?
   - Заткни пасть.
   - Рикки, это... не полиция?
   Он заглотал довольно большой глоток виски. Жена встала и, обойдя стол, чтобы оказаться подальше от его волосатых и полных скрытой жестокой угрозы рук, округлила от страха глаза. Затем её рот непроизвольно открылся, губы раздвинулись, обнажив белые ровные зубы молодой женщины на старческом лице.
   - Рикки, так это был легавый?
   - Да заглохнешь ты, наконец?
   - Рикки, хочу знать, кто это был. Не фараон ли? И чего он хотел? Что...
   - Я уже сказал тебе: заткни пасть! - скрипнул зубами Рикки, пытаясь наградить её оплеухой. - Ну да ладно. Да, приходил тут один легавый, задавал всякие там вопросы. Ну и что из того? Его интересовало, живет ли она все ещё здесь, и я ответил, что нет. Разве это не правда, не так ли? И что? Чего зря волноваться-то?
   Женщина, казалось, на глазах постарела сразу лет на десять.
   - Послушай, а почему... С какой стати, как ты думаешь, он приперся, а?
   - Ты же знаешь, что она была в полиции.
   - Ты думаешь... Считаешь, что она им что-то такое рассказала?
   - Я же уже сказал тебе. Она ни о чем не имеет понятия, так, спрашивается, чего это она может разболтать легавым? Она просто беспокоилась, что исчез Пенн, вот и все. Ах, если бы она только не начала совать нос в мои дела...
   Риккер замолк, не отдавая себе отчета в том, что его последняя фраза, отличалась чудовищной абсурдностью. Затянувшееся молчание, наконец, решилась нарушить жена.
   - Что... как ты с ней поступишь?
   - Как и с ним, а ты что думала? Но рисковать я не намерен. Не хочу, чтобы легавые заявились, застав меря в разгар работы.
   Снова нависла гробовая тишина, а затем:
   - Рикки... Она же нам ничего плохого не сделала. Ты не...
   - Если она будет продолжать донимать полицию, то все это кончится тем, что нас обоих повесят, - вот, что они нам сделают. А теперь заткни свое хлебало, ты мне начинаешь действовать на нервы.
   - Рикки...
   - Рикки... скажи...
   - Рикки...
   - Боже ты мой! На сегодня я уж достаточно насмотрелся на тебя. Пойду лучше прогуляюсь.
   Рикки напялил тяжелое пальто и вышел в густой туман. В ближайшей "пабе" <$F - В данном случае н,очной бар (Прим. переводчика).> он слышал, что по улицам Лондона сегодня идет охота на человека. одного из посетителей расспросили, а затем обыскали на одной из станций метро, другого - в автобусе на Вестминстерском мосту. Говорили о какой-то истории с пропавшим ребенком и что-то ещё насчет одной молодой особы.
   Вернувшись домой, Риккер вновь попал под обстрел тревожных вопросов супруги.
   - Когда ты этим займешься?
   - А чего спешить-то?
   - Что... как ты это...
   - Как и в прошлый раз. Дам по кумполу - так она отключится и ни в чем не разберется. А потом суну её в нишу в стене и заложу кирпичами, как и муженька. Дело нехитрое. Ну что, будут ещё опросы?
   - Послушай... ты ведь не сделаешь ей больно? Обещай!
   На сей раз она его достала, и он успел ей хорошенько врезать, прежде чем жена увернулась. Он встряхнул её как перезревшую грушу, а затем швырнул в угол. Она покатилась по полу. Риккер же налил себе ещё виски, а потом направился в сторону подвала.
   Гидеон, проехав всего в ста метрах от этого неказистого домишка на Лессистер-стрит, продолжал свой путь, вполне умиротворенный, до Ист Энда, где назревала потасовка между двумя группировками хулиганья. Он пересек Сити и его погрузившиеся в темноту здания, проехал мимо огромного приземистого Банка Англии, Биржи с её греческими колоннами, где гораздо более опасные и свирепые акулы опустошали кошельки вполне достойных граждан от их накоплений. Туман к этому моменту рассеялся почти целиком.
   Глава 12
   Приближаясь к Алдгэйту, Гидеон принял по рации сообщение о том, что Хемингуэй и Леметр расположились на улице, соседней с гимнастическим залом, где собралась одна из враждующих банд. Он знал это место, как и любое другое, имевшее хоть какое-либо отношение к преступному миру города. Когда-то здесь, в этом гимнастическом зале, действительно размещался спортивный клуб для докеров, матросов и местных жителей. Тогдашние владельцы этого заведения допустили непростительную ошибку, испросив лицензию, и вскоре после того, как там стали подавать пиво и алкогольные напитки, качество клиентуры катастрофически упало, хотя некоторые завсегдатаи, стойкие спортсмены и продолжали посещать его.
   Ну уж а потом на него положило глаз это отребье из бандгруппы Уайда.
   Действительно, для них гимнастический зал, как нельзя лучше, подходил для их штаб-квартиры. Расположенный на первом этаже заброшенного склада, зал был достаточно вместителен, чтобы собрать до пятидесяти членов их группировки. А тот факт, что внутри сохранялся ринг и стояли гимнастические снаряды, отбивал у полиции всякое желание придираться к ним, поскольку за помещение официально тем самым сохранялся статус спортивного учреждения. Хотя закон и запретил продавать в его стенах пиво и горячительные напитки, ничто не мешало членам клуба оставаться в этом здании, хотя бы и на всю ночь, если им так заблагорассудится. СМышленые парни затащили туда пианино. Ну а после этого с дюжину любителей музыки предавались там своему пристрастию от всей души, включая удивительно одаренного ударника. Так что весьма нередко там глубоко за полночь гремела музыка и шли танцы.